Друг. Любовник. Муж. 2 часть

Глава 9.

Открываю глаза и резко дергаюсь вперёд, хочу встать. Вижу перед собой только яркий белый свет, который слепит глаза. Зажмуриваюсь. Чувствую чьи-то сильные руки, которые опускают меня обратно на подушку и удерживают, не позволяют подняться. Мои мысли возвращаются к последним воспоминаниям. Буря эмоций наваливается. Страх, паника, желание сбежать от Максима подальше. Делаю ещё одну попытку подняться, глаза боюсь открыть, чтобы яркий свет не слепил. Снова сильные руки удерживают.

– Кирюх, тихо.-слышу до боли знакомый голос, успокаиваюсь.– Тебе лежать надо.-говорит Никита.

– Кит,-говорю, из зажмуренных глаз слезы катятся.– Я машину твою разъебала…-чувство вины кроет, стыдно очень.

– Забей.-отвечает тихо. Голос спокойный, немного строгий.– Главное что сама не разъебалась.

Понемногу открываю глаза, и снова яркие лучи искусственной лампы врезаются.

– Свет выруби.-прошу шёпотом. В горле пересохло и жутко болит, глотать больно.

– Сейчас.-говорит Никита, тянется к лампочке над больничной кроватью, щёлкает выключателем.

Сквозь опущенные веки вижу что потемнело. Открываю глаза, осматриваюсь. Больничная палата, отдельная, напичканная всевозможным оборудованием. Похоже я в платной клинике нахожусь. Кровать большая, удобная, с кнопками на ручке. Сверху эта дурацкая лампа висит, раздражает, даже когда выключена. В палате новый ремонт, выкрашенные светлые стены, потолочная плитка с софитами. На окне голубые жалюзи развиваются потоком летнего ветра, что сквозь небольшую щель из приоткрытого окна проникает. У стены кресло стоит, а в нем Максим Викторович. Вижу его и в холод бросает. Испариной покрываюсь, вдохнуть не могу. Поднимаюсь и сажусь, против наставлений Никиты.

– Что он тут делает?-кричу шёпотом. Боюсь что Дан сейчас войдёт и увидит его здесь, в моей палате. Не хватало ещё чтобы узнал обо всём. От этих мыслей страшно до ужаса. Сердце замирает.

– Он тебя из машины вытащил.-говорит Никита. Неприятно ему, рядом с Максом находится, по лицу вижу. Но терпит.– Хочет убедится что с тобой и с ребёнком всё в порядке.

Слышу это и сердце обрывается. Тела своего не чувствую, только ледяной страх, что всем моим сознанием завладевает. Смотрю на Максима, а тот меня в ответ серым строгим взглядом буравит. Сидит в кресле, как царь данной ситуации, и не думает уходить. Ненавижу его. Не так, как обычно, когда на людей злюсь. Эта ненависть значительно отличается. Искренняя, сильная, всепоглощающая, с нотками ярости и привкусом отвращения. Ненавижу его так сильно, что искренне ему смерти желаю. Лучше бы он разбился на трассе, насмерть.

Никита к окну отходит, всматривается в даль сквозь жалюзи. Весь его внешний вид выражает глубокую скорбь и серьёзность.

– Дан…-говорю чуть громче и голос срывается. От страха не могу даже сформулировать вопрос.

Кит поворачивается ко мне, но взглядом в пол утыкается. Молчит. Руки в карманы джинс засунул, на лице странное выражение, которое пугает меня ещё больше. Ноги с кровати свешиваю, обнаруживаю что я в больничной одежде, уродливой хлопчатобумажной длинной сорочке. Но мне сейчас всё равно, встать хочу. Чувствую что бежать надо. Надо обогнать всё плохое, успеть самой Дану всё объяснить.

– Он на развод подал.-говорит Никита и на меня смотрит, губы поджимает.

Опускаюсь обратно на кровать, как пришибленная, в голове его слова прокручиваю, отказываюсь верить. Злиться начинаю, вспыхиваю как спичка, снова встаю.

– Ты че несёшь?-спрашиваю требовательно, яростным взглядом его покрываю. Хочу чтобы сказал что он пошутил. Или что я неправильно поняла. А он щекой нервно дёргает, скулы сжимает, брови хмурит. Серьёзный как никогда. Один его вид, даёт понять что он говорит правду.

На всей планете вдруг исчез кислород. Помещение палаты наполнилось едким ядом, который при каждом вдохе обжигает лёгкие и грудь, принося невероятную боль. Задыхаюсь. Воздух ртом глотаю, быстро, часто, а надышаться не могу. Меня как будто убили. Нет больше будущего, только безграничная тьма, боль и отчаяние.

– Я же умру без него…-говорю сквозь слезы. На Никиту умоляющим взглядом смотрю, как будто он может что-то изменить. Лучше бы и правда умерла, разбилась в этой аварии! Легче было бы. Невозможно эту боль контролировать, кроет. К Максиму поворачиваюсь, кидаюсь на него с кулаками.

– Это ты виноват!-кричу как ненормальная, убить его хочу. Успеваю нанести несколько ударов по голове. Кит меня сзади хватает, держит крепко, не дает пошевелиться. Я ору как не в себе, душа разрывается, слезы по лицу катятся. Дергаюсь, освободиться пытаюсь, хочу своими руками его задушить.

Максим встаёт с кресла, поправляет рубашку, рукава одёргивает, смотрит на меня пристальным взглядом.

– Я вижу ты в полном порядке.-говорит холодным тоном. Мои страдания его ни капли не волнуют.– Поправляйся. Когда ребёнок родится, сделаем тест ДНК.

– Мразь!-кричу, дергаюсь в его сторону. Кит меня ещё сильнее сжимает. Всю силу прикладывает, чтобы меня удержать и самому на ногах устоять.– Я тебя ненавижу!

Улыбается в ответ, но глаза все такие же, строгие и холодные. Выходит из палаты.

Кит меня по прежнему держит, отпускать не торопится. Реветь начинаю, навзрыд, громко, и всё равно собственную душу перекричать не могу.

– Тише, тише.– Кит шепчет, к себе меня разворачивает, прижимает к своей груди и по голове гладит. – Кирюх, всё хорошо будет.

Совсем ненормальный! Какой хорошо?! Как может быть всё хорошо, без Дана?

Плакать уже сил нет, слезы высохли, внутри нестерпимая боль и ненависть. К Максиму и к самой себе. К себе даже больше. Сама во всём виновата. Сижу на кровати, в одну точку перед собой смотрю. В голове пусто. Нет ни планов, ни идей, ни желаний. Пустота вокруг и впереди. Жизни нет. Кит мне обед принёс, поставил поднос с тарелками на стол, и рядом садится. В лицо заглядывает взволнованно, переживает. Его моё молчание пугает, больше, чем истерика.

– Кирюх…-говорит тихо, немного растерянно.– Ребёнок правда от Бадаева?

– Я не знаю.-отвечаю на выдохе. И тут же спохватываюсь. – Нет никакого ребёнка. Не будет.-говорю как безумная.

Кит меня за плечи сжимает, поддержать хочет. Принимает на себя мои переживания, а мне всё равно. На него, на парней. Плевать что они теперь обо мне думают. На ребёнка плевать. Мне только Дан нужен. Чувствую одержимость. Готова в ноги ему падать и умолять, чтобы простил. На всё готова, ради этого.

– Ты не горячись.-говорит Кит убедительным тоном.– Обдумай всё хорошо. Я рядом буду. Помогу.

– Кит, уходи.-перебиваю. Хочу одна побыть. Давит на меня его внимание.

Вздыхает, смотрит понимающим взглядом, с кровати встаёт. Подходит к двери и оборачивается, сказать ещё что-то хочет, но не решается. Выходит.

В палате сразу тихо стало и пусто. В этой тишине отчетливее слышно как душа ревёт. Слышно, как ядовитая боль по венам расходится. Кажется что даже кожа болит и волосы. Невыносимо. Сжимаю шестёрки и на подушку опускаюсь. Одеяло в кулаках сжимаю со всей силы и кричу, как зверь раненый. В палату медсестра заходит, с металлическим маленьким подносом в руках. На подносе шприц с набранным лекарством. Смотрит на меня, подходит решительно, поднос на тумбочку у кровати ставит.

– Сейчас мы укол сделаем, и легче станет.-говорит, перчатки надевает, спиртовую салфетку распаковывает. Думает, я от головной боли ору. А я шов на лбу даже не чувствую.

– Проваливай.-рычу на неё. Диким взглядом смотрю.– Выметайся!

Вижу как она растерялась, шприц в руках сжимает и не знает как ко мне подступиться.

– Простите, но я должна сделать вам укол. Это обезболивающее.– говорит немного растерянно, смотрит с надеждой.

– Ладно.-выдыхаю. Может этот препарат и душу мою обезболит? Жду когда она своё дело сделает, накрываюсь одеялом с головой и в сон проваливаюсь.

Неделя в больнице позади. Было время чтобы в себя прийти и всё обдумать. Дан ни разу не позвонил. Максим приезжал каждый день, раздражал своим вниманием. Пришлось просить руководство больницы чтобы не пускали его ко мне. Он стал через медсестру подарки передавать, в виде цветов, фруктов и роллов из его ресторана. Я к этому ко всему даже не притрагивалась. Зато медсестры с удовольствием всё себе забирали. Кит приезжал каждый день. Сидел со мной по нескольку часов, потом уезжал. Про Дана ничего не говорил. И хорошо. Не уверена что готова знать о том, как он предстоящий развод переживает. Наверняка уже нашёл с кем утешиться. Алёнка ко мне в больницу, как на работу приходила. Пыталась своей позитивной энергией меня подбодрить. Федя и Заур приезжали. Чему я была крайне удивлена. Сперва даже не знала, как реагировать на их появление. Федя дал понять что осуждает меня и не одобряет всего что произошло, но по дружески готов поддерживать. Дружба дороже, чем ошибки которые мы совершаем. Заур сильнее впечатлился. Не может принять того, чтобы замужняя девушка, от любовника залетела. Все произошедшее на личный счёт воспринял. Как будто я и его предала. Привозил документы на развод и бумаги о разделе имущества. Дан хочет как можно быстрее развестись, чтобы без суда. Я покорно всё подписала, даже не читала что там написано. Как сказал Заур, разведут нас в ЗАГСЕ, по истечении месяца с момента подачи заявления, так как оба согласны и никаких претензий не имеем. Предупредил, что я могу предоставить справку о беременности и тогда уже через суд придётся разводиться. Просил этого не делать, чтобы избежать неприятных ситуаций и конфликтов. А я и не собиралась. Решила уже, что не будет никакого ребёнка. Даже если он от Дана. Мне без него никто не нужен. Тут бы самой выжить в пучине этих омерзительных и болезненных событий. Не до детей мне сейчас. Надо квартиру искать. На работу выходить и стараться не загнуться от ядовитого презрения к самой себе.

Беру в руку спортивную сумку с вещами, из палаты выхожу. Медсестры улыбаются, здоровья желают, прощаются со мной. Вежливые до тошноты. Иду по коридору, на автомате им в ответ киваю, спешу скорее покинуть эти бледные стены. Хочу душ принять, отмыться от больничного запаха. И вещи скорее перестирать. Выхожу из клиники, стою на крыльце и не знаю куда идти. Наверное нужно номер в гостинице снять. А в какой? Я в гостиницах не останавливалась, даже не знаю какие у нас в городе хорошие и не дорогие. К крыльцу машина подъезжает. Новый тонированный краун, только после ремонта. Переднего бампера ещё нет и капот по цвету от оригинала немного отличается. Никита из машины выходит, ко мне направляется, сумку из моих рук берет.

– Поехали, отвезу.-говорит и разворачивается к машине.

– Я к тебе не поеду.-отвечаю, с места не двигаюсь.

Оборачивается, взглядом въедается, брови непонимающе сдвигает.

– Ко мне?-удивляется.– Дан же тебе квартиру оставил, ты сама документы подписывала.-говорит серьёзно, ждёт, когда я к машине подойду.

А меня как по голове ударило. Квартиру на меня переписал. Откупился! Чтобы без лишних споров поскорее от меня отделаться. Сажусь в машину, наблюдаю как Кит двигатель заводит. Не капли злости на его лице, за то что я его машину разбила. Хорошо что у нас в сервисе работают хорошие мастера. Быстро починили. Думаю об этом и сердце сжимается. Не у НАС в сервисе, а у НИХ. Я больше не имею никакого отношения к «АвтоДому», как и к Дану. Через три недели нас официально разведут и мы станем чужими. Как будто ничего и не было. Это сложно осознать. И ещё сложнее принять. Не понимаю, как такое возможно, что люди любят друг друга, семьёй называются, родственниками становятся. А потом печать в паспорт и всё. Посторонние.

Никита меня до квартиры проводил, в гости не стал напрашиваться. Понимает, что мне сейчас надо одной побыть. Привыкнуть. Захожу домой, сумку у порога кидаю, полутемную прихожую осматриваю. Свет не хочется включать. Квартира словно умерла. Нет в ней больше души. Ото всюду могильным холодом веет и одиночеством. Прохожу в нашу спальню. Чисто кругом, стерильно даже. Постель застелена, новый телевизор на тумбочке. Подхожу к шкафу и дверцу открываю. Смотрю на пустые полки и вешалки. Слезы сдерживаю. Дан все свои вещи забрал. Даже старые кроссовки, которые лежали в коробке из под обуви в самом низу. Я как заведённая по квартире мечусь, ищу следы его пребывания в этой квартире. Хоть что-то должно было остаться. Он наверняка что-то пропустил. Ящики его тумбочки открываю, на пустоту натыкаюсь. В зале тоже ничего. Только приставка у огромного телевизора. Даже носки свои из под дивана вытащил. Не мог он сам так педантично все свои вещи собрать. Значит помогал кто-то. Новая девушка? В холодный пот бросает от этих мыслей. Трясу головой, чтобы выбросить их из головы, но не получается. Живая фантазия в ярких картинках вырисовывает как они вместе вещи собирали, а может и не только этим занимались. Вздыхаю нервно, зубы сжимаю до боли. Заставляю себя успокоиться. Нельзя об этом думать, иначе в психушке окажусь, раньше, чем свидетельство о разводе получу. Иду в ванную, и там пусто. Только куча моих косметических средств. Даже зарядки для зубной щётки и электробритвы забрал. Включаю горячую воду и захожу в душевую кабину прямо в одежде. Вода горячая, стены быстро запотели, а меня трясёт как Каштанку. Озноб бьёт. Снимаю мокрую одежду и на пол бросаю. Жить не хочу. Нет сил чтобы заново всё начинать. Нет желания. Нет мотивации. Его запах мне нужен как кислород. Хочется обнять его сильно, раствориться на его коже, в руках его забыться. А его нет рядом. И больше никогда не будет. Теперь другие будут им дышать и его телом наслаждаться. Ненавижу себя, настолько, что убить готова. Только смелости не хватает. Подожду, когда сама сдохну. Всё равно задохнусь рано или поздно, от этого воздуха, в котором нет его запаха.

Выхожу из душа, спокойнее стало. Понимаю что ничего уже не изменить. Если сама к нему приеду, прощение буду просить, только больнее сделаю. И себе и ему. Всё равно не простит. Одно дело изменить от отчаяния. И совсем другое, забеременеть от бывшего. Открываю шкаф со своими вещами, домашнюю одежду перебираю. Вижу футболку Дана. Видимо случайно после стирки к себе убрала. Достаю, к лицу подношу. Злюсь. Пахнет кондиционером для белья, а не им. Даже запаха его в квартире не осталось. Надеваю её, за плечи себя обнимаю. Слезы сдерживаю. Больше плакать не буду. Хватит. Придётся учиться жить без него.

Встаю рано утром по первому звонку будильника. Читаю входящие сообщения от Никиты, интересуется моим самочувствием. Пишу ему что всё хорошо. С трудом сдерживаюсь, чтобы не спросить про Дана. Интересно где он сейчас живет и чем занимается. Маме сообщение отправляю, о том что приеду на днях. Надо Адика забрать. Одной в квартире невыносимо находиться. Привожу себя в порядок стоя перед зеркалом в ванной комнате. Маскирую боль и посиневшие впадины под глазами. Шов на лбу пластырем заклеиваю. Швы снимать только через неделю. Главное чтобы шрам не большой был, чтобы его можно было хорошей косметикой скрыть. Надеваю удобные шорты, тонкую майку без лифчика и любимые кроссовки. Репетирую перед зеркалом естественную улыбку, с которой буду с хозяйкой модельного разговаривать. Вроде правдоподобно получается. Как хорошо что душа внутри находится и никто не видит в каком она состоянии. Выхожу из дома, еду сразу в агентство.

В модельном агентстве всё кажется родным и знакомым. Я в этих стенах четыре года отработала. За два года моего отсутствия мало что изменилось. Ремонт тот же, в той же желто-черной цветовой гамме. Только картины на стенах другие, с фотографиями новых моделей. Из прежних девушек никого не осталось. Кто-то замуж удачно вышел, кто-то как и я, учиться пошёл, а кому-то просто надоело. С новенькими я ещё не знакома, слышу их голоса из гримерной и нет никакого желания идти знакомиться. К тому же знаю что Андрея нет. Гример уехал за границу, на курсы повышения квалификации и теперь неизвестно, продолжит ли он работать в агентстве после своего возвращения. И вернётся ли он вообще? Он мне писал как-то, делился впечатлениями. Ему и Артуру в другой стране больше нравится. Там они могут не бояться и не стесняться своих отношений. Никто им не угрожает, пальцами не тыкает, не осуждает. К тому же, как сказал Андрей, там больше возможностей для творческих личностей.

Захожу сразу в кабинет хозяйки, дверь за собой прикрываю. Ирина Григорьевна на своём месте, за столом. В открытый ноутбук увлеченно смотрит, меня не замечает. За это время её лицо пережило ещё несколько пластических операций. И кажется, она наконец-то нашла хорошего хирурга, потому что выглядит и правда намного моложе. Только мимика лица так и не вернулась, совершенно не понятно о чем она думает и что чувствует.

– Здравствуйте.-говорю громко и натягиваю на свое лицо приветственную улыбку.

Ирина Григорьевна от ноутбука отрывается, смотрит на меня оценивающим взглядом, осматривает с головы до ног.

– Мы договаривались что ты вернёшься сразу после экзаменов.-говорит строго.

– Я в аварию попала.-отвечаю. Смело в её глаза смотрю.

Кивает на пластырь.

– Шрам будет?-интересуется. Это её волнует больше моего здоровья и эмоционального состояния. Моя внешность-залог успеха. Я обязана хорошо выглядеть, чтобы иметь «товарный вид» для потенциальных заказчиков.

– Небольшой.-говорю правду.– Любой гримёр с легкостью скроет.– стою у двери и ближе не подхожу. Не понимаю по её настроению и строгому голосу, берет меня на работу или нет. Волноваться начинаю. Позировать перед камерами, единственное что я умею.

– Ты к нам на лето хочешь?-спрашивает.

–Пока не выгоните.-отвечаю.

Вздыхает, длинными наращенными ногтями по столу стучит, задумывается.

– Ладно.-говорит, как будто одолжение мне делает.– Иди оформляйся. Имей ввиду, хоть одно нарушение, опоздание, или больничный, выгоню!– смотрит суровым взглядом.

Киваю в ответ. Не в той ситуации нахожусь, чтобы характер показывать.

– Сегодня фотографы заняты. Завтра приходи на съёмку, надо твоё портфолио обновить, чтобы было что заказчикам показывать.

– Спасибо.-отвечаю и выхожу в коридор. Не могу долго с ней в одном помещении находиться. Спешу в кабинет к секретарю, чтобы договор о приёме на работу оформить.

После агентства еду сразу в клинику. Не хочу откладывать это на потом, нужно решить проблему быстро, прямо сейчас. Выхожу из такси, подхожу ко входу, вывеску в сотый раз перечитываю, словно там что-то новое написали. Волнение кроет. Чувствую слабость внутри. Свою собственную слабость и жалость к самой себе. От того что рядом никого нет в этот момент. Некому поддержать и успокоить. Никто не подскажет как правильно поступить. Сомнения в голову закрадываются. Злюсь на себя. Развела сопли как дура какая-то! Уже всё решила. К чему эти сомнения? Сжимаю челюсть, слабость свою мысленно на замок запираю, выдыхаю и захожу внутрь. У кабинета Елены Владимировны несколько девушек, которые на приём записывались. И мне стоило заранее по телефону записаться. В следующий раз именно так и сделаю. А сейчас прохожу без очереди, игнорирую возмущения других пациенток. Вид у меня такой, что они быстро умолкли. Решили что лучше пропустить, чем разборки устраивать. И правильно, я сейчас в таком состоянии, что сама за себя не отвечаю.

Захожу в кабинет, не дожидаясь приглашения сажусь на стул около стола. Елена Владимировна меня сразу узнала. Полезла в ящик стола, достала папку с результатами анализов, мои ищет.

– Мне нужен аборт.-говорю решительно, чтобы не тратила время на поиск нужного листа.

Она на меня глаза поднимает, смотрит, как будто насквозь видит. Вынимает из папки распечатанный лист и кладёт перед собой, руки поверх него складывает, смотрит внимательно, слова подбирает.

– Вам не интересно узнать от кого ваш ребёнок?-спрашивает с искренней вовлеченностью.

– Нет -говорю резко.– Это теперь не имеет никакого значения. Я с мужем развожусь.

– И всё же. Я должна рассказать вам о результатах анализа.– голос звучит мягко и в тоже время непреклонно. Как у неё так получается? Оставаться сильной и при этом быть доброй и понимающей?

– Я не хочу этого знать!-говорю резко, со злостью в голосе. Смотрю решительно ей прямо в глаза, взглядом давить пытаюсь.

А она не реагирует на моё хамство. И тон моего голоса её не задевает. Слегка улыбается доброй улыбкой, смотрит понимающе.

–На момент забора крови, эмбриональный возраст плода составлял две-три недели. Никак не четыре.-говорит. Как танк прёт, со своей информацией. – Значит ваш ребёнок не от любовника.

– Ты глухая?-спрашиваю. Голос дрожит, руки трясутся, чувствую что истерика начинается.-Мне этот ребёнок не нужен! Я модель и будущая актриса! Меня потом ни в одну рекламу не возьмут с растяжками и лишним весом! А я больше ничего не умею!

Елена Владимировна из-за стола встаёт, воду в стакан наливает, мне протягивает. Смотрит как я пью и за стол возвращается.

– При правильном уходе за кожей, никаких растяжек не будет.-говорит.– К тому же работа модели итак не долгосрочна. Вам всё равно рано или поздно придётся менять профессию.– смотрит на меня непреклонным взглядом, как будто у меня выбора нет. И зачем ей это надо? Приказ от начальства, демографию в стране поднимать?

– Запишите меня на аборт. -говорю строго и громко. Голос звучит спокойно, убедительно.– Только в выходные, по будням у меня работа.

Вздыхает. В экран компьютера заглядывает, печатает что-то. Выражение лица серьёзное, куда-то пропала напускная забота.

–В субботу, утром.-говорит и на меня взгляд переводит.– На вашем сроке мы можем применить медикаментозный метод. Самый простой и лёгкий способ. Выпьете таблетки и уже к обеду будете дома.– голос врача звучит холодно, отстраненно. Как робот произносящий одну и туже информацию разным людям.

– Отлично.-отвечаю и строю на своём лице жалкое подобие улыбки.– Мне подходит.

Выхожу из клиники и задерживаюсь на территории. Иду в сторону лавочки, сажусь. Мимо люди проходят, разные, спешат куда-то. И жизнь моя, тоже мимо. А эмоций никаких. Сердце как каменное, холодное, бесчувственное. Наверное я должна что-то чувствовать, переживать, заниматься самобичеванием. А у меня на это нет никаких сил. В голове пустота. Сегодня понедельник, всего пять дней и всё закончится. И для меня, и для нашего ребёнка.