Дважды рожденный (СИ)

Глава 31

Сам переход оказался неуловим и моментален. Словно кто-то переключил картинку. Только не на экране, а в мироздании. Только что они летели в ночном небе Мира, раз, и вот уже вокруг чернел бескрайней громадой, подсвеченный разрядами тысяч исполинских, ветвистых молний грозовой фронт. По крайней мере, такая ассоциация возникла в голове у Марта при первом взгляде на творящийся вокруг первозданный хаос, клубившийся бесчисленными глыбами туч.

И этому разгулу стихий не видно было ни конца, ни края. Разве что перед носом корабля просвечивало некое подобие узкого тоннеля, а где-то в самом его конце маячил или только мерещился отблеск солнечных лучей. Туда их и тянула неодолимая сила.

В кабине царила темнота, разгоняемая ежесекундно столбами белого сияния, лишь приборы привычно и мирно подсвечивались зеленым, да экраны сдержанно сияли, переключившись в щадящий зрение ночной режим. Несмотря на отличную изоляцию и герметичность, внутри сразу запахло озоном. От оглушающего шума непрерывной канонадой гремящих громовых раскатов весь шаттл сотрясался, как живое существо.

— Это лимб[1], в нем столько первозданной силы, что хватило бы на сотворение тысяч ярчайших звезд, — сквозь грохот от ударов молний и помехи до него донесся по внутренней связи негромкий голос Розы. — Я каждый раз смотрю на него как в первый. Он невероятен.

— Как ты сказала — лимб? Что это значит?

— Так его называют наши ученые. Я небольшой специалист, нам давали о лимбе один сокращенный ознакомительный курс для младшего летного состава, и все. Но если правильно помню, само слово из латыни. Означает край или предел. Потому и все миры-осколки составляют За-пределье.

— И что, каждый переход вот так обставлен?

— Да. Всегда тучи, молнии и узкий просвет впереди.

— Нас капитально тянет штормовой поток, как обдув в аэротрубе, только попутный. Датчики показывают скорость ветра — сто десять км. Главное, чтобы фюзеляж и винты выдержали нагрузку. Как думаешь, сколько нам еще лететь?

— Трудно сказать. Проход через туннель всегда уникален и неповторим. Но обычно длится не больше часа. Хотя, старые летчики всякое рассказывали. Но это могли быть просто байки для новичков… Знаешь, про блуждания долгими неделями и все такое… Иногда хватает и минуты, — помолчав, она с тревогой спросила о том, что ее действительно волновало, — Как ты думаешь, Март, «черные» погонятся за нами?

— Почти наверняка. Им явно невыгодно, чтобы мы добрались до Ганзы и сообщили всем о начавшемся вторжении.

— Что же делать? До следующего створа лететь несколько сот километров. Мы проходили за три часа… Они нас догонят и…

— А вот это вряд ли! У шаттла скорость втрое, даже почти в четыре раза выше химмелна. Доберемся до точки минут за сорок. Что же до «черных»… Смотри, какой-то выигрыш по времени у нас будет наверняка. Они же не обгонят нас в туннеле?

— Насколько знаю, всегда соблюдается очередность, но это же лимб…

— Отставить панику. Все будет нормально. Когда выберемся в обычное пространство, постараемся спрятаться или удрать. А не получится — вступим в бой. БКО, то есть бортовой комплекс обороны, у нас серьезный. И полностью снаряжен. Пушка вращается на триста шестьдесят градусов. Отобьемся.

Уверенно прозвучавшие слова не слишком убедили рахдонитку. Но она не стала возражать, предпочтя оставить мрачные мысли при себе.

Летчик обратил внимание на котенка, который, поднявшись на все четыре лапы, завороженно смотрел круглыми от восторга глазами, в которых отражались молнии. Шерсть его встала дыбом, пушистый хвост медленно ходил из стороны в сторону. Марту даже показалось, что на встопорщившемся мехе гуляют искры.

Он погладил зверя по спине, и руку приятно защекотали покалывания электрических разрядов. Восприятие раздвоилось. Он одновременно увидел мир и глазами кота, и своим зрением. Но даже не это чудесное событие потрясло его больше всего. А развернувшаяся вокруг фантасмагория красок. Уходящие в бесконечность огромные облака, сбитые в плотную, почти вещественную массу, оказались пронизаны мириадами сияющих всеми цветами спектра искривленных линий и точек, напоминающих маленькие солнца или шаровые молнии, с поверхности которых стекали потоки плазмы.

Созерцание этого феноменального зрелища вызвало у Вахрамеева сильнейшую головную боль, под веки словно насыпали раскаленного песка, а все тело сковала судорога. Он начал задыхаться, сердце резко ускорило свой ритм, загоняя его куда-то в запредельные режимы. Он попытался оторвать руку от меха, но не смог.

«Я сейчас сдохну», — продолжая упорно бороться, со злостью подумал он, и внезапно все кончилось. Курсант, поняв, как туго пришлось его напарнику, сам отодвинулся в сторону и теперь осторожно вылизывал скрюченные пальцы Марта шершавым языком.

«Значит, поживем еще. Спасибо тебе, братишка. Выручил ты меня», — подумал он с благодарностью и ощутил отклик-образ. Незнакомая и смертельно опасная для большинства живых пустыня, пронизанная сияющими линиями и точками, уютная и безопасная пещерка, где рядом мама, вернувшаяся с охоты и теперь кормящая своих недавно открывших глаза котят. Март понял, что это воспоминания Курсанта, наверное, самые лучшие, самые радостные и теплые из всей его маленькой жизни. И он поделился ими с другом, чтобы поддержать в тяжелый момент.

Вахрамеев, страдальчески поморщившись, прикрыл глаза, давая им отдохнуть. Кот, деловито перескочив через центральный пьедестал, шустро взобрался к нему на плечо и принялся мягко и как-то очень успокаивающе мурча, тереться своей ушастой головой о его затылок и шею. И это реально помогло. Боль, растворяясь, уходила, оставляя горьковатое, с металлическим привкусом во рту от крови из прокушенной губы.

Март смог, наконец, расслабить одеревеневшую спину и откинуться в командирском кресле, приоткрыв все еще страдающие, словно от ожога, глаза. И сквозь причудливую сеть разрядов, озаряющих чернеющие облачные громады, ему показалось, что он разглядел едва уловимые отсветы тех многоцветных линий, что так отчетливо видел недавно. Котенок, уразумев, что все вернулось в относительную норму, одним прыжком перемахнул обратно на свое место.

«Надеюсь, больше таких ощущений мне не придется переживать. Они буквально травмируют мою исключительно устойчивую, но все равно нежную и ранимую психику. Лишь бы от этих мистических странностей был прок… одно ясно, кот у меня совсем не простой. Розенберг определенно знал, что вез в тайнике. Жаль, его уже не расспросить. Зато можно попробовать пообщаться с самим Курсантом».

— Март, с тобой все в порядке? — услышал он в наушниках полный тревоги голос Розы.

— Бывало и лучше, но это не точно…

— Это может быть постэффект от стимуляторов. Начинается откат, нужно вколоть антидоты.

— Нет, сейчас не время. А то совсем «поплыву». Не дрейфь, товарищ Роза, прорвемся!

Вывалились из створа они также мгновенно, как и вошли. Мигнул слепяще яркий свет, и они разом оказались в обычном, тихом, ночном воздушном пространстве. Только в этом новом осколке никаких двух лун не имелось, точнее, они не наблюдались сейчас.

Навигатор отчитался о параметрах. Высота, давление, сила и направление ветра, скорость полета. Появились новые карты, определился курс на следующий створ. Март, изучая предстоящий маршрут, отметил, что правее идет крупный горный массив и немедленно изменил направление, предпочтя скрытно пройти большую часть пути по ущельям.

— Для начала, уйдем с главной воздушной магистрали. Так сказать, от греха подальше. Потом быстренько выскочим и нырнем в створ, — пояснил он свои действия.

— Обнаружен имперский штурмбот, — раздался лишенный каких-либо эмоций голос Искина — Двигается встречным курсом.

— Что такое не везет и как с ним бороться! — с досадой отозвался Вахрамеев, положив руки на штурвал.

Не ожидавший такой реакции кот, встрепенулся и вопросительно посмотрел на хозяина, дескать, что будем делать?

— А что нам остается? — пожал плечами пилот. — Вариантов не так много. Пока продолжаем лететь заданным маршрутом, а потом попробуем уйти в скалы и потеряться.

Шаттл сделал разворот и, выжимая из двигателей все, что можно, на форсаже пошел вперед.

— Противник сменил курс, идет наперехват.

— Рассчитай, где мы пересечемся с ними, и с какой дистанции он сможет нас атаковать.

— Нет информации о наличии дальнобойного вооружения, — уведомил Искин, показав на дисплее траектории полета обоих бортов.

— Успеваем, — облегченно выдохнул Март, рассмотрев схему на экране. — И с хорошим запасом.

Но ИИ никак не хотел угомониться и продолжил сыпать плохими новостями.

— Из створа небесного тоннеля вышел второй штурмбот. Он преследует нас. Поступил запрос на сеанс радиосвязи.

— С ними? Ну, давай, хуже не будет.

— Рахдоним, говорит командир Юнкерс-28 Штурм-Тигр. Требую немедленно приземлиться и сложить оружие.

Вахрамеев усмехнулся и просто на кураже ответил.

— Слышь, черный! Ты сначала догони, а потом командуй!

— Повторяю, — продолжал бубнить динамик. — Требую приземлиться и сложить оружие. В противном случае…

— И что будет в этом самом случае? Шнапсом угостишь перед расстрелом?

В ответ прозвучало какое-то сдавленное ругательство, закончившееся сакраментальным — «рахен швайн»!

— Ах ты, фриц недорезанный! — хохотнул Март. — Поцелуй меня в зад, морда фашистская!

— Was? — переспросил окончательно запутавшийся противник.

— Нас, нас, — пробурчал Вахрамеев. — Сначала меня, потом Курсанта! Все, отбой!

Изрядно озадачив неприятеля таким ответом, Март отключил связь. Пилоты штурмботов, проведя короткий радиообмен, уже вместе погнались за шаттлом. Встречный Юнкерс нес на подвеске одну ракету воздух-воздух и, видя, что противник вот-вот скроется за горой, произвел пуск.

— Атакован ракетой. Активирован бортовой комплекс обороны и отстрел ловушек.

Автопилот совершил противоракетный маневр уклонения, теряя драгоценные секунды, но тем самым уберегая шаттл от поражения.

— Прошла мимо, — напряженно прошептал Вахрамеев, — БКО увела в сторону.

Теперь у имперцев в распоряжении остались только пушки и НУРСы. Но стрелять по шустрой, маневренной цели неуправляемыми ракетами имело смысл разве что с предельно малой дистанции. Да и бортовая артиллерия в воздушном бою эффективна на паре-тройке сотнях метров. Не больше. Теперь им предстояло нагнать шаттл и, сблизившись, с истинно немецкой точностью и педантичностью, расстрелять в воздухе.

Началась гонка. Март по отчетам Искина видел, что противник, сумев разогнаться на какие-то десять километров в час быстрее, медленно, но верно настигал его. Никто пока не стрелял. Берегли боезапас. Рядом, в кромешной тьме, проносились мимо скальные обрывы, но радар давал сейчас четкую картинку, позволяя не снижать скорость.

Успокоившийся было Кот, снова зашевелился на своем месте и вопросительно посмотрел на человека.

— Да, брат, расклад так себе. Попробую попасть по ним из пушки, а там как получится…

Но первыми дали сдвоенный залп дойчи. Светящиеся линии трассеров прочертили ночное небо — перед носом и за кормой корабля.

— Не попали, но молодцы. Надо их сбить с прицела. Искин, принимаю управление на себя, — и Март отдал штурвал чуть вперед и в сторону, затем снова выровнялся. — Получилось вроде. Тогда продолжим в ритме вальса. Искин, пушку разверни и держи в прицеле того, который ближе.

Некоторое время Март играл в пятнашки с противником, всякий раз не давая тому надежно захватить цель. Он норовил подходить как можно ближе к стенам ущелья и проскакивал через узости, закладывал крутые виражи, вынуждая и преследователей повторять все маневры. Одно было плохо, любой поворот еще сокращал дистанцию. Теперь очереди звучали чаще, пока все также мимо. Хотя пару раз снаряды прошли почти впритирку, дистанционные взрыватели сработали, зацепив обшивку осколками.

— Это мелочи. Это нам не страшно, — отреагировал пилот, полностью сосредоточившись на управлении. Искин ненавязчиво помогал ему, корректируя опасные углы крена и, так или иначе, беря на себя сложную механику управления роторами.

— Я пойду в корму, поставлю винтовку и буду по ним стрелять, — вызвалась Баканова, — открой рампу.

— А ты умеешь в движении по воздушным целям?

— Нет, но лучше так, чем просто сидеть и ждать.

— Не факт. Просадишь в потемках патроны в молоко. И вся любовь.

— А вдруг повезет? В прицеле интегрирован тепловизор, так что…

— Тоже аргумент, — ему не хотелось рисковать девушкой, но обстановка складывалась совсем не в их пользу. — Хорошо. Иди. Не забудь страховочной стропой пристегнуться.

Роза в ответ только фыркнула, уходя.

— Ну что, брат, остались мы одни. Что скажешь?

— Мрр…

Курсант был еще очень молодым котом, но и ему стало ясно, что от гибели их отделяли уже считанные минуты. Требовалось срочно отыскать выход. Где-то неподалеку он каким-то верховым чутьем ощущал близость одной из открытых точек в Запределье. И он, сосредоточившись, пусть и не слишком умело, потянулся сначала к разуму своего симбионта. Нащупав устойчивый контакт, они уже вместе принялись сканировать окрестности, стремясь отыскать зону силового пробоя.

Март, уже ничему не удивляясь, почувствовал рядом ментальное присутствие кота. Резко поднял машину вверх и в миг, когда они поднялись над гребнем горы, разглядел правее синеватое свечение.

— За горкой створ? Откуда он здесь? А, все равно! Рискнем! Главное, дотянуть.

Шаттл, перед тем как в резком развороте исчезнуть за скалой, отстрелял серию слепящих ловушек и напоследок выдал очередь из пушки. Март увидел яркий абрис створа, распахнувшегося в полусотне метров от отвесной стены. Пульсируя, сияющее пятно разгоралось, набирая силу, он понял, что еще минута, и мерцающий вход в небесный тоннель схлопнется. Без колебаний, он твердо направил машину на цель, ясно отдавая себе отчет, что если не получится, то челнок размажет о горный склон, на маневр при таких скоростях просто не хватит места.

— Вечно молодой, вечно пьяный! Контакт! — яростно проорал он напоследок в интерком, заставив Розу нервно дернуть плечом.

Пилоты Юнкерсов, синхронно и слаженно повторив маневр преследуемого противника, выскочили в тесное, короткое ущелье и едва успели взять штурвалы на себя, уходя от столкновения со скалами. Несколько минут они кружили над местом, где потеряли цель, выискивая малейшие следы.

— Лейтенант, я поднимусь выше и постараюсь отыскать его, а вы продолжайте осматривать землю.

— Внизу очень много камней. Если он рухнул там, найти его в темноте будет очень сложно.

— А вы постарайтесь. Это приказ.

— Есть, герр обер лейтенант.

Через полчаса бесплодных поисков старший осведомился.

— Разрешите доложить, герр обер лейтенант?

— Что там у вас еще? — раздраженно отозвался старший летчик.

— У меня осталось энергии на полчаса, герр обер-лейтенант.

— У меня немногим больше. Хорошо, сворачиваем поиски, идем к Створу. Но куда делся этот чертов рах?

Лейтенант себе под нос негромко пробормотал: «Это был русский»…

[1] Лимб (лат. limbus — рубеж, край, предел) — термин средневековой схоластики. Означает пространство между чистилищем, раем и адом, где пребывают души тех, кто не заслужил вечного наказания и мук, но не может попасть на небеса по независящим от него причинам.