Душа императора

День сорок второй

Каждый человек — головоломка.

Так учил Тао, ее первый наставник. Поддельщик не просто мошенник или шарлатан. Поддельщик — художник, рисующий человеческим восприятием.

Надуть может любой чумазый оборванец с улицы. Поддельщик метит выше. Обычные мошенники сначала пудрят мозги, а потом сбегают, пока жертва не опомнилась. Поддельщик же должен создать нечто столь совершенное, столь прекрасное, столь реальное, что жертва никогда не заподозрит обман.

Человек — как дремучая чаща, заросшая лианами, бурьяном, кустами, молодняком и цветами. В любом человеке переплетается множество эмоций и желаний, и обычно они борются друг с другом подобно тому, как розовые кусты сражаются за один клочок земли.

«Уважай людей, которых обманываешь, — учил ее Тао. — Если воровать у них достаточно долго, начинаешь их понимать».

По мере работы Шай создавала книгу — подлинную историю жизни императора Ашравана. В ее книге будет больше правды, чем в тех, что писали хронисты во славу императора, и больше правды, чем даже в дневнике, написанном его собственной рукой. Шай медленно собирала кусочки головоломки, пробираясь через дебри разума Ашравана.

Как и сказал Гаотона, император был идеалистом. Шай видела это по ранним записям, исполненным сдержанного беспокойства, по его отношению к слугам. Империя не такая уж ужасная. Но и не чудесная. Просто империя. Народ терпел ее, поскольку при умеренном произволе существовать удобно. Коррупция неизбежна, но жить с ней можно. Или так, или смириться с хаосом и неизвестностью.

Великие во всем пользовались покровительством. На государственную службу, которая считалась самым прибыльным и престижным занятием, чаще всего поступали благодаря связям и взяткам, а не умениям и способностям. Вдобавок тех, кто лучше всех служил империи, — торговцев и ремесленников — регулярно обирали до нитки сотни жадных рук.

Это ни для кого не было секретом. Ашраван хотел все изменить. Поначалу.

А вот потом… Никакого конкретного «потом» не было. Поэты объяснили бы провал Ашравана одним-единственным недостатком в его характере, но у человека всегда больше одного недостатка, равно как и страстей больше одной. Если бы Шай принимала за основу подделки одно качество, получился бы не человек, а жалкое подобие.

Но… можно ли рассчитывать на что-то лучшее? Не стоит ли удовольствоваться правдоподобием в чем-то одном? Например, создать императора, который будет правильно вести себя при дворе, но не одурачит ближайшее окружение. Возможно, это сработает подобно театральным декорациям, которые служат своей цели во время спектакля, но серьезной проверки не выдерживают.

Такая задача вполне осуществима. Наверное, стоит объяснить арбитрам, что именно возможно, и сотворить им подобие императора — марионетку, которая исполняет свои официальные обязанности, а потом удаляется под предлогом недомогания.

Такое Шай может сделать.

Но она поняла, что не хочет.

В этом нет вызова. Это методы уличного воришки, живущего сегодняшним днем. Поддельщику пристало создавать нечто долговременное.

В глубине души Шай радовалась вызову. Она поняла, что хочет вернуть Ашравана к жизни. По крайней мере, хочет попытаться.

Шай прилегла на кровать, уже переделанную в более удобную, с балдахином и пуховым одеялом. Шторы она всегда задергивала. Вечерние стражники играли за ее столом в карты.

«Почему ты так стремишься вернуть Ашравана к жизни? — спросила себя Шай. — Арбитры убьют тебя прежде, чем ты увидишь результат своей работы. Тебя должно заботить только бегство».

И все же… сам император. Она решила украсть Лунный скипетр, потому что это самая знаменитая реликвия империи. Она хотела, чтобы ее работа была выставлена в великой императорской галерее.

Однако ее нынешняя задача… гораздо сложнее. Кто из поддельщиков мог похвастаться чем-то подобным? Подделка на Троне Роз?

«Хватит, — сказала она себе, на этот раз решительнее. — Не увлекайся. Гордыня, Шай. Не поддавайся гордыне».

Шай открыла свою книгу на последних страницах, где под видом глоссария зашифровала план побега.

На днях кровопечатник прибежал, словно перепугался, что не успеет обновить печать. От него разило крепкой выпивкой. Он наслаждался дворцовым гостеприимством. Если устроить так, чтобы он пришел с утра пораньше и тем же вечером напился…

Горы, где обитают бойцы, граничат с болотами Джамара, где живут кровопечатники. Их взаимная ненависть уходит корнями глубоко в прошлое и, скорее всего, превосходит верность империи. Когда появился кровопечатник, несколько бойцов испытали явное отвращение. Шай начала завоевывать их расположение: мимоходом пошутить, вскользь упомянуть о сходстве их народов. Бойцам не полагалось с ней разговаривать, но проходили недели, а она только и делала, что рылась в книгах да беседовала со старыми арбитрами. Стражники заскучали, а скучающими людьми легко манипулировать.

В распоряжении Шай было много духокамня, и она бы им воспользовалась, но часто простейшие методы намного действеннее. От поддельщиков всегда ждут, что они по любому поводу применят печати. Великие распространяли байки о темном колдовстве, о том, как поддельщики ставят печати на ступни спящим, изменяя личности, вторгаясь в них и насилуя разум.

На самом деле духопечать — едва ли не последняя надежда поддельщика. Слишком уж легко ее обнаружить. «Но я бы прямо сейчас отдала правую руку за свои знаки сущности…»

Она едва не поддалась искушению вырезать новый знак для побега. Разумеется, от нее этого ожидают, и будет очень трудно выполнить сотни необходимых проверок. Если она будет испытывать его на своей руке, стражники сразу об этом доложат, а на Гаотоне он и вовсе не сработает.

Использовать же непроверенный знак сущности… это может очень плохо кончиться. Нет, она включит в план побега духопечати, но в его основу лягут более традиционные уловки.