Dung beetles

Глава 21

— Только комарики нас на закушают. — Наконец вырвавшись из рук мужа, уже в беседке, спросила Вика. — Сейчас свет зажжем.

— Об этом Гоша позаботился, на скушают. — Ответила ей входя в беседку Аня. Она щелкнула спрятанным возле входа включателем и, зажужжав электромоторами, по периметру беседки начала опускаться москитная сетка.

— Ух-ты, шикарно сработано. — Воскликнул Витёк. — Теперь здесь и ночевать можно!

— А и ночуй. — Поддержал тему Артём. — Мне в комнате одному спокойней спать будет.

— А что, здесь тепло, вот на диванчике. — Аня показала на притаившийся в углу диван. — Растележивайся, свежо, хорошо, птички поют, пледов много.

— Точно! — Обрадовался Витёк. — Я сплю здесь! Занято.

— Да пожалуйста! — Засмеялась Анна, взвизгнула, отскакивая от подкравшегося к ней сзади и неожиданно поцеловавшего в шею Васи. Повернулась к нему, шутливо стукнула кулачком по его широченной груди. — Дурачок, напугал.

— Но приятно? — Притворно надувшись спросил он.

— Приятно. — Согласилась девушка и, приподнявшись на мысочки чмокнула его в нос. Остальная компания тем временем шумно возилась рассаживаясь за столом, звеня тарелками снеди, бутылками вина, смеясь и подтрунивая друг над другом.

Гоша возился возле очага. Он уже успел подсыпать в него свежих углей, плеснуть на них жидкости для розжига, угли пыхнули огнем, занялись, и теперь он активно махал над ними деревянным вьетнамским веером подаренным Ане кем-то из ее клиентов.

— Начинает холодать, надо пледы доставать. — Заметил Олег. — Анютка, где ты их прячешь?

— Роза уже догадалась. — Аня показала на идущую к беседке Розу с ворохом пледов.

— Умница моя догадливая! — Приветствовал жену Гоша.

— Сложно не догадаться. — Усмехнулась в ответ она. — Вы купаясь так голосили, на Арарате слышно было. Естественно после купания замерзли. — Роза свалили пледы в кресло и поставила на стол ранее скрытую пледами зеленую бутылку. — Чача, по чуть-чуть, согреться.

— Ай Гоша! Ай повезло тебе с женушкой! — Воскликнул Витёк, схватил бутылку, перекинул ее из руки в руку и, никого не спрашивая, начал разливать в тут же поставленные перед ним Олегом маленькие серебряные стаканчики на резном деревянном подносе.

— Мне, мне передайте! — Гоша уже раскладывал на решетке сочные бараньи ребрышки. Роза передала ему стаканчик.

— За прекрасный вечер! — Она приглашающе протянула руку со стакнчиком.

— За друзей! — Поддержал Олег.

— И праздник чревоугодия! — Вставил Витёк. Все засмеялись, стали чокаться.

— Ой-ой-ой! — Запричитала Лена первой отведав чачи. Девушка замахала руками открыла рот и заскользила взглядом по столу ища чем закусить крепкий напиток.

— Не надо! — Остановил ее Виктор. — Рот закрой, дыши через нос и наслаждайся.

— Это же чача! — Поддержал его Гоша. — Её не закусывают. Вот, смотри. — Он опрокинул в рот содержимое стаканчика, проглотил и, зажмурившись, с шумом втянул носом воздух, замер на мгновение, потом выдохнул через рот. — Хорошо… — Протянул он. — Настоящая чача, семьдесят градусов!

— Что-то мне боязно. — Еще не успевшая осушить свой стаканчик Лариса с сомнением покрутила его в руке.

— Не боись! — Подбодрил ее Артём. — От настоящей чачи еще никто не умирал! — Он резко выпил свою порцию, довольно крякнул и потянулся.

— О! Дынька! — Ставя стаканчик на место воскликнул Олег.

— Что, дынька? — Не понял его Вася. Он только что проглотил чачу и теперь жмурился смаргивая слезы.

— Как что! Барашек и дынька, близнецы братья!

— Мы говорим «барашек», поразумеваем «дынька»! — Поддержал его Витёк.

— Мы говорим «дынька», подразумеваем «вкусно»! — Подхватил Артём.

— Где дынька? — Спросила поднимаясь из-за стола Вика. — Чур я разделываю.

— На веранде одну дыньку оставили, остальные в подвале. — Ответила ей Аня.

— Я принесу. — Поднялся Олег.

— Давай быстренько, барашка долго не жарят! — Поторопил его Гоша.

— Вась, а давай очаг запалим. — Попросила Аня. Молодой человек согласно кивнул, нагнулся над столом, очистил от посуды центр, что-то поддел и вытащил из его середины большую круглую деревянную заглушку открыв в центре стола круглый очаг.

— Ух-ты, а этого раньше не было! — Воскликнул входящий в беседку в обнимку с дыней Олег.

— Модернизация. — Усмехнулся Вася. И вышел из беседки.

— Когда успела? — Спросил Анну Артём.

— На прошлой неделе закончили. — Ответила девушка. — Это Нана придумала, она же организовала, а Вася сделал.

— Классная придумка. — Поддержал разговор Витёк. — Запалим костерок в центре стола, погасим свет, будем кушать барашка и рассказывать страшные истории!

— Обязательно страшные? — Лена изобразила испуганного ребенка.

— Конечно! — Воскликнул Витёк. — Ночь, темнота, костер и страшные истории. Вспомним пионерское детство!

— Тогда надо в палате и шепотом, чтоб вожатые не услышали. — Усмехнулась Лариса.

— Вожате все слышали, но другим были заняты. — Засмеялась Роза и ткнула колдующего у жаровни Гошу в бок.

— Вы так и познакомились. — Догадалась Лариса.

— Так и есть! — Подтвердил Гоша и чмокнул жену в щечку. — Три года в «Артеке» вожатыми оттрубили. Мальцов спать разгоним, убедимся, что по палатам к девчонкам не бегут и в форточку не курят, а истории шепотом пусть хоть до утра рассказывают.

— В обед проще спать уложить будет. — Засмеялась прижимаясь к мужу Роза.

— Подожди-ка. — Вмешался в разговор Артём. — Ты сказала «Вася сделал», или я ослышался?

— Ну да, я сделал. — В беседку вернулся груженый дровами Вася.

— Сам?! — Восхитилась Вика.

— Да, сам. — Аня подошла сзади к укладывающему в костровище дрова Васе и погладила его по голове.

— У нас трудовик в школе классный был. — Как бы оправдываясь продолжил Василий. — Ничего по программе делать не заставлял.

— То есть как не заставлял? — Удивился Олег. — Наш по три урока лекции устраивал, в тетрадки под диктовку как клин «Ласточкин хвост» выпилить записывали, потом один урок с одним молотком на всех по гвоздю бить учились.

— У нас тоже такой был. — Засмеялся Вася. — Мы его выжили.

— В смысле? — Потребовал уточнения Гоша.

— Это уже в старших классах было. — Снова словно оправдываясь сказал Вася. — У нас один день полностью трудам посвященный был, четверг, четыре урока труда. У обеих старших классов: мальчики на лево, девочки на право. До восьмого класса другой трудовик был, дедок такой, старый, правильный, а когда мы в восьмой класс перешли, он на пенсию вышел, а на его место новый пришел. Мужичишко лет пятидесяти. Рост метр с кепкой, лысый, красный и ноги кривые.

— Явный претендент на уважение учеников. — Засмеялся Витёк.

— Типа того. — Усмехнулся Вася. — Вот он нас лекциями и тиранил, оба класса. Мы неделю потерпели, вторую, а потом дружно отправились к директору: либо меняете учителя труда, либо мы все перестаем посещать его уроки.

— Сильно. — Кивнул Олег. — И что, ужели вам пошли на встречу?

— Какой там! — Воскликнул Вася. — Вызвали родителей в школу — дети уроки труда саботируют, но кто-то из родителей с правильно расставленными приоритетами оказался, нас поддержали и трудовика поменяли.

— И новый был лапочка? — Игриво спросила Аня.

— Лапочка не лапочка, — усмехнулся Вася, — а трудовик что ни на есть, на мой взгляд, самый правильный. Молодой, из новых, которые в педогогический по зову сердца пошли, чтоб подрастающее поколение лучше было.

— У нас тоже такой учитель был, русского языка и литературы. — Включилась в разговор Лариса. — Валерий Вениаминович, мы его Витамин Витаминович звали, или просто — Витамин. Классный дядька был, жалко не долго.

— А куда делся? — Спросил Артём.

— Выгнали. — Просто ответила Лариса.

— За что? — Тут же потребовала уточнения Аня.

— Тему не просек. — Пародируя бандита ответила девушка.

— А с подробностями. — С интересом потребовал продолжения Артём.

— КВН у нас был, типа литературный, между нашим классом, восьмым, и выпускным, десятым. — Садясь в кресло начала рассказ Лариса. — Районное руководство на него приехало, а мы, под руководством Витамина, завели темы тараканов в столовой по мотивам произведений Чайковского, да неоснащенности кабинетов, с написанием письма министру образования, типа «на деревню дедушке», по Чехову.

— Ну, это вы явно перестарались. — усмехнулся Олег.

— Так и есть. — Грустно кивнула Лариса. — Вот нашего Витамина и попросили, по собственному желанию. А дядька классный был. — Совсем грустно закончила девушка. — Не диктовал, а разговаривал с нами, рассказывал. Хороший учитель, хоть и строгий.

— Вот и наш Молодой такой же. — Восстановил прерванную тему Вася. — Каждый урок начинал с вопроса: кому что для дома сделать надо.

— И? — Намекнул на продолжение Олег.

— И кому что было надо сделать, тот то и делал, а он помогал и советовал.

— И чего делали? — Спросила Роза.

— Да чего только не делали. — Пожал плечами Вася. — Картинки на разделочных досках выжигали, шумовки всякие.

— Чего? — Не поняла Роза.

— Шумовки. Это штука такая, типа дуршлага, на зимней рыбалке лед из лунки убирать.

— А если кому ничего не надо было делать? — Спросила Лариса.

— Тот ящики разбирал, например.

— А зачем? — Больше для поддержания разговора, чем из интереса поинтересовалась Лена.

— Как это зачем! — Засмеялся Витёк и ответил на вопрос вместо Василия. — Рабочий материал: доски, гвозди.

— Ну и сноровка, естественно. — Поддержал его Гоша. — Мы тоже чего только не разбирали: ящики, парты старые.

— Голь на выдумки хитра! — Засмеялся Олег. — Из обычного деревянного ящика и люстру сделать можно, если заняться нечем! Мы из пробок от пивных бутылок рыцарей на конях делали.

— Да-да-да-да-да! — Обрадованно подхватил Виктор. — У нас тоже такая тема была.

— А барашек между тем поспел! — Возвестил Гоша. — Прошу тарелки!

Компания зашевелилась передавая тарелки, Вася зажег очег в центре стола, сухие поленья дружно занялись достаточно освещая пространство стола и немного вокруг него. Анна выключила электрический свет.

— Шикарно. — Прокомментировал получившуюся романтическую обстановку Артём принимая у Ларисы тарелку с парящим куском баранины. По кругу пошло блюдо с аккуратно нарезанной Викой небольшими квадратиками дыней. Компания засуетилась, предлагая друг другу зелень, соусы, овощи и наполняя вином бокалы.

— За дружбу. — Просто, как бы вовсе и не в виде тоста, сказал Артём, поднимая бокал, все молча, согласно присоединились, чокнулись, отхлебнули вина и приступили к барашку.

— Барашек уважительный. — Жуя сказал Виктор. — Мои комплименты повару.

— Да, хорош барашек. — Согласился Вася.

Компания ненадолго замолчала, сосредоточенно поглощая мясо и запивая его вином. Летняя ночь спрятала все находящаяся вне беседки, словно оберегая гармонию собравшийся компании от любого воздействия внешнего мира, лишь трели ночных птиц нарушали вдруг установившуюся тишину.

— А что это мы замолчали? — Подал голос Гоша.

— Да, самое время для страшных историй. — Поддержал его Витёк. — И где вино? У меня пусто.

— Типа в черном-черном лесу, черной-черной ночью, было черное-черное кладбище. — Страшным голосом затянул Артём передавая товарищу еще не опустошенную бутылку вина.

— А можно без кладбищ! — Возмутилась Аня.

— Ну что за страшная история и без кладбища. — Засмеялся Вася.

— И обязательно в черном-черном лесу и черной-черной ночью. — Поддержал его Олег.

— Без кладбищ вообще никак! — Замотал головой Гоша. — Да и вообще, что такого в кладбище, лежат себе люди, никого не трогают.

— Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся! — Засмеялся Артём.

— Послание к Коринфянам, глава пятнадцатая, и ничего смешного. — Ткнула его кулачком в бок Лариса.

— Согласен, ничего смешного. — Неожиданно поддержал ее Виктор. — Лежат, только место занимают, а толка никакого нет.

— Совсем дурак? — Без тени шутки обратилась к нему Лена.

— Почему? — Так же без тени насмешки ответил он. — Какой смысл в кладбищах?

— Память, уважение, это же естественно.

— Ничего естественного, наоборот, все противоестественно. — Не согласился он. — Во все времена мертвецов сжигали.

— Или крокодилам скармливали. — Добавил Артём.

— Или так. — Кивнул Виктор. — И так тысячи и тысячи лет, а хоронить только последние пару тысяч лет начали, и то не все.

— А как же египетские фараоны? — Не согласилась Лариса.

— Так то не люди, а И.О. Бога на Земле. — Парировал Виктор. — Остальных жгли, чтоб место не занимали, а почву удобряли, тем самым принося пользу потомкам. А сейчас что имеем: под жилищное строительство земель не хватает, а кладбища растут в геометрической прогрессии.

— Уже в три слоя хоронят, какое тут уважение к предкам. — Поддержал товарища Олег.

— Подвисла у меня как-то одна квартирка, — подхватил тему Артём, — хозяин ее пропал и три месяца ни слуха ни духа. Потом появился с убийственной историей: умер у него отец — все смертны, стали организовывать похороны. Отец его, много лет назад, когда жену хоронил, купил большой участок чтоб потом и самому рядом с женой лечь. Когда отец умер, он, сын, поехал на кладбище к матери где почти год не был — отец болел плюс работа, не до того было, посмотреть что да как и распорядиться место для отца приготовить. Приехал — нет могилки, и участка нет, вместо него два участка с могилами других людей. Три месяца разбирался какого художника его участок разбазарили и куда прах матери дели. Хорошо хоть никуда не дели — сверху похоронили. И мужик оказался со связями — весь район, от милиции до прокуратуры на уши поставил, а был бы обычный обыватель?

— Это просто звездец какой-то, совсем ничего святого не осталось. — Буркнул себе под нос Василий, но все его прекрасно услышали.

— Давно это было, — продолжал Артём, — в середине девяностых, но думаю с тех пор ситуация с кладбищами только усугубилась.

— Вот я про то и говорю! — Благодарно кивнул ему Виктор. — Сперва намаешься участок выбить, чтоб похоронить, потом с похоронами, а потом еще каждый год мотайся оградку красить и собачье гуано с могилки убирать. — Он откинулся в кресле. — Я не знаю как вы, а меня сжечь и пепел по ветру развеять. А лучше закопать, где-нибудь под яблоней. Чтоб сын мой яблочко скушал и помянул, а не матерился в профуканные на кладбище выходные: то оградку покрасить, то памятник поправить.

— Но… — Хотела перебить его Лариса, но Витёк ей не дал.

— И демонстрировать свою забытость сорняками на могиле не хочу, когда ему это надоест.

— А к своим родителям ездить будешь? — Как-то просто, даже обыденно, спросила Лена.

— Куда я денусь. — Грустно ответил Виктор. — К своим буду, а чтоб мои дети ко мне ездили не хочу.

— Почему? — Тут же спросила Лена.

— Напрягать никого не хочу, тем более своих детей.

— Ты уж как-то в абсолют это не возводи. — Оторвался от мяса Гоша. — Одно дело изводить детей капризами старика и совсем другое дань уважения и памяти.

— Да ну и хрен с ним, с абсолютом, все равно не хочу. — Зло воткнул вилку в мясо Виктор. — Если оставить по себе добрую память, то тебя и так будут поминать с благодарностью и не забудут долго. И без креста-напоминалки за ржавым заборчиком с облупившейся к краской. Я бы и ушел сам, чтоб их своим старым брюзжанием не доставать, если бы знал что достиг своего предела.

— Только как быть уверенным, что это действительно предел. — Будничным тоном сказал Артём.

— Типа того. — Согласился с ним Виктор. — И в этом самая большая сложность.

Компания снова замолчала.

— Что-то мы какую-то не ту тему завели. — Прервал тишину Вася. — Не к месту.

— Зато ко времени. — Засмеялся встрепенувшись Витёк. — Просили же страшную историю!

— Мы не манкурты. — Тихо сказала Анны.

— При чем здесь манкурты. — Не понял Вася.

— Согласен, манкурты здесь не при чем. — Поддержал его Артём.

— Вы меня не поняли. — Запротестовала Аня. — Их искусственно лишали памяти.

— Поэтому они и не при чем. — Перебил ее Олег.

— Но разве отказ от кладбищ, то есть мест куда можно прийти и посидеть вспомнив предков, не такое же искусственное лишение памяти? — Присоединилась к спору Елена.

— А чем тебя яблонька не устраивает? — Ехидно спросил Виктор. — Вполне себе место, садись и вспоминай, хоть летом, хоть зимой.

— Хоть одна, хоть ребенка приводи, про дедушку рассказать. — Поддержал его Олег. Аня замолчала в поиске аргументов.

Ночь. Тихая летняя ночь окутывала стол лишь слегка освещенный горящим в центре очагом, пряча друг от друга собеседников. Даже ночные птицы как-то вдруг все замолчали, словно боясь вмешиваться в беседу, лишь по округе нагло трещала саранча, да изредка подавал голос давно поселившийся где-то в беседке сверчок.

— Все равно, не правильно это. — Тихо сказала Аня. — Не по-нашему.

— Почему не по нашему? — Искренне удивился Виктор, — как раз все очень по нашему.

— И где ж это по нашему? — Ехидно передразнила его Лена.

— Вот и по нашему! — Не менее ехидно воспротивился Витёк, — пока Володька Русь не покрестил пращуров наших жгли на кострах.

— Святое не трогай. — Осекла его Лена вспомнив о рассказанной схватке на почве спора о религии.

— И каково это святого я задел! — С вызовом спросил Виктор и отстранился от девушки. — Володьку что-ли?

— Не Володьку, а святого Владимира Русь крестившего.

— Дите мое, — с не скрываемой издевкой перебил ее Витёк, — много ли ты об этом типа святом знаешь? — Девушка смутилась, но ответила.

— Полководец, собиратель земель Русских, например.

— Ути-пусо! Какая прелесть! — Еще более язвительно захихикал Витёк. — Собиратель земель! А как насчет правды? — Он резко наклонился к ней, девушка отшатнулась.

— Я не удивлюсь, если ты его сейчас назовешь сатаной хвостатым.

— Нет, сатаной хвостатым не назову, — засмеялся он, — а вот расчетливым политиком — да. Владимир свет Святославович, незаконнорожденный сын и князь Новгородский брата своего Ярополка, который и был, кстати, воспитан своей бабкой княгиней Ольгой истовым христианином, грохнул, и земли российские объединил под знаменем борьбы с верой чужеземной — христианством и, соответственно, возвратом к религии пращуров с поклонением Перуну молниерукому, Волховыми гульбищами и человеческими жертвоприношениями.

— Наши предки никогда человеческих жертв не приносили! — Возмутилась Лена.

— Приносили. — Не поддержала ее Лариса. — И Перуну и Сварогу человеческие жертвы очень даже нравятся.

— Перуну — да, — не согласился с ней Артём, — а Сварогу только в исключтельных случаях, в основном его уста кровью барашков мазали. Да и Перун человеческие жертвы принимал только если они в честном бою принесены были.

— Про древлян не забывай. — Не согласилась с ним Лариса. — У них почти всем богам человеческие жертвы приносили.

— Нуу… М-да. — Вынужден был согласиться Артём. — Но и ты согласись, что древляне совсем уж дикое лесное племя было, да и поклонялись они богам совсем уж старым и ритуалы творили по старому.

— И что? — Удивленно подняла бровь Лариса. — Предки же.

— Так. Стоп. Археологи. Я говорю. — Перебил их Витёк. — Владимир под знаменем противостояния нашествию христиан объединил земли, сжег кучу построенных Ольгой храмов, отдал на растерзание служителям культа Сварога священников, а потом на него наехала Византия, этакие американцы того времени, и оставшись перед выбором: быть затравленным или принять христианство, предпочел последнее. Да и то, христианизацию провел как умел — огнем и мечем. Как раньше христианские храмы жег, так и новую, византийскую веру насаждал — топорами в руках верных дружинников.

— М-да, — надулась Елена, — совсем у тебя ничего святого нет.

— Ну нет, дитя мое, — вздохнул Виктор и притянул девушку к себе, — святое есть, только я не верю тому, что говорят насквозь лживые попы, а сам ищу информацию.

— Однако странно, камень и бревно, но оградки. — Оборвала Лариса Витька с его сложным и запутанным историческим спором. Она уже давно отодвинула от себя тарелку и теперь говорила не поднимая головы со сложенных на столу рук.

— Поясни. — Попросил ее Олег.

— Ключевский. — Словно это должно было все объяснить сказала девушка.

— Не читал. — Честно признался Василий.

— Я тоже. — Заметил Гоша.

— Он считал, что причина раздробленности Европы и огромных единых российских просторов в основном строительном материале используемом в стародавние годы. — Пояснила Лариса. — В Европе строили из камня, то есть строя дом, человек вполне мог справиться в одиночку. А у нас из бревен, а с бревнами в одиночку не справиться, нужна помощь соседей.

— Да, действительно не логично. — Вступила в разговор Роза.

— Наоборот, все логично. — Подал голос Артём. — При жизни мы настолько устаем от соседей, что после смерти ищем покоя, вот и отгораживаемся от всех ржавеющими оградками.

— И все равно непонятно зачем. — Зевнул Витёк. — Лично мне без разницы, будет кто-то ходить ко мне на могилку посторонний, или не будет.

— Лишь бы на могилку не ходил. — Хихикнул Олег.

— Отсюда и оградка. — Кивнула Аня.

— А зачем оградка, если нет могилки? — Спросил ее Артём, она не ответила.

— Вот я о том и говорю — яблонька. — Постарался закрыть тему Виктор.

— Яблонька по любому забудется быстрей могилки с оградкой. — Грустно заметила Аня.

— Дело не в оградке. — Не согласился с ней Артём. — В воспитании.

— Не столько в воспитании, сколько во внутрисемейных отношения. — Возразил Василий. — Родители могут зад рвать пытаясь впихнуть в детей что только возможно, а если внутри семьи нет тепла и понимания, никто на могилку ходить не будет.

— Совсем плюс. — Неожиданно сказал Виктор. Олег посмотрел на него и кивнул.

— О чем это он? — Поинтересовался Вася.

— Не важно. — Зевнула Аня.

— Ну и ладно. — Не стал выспрашивать Вася. — У моего знакомого процесс один был, с ребенком в семье связанный, он его закончил, а потом адвокатуру бросил и в монастырь ушел. — Он нахмурился что-то вспоминая и начал ковыряться в тарелке.

— И… — Намекая на продолжение протянул Олег.

— Это что ж за процесс был, что адвокат и от практики и от мира отказался? — Поддержала вопрос Лариса.

— Тяжело вспоминать, тем более рассказывать. — Под нос пробубнил Вася.

— Ну Вась… — Заскулила Вика. — Ань, ну скажи ему.

— Дай телефон. — Вместо этого попросила Васю Аня. — Он, тот человек, после этого рассказ написал, выложил его в интернет, а потом в монастырь ущел. — Пояснила она компании. — У Васи рассказ в телефоне есть. — Она протянула ему руку за телефоном давая понять, что отвязаться от нее не получится. Василий посмотрел на нее и, пожав плечами, достал из кармана трубку. — Только предупреждаю. — Начала Анна копаясь в телефоне. — Не перебивать, текст тяжелый, два раза читать не буду. Готовы?

— Ну застращала, застращала. — Начал было смеяться Витёк, но посмотрев на серьезную Анну осекся и виновато уставился в тарелку.

— Часть первая: «Ад». — Убедившись в абсолютности наступившей тишины начала читать Анна.

— Морда чешется, сил никаких нет.

И зачем они мне все лапы к лавке привязали? Как есть уроды.

И эта, главное, в белом, свистит что-то, типа: спи, спи. Да, уснешь тут, привязанной, еще и трубу какую-то с иголкой в лапу засунули.

Уроды.

Вот зачем? Им что, заняться больше нечем? Неужели это все из-за той проклятой кошки? Ну гнала я ее через всю деревню и что? Все гоняют! Понабежали-то, понабежали!

Ладно, попробую расслабиться, может правда усну.

Стены какие-то зеленые, потолок высоко — неуютно. Уснешь тут, на спине лежа, весь зад затек, хорошо хоть хвоста нет.

Вот Умку бы сюда, с хвостом, вот помучилась бы, знала, как дразниться — от кабелей нечем прикрываться, да от кабелей нечем прикрываться! А что мне от них прикрываться, кабели не люди — зла не сделают, им промеж себя грызни хватает. А сучки? Сучки что, они мамочки Найды, боятся, да и я здоровая уродилась. Сколько себя помню, всегда здоровенная была.

Холодно здесь. Еще и тряпкой какой-то вонючей накрыли, белая, аж противно. Вот такие белые, помню, с веревки потаскала, так эта, из хаты, меня прутом посекла, еле утекла и за сараем схоронилась.

А у мамочки-Найды в будке хорошо, уютно, тепло, солома пахнет приятно. Мамочка теплая, как печка в хате, прижмешься к ней, когда холодно — она не гонит, лизнет в морду — спи мол. Хорошо.

А в хату тогда забралась, ведь и не сделала ничего! Ну потаскала что-то со стала, натрескалась, забралась под печь, а там тепло, вот и уснула, а этот — за шкиряк меня и на улицу швырь! Я к нему: за что! Так он еще и сапогом по морде съездил.

Урод.

Может у меня из-за этого морда постоянно чешется? Сильно тогда съездил, всю морду разбил, и еще пнуть хотел, еле-еле в будку заскочить успела. И мамочка-Найдочка сразу прибежала, всю ночь меня вылизывала, а кровь все текла и текла. Как же мне ее сейчас не хватает, и морда все сильней чешется, дай повою, может полегче станет.

О! Бежит, уродка. Ну давай-давай, отвяжи меня, вот я тебя подеру!

Ну! Что свистишь — тише-тише! Я тебе покажу — тише-тише!

Куда тянешься! Вот я сейчас извернусь, да как тяпну!

Ага! Получила!

Во, второй бежит, в белом, урод! Что, засуетились!

Уроды.

Вот Найду бы сюда, да Мухтара и еще наших несколько, вот бы мы вам задали! Давай-давай, ближе, и тебе достанется!

Ой! Не надо меня колоть!

Уроды!

Нет!

Уроды, лучше бы морду почесали.

Ой Найдочка, мамочка, как же мне плохо! Выберусь ли? Свидимся ли?

Ой! Что это? Комната меньше становится. И запах сена снова, родной.

Где я?

Анна остановилась, отхлебнула вина и обвела взглядом компанию — все молчали.

— Часть вторая: «Чистилище». — Продолжила читать девушка.

Будка! Найда! Фуф, приснится же такое.

Вот, мамочку разбудила. Тихо, милая, в порядке я, сон дурной был. Ну что ты меня лижешь, не переживай, здесь я. Светает скоро, коров по деревне погонят.

Да, уже не уснуть, морозно с утра, давай просто полежим рядышком, вот, хорошо-то как. Сенца бы надо еще в будку подтаскать, да тряпок каких, прошлая зима-то ничего была, не холодная, а если опять будет как до этого? Или еще раньше? Померзнем. Эти-то в хату греться не пустят.

Сколько зим мы уже с тобой милая мамочка, я и не помню, а ты? Да, много.

А помнишь, как прошлым летом этот, из хаты, ночью во двор по кошачьи выполз — воняет жутко, меня из будки вытащил и сношать начал. Сам стоять не может, за меня держится и мычит как корова. Ты тогда его за зад тяпнула, он визгнул, как боров, повалился, да так и уснул. Вот забава-то была, когда эта его с утра нашла!

Кушать хочется. Там в миске ничего не осталось? Нет. Жижа какая-то, да и та замерзла. В соседский сарай что ли сбегать, залезть, может у свиней чего стащить получится. Ой, а не хочется-то как — пригрелась.

Давай еще полежим, мамочка? Давай? А потом вместе к ним наведаемся. Да, лучше попозже, когда им свежих помоев уже зададут, а эти, из хаты, еще спать будут — снова на привязь совсем не хочется.

А помнишь, Найдочка, как я за этой рыжей уродкой за забор выскочила, когда она у нас свиное ухо стащила! А этот, из хаты, урод, меня за заднюю лапу обратно затащил, к нашей будке привязал и холодной водой окатил. Хорошо не побил, как тогда, когда я на крыльце спала, а он вышел и через меня споткнулся. Но все равно плохо было, долго я на веревке сидела. Долго, очень долго, а ты мне покушать носила и за мной закапывала, как за маленькой, совсем маленькой, уже и не помню, когда я такой маленькой была. И так лаяла ты тогда, когда я про привязь забыв на эту рыжую прыгнула, а веревка затянулась, думала помру. А ты тогда так лаяла, так лаяла и в хату рвалась, пока эта не вышла и меня не отвязала.

Как же мне хорошо с тобой, милая моя мамочка. Тяжело тебе со мной, вечно я во что-то ввязываюсь, в неприятности попадаю, а ты все терпишь, и смотришь всегда так добро-добро.

Ай повернись ко мне!

Ну повернись!

Дай я тебя тоже в мордочку лизну, и в глаза лизну.

Ой! Ну мамочка!

Ну не надо меня лизать! Это я тебя лизнуть хотела!

Ай, щекотно!

Тихо. Слышишь?

Конечно слышишь — дверь сарая хлопнула, свиньям помои понесли, теплые… Давай выбираться потихоньку.

А что это светло так уже?

Ма-ам!

Ты куда?!

Подожди!!!

— Часть третья: «Рай». — На этот раз без остановки продолжила девушка.

— Разряд!

Еще разряд!

Еще!!!

Твою ж мать…

Все, записывайте, время смерти — шестнадцать двадцать шесть.

Нелли Сергеевна, ну как, Как! Вы могли! Аминазин! Ребенок!

Да не тряситесь вы! Может оно и к лучшему, для нее. Что она потеряла.

Да заткнет кто-нибудь эту собаку под окнами! Развылась. Пристрелите ее что ли!

Боже, боже, бедная девочка, лет восемь, девять, не больше.

Шестнадцать двадцать шесть — что-то мне это напоминает…

Анна остановилась переводя дыхание, в беседке стояла абсолютная тишина, даже ветер, слоно боясь побеспокоить чтицу, больше не пролетал через беседку. Он словно затаился где-то ожидая окончания.

— Часть четвертая: «Тринадцатый сектор». — Выдохнула девушка и продолжила читать выдерживая между абзацами большие паузы.

— Родители Веры, как назвали девочку врачи, получили по три года лишения свободы, условно, и были направлены на принудительное лечение от алкоголизма.

Найду, собаку, в будке которой Вера прожила шесть лет, пытались прогнать с больничного двора, но она все не уходила, выла и бросалась на двери.

Пристрелили.

Нелли Сергеевна, молодая медсестра, перепутавшая капельницы Аминазина и Физ-раствора, была уволена из больницы, дело против нее не возбуждалось.

Главврач, распорядившийся пристрелить Найду, так и не вспомнил, что есть «шестнадцать двадцать шесть», но прекрасно защитил диссертацию.

Ана замолчала.

— Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? — В наступившей тишина голос Артём прозвучал как-то излишне громко, хоть он и говорил шепотом. — Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо прийдет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Евангелие от Матфея, 16:26. — Артём замолчал.

— Теперь понятно. — Прервал вновь повисшую тишину Олег. — И непонятно одновременно.

— Вот и мне непонятно. — Не поднимая взгляда от тарелки сказал Василий. — Это он сделал так, что практически никто не понес никакого наказания, хоть и мог отправить их очень надолго в места отдаленные где с попавшими по такой статье не особо церемонятся.

— Они не виноваты. — Все повернулись к Ларисе.

— Ты сама поняла, что сказала? — В вопросе Василия не было злости, лишь сожаление.

— Прекрасно поняла. — Так же без злости ответила девушка. — И знакомого твоего прекрасно поняла. — Она замолчала, но под настойчивыми взглядами всей компании, была вынуждена продолжить развивать отнюдь не приятную догадку. — Они не виноваты, это мы виноваты. — Сказала девушка. — Вера прожила в будке шесть лет и все это время до нее никому не было дела, кроме Найды, отсюда вопрос: а соседи куда делись? Утром проснулись, про свиней своих вспомнили — покормили, день своими делами занимались и сomme en sa tour d’ivoire, avant midi rentrait. Своими, своими и снова своими! — Лариса опустила голову и часто-часто заморгала силясь сдержать слезы.

— Кёмми, и что-то еще там, для непосвященных. — Попытался отвлечь готовую расплакаться девушку Виктор.

— Вернулись в башню из слоновой кости. — Тихо ответила она совладав с эмоциями.

— Шир ха-ширим? — Спросил Ларису Артём, В ответ девушка удивленно посмотрел на него. — Флобер. — Отменил он вопрос.

— Да, подруга. — Поспешила закончить непонятный ей диалог Лена. — Вопрос твой справедлив, но от этого не более понятен вывод: почему они не виноваты?

— Общество не интересуют выпавшие из него в силу неких обстоятельств члены, просто так никто сам не спивается и не опускается, остальные же, сразу отворачиваются и дистанируются не сделав ни единой попытки не только помочь, но хотя бы установить причину скатывания человека по наклонной.

— И ты считаешь, это их оправдывает? — Удивленно спросил Василий.

— Их — нет, но и соседей это не оправдывает так же.

— Погоди-ка, ты же только что сама говорила, что они не виноваты. — Напомнил ей Василий.

— Говорила, и что?

— И как это понимать: «не виноваты» и «не оправдывает»?

— Я не могу говорить, что они виноваты, пока мне не известны истоки ситуации, — окончательно взяла себя в руки Лариса, — причины, по которым родители Веры из людей превратились в нелюдей, но это не снимает с них ответственности за произошедшее.

— Так, теперь понятно. — Сильно растягивая слова сказал Василий. — Только одна несостыковка: знакомый-то мой, как раз от ответственности их и избавил.

— Отнюдь. — Не согласилась Лариса. — Он не избавил их от ответственности, а выполнил свой долг, от ответственности их избавило общество, а твой знакомый был вынужден исполнить свой долг, так как ранее давал присягу тому же обществу.

— При таком раскладе становиться понятно, почему он в монастырь ушел. — Опять сильно растягивая слова просопел Василий. — Хоть и странно: он сильный мужчина, а тут еще и рассказ написал, типа оправдание, для тех, кто не понял.

— Это не оправдание. — Перебила его Лариса. — Пощечина.

— Пощечина? — От следившей с интересом за диалогом компании отделился удивленный вопрос Анны. — Типа хлопнул дверью, как обидевшаяся кисельная барышня?

— Это не обида, а реакция на мерзость. — Парировала Лариса.

— Правосудие — мерзость? — Подключилась к разговору Роза.

— Правосудие как и власть: какое общество заслуживает, такое и есть. — Вика решила прийти на помощь Ларисе, хоть та в ней и не нуждалась.

— Это-то так. — Согласилась с ней она. — Но мерзость не в этом, а несколько раньше.

— В смысле, раньше? — Не понял Вася.

— Мерзость в том, что общество рассматривает наказание как индульгенцию. Хоть как-то покарали — все, мы сладкие, беленькие, пушистенькие и цивилизованные, а то, что наказание не суровое — пардону просим, законодательство у нас такое, несовершенное, но мы над этим работаем.

— Замкнутый круг. — Неожиданно подал голос Артём. — Извини, Ларис, что перебил. — Он кивнул девушке. — Но твои рассуждения сейчас либо снова упрутся в воспитание, либо Виктор напомнит нам о Раблэ и подтирании пачкой гороха, что хоть и неприятно, но никак не заслуживает термина «мерзость».

— Мой друг Горацио, поспешны выводы твои. — Протянул Олег перебивая Артёма. — Принуждение? — Тут же адресовал он Ларисе вопрос.

— Да. — Просто сказала Девушка. — Общество трусливо, но не хочет себе в этом признаваться, отсюда малоэффективный институт принуждения и, как следствие, патологическая распущенность оступившихся его членов.

— Ну да, в трусости есть мерзость. — Согласился с ней Вася. — Однако если остановиться здесь, обвинение выглядит несколько огульным.

— Как говорится, смотри выше. — Не согласилась с ним Лариса. — Мерзость в том, что общество допускает преступление своей трусостью, а потом оправдывает себя наказанием преступника, при этом даже не вспоминая о своей трусости.

— Но секундочку. — Снова парировал Василий. — Ты же только что сказала «смотри выше», вот как раз выше ты говорила, что общество принудило моего знакомого выполнить свой долг, то есть институт принуждения получается работает вопреки трусости общества?

— Отнюдь. — Не согласилась с ним Лариса. — Твой знакомый выполнял свой долг так как давал присягу, а ее он давал без принуждения, в силу самостоятельного решения, общество здесь не при чем.

— М-мда. — Протянул Артём. — Сурово.

— Два плюс. — Неожиданно подал голос до этого сосредоточенно молчавший Виктор. — Даже три.

— А то и все четыре. — Поддержала его Вика.

— Кто больше? — Усмехнулся Олег.

— Это вы о чем? — Удивленно посмотрел на них Вася.

— Не важно, их заморочки. — Одернула его Аня. — Ты доедай лучше. — Она показала на все еще полную тарелку Василия.

— Не могу, не лезет больше. — Ответил он и погладил живот.

— Винцом пропихни и продолжай! — Натянуто засмеялся Гоша, спеша избавиться от навеянного разговором неприятного осадка.

— Уже даже вино не поможет. — Василий похлопал себя по пузу. — Барабан. Я как торгашка на отдыхе в Турции, в all inclisive, нахапал, а съесть не могу. — Он засмеялся.

— Забавные особи. — Кивнул Олег и взглядом показал на клюющую носом Розу.

— Кисонька. — Потрепал ее по щеке Гоша. — Давай я тебя баиньки отнесу. — Роза согласно кивнула. Гоша встал, неожиданно легко и нежно подхватил ее на руки и понес к дому.

— А кем работает Роза? — Просто для поддержания беседы спросила Лариса, когда Гоша с Розой скрылись в доме.

— О-у… — Протянул Витёк. — У нее страшная должность.

— Страшная? — С интересом приподняв голову с его плеча спросила тоже начинающая кемарить Лена.

— Инспектор по делам несовершеннолетних. — Стараясь нагнать голосом жути произнес Витёк.

— Всего? — Удивилась Лена. — И чего же здесь страшного? Хотя теперь понятно, почему Гоша сделал стойку когда вы начали рассказывать о похождениях Русланчика.

— О! — Засмеялся Витёк. — Проснулась.

— Фу, противный! — Фыркнула на него девушка. — Да я и не спала, так что-то задремалось, от ваших излишне философских рассуждений. Хоть о ней и не скажешь, что она в милиции работает. — Закончила потянувшись Лена.

— О людях вообще не стоит судить по их внешности. — Заметил Василий.

— А как же «по одежке встречают»? — Тут же поддела его Аня.

— Если только уровень развития встречающего не дает ему видеть дальше одежки. — Зевнув внес в разговор свои пятнадцать копеек Витёк.

— А зачем же тогда так с утра вырядился? — Ехидно заметила Лена. — Словно не на рутинную встречу собирался, а как минимум в ЗАГС.

— Для дела, солнышко, для дела! — Назидательно ответил он. — Есть такое типично российское заблуждение, что деловой человек, это костюм, галстук и портфель. Фильмов американских что ли насмотрелись? — Витёк шикарно сладко зевнул даже не позаботившись прикрыть рот рукой. — Нет, конечно костюм и галстук это не плохо, если ты умеешь их носить, в противном случае, а таких на наших просторах большинство, особенно среди младшего состава, костюмоносец больше похож на продавца гербалайфа.

— А как же дрес-код? — Не согласился Вася.

— Ну дрес-код, и что? — Витёк снова зевнул, но не так заразительно и на сей раз прикрыв рот рукой. — Внешний вид, бесспорно, крайне важен, но здесь не столько важно соответствовать общепринятому канону: костюм и галстук, или дрес-коду, если угодно, сколько важна честность внешнего вида.

— В смысле? — Удивленно перебил его Вася. — Типа штаны есть, а вот их нет?

— Поясню. — Солидно кивнув словно преподаватель нерадивому студенту тут же отреагировал Витёк. — Лучше носить честную турецкой кожанку, чем китайский Монклер. Черный костюм с оттянутыми коленками и галстук, хуже свитера связанного бабушкой в комплекте со старыми джинсами.

— Так и вижу какого-нибудь менеджера банка в свитере с морковкой и кроликом. — Засмеялся Вася.

— Так ты про планктон? — Немедленно уточнил Витёк.

— А ты о ком?

— А я о тех, кто на передовой.

— То есть?

— Тех же агентах по недвижимости.

— Аааа… — Протянул Вася. — Эти да, сталкивался.

— Ну тогда ты меня понимаешь. — Хмыкнул Витёк. — Причина проста: мятый заюзанный костюм, в котором таскаются соблюдая дресс-код агенты из подавляющего большинства агентств, в глазах любого клиента, позиционирует их как неудачников, в лучшем случае, а в худшем не только как лузеров, но и как человечков без вкуса и понятий. А бабушкин свитер, если его правильно преподнести — «мне в нем комфортно», например, уже заставляет смотреть на агента как на независимую и интересную личность.

— А твои сотрудники в чем ходят? — Немедленно поинтересовался Вася.

— А в чем хотят в том и ходят. — Отмахнулся Витёк. — Лишь бы прилично выглядели и ладно.

— А ты?

— А я в ЗАГС вообще пойду в свитере и джинсах!

— Когда? — Тут же со смехом спросила Вика.

— Не скоро! — Так же со смехом ответил он.

— То есть остепенившимся семейным человеком мы тебя не скоро увидим? — Склонив голову на бок и часто-часто заморгав спросила девушка.

— А при чем здесь семейный, остепенившийся, и ЗАГС? — Удивился Витёк. — В моей системе координат эти три термина даже не входят в одно уравнение, не то что составляют заявленную тобой сумму. Это вы с Олегом расписались, а я не собираюсь.

— Ты за гражданские браки? — Тоже начиная зевать спросила Аня.

— Я за доверие, внимание и ответственность, а не за цепочку и ошейник в виде штампа в паспорте.

— А как же платье! — Немедленно шутливо возмутилась Аня.

— Платье обязательно, чтоб все как у людей! — Поддел ее Василий.

— Вот-вот, со слов «чтоб все как у людей», самые большие проблемы обычно и начинаются. — Поддержал его Витёк.

— То есть на твоей свадьбе, с лимузинами и рестораном, нам погулять не суждено. — Игриво понурилась Вика.

— Я бы не был столь категоричен. — Нарочито серьезным тоном успокоил ее он. — Когда-нибудь свадьба будет.

— А зачем? — Поддела его Аня. — Ведь и так хорошо быть вместе.

— Ну, например, будучи в официальном браке ипотеку взять проще, да и визу в некоторые страны получить. Поэтому и будет, но без ресторанов и лимузинов, распишемся тихонько, и на какой-нибудь сказочный остров в Тихом океане с самым близкими друзьями. Без покатушек, кортежей и кучи малознакомых родственников с бестолковыми подарками и пьяными криками «горько».

— Тише, разбудишь. — Вдруг остановил его Артём и показал на спящую в кресле Лену.

— Ряды редеют. — Тихо сказал Олег.

— Может и мы с тобой пойдем на боковую? — Вика поудобней повозилась у него на плече давая понять что тоже устала и хочет баиньки.

— Пожалуй и мы закругляемся. — Поддержал Вася глядя на опять сладко зевающую Аню.

Виктор тем временем аккуратно поднял Лену из кресла, от чего она даже не проснулась и на руках понес к дому.

— Я тоже хочу на ручки. — Немедленно заскулила Вика и начала тереться об мужа.

— Ну иди-иди, моя маленькая. — Засмеялся он. — Покатаю. — Он взял жену на руки, пожелал всем спокойной ночи и пошел к дому.

— А я посижу еще. — Сказал Артём. — А может и заночую здесь.

— Стол не трогай, завтра уберемся. — Снова зевнув сказала Аня. — Спокойной ночи. — Девушка посмотрела на Василия, тот обреченно вздохнул и подставил руки, куда она тут же забралась и прижалась к нему обняв за шею.