Два игрока бросают вызов всему миру

Глава 5. 1 ÷ 0 = Несбыточность

— Ня-ха-ха! Ну хватит волноваться по пустякам, Джибуля! — беззаботно промурлыкала старшая крылатая, Азраил, Начальная Модель, и закружилась в воздухе. — Вот вечно ты все воспринямаешь слишком серьезно! Ах! Правда, за это я тебя и люблю! Ты такая няшка-милашка, когда маленькая! Ах... Как жаль, что придумали заклиняние восстанявления...

Азраил души не чаяла в своей «младшенькой» — последней из сотворенных крылатых. Джибрил была непредсказуемой, неуправляемой и непослушной. Ей ничего не стоило в одиночку отправиться в черту на рога и вернуться, например, с головой драконии. Азраил все никак не могла взять в толк, зачем она то и дело выкидывает подобные фокусы. Но, так или иначе, таким характером одарил ее Создатель, намеренно сделавший Джибрил «несовершенной», и за это несовершенство Азраил ее так любила.

А вот Джибрил ее «старшая» невыносимо раздражала. После того, как, она приняла детский облик, истратив все свои силы на небесную кару, Азраил целую неделю не выпускала ее из своих объятий. В конце концов, Джибрил не выдержала и потребовала, чтобы ей вернули силы и прежний облик восстанавливающим заклинанием. Азраил сетовала, что готова прождать и 50 лет, пока «младшенькая» не восстановится естественным образом, но в итоге скрепя сердце согласилась.

Влетев в тронный зал, Азраил опустилась на землю и, сложив крылья и приспустив нимб, почтительно склонилась.

— Где Джибрил? — громогласно спросил восседавший на троне мускулистый исполин — сильнейший на свете древний бог, покровитель войн и создатель крылатых Артош.

Ростом он был, как минимум, вдвое больше крылатых. Голову его обрамляла густая и черная, как смоль, шевелюра, а из могучей спины торчали, словно украшения, девять пар маленьких крыльев. Одного взгляда его золотых очей, одного только поворота точеного лица в сторону Азраил было достаточно, чтобы ее охватил благоговейный трепет. И в то же время она понимала, что даже это воплощение великой силы, внушающее ужас всему живому, было лишь мизерной частью той настоящей мощи, которой обладал ее творец.

— Оня встретила во время одиночного вылета экс-макину, использовала против нее нябесную кару и в данный момент проходит процедуру восстановления, о Владыка, — подобострастно отчиталась Азраил.

Сама она при этом совершенно не понимала, на кой черт Джибрил связалась с одной экс-макиной. Эти жалкие железки — как ржавая плесень, которая может быть хоть сколько-нибудь опасна лишь в больших количествах. Азраил запретила своим сородичам вступать с ними в конфликты отнюдь не потому, что боялась их, — ей просто претила мысль о том, что механические твари могут создать ущербные копии божественного оружия, полученного крылатыми в дар от самого Создателя. Одной скоординированной атаки всего войска крылатых было бы достаточно, чтобы раз и навсегда растереть в порошок этих развалюх, не дав им и шанса на контратаку. Так зачем же Джибрил не поскупилась на целую небесную кару, да еще против одного-единственного ведра гаек?

— Вот оно что. Ха-ха... Интересно, — откликнулся владыка, словно догадавшись о чем-то, что Азраил было неведомо. Он не был любителем поговорить, и мыслей своих не раскрывал никому. Азраил покачала головой, устыдившись собственной глупости, — пытаться понять ход мыслей столь возвышенного создания было верхом наглости и непочтения. Он — сильнейший, он — на вершине мира, он величайший бог войны Артош, царь царей! Никто на свете не мог сравниться с ним по силе, потому он сам есть квинтэссенция силы.

И все же Азраил не могла не гадать, что сейчас в голове у Артоша: она уже давно не видела своего повелителя улыбающимся и вообще чем-то довольным. Много тысяч, если не десятков тысяч лет он хмуро восседал на троне, подперев ладонью подбородок. Сейчас же Артош был явно в приподнятом настроении.

— Момент близок. Скоро появится тот, кто бросит мне вызов.

Услышав это, Азраил тревожно нахмурилась.

— Но някому на этом свете ня сравниться с вами, Владыка.

Уж что-что, а причину тоски хозяина крылатая прекрасно понимала: тот был богом войны, а чтобы воевать, нужен противник. Соперничество, борьба, угрозы, испытание тела и духа, бесконечно продолжающиеся конфликты — вот что давало Артошу жизнь, было источником его силы. Он обитал на полях сражений, подпитывая воюющих враждой и ненавистью: «Презирай! Поддайся гневу и ярости! Восстань! Поставь свою жалкую жизнь на кон, брось вызов!» Лишь тот, кто способен задавить противников своей мощью, достоин называться сильнейшим. И ее хозяин, правивший на поле брани, властвовал над всем миром по праву сильнейшего. Но только односторонняя резня — это уже не война. И именно поэтому владыка давным-давно находился в глубокой печали.

— Какой смысл быть сильнейшим, если нет никого, кто смог бы оспорить твой титул? — с этими словами Артош грустным взором окинул простиравшимся под его ногами мир.

И в эту секунду...

Рядом с парящим в небе Авант Хеймом прозвучала команда:

— Всем кампферам! «Химмель Апокрифен»![21] Лёзен!

— Прицел... Калибровка... Фиксация... Главное — никого не убивать.

— Яволь![22]

Со стороны фантазмы по войскам коалиции ударил залп из тысячи двухсот небесных кар, впоследствии решивший судьбу всей планеты.

Азраил вскрикнула от неожиданности, когда небо и землю озарила яркая вспышка.

— Ня-ня-а-а-а?! Кто это сейчас использовал нябесную кару?!

— Не... Неизвестно! На Авант Хейме никто ничего не...

Все крылатые скопом набились в тронный зал и бестолково метались из угла в угол: кто-то запускал поисковые заклинания, кто-то пытался перенестись из Авант Хейма наружу.

Азраил вдруг вспомнила недавние слова Джибрил — то, что она сказала, когда вернулась после одиночного вылета, истратив «Небесную кару» на единственную экс-макину.

— Экс-макины... Груда мусора, способная лишь ня имитацию...

Не иначе они восприняли атаку Джибрил как нападение и решили дать сдачи в полном составе.

— Ня-ха... Не на тех няпали, убогие железки...

Сообразив, наконец, в чем дело, Азраил кровожадно оскалилась и начала спешно раздавать приказы.

— Рафуша, бери с собой девять отрядов и унячтожь все гномьи корабли, ня которых может быть бомба-эссенция. Саруша, бери оставшиеся девять и как можно скорее перебей эльфийские...

— Ха-ха-ха-ха-ха!!!

Под сводами тронного зала раздался оглушительный хохот, и все крылатые испуганно застыли.

— Ха-ха-ха, так вот кто меня испытывает! Это случилось куда быстрее, чем я ожидал! Ха-ха-ха-ха! — раскатисто смеялся Артош на весь Авант Хейм.

— Прошу меня простить, — осторожно подала голос Азраил, — но разве жалкие экс-макины способны повергнуть вас, нашего повелителя?..

Но Артош, как и всегда, не удосужился ничего объяснить. Он словно увидел что-то, доступное лишь богам или же только ему одному — богу войны.

— Экс-макины? Какие еще экс-макины?

Азраил не нашлась, что и ответить. Артош ухмыльнулся и вперился взглядом куда-то вдаль, будто предвкушая что-то, чего он ждал уже очень долгое время.

— Ну конечно... Лишь слабейшие достойны бросить вызов сильнейшему... Не так ли, обезьяны? — сказал он, подняв правую руку. Этого движения было достаточно, чтобы заставить трястись Авант Хейм и скрипеть пространственно-временной континуум. Кто-то из крылатых сдавленно пискнул.

— Всем приготовиться, — изрек их хозяин.

Этот приказ отменял все предыдущие приказы Азраил. Он означал лишь одно: Артош — сильнейший из древних богов, царь царей — собирал всю мощь, неотъемлемой частью которой являлись и крылатые, и их небесные кары, для того чтобы нанести один-единственный всесокрушающий удар — божью кару!

— Владыка!!! Не извольте гняваться, но эти железки только того и ждут! — воскликнула Азраил. Наверняка экс-макины хотели спровоцировать Артоша использовать божью кару против коалиции, чтобы затем скопировать эту атаку.

Однако Артош ответил со свойственной лишь богу самоуверенностью:

— И что с того? — бросил он, обратив на Азраил свои свирепые золотые очи, и ее словно пронзило молнией.

Артош был сильнейшим из богов, а крылатые — его слугами. Его воля была законом, его власть — абсолютной, что же до всех остальных — то для него они были лишь жалкими слабаками. Строить планы и козни — это удел слабых. А сильные не боятся и не сомневаются. Азраил устыдилась того, что хоть на секунду позволила себе позабыть об этом.

— Всем крылатым приготовить нябесную кару. Выложитесь ради хозяина ня полную!

Некоторые крылатые замешкались, опасаясь, как и Азраил, что экс-макины скопируют их атаку. Хозяин безмолвствовал, но Азраил была уверена, что правильно поняла смысл его свирепого взгляда, и огласила волю Артоша вместо него:

— Няш Владыка всесилен! Никому ня этой земле ня сравниться с ним! А значит, нам ня пристало ни сомневаться, ни бояться каких-либо уловок этих отбросов!

Соплеменницы откликнулись на призыв Азраил и начали расправлять крылья.

— Возрадуемся же ненявисти! Возжаждем же гнева! Позволим же им восстать! Мы — крылатые, мы созданы по образу и подобию Творца няшего, упивающегося войной! Няш Владыка — властелин мира, средоточие силы! Няша миссия — выполнять его волю! Так выполним же ее!!! Лишь тот, кто способен задавить противников своей мощью, достоин нязываться сильнейшим!

Эти невежды познают величие бога Артоша!

Хозяин довольно ухмыльнулся, безмолвно давая крылатым разрешение высвободить всю скопившуюся в них энергию. Негромким, но все так же сотрясающим землю голосом он произнес:

— Экс-макины, эльфы, гномы, драконии, другие боги... Вы все — ничтожества.

Все они были жалкими червяками, путавшимися у него под ногами. Ничто живое на этом свете не могло устоять перед его всесокрушающей мощью. Воля Артоша — бога войны и властелина мира — была законом.

Крылатые сосредоточили всю свою энергию в поднятой руке Артоша. И все же Азраил до конца не понимала, что задумал ее хозяин.

— Я ждал тебя, мой злейший враг, — пробормотал он себе под нос, в то время как само мироздание, сминаемое в его кулаке, стонало и содрогалось.

Азраил все гадала, кто же такой этот «злейший враг». А Артош продолжал говорить сам с собой, и смысл его слов был ей все так же непонятен:

— Если сильнейший способен проиграть слабейшему, то достоин ли он этого звания на самом деле?

Тот, кто диктует законы мира, и есть сильнейший. А сейчас в правой руке бога войны сосредоточилась сила, с которой никто другой на планете не мог совладать. Артош даже не потрудился встать с трона, а левая рука его все так же подпирала подбородок — и лишь лицо было оскалено в кровожадной ухмылке.

Хозяин мира расправил крылья и, выпрямившись, довольно произнес:

— Сегодня, наконец, я узнаю ответ на вопрос, который мучил меня все это время.

Синк Нирвален проклинала себя за то, что всего несколько минут назад радовалась происходящему. Увидев собственными глазами собирающийся ураган, который грозил вот-вот уничтожить весь мир, она задалась вопросом, который до этого настойчиво гнала из мыслей: «Что же, в конце концов, такое эти древние боги?»

Началось все с того, что на воздушный флот коалиции, окруживший цитадель Артоша, обрушилось множество небесных кар. Синк сразу поняла, что то были не крылатые, и отдала соответствующие распоряжения. Магический след от произведенных атак был совершенно другой, к тому же в результате них никто из коалиции не погиб. Более того, Артош не стал бы бомбить столь серьезного противника небесными карами, прекрасно понимая, что ничто кроме божьей кары не способно нанести врагу существенный урон.

Повстречавшая в свое время одного из «призраков» Синк сумела догадаться, что это было их рук дело: предвосхитив неминуемое нападение бога войны, они решили вынудить членов коалиции напасть первыми, заставив их поверить, что Артош пришел в движение. Синк в ответ приказала магам дать залп всеми «Аркасиамами» 18 зарядов в Артоша и еще столько же по гномам. Но как раз в тот момент, когда ей доложили о том, что все готово, кое-что случилось. Вокруг Авант Хейма начала собираться сила, которую Синк затруднялась даже описать, — словно само понятие разрушения принимало физическую форму на ее глазах. Даже будучи восьмиклинательницей, эльфийка не имела ни малейшего представления о том, как работает эта магия. Но чутье подсказывало ей, что сейчас любые вычислительные приборы как эльфов, так и гномов, выдали бы один и тот же результат: «Не поддается измерению». Даже сами древние боги, покровительствующие альянсу двух рас, — Каинас и Окейн — затихли. Пульсация магии Артоша отдавалась эхом по всей планете.

Только сейчас обе стороны коалиции поняли, как сильно они недооценивали божью кару, и решили, наконец, обратить всю свою огневую мощь против Авант Хейма. Противостояние с Артошем внушало им такой ужас, что все прочие возможные конфликты ушли на второй и даже третий план. Но бог войны словно только этого и ждал.

Сильнейший удар Артоша — божья кара — схлестнулся с самыми смертоносными атаками двух рас, поодиночке способными стереть с лица земли целый континент... и подмял их под себя. Сила, так долго истязавшая планету, пылала убийственным пламенем и сметала все на своем пути.

«Аркасиам» был способен влиять на ядро фантазмы, заставляя ее самоуничтожиться и тем самым высвободить огромное количество энергии. Причем одно заклинание могло убить несколько фантазм одновременно. В атаке против Артоша эльфы выпустили 18 зарядов «Аркасиама» — все, что у них было. Гномы же в свою очередь использовали все имеющиеся у них бомбы-эссенции — 12 штук. Кроме того, восемь драконий, по условиям договора с эльфами, ударили «Ревом павших», пожертвовав собой.

— И даже этого не хватило... Что же они такое — эти проклятые древние боги?!

Бесспорно, мощь любого из них, включая Артоша, поражала... Но и «Аркасиам» — заклинание 186-го уровня — был детищем такого же древнего бога — Каинаса, создателя эльфов. Откуда же такая колоссальная разница в силе?

Ответом на этот вопрос Синк было зрелище уничтожаемой прямо у нее на глазах планеты: «Знайте свое место, твари. Сколько бы вы ни сопротивлялись, сколько бы ни пыжились, помните: рожденным ползать никогда не достичь небес».

Эльфийка, стиснув зубы, пыталась не поддаваться панике и рассуждать здраво.

Выяснилось, что силе бога войны не то что нет равных — ее невозможно даже измерить и осмыслить. Остается лишь смириться с этим и попытаться предугадать следующий ход. Закрученный Артошем вихрь энергии несет верную смерть любому существу даже при легком касании, однако даже невообразимые потоки энергии в этом мире подчиняются вполне вообразимым законам...

— Всем кораблям! Всем войскам! Развернуть защитное заклинание «Акулиам»! Сейчас же!!!

Приказ Синк начал тут же передаваться от корабля к кораблю, но в душе она понимала, что все бесполезно. Двадцать пять лет назад прежнее защитное заклинание, сплетенное тремя тысячами магов, не смогло спасти их от небесной кары одной крылатой. Именно после этого Синк сотворила «Акулиам» — блокирующее заклинание, использующее силу самого Каинаса, надежностью которого Синк неимоверно гордилась.

«Но против такого даже оно будет не надежнее листка бумаги», — горько усмехнулась Синк, глядя на все разрастающийся вокруг Авант Хейма ураган.

Она не могла даже примерно себе представить силу разрушения и радиус поражения божьей кары. Но зато она отлично представляла себе возможности «Аркасиама» — даже по самым сдержанным оценкам один удар мог уничтожить более половины континента, то есть абсолютно всех в этом радиусе ждала бы мгновенная смерть. А сейчас, когда на одном материке собрались почти все расы этого мира, получалось, что все они, за исключением Артоша, были обречены на полное уничтожение.

— Великая война... Суниастер... Древние боги... Эссенция...

На фоне разворачивающейся у нее на глазах катастрофы все мысли одна за другой покидали разум Синк, пока не остался один-единственный вопрос, который она все это время гнала прочь. Древний бог Каинас был создателем эльфов и в то же время воплощением самой природы. Древние боги рождались, когда желания и молитвы, обращенные к ним, достигали критической точки и воплощали их эссенции.

«Идея, получившая собственную волю? Неужели это и есть бог? Что делает бога богом?»

Этот вопрос никак не давал ей покоя.

Но тут произошло нечто непредвиденное: вихрь смерти, несущий с собой конец света, вдруг изогнулся. Словно кусок тряпья, развевающийся на ветру, он наклонился в юго-западную сторону.

«Что?..»

В то время как остальные эльфы лишь обреченно наблюдали за его движением, Синк решила понять причину этой внезапной смены траектории. Она сплела сразу восемь увеличительных заклятий и стала всматриваться в том направлении.

— Экс-макины? Но откуда они...

Все, что успела разглядеть Синк, — это то, как вихрь, предвещающий армагеддон, всколыхнулся, словно пламя свечи, склонился и, ударившись о землю, поглотил несколько тысяч экс-макин.

В голове Синк вдруг возникла невероятная догадка.

«Нет. Нет-нет-нет, не может быть».

Она в панике стала плести заклинания — так быстро, что ее магические контуры едва выдерживали. Когда поисковое заклинание, запущенное Синк, наконец, обнаружило две фигуры, она злорадно оскалилась. В самом конце ей все-таки удалось сдержать обещание и найти кукловода, манипулировавшего ею.

— Ах во-о-от, оказывается, кто был «призраком»... Обычная обезьянка!

Далеко от поля битвы, на холме, с которого, тем не менее, было прекрасно видно происходящее, стояли две фигуры.

— Цайхнен утверждает, что воспроизведение возможно с мощностью в 71,8% от первоисточника. Синхронизирую... — сказала Рику экс-макина в облике женщины и подняла вверх руку. — Лёзен. Org.000, «Штерн Мартер»[23]. Доверяю его вам.

В воздухе материализовалась пусковая установка в виде трубы, обращенная дулом вниз и скорее напоминающая небольшую башенку. Оружие, несущее заряд мощностью более чем в две трети от только что увиденного ими смертоносного вихря, замешанного из божьей кары, «Аркасиама», бомб-эссенций и «Рева павших», — оно таило в себе силу, которой не то что человек — никто на свете не должен обладать.

Нацеленный в землю «Штерн Мартер» тихо стоял в ожидании своего часа, то есть — сигнала Рику. Но тот лишь устало рассматривал его своим единственным оставшимся черным, безжизненным глазом.

— <Доклад>. Данная единица должна вернуться на поле боя, — обратилась к нему экс-макина. — Я вас покину.

— Сколько... — тихо сказал Рику, и та остановилась. — Сколько «неодушевленных предметов» сломалось для того, чтобы заполучить эту штуку?

— <Ответ>. Из одиннадцати кластеров, отправленных в бой, осталось пять единиц, уничтожено 4802 единицы.

— Вас всего пятеро, значит, осталось?

— <Подтверждение>. Да. Есть ли еще вопросы?

— Это не то чтобы вопрос... Скорее хочу все проговорить. Я должен дождаться того момента, когда вы изолируете эссенцию Артоша, а затем выстрелить из этой пушки, чтобы пробить ядро планеты и материализовать Суниастер... Все правильно?

— <Подтверждение>. Ни Артош, ни кто-либо другой не погибнут. Все пройдет согласно правилам.

Рику закрыл глаза и, сжимая в руке оставленное Шви кольцо, подумал — в устах экс-макины все звучит так просто...

За какое-то время до этого Айнцих, войдя в тайный штаб Рику, с порога огорошил того новостью:

— Докладываю: вычисления прайера Шви оказались ошибочными.

По словам экс-макины, установки 32 рефракторов не хватило бы, чтобы перенаправить энергию.

— Рефракторы опоздают на 10^-609 секунды, и все энергии смешаются в единый водоворот. После этого задать нужное направление и сконцентрировать его в одной точке будет невозможно.

В расчеты Шви закралась маленькая, астрономически маловероятная ошибка. Выявить ее смогли только объединенные вычисления всего кластера экс-макин. Рику вновь закрыл глаза и обреченно усмехнулся. Оказывается, даже если бы все прошло в точности по плану, они бы все равно проиграли.

— Однако, — продолжал Айнцих, — при помощи двадцати четырех рефракторов, установленных прайером, можно сместить траекторию водоворота.

— И что с того?

— Планировалось, что столкнувшиеся энергии переплетутся, а затем равномерно распределятся во всех направлениях. Однако из тридцати двух рефракторов, которые должны были окружить место столкновения энергий, было установлено только двадцать четыре. В юго-западном направлении осталась дыра.

Дальше Рику уже и сам понял, что к чему.

— Хотите сказать, перенаправить энергию вниз уже не получится, но на юго-запад — вполне?

Айнцих кивнул.

— Также довожу до вашего сведения следующее, — невозмутимо, словно автомат, продолжил он. — Первое: в распоряжении экс-макин есть «Химмель Апокрифен» — имитация небесной кары крылатых. Второе: прайер знала, что даже в случае, если Суниастер материализуется, с вероятностью в 52% он возникнет перед Артошем, так как его эссенция слишком мощна.

В который раз Рику задумался — что же такое эта «эссенция»?

— Все это означает, — продолжал Айнцих, — что план нуждается в корректировке. Жду ваших приказов, шпилер.

Все правильно: они машины, инструменты. Принимать решения и отдавать приказы должен он сам.

— Ну, тогда все просто, — сказал Рику, прервав раздумья и переведя безжизненный взгляд на Айнциха. — Нужно разыграть упреждающую атаку со стороны Артоша.

Медленно, спокойно, бесстрастно, расчетливо, по порядку от начала и до конца.

— Атаковать коалицию со стороны Авант Хейма небесными карами, никого не убивая. Этого будет достаточно, чтобы Синк Нирвален начала действовать — и тогда все силы столкнутся. А после того, как энергия будет перенаправлена на юго-запад... — рука Рику, передвигавшая фигуры по игровой доске, на миг застыла, но затем продолжила движение. — Вы же сможете сделать оружие, которое воссоздаст и сконцентрирует эту энергию?

— Подтверждаю. Если задействуем одиннадцать из тридцати двух наших кластеров, то сможем воспроизвести ее как минимум на 77%.

Рику показалось, что внутри у него что-то протестующе скрипнуло. Он приложил руку к груди, словно удерживая что-то, и продолжил:

— Этого хватит, чтобы пробить ядро планеты и вызвать Суниастер?

— Подтверждаю. Если пожертвовать 4807 боевых единиц и ударить в землю орудием, воссоздавшим 70% от мощности оригинала, вам удастся повредить источник магических контуров планеты и высвободить количество магии, достаточное для того, чтобы материализовать Суниастер.

Нужно было убить почти пять тысяч сородичей Шви, его жены...

Рику еще сильнее стиснул прижатый к груди кулак и отогнал эту мысль. Он должен был удерживать сердце закрытым на ключ.

— Правила ничего не говорят насчет утраты неодушевленных предметов, — напомнил он вслух самому себе. — Это ничем не отличается от того, как я пожертвовал своей рукой.

— Именно так, — согласился Айнцих.

Оставалась последняя проблема.

— Смогут ли оставшиеся экс-макины обезвредить Артоша, не убивая его?

— Подтверждаю.

Рику вопросительно посмотрел на Айнциха, и тот пояснил:

— Божья кара — это единовременный залп всех небесных кар крылатых, усиленный магией Артоша. После божьей кары все крылатые полностью лишатся сил, а сам Артош будет ослаблен. И мы сможем изолировать его эссенцию.

После изоляции эссенции Артош, скорее всего, впадет в спячку, по крайней мере, на сотню лет. А после высвобождения энергии магических контуров Суниастер гарантированно появится в вашей руке, шпилер.

Рику уткнулся взглядом в пол и горько усмехнулся. Эта экс-макина была такой глупой... совсем как Шви. Если они хотели строить из себя бездушные машины, то не должны были использовать в речи такие слова, как «скорее всего», «удастся» или «по крайней мере».

— Мы — всего лишь механизмы, простые инструменты. Мы лишь слепо повинуемся отданным нам приказам. Так что, как только вы увидите сияние изолированной эссенции Артоша, не сомневайтесь и нажимайте на спусковой крючок.

«И вообще, когда врете — не отводите глаза, машины», — горько подумал Рику.

И вот теперь, после воплощения в жизнь составленного им безжалостного плана, на холме, откуда Рику наблюдал за гибелью мира, другая экс-макина — одна из пяти выживших из почти что пяти тысяч — почтительно поклонилась ему.

— <Доклад>. Мне... Данной единице необходимо вернутся на поле боя. Шпилер Рику... удачи вам, — сказала она, даже не подозревая, насколько нехарактерно такое пожелание для бездушной машины, которую она пыталась изображать, и улетела прочь.

— Айнцих всем оставшимся кластерам: «Юлиус», «Кауфман», «Луис», «Марта», «Норт», «Отто», «Экон», «Паула», «Квелле», «Рихарт», «Самуэл», «Шуле», «Эстер», «Теодор», «Ульрих», «Убер», «Вилль», «Виэм», «Эксати», «Эпсилон», «Захария»... Всем оставшимся 9177 единицам. Бефель ист нур айнер[24]. Посвятить наши души, полученные от прайера Шви, тому, чтобы помочь шпилеру Рику, а именно — уничтожить эссенцию древнего бога Артоша. Приказываю выполнить задачу, не считаясь с рисками и потерями. В заключение... позвольте завершить приказ словами, не свойственными экс-макине. Мы родились и существовали без души... Так умрем же с душой!

— Яволь!

Айнцих мысленно извинился перед Рику за ложь: «Прости меня, шпилер». Даже после божьей кары изолировать эссенцию Артоша, охраняемого крылатыми и фантазмой, было невозможно. Даже убить его — и то представлялось крайне трудным. Пусть Рику попытается оправдать это тем, что бездушные машины просто вышли из-под его контроля.

— Всем единицам! Снимаю все запреты на вооружение! — прокричал предводитель машин, которые не были такими уж бездушными. — Лёзен! «Энде Апокрифен»!

— Проклятые... экс-макины-ы-ы-ы!!! — прорычала Азраил.

Она и другие крылатые сформировали вокруг трона Артоша защитный строй. Красные лучи их боевых заклятий то и дело вспыхивали в темноте, на мгновения освещая силуэты нападавших. Азраил с большим трудом, но все же удавалось отстреливаться от них заклинаниями, светящимися янтарными искрами.

Сразу после удара божьей карой многие крылатые обессиленно упали на землю; кто-то вообще не мог пошевелиться. В тот же миг, явно выждав момент, небо вокруг Авант Хейма заполонили тысячи машин. Экс-макины, одной четверти сил которых хватило, чтобы уничтожить короля драконий, надвигались на Авант Хейм в полном составе.

Оказывать им хоть какое-то сопротивление могли лишь сама Азраил да еще несколько крылатых из последнего поколения. Даже вкупе с силами самого Авант Хейма этого не хватало, чтобы отразить нападение. Хотя зенитные орудия сбивали экс-макин одну за другой, но те, совершенно не считаясь с потерями, все напирали и напирали.

Скоординированные залпы какого-то заклинания — скорее всего, копии «Рева павших» Аранлейфа, о котором рассказывала Джибрил, — уничтожали оставшихся способных сражаться крылатых, на обездвиженных — то есть, не представляющих угрозы — машины даже не смотрели. Более того, не трогали они и бойцов коалиции, которые решили воспользоваться моментом и напасть. Даже будучи вынуждены сражаться с ними, экс-макины никого не убивали, а лишь старались разоружить, словно говоря: «Не сопротивляйтесь: мы не хотим причинять вам вреда».

Несколько машин проскользнули мимо припавшей на одно колено Азраил. Не было сомнений, куда те спешили: конечно же, в тронный зал Артоша.

— Вы что... издеваетесь... няд нями, ущербные отродья-а-а?! Думаете, я позволю вам убить Владыку?! — проревела Азраил, и нимб над ее головой заискрился и даже треснул от напряжения.

Она вытянула обе руки вперед:

— Думаете, мы только на нябесную кару способны?!

В следующий миг воздух перед ней задрожал. Это был один из альтернативных способов применения телепортации: искривление пространства перед собой, а затем его принудительное схлопывание. Так Азраил одним махом расправилась сразу с несколькими экс-макинами. Однако на этом ее возможности закончились.

— Уфф... Уфф... Уфф...

Утратившая силы Азраил, подобно Джибрил, уменьшилась до размеров ребенка и устало прислонилась спиной к двери, ведущей в тронный зал Артоша. Она была готова стоять здесь насмерть, защищая проход.

Но то, что Азраил услышала дальше, заставило ее оцепенеть:

— Прюфер командному центру. Принцип пространственного переноса изучен и освоен.

Азраил наверняка смертельно побледнела бы, если бы могла. Только сейчас до нее дошло, какую чудовищную ошибку она допустила. Ведь экс-макины анализировали все атаки, обращенные против них, и моментально создавали аналоги. А она только что применила заклинание, которое крылатые до сих пор использовали исключительно для перемещения.

Экс-макины тут же подтвердили ее наихудшие опасения:

— Цайхнен всем активным единицам. «Шурре Апокрифен»[25] готов, синхронизирую.

В ту же секунду над головой Азраил прошел луч света, пробив дверь в тронный зал.

— Визуальный захват цели завершен. Всем единицам, начиная с тех, кто уже обезвредил своего противника, приказано осуществить перенос.

— Ох!..

— Лёзен... «Шурре Апокрифен»!

Не дав Азраил даже времени на то, чтобы пожалеть о своем промахе, экс-макины исчезли из поля ее зрения. Сама она, уже не способная не то что летать, — даже ходить, тем не менее, упорно поползла на четвереньках в сторону тронного зала...

Попав в тронный зал, Айнцих увидел исполинскую мужскую фигуру. Он стал первым из экс-макин, кому удалось собственными глазами увидеть Артоша, и он тут же синхронизировал полученные визуальные данные с другими машинами. Гарантий, что это был именно Артош, у них не было, но те и не требовались: кто еще, как не могучий бог войны и их злейший враг, мог так невозмутимо восседать на троне с самоуверенной и наглой ухмылкой?

Вслед за Айнцихом в тронном зале одна за другой начали появляться и остальные экс-макины.

— Дозволяю представиться, — прогремел на весь тронный зал исполин. От одного только звука его голоса все измерительные приборы Айнциха зашкалили.

— <Отказ>. Предметы не представляются, — ответил Айнцих.

— А зачем мне знать имена предметов? — громогласно усмехнулся бог. — Я хочу знать имя своего противника.

Айнцих молчал — ему было запрещено отвечать. Не говоря ни слова, он оценивал ситуацию и ждал подкрепления в лице выживших боевых единиц. На данный момент их осталось 872. Получить технологию «Шурре Апокрифен» успели 701 из них. Значит, достигнуть цели могла максимум 701 единица — меньше двух стандартных кластеров. Айнцих досадливо поморщился: против ослабевших крылатых и одной фантазмы это были слишком большие потери. Шпилер оказался прав: математика — несовершенная наука, и это пришлось признать даже машине. Какая ирония!

— Великолепно, — расплылся в улыбке Артош. — Это красиво: сильнейшему в мире богу бросил вызов слабейший, безвестный и ничего для себя не требующий соперник, — он, наконец, убрал руку от лица. — Как долго я ждал столь достойного противника!

Артош поднялся с трона. И этого было достаточно, чтобы Айнцих усомнился, не сломан ли он...

«Айнцих всем единицам. С моими измерительными приборами что-то не так?»

Все датчики Айнциха показывали, что Артош стремительно увеличивается в массе, однако оптические сенсоры говорили, что он всего лишь поднялся с трона. Поправка: росло количество энергии, составляющей его облик. Нет, еще поправка: то была не энергия — повышалась плотность информации о его существовании, словно нечто материальное возникало из пустоты. К этому времени оставшиеся в живых экс-макины уже собрались в тронном зале и все как одна подтвердили: они наблюдали то же самое.

Это было невозможно. Это нарушало все известные законы термодинамики. Даже магия по сути своей была преобразованием энергии духов, при ее расходовании позволяющей нарушать законы физики. И тем не менее все сенсоры экс-макин были едины в показаниях: масса бога войны увеличивалась. Абстрактная идея заполоняла собой пространство и воплощалась в материальную форму.

«Невозможно... Что происходит?..»

Артош только что использовал божью кару, и у него должно было остаться не больше 12% его изначальной силы — так единогласно утверждали расчеты зееров[26] и прюферов. И тем не менее...

Артош словно прочитал их мысли:

— Сильнейший превосходит других просто потому, что он «сильнейший». В измерении моей мощи смысла нет.

Айнцих не знал, что сказать на это. Ему ничего не оставалось, кроме как принять эту идею, сколь абсурдной она ни была. В конце концов, он, будучи машиной, обрел душу — если возможно такое, то почему бы не существовать и одушевленной идее силы? Все это подвело его размышления к дикой гипотезе, отвечающей на один извечный вопрос.

«Идея, обретшая душу... Закон природы, обладающий собственной волей?»

Получается, эссенция...

— Все очевидно: я сильнейший, а все остальные — слабаки, — упивался своим величием Артош. Вид его был свиреп, голос был полон презрения.

Айнцих лишь усмехнулся в ответ.

«Всем единицам, синхронизированным с моим мышлением. Если кто-нибудь останется в живых — проверьте мое предположение».

«Яволъ».

Если эссенция — это то, о чем думал Айнцих, тогда полностью уничтожить Артоша было в принципе невозможно. И все же...

«Запрос зеерам и прюферам. Существует ли эссенция физически, и возможно ли это проверить?»

«Беяхен»[27].

Тогда все просто.

— Всем боевым единицам: загрузить разработанный прюферами алгоритм сражения с неизвестным. Лёзен!

Огромная фигура перед ними — идея, феномен, а может быть, закон природы во плоти — все увеличивалась в размерах, пока целиком не заполнила все видимое пространство.

Айнцих продолжил отдавать приказы, опираясь лишь на гипотезу. Если вычислить боевую силу противника невозможно, то что остается делать? Ответ очевиден: повиноваться подаренному им голосу сердца.

«Если сила врага неизвестна — предскажи все непредсказуемое. Не пытайся ничего понять или вычислить: доверяй лишь собственной интуиции», — так завещала им Шви.

В тронном зале Авант Хейма семьсот одно живое существо, притворяющееся машиной, готовилось к последнему, самому важному бою.

— Цель: Артош. Его эссенция предположительно меняет свою форму и законы физики каждую секунду.

— Тогда мы адаптируемся к этому каждые полсекунды. Разве это для нас невозможно?

— Найн![28]

Кто бы он ни был, чем бы он ни был...

— Если эссенция существует, мы сможем ее уничтожить. Это наша миссия! Желаю всем боевым единицам удачи. Аус!

— Яволь!

Экс-макины образовали строй и, вскричав «Лёзен!», всем скопом бросились в атаку.

— Что ж, — ответил Артош, и его слова эхом прогремели по всему континенту. — Яви всему миру мощь моей эссенции, мои злейший враг!

Тем временем Рику, оставшийся один около «Штерн Мартера», думал: что он вообще здесь делает? Он уже давно проиграл, а это была лишь жалкая попытка сжульничать...

— Заткнись. Не думай об этом, — сказал он вслух самому себе и проверил, надежно ли заперто его сердце.

Все в порядке: закрыто. Он еще мог продолжать.

Далеко на горизонте он едва мог различить силуэт Авант Хейма. Как раз сейчас там «неодушевленные предметы» пытались изолировать эссенцию Артоша, никого не убивая. Ему оставалось лишь дождаться их сигнала и нажать на спусковой крючок.

Вдруг он услышал голос, от мощи которого завибрировала и всколыхнулась вся планета, словно от землетрясения.

Он возвещал: «Небо, земля и все, что живет на ней! Услышьте!»

То был глас настоящего бога, сильнейшего из всех древних богов.

— Так вот что такое «поражение». Интересно. Это была славная битва, безвестный слабейший! — прогремел бог, уверенный, что Рику его слышит. — Гордись — ты был для меня достойным противником.

Тут единственный уцелевший черный глаз Рику ослепила яркая белая вспышка, озарив багровое небо. Все происходило так, как говорил ему Айнцих, — это был знак того, что эссенция Артоша «изолирована». Так он должен был думать.

Рику, конечно, понимал, как обстоят дела на самом деле, но не мог себе в этом признаться.

Рику помотал головой и положил палец на спусковой крючок «Штерн Мартера». Никто из экс-макин не возвращался... Но и этого Рику не замечал. Делал вид, что не замечал. И даже сам Артош словно поддержал его спектакль — он ведь не сказал, что его убили.

— Каким-то чудом... я продержался... — проговорил Рику, чувствуя, как вот-вот сломается замок на его сердце.

Он повторил про себя правила, которые сам же и придумал.

Первое: никого нельзя убивать.

Второе: никто не должен погибнуть.

Третье: никто не должен о них узнать.

Четвертое: все средства допустимы. Ах да, это правило было своего рода лазейкой. Например, можно было не считать Шви и остальных экс-макин за живых существ. Можно было закрыть глаза на то, что «инструмент» дал сбой и нарушил правила... Можно было строить дурачка и притворяться, что ни одно из правил не было нарушено.

Рику горько усмехнулся: что это было, если не лицемерие? Но даже экс-макины — квинтэссенция логики и последовательности — приняли участие в этом спектакле. Он не мог так просто взять и отказаться от всего — ведь так хотела Шви.

То, что они отпустили друг друга, было ошибкой, которая стоила им победы. Но у него еще был шанс добиться хотя бы ничьей. Именно поэтому экс-макины и назвали свое оружие, призванное пробить оболочку планеты и тем самым сломать саму игровую доску, «Штерн Мартер» — «истязатель звезд».

— Ну что ж, ничья так ничья... Извините, боженьки, — сказал Рику и нажал на спусковой крючок гигантского, похожего на трубу ружья.

В тот же миг он почувствовал, как это огромное, превосходившее его по росту оружие словно начало высасывать отовсюду энергию, а еще через мгновение выстрелило. Семьдесят процентов от силы, совсем недавно едва не стершей в порошок половину континента, собранные в один тонкий, словно игла, луч, пронзили землю, добрались до ядра планеты и взорвали его магические контуры.

С точки зрения Рику это все заняло всего секунду. Но именно в эту самую секунду замок на его сердце, наконец, не выдержал.

— Да какая к черту «ничья»?! В каком месте это ничья?!

Глазу его вернулась жизнь, и он выплеснул всю скопившуюся за это время боль, сдерживать которую он больше не мог.

«Сколько погибло? Сородичи Шви... Другие живые существа... Крылатые... Сколько всего погибло?!»

Он обманывал самого себя, используя любовь Шви как предлог!

Говорил себе, что это последние жертвы, принесенные для того, чтобы закончить вечную войну, унесшую бесчисленное количество жизней... Но Рику хотелось убить самого себя за такие оправдания.

«Какая ничья? Ты просто жалкий неудачник. Сколько ни оправдывай себя, сколько ни прикрывайся тем, что этого хотела Шви»...

«Рику! Ты! Позорно! Проиграл!»

— Скажи, Шви... Чего мне не хватило?

Это был риторический вопрос. Он знал ответ.

— Как думаешь... Если бы ты и я были одним человеком, все закончилось бы иначе?.. Эх... Победить бы в следующий раз... с тобой вместе, Шви... Победить бы в игре, где никто бы не умирал... Где никому бы не пришлось умирать...

Земля вздыбилась, и сквозь разверзнувшуюся бездну хлынул поток духов из поврежденных магических контуров. Сбивающий с ног, он был лишь малой частью того, что находилось внизу, — энергии, создавшей мир и способной уничтожить его подчистую.

Эта непредставимая магическая мощь должна была вот-вот уничтожить Рику, и тут напоследок он вдруг увидел его.

— Э... то... же...

Суниастер.

Он выглядел как правильный додекаэдр[29], словно сотканный из света, грани которого украшали пентаграммы. Энергия планеты обрела форму перед победителем, высвободившим ее.

Рику потянулся к Звездному кубку, но взять его не смог. Опустив взгляд, он лишь усмехнулся:

— Ну конечно...

Оставшаяся у него рука исчезла. Высвобожденная им магическая сила стремительно разрушала его тело. Никакой он не победитель.

Только сейчас Рику заметил, что его глаз наполнился слезами. Безрукий, замотанный в бинты взрослый мужчина упал на колени и зарыдал, словно ребенок.

— Ха-ха... Как же я... жалок...

Он хотел жить и умереть достойно, но ведь за все время так ни разу и не выиграл — потому и умирал так, как и следовало неудачнику. Чего стыдиться? Какая жизнь, такая и смерть.

— Эх, Шви... Я о стольких вещах в жизни жалею... Прости, что я был таким плохим мужем...

В свои последние минуты он не мог думать ни о чем, кроме совершенных им ошибок. Перед глазами у него одно за другим возникали лица тех, кого Рику отправил на смерть, и тех, кого сделал «призраками», втянув в свою авантюру. Чувство вины захлестнуло его.

А потом он едва не рассмеялся собственной глупости, осознав, что, несмотря на все прегрешения, самой страшной ошибкой ему кажется кое-что совсем другое.

— Эх, черт... Наверное, стоило все-таки уболтать Корон и переспать с тобой, Шви...

Рику, двадцатилетний девственник, будучи женатым, умер, не познав женщины.

«Хм. В какой-то степени это даже круто».

— Хотя, пожалуй, нет. Ничего крутого... Ха-ха...

Похоже, ему все-таки придется принять бесславную смерть. Но раз ничего другого, кроме как смириться со своей участью, не остается — то будем умирать с позором до конца.

— Раз боги рождаются от желаний... то тогда, — он мысленно воздел к небу отсутствующие руки, — я в первый и последний раз в жизни помолюсь богу игр.

Ведь если главный приз заполучит проигравший — это будет совсем уж нечестно. Он слишком погряз в крови, чтобы заслужить титул Единого Бога. Но...

«Хоть скажи мне, что в существовании души есть какой-нибудь смысл!

Пусть не я, пусть кто-то другой... Пусть кто-нибудь...

Пусть хоть кто-нибудь другой закончит эту войну!

Пусть получит Суниастер...»

— А?!

За секунду до того, как потерять сознание, Рику увидел маленький силуэт, приближающийся к Звездному кубку. Никто в мире раньше не видел его — паренька в большой кепке, в глазах которого сверкали символы карточных мастей бубен и пик. Но Рику он был знаком — это был тот самый мальчик, который в детстве всегда обыгрывал его, самодовольно ухмыляясь из темноты.

Все-таки он реален...

— Ха! Ха-ха-ха-ха-ха!!! — восторжествовал Рику. — Давай как-нибудь сыграем еще, и в следующий раз я выиграю... Вместе со Шви мы обязательно...

Он не успел договорить: светящийся поток духов уничтожил то, что оставалось от Рику.

Слабейший из древних богов, созданный мыслями одних только Рику и Шви, грустно улыбнулся и протянул руку к Суниастеру...

То, что произошло потом, наблюдали все обитатели этого мира, и потому дальнейшее стало одним из немногих исторических фактов, сохранившихся в хрониках до нынешних дней.

Сначала планету залило ярким светом; багровое небо и бледно-голубая земля слились воедино в белой вспышке, а как только та угасла, мир потерял цвет. Все живущие на земле на миг растерялись, а затем увидели, как хлопья черного пепла, падавшие с небес, зависли в воздухе, языки пламени замерли — все в мире застыло. Жители планеты лишь изумленно озирались по сторонам.

А затем все почувствовали сотрясшую мир ударную волну, но не разрушительную — а мягкую и обволакивающую. Те, кто смотрел в небо, распахнули глаза от удивления, наблюдая странное и необъяснимое зрелище.

И на всей планете лишь 177 «призраков» и еще один человек понимали, что происходит.

Один из «призраков» — когда-то у него было имя, но теперь это не имело значения — прислонился к скале, на минуту забыв про боль в истерзанном мертвыми духами теле. Почти ослепшими глазами он смотрел, как красная небесная пелена рассеивается, словно сдуваемая ветром.

— Ты и правда сделал это, командир...

В тот же самый миг другой безымянный «призрак», укушенный дампиром, радостно улыбался, выйдя на дневной свет.

— Ха-ха... Безумец, у тебя и правда получилось...

Он не обращал внимания на обжигающие тело лучи, потому что на его глазах разрушенные, стертые до основания горы принимали свой первозданный облик.

Весь мир, подчиняясь непреодолимой, абсолютной силе, перестраивался. «Призраки» не могли ощущать магию, но все они по какой-то необъяснимой причине знали: Великая война, длившаяся вечность, закончилась. И они смеялись, потому что впервые в жизни были счастливы.

Но был кроме них еще один человек на планете, который все понимал. Эта девушка наблюдала за происходящим из окна жилища Рику и Шви в их тайном убежище на континенте Лузия.

— Вы действительно получили Суниастер...

Черный пепел, падавший с неба столько, сколько она себя помнила, куда-то исчез. Корон подняла глаза и увидела, что древняя сказка о том, что небо на самом деле синее, — чистая правда. И еще она впервые увидела... солнце.

— Какие же вы у меня классные... братишка... и сестренка...

Солнечный свет слепил так сильно, что даже сквозь закрытые веки смотреть на него было больно.

Рику и Шви, ее любимые названые брат и сестра... Они на самом деле... закончили нескончаемую войну. Как старшая сестра, она гордилась ими больше, чем кто бы то...

Нет! Она так не могла притворяться.

— А... А-а-а... А-А-А-А-А-А-А!!! Рику... Шви... Почему?..

Они нарушили обещание, которое дали ей!

— Я же сказала вам, что не хочу терять семью... Так почему?!

Корон рыдала, заливая слезами голубой самоцвет с высеченными на нем именами ее единственной родни.

«Почему именно вы?..» Почему не она? Почему она не была такой же сильной?

Да, война прекратилась, дни жалкого существования в страхе за собственные жизни остались позади. Но платой за это для Корон была потеря любимого брата и его возлюбленной. Что теперь осталось у нее на этом свете?

— Как больно... Почему вы... оставили меня... одну?..

Она помнила каждое слово последнего разговора с братом.

— Короннэ Дола... — сказал тогда ей Рику, впервые назвав ее полным именем.

Он пришел к ней вместе с Айнцихом. Единственный черный, как смоль, глаз Рику был спокойно-неживым, хотя Корон надеялась, что никогда не увидит у него такого взгляда.

— Прекрати... — испуганно сказала Корон.

— Если план сработает...

— Я сказала, прекрати!!! — закричала Корон, оборвав брата на полуслове. — Ты никогда раньше не называл меня так! С чего вдруг сейчас?!

В глазах у нее стояли слезы.

— Если план сработает, — спокойно повторил Рику, — ты сразу это поймешь. И тогда... переставь, пожалуйста, белую ладью на Е6.

Рику просяще улыбался, но взгляд его был пустым, как сама темнота.

— Сам... переставишь... — стискивая до боли кулаки, выдавила из себя Короннэ Дола.

Ей все было до боли ясно — слишком много времени она провела рядом с ним, чтобы не понять смысла сказанного. Они были семьей, даже если на этом настаивала одна только Корон. Другой родни ни у нее, ни у Рику не было. Именно поэтому она и не могла просто сказать ему: «Не уходи». Ведь Рику... Ведь Рику и Шви...

Рику отвел глаза от Корон и уставился на игровую доску. Прищурившись, он тихо пробормотал себе под нос:

— Скажи, боженька... Если ты не какой-нибудь мой глюк... Запомнишь ли ты, что был когда-то дурак, попытавшийся искоренить войны в мире?

Затем он повернулся к поникшей Корон.

— Короннэ Дола... Нет... Сестренка... — сказал он, взваливая на плечо поклажу. — Спасибо тебе за все. Прощай, — и, выходя, он с кажущейся небрежностью бросил напоследок: — Доверяю дальнейшую судьбу человечества тебе. На свою сестренку я готов положиться.

И вот теперь, когда все закончилось, давясь слезами, Корон медленно подошла к столу, села и, исполняя последнюю волю Рику, передвинула ладью.

— Шах и мат, да, Рику?..

Но так сидела она недолго. Ей доверили много работы, плакать было некогда. Она не могла позволить тому, за что так боролся Рику, пропасть даром. Первым делом нужно было избавиться от всех следов существования Рику, Шви и остальных «призраков»: сжечь все документы, записки и свитки, уничтожить все улики, указывающие на то, что люди как-либо повлияли на исход войны. Это было нужно для того, чтобы и в дальнейшем никто не обращал на людей внимания и продолжал думать, что они — ничего не представляющие из себя слабаки. Ради будущего, ради следующих поколений...

Поэтому она смахнула рукавом слезы и встала.

— Рику, Шви... — тихо сказала Корон, взглянув на голубой самоцвет с выгравированными именами их троих. — Вы хоть понимаете, какие вы герои?

Пусть даже согласно правилам, придуманным самим Рику, их гибель и означала в лучшем случае ничью, они достигли поставленной цели, и это нельзя было назвать поражением.

— Даже я с каждым разом все больше и больше вам удивляюсь...

«Призраки» бросили вызов богам, остались нераскрытыми и не оставили после себя никаких следов. Они закончили войну, длившуюся тысячелетиями, всего за два года. Они не останутся ни в чьей памяти, о них никогда не напишут. Они стали легендой, которую все забудут... ради грядущих поколений.

Разве это — поражение? Корон не могла согласиться. Скорее уж это величайшая победа всех времен. И все же, вопреки всему, вкуса победы она не ощущала.

Только сейчас она подумала, что, наверное, именно так себя чувствовал Рику все это время.

— Почему, несмотря ни на что, мне так... обидно?

Но Корон твердо решила не плакать больше никогда в своей жизни.

Поэтому она просто вытерла слезы и вышла.

А сразу после ухода Корон в помещении неизвестно откуда возник мальчик в большой кепке. Рядом с ним в воздухе парил украшенный пентаграммами правильный двенадцатигранник, а сам он озорно улыбался.

— Потому что игра еще не окончена, — ответил он на вопрос Корон — а может, на свой собственный.

Мальчик подошел к карте-доске, сдвинул с места черного ферзя и поправил Корон:

— Не «шах и мат», а всего лишь шах. Вот только... — он задумался, разглядывая доску и просчитывая возможные варианты развития партии. Его ход повторял более раннюю позицию. — Надо же, вечный шах...[30] Впервые ты сыграл со мной вничью.

Рику всегда боролся до самого конца. Каким бы ужасным ни было его положение, он никогда не сдавался.

«Давай как-нибудь сыграем еще, и в следующий раз я выиграю... Вместе со Шви мы обязательно...»

Вспомнив эти слова, мальчик — древний бог, родившийся от веры всего двух мечтателей, детская фантазия Рику, воплощение идеи о непобедимом игроке, с которым он соревновался, — с озорной улыбкой, но с тенью обиды на лице поднял над головой Суниастер.

Все разумные существа в этом мире были рождены древними богами. Все... кроме людей.

— Никто вас не создавал, никто не желал вас, никто в вас не нуждался. Вы — единственная раса, которая сама, собственными стараниями развилась и обрела разум.

Пускай им приходилось прибегать к грязным уловкам, но уж приравнивать людей к животным точно было нельзя.

И только людям оказалось под силу остановить эту бессмысленную и бесполезную войну.

— Поэтому я, Единый Бог этого мира, дарую вам имя: иммунные к бедам мира, иманити.

Люди жили и учились на своих ошибках, отчаянно сражаясь и сопротивляясь до последнего. И они смогли побороть болезнь, охватившую всю планету. Иманити — достойное название для расы, воплощающей собой эволюцию, расы, способной адаптироваться и таящей в себе бесконечный потенциал.

— Что ж, продолжим игру! — усмехнулся Тет.

Обидно было заканчивать партию вечным шахом. Да и они тоже этого не хотели.

— Я предложу вам игру, в которую смогут играть все и в которой никому не нужно будет умирать. И буду ждать вас.

В этом мире не существовало цикла перерождений, и все же Тет решил поверить в то, что «следующий раз» все-таки когда-нибудь случится.

— Итак... — сказал самый молодой и слабый из всех древних богов, подняв над головой Суниастер. Его глас разнесся по всей планете: — Нарекаю всех, кто обладает разумом, Высшими!

И здесь всеми забытая легенда заканчивается, и начинается легенда, известная всем.

В тот день родился новый мир. Следуя воле павших и не считаясь с желаниями Высших, Единый Бог огласил Десять Заповедей. Внемлите же!

— Ашшенте!