Двойная игра

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Она застыла от удивления, когда он взял прядь ее густых, вьющихся волос своими пальцами. Медленно перебирая их, он пропускал волосы сквозь пальцы. Его движения были полны чувства.

Мгновение она стояла неподвижно, словно очарованная его прикосновением и его близостью. Она мучительно тосковала по нему и желала его, и эти чувства настолько слились, что она не смогла бы отделить одно от другого. Но, верная себе, Эшлин старалась не поддаваться охватившим ее эмоциям.

— Не трогайте меня, — хрипло сказала она, пытаясь освободиться.

Он остановил ее, одной рукой коснувшись ее горла, в то время как его другая рука легла на ее бедро.

— Хватит сопротивляться, Эшлин, — прошептал он.

— Мне приходится это делать, — прошептала она в ответ.

— Нет, в этом нет необходимости. — Он прижался губами к ее изящной нежной шее. — Не бойся, душа моя. Можешь во всем положиться на меня.

Его слова напомнили ей о прошлом, и ее бросило в жар. Проведя большим пальцем по ее губам, он раскрыл их, стараясь коснуться кончика ее языка.

Эшлин почувствовала его прерывистое дыхание, ноги ее стали ватными, и она опустилась бы вниз, если бы его тело не прижимало ее к стене.

— Пожалуйста, Корд, не надо.

— Что такое, радость моя? — Рука Корда очутилась под ее свитером и поглаживала ее грудь. — Пожалуйста. Разве нельзя?

Эшлин казалось, что она теряет сознание. Ей было приятно ощущать теплоту его руки на своей груди. Его пальцы проникли внутрь ее бюстгальтера, и большой палец нащупал сосок, сделав его твердым.

Эшлин слегка вскрикнула от испуга. Бурные чувства, одолевавшие ее, были возбуждающими и тревожащими одновременно. Она не в состоянии была ни думать, ни двигаться. Она просто не могла найти в себе силы для того, чтобы оттолкнуть его или приказать ему остановиться.

Эшлин чувствовала, как он покусывает ее губы, и ее веки становились все тяжелее, и она уже не могла поднять их, нежное прикосновение его рта действовало утешительно и успокаивающе. Такие поцелуи заставляют женщину думать, что она в безопасности и полностью контролирует ситуацию до тех пор, пока не становится слишком поздно. У Эшлин кружилась голова, ее тело сгорало от желания, и ее уже не волновало то, что она перестала контролировать себя.

Эшлин обвила руками шею Корда и инстинктивно прижалась к нему, наслаждаясь близостью его тела. Корд подался вперед, поднимая ее все выше и выше перед собой. Она слегка застонала, почувствовав, как его бедра касались ее тела, ей было приятно это ощущение. Впервые в жизни Эшлин почувствовала такое острое желание и эту необычную пустоту в теле.

К ее разочарованию, губы Корда слегка отстранились от ее рта, хотя она ощущала их прикосновение, когда он сказал:

— Давай поужинаем вместе в субботу.

Это было сказано так, что больше напоминало приказание, нежели приглашение. От неожиданности Эшлин вскинула голову, уставившись на него, словно он только что предложил ей прокатиться к Луне на космическом корабле.

— Что?

Ее тело все еще дрожало от возбуждения. Она попыталась взять себя в руки и успокоиться, но знала, что это все равно ни к чему не приведет, она все еще чувствовала трепетание его тела. Эшлин положила свои руки ему на грудь, готовая оттолкнуть его, но он опять удивил ее тем, что сам отпустил ее, прежде чем она успела что-либо предпринять.

— Я приглашаю тебя поужинать, — сказал Корд довольно робко. — Я хочу, чтобы мы все начали с начала. Я даже намерен прийти с традиционными конфетами и цветами.

Дрожащими пальцами Эшлин поправляла волосы и одежду. Ее голубой хлопковый джемпер задрался вверх, а облегающая черная юбка была перекручена почти задом наперед. Взволнованная, Эшлин плохо соображала. Она была словно в тумане, обрывки фраз проносились в голове. Ужин? Конфеты и цветы?

— Ты что, смеешься надо мной?

— Совсем нет. В тот вечер у тебя я был такой влюбленный и даже не сумел сказать то, что хотел. На этот раз я объявляю тебе четко и ясно, что у меня честные намерения, я не ищу быстрого дешевого наслаждения.

— И что же у тебя за намерения?

Разговор, казалось ей, происходит во сне. Наяву существовало только ее тело, ноющее от разочарования.

— Встретиться с тобой. Поужинать вместе в субботу вечером.

— Ты шутишь, конечно.

Она вышла из кабинета Этана. Ее ноги все еще дрожали от неутоленной страсти. Сев на свой стул, она с облегчением спрятала их под прикрытие стола. Ее нервы были на пределе, захлестывала неимоверная обида. Глаза застилали слезы.

Корд последовал за ней.

— Скажи «да», Эшлин.

— Нет, Корд. Я не могу.

— Мы возьмем детей, — быстро заговорил он. Она отрицательно покачала головой, но он не принял ее отказа. — Хорошо, забудь про ужин, мы пойдем в зоопарк федерального округа в субботу днем, — с ходу предложил он. — Мы проведем вместе целый день. Пообедаем, сходим в зоопарк, затем найдем какой-нибудь ресторан, куда детей тоже пускают, поужинаем и, наконец, пойдем в кино, согласна?

Как ей хотелось сказать «да»! Макси и Дэйзи будут просто в восторге от такой программы. Но приглашение Корда было таким желанным не только из-за детей. Ей просто хотелось быть рядом с ним, призналась себе Эшлин. Ей было хорошо с ним, когда они не ссорились. Хотя, если уж признаваться откровенно, ей было ничуть не хуже, и когда они ссорились.

Корд почувствовал ее нерешительность.

— Я заеду за тобой и детьми в одиннадцать утра в субботу. Приглашаю и твою сестру Кендру. Так что никто не будет обижен. — Он был намерен отклонить любую отговорку. — Ты же знаешь, что тебе хочется поехать, Эшлин.

Она провела рукой по волосам, слегка взъерошив их.

— Какой смысл, Корд? — устало спросила она. Спор утомил ее, и Эшлин забеспокоилась. Как правило, ничто и никто не могли заставить ее сделать что-либо против воли. В этом была ее сила и слабость одновременно. — Почему девочки и я должны быть с тобой весь день?

— Почему? — Ее вопрос сбил его с толку. Он не привык досконально анализировать свои действия и докапываться, чем они вызваны. — Потому что мы весело проведем время, вот почему.

— Я никогда ничего не делаю ради веселья, — сурово произнесла она. — Если бы я следовала желанию весело проводить время, неизвестно, что было бы сейчас с Кендрой, Макси и Дэйзи. В нашей семье веселиться любила только Рейлин.

— Ты опять начинаешь? Нет, теперь уж я не позволю тебе этого. — Корд поднял вверх руку, словно намереваясь отразить ее атаку. — При первой же возможности ты начинаешь вспоминать Рейлин. Извини, дорогая, но этот номер не пройдет. Я тебя раскусил. — Он наклонился и бесцеремонно поцеловал ее в макушку. — До субботы. В одиннадцать часов.

— Корд! — закричала она ему вслед, но он выскочил вон из комнаты. — Нет, Корд! Я не поеду!

Она взяла ручку, затем бросила ее на стол. Наконец-то она напрямую смогла отказать ему. Только он уже не слышал ее.

— Привет, Ваша Честь! — Кендра приветствовала черного лабрадора Уатта, как старого друга. Собака приветливо залаяла, затем легла на пол, перевернулась на спину и, виляя хвостом, с обожанием посмотрела на нее своими карими глазами. — Что ж, я тоже рада видеть тебя.

Смеясь, Кендра встала на колени подле собаки и почесала ее мягкий живот. Хвост забился сильнее, и до Кендры донеслось негромкое тявканье — собака была просто счастлива оттого, что ей оказали внимание.

Натянуто улыбаясь, Уатт молча наблюдал за происходящим. Тревога и волнение, которые мучили его с того самого момента, как он впервые увидел Кендру Монро, становились все сильнее. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно избегать ее общества. Он чувствовал нарастающее влечение, и оно ничуть не ослабело — даже после его сновидений. Сны были гораздо откровеннее того, о чем он мечтал наяву.

Он смотрел на нее, и в его тоскливом взгляде читались жажда и страстное желание. На ней было короткое платье свободного покроя в цветочек, сшитое из какого-то мягкого материала, с которым гармонировал белый топик. У платья был большой вырез на груди и на спине, так что топик являлся необходимым элементом, если исходить из соображений скромности. Вряд ли на ней был бюстгальтер. Наблюдая ее игру с собакой, Уатт увидел, как покачивалась ее грудь под платьем.

Он вздрогнул, словно по нему прошел электрический ток. Ее сексуальность оказывала на него такое же воздействие, как электрический удар, только это было намного опаснее случайного удара током, поскольку он выбрал путь, противоречащий здравому смыслу, требовавшему избегать предмета его страсти. Он продолжал искать встречи с Кендрой, и каждое свидание оставляло больше воспоминаний и рождало новые фантазии.

Сегодня вечером он подоспел к закрытию магазина и привез ее к себе домой, где мечтал уединиться с ней, зная, что никто не сможет им помешать. Его бросало в жар. Теплый майский вечер неожиданно стал невыносимо душным. Уатт подошел к стене и включил кондиционер.

Кендра встала, отряхивая ладонями подол платья.

— Где можно помыть руки? — спросила она. — Надо смыть собачью шерсть.

— Вот здесь. На кухне.

Сгорая от стыда, Уатт повел ее на кухню. Никогда в жизни ни с кем он не испытывал ничего подобного: он всегда думал, что в нем преобладает рассудок. Он просто не знал, как вести себя в таких нетипичных для него ситуациях и что делать с этим увлечением Кендрой Монро.

Кендра подошла к раковине и вымыла руки.

— Мне нравится ваш дом, — заметила она, оглядываясь. Кухня была большая, просторная, оснащенная всеми необходимыми бытовыми приборами. — Но, должна сказать, обстановка здесь довольно обычная. Все замечательно, но ничего такого, что напоминало бы дом миллиардера. Того, что обычно демонстрируется в журналах.

— Наверное, это потому, что я не… миллиардер.

Кендра стряхнула воду с рук и вытерла их о бумажное полотенце.

— Только миллионер, да?

Ее голубые глаза лукаво смотрели на него.

Он покачал головой.

— До этого мне еще далеко.

— Вам приходится довольствоваться только несколькими миллионами? Бедный, несчастный Уатт. — Кендра подошла к нему, улыбаясь. — Мне нравится, когда богатые люди притворяются, что они вовсе не богаты и отличаются от других лишь тем, что имеют несколько лишних долларов тут и там.

— Все это не так, не совсем так.

Уатт чувствовал себя неловко. Ее стройные ноги были удивительно длинными для ее роста. Легкая ткань платья облегала их, четко обрисовывая, когда она двигалась. Он спохватился и, стараясь переключиться, уставился на ее обувь. На ней были короткие черные ботинки, которые совсем не подходили к этому платью. Знакомые ему женщины ходили на высоких каблуках или носили цветные туфли без каблука, если одевали подобный наряд. Конечно, эти женщины были старше Кендры. Намного старше. Как, впрочем, и он сам.

Кендра остановилась перед ним.

— Вы ненавидите разговоры о деньгах, да?

Он уже забыл, о чем они говорили. Она была совсем рядом, и казалось, что в его голове вот-вот произойдет короткое замыкание. Он пожал плечами.

— Я просто считаю, что помимо денег существуют другие, не менее интересные темы для обсуждения.

Она откинула голову и рассмеялась, глядя на него своими изумительными голубыми глазами.

— Хотите один совет, Уатт? — Она широко улыбнулась. — Не говорите этого во время своей предвыборной кампании. Потому что деньги — это то, что больше всего интересует избирателей, которые совсем не прочь обсудить этот вопрос. Дэн Кларкстон все время трезвонит о том, сколько денег он сэкономит для людей, если снизит налоги и создаст больше рабочих мест.

— Дэн Кларкстон говорит много такого, что люди хотят слышать, это не значит, что все правда, и нам тоже следует так поступать, — твердо сказал Уатт. — Я хочу убедить избирателей, что я тот человек, который им нужен, но я не хочу лгать им о своих убеждениях и о целях, которых добиваюсь.

Усевшись на кухонный стол, Кендра весело болтала ногами.

— Я думаю, вы именно тот человек, в котором они нуждаются, Уатт, — сказала она, и на щеках ее появились ямочки. Блестящие черные волосы окутывали ее плечи. Уатт втянул в себя воздух, в который раз потрясенный ее сияющей красотой. — Дэн Кларкстон вызывает у меня мурашки, — продолжала Кендра, чувствуя на себе его взгляд. — Эти большие зубы — бр-р! Могу поспорить, что они блестят в темноте.

Уатт рассмеялся, довольный ее высказыванием. Многие, казалось, были очарованы неизменной ухмылкой на лице Кларкстона. Слова Кендры пролили бальзам на душу Уатта.

Смех постепенно угас, и в кухне воцарилась тишина.

— Вот так, — сухо сказала Кендра.

Она стала сильнее болтать ногами, и кончики ее ботинок слегка касались Уатта. Ему показалось, что она поддразнивает его — или приглашает? — дотронуться до нее. Уатт с трудом подавил желание сделать именно это — схватить ее ровные, стройные ноги и прижать их к своим бедрам.

— Нам нужно начинать, — с жаром сказал он, открывая дверь в кладовую. — Здесь у меня коробки с конфетами. — Он принес три большие картонные коробки с надписью «Милки уэй» и положил их около нее. — А вот и наклейки. — Он позволил Кендре заглянуть в сумку, где лежали сотни круглых белых наклеек, на которых голубыми и красными буквами было напечатано слово «Голосуйте». Она перевела взгляд с наклеек на коробки с конфетами и захохотала. — Может, вы мне объясните, что вас так рассмешило?

— Вы действительно привезли меня сюда, чтобы наклеить этикетки на шоколад «Милки уэй»!

Казалось, Кендру смешила сама эта идея. Ошеломленный, Уатт уставился на нее.

— Мы именно об этом и говорили по дороге сюда, — напомнил он. — Мои люди придумали, что можно противопоставить шоколаду «Кларк» Дэна Кларкстона. Мы наклеиваем этикетку со словом «Голосуйте» на слово «Милки», и останется слово «Уэй», которое сразу же узнают. Затем мы разладим шоколад молодым избирателям в школах.

— Усиленная кампания по сбыту, — согласилась Кендра. Она потянулась и схватилась за кончик его галстука. — Но я не ожидала увидеть здесь конфеты или наклейки, Я думала, вы попросили меня помочь только для того, чтобы заманить меня сюда и побыть наедине со мной, — со страстью добавила она, улыбаясь. Уатт попытался вздохнуть. У него было такое чувство, что воздух застрял в легких. Кендра изо всех сил тянула его за галстук. — Я думала, ты привез меня сюда, чтобы продолжить то, на чем мы остановились вчера вечером. — Уатт поймал ее за руку, намереваясь отвести ее. Вместо этого Кендра быстро сцепила свои пальцы с его пальцами и другой рукой стала наматывать галстук вокруг его шеи. — Ты чуть-чуть не поцеловал меня вчера, — хрипло прошептала она, притягивая его все ближе и ближе к себе, насколько позволял стол. — Ты бы поцеловал меня, если бы мы не услышали шаги моей сестры и детей, поднимавшихся наверх.

— Кендра, я не…

Она обвила его ногами, зажав, словно в ловушке.

— Я хотела, чтобы ты поцеловал меня, Уатт, — тихо сказала она, и ее руки скользили по его шее. — Я не могла больше ни о чем думать. — Она прижалась к нему, ее губы слегка коснулись его губ. — Поцелуй меня, Уатт.

Он почувствовал страстный трепет ее тела.

Предвкушение и желание лавиной обрушились на Уатта. Он обнял ее. Какая она мягкая, подумал он, потрясенный. Он чувствовал ее соблазнительную грудь, и движения ее тела заставили его ощутить всю силу ее страсти.

— Кендра. — Его голос был низким и неестественным. Он в последний раз попытался сдержать себя и не поддаться соблазну. Сердце его сильно билось, на лбу выступил пот. Его мужская плоть была твердой, как камень, и часто пульсировала между ее бедер. — Я хочу тебя, Уатт, — прошептала Кендра. Она заглянула ему в глаза. В них горел огонек и она разожгла его еще сильнее, приоткрыв рот в ожидании поцелуя.

Уатт застонал и стал целовать ее, проникая языком в глубь ее рта, страстно захватывая ее губы с жадностью голодного зверя, чей голод увеличивался по мере того, как страсть все сильнее охватывала их. Его руки оказались под юбкой и скользили по ее голым бедрам, словно очерчивая округлость ее ягодиц. Она слегка застонала, почувствовав, как его пальцы потирали и поглаживали самую интимную часть ее тела через тонкую ткань бикини.

Ее глаза были закрыты, руки стискивали его. Ошеломленная огнем, который он зажег в ней, Кендра прижималась к нему все сильнее и сильнее, отдаваясь его власти и желая его больше и больше. Она отчетливо чувствовала, как пульсирует его тело, сдерживаемое только одеждой, и это раздражало и возбуждало ее. Ничего не видя, она схватилась за его плечи, впиваясь своими пальцами в его мускулы.

Она попыталась стянуть с него пиджак, но это было невозможно — тогда им пришлось бы оторваться друг от друга, но никто из них не хотел этого, даже на секунду. Ей было невыносимо приятно ощущать его рот, его руки. Она услышала свой приглушенный стон, утонувший у него во рту. Ее тело трепетало, чувствуя близость его тела. То, что для нее изначально было просто экспериментом, вызовом, обернулось страстью, сделав ее слабой и сильной, смелой и испуганной одновременно.

Они оба задыхались, и он с жаром стал целовать нежный изгиб ее шеи.

— О, Уатт. Как приятно, — тихо сказала она. — Мне так хорошо. Поцелуй меня еще.

Одной ее фразы было достаточно, чтобы он снова прильнул к ее губам. Она незамедлительно ответила на его поцелуй, приоткрыв рот, ее стройное тело извивалось в его объятиях. У нее было такое чувство, что она вся горит, все ее тело полыхает, набухает, становясь упругим. Чтобы усмирить этот огонь, она терлась своей грудью о его грудь, широко расставляя ноги, чтобы прижаться к нему еще сильнее, быть еще ближе.

Неожиданно они вздрогнули, потрясенно осознав, что они не одни. Рядом с ними был их друг из семейства собачьих, положивший лапы на стол, тыкающийся в них своим холодным носом и постоянно скуливший.

Словно кто-то окатил их ведром холодной воды. Уатт и Кендра отпрянули друг от друга в тот момент, когда Ваша Честь залаял.

Почти не дыша, дрожа от неудовлетворенной страсти, Кендра снова упала в объятия Уатта, положив свою голову ему на плечо. Его глаза были закрыты, все его тело было словно скручено проволокой, ожидая выхода всепоглощающей страсти. Но он знал, что теперь это произойдет нескоро.

Ваша Честь прыгал вверх и вниз, тявкал, стараясь завладеть их вниманием. Они не замечали его.

— Кендра, прости, — сказал Уатт. — Это не должно было случиться.

Он поднял ее со стола, и ее тело медленно скользило вдоль его тела, пока ее ноги не коснулись пола. Каждое его прикосновение обращалось теперь в ласку.

— Не извиняйся, — хрипло проговорила Кендра, держась за него. — Но тебе, наверное, следует определить его в специальную школу, где собак учат понимать команды и еще чему-нибудь.

Уатт немного подался назад, уставившись на нее. Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза.

— Я не имел в виду собаку, — начал он. — Я хочу сказать, что ты и я… то, что мы сделали…

— Перестань. — Кендра прикрыла его губы своей рукой. — Я хотела, чтобы это случилось, Уатт. Я рада, что это случилось.

Она вздрогнула, словно в испуге. Она была потрясена, насколько сильна оказалась их страсть, их желание. Кто бы мог подумать, что Уатт Уэй может так целоваться… страстно… властно, совсем не так, как ребята в школе, с которыми она целовалась ради любопытства.

А его руки… Кендра покраснела. Его пылкие проявления нежности, его ласки так возбудили ее, что она забыла обо всем — о времени, о том, где она находится, о своем плане! — обо всем, кроме этого безумного голода, который он пробудил в ней.

— Я никогда не ощущала ничего подобного, Уатт, — тихо призналась она. — Я хочу еще. И больше. Намного больше.

Ее волнующие слова эхом отдавались в его голове, и он готов был утратить тот непрочный контроль, который пытался сохранить над собой все это время. Обнимая ее, он чувствовал тепло ее податливого гибкого тела, вдыхал запах темных шелковистых волос. Уатт знал, что нужно отстранить Кендру, объяснить ей, что этот поцелуй — ошибка, которая не должна повторяться, и немедленно отвезти ее домой.

Он четко знал, что должен сделать, но сердце его разрывалось при мысли об этом. Он всегда выполнял то, что от него требовалось, но сейчас, как никогда раньше, ему была противна сама мысль о том, чтобы поступить правильно. Он отошел в другой конец кухни в надежде, что в отдалении от Кендры он сможет окончательно утвердиться в своем решении.

— Кендра, нет, это невозможно. То, что случилось, больше не повторится. Это нелепо, не правильно, и…

Ваша Честь решил, что больше не потерпит полного невнимания к своей особе. Собака подбежала к парадной двери, непрестанно лая, затем вернулась обратно на кухню и, виляя хвостом, посмотрела на них, словно ожидая чего-то. В этот момент у двери зазвенел звонок.

— Ой! — вскрикнула Кендра.

— Ваша Честь, должно быть, слышал, как подъехала машина. — Уатт посмотрел на Кендру; ее волосы были взъерошены, а губы опухли от поцелуев. Кто-то стоял за дверью. — Поэтому он и вел себя так неспокойно, стараясь сказать нам, что кто-то идет.

— Мне спрятаться?

Кендра выбежала из кухни, прежде чем Уатт успел ей ответить. В дверь опять зазвонили, потом раздались три настойчивых удара по медному кольцу на двери.

— Эй, Уатт, открой! Я знаю, что ты дома! — Голос Корда был хорошо слышен через дверь. — Не волнуйся, это только я, а не какой-нибудь разгневанный избиратель или настойчивый продавец, или…

Уатт распахнул входную дверь.

— Корд. — Он откашлялся. — Вот так сюрприз.

На самом деле появление брата было огромным потрясением, а не сюрпризом, но, само собой разумеется, Уатт не упомянул об этом.

— Я только что разговаривал с Мери Бет с базы. — Корд быстро пошел вперед, невзирая на попытку Уат-та загородить ему дорогу. Всегда любезный Уатт вынужден был отойти и пропустить его в комнату. — Я проезжал мимо и не надеялся, что ты здесь, а не застрял на какой-нибудь встрече или митинге. У тебя горел свет, и машина, видно, в гараже.

— У тебя какие-то проблемы с базой? — Уатт стоял перед братом, преграждая ему путь. — Ты говорил о шеф-поваре…

— Джек, то есть Жак, все еще не оставил своего намерения стать французом, хотя я надеюсь придумать что-нибудь, чтобы пока удержать его на базе и при этом позволить ему самому решать свою дальнейшую судьбу. — Корд кисло улыбнулся. — Я предложил Джеку подумать насчет трехмесячного отпуска весной следующего года. В это время, как правило, затишье и работы мало. Он бы мог поехать во Францию, а мы бы наняли временного шеф-повара с правом остаться на постоянную работу, если Джек сочтет целесообразным распрощаться с базой для ее и своего собственного блага. У нас, таким образом, будет несколько месяцев, чтобы найти компетентного человека. Так что, надеюсь, Джек хорошо подумает, прежде чем уйти и завершить свою карьеру на базе, когда его, так сказать, дублер стоит за кулисами, ожидая возможности выйти на сцену.

— Отличный план! — одобрил Уатт. — Превосходно. Спасибо за то, что поделился со мной, Корд.

Он взял брата за руку и попытался проводить его до двери.

Корд и не думал двигаться с места.

— Но я не для того пришел сюда.

— Разве? — Уатт чуть было не застонал.

— Я знаю, тебе понравится то, что я собираюсь сказать. — Корд ухмыльнулся, предвкушая реакции Уатта. — Перед тем, как поговорить с Мери Бет, я целый час беседовал по телефону с агентом из туристического бюро, который хочет пригласить на нашу базу небольшую избранную группу. — Он лукаво улыбнулся. — Представь себе, это Общество защитников ОиЛ.

— Защитников оил?

Уатт с тревогой посмотрел на дверь кухни. Где Кендра и что она там делает?

— Нет, ОиЛ — повторил Корд, еще шире улыбаясь. — Это расшифровывается как «Олени и лоси». Общество знает, что национальный заповедник Глетчера богат интересующими их особями, и поэтому намеревается оборудовать там укромное местечко для наблюдения за животными и, по возможности, для их изучения. Агент из турагентства порекомендовала нашу базу, но она хотела удостовериться в том, что у нас готовят вегетарианские блюда. Видимо, во время их последнего визита им подали тушеного лося, и они уехали разгневанные.

Братья засмеялись.

— Ты ведь скучаешь по базе, Корд, — пробормотал Уатт. — Жаль, что из-за этой чертовой кампании всей семье приходится быть здесь и помогать мне. Ты и Холли…

— Мы здесь потому, что сами хотим помочь тебе, Уатт. Никто не принуждает нас. — Корд проворно обошел брата и направился прямо на кухню. — У тебя есть холодное пиво? Эй, а где Ваша Честь?

На последний вопрос он получил ответ сразу же, как только оказался на кухне. Ваша Честь сидел на полу возле стула, на котором коленями стояла Кендра Монро и… наклеивала этикетки на конфеты. Корд в изумлении уставился на нее. Его замешательство быстро сменилось ужасом.

В его ушах звенел обеспокоенный и осуждающий голос Эшлин, заполняя тишину: «Я прошу тебя предупредить своего брата, чтобы он не прикасался к моей сестре… Твой брат… намерен соблазнить мою сестру…» Нахмурившись, Корд перевел взгляд с Кендры на Уатта. Но этого просто не может быть, пытался он убедить себя, вот она, Кендра Монро, слишком молодая для Уатта Кендра, сидит прямо здесь, на кухне у брата.

— Привет, Корд, — радостно приветствовала его Кендра.

На лице ее была ослепительная улыбка. И хотя ее наряд показался ему несколько странным, но блестящие волосы были аккуратно уложены и причесаны, и красивые губы были искусно подведены красной помадой.

Его несколько успокоило полное отсутствие какой-либо скрытности или чувства вины со стороны Кендры.

— Что ты делаешь?

Корд подошел к столу, чтобы получше рассмотреть, что за ним происходит.

— Я студент-координатор кампании Уатта, регистрирующий новых избирателей, — объяснила Кендра, продолжая свою работу. Она освобождала наклейку от бумаги и закрывала ею слово «Милки» на фантике конфеты. — Видите? Здесь написано «Уэй», чтобы каждый знал, за кого голосовать. Мы делаем это, чтобы противопоставить что-то кларкстонскому «Кларку».

Она знала, что говорит убедительно. Уатт так много распространялся о маневре Кларкстона с шоколадными плитками, что она уже начинала забывать о том, что придумала его сама.

— Ты координатор!

Страх и замешательство Корда быстро исчезли, словно смытые волной, и на их место пришло чувство облегчения. В душе он благодарил Всевышнего за то, что избежал многих неприятностей, удержавшись от тирады с обвинениями и предупреждениями. Эшлин просто не правильно истолковала отношения между его братом и ее сестрой, и он чуть было не сделал то же самое.

— Кендра и ее друг Джош рассказали мне об этой хитрости Кларкстона с конфетами, и теперь мы готовим ему отпор, — сказал Уатт, подойдя к столу.

Он встал с противоположной стороны, стараясь держаться подальше от Кендры.

— Хотите помочь, Корд? — очаровательно улыбаясь, спросила Кендра.

— Конечно. — Корд сел за стол и пододвинул к себе коробку и кучу наклеек. — Моя цена — бутылка холодного пива.

Словно в оцепенении, Уатт пошел к холодильнику. С появлением Корда эта и без того невероятная ситуация неожиданно приняла другой оборот. Теперь все трое будут сидеть и вместе клеить этикетки?

— Я бы предпочла сладкое шипучее пиво, если у тебя оно есть, — громко сказала Кендра.

— Слава Богу, ты не попросила чего-нибудь покрепче, — поддразнил Корд. — А то твоя сестра съест меня с потрохами.

Они засмеялись.

Уатт вернулся с пивом для Корда и сладким пивом для Кендры. Он достаточно собрался с мыслями, чтобы кое-что понять.

— Так вы, выходит, знакомы друг с другом? — заметил он, удивленный.

— Корд был очень хорошим другом моей покойной сестры Рейлин, — сухо сказала Кендра. — И он также хочет быть хорошим другом моей сестре Эшлин.

Замешательство Уатта сменилось крайним изумлением.

— Правильно, Уатт, в прошлом твоего брата был человек по фамилии Монро, и хотелось бы в настоящем тоже иметь такого человека.

Кендра повернулась к Корду.

— Это у вас так просто не получится, Корд, придется хорошенько потрудиться. Эшлин сказала, что вы уже пользуетесь популярностью.

— А ты думала, я уж ни на что не гожусь, и на меня можно больше не обращать внимания? — усмехнулся Корд. — Субботу Эшлин проводит со мной.

— Она идет куда-то с вами! — взвизгнула Кендра. — «Нет Уэю!»

— Хочу сообщить тебе как один из Уэев, что мы абсолютно равнодушны к этому лозунгу, из-за которого у нас было немало неприятностей, — ответил ей Корд, и его глаза весело блеснули.

— Особенно с тех пор, как Кларкстон стал использовать его, чтобы завести толпу. Сборища людей, кричащие «Нет Уэю!», производят, по крайней мере, удручающее впечатление, — грустно добавил Уатт.

— Как бы то ни было, я пригласил Макси и Дэйзи хорошенько повеселиться в субботу в зоопарке федерального округа, — сказал Корд Кендре. — Ты тоже приглашена.

— Вы смогли уговорить Эшлин встретиться с вами и даже привести с собой детей! — Голубые глаза Кендры блестели. — Я была уверена, что нет человека на свете, который заставил бы ее сказать «да».

Корд аккуратно прилепил наклейку с надписью «Голосуйте» на обертку конфеты.

— Было еще как минимум два человека, которым она сказала «да», — напомнил он. Кендра посмотрела на него, ничего не понимая. — Макси и Дэйзи появились не из капустной грядки, — объяснил ей Корд. — Очевидно, Эшлин сказала «да» их отцам. Трюкачу и классическому слюнтяю, — еле слышно добавил он.

— А-а! Да-да, отцы Макси и Дэйзи! Конечно! — нервно засмеялась Кендра. — Трюкач и классический слюнтяй? Так обозвала их Эшлин?

Корд кивнул, наклонившись вперед.

— Но это все, что она сказала. Так что если тебе захочется поделиться еще какой-либо информацией…

— Нет, совсем нет.

Кендра сделала большой глоток своего сладкого пива, не переставая усердно работать.

— Когда ты раздаешь это все? — спросил Корд брата, положив конфеты с наклейками обратно в коробки.

— Я собираюсь выступить перед старшеклассниками на специальном собрании завтра днем, — сказал Уатт. — Но сначала я должен встретиться с небольшой группой для обсуждения вопросов, связанных с положением молодежи в Уэйзборо.

— Какой группой? — спросила Кендра.

— Мисси Маршалл, Даг Уинчестер, Джессика Спенсер, Алек Джеффери. — Уатт перечислил имена без заминки. У него была довольно хорошая память. — И некоторые еще.

— Значит, ты будешь обсуждать насущные проблемы заносчивых молодых людей Уэйзборо. — Кендра с такой силой вдавила последнюю наклейку в последнюю конфету, что та просто расплющилась. Тем не менее, Кендра бросила ее в коробку. — Тревожит это сборище только то, что место для стоянки студенческих машин расположено слишком близко от небольшой рощи, и птицы садятся на их суперсовременные «БМВ», «кабриолеты» и «миаты». Какая неприятность! — Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой, в то время как внутри у нее все кипело от гнева. — Мне пора домой, я сказала Эшлин, что буду у Сюзи Макклэнахан работать над коллажом для урока искусства, так что сейчас мы уже должны были бы закончить. Здесь поблизости есть автобусная остановка?

— Кендра, ты не поедешь домой на автобусе, — решительно встал Уатт. — Я подвезу тебя.

— Тебе незачем снова выходить из дому, Уатт, я подвезу ее. Мне все равно нужно возвращаться обратно, в «Дубовую аллею». Хочу поговорить с Холли.

Корд нахмурился при мысли о том, что это будет за разговор. Он подумал о тех фотографиях, которые видел — и о тех, которых не видел, — и поморщился.

— Я сказал, что отвезу ее домой, — настаивал на своем Уатт, ожидая что Кендра согласится.

Она должна знать, как сильно хотелось ему остаться, с ней вдвоем.

— Тпру, не надо драться из-за меня, мальчики. — Кендра встряхнула головой, и волосы упали ей на плечи. Уатт смотрел на нее, и в его глазах горел огонь. Она нежно улыбнулась ему. — Корд прав, Уатт, зачем тебе выходить на улицу, если ему все равно ехать. Я только возьму свои шмотки, я оставила их в холле.

Она вылетела из кухни.

— Прохладная машина, Корд, — заметила Кендра, когда они ехали по Эплгейт Пейн. Дом Уатта почти исчез из виду.

— Да-да, — хмыкнул Корд. — Авианосец на четырех колесах. Такого интересного цвета беж.

Она смерила его взглядом.

— Вам она не нравится?

— Нет, она мне не очень нравится. Это служебная машина, которую выбирал мой брат Стаффорд, абсолютно лишенный воображения. Даже у моего дедушки вкус несколько получше. Дома, в Монтане, я езжу на джипе «чероки».

— Но здесь действительно прохладно, — одобрительно заметила Кендра. — Первый раз я сказала это из вежливости. Я думала, что это ваша собственная машина, и она нравится вам, раз вы ее купили.

— А ты совсем не такая, как Эшлин. Она никогда не говорит людям того, что они хотят услышать. Она слишком честная, чтобы льстить кому-либо подобным образом.

— Вы думаете, Эшлин честна с вами? — Кендра засмеялась. — Что ж, тем лучше для нее.

Они подъехали к перекрестку, и Корд остановился.

— Я не совсем понимаю тебя, Кендра, и это беспокоит меня. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Я считаю, что хорошо умею распознавать характер человека, но с тобой я постоянно теряю след. Ты кажешься теплой, открытой, простой, и тем не менее…

— Вы думаете, я что-то замышляю? — воскликнула Кендра. — Это интересно, Корд. Вы действительно разбираетесь в людях. Вы ведь уже доказали это, повеселившись с Рейлин.

Лицо Корда исказилось. Опять Рейлин. Голос Кендры звучал осуждающе. Она гораздо больше походила на Эшлин, чем ему казалось раньше.

— Почему ты помогаешь моему брату в его кампании, Кендра? — напрямую спросил он. — Ты ведь знаешь, что Эшлин работает на Этана Торпа, а он является самым ярым сторонником Дэна Кларкстона. И мне, кроме того, известно, что Эшлин не желает видеть тебя рядом с моим братом.

Кендра подняла брови.

— Она думает, что он так же скверно поступит со мной, как поступили вы с Рейлин, — с издевкой сказала она. — Я постаралась успокоить ее, но вы ведь знаете, какая она.

— Пожалуй, я начинаю кое-что понимать.

— И вы хотите узнать ее лучше, как можно лучше. — Кендра поудобнее устроилась на сиденье, на ее лице появилось нетерпение. — Расскажите мне побольше о своих планах на субботу, Корд. Я надеюсь, что смогу присоединиться к вам, но мне, возможно, придется поработать в кафе, если Летти будет некому помочь в этот день.

Корд посвятил ее в свои планы. Кое-что она отвергла и предложила встречные идеи. К тому времени как они подъехали к ее дому, оба шутили и смеялись. Корд высадил ее и уже ехал обратно по направлению к «Дубовой аллее», когда вдруг вспомнил, что она так и не сказала ему, почему и каким образом она стала добровольно работать на кампанию Уатта.

— Вы хотите, чтобы я поехала в среднюю школу сегодня и помогла Дэну Кларкстону раздать шоколадные плитки «Кларк» ученикам? — с недоумением повторила Эшлин.

Этан Торп кивнул.

— В штаб Кларкстона поступила информация о том, что сегодня днем Уатт Уэй выступает перед старшеклассниками с целью зарегистрировать восемнадцатилетних избирателей. Он собирается раздать им плитки «Милки Уэй». Наш осведомитель предложил, чтобы Дэн раздал шоколадки «Кларк» всем ученикам. В конце концов, все школьники потенциальные избиратели, а не только те, которые смогут участвовать в ноябрьских выборах.

— Борьба за признание, — заметила Эшлин. — Кто был осведомителем?

— Неизвестный студент. — Торп улыбнулся. — Все утро члены штаба скупали шоколадные батончики «Кларк», по всему району, где только они продавались. Насколько мне известно, Уэй сегодня встречался со школьными лидерами до того, как встретиться с остальными учащимися, поэтому я хочу, чтобы прозвучало наше обращение ко всем остальным ученикам, которые представляют основу в своем ярко выраженном многообразии. Я предполагаю, что Дэн мог бы выступить с небольшой неофициальной речью по поводу элитаризма и чувства исключительности.

— Для того, чтобы все не попавшие на встречу с Уаттом Уэем почувствовали себя отвергнутыми, — высказала предположение Эшлин, — и вступили в союз с Дэном, который дружит со всеми.

— В отличие от Уатта Уэя, который предпочитает якшаться с элитой, — закончил Этан. — Превосходная стратегия, жаль, что я лично не могу поблагодарить нашего неизвестного благодетеля за отличную идею.

Эшлин не разделяла его ликования. Из-за шоколадной кампании им с Этаном придется закрыть офис и отправиться в среднюю школу Уэйзборо, место, которое она возненавидела за четыре года заключения там. Как представительница рода Монро она автоматически получила клеймо отверженного, обреченного на участь изгнанника. Можно было биться об заклад, что на встрече с Уаттом Уэем среди избранных не будет ни одного Монро.

На газоне перед школой собирались группы ребят, и рок-музыка играла так громко, что Эшлин слышала ее через закрытые окна машины Этана, оборудованной кондиционерами.

— Отлично, здесь диск-жокей с радиостанции, — сказал Этан. — Директор радиостанции был мне кое-чем обязан, и сегодня я потребовал вернуть долг, — добавил он, довольно улыбаясь.

— Вы умеете все организовать в кратчайший срок. Как вам это удается? — восхищалась Эшлин, наблюдая за диск-жокеем, который слушал музыку и разговаривал с собравшимися вокруг него подростками.

Многие танцевали под музыку, а в центре толпы находились Дэн и Синди Кларкстоны с застывшими улыбками на лицах.

— Деньги, стимул и немного творчества, — объяснил Этан. — Мысль о диск-жокее принадлежала мне. Я вспомнил, как много значила музыка для меня и моего брата, когда мы были подростками. Эти малые, я думаю, не отойдут от самого популярного у нас диск-жокея. Нам нужно было отвлечь их внимание от Уатта Уэя.

— Я думаю, вам это удалось. Похоже, что на лужайке собралась вся школа, — сказала Эшлин. — А вот и моя сестра Кендра вместе с ее друзьями Джошем, Сюзи и Таникой.

— Азиат, чернокожий и двое белых из рабочего класса. Это идеально. — Этан оценивающе смотрел на группу. — Мы займем их раздачей конфет и сфотографируем вместе с Дэном.

Этан быстро припарковал машину и направился прямо в гущу толпы. Эшлин, отставая, тащилась сзади, махая Кендре, чтобы та подошла к ней.

— Что ты здесь делаешь, Эш? — спросила Кендра. Она не стала дожидаться ответа. — Представляешь, у нас не будет двух последних пар, и вместо этого нам предстоит узнать все о гражданской ответственности.

— В то время как Крэшман предлагает самую лучшую музыку и бесплатно раздает компакт-диски и кассеты! — живо вмешался Джош. — Интересно, как они уговорили Крэшмана приехать сюда. Он никогда не занимается подобными вещами.

Эшлин вспомнила слова Этана о директоре радиостанции, который был обязан ему чем-то. Она была уверена, что у Крэшмана не было выбора. Никто не говорил «нет» Этану Торпу.

— Мне нужно будет раздать шоколадные плитки «Кларк», — сказала Эшлин. — Вы все можете помочь мне.

— Конечно, поможем, — согласилась Кендра. Она взглянула на здание школы, где проходила встреча Уатта со студенческой элитой, и та ярость, которая охватила ее предыдущим вечером, когда она не получила приглашения на встречу, снова овладела ею. Кендра чувствовала себя так, словно ее предали, хотя, подобно любому Монро, она знала, что в Уэйзборо для того, чтобы принадлежать к элите, не нужно быть умным или иметь неотразимую внешность. Самым главным критерием было финансовое и социальное положение. Почему она так надеялась, что Уатт Уэй отличается от всех остальных? Теперь она злилась не столько на него, сколько на свою собственную тупость и наивность, совсем не свойственную ей. — Мы будем очень рады помочь, — добавила она со злостью.

— Ну… ты и боевая, — с восхищением произнес Таника.

— О ней много чего еще можно сказать, — тихо вставил Джош.

— Возмутительно, — сквозь зубы процедила Холли, стоявшая на тротуаре вместе с Уаттом и Кордом.

Они наблюдали за тем, что происходило перед зданием школы.

Встреча Уатта с будущими влиятельными лицами Уэйзборо продолжалась недолго, так как внимание школьных лидеров было приковано к улице, откуда доносилась рок-музыка. Им хотелось присоединиться к Крэшману на лужайке перед школой, где Дэн Кларкстон, протиснувшись в самый центр сборища, время от времени обменивался шутками с диск-жокеем, вызывая смех учащихся.

— Едва ли удастся теперь завлечь старшеклассников в аудитории, чтобы Уатт рассказал им о целомудрии избирательной системы, которой не касается никакая грязь, — сказала Холли, поджимая губы.

— Я думаю, это как раз то, что в телевизионном бизнесе называют контрпрограммой, — сказал Уатт, тихо вздыхая.

Глаза его сузились при виде смеющейся Кендры Монро, которая бросала в толпу шоколадные плитки «Кларк», и это выглядело так, словно она кидала печенье Вашей Чести.

Взгляд Холли был прикован к Этану Торну, который разговаривал с улыбающимся Дэном Кларкстоном. Корд смотрел на Эшлин, раздававшую шоколадные плитки. В отличие от Кендры, которая явно не уделяла этому занятию особого внимания, Эшлин усердно оделяла шоколадкой каждого студента. Что бы ей ни приходилось делать, Эшлин всегда относилась к занятию серьезно и старалась выполнить работу хорошо. Корд нахмурился.

— Ватерлоо для Уэев, — пробормотал он, глядя туда же, куда устремили свои взгляды его брат и сестра.

— Нет, Армагеддон. — Холли сжала руки в кулаки, ни на мгновение не отрывая своего взгляда от Этана Торпа.

Неожиданно несколько молодых ребят, пробравшись через толпу, схватили коробки с конфетами и, подняв их над головой, пустились наутек. В это же самое время две беременные девушки-близнецы, одинаково одетые, в джинсах и розовых широких рубашках, на которых было написано «Ребенок» и нарисована стрелка, указывающая на их раздутые животы, сгребли кассеты и компакт-диски из корзин Крэшмана и высыпали добычу в свои сумки. Здоровый малый со свирепым выражением на лице поднял свой огромный кулак, вооруженный древним кастетом, чтобы прикрыть грабителей, которых, казалось, никто и не собирался задерживать.

— Вот это да, кража на глазах у всех, — воскликнул Корд.

Все смотрели, как воровская шайка безо всяких препятствий уходила прочь с большим запасом конфет и музыки.

— Я знаю троих, — сказал Уатт. — Филли, Митч и Лонни Джо Монро. Близнецы — это, по всей видимости, сестры Бена. Вполне возможно, что их помощники тоже Монро. От них как раз этого и можно ожидать.

— А твой так называемый студент-координатор, выходит, двойной агент, — заметил Корд, наблюдая за Кендрой. — Подлая маленькая соплячка!

Кража вызвала ужас в лагере Кларкстона. Этан выглядел явно рассерженным. Дэн уже больше не улыбался, и Крэшман казался не менее раздраженным.

Эшлин была явно расстроена, в то время как Кендра заливалась смехом.

— Есть шанс сыграть роль Веллингтона, — сказал Корд, взяв коробку с плитками «Голосуйте Уэй».

Он пробирался сквозь толпу, разбрасывая конфеты, как это делала совсем недавно Кендра. Студенты хватали сладости. Бесплатные конфеты — это бесплатные конфеты, и совсем неважно, чье имя на обертке.

Уатт последовал примеру брата.

— Обязательно приходите на выборы, — прокричал он. — И не забудьте об Уэе, когда будете голосовать.

Холли тоже решила внести свой вклад в общее дело. Она пробралась к небольшой платформе, стоя на которой, Крэшман оплакивал свои потери. Не менее ослепительно, чем Дэн, она улыбнулась своей белозубой улыбкой, тихо сказала что-то совершенно растерянному диск-жокею, и он повернулся в ее сторону.

— Крэшман продолжит запись на бесплатные кассеты и компакт-диски, — объявила Холли. — Каждые пять минут он будет записывать новое имя. Потом вы сможете получить свои призы в местных магазинах звукозаписи. Этой любезности мы обязаны радиостанции.

Отовсюду послышались одобрительные возгласы.

— Кто первый? — прокричал Крэшман, и толпа проревела в ответ:

— Крэшман!

— Но он не выставляет своей кандидатуры, — сердито пробормотал Дэн Кларкстон. — Это крах! Все, что школьники запомнят о сегодняшнем дне, — это Крэшман, а не Дэн.

Эшлин в изумлении уставилась на него. Никогда раньше не приходилось ей видеть этого кандидата без традиционной улыбки на лице. Он выглядел, как сердитый маленький мальчик.

Она повернулась к Этану и увидела, что он схватил Холли за руку, когда она спустилась с платформы.

— Я велела Крэшману предъявить счет кампании Кларкстона за все кассеты и компакт-диски, которые он будет раздавать сегодня, — объявила Холли. Она подвинулась ближе к Этану, что Эшлин расценила, как безумие самоубийцы. Однако было непохоже, что Холли испугалась за свою жизнь. Она подняла голову и посмотрела вызывающе на Этана. — Я также сказала Крэшману, что, если он хочет получить деньги поскорее, ему необходимо выписать счет непосредственно Этану Торпу.

Эшлин затаила дыхание. Этан сжал руку Холли, резко притянув ее еще ближе к себе. Эта парочка, казалось, не обращала никакого внимания на шум толпы и хриплые звуки музыки.

— Это называется грязным политическим обманом, Холли, — вкрадчивым голосом проговорил Этан. — А ведь ты обвиняла меня в том же самом.

— Где же федеральный комитет по этике выборов, а? Он так необходим сейчас. — Холли злобно улыбнулась, не пытаясь освободиться от хватки Этана, словно тисками сжимавшего ее руки. — Грязным трюкам научил меня ты, Этан.

— Ты многому у меня научилась, дорогая, — мягко сказал Этан. — Ты была довольно сообразительной маленькой студенткой, и тебе нравился каждый мой урок. Но в действительности тебе явно не хватило этих уроков. Однако, чтобы получать, надо отдавать, так что от меня, Холли, ты не получишь ничего, кроме несчастья. — Этан отпустил ее, дернув так резко и грубо, что Холли споткнулась. Он повернулся к Эшлин. — Вы готовы вернуться в офис?

— Я отвезу тебя обратно, Эшлин.

Корд каким-то образом очутился перед ними. Он смотрел на Эшлин властным взглядом, и в его темных глазах горел огонь.

Эшлин была уверена, что в этот момент он вспомнил их поцелуй в разгромленном офисе Этана. Она снова почувствовала прилив страсти, такой сильной, что даже испугалась. Если бы они с Кордом были одни и он бы снова обнял и поцеловал ее, она знала, что не смогла бы устоять перед ним. Она не могла притворяться перед собой, что не хочет его, уж себя-то она не могла обмануть. И получить его она тоже не могла. Он был для нее, как та запретная яблоня в саду для Адама и Евы. Эшлин спохватилась. Она быстро посмотрела на Этана, и тот мгновенно отреагировал на мольбу в ее глазах.

— Я отвезу Эшлин в офис, — холодно сказал Торп.

Корда раздирало от сознания своего поражения.

Ну и денек выдался! Сначала этот утренний звонок от Мери Бет, которая сообщила ему о том, что на редкость язвительный автор журнала о путешествиях поселился на базе и громко критикует все, начиная от деревянной обшивки бара и кончая мылом в ванной, затем эта неудача в предвыборной кампании, и теперь еще один раунд излюбленной игры Эшлин «подойди-отойди». Она была классным игроком, и ему до смерти надоело все это.

Было бы хорошо, если бы ему также надоела и она сама, но этого, видимо, не случится в ближайшее время. Он попался ей на крючок, как попадает на крючок рыбаку форель в озере возле Глетчера. Эта мысль привела его в такое замешательство, что, не сказав больше ни слова, он повернулся и медленно зашагал в противоположную сторону.