Dung beetles

Глава 3

Погруженный в воспоминания, Артём добрел до кухни, посмотрел на часы — до выезда оставался еще час.

— В норму прийти не успею. — Констатировала правая половина мозга.

— Но привести себя в порядок надо. — Согласилась с ней левая.

— Надо же так расслабиться на радостях. — Выслушав их согласился и покорил себя Артём. К нему постепенно возвращались воспоминания о вчерашнем вечере и вместе с ними хороводы мыслей, порванных логических цепочек и непонятно как сложившихся результатов анализа.

— Все еще далеко не факт, лишь повод для анализа. И что это я себя так распустил? — Вслух сказал он и грустно пожал плечами. Артём достал тарелку, насыпал в нее цельных овсяных хлопьев, подставил ее под термопот и нажал веселую кнопку с надписью «GO!», аппарат радостно пискнул и тут же начал отмерять в тарелку двести грамм воды нагретой до девяноста градусов. Тем временем Артём слегка посолил будущую кашу, бросил в нее приличный кусок масла и большую ложку меда.

— Есть совсем не хочется, но надо. — Подумал он, разглядывая корзину с остатками фруктов. — Иди сюда, маленький. — Вслух сказал он выуживая из корзины последний плод киви. Аккуратно его почистил, мелко порезал и тоже отправил в кашу, слегка перемешал и накрыл крышкой — настаиваться. Затем разрезал пополам последние шесть апельсинов, закинул их в пресс, подставил под слив большую кружку и, выбрав программу «без мякоти», включил пресс. Аппарат послушно зажужжал, отделяя сок от корок и мякоти.

— Но что-то же меня зацепило, раз обычный план был сорван? Но что? — Он замер на секунду, задумчиво почесал грудь. — Ни черта не помню, видать действительно что-то было. — Артём залез в аптечку, отыскал в ее недрах Активированный уголь — четыре таблетки и Анальгин — две таблетки. Задумался на секунду, добавил к ним еще пол таблетки Энапа. Он не доверял всяким новомодным таблеткам от похмелья, предпочитая старые, проверенные способы приведения себя в форму. Закинул таблетки в рот, запил водой и с неудовольствие ощутил подкатывающую к горлу тошноту.

— Только бы не сблевать. — Пронеслось в голове. — Хуже будет. Он начал часто сглатывать, подавляя рвотные порывы — тошнота сдалась и отступила. Артём поковылял в ванну.

— И снова здравствуйте! — В ванной, на полу, уютно устроившись на коврике с толстым ворсом, скукожившись под натянутым на себя полотенцем, беззаботно посапывал Витёк.

— Херово тебе видать вчера было. — Вслух сказал Артём и толкнул тело ногой. — Алло, гараж! Есть кто дома!

Тело недовольно заворочалось, но не проснулось. — Ну и хрен с тобой. — Артём перешагнул через Витька, выдавил на щетку зубную пасту, взял бритву и посмотрел на себя в зеркало.

— Жуть. — Сказал ему мозг.

— Для своих 35 очень даже не плохо. — Не согласилось эго.

— Ну да, лысеть еще не начал. — Усмехнулся мозг.

— Зато фигурка вполне себе спортивная. — Парировало эго.

— Ага, с очень спортивными мешками под глазами. — Засмеялся мозг. Эго хотело что-то возразить, но Артём трахнул головой и встал под душ.

Холодная вода, бритье и свежесть от зубной пасты медленно возвращали во вчерашний день.

— Стоп. — Сам себе сказал Артём. — Вчера еще Олежек с женой были, а они, интересно, где? Уехать не могли.

Как бы отвечая на его вопрос, дверь ванной комнаты открылась.

— Тема, это ты? — Голос принадлежал Вике, жене Олега.

— Я. Ты как?

— Хреново.

— Вы в кабинете поселись? — Вопрос был неуместен, больше отдельных комнат не было, он вылез как-то сам собой, в виде неуклюжей вежливости.

— Да. Я тебя не смутю?

— Сколько угодно, если тебя Витёк не смущает.

— Меня больше смущает то, что он с унитазом сделал, чем его бездыханное тело. — Отозвалась Вика.

— Если б я знал, что он будет регулярно здесь спать, сделал бы второй санузел, специально для него. — Засмеялся Артём, Вика хихикнула.

— А ты чего так рано вскочил? Я думала, что ты после вчерашнего, вернее сегодняшнего, подвига, будешь дрыхнуть до вечера.

Артём поморщился. Он не мог видеть Вики за стеклянной перегородкой отгораживающей душ от остального санузла, но игривые нотки ее голоса заставили напрячься.

— И велик был подвиг?

— Уж не знаю. — Засмеялась она. — Олежек вчера к двум часам ночи сомлел и мы спать пошли, а вы в твистер стали играть, на раздевание, часам к шести только угомонились.

— Е-мое! Всего два часа поспал!

— То-то я и удивляюсь. Дела важнее тех плюс два?

— Ага. Часам к двенадцати должен вернутся.

— Понятно. Ладночки, я дальше спать пошла. — Легко зашумела вода в унитазе, по стеклу скользнул размытый контур выходившей из ванной девушки.

— Подвиг… — Подумал Артём. — Рутина! Но почему «плюс два»? — Он резко перекрыл горячую воду и ахнул под напором ледяного душа. Потерпел минуту, выключил воду и начал вытираться.

Каша никак не хотела лезть в рот: жирная, приторно сладкая, густая. Он еле-еле пропихивал ее внутрь большими глотками холодного и очень крепко сваренного чая.

— Пу-эр рулит. — Думал о чае Артём очередным глотком подавляя вызываемые кашей рвотные позывы. Он всегда держал в холодильнике, на случай крайнего невысыпания, двухлитровую бутылку очень крепко заваренного старого Пу-эр.

Через пять минут с кашей было покончено. Артём бросил тарелку в раковину и, прихлебывая апельсиновый сок, занялся приготовлением крепкого бульона. — Вернусь, махну грамм пятьдесят водки, похлебаю бульончика и баиньки до вечера. — Решил он.

Залил основательный говяжий масолик и три куриные ножки двумя литрами воды, всыпал соли, бросил пару лавровых листьев и включил плиту на сорок минут медленного кипячения. — Как раз к возвращению будет готово и успеет слегка остыть.

До приезда такси оставалось еще минут десять — достаточно решить, что одеть: сегодня должно было быть жарко. Формат встречи предполагал строгий стиль: темный костюм, рубашка, галстук. Но, с другой стороны, сегодня была суббота, да и сделка была практически закончена, оставалось лишь получить подписи «первых лиц», которые тоже не захотят торчать в такую жару в Москве и, вероятней всего, сразу со встречи, сославшись на дела, рванут за город. Решено: джинсы и рубашка.

Время еще было и Артём, развалившись с остатками сока на диване, уставился в потолок.

Мансардные арочные окна — это была идея Анны. Она билась за них не один месяц во всех инстанциях, без конца доказывая, что прозрачная крыша достаточно спрятана за общий антураж дома и ее ни с одно из сторон не будет видно. Чиновники упирались и не хотели ничего видеть даже за взятки. Это ее не остановило и она нашла других чиновников, которые смогли «найти» первые эскизы Каминского, как раз с такой крышей и такими окнами. После этого все пошло как по маслу: восстановление исторического вида памятника архитектуры.

За это, и не только за это, Артём считал Анну своей волшебной находкой и от души благодарил за встречу с ней свою «кривую жизни», так удачно их столкнувшую в ресторанчике.

На квартиру он ее привез в тот же день, уж очень и ей не терпелось увидеть «это» в живую, да и ему страсть как хотелось быстрей определиться с антуражем и приступить к самому ремонту.

Она была возбуждена, в самом прямом, интимном, смысле. Бегала из угла в угол еще бетонной коробки расчерчивая прямо по полу подобранным здесь же обломком кирпича: где будет стоять ванна, где будет стена спальни и стоять кровать, словно это была ее квартира. Столь живо описывая материалы, цвета и фактуры, что все было понятно и без красивых эскизов предоставляемых наемными дизайнерами.

Артём не перебивал: ему нравилось каждое ее слово, почти каждая идея, он молча топал за ней по грязному бетонному полу и наслаждался ее счастьем. А она была счастлива — открыто счастлива. Она чувствовала, что ему нравится ее видение, он прислушивается к ней. А раз он, такой же приезжий, смог закрепиться в Москве, то и ей это по силам.

Его простое, ненадменное внимание, отношение к ней, простой воронежской девочке как к равной, вселяло в нее уверенность — все получится. И от этого наполнявшего ее чувства уверенности она была и счастлива и благодарна ему. Если бы в тот момент он обнял ее — она бы отдалась ему без слов и обязательств. Ей даже хотелось этого, но она прекрасно понимала, этого не произойдет. Не произойдет не из-за ее непривлекательности, а она знала, что далеко «не мечта», а из-за того, что он смотрит на нее как на профессионала с креативным мышлением. И была за это вдвойне ему благодарна. Благодарна, и готова наизнанку вывернуться, чтоб сделать из этой квартиры что-то сверх исключительное, что-то такое, о чем будут говорить!

— Анна, а где вы работаете? — Неожиданно спросил Артём. Его вопрос вернул ее к реальности, с размаху шмякнул о бетонный пол с вершин на которых она уже видела себя модным дизайнером к которому в очередь за интервью стоят представители глянцевых журналов.

— Я? Я, агентом по рекламе. — Анна сама не заметила как села на пол и заплакала. Артём подошел к ней, молча протянул платок, и присел рядом, на корточки.

— Москва, город злой. — Он замолчал, давая возможность ей выговориться.

— Да-а… — Сквозь всхлипы протянула она. — Зарплата учительницы рисования восемь тысяч, да пенсия у мамы — четыре, отца уволили, и работы нет, так, ящики в палатках таскает за сто рублей, хорошо хоть не пьет. Нормальные парни все в Москву подались, одни алкаши остались, а я замуж хочу, семью хочу! — Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать слезы, но они непослушно хлынули еще сильнее.

— Коммуналка три тысячи в месяц и мясо по двести рублей. Родители от этой безнадеги постоянно словно в ссоре, не разговаривают, а я так не могу, вот и рванула в Москву, думала денег заработаю, им стану отправлять, им легче будет, снова жить начнут, а не как сейчас. А тут, с девчонками комнату на троих за двенадцать тысяч в Выхино снимаем, хозяин, сука, алкаш, во второй комнате живет, как нажрется, из комнаты выйти страшно, а выгонит и куда?! Кому я тут нужна, со своим педагогическим образованием и художественным училищем! — Девушка зло стукнула по стене кулачком и попробовала начать вытирать слезы, но вместо этого просто прижала платок к глазам и тихо-тихо заскулила подавляя рыдания.

— Вот, устроилась в рекламное агентство, хотела рекламу придумывать, а они говорят, сперва научись клиентов находить, а таких придумщиков и без тебя хватает. Второй месяц бегаю, четверых клиентов им привела, одиннадцать тысяч заплатили, шесть за комнату отдала, а что такое в Москве пять тысяч на два месяца! — Уже начавшая успокаиваться Анна, вдруг разрыдалась в полный голос. Артём не трогал ее.

— Здесь недалеко, на Арбате, сквот есть, я там кое-кого знаю, если хочешь, поговорю, примут. Оно, конечно, тесно, зато никто не обидит. — Просто и спокойно, словно рядом не сидела рыдающая девушка сказал он. Анна подняла на него заплаканное лицо. По щекам черными ручейками текла тушь, она этого не видела, но знала. Знала, но ей почему-то было не стыдно перед ним, человеком, с которым она познакомилась от силы три часа назад.

— Из тебя получится отличный дизайнер, я уверен, только надо малость подучиться. — Он фамильяро щелкнул ее по носу. — Сделай здесь ремонт, работяги у меня есть, тебе надо будет за ними присматривать, говорить, что и где делать, контролировать закупки. Пока будут идти черновые работы, покатайся по выставкам, полистай подшивки журналов. Смесители, например, это не только Grohe, еще есть Le Dame, Manzarro…

— Ага, а Grohe целых два, отец и сын, Ганс Грохе, оба отстой. — Все еще хлюпая носом перебила его девушка. — Manzarro еще куда не шло, но они слишком технократичны, здесь бы я использовала Webert, куда приятней.

— Ба-а! Вот тебе и котенок с улицы Лизюкова! Откуда такие познания? — Удивление Артёма было наигранным, но внутри, совершенно искренним.

— Так вот, чай не мешком накрытая селянка, журнальчики не только в Москве есть, у нас тоже люди макулатуру выбрасывают.

Артём искренне расхохотался, Анна следом.

— Милэди, надеюсь десять тысяч в неделю вас устроят? — Не переставая смеяться, отчего это прозвучало как шутка, спросил он.

— Конечно, спасибо. — Не смотря на смех и шутливый тон, Анна понимала, предложение серьезно, да и сама работа, на которую она соглашалась, была отнюдь не шуточной.

— Тогда прошу мадемуазель привести себя в порядок, детали обсудим за ужином. — Артём поднялся и протянул ей руку помогая встать.

Потом они чуть ли не до утра сидели в ресторане на Старом Арбате, болтали, смеялись, Анна что-то записывала, иногда черкая карандашом по невозможно истерзанному плану квартиры. Уже засветло Артём вызвал ей такси, а сам отправился пешком прогуляться до Кропоткинской, где он тогда жил в съемной квартире вместе с отдыхающим сейчас возле унитаза Витьком.

Сам он тогда, в ресторане, и предположить не мог во что в результате выльется постоянно употребляемое Анной словосочетание: «Простые линии». Все и вышло крайне просто но, в то же время, функционально: кабинет, спальня, большая гардеробная комната, просторный санузел с окном, холл, кладовая комната, вход в которую прятался в кухонном шкафу, и совмещенная с кухней огромная гостиная — главная комната квартиры, не только приводившая в восторг всех побывавших в ней гостей Артёма, но и в один момент сделавшая Анну известной.

Восьмидесятиметровая гостиная лишь слегка отделенная от кухни не полной стеной и барной стойкой имела почти полностью прозрачный потолок через который было так приятно наблюдать небо. Любое небо: хоть серое, закопченное, осеннее, хоть солнечное, как сейчас, летнее.

Анна пошла еще дальше и, стремясь спрятать противную балку на западной стене, полностью отгородила ее стеклом, сделав из всей стены огромный, четырехярусный полюдариум. И, уже совсем увлекшись хотела засадить его натуральными растения, но Артём узнав во сколько ему будет обходить содержание такой красоты остудил ее пыл. Аргумент был признан весомым и живые растения остались только на первом, наиболее освещенном уровне. Да и искусственные, занимавшие верхние уровни, никто не мог отличить от настоящих. А вот от заселения полюдариума живностью Артём отказался наотрез.

Остальные стены ничего интересного, по мнению Артёма, из себя не представляли — снова очищенный старинный кирпич, но теперь слегка тонированный белой краской. Другое дело камин в северной стене. Он упорно настаивал именно на действующем камине, пропихивая разрешение на его установку всеми возможными способами. Не получилось, что собственно Артёма не остановило — камин был и он был действующий, а чтоб никто не приставал, дым оседал в большом, встроенном в фальшивую трубу фильтре, откуда выдувался в вентиляцию уже как обычный теплый воздух. Камин зажигали крайне редко, так что замена фильтра в ближайшие лет пять не грозила.

Созерцание через прозрачный потолок летнего неба и воспоминания были прерваны телефонным звонком — такси около дома. Артём залпом выпил остатки сока, еще раз проверил бумаги в портфеле и вышел.

Горсть таблеток сделала свое дело: голова не болела и не кружилась, крепчайше заваренный Пу-эр смахнул сон, но слабость, ох уж эта слабость… Средство против нее, впрочем, было, но приходилось выбирать между слабостью и способностью соображать. Сейчас была нужна соображалка.

Артём привычно кивнул привставшему со своего места охраннику, вышел из подъезда и направился к ожидавшему около ворот Мерседесу. — Без шашечек и прочих отличительных знаков. — Не без удовольствия отметил Артём. Увидев его, водитель вылез из машины, обошел её, отточенным движением открыл заднюю дверцу кокетливо убрав за спину согнутую в локте левую руку. Поздоровался.

— Нет, друг, я на переднее, сзади укачивает. — Приветливо махнул ему Артём.

Водитель аккуратно закрыл дверь, столь же отточено, по-военному, сделал шаг назад и открыл перед Артёмом переднюю дверь.

— Куда? — Спросил водитель пристегиваясь.

— Вавилова шестьдесят пять, там… — Начал Артём, но водитель перебил:

— «ХО»?

— Нет, перед ним налево, на Кржижановского, и в ворота.

— Понял. — Водитель завел машину и начал аккуратно, задом, сдавать на бульвар.

— Душно. — Артём открыл окно. Водитель посмотрел на него с пониманием и переключил обдув кондиционера на ноги.

— Надо же, какой сообразительный. — Подумал Артём. — И вонючки в машине нет. Надо будет у него телефончик взять. Меж тем машина, мягко покачиваясь, уже сворачивала на Остоженку. Артём достал сигарету, но передумал, закинул в рот жвачку и, уставившись в окно, начал активно жевать. — Только бы не уснуть, только бы не уснуть. — Стучало в голове.

За окном сменялись картинки утренней Москвы. Проехали «Дом книги», справа показался ресторан «Генацвале», Артём скривился вспоминаю куцую кухню этого пафосного ресторана.

— Как его до сих пор сами же грузины не взорвали, за издевательство над такой богатой национальной кухней. — Усмехнулся про себя он.

Чуть впереди, слева, показался Зачатьевский женский монастырь. — Забавное сочетание. — Подумал Артём. — Зачатьевский, женский, и монастырь.

За сквериком, справа, показалось здание Лингвистического университета и сразу слева неприметный домик службы внешней разведки. — Правильное соседство. — Артём специально отмечал детали, не давая себе уснуть.

Машина въехала на мост над Садовым кольцом, справа проплыл Big Ben. — Без двадцати десять, прекрасно, будем чуть раньше. — Отметил Артём. Машина повернула влево, затем вправо и поехала вдоль Hyde Park.

— Уже в Кенсингтоне. — С удовольствием отметил Артём, успеваем. Машину слегка затрясло на трамвайных путях. — Откуда здесь трамвайные пути? — Удивился Артём и сразу проснулся.

— А черт! — Вслух выругался он. Машина переезжала через Ленинский проспект вздрагивая на перпендикулярных движению колеях.

— Задремали? — Водитель посмотрел на него.

— Да, и это плохо. — Артём взглянул на часы: время еще есть. — Возле палатки остановите.

Водитель кивнул, и машина, заморгав правым поворотником, прижалась к обочине. Артём вышел из машины, сунул в окошко ларька полтинник.

— Бутылку воды, большую, из холодильника.

— С газом или без? — Осведомился продавец, столь дородный, что было непонятно, как его впихнули в ларек.

— Без. — Сказал Артём, а про продавца подумал. — Его видимо сперва посадили, а потом ларек вокруг строили. Пухлая рука протянула в окошко двухлитровую бутылку Bon Aqua и тринадцать рублей сдачи, мелочью. Артём ссыпал мелочь в карман, махнул водителю и стал снимать рубашку.

— Лей, только не на волосы. — Он протянул бутылку с ледяной водой подошедшему водителю и нагнулся. Тот молча повиновался, словно ему каждый день приходилось окатывать клиентов холодной водой посреди Ломоносовского проспекта. Водные процедуры освежили, но результат был недостаточен, когда Артём выпрямился, растирая по лицу остатки холодной воды, голова предательски закружилась а к горлу снова подкатила тошнота. Он пошатнулся, водитель тут же подхватил его под руку:

— Вам нехорошо?

— Бывало и лучше. — Артём был крайне недоволен проявившейся против его воли слабостью. — Кровь из носу надо через десять минут быть по адресу и в бодром состоянии.

— Попробуем. — Ответил водитель, отпустил уже укрепившегося на ногах Артёма, открыл багажник машины и начал что-то искать. Через несколько секунд он достал оранжевую, похожую на портсигар, коробочку.

— Ого! — Вслух удивился Артём. — Могу ошибаться, но кажется это из арсенала гражданской обороны.

— Нет. — Водитель усмехнулся. — Опера та же, но мотив другой, это из арсенала войск РХБ.

— Каких?

— РХБ. Войск радиационной, химической и биологической защиты. — Водитель извлек из оранжевой коробочки капсулу и протянул Артёму. — Можно и так, но лучше растворить на пол литра воды, быстрей подействует.

Артём повернулся к любопытно высунувшему нос из окошка ларька продавцу, протягивая ему пятьдесят рублей:

— Бутылочку «Шишкин лес», полулитровую.

— Пожалуйста. — Из окошка снова вытянулась пухлая рука с бутылкой воды и пригоршней мелочи. Артём ссыпал мелочь в карман и открыл бутылку, но кинуть в нее капсулу водитель не дал.

— Не так. — Он забрал у Артёма бутылку, слил из нее немного воды, потом взял капсулу, хитро ее покрутил, и она раскрылась на две половинки из которых он аккуратно высыпал желтоватый порошок в воду. Закрыл бутылку, несколько раз ее сильно встряхнул, посмотрел на просвет, еще раз встряхнул, посмотрел, на сей раз остался доволен результатом и протянул бутылку Артёму.

— Залпом, до дна.

— Не отравлюсь?

— Летальные случаи вследствии приема препарата номер четыре не зарегистрированы. — Казенно сообщил водитель и ободряюще улыбнулся. Артём взял бутылку, еще раз зачем-то ее встряхнул, открыл и залпом выпил. Потом посмотрел на часы и торопливо начал натягивать рубашку на не успевшее высохнуть тело.

— Без десяти, надо ехать, а черт… — По всему телу пробежала ледяная волна, отхлынула и тут же вернулась, вонзившись в тело миллиардами ледяных игл. В голове что-то бухнуло, свет погас, остался лишь бьющий со всех сторон холод.