Двойная игра

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Так как кафе Летти находилось поблизости от штаб-квартиры кандидата в Конгресс Уатта Тиндала Уэя, оно притягивало проголодавшихся и желавших выпить кофе сотрудников офиса с самого открытия в девять утра до закрытия в шесть вечера. Довольная наплывом посетителей, Летти распорядилась подавать им не только кофе, но и легкие закуски, которых раньше не было в ассортименте. Она проинструктировала своих служащих дополнить сервировку соломинками для легких алкогольных напитков, не дожидаясь просьб клиентов, и подкладывала дополнительные салфетки к бутербродам с сочащимися от жира жареными на вертеле ломтиками мяса.

Летти также по своей инициативе решила посылать ежедневно свежий кофе в штаб-квартиру в четыре часа дня. Кофе, разумеется, был не бесплатным. Летти не была сторонницей благотворительности, но она не брала денег за Доставку. С понедельника по пятницу кофе доставляла Кендра Монро, работавшая в кафе весь день в субботу и понемногу ежедневно после занятий в школе.

Кендре нравились помощники Уэя, они были дружелюбными и всегда давали ей на чай, не забывая скрупулезно записывать расходы на счет компании Уэев.

В четверг днем, когда все пили кофе, в офис прибыл сам кандидат Уатт Тиндал Уэй. Его встретили с воодушевлением и всячески подчеркивали свое уважение, что Кендре показалось забавным. Она никогда в жизни не видела такого подхалимажа. Даже когда в старших классах школы Уэйзборо руководитель хора объявил о том, что требуется исполнительница главной роли в весеннем мюзикле, и все будущие звезды принялись воздействовать на членов отборочной комиссии, чтобы получить эту роль.

Такова была политика. Кендра стояла в стороне от изливающих свои чувства сотрудников и наблюдала. Она могла понять тех, кому платили, они, по крайней мере, зарабатывали деньги, проводя время здесь. Добровольные же помощники делали все бесплатно, выполняя скучные задания, благодаря чему, как предполагалось, их кандидат мог попасть в Конгресс.

Ну и что? Кендра не могла уяснить, что получали преданные сотрудники от этого. Цели и увлекательность политики ускользали от нее.

Взгляд Кендры оценивающе скользнул по Уатту Уэю. Он не представлял из себя «лакомый кусочек». У него была не та внешность, чтобы из-за него можно было бы умереть. Если бы это было иначе, она бы поняла, почему женщины в офисе так липли к нему. Но в нем не было ничего особенного.

Он не был очень высок, ему не хватало нескольких дюймов до шести футов, а его волосы, консервативно подстриженные, имели едва уловимый оттенок рыжеватости. У него была действительно приятная улыбка, широкая, показывающая поразительно белые зубы — необходимую принадлежность политика и Уэя. Кто в последний раз видел Уэя с плохими зубами? И если уж на то пошло, кто в первый? Кендра улыбнулась про себя, представив Уэя — любого Уэя, — в ухмылке показывающего сломанные и гнилые зубы. Это будет явное предзнаменование конца света, более дурное, чем четыре рыцаря, о которых она слышала в церкви.

Кендра продолжала рассматривать Уэя-кандидата. Его серый костюм (она знала, что он должен быть дорогим) облегал довольно обычную фигуру. Уэй выглядел порядочным, вежливым и полным чувства собственного достоинства. Вместо него можно было представить себе любого другого скучного политика из тех, которых Кендра видела по телевизору.

Она сдержала зевок. Кендра надеялась, что Барри даст ей сегодня чаевые. Он всегда давал ей больше других.

И тут ее глаза встретились с глазами Уатта Уэя.

У молодого человека перехватило дыхание. Казалось, в его легких не осталось воздуха. Это было самое странное, лишающее его самообладания ощущение, которое он когда-либо испытывал. В следующий момент его втолкнули в офис и окружили источающие улыбки сотрудники, говорящие одновременно, протягивающие ему руки для пожатия, кричащие ему в ухо в стремлении быть услышанными. Затем вдруг снова — совершенно неожиданно — он заглянул в темно-голубые глаза самой красивой молодой женщины, которую он когда-либо видел.

Не женщины, девушки, поправился мысленно Уатт. Она была девочка-подросток, одетая в молодежную униформу — джинсы и футболку, которые позволяли ей выглядеть лучше, чем большинство. Под хлопчатобумажной кофточкой были небольшие, но полные и мягко-округлые груди; джинсы подчеркивали тоненькую талию и совершенной длины ноги.

Уатт жадно глотнул воздух. Нет, она не выглядела, как обычная средняя старшеклассница. В этой девушке не было ничего среднего. Цвет ее кожи поражал, она была гладкая, изысканного оттенка слоновой кости, и было видно, что это не цвет загара. У нее была впечатляющая копна длинных, густых, черных как смоль волос и темные-темные брови, создававшие эффектный контраст с цветом лица. Черты лица были, без преувеличения, утонченными: высокие скулы, большие, широко посаженные темно-голубые глаза, маленький и прямой нос, ярко-красный, чувственный рот.

Их переглядывание продолжалось еще мгновение, но Уатт с трудом смог оторвать свой взгляд от нее. На нее было так приятно смотреть, как на изящную фарфоровую статуэтку. Ожившее произведение искусства. Девушка медленно улыбнулась, и он понял, что она ощущала его испытующий взгляд. Он быстро отвел глаза, роясь в кармане в поисках носового платка. Было так жарко, что он начал потеть. Вытерев лоб, он украдкой, виновато оглянулся на девушку, тихо стоящую у стены.

Она все еще наблюдала за ним и снова поймала его взгляд. Ее улыбка стала шире, показались маленькие ровные белые зубы. Уатт почувствовал себя так, словно ему наподдали и он пролетел через всю комнату. Дурманящий жар окатил все его тело, заставив широко открытым ртом сделать глубокий вдох. Он, конечно, слышал, как женщин называли «красотками», и даже сам употреблял это словечко по случаю, но впервые увидел такой феномен воочию. Ее улыбка словно оглушила его.

Кендра была довольна собой, ее голова слегка склонялась, когда она улыбалась своей особой, неповторимой улыбкой — ее секретным оружием, глаза блестели и были прищурены. Она знала, что это было сильным средством возбуждения, действовавшим на каждого, к кому она его применяла. Уатт доказал, что он не исключение. Она наблюдала, как он стоял, неподвижный и раскрасневшийся, рот приоткрыт, глаза остекленели. Кендра почувствовала преимущества власти. Один из прославленных Уэев увидел ее и не смог оторвать от нее взгляд.

Смутный план начал прорисовываться в ее голове. Уатт Уэй, несомненно, заметил ее, и теперь она должна подогреть его интерес, усилить его. Ей предстоит сыграть роль, и она знала, что сыграет ее великолепно. Она обладала превосходными актерскими данными, хотя драматический театр средней школы Уэйзборо никогда не мог оценить их по достоинству. Участие в его работе было привилегией, и ее не приглашали на подмостки.

В тот момент, когда Уатту удалось оторвать от нее взгляд, Кендра медленно, но целенаправленно двинулась к двери. Шла она со спокойным и хладнокровным видом, чему научилась в результате длительных тренировок. Все выглядело естественно, как и легкое, сексуальное покачивание ее бедер, которому она тоже специально училась.

— Эй, Кендра, не уходи без чаевых, — окликнул ее Барри Лэнг, один из молодых (ему было около двадцати) добровольных помощников.

— Спасибо, Барри. — Кендра одарила его улыбкой, беря у него пятидолларовую бумажку. Пять долларов! Она была в восторге. — Если тебе еще что-нибудь понадобится от Летти, только позвони, и я примчусь сюда. — Она на мгновение замерла у двери, чтобы помахать ему рукой.

— Не правда ли, она как из сказки? — услышала Кендра вздох Барри, медленно выходя из комнаты.

— Кто она? — спросил Уатт, стараясь придать своему голосу естественность.

— Это Кендра, старшеклассница, которая работает после обеда в кофейне, — ответила одна из женщин. — Она милашка. Когда она приносит нам кофе, то прихватывает дополнительные пакетики сахара и сухих сливок. Эта старая прижимистая дубина Летти отрубит ей голову, если узнает.

Кендра не спеша шла по улице назад к кафе. Там, в глубине, сидели те же самые два посетителя, что и до ее ухода. В это время дня посетителей было всегда мало, поэтому Летти и ввела бесплатную доставку кофе в штаб-квартиру.

— Ну, и что там происходит? — задала Летти свой обычный вопрос, который она задавала по возвращении Кендры. — Знаешь, я всегда думала о том, чтобы ввести униформу тут у нас, — добавила хозяйка.

Она высказывала это, по крайней мере, раз в день.

Кендра не обращала внимания на последнее замечание, она знала, что Летти была слишком индивидуалистка, чтобы одеть всех в униформу. Но у нее был интересный ответ на вопрос об Уатте и его окружении.

— Уатт Уэй, тот парень, которого выдвинули в Конгресс, пришел туда. Это надо было видеть — все сотрудники просто навалились на него! Можно было подумать, что это сам Джон Фитцжеральд Кеннеди.

— Уэи — это Кеннеди нашего города, — изрекла Летти. — Они наша королевская семья, где все тесно связаны друг с другом.

— Здорово иметь такие деньги, — задумчиво сказала Кендра. — Жить в большом доме и носить красивую одежду, и никогда не смотреть на цены. Лучше ничего не придумаешь.

Летти фыркнула.

— Полагаю, именно сейчас я должна прочитать тебе нечто вроде лекции о том, что деньги — это не самое важное и что за деньги нельзя купить счастье.

— Это все не правда, это глупые выдумки, что лучше быть красивой внутренне, чем внешне, — насмешливо сказала Кендра. — Как будто тебя не колышет, если ты уродина или что-нибудь в этом роде. Тоже мне! Летти, будь честной, разве тебе не хотелось бы быть красивой и коварной, а не бедной и невзрачной, но благородной?

— Что за вопрос! — покачала головой Летти.

— Ага. Если бы у кого-нибудь была возможность выбора, — сказала мрачно Кендра.

Она стала прибираться, пододвигая стулья к столам в ожидании посетителей, которые обычно приходили поесть к пяти часам.

Она работала и обдумывала план. От нее потребуется хладнокровие и решительность, но этого у нее достаточно. Наконец-то она осуществит свою мечту уехать из Уэйзборо!

Она сделает это на огромные деньги, которые Уатт Уэй заплатит в обмен за то, чтобы она держала язык за зубами и никому не рассказывала об их страстном любовном романе. Кендра обдумывала, сколько точно денег она потребует: конечно же, их Должно будет хватить на дорожные расходы ей, Эшлин, Макси и Дэйзи — даже если они захотят лететь самолетом. Конечно, этого должно будет хватить на отличную квартиру в большом замечательном го-Роде. Как, например, Нью-Йорк! И конечно же, всем им понадобится новая одежда для их новой жизни. Она не хочет проявлять жадность, но вознаграждение должно быть достаточным, чтобы покрыть все их расходы.

Но сначала главное. Кендра аккуратно наполнила все солонки и перечницы, не оставляя мыслей о том, как начать свой пылкий роман.

Воскресный обед в «Дубовой аллее» начинался в два часа пополудни, и это было ритуалом таким же непоколебимым, как жаренная индейка на День Благодарения. Корд присоединился к своему клану для участия в этом событии, ознаменовавшем конец его первой недели пребывания в Уэйзборо. Все было так, как он помнил: вплоть до жареных свиных ребер, пюре и густого соуса. Еда была коньком дедушки Уэя, и старый человек, сидя во главе стола, заглатывал ее с наслаждением.

В свои девяносто Дейланд Уэй-старший ставил в тупик всю медицинскую науку, оставаясь в отличном здравии, несмотря на потребление такого количество холестерина, которого хватило бы на закупорку артерий небольшого города. Он ел мясо с кровью, по крайней мере, раз в день, любил все поджаренное и на завтрак съедал каждое утро ветчину с яйцом. Также в течение семидесяти пяти лет он сохранял привычку выкуривать по пачке сигарет в день. Старый человек намного пережил своего единственного сына, и Корд подозревал, что он переживет и своих внуков.

Корд видел, что его брат Стаффорд поглядывал на тарелку дедушки с осуждением, но никто не осмелился бы бросить вызов Дейланду. Поэтому Стаффорд обращался со своей лекцией о вреде холестерина, приводя цифры и статистику, к другим членам семьи и, показывая личный пример, клал на свою собственную тарелку салат и овощи. Пока он говорил, сыновья Попрыгунчик и Скакунок подливали еще соуса на свои куски мяса и намазывали на картошку и сдобные булочки масло. Когда Корд увидел это, он понял, что они подняли бунт против диетического питания. Молча он подмигнул своим племянникам. В Стаффорде было нечто, заставлявшее всех делать совершенно противоположное тому, за что он ратовал.

— Разговор о смертельном вреде холестерина не по теме, — раздраженно оборвала его Холли.

Стаффорд бросил на нее убийственный взгляд. Прентис чуть не поперхнулась от такой ереси. Холли сделала вид, что не заметила ничего и разразилась собственной обличительной речью.

— Чем мы все должны быть озабочены, так это судьбой наших бедных братьев меньших! Поскольку уже слишком много времени человечество самонадеянно и безжалостно уничтожает животных ради спорта, ради меха и еды. Мы уже давно должны понять, как жестоко и отвратительно наше поведение, и мы должны принять меры для того, чтобы исправить положение, пока не поздно.

Все продолжали есть. Холли зажала свою вилку как копье, на лице выражалось отчаяние.

— Я не ем ничего, что имело голову, и я нахожу недостойным, что моя семья, сидя вокруг меня, пожирает бедную беззащитную корову, у которой была голова.

— У картошек есть глазки, тетя Холли, — язвительно заметил Попрыгунчик, когда Холли откусила кусочек испеченной в духовке картофелины. — А глаза — это часть головы. Лучше положите вилку на место.

Корд хмыкнул. Он не мог сдержаться. И заслужил укоризненный взгляд за то, что поддержал эту дерзость.

— Послушайте, вы все, не замолчите ли вы, чтобы я мог спокойно поесть? — прогремел старый Дейланд.

Опустилась тишина. Обед в «Дубовой аллее» был не тем семейным делом, где кто-либо, начиная с детей, поощрялся к разговору. Дейланд Уэй желал и требовал «благоговейной тишины», когда он находился в окружении своего потомства.

— Когда это Холли свихнулась? — спросил Корд Уатта, выходя из столовой после того, как нескончаемый обед все же завершился. — Вся эта чепуха насчет того, чтобы не есть ничего имеющего голову! Я помню, как она обожала поджаренную ветчину и телячью вырезку. А у свиней и телят совершенно определенно были головы. Что стряслось?

Уатт ответил ему вполне серьезно.

— Что-то случилось с Холли несколько лет назад. Корд. Я не знаю что. Она мне никогда не доверяла. Но помнишь, когда она ушла с той работы в округе Колумбия и переехала в Атланту? Ты уже к тому времени пару лет был в Монтане.

Корд кивнул.

— Я помню, мне сказали, что она устала от Колумбии, устала от Среднего Запада и работы в газете. Она хотела чего-то нового, поэтому поменяла работу и города. Прощай, Колумбия и газетная журналистика, здравствуй, Атланта и радиовещание. Так мне объяснили.

— Я думаю, что там было нечто большее, — сказал Уатт. — Я не часто виделся с ней тогда, но она стала совершенно другой. Печальнее, циничнее и осмотрительнее. Прентис думает, что у нее был неудачный любовный роман, но Холли никогда ничего не рассказывала.

— Ну что ж, у человека тоже есть голова, — признал Корд. — И если у Холли был неудачный любовный роман с парнем, у которого было что-то с головой, тогда почему бы не перестать есть существ с головами? Вот где собака зарыта. А чо? — добавил он, копируя жаргон Попрыгунчика и Скакунка.

Уатт попытался, но не смог сдержать ухмылки.

— Иногда ты говоришь такое, о чем остальные осмеливаются только думать.

— Это потому, что я не такой помешанный, как Холли. А если еще неделю проведу тут в Уэйзборо, то меня запросто могут признать невменяемым.

По сути дела, он уже приблизился к тому, чтобы пройти тест на невменяемость, подумалось Корду, когда он стоял в вестибюле красного четырехквартирного дома. После воскресного семейного банкета Уэев прошло уже несколько часов, и он держал в руках горшок с комнатными цветами и читал имена на почтовых ящиках жильцов.

Вот оно: Монро, третий этаж, квартира «С». Он был удивлен тем, что Эшлин жила не в районе Нижних песчаных холмов, как остальные Монро, так как он не слышал, чтобы они когда-либо покидали свои владения. Но это здание было расположено в солидном окружении домов, где жили представители среднего класса и где строжайше запрещалось посещение таких мест как бар «Прибрежный».

Он поднялся по лестнице и нажал кнопку дверного звонка не давая себе времени на то, чтобы передумать. Он действительно сошел с ума, не иначе. Зачем бы он стоял у двери Эшлин Монро, если знал, что она испытывала к нему отвращение? Диагноз сумасшествия объясняет также, почему он не мог перестать думать о ней, вспоминая каждую минуту все детали их менее чем дружеских свиданий. И пытаясь найти повод для следующего.

Такого приличного повода не было, и поэтому он выдумал достаточно неуклюжий. Да, за проведенную в Уэйзборо неделю ему несомненно заморочили голову.

Дверь квартиры открыла миловидная девушка-подросток, которая уставилась на него и на цветочный горшок в его руках, словно он только что свалился на землю из космического корабля.

— Я хочу видеть Эшлин Монро, — заговорил он первым, обращаясь к потерявшей дар речи девушке.

— Да? — Она продолжала глазеть на него. — И вы принесли ей эти цветы?

— Ну, по сути дела, я хотел попросить ее показать мне место, где похоронена ее сестра Рейлин. Эти цветы для…

— Вы хотите попросить Эшлин пойти на кладбище с вами, чтобы посадить эти цветы на могиле Рейлин? — спросила девушка, все еще не веря своим ушам. — Кто вы?

— Да так, лунатик, проходивший мимо. — Он догадывался, что выглядит так же глупо, как и чувствует себя. — А вы кто?

— Я Кендра Монро, сестра Эшлин. Могу сказать только, что она не знает вас. Она старается держаться подальше от извращенцев.

— Очень похвально. Но, к сожалению для Эшлин, она меня знает. Видите ли, я был другом Рейлин до того, как уехал из города шесть лет назад. Я вернулся недавно и узнал о ее смерти. — Он кивнул на цветок. — Я Корд Уэй, и я был очень огорчен, когда узнал эту печальную весть.

— Корд Уэй? — переспросила Кендра. — Но вы… вы не из тех Уэев?

— Признаю свою вину.

— И вы знали Рейлин шесть лет назад? — Кендра в изумлении уставилась на него. — Она вам нравилась, вы с ней встречались, дружили?

— Ну да. — Он полагал, что то, что они делали, можно рассматривать как дружбу.

— О Боже праведный! — Кендра слегка отшатнулась и в шоке смотрела на него широко открытыми голубыми глазами. — Теперь я знаю… — Она зажала себе рот рукой.

— Теперь вы знаете что? — спросил Корд с любопытством.

— Гм, гм, двух Уэев, — нашлась быстро Кендра. — Теперь я знаю двух Уэев. Я встретила Уатта Уэя, того, который баллотируется в Конгресс, несколько дней назад, а сейчас вас, другого Уэя. — Она провела рукой по своим длинным темным волосам, взъерошивая их. — Ой, я все болтаю и болтаю, должно быть, выгляжу тупицей. Но это так восхитительно — встретить Уэя, словно увидеть на улице Элвиса Пресли или Элиса Купера. — Кендра думала, не переборщила ли она. Пусть Уэй считает, что у нее голова пошла кругом при виде его, но, возможно, она перестаралась? Она стремилась к тому, чтобы все выглядело правдоподобно. — О, я просто не могу поверить! Вы, вероятно, думаете, что я идиотка?

— Если вы идиотка, то и я не лучше, — усмехнулся Корд. — Итак, вы встретили Уатта? Он мой брат.

— О Боже, — воскликнула Кендра.

У нее кровь стучала в ушах, и сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки от возбуждения. Этот человек был отцом Дэйзи, несомненно. Сходство было очевидным, да и по времени, когда он ходил к Рейлин на свидания, все выходило так. Она не питала иллюзий в отношении своей покойной сестры. Рейлин спала с каждым парнем, с которым встречалась, а это значило, что она спала с Уэем.

Теперь объяснялась та атмосфера секретности, окружавшая отцовство Дэйзи. Кендра давно знала, кто был отцом Макси; и она и Эшлин даже напоминали ему об этом в свое время. Но никогда ни слова не было сказано об отце Дэйзи. Кендра допускала, что Рейлин сама не была уверена, от кого она забеременела во второй раз. Но если это был Уэй…

Кендра смотрела на Корда, разглядывала каждую его черточку. Да, Уэй был отцом девочки — теперь она не сомневалась. У Корда и Дэйзи был одинаковый цвет лица, те же самые темные глаза, одного оттенка с цветом волос. Дэйзи была Уэй.

Корд видел в глазах девушки восхищение. Ее реакция на него была забавной. Проявленный ею энтузиазм особенно контрастировал с открытой неприязнью ее сестры Эшлин.

— Так, а Эшлин дома? — спросил он небрежно, понимая, что ее нет. Иначе она бы уже показалась и прогнала бы его из дома.

— Она пошла в магазин. Я нянчусь со своими племянницами. — Кендра посмотрела на него лукаво. — Хотите пройти и посмотреть на них?

— Конечно. Хотя, кажется, я их уже видел. Макси и Дэйзи, правильно? Девочки Эшлин.

— Правильно! — Кендра не опровергла его заблуждения, что это были дети Эшлин. Сестры еще много лет назад решили сохранять миф о том, что Эшлин мать девочек, не выдавать правду о Рейлин тому, кто ее не знал. — Проходите и пообщайтесь с ними еще. — Кендра взяла Корда за руку и практически втащила его в квартиру. — Можете поставить горшок на стол. Цветок красивый. Я уверена, Рейлин понравится, что он будет цвести на ее могиле. А если у нее окажется слишком много цветов, мы поставим его на другую могилу. Может быть, нашей матери. Уверена, ей захотелось бы иметь что-либо от вас, учитывая, кто вы.

Корд сжался от этих слов. Их мать тоже умерла? Весь разговор о кладбище и мертвых Монро, казалось, подчеркивал, какими несчастными были они в действительности. Внезапно он ощутил себя словно в ловушке, хотя и не смог бы найти убедительную причину для того, чтобы покинуть дом немедленно. Кендра цепко держала его за руку и звала детей. Теперь он основательно увяз.

Когда через полчаса появилась Эшлин, Корд сидел на диване и читал книжку Макси, которая уютно устроилась у него на коленях. Дэйзи расположилась на полу, скрестив ноги, в некотором отдалении. Она слушала истории, но не приближалась к Корду. Он знал немного о детях, но Дэйзи казалась недоверчивой, скрытной, поразительно боязливой, особенно в сравнении с открытой, милой Макси.

Кендра сидела на стуле напротив дивана и смотрела на всю компанию, ее глаза, словно оптический квантовый генератор, ни на минуту не отрывались от них. Корд решил, что она тоже немного боязлива.

Эшлин вошла в дверь и, изумленная, остановилась при виде этой милой сценки. Пакет с продуктами, который она принесла, выскользнул из ее рук и упал на пол. Все подскочили от неожиданного стука.

— Что тут происходит? — спросила Эшлин. У нее перехватило дыхание. Корд Уэй в ее спальне! С детьми, с Дэйзи!

— Мамочка, дядя Корд пришел проведать нас и читает нам «Конфеты для Дженни», — счастливо закричала Макси.

— Дядя Корд? — повторила Эшлин. Они встретились взглядами с Кордом. Он равнодушно пожал плечами и продолжал читать вслух. Дэйзи вскочила на ноги и поспешила к Эшлин.

— Мамочка, он не чужой, — сказала она утешающим тоном. — Он знает Кендру и ту Рейлин, которая на небесах.

— О да, он знал Рейлин действительно хорошо, — добавила Кендра.

Она многозначительно переводила взгляд с Дэйзи на Корда.

У Эшлин упало сердце. Она поняла по выражению лица своей младшей сестры, что Кендра определила роль Корда Уэя в их семье. И, возможно, именно поэтому она пригласила его пройти в дом.

— Он принес Рейлин цветок, — указала Кендра на горшок. — Не правда ли, изумительно? Парни все еще приносят подарки для Рейлин, несмотря на то, что она умерла и похоронена несколько лет назад. Вот и говори после этого, что личная привлекательность не живет веками!

— Кендра! — В задрожавшем голосе Эшлин послышались предостерегающие нотки. Кендра ответила улыбкой согласия.

— Эй, у меня есть идея. Почему бы вам двоим не отнести растение на кладбище? Я посажу детей в ванну и уложу их в постель.

— Я не собираюсь идти на кладбище. Скоро стемнеет. В любом случае мистер Корд должен немедленно уйти, — твердо заявила Эшлин.

— Дети, пойдемте в ванную! — Кендра ухватила детей за руки. — Дядя Корд и мамочка хотят поговорить о Рейлин и небесах, и о цветах, ну знаете, о всякой всячине.

Она вытолкала детей из комнаты, продолжая говорить по пути и успешно подавляя возможные протесты.

Эшлин и Корд остались лицом к лицу.

— Что все это значит? — спросила она требовательным тоном, дрожа от страха и гнева. — Какую игру вы ведете?

— Как сказала Кендра, я хотел выразить свое уважение Рейлин. — Он чувствовал себя глупо, как неуклюжий подросток. — Если ты… вы пойдете на кладбище со мной, мы сможем посадить это растение и вернемся до темноты.

Заманчивое предложение, усмехнулся он про себя. Какая женщина сможет устоять?

— Я посажу его на могилу Рейлин, когда пойду на кладбище в следующий раз. Вам не нужно ходить туда.

— Ну хватит об этом, — выдохнул Корд. — Ладно, я допускаю, что мое объяснение неуклюжее, но это была единственная причина, чтобы прийти сюда.

— Причина для чего?

— Чтобы повидаться с тобой. — Он пожал плечами. — Я хотел увидеть тебя, Эшлин. Я имею в виду — вас, мисс Монро, — поправился он сухо. — Извините, запамятовал, что вы не давали мне разрешения обращаться к вам по имени.

— Вы проникли в мой дом для того, чтобы посмеяться надо мной? — вскрикнула Эшлин в ярости.

— Вовсе нет, мисс Монро. Я высказываю вам уважение, которого вы требовали от меня в офисе Торпа. Помните? Вы сказали, что хотели бы…

— Я помню, что я сказала, — резко оборвала она его. Обращение «мисс Монро» звучало в его устах претенциозно и фальшиво. Может, он его специально так произносил? — Забудем об этом. Зовите меня просто Эшлин. Скажите, что вам нужно тут, и попрощаемся.

Он уныло улыбнулся.

— Вы не хотите облегчить мою участь?

Дурное предчувствие ледяными пальцами схватило ее за горло.

— Я не знаю, о чем вы говорите. — Зачем он здесь? Он уже знает о Дэйзи? — Я… со мной вам никогда не будет легко, Корд Уэй, — пообещала она.

— Я на это и не рассчитывал особо. — Его улыбка была и мальчишеской и соблазняющей одновременно. — Ничего не достается легко. Я полагаю, и у нас так будет. Я хочу пригласить тебя куда-нибудь, Эшлин.

Ну вот, он и сказал это. Он гордился собой. Он отказался от стратегии той игры, которую вел раньше, и сделал выбор в пользу правдивости. Он хотел сходить куда-нибудь с Эшлин, чтобы получше познакомиться с ней. Он испытал облегчение оттого, что открыто сказал все и сказал просто, отбросив в сторону всякие схемы и стратегии…

— Пойти с вами? — воскликнула Эшлин. Ее не обрадовало его прямодушие, вовсе нет. Наоборот, она выглядела ошеломленной. — Я скорее дам удалить себе почку, чем пойду с вами куда-нибудь. Я не могу поверить, что у вас хватило нахальства даже просить об этом. Убирайтесь и отстаньте от нас. Мы не хотим, чтобы вы были рядом.

Ярость охватила его, разочарование и отчаяние.

— Не похоже, что твоя сестра и твои дочери возражают против того, чтобы я был рядом.

— Они моложе меня, что они понимают? — яростно возразила Эшлин.

Он осмелился ворваться в ее собственный дом и пытается втереться в доверие к детям. Возможно, он что-либо подозревает? А может, Кендра выдала их секрет в тот момент, когда она вычислила, что он отец Дэйзи, или он вычислил это сам? А что, если он знает?

Охваченная паникой, Эшлин безрассудно набросилась на него с кулаками, с силой толкнув его к двери.

— Убирайтесь отсюда! И никогда больше не приходите!

Она толкнула его еще раз сильнее. Он слегка качнулся и, не удержав равновесие, наступил прямо на пакет q продуктами, который она уронила на пол. Раздался отвратительный хлюпающий звук и хруст.

Он быстро отпрянул в сторону и посмотрел вниз. Весь пакет был раздавлен.

— Посмотрите, что вы сделали!

Эшлин упала на колени и открыла пакет. Она вытащила приплюснутый батон и пакет с виноградом, который будто начали мять, чтобы сделать из него вино. Гроздь бананов тоже не выжила — они были растоптаны и вылезли из шкурки. Пакетик с крекерами из муки грубого помола выглядел так, словно кто-то хотел их превратить снова в муку. И к тому же вместе с другими продуктами оказалась дюжина яиц…

Корд застонал. Конечно же, ни одной консервной банки. Все содержимое пакета было в высшей степени хрупким. И похоже, что он раздавил каждый кусочек.

— Вы — болван! — воскликнула Эшлин. — Все погибло. Все, что я купила!

Она запихнула раздавленные продукты назад в пакет и поднялась, схватив его руками.

Корд был уверен, что она намеревалась швырнуть все это несчастное месиво в него. И если удар деформированным батоном не нанесет ему повреждений, то вряд ли он получит наслаждение оттого, что в него полетят раздавленный виноград, бананы и яйца.

— Ты тоже виновата, как и я. — Он вытянул руку вперед, отражая ее внезапный удар. — Если бы ты не толкнула меня, я бы…

— А, это ваша любимая песенка, не правда ли? «Я ни при чем», — она слегка передразнила его картавое «р». — Корд Уэй привычно освобождает себя от всякой ответственности. Вы никогда ни в чем не виноваты, не так ли, Корд? Вас ничто не касается. И никогда не касалось.

Она отвела назад руку, замахнувшись пакетом.

Обороняясь, Корд стремительно выбросил вперед руку и схватил Эшлин за запястье.

— Ты ненормальная, ты это знаешь? Взорваться из-за пакета с продуктами, на который ты меня толкнула?

Он не отпускал ее руку, пока она не разжала пальцы.

— Я еще никогда не видел таких взрывоопасных. Ты можешь взорваться, как граната.

— Отпустите меня!

Эшлин попыталась освободить руку. Поняв, что он не отпустит ее, она наотмашь ударила его другой рукой.

Корд схватил и другую ее руку тоже.

— Ты успокоишься? — Это прозвучало, скорее, как отчаянная просьба, чем приказ. Она продолжала бороться, а он продолжал крепко держать ее. — Эшлин прекрати это. Я… ой!

Она ударила его по голени. Затем отвела ногу, чтобы сделать это еще раз. Корд непроизвольно прижал ее к себе, сведя руки ей за спину и зажав ее ноги между своими, и тем самым успешно остановил ее нападение.

— Отпустите меня!

Эшлин сильно выдохнула, ее лицо было красным от ярости. Она смотрела на него горящими глазами.

— Ты действительно бестолочь, если думаешь, что я освобожу тебя, пока ты не объявишь мне амнистию, — сказал Корд иронично. — Ты хочешь раздавить меня так же, как пакет с крекерами.

— На которые вы наступили и раздавили, вы, вы — ай!

— Не похоже, что ты готова к мирным переговорам.

Он сипло засмеялся.

Ощущение ее мягкого, теплого тела, прижатого к нему, уже оказало свое пагубное воздействие. Он смотрел сверху вниз в ее блестевшие голубые глаза, затем его взгляд опустился к ее губам, слегка приоткрытым и дрожащим. Он ошеломленно подумал, что никогда не видел такого чувственного рта. Мягкого и полного, и розового.

Он ощущал грудью толчки ее сердца, упругие бусины ее сосков были пикантно соблазнительны. Длинные ноги прижимались к его ногам. Темный, неудержимый прилив вожделения охватил его.

Эшлин вздохнула, задрожав. Она попыталась пошевелиться, но не смогла, подчиненная его превосходящей силе. Но больше всего ее испугало, что желание бороться сменилось пульсирующим напряжением, которое лишило ее воли. Каждой клеточкой своего тела она прижималась к его сильному, мускулистому телу. Она ощущала удары его сердца рядом со своим, чувствовала каждый вздох, который он делал… и она не пропустила тот момент, когда он напрягся в очевидном мужском возбуждении.

Словно разряд электрического тока послал сигнал от ее живота к бедрам, сжатым ногами Корда. Его ладони обхватили ее ягодицы, смяв хлопковую ткань юбки и прижав Эшлин еще теснее к его телу. Она ощущала его упругую плоть сквозь хлопчатобумажные джинсы.

Эшлин судорожно глотнула и встретилась глазами с Кордом. Их взгляды пересеклись, и они застыли на мгновение. Эшлин казалось, она теряет разум, и, вся дрожа, она закрыла глаза. Его темный взгляд был слишком обжигающим, слишком откровенным. Она не могла ни о чем думать, не могла пошевелиться. Не в силах двигаться, она приникла к сильному мускулистому телу, и странная и расслабляюще приторная теплота окутала ее.

Она слышала, что он шепчет что-то неразборчивое, а затем ощутила его рот, горячий, упругий и жадный. Его дыхание одурманило ее и ударило ей в голову, словно глоток крепкого виски, от употребления которого она старалась воздерживаться. Но сейчас нечего было и думать о сдержанности. Прижавшись к Корду, она даже и не помышляла о сопротивлении. Мысли ее спутались. Ее губы инстинктивно приоткрылись навстречу его языку, ищущему и дерзкому, настойчиво проникающему во влажную глубину ее рта.

Эшлин прильнула к нему, потрясенная разрушающей сексуальностью его поцелуя. Она никогда не знала ничего подобного тому взрыву вожделения, который пронзил ее, заставил ощутить себя отважной, чувственной и свободной. Ее язык соприкоснулся с языком Корда и дразняще потерся об него. Она запустила свои пальцы — он в какой-то момент освободил их, но она не почувствовала, когда — в его темные, густые волосы и обмякла.

Ее груди вздымались, а чресла напряглись и заныли. Дикий негромкий вскрик вырвался у нее. Неведомое удовольствие, получаемое от его рук и губ, зажгло ее беспомощной жаждой. Ее раньше никто не целовал так глубоко и чувственно, так первобытно страждуще.

Она вся горела страстным возбуждением, которой ей никогда не приходилось раньше испытывать. Обхватив его голову, она целовала Корда с пылкостью, не уступавшей его энтузиазму. Для нее ничто на свете не имело значения, кроме того, что он продолжал держать, продолжал целовать ее…

Корду так же этого хотелось, как и ей. Ее откровенный, раскованный ответ раскрыл в нем страстность, наэлектризовавшую и немало удивившую его. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так сильно и так быстро возбуждался от поцелуя. Это, возможно, было давно, когда он был еще старшеклассником и когда поцелуи приносили новое и возбуждающее чувственное удовольствие.

И сейчас, в объятиях Эшлин, он ощущал замечательное обновление, как будто он получил шанс начать все снова. Страсть струилась по его венам, словно наркотик. Он испытывал экстаз. И необыкновенно сильное одурманивающее возбуждение.

— Давай уйдем отсюда, — прошептал он требовательно прямо ей в ухо. Он оторвался от ее рта нехотя, не в состоянии больше выдержать нехватку кислорода. Они оба тяжело и часто дышали, захватывая воздух. — Я хочу остаться с тобой наедине, Эшлин.

Его слова проникли сквозь облако чувственности, окружавшее ее, и произвели в ее сознании взрыв, подобный атомному. Страсть улетучилась, как будто невидимая вилка была выдернута из невидимой розетки. Была только одна причина, почему он хотел сейчас выйти с ней из дома, только одна причина, почему он настаивал на том, чтобы они остались вдвоем. Лицо Эшлин вспыхнуло. И хуже всего, что ее шокирующий, неожиданный для нее самой ответ на его ласки дал ему все основания поверить в то, что она была готова и желала уединиться с ним.

Она отшатнулась от него в ужасе. Корд Уэй завладел ею, и она открыла ему объятия, как будто всю жизнь мечтала об этом. Она сгорела от его чувственной страсти, словно уголек в жаркой топке. И, поняв это, она ужаснулась.

— Итак, вы ожидаете, что я лягу с вами в постель? — она уперлась ему в грудь руками. Он не ожидал сопротивления. Прежде чем он попытался удержать ее, Эшлин успешно освободилась из его объятий. — Для вас это был бы подходящий вариант, не правда ли? — Ее голос дрожал. — У вас был роман с Рейлин до отъезда из города, поэтому вам кажется естественным подхватить ее сестру, если она не против… не против обслужить вас. В конце концов, одна проститутка Монро стоит другой. Бытует мнение, что мы взаимозаменяемы, как зерна пшеницы.

Она отвернулась от него и медленно прошла через всю комнату к окну, в надежде на то, что он не увидит горячих слез, мерцавших в ее глазах.

Корд стоял неподвижно в нервном возбуждении, его тело было напряжено, неудовлетворенная страсть быстро трансформировалась в гнев.

— Это не правда, — прорычал он.

— Нет, правда. Вот зачем вы пришли сюда сегодня вечером, вот зачем вы лапали меня…

— Я не лапал тебя!

Она резко взглянула ему в лицо.

— Вы сделали это. И сейчас вы собираетесь разразиться тирадой и обвинить меня в том, что я завела вас, в том, что я дрянная «зажигалка», которая…

— Все еще обсуждаете детали своего похода на кладбище? — Голос Кендры, звонкий и жизнерадостный, пресек их пререкания. Она стояла на пороге комнаты, рассматривая их обоих с неподдельным удовлетворением. — Извините, что прервала вас. Я шла на кухню для того, чтобы достать пластмассовую посуду. Дети хотят поиграть с ней в ванной.

— Я достану ее. И я пойду сейчас в ванную, Кендра.

Эшлин кинулась в маленькую кухню, достала посуду из ящика стола и направилась в ванную, где Дэйзи и Макси плескались, окруженные игрушечными сиренами и губками в форме животных.

Корд посмотрел ей вслед со вздохом облегчения. Ее стремительный уход не оставил шансов встретиться для того, чтобы… Для чего? Помириться или продолжить любовную сцену? Или и то и другое? Он был растерян. Он не ощущал такого смятения с тех пор, как… Испытывал ли он вообще когда-либо такое смятение?

Кендра приблизилась, впившись в него глазами с алчным любопытством ученого, рассматривающего новый экземпляр только что открытого вида.

— Не похоже на то, чтобы дела шли чересчур хорошо, — сказала она напрямик.

— Ну что ж, пусть будет так. Есть и другой путь: твоя сестра готова скорее стать донором человеческих органов, чем пойти со мной куда-нибудь.

— Вы пригласили Эшлин пройтись с вами? — Голос Кендры выдал ее возбуждение.

Он это сделал? Корд задумался, нахмурившись. Не совсем так. Он сказал, что он хотел бы пригласить ее куда-нибудь, но он не дошел до того, чтобы сделать свое предложение достаточно конкретным. Да, он спорил с ней, наступил на продукты, а затем схватил ее в горячие объятия. Остатки его самодовольной ярости неожиданно растаяли. Если учесть его прошлые отношения с Рейлин, то неудивительно, что Эшлин повела себя именно так. Она действовала со всем изяществом разъяренной буйволицы. Он сдержал стон.

— Вы предложили ей сходить куда-нибудь, и она отказалась? — Кендра недоверчиво переспросила еще раз. — Я не поняла. — Она придвинулась поближе и уставилась на него еще пристальней. — Вы привлекательный, удачливый, и у вас больше денег, чем у Бога Что еще надо? — Она выглядела озадаченно.

Корд просветлел.

— Спасибо, Кендра. Ты все сказала обо мне.

«Хорошо выглядеть и иметь деньги — этого достаточно для Кендры, но не для Эшлин», — эту мысль Корд нашел необычной и забавной.

Облако чувственных воспоминаний заволокло его сознание. Ее теплота и мягкость, ее вкус, сладкая настойчивость ее губ и ее тела…

Несмотря на декларированную ею антипатию к его деньгам и к его внешности, Эшлин хотела его. Так же, как он хотел ее.

— Я полагаю, вы не захотите пригласить ее еще раз, — мрачно рассудила Кендра.

— Ты не правильно полагаешь, золотко. — Он бодро направился к двери. И смог перешагнуть через безнадежно раздавленный пакет с продуктами. — Эй, Кендра, возьми-ка. — Корд полез в карман и достал оттуда несколько бумажек. — Это за продукты, — добавил он, не удосуживаясь объяснить.

— Спасибо, — приняла деньги Кендра без лишних вопросов. Она подождала, пока он выйдет из квартиры, и только потом позволила себе взглянуть на банкноты, которые держала в руке. — Пятьдесят и двадцать? — Она глубоко вздохнула и посмотрела на деньги внимательнее, как бы опасаясь, что их номинал может измениться на ее глазах.

— Эшлин, он дал нам семьдесят долларов! — закричала она радостно, вбегая в ванную комнату. — Он полез в карман и достал оттуда бумажки по пятьдесят и двадцать, даже не удосужившись взглянуть на них.

— Если этот змей думает, что он может, может, купить нас таким образом, — прошептала Эшлин.

Ее голос затих. Она не осмеливалась потерять контроль над своими чувствами в присутствии малышек, хотя она очень хотела вырвать деньги из рук Кендры и бросить их в огонь.

Конечно, она не сумела бы вырвать деньги у крепко сжавшей их Кендры.

— Клянусь, у него там были и стодолларовые бумажки тоже, — прошептала девушка, рассматривая лица президентов на банкнотах. — Жаль, что он вытащил одну из них. Может быть, в следующий раз.

— Следующего раза не будет, Кендра, — сказала Эшлин, сжав зубы.

— Он сказал, что будет.

У Эшлин защемило сердце.

— Нет, Кендра, не будет.

— Ты когда-нибудь знала, что он отец Дэйзи? — спросила Кендра, понизив голос до доверительного шепота.

Эшлин кивнула.

— С самого начала. Рейлин не хотела, чтобы он знал о ребенке, и она была права. Мы не чета Уэям, Кендра. Если они когда-нибудь узнают о Дэйзи… — Ее голос затих.

— И поэтому ты не хочешь видеть Корда снова, даже если он попросит тебя сходить с ним куда-нибудь?

— Я не могу, Кендра, — сказала Эшлин нетерпеливо. — Ты положительно не понимаешь, какой это может быть риск.

— Риск положительный или риск отрицательный? — Кендра смотрела испытующе. — Тут есть разница, Эшлин.

Эшлин бросила быстрый взгляд на девочек, купавшихся в ванной, затем посмотрела прямо на свою младшую сестру.

— Нет, разницы нет, — сказала она яростно. — Такую глупость могла сказать Рейлин. То же самое испорченное мышление. И посмотри, к чему это привело, Кендра. Посмотри, как это закончилось для нее.

— Я никогда не буду такой, как Рейлин, — заверила ее Кендра. — Но иногда следует рискнуть, Эшлин. Разве цель не оправдывает средства?

Эшлин закатила глаза.

— По моему разумению, цель не оправдывает средства, хотя я точно не знаю, о каких средствах ты говоришь и какую цель имеешь в виду.

Вместо ответа Кендра загадочно улыбнулась и повернулась к детям в ванной.