Друзья

Глава 8. Саша Ра

Друзья меняют нашу жизнь.

Эйфория и восторг наполнили меня, я чувствовал прилив энергии, радость и счастье от того, что встретил своих. Да, я был абсолютно свой среди этих молодых, красивых и модных женщин. Подобно гадкому утенку в сказке Андерсена, я нашел свою стаю, - и они приняли меня.

Мне было понятно о чем они говорят и мечтают, и я разделял их мечты и их жизнь, - жизнь красивую, модную, яркую; где есть музыка, театры, кино, путешествия, рестораны, красивая одежда и вкусная еда. Я сам все это любил и во всем разбирался, - от белых и красных вин с различными десертами до интриг в театрах и кино, не говоря о модных брендах, где я был профи.

Жить ярко и красиво - главный лозунг моей новой компании, где главный герой Александр - всегда модно одет и пострижен. Он любил всех и все любили его, у него всегда находились нежные слова к каждой особе, - в его словах не было иронии - только нежность и восторг. Голос его звучал ровно и возвышенно. Интонация размеренная и убедительная.

Барышни обращались к нему также: Саша, Сашенька, Сашуля. Они показывали ему свои обновки, делились секретами, планами и хотелками. Определенно, он был для них авторитет, - вселял в них уверенность, которая была им необходима для понимания их главного качества - женственности.

Разумеется, каждая женщина в его окружении переспала с ним… и не раз, и это давало ей право быть с ним нежной, легкой и заботливой. Он не противился. Нормой поведения был легкий флирт, где кокетство и заигрывание ни к чему не обязывало, а было игрой, которая не всегда перетекала в постель.

Его племянника также звали Александр - высокий стройный парень, - он во всем старался копировать своего дядю, и у него это получалось, - да, не так изящно, но все же он двигался в правильном направлении. Женщины называли его Дубль, он привык к новому имени и не противился ему.

В первый день знакомства с этой шумной компанией, Сергей представил меня весьма необычно, но очень эффектно, - как одинокого путника:

- Девочки мои, - как всегда артистично начал он, - представляю вам одинокого утомленного путника, который пришел к нам из института акушерства и гинекологии имени Дмитрия Оскаровича Отта… лейб-акушера царской семьи с Васильевского острова. Он абсолютно здоров и неприлично холост. Прошу любить и миловать - Никита.

- Прекрасно… как кстати, - тут же обратилась ко мне длинноногая Жанна, две трети туловища которой были одеты в джинсы, - Никита, ты принимаешь только в приемные часы?

- Нет, - особой сообразительностью я не отличался, но мой опыт мне подсказывал, что подробности часто бывают лишними.

- Прекрасно, давай не будем затягивать первый осмотр… я живу тут недалеко.

- Хорошо, - я начал понимать перспективы.

- Мне тоже нужен осмотр, - встряла в разговор нерусская Анжела с обувного магазина.

- Спиральку можно переустановить? - интересовалась эффектная блондинка Татьяна.

- Да, - отвечал я, входя в роль, которую определил для меня Сергей.

Так я стал главным специалистом по “спиралькам” и другим женским потребностям. Все верно - спекулянтов много, а с хорошими гинекологами всегда проблема, - это я уже понял. Давнее знакомство с хозяйственником Игорем Израилевичем с Института Отта продолжает приносить хорошие дивиденды.

Вы когда-нибудь задумывались о том, каким образом мы обнаруживаем в себе таланты, о которых и не подозревали? Я всегда считал себя обычным человеком, лишенным каких-либо исключительных способностей. Но однажды, во время любовных ласк, я открыл в себе нечто удивительное, нечто, что изменило мою жизнь.

Кто бы мог подумать, что судьба может быть так чудесна и загадочна. Как много тайн хранит в себе каждый из нас! Мой дар проявлялся постепенно: в моменты нежности и неторопливых любовных ласк, когда мои пальцы касались женского тела, - оно вздрагивало и наполнялось дрожью, словно шептало - ещё, ещё - я понял, что обладаю даром, способным пробудить в любимых созданиях нечто невообразимое.

Пальпация... это слово стало для меня святым заклинанием. В том, как я касаюсь женского тела, я ощущаю нечто большее, чем просто контуры и структуры. Я ощущаю их энергию, их жизнь, их сущность; каждый раз, когда мои пальцы скользят по коже женщины, она словно открывает мне свои самые глубокие тайны. Это такое великое искусство, в котором я нашел свое призвание.

Во время ласк, их лица... они выражали столько блаженства, столько чувственности, что я был поглощен дыханием самой жизни. Я дарю им свое мастерство, а они отвечают мне своими переполняющими сердца эмоциями. Их охи и ахи каждый раз подтверждали мой талант доводить моих избранниц до экстаза еще до проникновения.

Мои пальцы становились пером, а женская кожа – белоснежным пергаментом, на котором я писал свои чувства и желания, и всякий раз восхищался той загадкой, которую представляло женское тело. Каждое новое ощущение приносило мне радость и глубокое умиление перед великолепием жизни и любви.

Наконец я начинал понимать слова Сергея сказанные мне давным давно: “Как мне удается любить и быть любимым многими женщинами - я люблю их всем телом. Вот у тебя сколько выпуклостей? А у меня их много… и все они умеют любить. Учись, студент”.

Я учился, не так быстро и не так усердно, но терпеливо, поэтому результаты были на лицах моих новых знакомых. Некоторые из них называли меня Док, но мне больше нравилось, когда ко мне обращались:

- Профессор, у меня снова токсикоз, - осмотри меня, пожалуйста. Я что снова беременна?

- Татьяна, ты уже нашла своего Шведа? - большинство девиц из моего нового окружения хотели выйти замуж за иностранца и уехать из “совка”.

- Пока только финны - дровосеки…. попадаются.

- Чем плохи финны? - я не видел особой разницы, но Танюша видела. Она учила шведский язык, следила за собой и охотилась на приезжающих туристов из Швеции.

Каждая из них на кого-то охотилась: Татьяна, Ирина, Нина на шведов; Любаша, Аннушка, Светик и Нино на немцев; Вячеславна и Серафима исключительно на голландцев. Остальные были довольны финнами. Мужчины других иностранных национальностей не рассматривались, поскольку не встречались в театрах и ресторанах Ленинграда.

Замужество с советскими мужчинами не рассматривалось вовсе - все они считались мужиками глупыми, агрессивными и вонючими. Если какая-то женщина из общего окружения выходила замуж за “совка”, - ей сочувствовали и прощались с ней, как будто она уходила на фронт… с которого нет возврата, - так оно и было.

Многие из них испытали на себе “советского мужа”, но нашли в себе силы и вернулись из плена, и уже не вспоминали об унижениях, побоях и пьяных скандалах. Им хотелось нормального женского счастья, они хорошо видели разницу между мужчиной иностранцем и советским представителем мужского пола - пьяным, вонючим и нестриженным.

Исключения, наверное, было, но их бы точно не хватило на всех. Да, и те немногие, которые кое-где еще встречались, давно были окольцованы и находились под надежным присмотром своих бдительных жен и любимых детей; такой охране мог бы позавидовать любой бриллиант, любая ценность - любая тайна.

Охота велась всюду, где встречались иностранные туристы: знаковые места Ленинграда и Петродворца, театры и рестораны города. Жертву везли к Пипе в квартиру на Васильевском острове, где одна из комнат была предназначена для подобных свиданий, - типа барышня живет в коммунальной квартире.

Задача: влюбить в себя “туриста” и показать свою нищую “совковую” жизнь в небольшой комнатке, - включить в иностранце непреодолимое желание помочь красавице и забрать ее к себе. Удивительно - это работало. Некоторые женщины переписывались с иностранцами, ждали от них приглашения в гости, другие им завидовали.

Любовное мастерство девицы оттачивали в этой же четырехкомнатной квартире, которая принадлежала Александру. Самым ценным, по моему мнению, был огромный зал с красивой люстрой, тремя высокими окнами и стеклянными дверьми, где свободно помещалось человек двадцать.

Здесь мы собирались не только по выходным дням, - мы общались, слушали музыку, танцевали и разыгрывали сценки из просмотренных фильмов и спектаклей. Частенько проходило дефиле женского нижнего белья. В общем, это был салон для полезного и приятного времяпровождения.

Все мы падали со смеху и буквально катались по паркету, когда Сергей изображал почти всех героев из балета Жизель, надев на себя чьи-то белые колготки. Он это делал столь убедительно, с таким выражением лица, что даже его партнерши выходили из образа и хохотали вместе со всеми.

Только Александр был всегда сдержан, - он словно автор или режиссер помогал Сергею продолжать балет-пантомиму:

- Сережа, сейчас ты совсем не похож на графа Альберта, скорее ты изобразил Григория из фильма Тихий Дон, когда Аксинья провожала его на фронт, держа за ногу. Давайте снова…

В перерывах пили сухое вино и ели шоколад, а Дубль ненавязчиво предлагал свои услуги, которые пользовались спросом у слабого пола:

- Кто желает дудульки-пососульки? - так весело назывался минет, который проходил в соседней комнате при закрытых дверях и заканчивался часто на грудь красавицы, куда жидкость втиралась до высыхания, а потом смывалась в ванной комнате.

Бытовало мнение, которое поддерживалось и убедительно аргументировалось тезками, - мужское молоко полезно и жизненно необходимо для женского организма, как снаружи, так и для внутреннего употребления. Дескать, много полезных веществ и других витаминов.

Никто не возражал и барышни таким нехитрым способом укрепляли свои организмы ежедневно. Главной дойной коровой, т.е. бычком был, разумеется, Дубль, с которого скачивали по трехлитровой банки “молока” в день, по словам Сергея. Интересно, как он это замерял. В общем, это было просто, как выпить стакан воды.

Дудули-пососули, как традиция и помощь женскому полу мне нравилась, - из моего гуся высасывалось все до капли. Имен называть не буду, но некоторые дамочки делали это столь виртуозно, что любая помпа позавидует. Разумеется, у иностранца не оставалось шанса после встречи с такой кудесницей.

—

По заработку: он прибавился, - я пристраивал почти весь товар, который был у Александра и имел с этого доход. У меня было некоторое преимущество, - я не тратил время на принудительном советском труде за нищенскую зарплату; как прежде я был устроен уборщиком, и на своем рабочем месте появился несколько раз за все время - ходил с ведром и шваброй по актовому залу - это была моя территория чистоты как уборщицы в Институте акушерства и гинекологии.

Обычно я спал до обеда, потом шел по делам; заходил в Гостиный двор, в гостиницу Европейская, в Англетер. Вечерами, перед выдачей авансов и зарплат, я развозил товар по общагам и забирал выручку. Домой к Кокоше я не заходил. Как-то мы разговорились с ним в Гостином дворе - встретились случайно - он напросился в гости в салон к Пипе, - я пообещал. Сергей видимо по пьяне наговорил ему о всех прелестях этого заведения.

Разумеется, я как прежде подходил к 6 часам вечера к Пассажу с Итальянской улицы, где собиралась наша тусовка и приветствовал Сашу:

- Саня, привет. Как дела? - Он подумав, отвечал, загибая пальцы.

- Вчера Светка вечером приезжала - потрахались, утром проснулся - стоит… отдрочил. На работе Танька пришла чаю попить - минет сделала. Все хорошо!

- Ну, и славненько. Есть что на продажу?

- Да, сейчас вынесу.

- Я хочу с приятелем приехать на субботнее дефиле, Сергей его знает.

- Хорошо, приезжайте. Из наших?

- Да.

- Хорошо, ждем.

—

В субботу я часто просыпался у Пипы в квартире, по пятницам мы вместе посещали театр или кабаре, потом посиделки в кафе или прогулки толпой по набережной. Нам очень нравилось тусить на Стрелке Васильевского острова - это было наше место до развода Дворцового моста или позже…

Проснувшись, ополоснувшись и приготовив завтрак, - к слову, Александр любил готовить сам, - мы все вместе садились завтракать - как приличные люди. Саша обожал Чехова, видимо поэтому происходящее напоминало действо в пьесе “Вишневый сад”, с таким же неторопливым ритмом и диалогами абсурда - это, когда каждый говорит о своем - не слыша других.

- Не выспалась, снилась какая-то ерунда…

- Что там с погодой? А есть вишневое варенье?

- Девки, что здесь находятся - почки или придатки?

- На море когда в этом году едем?

- Кто омлет готовил? Вкусно…

- Дубль, у тебя снова эрекция…

Саша иногда называл присутствующих именами героев пьесы, так он развлекал себя и придавал завтраку торжество вечной жизни - гори все вокруг огнем, но завтрак пропускать нельзя и завтракать нужно неторопливо. Выглядело это по театральному забавно:

- Яша, - обращался он к Дублю, - ступай в уборную и передерни своего гусика, - неприлично с эрекцией к столу. Любовь Андреевна, вы прекрасно выглядите. Ермолай Алексеевич, - это уже он обращался ко мне, - у вас прием после завтрака - дамы ждут-с. Дуняша, милая, поставь самовар, остыл уже…

Затем я начинал прием “пациенток”. Обычно происходило это на диване в последней комнате. Благодаря административным и другим талантам Александра желающих было много и платили они хорошо, - выручку мы делили поровну, плюс кое-что поступало от Игоря Израилевича, которому я передавал “больных”.

Выглядело все солидно и всегда заканчивалось прекрасным результатом, о котором узнавали новые клиентки - работало сарафанное радио - лучшая реклама. По моему разумению, Александр легко мог бы возглавить церковь или какую-нибудь секту и прихожан было бы огромное количество.

Он имел огромный талант обольщения и убеждения: его шарм, обаяние и привлекательность действовали магически на женщин. Они покупали то, что он им рекомендовал:

- Эти красные сапожки прекрасно подойдут к твоему плащу. Смотри какие тени, какой цвет - он твой. Милая, тебе нужна диетка, - недельку посиди на диете… кашка на водичке. Роскошная прическа! У меня есть импортный шампунь для твоих волос - бери, не пожалеешь. Приходи к нам в субботу на показ нижнего белья - подберешь себе что-нибудь. Тебе подойдет этот запах - он блондинистый, - мужчины все будут твоими… а подруге возьми вот эти духи, чтобы ее запах оттенял твой. Мойте свои менажницы и к доктору...

При осмотре, который иногда заканчивался половым актом, я надевал белую сорочку на выпуск с длинными рукавами, которые закатывал по локоть и очки для солидности. “Пациентка” ложилась на диван оголив животик. Сначала я задавал несколько вопросов о самочувствии:

- Как часто ты испытываешь неприятные ощущения в области живота?

- Ну, иногда... бывают недомогания, у меня месячных нет уже два месяца.

- Раньше бывало такое?

- Конечно, аборт приходилось делать.

- Не волнуйся. Мы постараемся разобраться в этом. Я прошу тебя расслабиться. Мы с тобой проведем нехитрую процедуру - пальпацию живота.

- Хорошо, мне говорили.

- Да, это первичный осмотр, который позволит нам оценить состояние твоего здоровья. - Я начинаю легкими касаниями пальцев, затем ладонями исследовать животик клиентки, поглаживая его и сосредотачиваюсь на ощущениях, которые передаются моим пальцам.

- Хорошо.

- Как только ты почувствуешь что-либо необычное, не стесняйся - сообщи мне об этом. - Я продолжаю поглаживания с легким нажатием в области чуть ниже пупка.

- Ну, это... как будто что-то тянет внизу живота... Иногда болит…

- Спасибо, твои слова помогают мне понять картину. Я полагаю, что нам следует провести дополнительные исследования для уточнения диагноза.

- А трахаться можно?

- Можно, но не с гигантами… не более 18 сантиметров.

- Спасибо доктор.

Так несколько часов продолжается нежный танец моих пальцев по изгибам женских форм, владение которым требует как мастерства, так и осторожности.

В комнате салона Александра Ра, где тяжелые шторы скрывают тайны, а тени от света лампы танцуют на стенах, словно немые свидетели, я изображал целителя и показывал свое мастерство с изысканностью виртуоза.

Мои руки обладавшие нежностью, двигались с грацией, свидетельствующей о высоком профессионализме. Я научился проницательному взгляду, убедительной интонации и многозначительным паузам. Своим взглядом я охватывал женские формы, пальцами обводил контуры, словно создавая карту неизведанных земель.

Ловким прикосновением начинал свое исследование, мои пальцы прокладывали путь по изгибам и углублениям женского тела с точностью картографа, обозначающего незнакомые земли. Каждое прикосновение было откровением, симфонией ощущений, которая говорила громче, чем слова.

В языке пальпации каждая нюанс имел свой смысл: упругость мышц под кожей, ритм бьющегося сердца под грудью, тонкое движение тканей под моим прикосновением. С каждым ласканием передо мной раскрывались тайны женской формы, снимая покровы лжи, чтобы показать истину, скрытую внутри.

Но это не было простым осмотром, ни клиническим обследованием, свободным от эмоций. Нет, в моих руках пальпация стала формой общения, встречи душ, где исчезли границы и растворились барьеры. В этой интимной минуте не было места искусственности или обману, была только чистая правда человеческого существования.

И так, в приглушенной обстановке салона Александра Ра, среди кружевного и шелкового нижнего женского белья, я продолжал свое исследование, мои руки создавали ковер ощущений, говоривший о хрупкости и силе женского тела. Ибо в искусстве пальпации, как и во всем, лежит красота, превосходящая физическое; красота, которая говорит о сущности живого.

Я действительно был рад тому, что мне совсем не требовалась чья либо помощь, наоборот, - я чувствовал себя настоящим мастером. Мне запоминались все ощущения полученные мной при пальпации, - это было волнительно и возбуждало меня. Позже я узнавал от Игоря из Института Отта настоящий диагноз и через некоторое время мог с большой вероятностью сам ставить диагноз.

—

Вечером мы с девчатами гуляли по городу, позже я зашел к Кокоше и мы все вместе поехали к Пипе. Дефиле нижнего женского белья уже шло, но оно периодически повторялось, - это было некое шоу, где знакомые подвыпившие девицы с прекрасными фигурами прохаживались и пританцовывали в нижнем белье под музыку в полутьме.

В зале во время просмотра горел только маленький прожектор, украденный кем-то где-то. Он освещал только центр зала и благодаря ему все действо выглядело весьма эффектно и будило похоть. Потрахаться можно было в соседней комнате или в большой ванной комнате. Желающие были.

На небольшом столе стояли бутылки с шампанским и белым вином, рядом фужеры. Дубль, я и Пипа, одеты в плащи на голое тело - это придумал сам Александр. Его идея нам очень понравилась и мы с удовольствием ее воплощали в жизнь, вальсируя с обнаженными моделями. Сергей в этот раз не присутствовал.

У Кокоши плаща не было, Саша снял для него штору с окна и он, раздевшись донага, обмотался ей, подобно древнему греку. Николай не танцевал и до утра просидел в углу на полу в этой шторе. Утром, не попрощавшись, он исчез, - видимо подобные шоу не для него.

Днем Танюша и Светлана привели в квартиру огромного негра - саксофониста американского оркестра, что приехал в Ленинград с дружеским визитом. Музыкант был огромный, в двери он входил боком, а высокая дверная перекладина почти касалась его кучерявой головы.

Девки были в полном экстазе от негра, и он был явно от них без ума, - постоянно смеялся и нахваливал их. Одет он был в ослепительно белый двубортный костюм с золотыми пуговицами и светлые штиблеты. Голос его звучал громко и раскатисто. Похоже его никто не понимал, но это было совершенно не важно.

Глядя в горящие похотью глаза знакомых мне девиц, я совершенно отчетливо представлял себе что произойдет с этим черным бедолагой через несколько часов - хорошего мало, поэтому попрощавшись, я уехал к себе домой на Петроградку, где меня ждал Альберт Александрович на своем катере.

Катерная стоянка располагалась на речке Карповка, карпов тут никто отродясь не видел - так звучало название “лесная река” по фински. Здесь можно было полностью отвлечься от всех хлопот. Это был другой мир, - мир воды, ветра и дружеских неспешных задушевных бесед.

Я здесь частенько скрывался от житейских проблем и набирался сил к новым жизненным этапам. Сосед по коммунальной квартире Альберт Александрович был всегда мне рад. Он преподавал в каком-то техническом вузе, был добрым интеллигентным образованным человеком.

На его катере мы уходили в залив, прикупил с собой водки и закуски, - это делал я, зная небольшой оклад доцента преподавателя. В заливе встречались с такими же как мы знакомыми водномоторниками, швартовались бортами, - выпивали и купались. В теплые белые ночи наши морские прогулки затягивались до утра.

Я с трепетом слушал рассказы о жизни простых советских людей старшего поколения, их трогательные полные драматизма истории волновали мою душу - завидовать было нечему: голодное детство, разрушительная смертоносная беспощадная война, затем трудное послевоенное время. Тем не менее, пережив страшное, - люди остались людьми.

—

На третий день домашнего отдыха по радио я услышал о пропаже американского музыканта Билла Адамса, которого ищет милиция. Сомнений не было, я старался вспомнить его имя - по моему Танюша называла его Билл, а может Адамс. Бедный Билл - думал я, - куда же ты без подготовки?

Вечером решил поехать в Пассаж к Пипе…

—

Такси я остановил на Садовой, поскольку ехал с подсадкой за один рубль, вышел, свернул на Итальянскую улицу. Дубль был уже на месте, - он стоял у огромных серых дверей и ждал Александра, я подошел и поздоровался с ним:

- Привет, как дела? - Он оживился и обрадовался мне.

- Привет, привет! Слушай, ты же все пропустил… у нас такое… девки негра притащили - синего, как асфальт, огромного, как самосвал, весь в белом, как повар, но он музыкант с американского оркестра…

- Я видел его…

- Короче, у него была увольнительная один день, а он у нас зависает уже три дня, - уходить не желает, научился говорить “люблю” и “спасибо”, они ему борща наварили огромную кастрюлю, водкой поят и трахают по очереди. Танька говорила, что член у него похож на большой черный шланг - они втроем ему минет делали…

- Одновременно?

- Да.

- Сделали?

- Не знаю, Анжелка рассказывала. Его уже ищут…

- Так он у вас еще?

- Думаю, да…

- Сашка знает?

- Знает, он Таньке сказал, чтобы она везла его к себе на квартиру - нам проблемы не нужны.

- Это верно.

Вышел Александр, мы поздоровались и пошли вместе в ближайшее кафе, куда подошли еще девицы. Многие из них слышали о негре и интересовались новостями. Александр был сдержан, губы его чертили тонкую линию, словно говоря: мне все это не нравится, - очень не нравится.

Дубль пересказывал историю, девицы таращили на него глаза, пускали слюни - охали и ахали. Ситуёвина была писюкастой, - похищение человека может быть не пришьют, а может пришьют. Дубля несло по разным версиям с подробностями:

- Танюша сказала, что теперь она хочет замуж только за американца, и что, вроде как, у этого черного есть много братьев и все они холостые. Сестренок нет, я спрашивал.

- А оркестр большой? В нем все черные? - интересовалось общество.

- А где эти все америкосы?

- Саня, - обратился я к Пипе, - давай позвоним в ментовку или сами выпроводим этого негра. Какие проблемы?

- Большие… большие проблемы. Татьяна уже приводила кого-то из шведского консульства, тот от перетраха и водки чуть не помер. Я полгода к следователю ходил вместе с ней - показания давал, сначала каждый день - одно и тоже, потом реже, - умысел искали. Я им говорю - любовь у них - они хохочут. Ты в Ялту с нами едешь?

- В Ялту… когда?

- Обычно мы уезжаем 10-12 сентября и тусим там до конца октября.

- А где жить?

- Мы в частном секторе живем, ты можешь с нами или в гостинице “Интурист”, как Татьяна с Вячеславой.

- Конечно, поеду. Что нужно для этого?

- Желание и деньги.

- Есть то и другое, едем.

Вскоре пришла сама Татьяна, она рассказала, что отвезла негра туда, где его сняла несколько дней назад. Вела она себя восторженно, глаза ее горели, а тело слегонца местами подергивалось, словно через него периодически проходил слабый электрический ток. Многие дамы видели пользу в этом знакомстве... и перспективы.