Двери в черную радугу

Колесо Сансары: Первое интермеццо

Приведённый ниже отрывок и последующие интермеццо взяты из зеленой тетради, найденной Седьмым одиннадцатого июля двадцать второго года после Всплеска. Заметки и фрагменты рукописи написаны самым Седьмым.

Я чувствую себя и дураком, и героем одновременно.

Могу ли безнаказанно писать в этой тетради? Не придут ли ко мне Крылатые после того, как я выведу первую строчку? Мне страшно. И радостно. Сложно описать мои чувства. Я черт знает сколько времени провел за формулами и графиками, что начал забывать, как слова превращаются в предложения, а предложения — в абзацы. Но признаюсь: я стараюсь писать так, как писали двадцать три года назад. Это очень тяжело. Появились новые фразеологизмы, новые смыслы старых слов. Язык очень сильно поменялся. Стал более грубым. Если бы эту тетрадь нашел деревенский из Норовых мест, то он бы написал… Хотя кого я обманываю? Деревенский бы подтер зад листами из тетради.

Я веду к тому, что выложился по полной, чтобы мои записи смог прочитать, скажем так, следующий пострадавший.

Нашел тетрадь я в заброшенном дачном поселке, что находится в нескольких километрах от мертвого Икутска. Не помню название поселка. То ли Золотой Бор, то ли Золотое Дно. Не важно. Как я понял по записям из тетради, все равно названия городов, деревень, имена людей меняются.

В поселок я отправился за книгами. В города соваться опасно — там твари Всплеска. Я стараюсь не рисковать. Хотя книги мне очень нужны. Например, месяцев девять назад я нашел учебник по основам схемотехники. Разобрался в формулах и обозначениях, нашел схемы радиоприемника. Осталось найти лишь детали.

Помню, что в тот день, когда наткнулся на тетрадь, жарило солнце. Был июль. В поселке (Золотой Бор или Золотое Дно?) я искал книги в первый раз. Но в других деревнях бывал частенько: заглядывал и в Малые хны, и в Вилевку, и в Лисью топь. Дело в том, что местность возле Икутска относительно тихая. Крылатые, Червивые короли, Кукуксы, Золотые многоножки там не водятся. И люди возле Икутска не живут.

Но деревенские из Норовых мест все равно не суются в деревни и элитные поселки возле Икутска. Возможно, дело в суевериях. После первого Всплеска люди вообще стали набожными. Я, наверное, один из немногих, кто пытается хоть как-то объяснить появление монстров и аномалий. Хотя в последнее время стал сомневаться в нужности моей работы. Вот как объяснить появление тварей? Как не поверить в существование демонов, когда перед тобой стоит трехметровый урод с рогами как у козла и перепончатыми крыльями? Как не поверить в святое распятие после того, как люди, не спрятавшиеся в норах во время Всплеска, оказываются на крестах?

Библия актуальна как никогда.

Понятия «рациональное мышление» и «логика» стерты из памяти человечества. Хотя «человечество» звучит слишком пафосно. Так, живые остатки.

Миром правят демоны, Крылатые, Всплеск и Бог.

Но я увлекся. Деревенские из Норовых мест не суются под Икутск потому, что в лесах якобы обитают демоны. Враки и глупости, говорю я. Демонам нужно море для жизни, а в Икутске нет даже озер.

В день, когда нашел тетрадь, мой рюкзак уже был забит под завязку книгами и инструментами. Я радовался как ребенок: вместо трех дней умудрился найти нужные вещи за день. Видимо, на радостях я спутал дорогу. Понял, что вышел не туда, куда надо, только после того, как набрел на поселок. Добавлю, что набрел на элитный поселок. Особняки сумели пережить двадцать лет запустения. Мне не хватает слов, чтобы описать ту красоту, что я увидел. Дома словно сошли с картинок старых глянцевых журналов: лепнины на стенах, многометровые ротонды. Краска и побелка со стен не стерлись, пугали непревзойденной сохранностью.

Жить бы в таких особняках, но нор в Икутске нет, а до Норовых мест идти несколько дней. Еще пару десятков лет и дома в поселке могут навсегда исчезнуть. А могут и не исчезнуть.

Помню, что меня, когда наткнулся на поселок, поразили даже не особняки, а запахи. Пахло тогда свежевыпеченным хлебом и осенними прелыми листьями. Именно запахи насторожили меня. Я потратил два дня, приглядывая за поселком. Хотя высматривать монстров мне понравилось. Ночи теплые, еды и воды много, есть одноместная палатка и… книги. Я совру, если скажу, что неотрывно следил за домами.

На третий день я решился на вылазку. Мне не терпелось заглянуть в особняки, чтобы найти книги.

Я вышел из лесу. Помню, что оставил рюкзак в лесу. Взял с собой лишь холщовую сумку. Я собирался найти две-три какие-нибудь нужные вещицы и валить домой. Внутренний голос ругал меня за то, что я не надел рюкзак. В поселке могли жить чудовища.

Могли…

В сияюще-синем небе вставало солнце. В лесу было прохладно, я надел ветровку. Зато свежий и влажный воздух прочищал мозги. Земля блестела росой. Я вытащил из кобуры «курносого», взвел курок. Чем ближе я подходил к домам, тем сильнее становился запах прелых листьев и свежего хлеба. Но не ощущалось опасности. Я знаю, что говорю: взгляд монстров чувствуется.

Я крался к дому, медленно-медленно передвигая ногами. Ожидал увидеть в окне морду уродца. Нервы натянулись, как струны. Сердце учащенно забилось. На миг мне захотелось наплевать на осторожность, добежать до двери ближайшего дома, найти библиотеку и… Но бдительность стала моей матерью, а отцом — паранойя. Благодаря им мне удалось не откинуть копыта двадцать два года.

Лучше перебздеть, чем недобздеть.

До ворот особняка я дошел даже чуть быстрее, чем планировал. Ограда оказалась кованной, и все, что творилось на участке, было как на ладони. Я не буду утомлять описаниями того, как стоял перед домом и высматривал тварей, как залез в окно. Замечу лишь то, что особняк отличался от прочих. Он напоминал дом из фильма ужасов: треугольная крыша, украшенная гранитными горгульями; две остроконечные башенки, настолько высокие, что, казалось, протыкали небо; длинные балконы. У прежнего хозяина были странные вкусы.

Пробравшись в дом, первое, что попалось мне на глаза, оказалась двухлитровая бутылка виски. Я помню то, как защемило в груди, как пропала осторожность. Помню до деталей эту бутылку: этикетка выгорела, на горлышке паутиной расползались царапины. Но самое главное: виски никто не открывал. Я забыл про осторожность и подошел к столику. Бутылка так и шептала: «возьми меня, я отлично прочищаю мозги».

Стоит признаться, что я люблю алкоголь, но вынужден контролировать себя, чтобы не спиться. Два раза в неделю позволяю себе выпить стаканчик рома или виски. А раз в месяц нажираюсь до зеленых чертиков. Дома у меня скопилось очень много спиртного.

Я оторвал взгляд от бутылки. Никуда она не денется. Простояла на столе двадцать лет и еще простоит.

Утро я убил на то, чтобы осмотреть все комнаты первого этажа в особняке. Ничего особенного не нашел. За исключением кухни. В ней, прямо у двери зияла дыра диаметром сантиметров тридцать, словно огромный червь прорыл ее. Любопытно, какое чудовище Всплеска смогло сотворить такую нору. Первое, что пришло мне на ум — дыру прокопал Червивый король. Но эта тварь живет в лесу. Да и да диаметр маловат. Тогда Кукуксы? Нет. Дырок было бы больше. Кукуксы охотятся стаями.

Я подошел к столу, взял ложку, вернулся к дыре и кинул в нее столовый прибор. И вот тогда из воронки вылезла голова. Сморщенная голова младенца. Она раззявила рот, показав острые белоснежные зубы. Мертвые веки поднялись — под ними ничего не оказалось, вообще ничего — бездонные дыры. Волосы свисали засаленными прядями на щеки и затылок. Я отпрянул от головы, направил револьвер на тварь и выстрелил.

О, этот чавкающий звук, с которым подпиленная пуля входит в тело!

Его не спутаешь ни с чем. Голова из дыры взорвалась, как прогнивший арбуз. Кровь и части мозга раскидало по стенам. Запахло гнилью.

Я вышел из кухни, закрыв двери на замок. Страха не было. Я решил проверить второй этаж. На первой ступени лестницы нашел рисунок. Черной краской на бумаге была выведена загадочная фраза: БЭТМЕН СЖУЕТ ТЕБЯ. Из памяти выплыл фантастический герой в костюме летучей мыши. Бэтмен спасает мир от злодеев. Господи, как давно я не слышал про него.

Я потому так подробно описываю случившееся со мной, чтобы мои слова, Следующий, оказались для тебя не пустым звуком. Уверен, что ты тоже увидишь дыру на полу кухни, сморщенную голову, рисунок с Бэтменом и… зеленую тетрадь. Я надеюсь на твою благоразумность и на то, что ты окажешься таким же любознательным, как и я. Возможно, захочешь узнать тайны Всплеска. Чтобы упростить тебе задачу я прикрепил к тетради свои объяснения, выкладки, таблицы.

На втором этаже запах прелых листьев стал очень сильным. И в тот момент, когда зашел в первую попавшуюся комнату, я испугался. Сложно описать это. Словно неведомая сила щелкнула в моей голове на включатель страха. Я заперся в комнате, чтобы успокоиться. Руки и ноги одеревенели. Горло сжалось до игольного ушка, воздух с трудом проникал в легкие. Страх шел из глубины меня. Я убеждал себя, что бояться нечего, что все дело в утомлении, но ничего не помогало.

И меня осенило: я попался. Поселок только с виду казался мертвым. Какая-нибудь тварь, способная залезать в человеческие мозги, пряталась в нем. Она растерзывала волю и… Это сейчас я понимаю, что тетрадь, скорее всего, звала меня, просила взять.

В голове мешались образы монстров Всплеска. Превозмогая головную боль, я пытался придумать хоть что-то, чтобы выбраться из дома. Однако страх заставлял меня забиться в темный угол и ждать появления монстра.

Дверцы шкафа распахнулись, и на меня выпрыгнул мальчик. Я попытался выстрелить в него, но мышцы не слушались меня, револьвер словно отяжелел на тонну. Но мальчик схватил мою руку и… потянул в сторону двери. Надо сказать, что мальчик был порождением Всплеска. Изо рта торчала рука с длинными пальцами. Рост его не превышал метр, руки достигали колен. Мальчик был голым, его маленький член болтался вялой сарделькой. Тельце оказалось худеньким-худеньким. Неестественно худеньким. Живот ввалился, торчали ребра.

Окна в комнате распахнулись. Вместо теплого летнего ветра ворвался холодный зимний. Я вздрогнул. Мысленно шептал молитвы. Мальчик дотронулся до моей кисти рукой. Его прикосновение прогнало мой страх. Нет, мое сердце все еще учащенно билось, но калейдоскоп образов смолк. Головная боль исчезла.

Я мог выстрелить. И выстрелил. Помню, что под пальцами затанцевали иглы, руку, держащую револьвер, пронзило колючей дрожью. Я вскинул курносого и надавил на спусковой крючок. Бабахнуло. Мальчика отбросило к стене. Мою руку ударило отдачей, как ударом тока, и улей загудел в плече, коля, жаля.

Я выстрелил еще раз. И еще. И еще. Мальчик упал на пол и не шевелился. Кровь струилась из его ран.

Надо сказать, что Всплеск в последние пять лет порождает тварей, похожих на детей. И это стало огромной проблемой в последнее время для меня. В Диком лесу однажды я натолкнулся на яму, в которой копошились младенцы. Они визжали, тянули ручки к небу. Голенькие, покрытые слизью детишки. Помню, что подумал тогда о Крылатых. Те крали детей из Норовых мест, утаскивали их в свои логова… Мне не хочется об этом писать, но я должен. Я хотел вытащить младенцев из ямы, но, чтобы сделать это, пришлось вернуться домой, взять альпинистскую веревку. Я привязался к дереву. Слава богу, что не спустился в яму. Кожа младенцев почернела, шеи стали длинными как у жирафов… Я чуть не погиб тогда. Только Господин Случай спас меня.

Очень сложно убивать врага, когда он принимает личину ребенка.

Наверное, я слишком сентиментальный.

Однако опять отступил от рассказа.

Я убил мальчика, изо рта которого торчала рука. Мне жаль. (Зачеркнуто.) Я вышел из комнаты, но вместо того, чтобы убежать из дома, двинулся к двери башни-пристройки. Некая сила тянула меня туда, звала. Я облизал пересохшие губы, обернулся. Внешне дом отлично сохранился, но внутри… Краска со стен в некоторых местах слезла, оголив кирпичи. Некоторые двери болтались на одной петле. И грязи на потолке было так много, что казалось будто бы кто-то специально обмазал его. Все это давило на психику.

Я подошел к башенке-пристройке, дотронулся до дверной ручки. Та обожгла холодом. Я долго стоял в нерешительности, боясь зайти. Но все же дернул за ручку. Дверной механизм щелкнул.

Я сильнее сжал Курносого, пальцы на рукояти взмокли. Хотелось мне уйти, хотелось выйти на улицу и не вдыхать больше запахи прелых листьев и свежевыпеченного хлеба. Хотелось… Но невидимая сила звала. Дверь со скрипом открылась. Первое, что поразило меня, было обилие света. В комнатке-пристройке было квадратное окошко, в которое бы не влезла даже моя голова. Но свет, казалось, струился из стен.

На полу валялись пустые пластиковые бутылки из-под пепси. Складывалось ощущение, что их выпили часа два назад: на донышке еще оставался лимонад.

Я зашел в комнату-пристройку. Хотя какая комната — подсобка. Места настолько мало, что два человека в подсобке не поместились бы.

Дверь до конца не открывалась — мешал шкаф. В углу валялась сложенная раскладушка. Я с облегчением выдохнул. Никакой опасности. На всякий пожарный проверил шкаф. Но мальчиков, изо рта которых торчит рука, там не оказалось. Я поставил на предохранитель револьвер, засунул оружие в карман.

Взгляд зацепился за зеленую тетрадь. Она лежала рядом с раскладушкой. Я поднял ее, стряхнул пыль. Обычная тетрадь в клеточку в девяносто шесть страниц. Уголки были обгрызены, наверное, крысы постарались. Я открыл тетрадь.

«Не повезло Алексею», — подумал я тогда. И хотел было уже выкинуть тетрадь, когда внутренний голос потребовал этого не делать. Я стоял в подсобке, в которой пахло крысиными какашками и прелыми листьями, и думал о том, что надо скорее выбираться из дома. Я чувствовал, что в поселке мне нечем будет поживиться. В домах нет книг, нет инструментов. Я машинально скрутил в трубочку тетрадь и засунул ее в карман. Хоть что-то нашел.

Кто бы мог тогда подумать: в тетради находились ключи к разгадке Всплеска.

Стоит сказать о том, что люди больше не живут в городах. Есть села, деревни, веси, хутора. Само слово «город» стало запретным. Стоит только произнести его — и жди беды. Всплеск все слышит. И все знает. Его щупальца могут дотянуться до каждого человека. Нет такого места, где можно спрятаться.

Наверное, я зря наделяю Всплеск интеллектом. Нет его. Есть только определенные условия, когда Всплеск нарушает физические законы. Хотя жители Норовых мест со мной не согласятся. Я их не осуждаю. Лишь горько на душе от того, что люди столь быстро деградировали за двадцать лет.

Всплеск для деревенских — Вельзевул. Само воплощение Сатаны. Особо рьяные «человеки» говорят о том, что сейчас вовсю идет конец света. Что надо немного подождать и Иисус спуститься с небес. Враки и глупости, говорю я.

Но факт остается фактом: если в одном месте живет более сотни людей, то на следующий день на этом же месте не останется никого. Или Крылатые на деревню нападут, или Червивые короли наружу повылезают. Почему так происходит? У меня есть, конечно, предположение, и в скором времени я попытаюсь доказать его. Как мне кажется, вокруг человека существует некое поле (наподобие электромагнитного), которое окутывает его как кокон. И если в одном месте собирается много народу, то эти поля суммируются и образуют одно большое поле, на которое и реагирует Всплеск. Я не хочу тратить драгоценные листы этой тетради, Следующий, чтобы объяснить свою теорию.

И наконец-то я подхожу к вопросу, почему в деревнях есть норы. Ты спросишь: «что это вообще такое?» Надеюсь, что ты читал роман Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес». Так мне будет проще объяснить. По сюжету Алиса погналась за Белым Кроликом. И тому удалось нырнуть в нору под колючей изгородью. Алиса, не задумываясь, ринулась за Кроликом. Нора шла ровно, как тоннель, а потом резко оборвалась и превратилась в колодец. А теперь представь, Следующий, что колодец бесконечный. Норы в деревнях спасают от Всплеска. Люди прячутся в них, «ныряют» в бесконечность, а потом… Потом их выталкивает обратно.

Сложно объяснить, что чувствуешь, когда забираешься в нору. Сам вид её вселяет шок и трепет. Она напоминает кроличью нору, но только в несколько раз больше. И как только ты забираешься в нее и падаешь в колодец, то оказываешься словно в космосе. Не хватает лишь колких точек звезд. Тебя охватывает чувство страха. Ведь вокруг тебя нет света. Вокруг тебя нет звуков. Вокруг тебя нет ничего. Можно кричать, но ответом будет тишина. Кажется, что в «космосе» проводишь вечность, но на самом деле проходит всего час или два.

Как-то так.

Забавно, что первые норы появились после пятого Всплеска. Забавно потому, что до этого он не убивал или не изменял людей. Но наступил тот день, когда Всплеск слизал не меньше десяти деревень, о которых я знал. Вообще достаточно трудно сейчас сказать о том, сколько же людей погибло тогда. Думаю, что очень много. После Всплеска в деревнях появились норы. Ты, Следующий, можешь спросить меня: «А как же выжил ты?» Честно отвечу: не знаю. Я вообще смутно помню пятый Всплеск. У меня есть лишь обрывки воспоминаний об этом. Знаю только то, что уже в шестой Всплеск прятался в норе.

Думаю, что я утомил тебя, Следующий. Но прежде, чем я перейду к главной части моего рассказа, ты должен еще потерпеть чуть-чуть. Поверь, самое интересное и важное впереди. Я не оставляю надежду, что ты очень любознательный. Возможно, нож гильотины висит над твоей жизнью, острый, как бритва, но чем больше я думаю над этим, тем сложнее переносить мысли на бумагу. Мои глаза слезятся от тусклого света, но я закончу. Должен. Обязан.

Вернемся к Всплеску. Скорее всего, в твоем мире, Следующий, его называют иначе: Взрыв, Бум, Выброс. Я не знаю. Мой пугливый разум жалобно попискивает в попытке объяснить Всплеск. Представь, как тучи за пару часов наливаются чернилами, как блекнут цвета, как сердце начинает ни с того ни с сего бешено биться. Прокатывается далекий тревожный гул. В лесу воцаряется тишина. Ты чувствуешь, как воздух наэлектризовывается, как волоски на спине встают дыбом. Мысли начинают сталкиваться с силой и грохотом танков.

Плохо твое дело, если ты не успеваешь спрятаться в норе…

Я не знаю ни одного человека, который бы смог перенести Всплеск. Твое тело может выжить, но вот разум…

Я не слишком утомил тебя? Теперь перейду к главной части рассказа: откуда я, Седьмой, понял о твоем существовании, Следующий. Когда я вернулся домой, то первые две недели потратил на изучение найденных книг. Тетрадь закинул в ящик стола, и забыл о ее существовании. Ах, какие книги мне попались! Классика художественной литературы! И «Дэвид Копперфильд» Чарльза Диккенса, и «Луна и грош» Уильяма Сомерсета Моэма, и «Бесы» Федора Достоевского. Господи, сколько наслаждения в этих книгах! И хотя меня ждали расчеты и опыты, я не жалею, что потратил время на чтение классики.

Я, наверное, кажусь тебе, Следующий, немного странным? В моей первой записи ты мог обратить внимание на грубые выражения. Знаешь, порой мне кажется, что во мне живут два разных человека. Один — умный и утонченный, а другой — грубый и циничный. В любом случае, я стараюсь описывать все так, как оно было. Если на ногу мне упадет кирпич, то буду материться. Если попадется достойный собеседник, то я могу общаться красиво. Хотя достойных собеседников я не видел вот уже лет десять. Вымерли, наверное.

Как-то так.

Но вернемся к тетради. Я, как уже написал выше, потратил две недели на чтение. Стоит сказать, что мой дом находится в лесу. И надо было залатать крышу. Да и канистры с водой заканчивались. Я с трудом, но оторвался от книг и занялся насущными делами: нарубал дров, сходил на ручей, приготовил куриную похлебку (до этого две недели питался консервами). О тетради забыл.

Близился восемнадцатый Всплеск. У меня оставалось четырнадцать дней для того, чтобы дойти до Норовых мест. Но я не спешил. Когда ударит Всплеск, с моим домом ничего не случится (возможно, лишь сломаются мои ловушки от монстров), записи останутся лежать на столе, а бутылки с алкоголем будут стоять в погребе.

Я не люблю спешить. Спешка хороша лишь для ловли мух. Тем более, что мое здоровье ухудшилось в последние три месяца. Наверное, все эти ночевки на открытом воздухе зимой сказались на моих костях. Подленький внутренний голосок нашептывает мне, что тело съедает артрит. Хотя стоит признаться, что я не знаю симптомов артрита. По вечерам кости ломит так, как будто бы кто-то пилит их. Безымянный и указательный пальцы на правой руке больше не шевелятся. Я пробовал их сгибать, но боль была ужасной.

Наверное, все-таки я отбегался. Однако рано себя хоронить.

В общем, вспомнил я про тетрадь. Прочитал две страницы. И первое, что бросилось мне в глаза, это даты записи. Они якобы были сделаны в один день, но разными людьми. Алексей Семенов, Александр Юшин, Евгений Тропов, Григорий Дятлов — кто они? И почему фигурировала одна дата — двадцатое июля, день, когда случился первый Всплеск?

Вопросы, вопросы…

Я ломал голову над ними, но так и не смог объяснить взаимосвязь даты и людей. Думал о том, что в элитном поселке, где я нашел тетрадь, все-таки была какая-то аномалия, которая изменяла время. Люди, попадавшие в эту аномалию, оказывались в прошлом и… В общем, бред. В итоге я сошелся на том, что записи сделал один и тот же человек. Мало ли на свете психов?

И если бы не ряд случайных обстоятельств, то я бы сжег тетрадь. Но все произошло иначе. В один из вечеров я засиделся над вычислениями магнитных полей плетеных человечков (кто бы вообще додумался до такого?). Однако перед тем, как уйти спать, я решил последний раз посмотреть на записи в найденной тетради. Как же я удивился, когда заметил, что половина страниц была исписана! Это невозможно! Это невероятно! Я точно помнил, что тетрадь была пустой за исключением первых двух листов. Наверное, невидимыми чернилами сделали записи. Я до сих пор не знаю как они появились. Возможно, лампа на столе как-то повлияла. Или солнечный свет.

Так я узнал о тебе, Следующий.