Дурная кровь

17

Штаб, наконец, получил полное право именоваться штабом. Последним штрихом стала белая доска, которую Хультин поставил позади, кафедры. Пришло время систематизации. Маркеры возле доски, кажется, даже подпрыгивали от нетерпения.

В спортивной журналистике любят сравнение с кетчупом: “Сначала ничего, потом опять ничего, и вдруг всё”. Бывает, правда, что любимая народная приправа отстоится, и из бутылки выливается только верхний жидкий слой. Тогда вся еда плавает в красном липком сиропе.

Как бы то ни было, но кентукский убийца проявился. В течение нескольких часов к одной предполагаемой жертве прибавились две новых, вполне очевидных. События завертелись, причем скорость вращения все увеличивалась.

Часы давно пробили девять. Но никто не уходил. Никому не приходило в голову жаловаться на позднее время.

Ян-Улов Хультин рылся в своих бумагах, пока наконец не нашел то, что искал. Тогда он поднялся, взял маркер и стал писать.

— Итак, — произнес он бесстрастно и нарисовал четырехугольник, от которого в разные стороны расходились стрелки. — Третьего сентября в 8 часов ю минут утра кентукский убийца прибывает в Стокгольм под именем Эдвина Рейнолдса, убив предшествующей ночью в аэропорту Ньюарк литературного критика Ларса-Эрика Хасселя. После прибытия он, по всей вероятности, тут же отправляется в Риалу. Степень разложения трупа наркодилера Андреаса Гальяно свидетельствует о том, что он был убит больше недели назад, это соответствует времени прибытия кентукского убийцы в Швецию. После побега из тюрьмы Андреас Гальяно, судя по всему, скрывался в доме, через подставных лиц купленном на имя Роберта Аркаиуса, злостного неплательщика налогов, бывшего любовника матери Гальяно. Что произошло в доме, нам неизвестно, кроме того, что кентукский убийца лишил Гальяно жизни, применив уже отработанный метод. Затем он, предположительно, прожил неделю в этом доме, имея в подвале начинающий разлагаться труп. То, что преступник знал о существовании дома, находящегося в столь укромном месте, свидетельствует о его прежних контактах либо с Гальяно, либо с наркосиндикатом. Это нужно проверить. Что происходит дальше? Дальше уже сложнее. Бежевый “сааб” Гальяно обнаруживается рядом с местом двойного убийства. Конечно, он мог стоять там давно и не иметь отношения к делу, но на данный момент все говорит за то, что преступник приехал позапрошлой ночью, то есть в ночь на двенадцатое сентября, во Фрихамнен на машине Гальяно и там убил еще двоих людей: неизвестный, которого мы на американский манер называем Джон Доу, убит четырьмя выстрелами в сердце, другой — тридцатитрехлетний чиновник МИД Эрик Линдбергер — стал жертвой его фирменных щипцов. В то самое время, когда Йельм и Чавес обнаружили труп Гальяно, бывший директор, а ныне пенсионер Юханнес Хертцвалль нашел тело Линдбергера на территории яхт-клуба в Лидингё. У Эрика Линдбергера на шее те же отметины, что у Гальяно и Хасселя. По предварительным данным Кварфурдта, Линдбергер умер примерно тогда же, когда и неизвестный, то есть чуть меньше суток назад, к тому же яхт-клуб находится не слишком далеко от Фрихамнена. Следовательно, не исключено, что Эрик Линдбергер и есть тот труп, который в половине третьего ночи преступник запихивал в темно-синий “вольво” с номером, начинающимся на В.

Хультин сделал паузу и оглядел слушателей. Они ловили каждое его слово и не спускали глаз с доски, на которой разворачивался страшный сценарий. Хультин продолжил:

— Мой вариант сценария. Кентукский убийца отправляется во Фрихамнен, чтобы совершить два заранее спланированных убийства. Он едет туда в машине Гальяно, там его ждет другой автомобиль. Преступник совершает задуманное в заброшенном подвале, заворачивает жертвы в одеяла и начинает грузить их в машину. За этим занятием его застают юристы: они ехали с соревнований и везли полную машину клюшек и водки, но заблудились и спугнули преступника. Он успел погрузить в машину только один труп. Линдбергера. Второй, неизвестный Джон Доу, остался на дороге. Понимая, что свидетели сообщат в полицию, убийца поспешно покидает место преступления и мчится в Лидингё, где бросает труп в воду и удирает.

— То есть, — вмешался Гуннар Нюберг, — вы полагаете, что взлом складских помещений “Линк коуп” не имеет отношения к этому делу?

— В своем сценарии я не нашел места для неудавшегося ограбления. У кого-то есть возражения? Да, на мой взгляд, это событие к нашему делу не относится. Хотя возможно, ограбление не состоялось потому, что воры стали свидетелями значительно более страшного преступления, испугались и убежали.

— Возможно и другое, — предположила Черстин Хольм, как всегда размышляя вслух. — Возможно, вы правы, считая преступление заранее спланированным, но жертвой его должен был стать только Линдбергер. Бедняга умер от этих ужасных щипцов. Но если выстрелы в сердце — тоже дело рук кентукского убийцы, то здесь он впервые отступает от привычных методов. Можно предположить, что именно Джон Доу был грабителем, который столкнулся с убийцей, когда тот тащил наверх свою жертву, и был им застрелен. Мне кажется, что спланировано было убийство Линдбергера, а Джона Доу убили случайно.

Хультин задумчиво кивнул. Потом заговорил о другом.

— Back to basics^[51]. Зачем кентукский убийца приехал в Швецию? Знал ли он Гальяно, и если знал, то был ли Гальяно целью его приезда? Убив Гальяно, осуществил ли он то, ради чего приехал? Что есть остальные убийства? Результат его неутоленной кровожадности? Проведя взаперти девять дней в компании с разлагающимся трупом, он возжаждал крови и напал вновь? Или Гальяно был для него лишь средством? А целью был как раз Линдбергер? На эту мысль наводит странный выбор места преступления: вряд ли кто ночью специально поедет в безлюдный Фрихамнен в поисках жертвы. Нет, преступник знал, что Эрик Линдбергер там будет. И нам предстоит как можно больше узнать о личности этого человека.

— Не факт, что Линдбергер там был, — возразила Черстин Хольм. — Преступник мог привезти его туда. Он мог познакомиться с ним в городе, выбрать себе в жертвы, усыпить и привезти в безлюдное место, или они могли назначить здесь встречу, и Линдбергер приехал сюда сам. Короче говоря, и место, и жертва могли быть выбраны случайно.

Хультин мерно кивал, он уже начал привыкать к тому, что сотрудники не оставляют камня на камне от его сценариев. Может, он потерял нюх? Не пора ли передать управление второму пилоту? Тем более что Черстин Хольм, которая через много лет действительно сменит его, вела себя как активнейший второй пилот.

— Нужно попытаться выяснить, где их убили, — только и сказал Хультин. — Но рядом с тем местом, где лежал Джон Доу, находятся сотни различных помещений.

— Самое вероятное — склады “Линк коуп”, — сказал Нюберг, все еще пребывавший под впечатлением от посещения главного офиса компании.

Хультин снова взял обсуждение в свои руки:

— Мы слишком мало знаем о кентукском убийце, — медленно произнес он. — Основная информация у тебя, Черстин. И много еще белых пятен.

— Надо понять, зачем он приехал в Швецию. Для этого надо быть начеку и держать постоянную связь с ФБР и Рэем Ларнером. Американцы могут не заметить шведский след, даже если он будет кричать о себе. Они, наверно, даже не знают, где Швеция находится. Для них Швеция — это швейцарские часы и белые медведи на улицах.

Хольм перевела дыхание и продолжала уже в другом тоне.

— В этот раз он от нас ускользнул благодаря перебравшим юристам. Мы можем сколько угодно продолжать проверять Гальяно, наркоторговцев, Линдбергера, МИД, “Линк коуп”, но я думаю, что единственно правильный след — американский. Мы должны узнать, кто он и что делал там. Если мы поймем, кто он и зачем приехал в Швецию, мы сможем его поймать. Иначе — нет.

— Теперь у нас есть доказательства того, что преступник в Швеции, — сказал Хультин. — Пока мы не были в этом уверены, мы не могли тратить деньги налогоплательщиков на поездку в Америку. Теперь другое дело. У нас есть за что зацепиться и что предложить ФБР. Завтра я пойду к Мёрнеру и попытаюсь получить разрешение на командирование двоих из вас в Америку. Поедет тот, кто лучше всех знаком с материалом… Черстин и тот, кто, хм… — тут Хультин промычал что-то нечленораздельное и искоса посмотрел на Йельма: — кто может действовать.

Йельм вздрогнул. Расследование наконец стало набирать ход, а он, несмотря на все усилия, пребывал в тяжелом и подавленном настроении. Давала о себе знать ночь, проведенная в пустом доме рядом с изуродованным, разложившимся трупом, и мысли о сыне, который оказался наркоманом. На этом фоне сообщение о поездке в Америку в компании не с кем-нибудь, а именно с Черстин, стало последней каплей.

— Лагнмюр точит на тебя зуб, — сказал Хультин бесстрастно. — Лучше на время исчезнуть.

— Мне ехать в США? — непонимающе произнес Йельм. — А при чем тут Лагнмюр?

— Сванте Эрнстссон попытался тебя прикрыть, но Лагнмюр стоит на своем. Думаю, дело не в том, что потеряно хорошее место для слежки, просто ты ему не понравился. Так что поезжай в Америку. Расскажи Ларнеру про наши подозрения насчет КГБ. Это наверняка будет иметь успех.

— Я не могу ехать в Америку, — возразил Йельм растерянно. — Вся работа здесь, а я там…

— Ладно, посмотрим, — не стал спорить Хультин. — Но на всякий случай достань из чулана дедушкин чемодан. Итак, предварительное разделение обязанностей выглядит следующим образом: Пауль и Черстин едут в Америку, Хорхе занимается Гальяно, Гуннар работает с “Линк коуп”, Вигго берет на себя Джона Доу, Арто выясняет все про Линдбергера и МИД. Есть вопросы?

Вопросов не было. Чувствовалось, что время уже позднее.

— И еще одно, — устало произнес Хультин. — Средства массовой информации скоро обо всем узнают. И тогда нам мало не покажется. Можно сказать, что мы на пороге новых общественных катаклизмов. Газетчики будут надрываться в поисках сенсации, в обществе начнется истерия. По всей Швеции примутся ставить на двери дополнительные замки, вооружаться легально и нелегально, обращаться к помощи охранных предприятий, которые будут стремительно богатеть. До сих пор американские серийные убийцы казались чем-то экзотическим. Но теперь шквал всеобщей подозрительности развеет остатки невинности нашего общества. Все будут ходить и оглядываться.

Хультин облокотился на кафедру.

— Дьявол гуляет на свободе, дамы и господа. И что бы мы ни делали — даже если мы его поймаем, — нам не удастся исправить то зло, которое он причинит.