Двойная игра

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Шесть лет спустя

— Каждое утро у нас напоминает мне бунт в тюрьме, — заметила Кендра Монро, наблюдая за двумя своими племянницами — Макси, которой било шесть с половиной, и Дэйзи, пяти лет. Они гонялись друг за другом по кухне, а Эшлин поглядывала на них, пытаясь засунуть тетради в портфель, а завтраки — в коробки для ленчей. — Такой шум, хаос и беспорядок, — вздохнула Кендра.

Макси случайно толкнула полный стакан молока, и жидкость разлилась по всему полу. Эшлин схватила тряпку и стала подтирать молоко, но она чуть-чуть опоздала, Дэйзи уже заскользила по полу. Малышка потеряла равновесие, схватилась за спинку стула, пытаясь удержаться, и упала вместе с ними.

— Не будем обращать внимание на разрушения, — добавила Кендра, поднимая стул со вздохом, который должен был выразить усталость от жизни.

Она была в выпускном классе и заканчивала школу через несколько недель. И мечтала она о том недалеком будущем, когда в безоблачный день на солнечном патио будет принимать завтрак из рук одетой в униформу служанки.

— Не будем обращать внимание на разрушения, — согласилась Эшлин, мимоходом вкладывая в руку Макси поджаренную вафлю. Она могла судить по отсутствующему взгляду Кендры, что ее младшая сестра опять мечтала о завтраке на патио. Мечты Кендры о богатстве и изобилии забавляли ее, однако иногда и волновали.

— Мамочка, не забудь, сегодня у Макси выставка-продажа, — сказала Дэйзи, размазывая по лицу черничное варенье, вылезавшее из вафли.

И Эшлин, и Кендра громко заохали.

— Выставка-продажа опять! — жалобно спросила Кендра. — Она уже выставила и продала все, что у нас есть!

— Выставка-продажа — это глупость, — проворчала Макси.

— Но ты должна принести что-нибудь! — озабоченно воскликнула Дэйзи. Она была сестрой первоклассницы и относилась к этому так же серьезно, как к своим собственным обязанностям в детском саду. — Мама, помоги!

Эшлин посмотрела на Дэйзи, ее взгляд скользнул по прямым черным волосам, подстриженным коротко, до шеи, с челкой, закрывающей лоб. Глаза у маленькой девочки были темно-карие, почти черные, и всегда задумчивые и серьезные. Дэйзи была очень способным ребенком, самой младшей в своей группе, детсадовкой, раньше всех выучившейся читать и знающей почти всю таблицу умножения, недоступную пониманию первоклассницы Макси.

— Мамочка, найди что-нибудь, что Макси могла бы принести. — В голосе Дэйзи была и просьба и приказ.

— Дэйзи, ты слишком назойлива. — Кендра покачала головой со смешанным чувством раздражения и любви.

— Дэйзи — добросовестная, — мягко поправила ее Эшлин. Она знала, что Дэйзи сохранит в памяти новые слова и узнает их значение до того, как ляжет сегодня вечером спать. — Эй, Макси, возьми это в школу. — Она вытащила какой-то предмет из комода.

Макси уставилась на него.

— Что это?

— Это картофелемялка, — сказала ей Эшлин. — И нам пора выходить, или мы опоздаем на автобус.

Макси затолкала кухонную принадлежность в свой портфель.

— Картофелемялка? — нахмурилась Дэйзи. — Это не очень интересно, мам.

— Что может быть привлекательнее для первого класса, чем разминать картофель? — иронически сказала Кендра, выталкивая Макси за дверь.

Эшлин пошла с Дэйзи. Посмотрев на часы, она мысленно поздравила себя. Было восемь пятнадцать, и они не опаздывали. Еще одна утренняя гонка успешно завершилась. И она уже значительно меньше напоминала восстание в тюрьме.

Деловой район Уэйзборо — Мэриленд — с трех сторон обступал городскую площадь. В центре был сквер, засаженный газонами и деревьями. В одном конце сквера находилась ракушка для эстрады, в другом на вахте стояла статуя капитана Генри Стаффорда Уэя, получившего от города звание героя Гражданской войны.

В течение дня пожилые жители города, сидя на скамейках в сквере, кормили белок и смотрели, как прохожие шли по своим делам в магазины, к врачам и в банки, окружавшие площадь. С наступлением темноты, особенно по субботам и воскресеньям, в глубине сквера сходились подростки. Если их голоса становились слишком резкими, полицейский офицер, совершавший обход, разгонял их.

Прямо в центре Главной улицы, между аптекой и магазином, стояло недавно отремонтированное здание офиса. Его ультрамодерновый облик диссонировал с викторианским стилем, в котором были выдержаны остальные здания на площади. Офис принадлежал Этану Торпу — бизнесмену, прибывшему в Уэйзборо три года назад и занимавшемуся продажей земельных участков. Он быстро раздобыл разрешение на обширное строительство недорогих кооперативов на участке земли рядом с заросшими травой полями, называвшимися Поляной Уэев.

Никто не знал, как он провернул это дело. Именитые старожилы были шокированы и разъярены экспансией «новых людей», открыто преодолевавших шестьдесят миль между городом и округом Колумбия.

— Они текут в Уэйзборо, словно поток беженцев, — сетовал один из старших Уэев, увидев, как быстро расхватали давно уцененные товары в городе.

— Социальная структура целого города будет разрушена, — провозглашал расстроенный друг и сосед Уэев.

Приобретя несомненно дурную славу, Этан Торп продолжил нанесение оскорблений и обид, наняв Монро на должность своей секретарши. Этой Монро была Эшлин, которой давно угрожали увольнением в отеле, где она за небольшую плату работала в ночную смену за стойкой регистратора. Именно в отеле «Уэйзборо» она и повстречала Этана Торпа, который остановился там по приезде в город. С тех пор она работала на него, все время не оставляя мысли увезти свою семью из Уэйзборо.

Перестройка купленного на Главной улице дома занимала Торпа в течение последнего года, и коренных жителей Уэйзборо бесил сногсшибательный, в стиле модерн, офис, который разительно контрастировал со всеми другими зданиями на городской площади. Эшлин знала, что именно такого эффекта и добивался Торп.

Про себя Эшлин удивлялась программе своего босса, хотя она никогда не осмеливалась расспрашивать его.

Этан Торп был загадкой, напоминавшей ей тефлоновую сковороду. Слухи и обвинения могли обволакивать его, но ему самому, казалось, ничто не вредило.

Она была в офисе и мелкими глотками пила черный кофе из маленькой чашечки, благодарная за эту кофеиновую инъекцию, когда Торп широкими шагами живо вошел в дверь. В одной руке у него был кожаный дипломат, в другой он нес маленький бумажный пакет, в котором, как она знала, лежали два обсыпанных шоколадом пончика. Он покупал один и тот же завтрак каждое утро в кафе у Летти.

Эшлин вручила ему кружку кофе, добавив туда ложку нежирных сливок, как делала каждый день в течение последних трех лет. Этан сказал ей, что любит кофе, в то утро, когда он нанял ее, а ей достаточно было сказать только один раз. И с тех пор, когда он приходил в офис, его всегда ждал кофе.

— Что вы скажете насчет обеда в отеле «Уэйзборо»? — спросил Этан будничным тоном, откусывая пончик. — Я думаю, мы отправимся туда сегодня около полудня.

— Мы? — Эшлин смотрела на него, сбитая с толку.

— Мы — это значит вы и я. Полагаю, у вас нет никаких других планов?

В голосе Торпа прозвучал сарказм. Он знал, что она каждый день приносила свой обед в коричневом целлофановом пакете и съедала его за своим столом.

— Вы берете меня на обед в отель «Уэйзборо»? — Эшлин все еще не верила.

— В это так трудно поверить? — улыбнулся Этан, но как обычно его улыбка не достигла его холодных серых глаз.

В самом начале, когда Эшлин только познакомилась с ним, ее пугал пронизывающий взгляд этих глаз. Потом это прошло. Хотя она и была свидетелем проявлений жестоких, грозных черт характера Торпа, которые он демонстрировал своим противникам, он был всегда вежлив, даже благороден по отношению к ней. В каком бы конфликте Торп ни находился со всем миром (а Эшлин знала, что такое случалось), ее это не касалось.

Но это вовсе не означало, что она и ее босс были в доверительных отношениях. Торп знал некоторые факты ее биографии, и она была осведомлена, например, о том, что он не женат и у него нет детей. Но это было и все. Их ровные деловые отношения никогда не переходили в дружбу.

— Разве я не задолжал вам обед в честь Дня секретаря? — спросил Этан, продолжая озадачивать ее.

Впервые за все время совместной работы он упомянул о Дне секретаря.

— Это было много месяцев назад. Но я, правда, не стремилась делать карьеру, — поспешила добавить Эшлин.

— Я стал забывчив, не так ли? — рассмеялся Этан. — Ну ладно, ленч состоится! Я полагаю, что вы не возражаете пройтись до отеля пешком?

Отель был буквально в пяти минутах ходьбы от офиса. Эшлин покачала головой, ошеломленная. Странная веселость Этана вызывала у нее беспокойство: словно Дракула пытался переодеться в костюм Сайта-Клауса. Такой маскарад заставил бы задуматься о его причинах кого угодно.

Эти прошел в свой офис, откуда он мог при необходимости разговаривать с ней по внутреннему переговорному устройству. Утро прошло быстро и без особых событий, и Эшлин уже ощущала смутное чувство голода, когда Этан вновь подошел к ее столу.

— Готовы идти?

Она не могла понять, кажется ли ей или действительно в его глазах появился какой-то дьявольский блеск. Нехотя она отправилась с ним в отель с желанием вернуться к своему столу и обеду в целлофановом пакете.

Поскольку Эшлин был знаком отель «Уэйзборо», ее взгляд автоматически скользнул по стенке в углу вестибюля, где висела доска с информацией о мероприятиях, проводившиеся в тот день.

Имя Уатта Уэя, написанное в верху доски, повергло ее в дрожь, наполнив дурным предчувствием. Фамилия Уэй всегда лишала ее самообладания, а Уатт был младшим братом Корда, и встреча с ним была вдвойне дурным предзнаменованием. Эшлин быстро отвернулась, и ее взгляд столкнулся со взглядом Этана. Совершенно очевидно, что он тоже прочитал объявление.

— Обед, на котором будут собраны пожертвования в честь Уатта Уэя. — Серые глаза Этана были холодны как зимнее небо. — Интересно, как много они возьмут за одно блюдо? А вообще, может ли кто-нибудь оценить ту честь, которую ему оказали, пригласив на обед с величественным Уэем?

Эшлин выдавила из себя нервную улыбку. Она всегда избегала говорить об Уэях. Но Этан был прямолинеен. Он не только не почитал семью Уэев. По сути дела, он был главным спонсором кандидата, выступавшего против Уатта Уэя на предстоящих выборах в Конгресс. Тот кандидат-соперник — Дэн Кларкстон — начал удивительно успешную кампанию.

— Пошпионим за оппозицией? — предложил Этан с дьявольской улыбкой.

— Нет! — воскликнула Эшлин. Этан расхохотался.

— Ну что вы, Эшлин, мы просто немного посмотрим. И увидим, сколько верных сторонников желают выложить двести пятьдесят долларов за порцию в поддержку скучного молодого Уатта. И полюбуемся на всю семью. Я ожидаю, что там будет мать Уатта, сама владычица Камилла.

Двести пятьдесят долларов за порцию. Эти слова застряли в мозгу Эшлин. Они не были обычным небрежным экспромтом Этана. Он знал, что должен был состояться обед Уатта Уэя, и знал цену! И по какой-то причине Тори считал, что присутствие Эшлин в отеле необходимо.

Ну уж наверное не для того, чтобы предложить ей отравленную пищу? Эшлин позволила себе такое предположение в жанре черного юмора, чтобы уменьшить нарастающее волнение. Между тем, Этан взял ее под руку и провел в большой танцевальный зал.

Никто не помешал им тихонько пройти в дверь.

Во главе стола сидел старый Арчер Уэй — сегодняшний представитель округа в Конгрессе — и клевал носом, в то время как его внучатый племянник Уатт Тиндал Уэй, тридцатилетний кандидат на его должность, произносил не слишком воодушевленную речь.

— Нельзя сказать, что остались только стоячие места, не так ли? — прошептал Этан, оглядывая довольным взглядом пустые стулья за не менее пустыми столами. — И, судя по всему, речь молодого Уэя ввела бедного старого конгрессмена в состояние комы. Третьей степени, полагаю.

— Остальная публика тоже скучает, — заметила Эшлин, посматривая на ерзающих покровителей кандидата.

Она присутствовала на выступлении Дэна Кларкстона и сейчас сравнивала сегодняшнее застолье с той встречей, вызвавшей энтузиазм слушателей, не сводивших с Дэна глаз. На ноябрьских выборах избиратели могут предпочесть динамичного Дэна лишенному вдохновения Уатту Уэю.

Такое трудно представить. Уэй, не служащий в Конгрессе? Уэй проигравший? При этой мысли она испытала смешанное чувство вины и удовольствия.

И тут ее улыбка застыла на лице, и дыхание как будто замерло в груди. Потому что на правом конце стола, почтительно глядя на брата, сидел Корд Уэй собственной персоной!

Она еле слышно охнула. Корд Уэй вернулся? Страх пронзил ее, расползся, вырос и затмил все остальные ощущения и чувства. Возвращение Корда Уэя вело к такому развитию событий, об ужасных последствиях которых она не позволяла себе даже думать на протяжении последних шести лет.

Она испытующе вглядывалась в Корда, сидевшего в другом конце танцевального зала. Кровь стучала у нее в ушах, во рту пересохло. Хотя он сидел, она смогла разглядеть его рубашку в полоску, костюм и консервативный /галстук. Волосы у него теперь были короткими, к тому же он носил очки. У него не было того хвостика, который делал его не похожим на Уэев, не было ни джинсов в обтяжку, ни футболки.

Его облик той ночью, когда он сказал ей, что покидает Уэйзборо, живо промелькнул перед ее мысленным взором, накладываясь на эту новую, сиюминутную версию Корда Уэя.

Эшлин была в ужасе. Словно в результате колдовства был вызван дьявол, который появился, трансформировавшись, в более могущественном виде.

— Уйдем отсюда, — прошептала она охрипшим голосом Этану.

Он, казалось, не слышал. Он словно прирос к своему месту, вглядываясь в противоположный конец главного стола. Глаза Эшлин последовали за его взглядом.

— Это Камилла Уэй, мать Уатта, — прошептала она. — И ее дочь Холли.

— Холли, — повторил Этан.

— Она сестра Стаффорда и Корда. И Уатта. Единственная внучка старого Дейланда Уэя. — Глаза Эшлин неотрывно были устремлены на Корда, пока она пересказывала давно известные всем коренным жителям Уэйзборо факты. Она осознавала, что бормочет почти вслух, но не могла остановиться. — Ни Холли, ни Корд не живут больше в Уэйзборо, что достаточно необычно для Уэев. Подобно тому, как если бы королева Англии решила жить в Бразилии.

Уатт закончил свою речь и сел. Прозвучали вежливые, но вялые аплодисменты из публики, но они стали заметно более энергичными, когда Камилла Уэй поднялась со своего места и направилась к сыну.

Эшлин посмотрела на мать Корда — так шикарно и безупречно одетую, все еще излучавшую красоту в свои шестьдесят с небольшим. Камилла была бабушкой Дэйзи, ее единственной живой бабушкой. У Эшлин никогда не было бабушки, и при этой мысли боль пронзила ее сердце. Уэев ужаснет их связь, пусть и мимолетная, с родом Монро. Камилла Уэй, скорее, предпочла бы состоять в родственных отношениях с инопланетянами. С нее было достаточно.

— Здесь слишком жарко, — прошептала Эшлин, начиная медленно пробираться к двери. — У меня начинается головная боль. Я, я… ухожу.

Кровь стучала у нее в висках. Одного вида Корда Уэя было достаточно, чтобы вызвать мигрень.

Она не стала ждать Этана и выскользнула из танцевального зала. Ее лицо горело, в животе урчало. Она помнила, что в конце этого извилистого коридора, если повернуть налево, был фонтанчик с питьевой водой, и помчалась на его поиски.

Когда она нашла его, то сделала большой глоток, а затем побрызгала в лицо водой. Ледяная влага привела ее в чувство. И она начала один из тех оживленных разговоров с собой, которые поддерживали ее бодрость духа. Итак, Корд в городе — ну и что? Он не может пробыть тут долго. Разве она не слышала, что он приобрел большой курорт на Западе Америки? Разве он не заявил недвусмысленно, что намеревается остаться там? Насколько она знала, он вернулся в Уэйзборо впервые за последние шесть лет, и непохоже, что он будет искать Рэйлин ради того, чтобы вспомнить о старых временах. И он был одет вовсе не для бара «Прибрежный». Он, скорее всего, уедет, не увидев Дэйзи и не услышав о ней. Все, что ей надо делать, это держаться от него подальше. А это будет легко. Не похоже, чтобы тропинки Монро и Уэев пересеклись сами собой.

Почувствовав себя спокойнее, Эшлин подняла голову от фонтанчика и вздрогнула. Она стояла лицом к лицу е Кордом Уэем.

Эшлин сделала глубокий вдох. Вода все еще капала с ее лица, а совершенно первобытный инстинкт уже заставил ее броситься прочь.

— Подожди!

Она услышала голос Корда и быстро забежала в грузовой лифт с открытыми дверями в конце коридора. Она стала тыкать в кнопки лифта наугад, и двери начали закрываться. Но недостаточно быстро. Корд остановил двери руками, раздвинул их и затем быстро вошел в кабину.

— Рэйлин? — прошептал он, оглядывая испуганную женщину. Он часто вспоминал с нежностью о Рэйлин Монро — девушке, с которой так хорошо проводил время, ее неистовость, дарившую особый восторг и сексуальное наслаждение. — Почему ты убежала?

На мгновение он заподозрил, что это одна из ее сумасшедших игр. Но мрачное выражение на лице девушки было далеко от игривого.

Она вытерла лицо рукавом своей строгой бело-голубой блузки.

— Я не Рэйлин, — сказала она лаконично, не глядя на него.

Корд понял свою ошибку. Сейчас он узнал девушку — это была младшая сестра Рэйлин. Он часто болтал с ней, ожидая, когда вечно запаздывавшая Рэйлин выйдет к нему на свидание. Он напряг память, вспоминая ее имя, и с удивлением обнаружил, что не забыл его.

— Ты Эшлин, конечно же. Извини, что я обознался, но ты похожа на свою сестру.

Он помнил Рэйлин красивой женщиной, и оказалось, что ее младшая сестра тоже стала такой.

«Эти Монро хорошо выглядят. — Он вспомнил слова свой сестры Холли, выразившейся так афористично шесть лет назад, когда она узнала о его тайных отношениях с Монро. — К сожалению, они не обладают ни умом, ни совестью, поэтому, Бога ради, будь осторожен».

О его отношениях с Монро, кроме Холли, не знал никто, если не считать эту молодую женщину, стоявшую перед ним. Младшая сестра Рэйлин — Эшлин.

— Почему вы преследовали меня? — требовательным тоном спросила Эшлин.

Это прозвучало чересчур грозно и не соответствовало ее состоянию.

Она не могла поверить, что перед ней сам Корд Уэй, высокий, загорелый и мускулистый, е теми же темными волосами и глазами, которые она хорошо помнила. Он, должно быть, снял свои очки, когда выходил из зала. Его элегантный, хорошо сшитый светло-коричневый костюм стоил, очевидно, больше, чем она зарабатывала в месяц.

— Ну, я… — Корд сделал паузу, подыскивая слова. — Чисто мужской инстинкт, — сказал он, усмехнувшись. — Когда красивая женщина бежит, любой мужчина, в котором течет красная кровь, безрассудно помчится вслед.

Эшлин окинула его презрительным взглядом.

— Если это комплимент, то я не получила никакого удовольствия. А если вы пытались развлечь меня, то не развлекли.

— Ничего подобного. — Корд улыбнулся ей. — Это была искренняя констатация факта.

Эшлин вздохнула и нажала другую кнопку на панели.

— Возможно, Рэйлин и нравились ваши любопытные констатации, но я думаю, что они такие же фальшивые и низкопробные, как, как… — Она сделала паузу, подбирая метафоричное сравнение. К сожалению, она была слишком взвинчена, чтобы найти подходящие слова. В отчаянии она снова стала нажимать на разные кнопки. — Почему этот дурацкий лифт едет так долго? Мы уже должны быть на другом этаже.

Словно в ответ лифт качнулся и неожиданно остановился.

— Мы между этажами.

— Что? О нет.

Эшлин начала неистово нажимать все кнопки подряд, в том числе и кнопку экстренного вызова диспетчера. Зазвенел оглушительный сигнал, но лифт не двигался.

— Это избитая фраза, но похоже, мы застряли в лифте, — заметил сухо Корд.

Она застряла в лифте с Кордом Уэем? Паника охватила ее. Эшлин начала колотить в дверь лифта:

— Помогите! Мы застряли! Выпустите нас отсюда!

Двери оставались закрытыми. Корд спокойно нажал кнопку вызова диспетчера и поднял трубку телефона, висевшего на стенке.

— Это говорит Корд Уэй. Да, я понимаю, — сказал он в телефон. — Да, я понимаю. Пожалуйста, поторопитесь.

Эшлин попыталась понять, почему он так хмурится.

— Что случилось? Скоро мы сможем выбраться отсюда?

— Произошло нечто вроде электрического замыкания, — произнес Корд медленно. Он стал еще сумрачнее. — Обрыв на линии, подающей ток в танцевальный зал, и похоже, что лифт находится в той же самой электрической цепи. Сейчас ее чинят.

— Танцевальный зал? Это там, где происходит сбор денег в пользу предвыборной кампании? — Эшлин подумала об Этане Торпе и попыталась побороть вероломное, но настойчивое подозрение, что он каким-то образом был причастен к аварии. Конечно, не он лично отключил электропроводку, но он вынудил кого-то сделать это. Возможно даже, пообещав деньги. А ее взял как прикрытие для того, чтобы его присутствие в отеле выглядело совершенно невинным.

— Сюда совсем не проникает естественный свет, — сказал Корд мрачно. — Здесь темно как в могиле, и мы посмотрим фильм об Уатте и его предвыборной кампании, — проворчал он. — Бедный Уатт, этот день должен был стать для него очень значительным.

Эшлин не ответила. Во всяком случае, вполне возможно, что электрическое замыкание произошло из-за плохой проводки и что Этан Торп действительно привел ее пообедать в честь прошедшего Дня секретаря.

— Я просто хочу выбраться отсюда, — вздохнула она.

Эшлин стояла в противоположном от Корда углу. Это было не очень далеко, учитывая размеры лифта. Она порылась в кошельке и вытащила оттуда кольцо с ключами и миниатюрным фонариком вместо брелка. Она включила его, и появился успокаивающий лучик света.

Внешние различия между ней и Рэйлин были более заметны при ближайшем рассмотрении. Эшлин была высокой, изящной и худощавой. Рэйлин же уступала сестре в росте несколько дюймов, у нее была округлая и гибкая фигура со слегка избыточным весом, что придавало ей приторный вкус сексуальной зрелости.

Эшлин не пользовалась косметикой, совсем никакой, в то время как Рэйлин использовала ее в изобилии. И сказать, что их вкусы в одежде различались значительно, значило бы не сказать ничего.

Эшлин носила плиссированную голубую юбку и белую с голубым блузку с рукавами до локтей и круглым глухим воротничком. Она выглядела скромной, если не сказать чопорной. Корд вспомнил любимую, с неоновым блеском юбку Рэйлин, которая была ей немного узка и плотно облегала ее пышные формы.

Сестры отдавали предпочтение диаметрально противоположным моделям обуви. Какой мужчина мог забыть сексуальные сандалии Рэйлин на ремешках с каблуками-шпильками? Туфли Эшлин были совершенно невзрачные — лакированные синие туфли-лодочки на толстом полудюймовом каблуке. Так одеваться могла монашенка, и очевидно, именно такой Эшлин и была.

Она болезненно ощущала его внимание. Странная напряженность возникла в груди, потом опустилась к животу и словно обнажила нервные окончания. Эшлин поняла, что это страх. Ненависть.

— У меня никогда в жизни не было истерики, — сказала она холодно. — Но если бы я захотела ее устроить, то сейчас как раз время для этого.

— Я ценю твою сдержанность. — Корд привалился к стене лифта. Делать было нечего, поэтому он рассматривал Эшлин. Его взгляд скользнул по густой гриве ее светлых волос, ниспадавших на плечи, повторил упрямый контур ее скул. Она игнорировала его совершенно, как будто он был невидимым. Ее неприкрытая антипатия возбуждала в нем раздражение. — Давненько я не был в городе, — сказал он беспечным тоном, намереваясь позлить ее. Это ему удалось.

— Не так уж давно, — отпарировала Эшлин. Корд засмеялся.

— Я знал, что ты собиралась сказать это. Я даже поспорил сам с собой, что ты так сделаешь. Пожалуй, я выиграл.

— Пожалуй, вы такое же самодовольное, эгоистичное ничтожество, каким были всегда, — пробормотала Эшлин чуть слышно.

Но ее слова прозвучали не так-то тихо. Корд услышал их, и эта словесная атака удивила его. Однако он подумал, что знает, в чем тут дело. Он провел достаточно времени с женщинами, чтобы понять, что афоризм «Все мужчины — свиньи» повторяли те из них, кому не везло в любви. Он дал бы голову на отсечение, что Эшлин Монро недавно либо бросил, либо одурачил какой-то парень.

— Ты именно ко мне так неприязненно относишься или ко всем мужчинам? — Он приготовился выслушать резкую обличительную речь о трусе, который обидел ее. Ну что ж, по крайней мере, скорее пройдет время: не было никаких признаков того, что лифт собирается двигаться.

— Только к вам, — ответила она напрямик. Он был заметно ошеломлен.

— Как?

— Вы спросили, отношусь ли я к вам неприязненно. — Эшлин объясняла с преувеличенной терпеливостью. — Мой ответ утвердительный. Да. Я питаю к вам отвращение.

Корду пришло в голову, что ему впервые в жизни говорят в лицо о неприязненном отношении. И он не знал, что делать с этой информацией.

— Почему ты ненавидишь меня?

— А почему бы и нет?

— Я не знаю. До того, как я покинул город, мы были друзьями, не правда ли?

— Нет.

— Да, были. Я сейчас все вспомнил. Я отчетливо помню тебя и то, как мы дружески беседовали, пока я ждал появления Рэйлин.

— Мы беседовали не по-дружески. Вы болтали и болтали о себе, думая, что мне интересно. А мне не было интересно.

Корд нахмурился, слегка покраснев.

— Я не помню, чтобы это было так.

— А это было именно так.

Корд посмотрел на нее внимательно. Она была холодна, она была стервозна, и он знал, что она дразнила его, когда говорила о своей ненависти. Эту игру было нетрудно распознать. И все же…

Несмотря на ее явное неуважение — только в чем причина? — его интерес был возбужден. Он вгляделся в ее лицо, обращая внимание на каждую черточку, рассматривая темно-голубые глаза, высокие скулы и, наконец, благородный изгиб розового рта. Она была очень привлекательна, выглядела умной и энергичной, одета была со вкусом. Она была «класс».

Он запнулся на этой мысли. Сестра Рэйлин — и «класс»!

Мягкий укол совести поразил его. Как легко было вернуться к прежним предрассудкам, бытовавшим в Уэйзборо.

Она посмотрела на него, и их глаза встретились. Эшлин глядела вызывающе, не желая отводить взгляд первой. Она не проявляла ни малейшей слабости перед этим мужчиной.

«Я ненавижу тебя». Словно по телеграфу ее мысли передал напряженный взгляд сверкавших голубых глаз. Ее маленькие груди поднимались и опускались под жестко накрахмаленной хлопковой блузкой.

Корд расшифровал молчаливое послание. Совсем не то он привык видеть в глазах женщин. Представительницы другого пола преследовали его с детсадовского возраста, благодаря внешней привлекательности Корда и богатству Уэев. Он еще никогда не встречал женщины, которую бы захотел и не получил.

Он первым прервал их безмолвную дуэль, и это тоже было для него в новинку. Когда дело доходило до коротких сексуальных переглядываний, он всегда выходил победителем. Никто и никогда не смотрел на него с такой неукротимой свирепостью.

Это тревожило его и действовало на нервы. Ее враждебность была не притворной, она была настоящей и неослабевающей. Корд видел это. Его самого нередко одолевала злость в прошлом, он мог отличить настоящую ярость от наигранной.

«Что же сделать, чтобы эта ярость обернулась другим чувством?» — думал он. Шесть лет назад он сразу бы начал ухаживать за Эшлин, но зрелый Корд Уэй внезапно обрел способность интуитивно постигать ситуацию и видеть ее по-новому. Нелепая догадка испугала его.

Это была древняя ловушка… призыв сопротивляющейся самки, последний вызов примитивному мужскому охотничьему инстинкту. Древняя уловка, на которую он чуть было бездумно не попался…

Корд кашлянул и выпрямился. Он давно уже не тот Уэй-вероотступник, напомнил он себе. Теперь он респектабельный тридцатичетырехлетний бизнесмен, вернувшийся в город, чтобы помочь своей семье. Он докажет это своим поведением. То есть игнорируя какой бы то ни было вызов со стороны женщины, как бы соблазнителен он ни был.

— Ты следишь за ходом предвыборной кампании? — спросил Корд с вкрадчивой вежливостью, словно обращаясь к незнакомому человеку, стоящему за ним в очереди в супермаркете.

Странно, его безразличный тон и сам вопрос вызвали такое же раздражение у Эшлин, как ранее его попытка возобновить их давно утраченную дружбу.

— Я слежу за этим в достаточной мере, чтобы знать, что вашему брату Уатту предстоит побороться за место в Конгрессе. — Она решила, что упоминание об Этане Торпе и о том, что он поддерживает Дэна Кларкстона, будет неблагоразумным. — Я представляю, какое это потрясение для всех вас, Уэев.

— Естественно, — согласился Корд сухо. — Уэи представляют район с тех пор, как были выбраны более ста лет назад. Когда дядюшка Арчер объявил о своей отставке, мы полагали, что избрание Уатта в ноябре окажется сущей формальностью.

— Дэн Кларкстон очень популярен в Экстоне и здесь, в Уэйзборо, тоже.

Города, которые она назвала, были главными из тех, что входили в избирательный округ.

— Так мне и сказали. — Корд вздохнул. — Вот почему я вернулся в город по просьбе семьи, и Холли тоже. Для того чтобы произвести перегруппировку, провес совместное обсуждение, бороться. Мы оба приехали вчера вечером. Уатт не может потерять семейное место.

— Семейное место, — повторила, как эхо, Эшлин, усмехнувшись. — Как будто Уэям Богом дано право заседать в Конгрессе! Уатт не принц Уэлльский, и округ — это не трон Англии.

— Спасибо за то, что ты меня проинформировала, — сказал Корд саркастически. — Ты поддерживаешь Кларкстона или только делаешь вид?

— Я еще не решила, — солгала она. — У меня еще есть время до ноября.

— Ну что ж, подумай, когда будешь решать. У эй отлично работали, представляя округ в течение последних ста лет. Никогда не возникало даже намека на какой-нибудь скандал или коррупцию, и Уатт продолжил эту традицию. Я знаю, что девиз оппозиции «Время перемен», но что дают перемены ради перемен? — Корд покачал головой и посмеялся над своим ораторским пылом. — О мой Бог, я говорю точно так же, как моя мать и дедушка. Я фактически дословно их цитирую.

— Это, должно быть, странно для вас, — заметила Эшлин холодно. — Вы всегда были не в ладу со своим семейством, не правда ли? Я помню, вас всегда называли «паршивой овцой в роду Уэев».

— И заслуженно, — поморщился Корд. Эта характеристика ранила его своей справедливостью. Определение «нетерпимый» и «незрелый» также подошли бы ему. Таким он был до тех пор, пока не покинул Уэйзборо и не лишился безопасности и привилегий, с их капканами и ловушками, и пока он не стал таким, каким хотел предстать перед всеми. — Но я в совершенном согласии с моей семьей, когда дело касается победы Уатта на выборах.

— Консультант по средствам массовой информации Дэна Кларкстона превратил его в «Доброго старого Дэнни», человека из народа, противостоящего Уатту Уэю, кандидату элиты.

— Ты все-таки следишь за кампанией, по-видимому? — Глаза Корда сузились.

Эшлин почувствовала, что покраснела.

— Немного. — Она пожала плечами, изображая безразличие.

— Так, тогда давай я тебя направлю на путь истинный. — Корд придвинулся к ней, лицо его горело от волнения. — Уатта можно считать кем угодно, но только не представителем верхушки, и я глубоко возмущен, что Кларкстон изображает его таким. Мы должны представить Уатта избирателям, чтобы они поняли, кто он на самом деле. К сожалению, он не очень хороший оратор и производит впечатление тихого сотрудника налоговой инспекции с хорошими манерами. Уатт не расшевелит толпу, он ее усыпляет, — добавил он печально.

Эшлин глядела на него с удивлением.

— Я не думала, что вы это признаете.

— Я здесь для того, чтобы помочь поправить дела. А это нельзя сделать до тех пор, пока не выявишь слабые места. Только тогда можно попытаться что-то наладить. В бизнесе те же самые принципы.

Его темные глаза озарялись энтузиазмом и умом. Эшлин почувствовала, что втягивается в разговор с ним, несмотря на свои попытки оставаться безучастной.

— Я слышала, вы приобрели отель на Западе? — нерешительно произнесла она. Было неловко признаваться кому бы то ни было, что ты знаешь о нем такие вещи, о которых он тебе не говорил.

Корд не посчитал это за обиду. Будучи Уэем, он привык к тому, что его дела становились темой сообщений в газетах Уэйзборо.

— Я купил турбазу в Глетчере в штате Монтана шесть лет назад. Уехав из Уэйзборо, я направился на Запад и остановился в Глетчере. Это маленький городок близ национального парка. Там были выставлены на продажу коттеджи и площадка для кемпинга, хозяин которых обанкротился. Я купил их ради забавы.

— А почему же у него не шли дела? — поинтересовалась Эшлин. Корд кивнул.

— Кемпинг прогорел, в основном, из-за того, что там все плохо планировалось. Не принимались меры к сдерживанию цен. Руководство не делало предварительных заказов для закупок по оптовым ценам, дожидалось, когда запасы подходили к концу и необходимо было платить по максимуму.

— То же самое, что ходить в магазин каждый день вместо того, чтобы составить список, следить за снижением цен и делать покупки раз в неделю, — пробормотала Эшлин.

— Именно так. — Корд выглядел довольным. — И конечно же, иногда самое необходимое отсутствовало, и это доставляло неудобства постояльцам. Если разочаровываешь клиентов очень часто, идет дурная молва. А такой «беспроволочный телеграф» может пробить брешь в туристическом бизнесе.

— Итак, вы стали закупщиком товаров по оптовым ценам. — Эшлин даже улыбнулась, когда представила Уэя в этой роли.

Но Корд, кивнув головой, был вполне серьезен.

— Я также расширил дело и благоустроил коттеджи и площадку для кемпинга. Большего бы сделать никто не мог, хотя я и стараюсь не быть самодовольным.

— Вас не беспокоит то, что вам пришлось уехать сейчас оттуда?

— Ага, мне не раз приходили эти мысли в голову. И не два и не три, — признался он. — Но Уатт нуждается во мне. К счастью, у меня первоклассный помощник менеджера, который сейчас всем руководит, и компетентный персонал, который за всем следит, ну и я буду проверять их по телефону каждый день. — Он улыбнулся криво. — Мой брат Стаффорд поражен. Он только и может вспоминать, какую мерзкую работу выполнял я на должности, созданной для меня в штабе «Уэй коммуникейшнз».

— Я знаю, как вы ненавидели эту работу, — прошептала Эшлин, вспоминая одну из давних бесед, когда Корд доверился ей. Он говорил тогда, какое отвращение испытывает, работая на своего дедушку, председателя Совета, и своего старшего брата Стаффорда, исполнительного директора «Уэй коммуникейшнз». — Вы сказали, что скорее будете работать в баре «Прибрежный», чем на компанию своей семьи.

— Бар «Прибрежный»! — Корд хохотнул. — Это оплот дурной славы клана Монро, это примечательное место Нижнего песчаного холма! А как сейчас он поживает?

Эшлин замерла. Для нее не было более неприятной темы.

— Все по-прежнему, — сказала она неохотно.

Корд широко улыбнулся, вспоминая.

— Там еще в ходу старые правила? Зачинщик драки награждается бесплатным стаканом выпивки сразу после выхода из тюрьмы или из пункта оказания медицинской помощи?

Губы Эшлин сжались.

— В Уэйзборо все по-прежнему. Монро все также считаются безнадежным рассадником преступности, глупости и безнравственности. Нарост на теле города. Вы, Уэй, конечно же, как всегда, бриллианты в его короне.

Уэй сделали себе состояние почти два века назад на табаке и на земельных участках, вкладывая в них прибыль и расширяясь, а теперь возглавляли разраставшуюся в стране коммуникационную империю и занимались рекламой. Штаб корпорации «Уэй коммуникейшнз» находился в Вашингтоне, округ Колумбия. Шестьдесят миль до него ответственные работники компании быстро преодолевали на вертолетах, площадка для которых была оборудована в «Дубовой аллее», поместье Уэев.

Было принято шумно восхвалять патриотизм Уэев, предпочитавших свой родной город большим городам с их соблазнами. Монро же никто не хвалил за то, что они оставались тут, даже наоборот — все были бы рады, соберись они покинуть город.

Эшлин знала, что так будет всегда. Уехать из Уэйзборо было для Монро единственным способом избавиться от подмоченной до предела репутации. Случайно один из них смог это сделать, и ему повезло. Ее старший брат Шейн пошел служить на флот и теперь жил респектабельно и благополучно далеко отсюда. Побег Шейна воодушевлял Эшлин.

— Если вы так ненавидите Уэйзборо, то почему не уедете отсюда? — совершено разумно спросил Корд.

Эшлин подумала о Кендре, о Дэйзи и Макси и о том, что переехать с семьей в другой город дорого, и потом неизвестно, как там будет с работой и жильем. У них и так ушли деньги на переезд с квартиры на квартиру, хотя она откладывала на этот случай, но семье из четырех человек надо же на что-то жить. Она с тоской посмотрела на Корда Уэя. Что он знает обо всем этом? Когда ему захотелось уехать из города, он направился на Запад и купил себе коттедж и кемпинг!

— Уехать из города? Хм? Почему же я не подумала об этом? — Она сделала вид, что страдает слабоумием, но ее голубые глаза горели огнем. — Вы, Уэи, сообразительные. Очевидно, поэтому вы такие богатые, а я такая бедная. Я слишком глупа, чтобы понимать очевидное.

Хотя ее слова прозвучали резко, Корд почувствовал за ними обиду. Эшлин была миловидна и находчива, и ей должно быть очень неприятно оттого, что в городе ее считают типичной Монро. Он примиряюще положил свою руку на ее запястье.

— Эшлин, я не хотел причинить…

Она отдернула руку, как будто обожглась, но запомнила прикосновение его пальцев, тепло его руки на своей коже. Хуже того, ее словно пронзил электрический ток, пробежавший от этого безобидного места на руке к каждой потаенной, грешной клеточке ее тела.

Ей надо держаться от него подальше!

— Я думаю, что у меня уже появляется клаустрофобия. И если мы не выберемся отсюда прямо сейчас, я закачу первую в своей жизни истерику! — предупредила Эшлин.

Ее нервы были напряжены. Она никогда не думала о себе как о существе, обладающем сексуальными потребностями, введя для себя запрет на подобные мысли и чувства уже давно. Она была матерью для Макси и Дэйзи, она была сестрой Кендры, и эти роли стали ее сущностью. Собственная неожиданная реакция встревожила ее. А то, что эти чувства она испытала по отношению к Корду Уэю, напугало Эшлин. Чувствуя угрозу, она смотрела на Корда, причину своих тревог.

Он снова протянул руку к телефонной трубке.

— Все еще чинят, — погодя повторил Корд то, что ему ответит механик. — И нельзя сказать точно, сколько понадобится времени, чтобы включить энергию. Может быть, несколько минут, может быть…

— Если вы думаете оставаться здесь несколько часов, то забудьте об этом! Я не собираюсь сидеть тут так долго!

— Ну что ж, у нас есть другой выход. — Корд изучал потолок лифта. — Наш грузовой лифт в Глетчере почти такой же, как и этот. В потолке есть панель, которую можно легко открыть, если отвернуть четыре винта.

— И тогда мы выберемся наружу?

— На крышу кабины. Ты осмотришь шахту лифта и сможешь определить, есть ли возможность вылезти на верхний этаж. Конечно, двери на том этаже нужно будет открыть, но если я позвоню…

— Мы сделаем это, — сказала Эшлин. Она посмотрела на потолок и увидела панель. — М-да, а как мы достанем до нее?

— Ты можешь сесть мне на плечи и отвернуть винты, — предложил Корд. Он не смог сдержать улыбки при виде ее искаженного ужасом лица. — Нет? — Он пожал плечами. — Тогда, я думаю, мы не сможем ничего сделать. Ни в тебе, ни во мне нет девяти футов, чтобы достать до потолка, стоя на полу. И я серьезно сомневаюсь, что бы ты смогла удержать меня на своих плечах. Так что мы просто устроимся поудобнее и будем ждать, пока нас выпустят.

Эшлин знала, что ей не будет «удобнее» с Кордом Уэем в таком тесном помещении. Ее переполняло прошлое, ее просто распирало от всего этого. Она должна была сделать что-то, трансформировать бушевавшую в ней энергию в действие.

— Ладно, я все сделаю, — выпалила она. — Я сяду вам на плечи и попытаюсь отвернуть эту панель.

— Желание женщины — для меня приказ. — Корд опустился на колени. — Готова залезать?