Дурман

Глава 3

Меня резко бросило в жар. Дым? А ведь и правда… странно, что дым не пошёл. Потому что Осина втихаря прожигала дыру в моей голове. Виски неожиданно стянуло тугой и неприятной болью.

Я приподнял козырёк и наши взгляды пересеклись. По спине жар, по ногам — холод. Такой, что был в тот день, когда я залез в ледяную воду, чтобы вытащить её оттуда. Осина, как это не удивительно, даже не отвернулась. Её не смутил мой прямой взгляд. Скорее, она была к нему готова. Потому что, моргнув пару раз, она слегка повела бровью и молча кивнула мне, приветствуя. Знала бы она, что в этот момент внутри меня происходило. Внутренности сжались, а затем зашевелились, словно в попытке поменяться местами.

Кивнув в ответ, я протащил по глотке вязкий и жгучий ком, и вновь схватился за бутылку с водой.

— Какие люди и без охраны! — пробасил Пашка, обращаясь к дуэту, усевшемуся в паре-тройке метров от нас. — Почему не на морях?

— Потому же, почему и вы! — ответила Голубева. Подружка Осины номер один.

— Деньги сами себя не заработают! А с пустыми карманами на море делать нечего! — он пнул меня под столом, давая понять, что я должен поддержать разговор.

А у меня до сих пор ком в глотке. И, кажется, он поселился там надолго.

— Лидка, ты как? В норме? — он сделал то, чего я не мог. У меня, как оказалось, кишка тонка.

— Да, — негромко ответила и пожала плечами, — как видишь…

— А то Макс извёлся весь! — вот урод! — Давайте к нам!

Мне оставалось только усмехнуться. Незаметно качнув головой, я тяжело вздохнул и задрал голову, делая вид, что меня интересует небо. Сосчитал до трёх и, поднявшись, помог Пахе сдвинуть наши столы.

Какого хрена?!

Я перехватил взгляд Пашки, когда тот поставил стул, на котором висела сумка Осины, рядом с моим стулом. Но тот лишь хмыкнул и развёл руками. Ну, конечно…

Я видел как растерялась коротышка. Замешкавшись, она переминалась с ноги на ногу и, так ничего и не предприняв, села на свой стул. Подхватила нижнюю губу белыми зубками и потупила взгляд.

— Так, а чего же вы не на работе? — Голубева была слишком болтливой и шумной. Всегда. Есть такая категория людей: их слишком много. Вот и она такая же. Я уставал от неё. Мне хватало десяти минут, и башка от неё трещала.

— Законный выходной, — наконец, я смог выдавить из себя пару слов.

— А где работаете? — Голубева бросила на меня любопытный взгляд. Странно, что она не знала.

— В автосервисе, — Паха всегда произносил это с гордостью. Тачки — его страсть. Я, скорее, работал там от скуки. Мои интересы уходили немного в другое русло.

— Автомеханик?

— Именно, — подчёркнуто выдал. — А где ещё двоих потеряли? Вас же вроде четверо было?

— У них йога, — отмахнулась Голубева.

Она продолжала что-то щебетать, а я не мог сконцентрироваться ни то чтобы на разговоре… я не мог даже поймать за хвост свои собственные мысли. Я снова откинулся на спинку стула. Козырёк моей бейсболки вернулся на своё место, а руки переплелись под грудной клеткой. Из-под козырька я наблюдал за тем, как Осина нервно стучит пальчиками по пластиковой столешнице. Аккуратные и короткие ноготки разительно отличались от приевшихся ярких и длинных, что так любят большинство девок.

— Спасибо, — очень тихо. Так тихо, что в любой другой момент я бы не услышал. Но она была слишком близко. Непривычно близко.

В ступоре я приподнял голову и посмотрел на неё. Осина, кусая губу, смело встретила мой взгляд. Снова.

Спасибо?

Пиздец просто…

— За что? — спросил слегка осипшим голосом. И слава богу, что он не дрогнул.

— Ну, — она оторвала локти от стола и расправила плечи, — за то, что вытащил меня из воды… и откачал.

Первое, о чём я подумал: она и правда не помнит. Иначе не стала бы меня благодарить. Это я должен благодарить её, что она промолчала. Не сказала о том, каким образом оказалась в воде без сознания. Благодарить за амнезию. Ложную или нет… остаётся только гадать.

— Не за что, — отвернулся первым. Впервые. — Так бы поступил каждый.

— Но это был ты. Поэтому — спасибо.

Осина была непривычно тихой. Ни надменности в голосе, ни высоко задранного носа, ни едких замечаний. Будто рядом сидела совершенно другая девушка.

Я ничего не ответил. Как идиот пялился на деревья в парке и на малышню, выстроившуюся в очередь на новые качели.

Интересно, она вообще ничего не помнит из того дня? Или частично? Помнит наш разговор? Она тогда сказала, что никогда и ни за что не сядет со мной за один стол. Не сядет на один диван…

А сейчас мы почти на диване. Два стула, трущиеся друг о друга подлокотниками, можно считать диваном с перегородкой.

Мой взгляд застывает на её профиле, и я мысленно возвращаюсь в тот день…

— Какого хрена ты творишь, Князев? У тебя совсем крыша поехала? — Осина попятилась от меня, цепляя ногой корягу и едва удерживая равновесие. Замечает мой порыв протянуть к ней руки, и тут же выставляет перед собой свои, — Спятил?!

Даже не знаю, что это было. Я ведь даже не пил в тот день. Чего не скажешь о ней: Осина успела опрокинуть в себя пластиковый бокал вина. Разум, конечно, от этого не помутился, но щёки порозовели.

— Ты только со мной такая недотрога? — сжав зубы, я опустил руку.

— У меня есть на то причина. Разве нет? — её глаза сверкнули медью, отражая солнце. В голосе — сталь.

— То есть, я прав? — я снова вспомнил, как она сидела на коленях у Субботина. Как я тогда счесал кулаки о его морду, прикрываясь совершенно другой причиной.

— В чём? — Осина вновь задрала свой нос и надменно посмотрела на меня.

— В том, что ты та ещё…

— Ну ты и урод, Князев, — покачала головой и брезгливо скривила губы, — как же ты мне отвратителен…

— Серьёзно? — хмыкнув, я опустил голову. Обидно ли мне было? Возможно. Так же обидно, как, должно быть, и ей. — Наверно именно поэтому ты так стонала, когда я тебя…

— Заткнись! — Осина сделала шаг ко мне и снова подняла перед моим лицом свой тоненький пальчик. Она так любила это делать…

— Почему же?

— Заткнись, Князев! И не смей говорить об этом! Не смей даже думать об этом! Потому что ты знаешь правду! Знаешь, и пытаешься всё перевернуть вверх дном!

Она приблизилась, и теперь шипела мне в лицо, высоко задрав свою голову. В её глазах полыхало самое настоящее пламя. Мне даже показалось, что мои ресницы вот-вот вспыхнут от той палящей ненависти, которой она меня одаривала. Ветер поднимал её кудрявые тёмные волосы и я про себя сравнил её с медузой Горгоной. Только от взгляда той люди каменели. А я — горю.

— Правда? — я облизал пересохшие губы и усмехнулся Осине в лицо, — у каждого своя правда. Лида.

— Непробиваемый, — ответила мне таким же смешком. Закрыла глаза, раздосадовано качая головой, — знала бы, что ты припрёшься сюда — ни за что не приехала бы. Лучше бы дома осталась…

— Да ладно тебе, — против воли моя рука снова потянулась к ней. Воспользовавшись тем, что её глаза закрыты, мои пальцы зарылись в её волосах. Она резко и громко втянула свежий и немного прохладный воздух, и попыталась оттолкнуть меня. Но я был быстрее. Запутал свои пальцы в шоколадных прядях и слегка потянул, вынуждая Осину замереть.

— Отпусти, — рвано выдохнула, окольцовывая тонкими и холодными пальцами моё запястье.

Её взгляд лихорадочно метался по моему лицу. Соскальзывал, огибая округу и выискивая подмогу.

— Тебе не больно, — я склонился над ней, и второй рукой мягко обхватил её скулы. Большой палец бессознательно опустился к её губам. Влажным, и пиздец каким мягким. — Я не делаю тебе больно, Осина.

— Ты уже сделал, — прошипела и дёрнула головой.

И я отпустил. Почувствовал, как волосы на её затылке натянулись сильнее, и разжал свои пальцы. Неудовлетворённо качнул головой и отступил от неё на пару шагов. Пяткой задел баскетбольный мяч, брошенный мной несколькими минутами ранее.

Почему-то стало больно самому. Уверен, мой взгляд капитально отличался от её. Я это чувствовал. Я чувствовал так много! Блять! Так много, что моя башка раскалывалась на части. Грудная клетка ходила ходуном, а кости ломало, стоило ей оказаться так близко.

Я наблюдал за тем, как она сердито приглаживает свои непослушные волосы. Заправляет пряди за ушки и одергивает свою вязаную кофту. Отдаляется всё дальше и, наконец, застывает в метре от обрыва. Отвернулась и сложила руки на груди, демонстрируя мне свою отстранённость и ложное безразличие. Ну, конечно…

И… я не знаю, какая муха меня укусила. Моча в голову.

Я наклонился, подхватывая мяч с земли. Прокрутил тот в своих ладонях.

— Осина! — позвал её, чувствуя необъяснимую пульсацию в груди. Она едва успела обернуться на мой голос… — Лови!