Друг. Любовник. Муж. 2 часть

Глава 18.

Март. Первый месяц весны, а природа словно не знает об этом. Дороги снегом заметает, морозом все вокруг пронизывает. Солнце вроде светит, но далеко находится, тепло свое донести не может, чтобы зиму прогнать. Все устали от этого холода. Тепла хочется, весны настоящей, с запахом тающего льда и оттаявших листьев. А я больше всех эту весну ждала. Со дня на день ребёнок должен родиться. По прогнозу врача, ещё неделю назад должно было всё случится, но пока что даже никаких намёков нет. Елена Владимировна советует активничать больше, сексом заниматься, чтобы матку простимулировать. А я итак на месте не сижу. Вот только с сексом проблемы, Кит меня близко не подпускает. Сам хочет, ждёт, терпит. И я вместе с ним терплю. Говорит, что не может в меня членом тыкать, когда там ребенок.

За окном настоящая буря разворачивается, снег метёт, ветер сильный. А в детской комнате светло, уютно и пахнет вкусно, по особенному. Детскими средствами и специальным порошком, которым все вещи перестираны. Ремонт новый, мебель хорошая. Комод удобный, красивый, его Федя из Италии заказывал. И у нас можно такой купить, гораздо дешевле. Но ему так захотелось. Всё в этой комнате с любовью и заботой создавалось, каждый сантиметр ожиданием дышит. У кроватки кресло удобное, мягкое. Чтобы рядом сидеть, сказки на ночь читать. Парни уже и книжки купили, и большой шкаф для игрушек, который уже забит доверху. Погремушки, пелёнки, несметное количество модной одежды для младенцев. Даже обувь маленькая, всякая разная, от красивых туфелек со стразами, до оригинальных кроссовок. У этой девочки есть всё. И будет ещё больше. Федя на прошлых выходных электромобиль привёз. Как настоящий мерседес, только маленький. Руль кожаный, колёса резиновые, сиденье мягкое, ремень безопасности надежный. Даже музыка включается. На мой вопрос зачем новорожденному машина, оправдался тем, что увидел и не смог мимо пройти. Сказал пусть в гараже стоит, пока Вася до неё дорастет. Чувствую что это только начало. Не сложно представить, как на её совершеннолетие, дядя Федя ей настоящую машину подарит. Только бы сильно не баловали. Не хочу, чтобы моя дочь избалованной принцессой выросла.

Открываю ящик комода, выглаженные пелёнки складываю и тут же за края комода хватаюсь. Живот схватило, так, что вздохнуть не могу. Тянет, в поясницу отдаёт. Понимаю что началось. Телефон беру, Никите звоню, ору в трубку как сумасшедшая. Я представляла что это будет больно, но не на столько же! Слышу в трубке его голос взволнованный, говорит что сейчас приедет. Велит собираться. Звоню сразу в частную клинику, где у нас роды оплачены, говорю что приедем скоро, чтобы врача вызвали и палату подготовили. Больно так, что челюсть сводит. Как только отпускает, воздух глотаю, отдышаться пытаюсь, спешу переодеваться. Сумка в роддом уже собранная у порога стоит, ждёт своего часа. Включаю приложение на телефоне, схватки фиксирую, чтобы понимать сколько у нас времени. Кит пока из города до дома доедет, по заснеженной трассе сквозь бурю, потом обратно в город в клинику. Панику на ключ запираю, не поддаюсь. За столик перед зеркалом усаживаюсь, хочу красивой быть. В перерывах между схватками макияж накладываю, туш стойкую наношу, чтобы не размазалась. Время убиваю, чтобы ждать не так страшно было. Слышу звонок в дверь, бегу открывать. По пути понимаю что у Никиты ключи есть. Он бы не стал звонить. В прихожую Федя заваливается, на куртке снежинки таят, шапка в снегу. Взгляд безумный, испуганный. Пугаюсь сильно.

– Где Кит?-спрашиваю и сердце сжимается.

–В аварию попал.-отвечает, растерянным взглядом на меня смотрит.– Поехали, я тебя отвезу.-сумку с пола поднимает, выйти хочет.

А я к полу ногами приросла. Двинуться не могу. Как в аварию? Жуткий ужас всё тело охватывает, сознанием завладевает.

–Что с ним?!-кричу от очередной схватки и от страха.

– Да нормально всё с ним.– отвечает уверенно. Кажется даже не понимает, как сильно меня напугал.– Гайцов ждёт, с места уехать не может. Там групповуха, десять машин на льду въебались. Поехали.-говорит и дверь на улицу открывает.– Он потом в больничку подтянется.

Выдыхаю нервно. На Федю злюсь. Вся жизнь перед глазами пролетела. Я чуть душу не отдала от страха. Не переживу, если с ним реально что-то случится.

Федя помогает в машину сесть, пристегивает, сумку на заднее сиденье бросает. За руль садится, со двора выезжает. Растерянный, волнуется сильно, как будто это ему рожать предстоит. Дворники работают на всей скорости, а метёт так, что дорогу сложно разобрать. Вижу как по Фединому лбу капли пота покатились. Руль сжимает тревожно, дергается. Хочет газу добавить, но не может, опасно в такую погоду гонять. Чувствую что снова живот скручивает. Ору от боли, матерюсь громко, пугаю его ещё больше. Пытаюсь дышать правильно, как на курсах по подготовке к родам учили, но не получается. От боли мозги немеют, не соображаю ничего.

– Кирюх, ты это, ты подожди!-орет на меня от страха.

Отпускает. Смотрю в экран телефона, приложение показывает что интенсивность схваток говорит о том, что до потуг немного осталось. Паниковать начинаю. Снова живот хватает. Ещё громче кричу.

–Я рожу щас!– ору, дышать пытаюсь.

– Дуру не гони!– орёт Федя в ответ.– Терпи до больницы!

Вижу что в пробку встали, на въезде в город. Клиника в самом центре. А пробка колом стоит, не двигается. Навигатор на панели показывает что впереди авария, все полосы перекрыты.

– Да чтоб вас в очко драли!– ругается Федя. Побледнел от волнения.– Нахуй за руль садится, если ездить не умеете!– бьёт по рулю от отчаяния.

Хватаю его за руку, сжимаю со всей силы, снова ору как ненормальная. Липким потом покрываюсь. Никогда в жизни так больно не было, легче сдохнуть. Дана вспоминаю, всем сердцем его ненавижу. Какого хрена! Трахались оба, удовольствие оба получали, а страдаю только я! Несправедливо!

– Ай, сука!– Федя тоже от боли кривится, руку пытается выдернуть, но не получается. Держу его мёртвой хваткой.

– Сам такой!– ору на него. Боль затихает, я его руку отпускаю. Дышу часто, глубоко.– Старый, я серьёзно щас рожу!

– Держи её там!– кричит на меня.

– Как?– от этой глупости даже отвлеклась.– Ты идиот?– спрашиваю.

– Не знаю как!– нервничает, руль выкручивает, таранит соседние машины, в стороны их сдвигает, разворачивается.

Слышу скрежет металла по бамперу, по дверям, пронзительные сигналы машин. Понимаю что он все возможные правила нарушает. Здесь одностороннее движение. А ему пофиг. Прёт как на танке в обратную сторону, дальним светом мигает, чтобы дорогу уступали. Везёт меня в обычный роддом, что в пригороде находится.

–Я не хочу туда!-кричу на него, стучу по его плечу со всей силы. Сама себя не контролирую.

Морщится от моих ударов, пытается на дороге сосредоточиться.

–Дура, угомонись!– орёт.– Там тоже рожают!

Плакать начинаю. Хочу к Елене Владимировне, в её заботливые руки. Боюсь посторонним врачам довериться. Понимаю что выхода у нас нет, зубы сжимаю. На Федю надеюсь. Пока он рядом, ничего не страшно.

У роддома шлагбаум, только скорую помощь пропускают, ко входу не подъехать. А на улице метёт сильно. Холодно, мокро и ветер пронизывающий. И я от боли кричу, кажется сознание потеряю. Идиотские правила! Кто их придумал? Беременным нужно с сумками самим через территорию идти?! Это со мной Федя, а есть те, у кого нет никого. Как они справляются?

Пока я в машине ору, Федя на улицу выходит, идёт к будке охранника. Вижу как орёт на него, руками машет, лицо покраснело от ярости. Вид настолько угрожающий, что даже мне страшно становится. Сейчас или шлагбаум руками выломает, или охраннику по морде надоет. А может всё сразу.

Возвращается в машину, дверью со всей силы хлопает. Шлагбаум перед нами поднимается. Охранник решил что лучше не рисковать. А может искренне нашей ситуацией проникся.

Федя прямо ко входу подъехал, к самым дверям. Мне помог выйти, сумку с заднего сиденья достал. Заходим внутрь, меня от больничного запаха тошнить начинает. Ремонт убогий, десятилетней давности. Стены зелёной краской выкрашены, на полу линолеум потёртый, вздутый. Страшно становится. Стою у входа и дальше идти отказываюсь. Федя телефон достаёт, Никите звонит, говорит где мы. Потом сразу Заура набирает. Ко мне женщина врач в белом костюме подходит, за медицинской маской лица не видно, только уставшие потухшие глаза. Предлагает пройти на осмотр. Страшно до ужаса. Федину руку мёртвой хваткой держу, отпустить боюсь. Он от этого звереет, не терпеливый совсем, рукой дёргает, хочет чтобы я отпустила.

– Я не пойду!-кричу на врача.– Я не буду здесь рожать!– на последнем слове замолкаю, с ужасом осознаю что воды отошли. Теплая вода по ногам стекает, прямо на грязный пол.

– Ты чё сделала?– Федя орёт. На панику подсаживается.

– Наталья Сергеевна, тут воды отошли!– кричит докторша в открытую дверь смотрового кабинета.

Появляется ещё одна женщина, в таком же белом костюме, только без маски. Глаза тоже уставшие, серьёзные, но добрые. Доверие внушают.

– Что стоим?-спрашивает громко и строго.– Быстро на кресло!

– Старый, мы уходим!– ору, к выходу разворачиваюсь.

– Девушка, от меня ещё никто беременный не уходил.-шутит Наталья Сергеевна. Подходит, за руку меня берёт, силой к кабинету ведёт.

Федя следом за нами, всё пытается руку свою освободить, только всё тщетно. Пальцы занемели, даже если захочу, разжать не смогу.

– Кирюх, я не хочу.– говорит умоляющим тоном. Боится лишнего увидеть.

– Я тоже!-кричу на него и сильнее руку сжимаю. От боли совсем ничего не соображаю.

Заходим в кабинет. Там кресло гинекологическое, старое, с металлическими держателями для ног, большее похожее на пыточный аппарат.

– Верхнюю одежду снимайте, мужу передавайте.-командует врач. Решила что Федька мой муж. А мне вот совсем не до того чтобы ей объяснять кто это. Усилие прилагаю, руку его отпускаю, чтобы куртку снять. Он мне помогает, вещи мои берёт, в руках сиротливо сжимает, бледный как сама смерть. Выходит быстро. Пока я снова в него не вцепилась.

На кресло не смогла залезть, от боли скрючивает так, что пополам складываюсь. Матерюсь на всю больницу, убивать хочется. Наталья Сергеевна меня на кушетке посмотрела, серьёзное лицо состроила, аппарат УЗИ включила.

– Раскрытия нет.-объясняет. На живот мне гель выдавливает, прибором водит, в экран внимательно смотрит.– Тройное обвитие! Нужно экстренное кесарево делать.-это она уже не мне говорит, а второму врачу.– Скажи чтобы операционную готовили.

Та быстро убегает. Я сажусь, кофту вниз опускаю. Мне уже всё равно, пусть что угодно делают, только бы это всё скорее закончилось. Выходим обратно в приёмную. У меня ноги подгибаются, стоять не могу. Больно так, что даже плакать не могу.

– У вашей жены слабая родовая деятельность, у ребёнка обвитие, гипоксия развивается. Нужна экстренная операция.– говорит Наталья Сергеевна, на Федю серьезным взглядом смотрит, как на самого трезвого из нас двоих. Ему всё объясняет, как будто он что-то в этом понимает.

– Слышь, что ты за человек такой?!– Федя возмущается, покрывает меня укоризненным взглядом.– Даже родить нормально не можешь!

Ассистент врача каталку прикатила, меня на неё усаживает, сумку у Феди из рук берёт.

– Кирюх, не ссы!– Федя пытается меня подбодрить, а у самого губы от страха трясутся. – Я здесь буду!– орущий телефон из кармана достает, к уху прикладывает.– Кит, коньяк захвати!– кричит в телефон.– Да какому врачу, это мне надо!

Открываю глаза и сразу сесть хочу, вперёд дергаюсь. Чувствую резкую боль внизу живота и обратно опускаюсь. Одеяло в сторону откидываю, на живот свой смотрю, который заметно уменьшился. И шевелений внутри не ощущается. Только болючий шов в самом низу, медицинским пластырем заклеен. Осматриваюсь по сторонам, я одна в реанимации, никого из мед персонала нет. Паниковать начинаю. Через силу поднимаюсь. Если шов рукой прижимать, не так больно. Только голова кружится и слабость дикая. В палату заходит женщина в белом халате, лет шестьдесят на вид. Волосы седые в пучок на затылке собраны, на лбу глубокие морщины, на щеках старческие пятна.

– Ты куда встаешь?– возмущается так, что щёки трясутся.– Рано тебе ещё подниматься!

–Где мой ребёнок?– спрашиваю.

– В детском отделении, где ж ему ещё быть!– недовольным тоном отвечает медсестра. – Через пару часов отойдёшь, я тебя провожу на ляльку посмотреть. Может заодно и родственников своих угомонишь! Устроили проходной двор! Только работать мешают!

Понимаю что она имеет ввиду парней. Успокаиваюсь. Значит они рядом. А если они рядом, значит ничего плохого не может случится. Откидываюсь обратно на подушку, в сон погружаюсь.

Через два часа меня эта же медсестра разбудила. Сообщила о том что надо начинать двигаться, чтобы спаек не было. Только не резко и не сильно активно, чтобы шов не разошёлся. Помогала мне, показывала, объясняла. Сперва с боку на бок переворачиваться заставляла, затем с кровати встать разрешила. Помогла живот специальным бандажом обмотать. С ним и правда легче двигаться стало. Идём вместе с ней по длинному коридору, она всё бубнит себе под нос, недовольства высказывает, по поводу нахождения парней в детском отделении, где посторонним вообще находится нельзя. Чем ближе подходим, тем громче слышу крики. Сердце в пропасть падает, шаг ускоряю, почти бегу, на боль внимание не обращаю. Медсестра тоже спешит, волнуется. Слышу голос Феди, орёт, матом всех кроет, угрожает. Голос Заура в коротких паузах возникает. Случилось что-то серьёзное. Захожу в детскую комнату, вижу множество прозрачных передвижных люлек предназначенных для новорождённых кесарят, чьи мамы от наркоза отходят. Все пустые. В этот день никому кроме меня кесарево не делали. Но и моего ребёнка нет. В ужасе смотрю на парней, пытаюсь понять что происходит. Врачи толпятся, тоже что-то кричат. В этой суматохе совсем ничего не понятно!

– Кот мусаров вызывай!– орёт Федя, в руках одеяло сжимает.

Заур телефон к уху прикладывает, лицо серьёзное.

Никита меня видит, подходит быстро в объятья захватывает, прижимает к себе сильно. Внимание остальных ко мне привлекает.

– Что происходит?-спрашиваю громко.

Заур от меня отворачивается, по телефону говорить начинает, полицию вызывает.

Никита растерянный, бледный, слово сказать боится. Пугает меня до одури. Федя одеяло к груди прижимает, глаза яростью горят.

– Кирюх, эти пидарасы Васе череп проломили!– кричит.

Я в секунду ощутила как душа тело покинула. Холодным потом прошибло. Понимаю что в одеяле моя дочь. С проломанной головой. Даже представила маленькую головку, которая вся в крови. На трясущихся ногах к нему подхожу, в одеяло заглядываю. Ничего понять не могу, трясёт всю от страха, перед глазами всё скачет. Младенец нормальный, целый, без крови и ран.

– Я вам в сотый раз повторяю!– орёт одна из врачей. Слюной брызжет. Её тоже трясёт сильно. Парни довели.– Это РОДНИЧОК!

Понимаю что происходит. Глаза закрываю и пытаюсь самообладание сохранить. Набираю полную грудь воздуха и медленно выдыхаю. Беру ребёнка из Фединых рук, в люльку укладываю, и бью этого идиота по голове со всей силы.

– Идиот! Придурок!– ору и остановиться не могу. – Долбаеба кусок!– это же надо быть таким идиотом, чтобы так меня напугать! Всё отделение на уши поставить, парней на панику подсадить. Луплю его по голове со всей силы, пока меня Заур не оттащил.

– Придурки!– выдыхаю. Пар выпустила, немного легче стало. – Идите гуглите, что такое родничок! И чтобы до выписки я вас не видела!– вид у меня такой дикий, что они даже не спорят.

Заур Федю к двери подталкивает, выходят оба.

Врачи на меня с благодарностью смотрят.

– Это точно нормально?– Никита спрашивает, в глаза мне заглядывает.

– Дебилы.– выдыхаю. На него не могу долго злиться.– Всё хорошо.-говорю, и строгим взглядом покрываю, чтобы не задерживался.

Я думала что они мне не дадут сума сойти. Что своей мужской выдержкой будут поддерживать и не позволят с катушек слететь. Не дадут стать вечно дерганной яжемамкой. А они больше меня на панику подсели! Что дальше будет, страшно представить. А впереди ещё столько всего! Колики, первые зубы, разбитые коленки, простуды, первая любовь. Феде определённо надо психиатру показаться!

Подхожу к люльке, смотрю на свою дочь и сердце теплом наполняется. Любовью и нежностью. Совершенно другой, новой, безумной. Она лицо кривит, морщится, и ямочки на щеках очерчиваются. И ей они идут больше, чем Дану. И люблю я её сильнее, чем его любила. Даже не верится, что из нашей с ним ненормальной любви, могло получиться что-то хорошее, светлое, искреннее.