Двенадцать подвигов во славу Отечества

ПОДВИГ С КРЕСТОМ В РУКАХ

В октябре 1914 года Первая мировая война уже была в разгаре. Русская армия сражалась с германской и австрийской. А на юге России пока было тихо, хотя все знали о том, что Турция вскоре выступит на стороне Германии. Морякам Черноморского флота такая служба была хуже всего. Когда война, так там уж всё понятно. А тут вроде мирная жизнь, а нервы всегда на пределе — а ну как турки решат начать сегодня?

Такие мысли одолевали командира минного заградителя «Прут» капитана 2-го ранга Георгия Быкова. Его корабль шёл из Севастополя в Ялту. И вот ночью на капитанский мостик принесли радиограмму, состоявшую из двух слов: «Война началась». Это означало, что нужно немедленно возвращаться на базу.

В эту ночь мирные черноморские города подверглись внезапной варварской атаке немецких и турецких кораблей. Сотни снарядов обрушились на спящих Одессу, Феодосию, Евпаторию и Севастополь. Горели склады и дома, гибли мирные жители. А «Прут», сам того не зная, шёл как раз навстречу тем, кто обстреливал Севастополь. Это был огромный германский крейсер «Гёбен» и два турецких эсминца.

Среди тех, кто в ту ночь по долгу службы находился на борту «Прута», был корабельный священник — иеромонах отец Антоний. Шёл ему уже семьдесят первый год. Родился отец Антоний далеко от моря, в Самарской губернии, в глубоко верующей семье, и всю свою долгую жизнь провёл в маленьких монастырях. А в 1912 году был призван на пятилетнее служение во флот.

Корабельный священник в России полагался каждому боевому кораблю, без исключения. В его обязанности входило не только отправление церковных служб, но и забота об образовании матросов, написание писем семьям погибших. А в бою корабельный батюшка занимал место в операционной рядом с хирургом и помогал ему. На флоте священникам оказывалась высокая честь — его шлюпка могла причаливать к кораблю с правого борта (обычно это привилегия капитана). Но и находиться на борту своего корабля батюшка должен был почти всё время. Только в четверг ему разрешалось сходить на берег.

Моряки любили и уважали отца Антония. Этот седобородый, много повидавший в жизни священник с добрыми и умными глазами был для них настоящим духовным отцом. И сейчас он был на мостике рядом с командиром, вглядываясь в предрассветное море.

«Прут» ходко двигался вперёд. Но вот далеко по носу корабля завиднелась серая громада, угрожающе ощетинившаяся пушками. Моряков учат быстро распознавать вражеские корабли по силуэтам, поэтому они тут же определили — это немецкий линейный крейсер «Гёбен»[2]. Тягаться с ним по огневой мощи «Прут» никак не сможет. К тому же на его борту целых 750 мин. А это значит, что одного крохотного осколочка, попавшего в «Прут», будет достаточно, чтобы корабль взлетел на воздух. И не просто взлетел, а испарился, перестал существовать, будто его и не было.

Как же поступить? Бой принимать нельзя, это равносильно смерти. Но и сдаваться врагу русские моряки не могут. Решение было найдено быстро.

— Стоп машина, — решительно приказал капитан 2-го ранга Быков. — Приказываю затопить корабль!

На «Пруте» пробили так называемую «водяную тревогу». По ней на борту остаются только несколько офицеров, которые отвечают за затопление корабля. Они открыли специальные отверстия в днище — кингстоны, и «Прут» начал медленно погружаться в воду. Остальные моряки должны немедленно покинуть борт и погрузиться в шлюпки.

Суеты не было — такой ход событий чётко отработан на учениях, и все знают, что им делать. С шумом плюхаются в воду шлюпки, отдает команды капитан, покрикивают на матросов боцманы. А вражеский крейсер всё ближе и ближе. Неужели выстрелит? Ведь одного снаряда с «Гёбена» достаточно, чтобы...

Так и есть! Огромные водяные столбы выросли за кормой беззащитного «Прута». Это немцы начали в упор расстреливать небольшой русский корабль. Видимо, догадались, что наши моряки собираются пустить «Прут» ко дну, чтобы он не достался противнику. А ведь немцы надеялись заполучить трофей!

Когда пробили «водяную тревогу», отец Антоний обязан был одним из первых покинуть корабль. Но он поступил иначе. Тихонько ушел на нос «Прута» и там, стараясь быть незаметным, начал молиться. Время от времени священник осенял крестным знамением и вражеский крейсер. Молитвы его были о том, чтобы германские снаряды миновали «Прут», чтобы корабль не взорвался и не погубил всех моряков разом.

А «Гёбен» продолжал стрелять по «Пруту». Совсем рядом с бортом русского корабля рушатся в воду огромные снаряды, с противным свистом летят над головой отца Антония осколки. Среди моряков уже есть раненые, взрывной волной выбросило за борт контуженного капитана. Матросы с недоумением переглядывались — почему не происходит взрыв? Ведь мина — механизм хрупкий, она реагирует на малейшее колебание, самый слабый толчок. А тут — тишина...

— Может, неисправны? — неуверенно предположил кто-то.

Но его подняли на смех:

— Ну ты и скажешь! 750 мин — и все неисправны! Да я их сам проверял перед тем, как мы в море вышли.

— Ребята, — дернул за рукав соседа один из матросов, — смотрите на немца!

— Чего?

— Да кажись, уходит он от нас.

И точно. Грохот пушек «Гёбена» внезапно смолк, и германский крейсер торопливо разворачивался, словно испугавшись чего-то. Русские моряки недоуменно переглядывались.

— А где отец Антоний? — вдруг, словно очнувшись, спросил один из офицеров, сидевших в спасательной шлюпке.

— Нету нигде.

— Может, погиб?

— Я вроде как видел его на палубе.

И тут в рассеявшемся утреннем тумане все увидели корабельного священника на трапе «Прута». Отец Антоний стоял на нижней ступеньке трапа, почти касавшейся воды. Корабль опускался в морскую пучину.

— Батюшка, садитесь в шлюпку! — крикнул ему один из матросов. И тотчас же этот крик подхватили другие:

— Батюшка, прыгайте в воду, мы вас подберём!

— На корме пожар, «Прут» может в любую минуту взорваться!

— Батюшка, спасайтесь!

Отец Антоний сделал было шаг по трапу. Один из офицеров протянул ему руку, чтобы помочь. Но тут священник заметил двух матросов, плывущих к шлюпке. Видно, их выбросило взрывной волной за борт. Один из них был ранен, а второй из последних сил пытался спасти своего товарища. Отец Антоний указал на них морякам:

— А как же ваши товарищи? Лучше их подберите, а обо мне не заботьтесь. Вы молоды, а я уже пожил на свете.

На минуту моряки остолбенели, а затем тишина снова взорвалась криками:

— Да как же так, батюшка?

— Перестаньте, садитесь в шлюпку!..

— Нет, нет, — покачал седой головой священник. — Моё место здесь, на корабле.

Моряки поняли, что отца Антония не переубедить. И на глазах у них заблестели слёзы. Простые матросы кулаками вытирали глаза, прощаясь с любимым пастырем, офицеры, не сговариваясь, поднесли ладони к козырькам фуражек, отдавая честь мужественному служителю церкви. Отец Антоний поднял крест и благословил сидевших в шлюпках моряков, а потом направился внутрь корабля.

На часах было восемь утра, когда «Прут» встал почти вертикально и с развевающимся на сломанной мачте Андреевским флагом, непобеждённый, скрылся в глубине Черного моря.

За жертвенный подвиг отец Антоний был посмертно награждён высшей боевой наградой России — орденом Святого Георгия четвёртой степени. Он стал первым военным священником, кому этот орден был присуждён во время Первой мировой войны.

Сейчас над могилой корабельного священника нет надгробного памятника. Ржавый остов минного заградителя «Прут» лежит на дне Чёрного моря, на глубине 148 метров. Но память о скромном служителе церкви отце Антонии, павшем за Отечество, жива и сейчас.