Два шага маятника

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Встреча на аэродроме. Обмен посланиями между Хеллером и Гривс

Когда принесли телеграмму, Ласкара не было дома.

Телеграмму взяла Памела. Она повертела ее в

руках, ко не распечатала, а подумав, позвонила физику на работу. Но Ласкара не оказалось и там. Тогда она решительно раскрыла бланк.

«Будем дома семнадцать тридцать рейс 565 Карел, Полина».

Мадам Гривс глянула на часы: до приезда Карела с женой оставался час с небольшим.

Она вызвала такси.

Ласкара Долли удалось разыскать в атомном центре. Он вышел к Памеле в белом халате и академической шапочке, строгий и недовольный. Еще не хватает, чтобы его отрывали от работы. Увидев своего доктора, он крайне удивился. Неужели она и здесь не оставит его в покое со своими уколами?

Памела протянула бланк.

- Я прочитала телеграмму, - без тени смущения сказала она, как будто чтение личной корреспонденции входило в ее обязанности.

Ласкар коротко глянул в спокойные глаза Памелы и принял ото сообщение как должное. Она поступила хорошо. Иначе бы он не сумел встретить брата с женой.

- Такси у ворот, - все так же коротко, по-деловому сказала Памела. - Я велела ждать.

Ласкар заторопился. Он снял халат, быстро надел плащ. Памела стояла рядом и строго, спокойно наблюдала за ним. Мимо проходили люди, редкий из мужчин не оборачивался, чтобы еще раз не взглянуть на стройную красивую женщину, ожидавшую физика. Ласкар вдруг почувствовал, что это ему неприятно.

- Поехали,-сказал он и пропустил Памелу вперед.

Возле машины замешкался.

- А как же вы?..

Памела едва заметно повела плечом.

- Пойду домой.

- Нет уж, пожалуйста… - он рывком открыл дверцу, приглашая ее. - Поедемте вместе со мной.

- Удобно ли? - Она еще колебалась.

Ласкар пропустил ее вперед, сел рядом и улыбнулся, довольный содеянным. Вот удивится Карел! Ну что ж, не все ему быть одному.

Памела вдруг спросила:

- Как вы себя чувствуете?

Он Засмеялся.

- Вспомнили о своем долге?

Немного помешкав, она сказала:

- Вы считаете меня неспособной к простому человеческому участию? Я спрашиваю не как врач…

Она, кажется, обиделась. Ласкар положил свою руку на ее. Узкая ладонь Памелы была теплой. Она не отняла руки, только незаметно вздохнула.

Машина подошла как раз вовремя. Огромный лайнер уже шел на посадку.

Ласкар бросился вперед. Плащ у него развевался. Памела осталась у машины. Отбежав шагов десять, Ласкар словно споткнулся. Обернувшись, он крикнул:

- Пойдемте же!

Тогда Памела не спеша подошла к нему и, взяв под руку, сказала:

- Не надо бегать. И не волнуйтесь. Вот так, спокойно…

Ему вдруг сделалось весело. Рука Памелы легонько, дружески сжимала его локоть, он чувствовал себя с этой женщиной уверенней. А почему бы и нет?..

Чудесный сегодня денек! Солнце, свежий ветер, еще не увядшая зелень каштанов, едва тронутая желтизной осени, воздух прозрачный и гулкий, а вон там, сбоку, в глубокой впадине гор, проглядывает синее око морского залива. Давно он не видел всего этого, просто не замечал!

- Вот они! - взволнованно крикнул Ласкар.

Памела осторожно высвободила руку и остановилась у решетки. А Долли, не удержавшись, порывисто пошел вперед, уже издалека расставив руки для объятий.

Карел шел рядом с высокой улыбающейся женщиной. Он увидел брата, что-то сказал ей, и они, взявшись за руки, побежали навстречу Ласкару.

- Как я рад! Как я рад! - сказал старший Долли, обнимая Полину. Лицо у него подергивалось. - Ну и Карел, ну и молодец! Молодец! - еще раз произнес он с чувством, обнимая теперь уже брата.

Полина смотрела на них с живым и веселым интересом. Какие они разные! И как рады встрече! Едва ли не с таким же любопытством она огляделась по сторонам. Силурия… Совсем иная страна, иная природа, не похожая ни на русскую, ни на польскую. Юг…

Люди шли мимо них, смеялись, толкали, потом сутолока ушла в сторону, и они трое остались среди поля, все говорили и говорили, забыв, что нм тоже надо идти, что их ждут.

В какое-то мгновение взгляд Ласкара поймал вдали, у решетки, одинокую фигуру в черном костюме. Он смущенно замолчал. Взяв под руки Карела и Полипу, Ласкар повел их прямо к забытой и одинокой фигуре в черном.

- Знакомьтесь, - заметно смутившись, сказал он. - Карел, Полина, это доктор Гривс, Памела Гривс, добрый посланец Ганса Хеллера, так сказать, доверенное лицо, взявшее на себя заботу о моем здоровье.

Карел с интересом поглядел в спокойные, независимые глаза Памелы и с одного взгляда оценил ее строгую красоту. Рядом с раскрасневшейся, светловолосой, пышущей здоровьем Полиной особенно отчетливо была заметна белизна ее кожи, нежность лица и какая-то глубокая грусть, ставшая, видимо, уже непременной наклонностью и особенностью ее натуры.

Она так и не улыбнулась, но глаза Памелы стали теплей, счастье молодых взволновало ее.

- Теперь я спокоен за тебя, Ласкар, - шутливо сказал биолог.

- Не преувеличивай, дорогой друг.

- Вы хорошо выглядите, Ласкар, - сказала Полина с чуть заметным акцептом. - Не правда ли, мадам Памела?

- Побольше радости, и все будет хорошо, - сдержанно произнесла Гривс. - Счастье никогда еще не вредило здоровью.

- Отлично сказано! - подхватил Карел.

- Идемте же, - Ласкар не хотел, чтобы говорили о нем. Он пропустил вперед женщин и, полуобняв брата, двинулся за ними.

- Что нового? - спросил он вполголоса. - Я писал тебе о мезонном излучении…

- Спасибо, твое письмо было очень кстати. Но после этого произошли многие, весьма странные события.

- Что такое?

- Повторение опыта не дало ожидаемых результатов.

- А высота?

- Все в точности, как и в первый раз.

- Значит, с Зорькой - случайность?

- Увы!

- И ты веришь, что случайность?

- Приходится, Ласкар. Сочетание условий, при которых организм выигрывает, а не проигрывает, попадается не так-то часто.

- Ну и что из того?

- Надо искать, искать. И снова искать.

- Этим и займешься теперь?

- Конечно! Важно было обрести уверенность, что ты на главной дороге.

- Убедился?

- Ив этом мне помогла жена.

- Нашего полку прибыло, - улыбнулся Ласкар.

- Еще как! - Карел помолчал, ревниво наблюдая за женой, которая шла впереди под руку с Памелой, и вдруг спросил: - Где живет твой доктор?

- У меня. - Ласкар почувствовал, что краснеет, и с вызовом спросил:

- А что?

- Ничего. Раз ей удобно…

- Очень строгая женщина, - пояснил зачем-то Ласкар.

- И очень обаятельная. Ты не находишь?

Ласкар ответил не сразу.

- А кто она? Откуда? Ее прошлое? Отношение к Хеллеру, к его работе? Наконец, к нашей работе? Этого ты тоже пока не знаешь?

- Зачем мне знать? Сделает свое дело и уедет…

- В самом деле… - Тон Карела стал мягче. - Как твое здоровье, ты так и не сказал мне…

- Не жалуюсь пока. Приступов не было.

- Лекарства?

- Вероятно. А может быть, и обретенный покой. Ведь мы добились своего, больше не работаем на войну. А это немалая победа, Карел.

Они помолчали.

- Ко мне поедем? - спросил Ласкар, когда все подошли к машине.

- Как ты, Полина? - спросил Карел.

- Я очень устала, - виновато ответила она.

- Тогда домой! - скомандовал Карел, и как ни уговаривал их брат заехать к нему, переодеться и отметить знаменательный день хорошим обедом, молодые решительно отказались. Тогда Ласкар высказался примирительно:

- Знаете что? Отложим обед до завтра. Отдыхайте, а уж потом…

Карел и Полина вышли у своего дома. Ласкар и Памела поехали дальше.

- Ваш брат произвел на меня приятное впечатление, - сказала Памела. - Умен и энергичен.

- Спасибо. Вы не ошиблись.

- А его жена просто очаровательна. Она ведь биолог?

- Да. И медик.

- Значит, будут работать вместе. Намерения Карела не изменились?

- Скорее окрепли.

- Мне остается только пожелать им обоим удачи. Если еще вы им поможете…

- Непременно!

Она промолчала, а когда приехали домой, так же молча ушла к себе, даже не напомнив, как обычно, о времени очередного укола.

Ласкар оставался дома всего полчаса, полежал с закрытыми глазами у себя в кабинете и снова уехал на какой-то симпозиум. В доме стало тихо-тихо.

Только в комнате Памелы Гривс горел свет и скрипело перо. Она писала очередное письмо своему шефу.

«Дорогой друг, я стараюсь как можно подробнее рассказать о деятельности Карела Долли, которая, на мой взгляд, не может идти ни в какое сравнение с работой нашей лаборатории, хотя цели в обоих случаях, кажется, и совпадают.

Биолог Долли все меньше и меньше употребляет такие слова, как «лечение старости». Судя по его отношению к различного рода химическим реактивам, вакцинам и вытяжкам, он не видит возможности использовать их против необратимого и неминуемого старения организма. Он не верит в такую возможность, - так по крайней мере Карел заявлял своему брату, с чьих слов я пишу эти строки. Поэтому я прошу Вас верить, что лаборатория Карела Долли не является и никогда не явится конкурентом нашей лаборатории.

В письмах Карела к своему брату, с которыми я имела возможность познакомиться, эта мысль высказывалась не раз и с предельной откровенностью. Ласкар Долли, видимо, придерживается такого же мнения. Он сам снисходительно-насмешливо говорит о «своем друге Гансе Хеллере, который взялся за дело абсолютно бесперспективное», и если Ласкар Долли принимает наше лечение и дао/се благодарит Вас за помощь, он рассматривает это, как поддерживающую акцию - и только.

Все сказанное выше ничуть не умаляет опасности, которую представляет для вас деятельность младшего Долли. Ведь он задумал - не без помощи брата и своей талантливой жены - привлечь достижения современной физики и биологии для коренного продления жизни животных, в том числе и жизни человека! Предприятие, мне кажется, очень дерзкое, фантастическое и вряд ли осуществимое. Но личное знакомство с биологом Долли подсказывает мне, что этот человек незаурядного ума, большого упорства и целеустремленности, а путь, избранный им для достижения успеха, хоть и тяжел, и труден, но перспективен, несомненно.

Представляете, что Случится, если лаборатория Долли достигнет успеха!

Преданния Вам

Памела Гривс».

Письмо было закончено в десятом часу вечера. Памела запечатала его, положила в сумочку. Потом позвонила и сказала вошедшей прислуге, что вернется через час, точно ко времени последней инъекции больному.

Она вышла из особняка Долли, посмотрела на темные окна кабинета Ласкара и пошла к центру уже засыпающего города.

Памела без труда нашла нужный ей дом, позвонила. Ее проводили к пастору - маленькому человечку с круглой, уже желтеющей от старости совершенно голой головой. Это был друг Хеллера, его наставник, преподобный Ликор.

- Чем обязан, дитя мое? - без особого интереса спросил пастор, подымаясь.

- Письмо Хеллеру, отец мой, - сказала Памела.

- Очень хорошо. Я сегодня же перешлю его. Так это вы Памела Гривс? - он с интересом осмотрел гостью.

- Да, это я.

- Всегда буду рад видеть вас здесь. - Он наклонил блеснувшую в свете лампы бритую голову, и Памела поняла, что пастор больше не задерживает ее.

Ответ она получила очень скоро.

По телефону Памелу Гривс пригласили зайти к пастору Ликору. Но видеть святого отца ей ие удалось. Учтивый молодой человек сказал, что пастор Ликор очень сожалеет, он болен и просит передать своей дочери во Христе вместе с письмом от Хеллера его пасторское благословение и пожелание добра.

Ганс Хеллер писал:

«Меня тронуло ваше бесхитростное и умное письмо, дорогая Памела. Оно вселило уверенность в благополучном исходе Вашей докторской миссии. Если моему другу Ласкару Долли уже лучше, то это не столько действие наших новых препаратов, сколько благотворное влияние Вашей всегдашней доброты и сердечности. Именно в этом и ощущает насущную потребность наш пациент.

Все остальное, о чем Вы сообщаете, интересно. Я полагаю, что в ближайшее время сам приеду в Силурию и засвидетельствую свое почтение как Ласкару Долли, так и его достойным родственникам».

Прочитав письмо, Памела коротко усмехнулась. Боже, как это похоже на шефа! Дела и события, меньше всего интересующие Хеллера, выдвинуты на передний план. А то, ради чего устроена миссия Памелы, ему только «интересно». Только интересно! Скажите, какая святая простота! Если бы она не знала Хеллера, ну тогда… Но она-то знает! И тем не менее он лицемерит перед ней так, словно имеет дело с деревенской дурочкой. Какая глупость!

Письмо она порвала и выбросила в мусорный ящик. Послание достойно урны…

У нее испортилось настроение.

Роль, навязанная шефом, Памеле явно не нравилась.