Движущая сила

Глава 13

Когда я вернулся на ферму, Изабель все еще находилась в конторе, хотя было уже почти пять часов.

Роза уже ушла домой.

Льюис звонил, сообщила Изабель. Только что. Они с Ниной уже проехали туннель через Монблан и остановились перекусить и дозаправиться. За рулем сидела Нина. Жеребей всю дорогу простоял, высунув голову в окно, но не буйствовал. Ночью фургон поведет Льюис, но им придется где-то остановиться, чтобы набрать в канистры французской воды для жеребца.

— Понятно, — сказал я.

Французская вода, чистая и сладкая, прямо из родников, пользовалась успехом у лошадей. Да и остановка на такое короткое время не имела значения.

— Азиз попросил на завтра выходной, — сказала Изабель. — Не хочет завтра садиться за руль. Что-то там связанное с его религией.

— Его религией?

— Так он сказал.

— Вот бродяга. Где он сейчас?

— Возвращается с ярмарки в Донкастере, он возил туда лошадей.

Я вздохнул. С религией не поспоришь, но все равно он бродяга, если не хуже.

— Это все?

— Мистер Ашер интересовался, забрали ли мы жеребца. Я сказала ему, что он будет в Пиксхилле завтра в шесть часов вечера, если на переправе не случится задержки.

— Спасибо.

— Подержись за дерево, — посоветовала Изабель.

— Гм.

— Похоже, ты здорово не в себе.

— Да это все из-за Джоггера.

Она понимающе кивнула. Полиция, сказала она, была недовольна тем, что столько водителей в разъезде.

— Они никак не хотят понять, что мы должны продолжать работать, — заметила она. — Им кажется, что мы можем сидеть сложа руки. Я им сказала, что они ошибаются.

— Еще раз спасибо.

— Пойди поспи, — посоветовала она неожиданно. Хоть и молода, но далеко не дурочка.

— Гм.

Я постарался последовать ее совету. Сотрясение мозга больше не помогало. Я лежал и думал о Льюисе, который останавливается где-то, чтобы набрать французской воды. Я изо всех сил надеялся, что Нина не будет поднимать головы и что ее глаза, хотя бы частично, будут закрыты.

В среду утром я проводил грузовики, направляющиеся в Донкастер, где на следующий день открывался сезон гладких скачек. Мартовские ярмарка и бега в Донкастере были началом самого тяжелого времени для моей фирмы, начинались шесть месяцев бесконечной работы, работы и работы, а также поисков выхода из самых затруднительных положений. Я очень любил это время. Приходилось маневрировать фургонами, водителями, но зато удавалось хорошо зарабатывать. Обычно в это время я испытывал подъем, но сегодня с трудом мог заставить себя сосредоточиться.

— Завтра все фургоны будут в разъезде, — весело сказала Изабель.

Меня же интересовало только, как Льюис сегодня доберется до дома.

В девять, когда телефон зазвонил в ...надцатый раз, Изабель, хмурясь, сняла трубку.

— Азиз? — переспросила она. — Одну минуту. — Она прикрыла трубку рукой. — Как будет «одну минуту» по-французски?

— Ne quittez pas, — подсказал я.

— Ne quittez pas, — повторила она в трубку и встала. — Какой-то француз. Спрашивает Азиза.

— Его нет сегодня, — сказал я.

— Он в столовой, — ответила она, уже поднявшись и направляясь к двери.

Азиз поспешно вошел в комнату и взял трубку.

— От... avz... Oui. — Он некоторое время слушал, потом что-то быстро проговорил по-французски, одновременно протягивая руку за бумагой и карандашом. — Oui. Oui. Merci, monsieur. Mersi.

Азиз старательно что-то записал, поблагодарил своего собеседника и положил трубку.

— Послание из Франции, — пояснил он вполне очевидное. Он подтолкнул бумагу поближе ко мне. — Похоже, Нина попросила его позвонить, дала ему деньги и номер. Вот записка.

Я взял бумагу и прочел написанные на ней несколько слов. «Ecurie Bonne Chance, pres de Belley».

— Конюшня «Бон шанс», — перевел Азиз. — Около Белли.

Он одарил меня своей лучезарной улыбкой и удалился.

— Я думал, Азиз взял выходной, — обратился я к Изабель.

Она пожала плечами.

— Он сказал, что не хочет садиться за руль. И он уже был в столовой, когда я пришла на работу. Читал и пил чай. Сказал мне: «Доброе утро, душечка».

Изабель слегка зарделась.

Я посмотрел на французский адрес и набрал номер жокейского клуба. Казалось, Питер Винейблз ждал моего звонка.

— Нина через одного француза передала адрес, — сказал я ему. — Ecurie Bonne Chance, около Белли. Не могли бы вы там у себя узнать что-нибудь об этом?

— Продиктуй по буквам. Я продиктовал.

— Азиз говорил по-французски, — пояснил я.

— Ладно. — Голос звучал решительно. — Я порасспрашиваю коллег во Франции и перезвоню тебе.

Я просидел несколько минут, таращась на повешенную трубку, затем встал, нашел Азиза в столовой и пригласил подышать свежим воздухом.

— Ты к какой церкви принадлежишь? — спросил я, когда мы вышли во двор — Ну... — Он искоса взглянул на меня, сверкнув глазами, и продолжал безмятежно улыбаться.

— Ты работаешь на жокейский клуб? — спросил я прямо.

Улыбка стала еще шире.

Я отвернулся от него. Патрик Винейблз, подумал я с горечью, да и Нина тоже, как же мало они мне доверяли, что даже послали еще человека, чтобы убедиться, что я сам не тот преступник, которого якобы разыскиваю. Ведь Азиз появился на другой день после смерти Джоггера. Наверное, мне не стоило принимать это так близко к сердцу, но я иначе не мог.

— Фредди, — Азиз сделал шаг и взял меня за рукав, — послушай. — Улыбки как не бывало. — Патрик хотел, чтобы Нину кто-нибудь подстраховал. Наверное, надо было тебе сказать, но...

— Побудь здесь, — коротко сказал я и вернулся в контору.

Патрик Винейблз позвонил через час.

— Прежде всего я должен перед тобой извиниться, — сказал он. — Но мне любопытно, как это ты вычислил Азиза? Он позвонил и сказал, что ты его раскусил.

— Всякие мелочи, — пояснил я. — Слишком уж он умен для такой работы. Потом, я уверен, что он никогда не возил скаковых лошадей. Звонивший из Франции спросил именно Азиза, а это значит, что Нина знала, что он будет на месте. Да и вы не спросили, кто такой Азиз, когда я его назвал.

— Надо же.

— Именно так.

— Ecurie Bonne Chance — небольшая конюшня, управляемая малоизвестным французским тренером. Владелец — Бенджамин Ашер.

— Вот как.

— Конюшня расположена к югу от Белли в том месте, где Рона течет с востока на запад, а потом сворачивает на юг к Лиану.

— Какие подробности, — заметил я.

— Французы ничего порочащего об этом месте не знают. У них вроде болели лошади, но смертельных случаев не было.

— Большое спасибо.

— Нина сама настаивала, чтобы поехать, — сказал он, — и категорически возражала, чтобы мы перехватили фургон по дороге обратно.

— Пожалуйста, не надо.

— Надеюсь, вы соображаете, что делаете. Я тоже на это надеялся.

Я позвонил Гуггенхейму.

— Обещать не могу, — сказал я, — но прилетайте сегодня. До фермы доедете на такси. И захватите что-нибудь, в чем можно было бы перевезти небольшое животное.

— Кролика? — спросил он с надеждой.

— Молитесь, — посоветовал я.

Медленно поползли часы.

После полудня Льюис наконец позвонил Изабель и сообщил, что они благополучно переправились и выезжают из Дувра.

Прошел еще один нескончаемый час. Изабель и Роза ушли домой, я запер офис, пошел к «Фортраку» и завел мотор. Открылась задняя дверь, и я увидел Азиза.

— Можно мне поехать с вами? — спросил он.

Ясные глаза. Ни намека на улыбку.

Я немного помедлил с ответом. Азиз добавил:

— Безопасней, если я поеду. По крайней мере никто не даст вам по голове, пока вы смотрите в другую сторону.

Я сделал ни к чему не обязывающий жест, и он сел рядом со мной.

— Вы едете встречать Нину, так ведь? — спросил он.

— Да.

— Как вы думаете, что может случиться? Я выехал со двора, проехал деревню и поднялся на холм, откуда хорошо был виден весь Пиксхилл.

— Льюис, — сказал я, — должен показаться на гребне вон того холма в отдалении и повернуть к конюшням Бенджи Ашера. Если он так и поступит, я спущусь вниз и встречу их там. Если он поедет в какое другое место, мы отсюда все увидим.

— А куда, по-вашему, он может поехать?

— Не знаю, насколько хорошо ты осведомлен.

— Нина сказала, что, хоть способ и сложный, цель весьма проста — заразить лошадей в Пиксхилле.

— Грубо говоря, так оно и есть.

— Но зачем?

— Частично, чтобы облегчить победу определенной категории лошадей, заражая лошадей той же категории, до которых можно добраться в Пиксхилле. — Я помолчал. — Допустим, в скачках за Честерский кубок участвует вдвое меньше лошадей, значит, у вас вдвое больше шансов на выигрыш. В скачках на этот приз редко участвует больше шести рысаков, на приз Данте в Йорке тоже. А это весьма престижные скачки. Выигрыш на них сильно поднимает авторитет тренера.

Азиз посидел, переваривая информацию.

— Лошадиная чума? — спросил он.

— И такое случается, — кивнул я утвердительно. — Все равно что стащить фаворита на дерби.

— Иркаб Алхава, — догадался он. — Летящий по воздуху.

— Летящий по ветру.

— Нет, — сказал он, — по-арабски это значит «летящий по воздуху». Так ездят жокеи, приподнявшись в стременах, как будто сидят не в седле, а на воздухе.

— Летящий по ветру лучше звучит.

— Но вы же не думаете, что кто-то хочет заразить именно этого коня.

После небольшой паузы я сказал:

— Льюис не мог убить Джоггера, он тогда был во Франции. Я не думаю, что это Льюис погубил мою машину и поработал топором у меня в доме. Я уверен, что не Льюис внес вирус в мой компьютер. Как я уже сказал, в то воскресенье он был во Франции.

— Верно, он не мог это сделать. — согласился Азиз.

— Мне казалось, против меня две силы — мускулы и деньги. Но есть и третья.

— Какая?

— Злоба.

— Это хуже всего, — медленно сказал Азиз. Движущая сила, что есть внутри каждого, подумал я, всегда выдаст. В минуты стресса ее не спрячешь.

Значит, нужен стресс.

— У вас что, есть основания полагать, что кто-то собирается навредить Иркабу Алхаве? — хмурясь, спросил Азиз.

— Нет. Просто хочу использовать эту мысль как рычаг.

— Для чего?

— Подожди и увидишь, только прикрой мне спину. Азиз облокотился на дверцу машины и критически оглядел меня. На его лице снова появилась жизнерадостная улыбка.

— Вы ведь не такой, каким кажетесь, правда? — спросил он.

— А каким я кажусь?

— Специалистом по части кулаков.

— Да и ты тоже, — заметил я.

— Но ведь, я такой и есть.

Странный у меня союзник, подумал я и вдруг почувствовал себя спокойнее оттого, что он рядом.

На противоположном холме показался фургон моей фирмы. Я взял бинокль, сфокусировал его и увидел, что из окна торчит голова лошади.

— Это они, — сказал я. — Льюис и Нина.

Фургон свернул на дорогу, ведущую к конюшням Бенджи Ашера, которые находились совсем рядом с владениями Майкла Уотермида. Я завел мотор «Фортрака» и поехал вниз. Льюис не успел еще выключить мотор, а я уже въехал во двор Бенджи.

В окне второго этажа появилась голова Бенджи, чем-то напомнив мне морду жеребца, торчавшую из окна фургона. В своей обычной громогласной манере он принялся отдавать распоряжения конюхам, суетившимся внизу, а Льюис и Нина тем временем опустили сходни.

Я вылез из машины и наблюдал за ними. Мое присутствие было воспринято всеми как нечто само собой разумеющееся. Нина заметила Азиза, стоящего около «Фортрака», и бросила на него вопросительный взгляд, на который он отреагировал, жестом показав, что все в порядке.

Нина свела испуганного жеребца по сходням и передала конюху Бенджи, за которым он и похромал в стойло. Бенджи оглушительно поинтересовался у Льюиса, как прошла поездка. Льюис подошел поближе к окну и прокричал: «Все в порядке». Успокоенный Бенджи закрыл окно и удалился.

— После Дувра вы где-нибудь останавливались? — спросил я Нину.

— Нет.

— Хорошо. Поезжай с Азизом, ладно?

Я вернулся к Азизу и переговорил с ним через открытое окно «Фортрака».

— Пожалуйста, забери Нину и поезжай на ферму. Возможно, там сейчас бродит молодой человек с маленькой клеткой для перевозки животных. Зовут его Гуггенхейм. Найди его и через четверть часа привези.

— Куда?

— В центр для престарелых. Тот самый, куда ты возил старых лошадей. Я возьму этот фургон и приеду туда же.

— Лучше я поеду с вами, — сказал он.

— Нет. Присмотри за Ниной.

— Как будто она в этом нуждается.

— Страховка нужна любому.

Я отошел от него, приблизился к фургону и, пока Льюис закреплял сходни, забрался в кабину водителя.

Льюис сильно удивился. Но, когда я жестом пригласил его на пассажирское сиденье, залез в кабину без возражений. Он работал у меня уже два года и привык делать то, что я говорю.

Я завел мощный мотор, осторожно выехал со двора Бенджи и поехал дальше по дороге в сторону конюшен Майкла Уотермида. Напротив ворот, где дорога расширялась и места было достаточно, я прижался к краю, нажал на тормоз, мягко остановился, поставил фургон на ручной тормоз и выключил зажигание.

Льюис удивился, но не слишком. Причуды босса следует терпеть, говорило его лицо.

Ну что кролик? — спросил я как бы между прочим.

Глядя на него, я понял, что значит, когда говорят «отвисла нижняя челюсть». Он выглядел так, как будто сердце его на минуту перестало биться, и он потерял дар речи.

Льюис, подумал я, с его запятнанным прошлым, татуировкой и мощными кулаками, Льюис с его блондинкой и дитятей, о светлом будущем которого он мечтал, может, ты и жулик, гоняющийся за легкими деньгами, но вот уж не актер, это точно.

— Хочешь, расскажу тебе, чем ты занимался? — спросил я. — У Бенджи Ашера во Франции есть конюшня. Так вот, он случайно выяснил, что лошади там заболевают какой-то непонятной болезнью. Он также узнал, что вирус переносят клещи. Он и решил, что не мешало бы перетащить эту болезнь в Англию и заразить ею нескольких лошадей, тем самым расчистив себе дорогу к победам на скачках, которые без этого могли ему не улыбнуться. Главная проблема — как доставить клещей в Англию. Ты сначала пытался перевезти их на куске мыла, который прятал в контейнере, закрепленном под днищем моего девятиместного фургона, когда гнал его домой.

Льюис все еще не мог прийти в себя, вены на лбу вздулись и пульсировали.

— Клещи за время поездки дохли. Ты теперь знаешь, что на мыле они живут очень недолго. Потому вы изобрели другой способ. Животное. Хомяк или кролик. Ну как, пока все правильно?

Молчание.

— Ты присматривал за кроликами у Уотермидов. Очень удобно. Решил, что они не хватятся, если один или два исчезнут. Но они заметили. Иными словами, в прошлом году ты отправился во Францию на фургоне Пат и там, на конюшне Бенджи Ашера, что около Белли на Роне, насажал на кролика клещей. Ты привез его сюда, пересадил клещей на пару старых лошадей, что стояли в стойле под окнами гостиной Бенджи Ашера, и, хотя одна из них сдохла, у вас имелся целый комплект живых клещей, которых можно было по желанию Бенджи перенести на любую лошадь, если, конечно, именно ты перевозил ее на скачки.

Про себя я подумал: «Интересно, а по внешнему виду можно определить, что у человека инфаркт?»

— Однако клещи непредсказуемы, — продолжил я, — и в конце концов просто исчезают, так что в августе ты снова отправился во Францию, на этот раз за рулем того фургона, который сейчас водит Фил, а тогда постоянно водил ты. Но тогда тебе не повезло. Фургон отогнали прямо в сарай для технического осмотра. Крышка трубы от тряски отвинтилась. Прежде чем ты успел забрать кролика, он упал в смотровую яму и подох, а Джоггер его выбросил вместе с клещами.

Снова тяжелое молчание.

— Поэтому в этом году, — продолжал я, — когда ты отправился на новом шестиместном фургоне за двухлетками Майкла Уотермида, ты взял с собой кролика. Клещи прибыли живыми, и ты перенес их на старую лошадь, Петермана. Но Петермана взяла Мэриголд Инглиш, а не Бенджи Ашер, и лошадь сдохла. Так что и эти клещи пропали. И вот вскоре начинается сезон гладких скачек, а также скачки на кубок Честера и приз Данте, и все участники до сих пор здоровы. И снова ты отправляешься вместе с кроликом за жеребцом Бенджи Ашера в Милан, а на обратном пути останавливаешься в Ecurie Bonne Chance. Я готов поспорить, что в данный момент в трубе над бензобаком этого фургона сидит кролик, на котором полным-полно клещей.

Молчание.

— Почему ты не перенес клещей прямо на жеребца Бенджи?

— Он собирался выставлять его на скачки, как нога заживет.

Признание далось ему легко. Только голос охрип. Он даже не пытался защищаться.

— Теперь, — снова заговорил я, — мы повезем кролика прямо в центр для престарелых, где еще находятся две лошади, предназначенные для Бенджи Ашера. Тебе на этот раз не придется забирать кролика в одиннадцать часов ночи и бить меня по голове, если я тебя за этим делом застану.

— Я никогда, — закричал он, — не бил тебя по голове.

— Однако ты сбросил меня в воду. Еще и сказал:

«Если он от этого не заболеет, его ничем не проймешь».

Казалось, Льюис уже ничему не удивлялся и только старался спасти то, что еще возможно.

— Мне нужны деньги, — сказал он, — чтоб сына в колледж послать.

Еще усилие, подумал я, и он все расскажет. Я спросил:

— А что бы ты предпочел: везти Иркаба Алхаву на дерби и, возможно, привезти его обратно победителем, и чтобы твой фургон показывали по телевизору, или заразить его клещами и не дать ему принять участие в скачках?

— Такого бы он не сделал! — воскликнул он, похоже, с неподдельным ужасом.

— Он неуправляем и мерзок, — сказал я. — Так что почему бы и нет?

— Нет! — Он уставился на меня, с опозданием пытаясь привести мысли в порядок. — О ком ты говоришь?

— Разумеется, о Джоне Тигвуде.

Льюис только закрыл глаза.

— Бенджи нужен был выигрыш, тебе — деньги, а Тигвуд упивался тем, что мог помешать другим чего-то добиться. Такое куда чаще встречается, чем ты думаешь. Вредить людям для многих большое удовольствие. Выиграть при помощи жульничества. Мошенничать ради ребенка. Делать зло и разрушать для того, чтобы как-то компенсировать свой комплекс неполноценности. У каждого своя движущая сила.

А у меня? Какая у меня движущая сила? Кто же способен познать самого себя?

Льюис выглядел так, как будто сейчас грохнется в обморок.

— Бенджи Ашер платил Джону Тигвуду? — спросил я.

Льюис ответил без всякого юмора.

— Он совал пачки денег в эти коробки для пожертвований, прямо при всех.

Немного помолчав, я спросил:

— Расскажи, что случилось в ту ночь, когда вы сбросили меня в воду?

— Я не предатель, — почти простонал Льюис.

— Ты свидетель, — уточнил я. — Свидетелям меньше дают.

— Я не разбивал твоей машины.

— Ты и Джоггера не убивал, — уточнил я. — Ты был во Франции. А что касается моей машины, то ты вполне мог это сделать.

— Я не виноват. Я никогда... Это он.

— Ладно, но... зачем?

Льюис только посмотрел на меня глубоко провалившимися глазами.

— Понимаешь, он вроде рехнулся. Все говорил, как тебе легко все достается. Почему у тебя все, говорил он, а у него ничего. Пожалуйста, говорил он, у тебя и дом, и деньги, и внешность приятная, и фирма, да и жокеем ты был отменным, и все тебя любят, а у него что? Люди не любят с ним встречаться, отворачиваются. Что бы он ни делал, тобой ему не стать. Он тебя просто ненавидел. Мне это было противно, но я боялся, как бы он на меня не набросился, если стану возражать, так что я и молчал... а у него был топор в машине...

— Он что, топором меня ударил? — спросил я недоверчиво.

— Нет. Монтировкой. Он сказал, у него в машине полно всяких инструментов. Когда он трахнул тебя по голове, мы засунули тебя в багажник моей машины, он побольше, чем у него, и он велел мне отвезти тебя на причал. Ты бы слышал, как он ржал!

— Вы что, думали, что я умер?

— Я... того... не знаю. Но ты же был живой, что-то бормотал, как в бреду, когда мы туда приехали. Я не хотел тебя убивать. Честно!

— Угу.

— Он сказал, мы оба повязаны. Сказал, что может устроить мне веселую жизнь. Как, мол, мне понравится, если меня выгонят с работы и я больше не смогу возить самых лучших лошадей на скачки.

Льюис замолчал, видимо, осознав, что именно это и произойдет с ним в будущем.

— Чертов поганец, — сказал он.

— Значит, вы вернулись из Саутгемптона, — продолжил я как само собой разумеющееся, — забрали топор и разрушили мою машину, гостиную и вертолет моей сестры.

— Он все это сделал. Он один. Он орал как сумасшедший и ржал. Изрубил все у тебя в гостиной. Такой сильный. Знаешь, он меня до полусмерти напугал.

— А ты стоял и смотрел.

— Ну, вообще-то... да.

— И получал удовольствие.

— Нет, что ты.

Но я видел, что он врет. Может, его и напугала ярость, с которой Тигвуд набросился на мою гостиную и машину, но в глубине души он испытывал постыдное удовлетворение.

Расстроенный, я включил зажигание.

— Фредди, — сказал Льюис, — как ты узнал о поездках?

— Из компьютера.

— Так он сказал, что стер все ваши записи в воскресенье с помощью Микеланджело или чего-то в этом роде и чтоб я не беспокоился.

— У меня были копии, — коротко ответил я. Тигвуд был в кабачке в тот вечер, когда Джоггер рассказывал о найденных им потайных контейнерах.

По злобе он стащил инструменты Джоггера. Потом Джоггер застал его, когда он мудрил над компьютером в воскресенье... Мысленным взором я видел, как Тигвуд идет к машине за собственной монтировкой Джоггера, потом за ним в сарай и наносит смертельный удар. Джоггер не ждал удара сзади. Он не знал, что должен бояться.

Я отпустил тормоз и поехал по дороге.

— Надо думать, — сказал я, — что Тигвуд узнал про клещей из всех своих медицинских журналов? А кто знал, что требуется Тессе Уотермид, чтобы доставить вирус из Йоркшира и заразить лошадей Джерико Рича? Ты ведь не мог использовать для этой цели клещей, так как ты еще не успел привезти новую партию.

Он снова потерял дар речи. Я взглянул на него.

— Тебе придется плохо, если не согласишься выступить свидетелем, — сказал я. — Тесса рассказала мне и отцу про твои делишки.

Я набрал номер Сэнди Смита. Он был дома, и я пригласил его приехать в центр для престарелых лошадей.

— Захвати наручники, — добавил я.

Льюису потребовалась целая мучительная миля, чтобы решиться, но, когда я свернул в ворота перед полуразрушенным офисом псевдоблаготворительной организации, он пробормотал: «Ладно. Пойду в свидетели».

Народу в этом поганом месте кишмя кишело.

У входа стоял вездеход Лорны Липтон. Лорна разговаривала с Тигвудом, а вокруг бегали дети — дети. Двое младших ребят Моди Уотермид и... Синдерс.

Из «Фортрака» вылез Азиз, за ним Нина и Гуггенхейм. Они нерешительно топтались, не зная, чего ожидать.

На лице Тигвуда было написано удивление.

Я остановил фургон и спрыгнул на землю. Тут к нам присоединился Сэнди Смит, сверкая мигалкой, при полном параде, но без сирены.

— Что происходит? — спросил Тигвуд. Я не знал, как он прореагирует. То, что он проделал топором у меня дома, заставляло принять все меры предосторожности. Прежде всего надо было обезопасить детей.

Я обратился к младшим детям Моди:

— Возьмите Синдерс, залезьте под фургон и поиграйте в пиратов или еще во что-нибудь. Они захихикали.

— Давайте, — поторопил их я. — Лезьте. Все трое последовали моему совету. Наблюдавшая за этим Лорна только и спросила:

— А они не перемажутся?

— Вымоются.

— Что тебе здесь надо? — недоумевал Тигвуд.

— Мы привезли кролика, — ответил я.

— Что?

— Льюис и я, — сказал я, — привезли кролика, вместе с клещами.

Тигвуд подошел к фургону со стороны сиденья для пассажира и рванул дверь.

— Льюис! — заорал он. Получилось это у него хрипло, куда только подевалась былая вальяжность. Льюис быстро отодвинулся.

— Он все знает, — проговорил он с отчаянием. — Фредди знает все.

Тигвуд протянул руку и извлек Льюиса из машины. Хилый вид Тигвуда оказался обманчивым. Все могли видеть, с какой легкостью он вытащил человека значительно крупнее себя из кабины и швырнул на землю.

Льюис вывалился головой вперед.

Корчась от боли, он попытался ударить Тигвуда. Тот лягнул его в лицо и обратил свое внимание на меня.

— Ты, подонок, — с силой произнес он побелевшими губами. — Я убью тебя.

Он не шутил. И попытался. Бросился на меня и с разбега прижал к стенке фургона.

На этот раз ни топора, ни монтировки у него не было, только руки, но, будь мы одни, и их бы хватило.

Азиз подбежал сзади и оторвал его от меня. Он проявил вполне своевременную сноровку, заломив ему руку за спину так, что чуть не сломал ее.

Тигвуд закричал. Сэнди извлек наручники и с помощью Азиза надел их на запястья заломленных за спину рук Тигвуда.

Потом спросил меня вполголоса:

— Что происходит?

— Полагаю, несложно выяснить, что топором в моем доме поработал Тигвуд.

— Подонок, — прорычал Тигвуд.

— У тебя случайно нет с собой ордера на обыск? — спросил я Сэнди.

Он отрицательно покачал головой, все еще ничего не понимая.

— Мне не нужен ордер, — сказал Азиз. — Что искать?

— Топор. Старую ржавую монтировку. Салазки, чтоб лазить под фургон. Набор инструментов в красной пластиковой коробке. И, возможно, серый металлический ящик для денег с круглым светлым пятном на грязном фоне. Поищи у него в машине. Если найдешь, не прикасайся.

Он улыбнулся сверкающей белозубой улыбкой.

— Понял, — кивнул он. Оставив Тигвуда на попечении Сэнди, Азиз скрылся.

Лорна проблеяла в изумлении:

— Джон? Я не понимаю...

— Заткнись, — прорычал он.

— Но что он сделал? — простонала Лорна.

Никто ей не ответил.

Тигвуд смотрел на меня с такой ненавистью, что мне стало не по себе. В бешенстве он обозвал меня несколько раз подонком и кое-чем похуже. Даже будучи знаком с его умением работать топором, я и представить себе не мог, что может существовать такая всепоглощающая убийственная ненависть.

Я даже как-то сжался. Сэнди, повидавший на своем веку много всякого, тоже был поражен до глубины души.

Лорна излила на меня свою собственную ненависть.

— Что ты с ним сделал? — потребовала она ответа.

— Ничего.

Она мне не поверила и никогда не поверит.

Из-за полуразрушенной конюшни возник Азиз.

— Все там, — отрапортовал он сияя. — В одном из стойл под лошадиной попоной.

Улыбнувшись мне, Сэнди резко толкнул Тигвуда к фургону.

— Пожалуй, самое время позвать моих коллег.

— Пожалуй, — согласился я. — Дальше они могут сами справиться.

— А жокейский клуб может заняться Бенджи Ашером, — сказал Азиз.

Подъехала еще одна машина. Пока не коллеги Сэнди, а Сюзан и Хьюго Палмерстоун вместе с Моди. Майкл сказал им, что дети здесь с Лорной, объяснили они. Приехали за ними.

Они остолбенели, увидев Тигвуда в наручниках. Лорна объявила, что во всем виноват я. Хьюго с легкостью ей поверил.

— Так где же дети? — спросила Сюзан. — Где Синдерс?

— Они в безопасности. — Я нагнулся и заглянул под фургон. — Давайте, вылезайте, — пригласил я. Когда я выпрямился, ко мне подошел Гуггенхейм.

— Вы действительно... вы на самом деле, — сказал он. — Кролик там?

— Думаю, что да.

Хоть один человек был счастлив. У него с собой имелась небольшая пластиковая клетка, а на руках — перчатки.

Дети Моди выползли из-под фургона и встали на ноги, отряхивая пыль. Один из них прошептал мне:

— Синдерс там не нравится. Она плачет.

— Плачет? — Я опустился на колени и заглянул под фургон. Она лежала на животе, прижавшись лицом к земле, и вся дрожала. — Вылезай, — проговорил я. Она не пошевелилась.

Я лег на спину на землю и просунул голову под фургон. Отталкиваясь пятками и помогая себе плечами и бедрами, я продвинулся вперед, пока не коснулся девочки. Выяснилось, что есть вещи, которые я могу делать под тоннами металла не задумываясь.

— Давай вылезем вместе, — предложил я.

— Я боюсь, — ответила она, дрожа.

— Гм. Чего же тут бояться? — Я посмотрел на металл шасси в нескольких сантиметрах от моего лица. — Повернись на спину, — сказал я. — Держи меня за руку, и мы вместе вылезем.

— Она упадет на меня.

— Нет... не упадет. — Я проглотил комок в горле. — Повернись. На спине легче вылезти.

— Не могу.

— Там мама с папой приехали.

— Этот человек так кричит.

— Уже не кричит, — сказал я. — Давай, солнышко, вылезай, все в порядке. Держи меня за руку.

Я прикоснулся к ней, и она крепко ухватилась за мою руку.

— Поворачивайся, — сказал я. Она медленно перевернулась на спину и уставилась на весь этот металл над ней.

— Здесь порядком грязно, — спокойно заметил я. — Держи голову пониже, а то испачкаешь волосы. Теперь наши ноги направлены в ту сторону, где стоят твои родители. Так что давай двигаться, и ты не заметишь, как мы вылезем.

Я начал ползти, и она, всхлипывая, последовала за мной.

Всего и дел-то было — один фут. Стоящим снаружи это, наверное, казалось пустяком.

Когда мы выбрались из-под фургона, я присел перед ней на корточки и стряхнул грязь с ее волос и платья. Она прижалась ко мне. Ее маленькое личико, совсем близко от меня, так напоминало мои детские фотографии. Нежность к ней разрывала мне сердце.

Взгляд ее скользнул мимо меня и упал на стоящих рядом родителей. Она отпустила меня и побежала к ним. Побежала к Хьюго.

— Папа, — воскликнула она, обнимая его.

Он обхватил ее руками и посмотрел на меня зелеными глазами.

Я промолчал. Встал. Отряхнулся. Немного подождал.

Сюзан одной рукой обняла Хьюго за талию, а другой прижала к себе Синдерс — все трое одна семья.

Хьюго резко повернулся и повел их к машине, сердито оглядываясь на меня. Не стоит ему меня бояться, подумал я. Может, со временем это у него пройдет. Я никогда не внесу смятение в душу этого ребенка.

Я заметил, что Азиз и Гуггенхейм исчезли под фургоном. Когда Гуггенхейм появился снова, в глазах его играли блики бессмертия. Он так бережно прижимал к груди пластиковую клетку, как будто там находился священный Грааль.

— Кролик тут, — радостно возвестил он, — и на нем клещи!

— Вот и чудесно.

Ко мне подошла Нина. Я обнял ее за плечи. Мне показалось это вполне естественным. Подумаешь, восемь с половиной лет.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Угу.

Мы вместе посмотрели, как уехали Палмерстоуны.

— Фредди... — осторожно проговорила Нина, — эта маленькая девочка... когда ваши головы были рядом, она казалась так похожей...

— Не надо, — попросил я, — не говори ничего.