Двадцать один день следователя Леонова

XXIII

Леонов вышел на работу через несколько дней. Когда он открыл дверь кабинета, на него пахнуло сыростью. Было душно. Видимо, все эти дни уборщица не открывала форточку. Леонов открыл ее, постоял у окна. С улицы потянуло резким запахом бензина, выхлопных газов. Он захлопнул форточку. Потом достал из сейфа бумаги и неторопливо принялся раскладывать их на столе. Но его занятие прервал телефон. Майор поморщился, но взял трубку.

— Майор? Казачков. Тут тебя спрашивает какая-то девушка. Говорит, по делу Васильевой, но назвать себя отказывается. Ходит, между прочим, несколько дней. Все ждет тебя…

— Пусть зайдет, — майор положил трубку.

Вскоре дверь отворилась, и на пороге Леонов увидел Олю. Он пошел ей навстречу. Взял стоявший у стены стул, поставил рядом со столиком, усадил девушку. Она тихо опустилась на стул.

— Как мама? — спросил Леонов, глядя на Олю.

— Ей лучше, — тихо сказала она, потом спросила: — Почему вы не приходите? Вы же обещали.

Майор вздохнул.

— Я, Олечка, болел. Только сегодня вышел на работу.

Оля, убрав руки с колен, положила их по-школьному на столик.

— Мама, когда пришла в себя, вспомнила, что у одного из бандитов на руке была женщина… неодетая. Стояла на сердце.

— Это все?

— Все. Больше мама ничего не помнит.

— Спасибо, Олечка, большое спасибо. Это очень важно. Очень, — повторил майор.

— Ну, я пойду, — сказала девушка и поднялась. Майор проводил ее до самого выхода на улицу.

Не успел он расположиться за столом, как дверь вновь приоткрылась. Показалась голова Носова.

— О! Кого я вижу! Ты уже тут горишь?

Он вошел, радостно улыбаясь, протянул руку. Леонов посмотрел прямо в глаза капитану и спросил:

— Ты знал, что Васильев получил сорок тысяч?

Носов опешил. Он походил на бегуна, вдруг наткнувшегося на преграду и вынужденного остановиться, не понимая, что произошло.

— Ты что это? Уж не меня ли подозреваешь? — Лицо Носова побледнело. — Ну, знаешь, друг! Да я тут все время торчал, каждый подтвердит… Нет, надо же подумать, — он театральным жестом вскинул руки, — ты, может быть, скажешь, что я и на тебя напал.

Леонов вздохнул.

— Куда тебя понесло… Я спросил просто так.

— Думай, что спрашиваешь, — с горечью в голосе сказал Носов, круто повернулся и вышел.

Леонову сегодня явно не везло. Снова раздался телефонный звонок. Леонов узнал голос Бурова.

— Зайду? — спросил он. Леонову стало ясно, что подполковник выполнил свое обещание.

— Заходи, — безразличным тоном ответил майор, продолжая вглядываться в бумаги.

Буров пришел с папкой в руках.

— Привет, — сказал он и сел, бросив папку на бумаги Леонова.

— Слушай, что у тебя есть по этим рэкетирам? — и не дожидаясь ответа, выпалил — Поеду в Минводы. Водички попью. Женщин в это время там, говорят, много съезжается. Не заметил?

— Не заметил, — Леонов пробежал глазами какой-то клочок бумаги, скомкал его и бросил в корзинку.

— Уверен, что ты хлопнул ушками, бросив заниматься тем кавказским происшествием. И без лупы видно, что они его угробили. Концы прячут… Я их выведу на чистую воду. Так что считай, это дело я раскрою.

Леонов поднял голову.

— Слушай, капитан, а почему ты заговорил об этом деле?

— Забыл тебе сказать — мне поручили вести его до конца. Я с ним быстро управлюсь.

— Какое дело? — Леонов начал игру, будто не понимая, о чем идет речь.

— Как какое? Разве тебе не ясно?

— Нет.

— Да это самое, ну… пожгли женщину.

— А, так бы сразу и сказал, что тебе передали дело Васильевой.

Леонов аккуратно переложил одну из бумажек в папку. Видя, что его сообщение не вызвало у майора никакой реакции, Буров поднялся.

— Да, если у тебя есть какие-то документы по этому делу, прошу передать мне.

Леонов, продолжая разбирать бумаги, ответил, не глядя на капитана:

— Никаких документов по этому делу у меня нет, — он сделал ударение на слове «этому».

— Как нет? Ты ведь столько времени…

— Шел по неправильному следу. И тебя не хочу сбивать. Понял?

— Понял.

— И второе. Ты знаешь, как осуществляется передача. Изволь выполнять.

Буров поднялся.

— Ну, ты и бюрократ!

— Какой есть.

После ухода Бурова Леонов собрал бумаги и позвонил дежурному.

— Сергей, — сказал он, узнав голос Казачкова, — скажи, пожалуйста, у нас еще до этого нападения сидел один наркоман, худой такой. Знаешь? По кличке, как его… Ну, персонаж один такой был… Мефистофель. Где он теперь?

— Не знаю, товарищ майор. Но узнаю.

— Будь добр.

Звонок раздался минут через двадцать.

— Товарищ майор, узнал. Романюк по кличке Мефистофель отпущен.

— Когда?

— Сейчас спрошу. Так. Говорят, что написано неразборчиво, не то десятого, не то двадцатого. Не поймешь.

— Хорошо. Кто отпустил?

— Говорят, там зачеркнуто, ничего не разобрать.

— Посмотри, пожалуйста, кто в этот день дежурил.

Слышно было, как Казачков шелестел бумагой.

— В этот день дежурил… так, Суховский.

— Это какого числа?

— Десятого.

— А если двадцатого?

— Совпадение — тоже он.

— Спасибо, хорошо. Еще вопрос: где Мефистофель живет?

Казачков долго молчал. Было слышно, как он кого-то опять спрашивает, потом назвал адрес.