Двойные листочки

Наконец концерт начался. Певцов закончил болтать со скрипачкой, подошёл к ним, накинул пиджак и, бросив взгляд в зеркало, сел по другую сторону от Мили. Вика по неизвестной для Вани причине не пошла садиться в зал, а осталась с ними. Вчетвером они молча сидели и наблюдали, как Закиров и Александрова, напоследок торжественно посмотрев друг на друга, вышли на сцену и поприветствовали зал. Затем они поздравили учителей и после аплодисментов передали слово директору. Директриса долго и нудно что-то говорила про дружный коллектив, желала учителям здоровья, терпения и остальных классический вещей, которые желают, когда не хотят тратить лишние три секунды на что-то более креативное. После её слов начались выступления.

Сначала выступали малыши. Они хором пели песни, танцевали, в зале им все улыбались и громко хлопали. Потом очередь перешла к ребятам постарше, и за кулисами сразу стало свободнее. Из среднего звена выступающих было меньше и выходили в основном поодиночке — кто-то читал стихи, кто-то отделался презентацией под тошнотворную мелодию. Скрипачка из десятого, выступавшая перед ними, произвела фурор и сорвала бурные овации. Когда она поклонилась и буквально пробежала мимо них в коридор, на ходу выслушав комплимент от Певцова, Ваня подумал, что выступать после такого разогрева будет гораздо сложнее. Очевидно, эта же мысль пришла в голову и Миле, потому что, когда они встали, и Петя достал палочки из пиджака, она вдруг громко всхлипнула. В этот момент Александрова произнесла со сцены:

— А теперь заключительное выступление…

— О господи… — Миля резко побледнела и схватилась рукой за Петю. — Я не могу.

— …нашего праздничного концерта!

Миля полными ужаса глазами смотрела на Петю, слегка покачивала головой и бормотала сквозь слёзы:

— Петя, прости, прости меня, я не могу. Не могу. Пожалуйста…

— Выступает одиннадцатый А класс…

Дыхание Мили стало истерическим, слёзы текли по щекам, она начала хватать ртом воздух и свободной рукой дотронулась до горла. Петя, судя по виду, не был готов к такому повороту и явно не знал, что делать, — он просто широкими глазами уставился на Милю, держа её за руку. В этот момент к ним подошла Вика.

— Тише, Вольф, соберись. Всё хорошо, ты никуда не пойдёшь. Смотри на меня и дыши глубже, — мягко, но уверенно сказала она. Затем повернула Милю к себе и положила руки ей на плечи.

Ваня с Петей продолжали стоять, не зная, что делать. Мельком глянув на Певцова, Вика как-то нервно хохотнула:

— Петруша, давай хотя бы ты без панической атаки. — Она мотнула головой в сторону сцены. — Идите, парни, выступайте вдвоём, а мы с Эмилией пойдём подышим в коридор. Здесь ужасно душно, я сама почти в обмороке.

Петя бросил взгляд за спину и покачал головой.

— Нет.

Он сунул палочки в карман пиджака и приблизился к Миле, которая тихо всхлипывала, всё ещё пытаясь выровнять дыхание.

— С Милей пойду я. Я должен помочь, это я её заставил… Мы не будем выступать.

Вика выставила перед ним руку.

— Даже не думай, Певцов! Ты что, спятил? Вы столько репетировали, топайте на сцену, немедленно.

Но Петя не двигался. Он, не отрываясь, смотрел на Милю. Вика быстро и раздражённо сказала:

— Предоставь это мне, мы без вас справимся, в такие моменты парни вообще не в тему.

Миля снова истерически всхлипнула и, уткнув лицо в ладони, невнятно сказала:

— Идите! Я не прощу себе, если из-за меня всё сорвётся.

Со сцены донеслось:

— …с песней, посвящённой нашим уважаемым и любимым учителям!

После этих слов Миля зарыдала. Певцов сделал ещё шаг к ней. Вика положила руку ему на грудь в попытке остановить.

— Петя. — В голосе Вики Ваня уловил какую-то новую нотку. Певцов перевёл на неё взгляд. Она посмотрела на него снизу вверх и уверенно сказала: — Я помогу Миле. С ней всё будет хорошо. Идите на сцену. Варианта у вас два: либо вы поёте сами, либо забиваете на песню и импровизируете, как на первой репетиции. У вас тогда круто получилось.

И не дав им шанса спорить дальше, Вика приобняла Милю и потащила её в коридор. Ваня с Петей переглянулись. Певцов резко запустил обе руки в волосы.

— Поём или нет? Нужно срочно решить… Поём или просто играем??? — быстро забормотал Петя. Взгляд его метался по помещению.

— Поём, — твёрдо ответил Ваня. Певцов сфокусировал на нём взгляд и, кажется, слегка успокоился. Ваня сказал: — Поставь себе микрофон. Неловкий дует всяко лучше, чем неловкое соло. Если что, слабые места прикроешь ударными.

Петя медленно выдохнул и дёрнул уголком губ.

— Или ты прикроешь гитарой.

Ваня хмыкнул, кивнул, быстро накинул ремень гитары на плечо и прохрустел пальцами. Петя вытащил из кармана палочки, а потом неожиданно тихо обратился к Ване:

— Если ошибёшься, промахнёшься или забудешь аккорды, просто наплюй на это и играй дальше, я подхвачу. Главное — держись уверенно.

Ваня ответил наглым смешком.

— Скажи это себе, Певцов.

Со сцены прозвучали слова Алины Александровой:

— Ударные, — она сделала паузу, и Петя, глубоко вдохнув, вышел из-за кулис, — Пётр Певцов!

Зал зааплодировал и засвистел. Ваня видел, как Петя бодро направился к своему месту, по пути отобрав у Александровой микрофон.

— Гитара, — продолжил представлять ребят Ильяс, — Иван Низовцев!

Ваня вышел, чувствуя, что внутри у него всё дрожит. Он обратил внимание, что ему зал похлопал чуть тише, хотя, кажется, при его появлении ученицы старших классов оживились. Ваня шёл медленно, давая Певцову время установить микрофон. Мимолётно он встретился глазами с улыбающейся Яной, но его тут же отвлекли ведущие.

— Вокал… — произнесла Алина в микрофон Ильяса. Ваня повернулся к ней и покачал головой, указав пальцами на себя и Петю. Она тут же перестроилась.

— Вокал — Иван Низовцев и Пётр Певцов!

Зал приветственно зашумел, а потом резко стало тихо.

ПЕТЯ

Со своего места Петя видел, что Низовцев тоже нервничает. Ваня подключил гитару к усилителю и перебрал несколько аккордов, проверяя звук. Удостоверившись, что всё в порядке, на мгновение Ваня задержал взгляд на зале, а затем сделал глубокий вдох, обернулся к Пете и кивнул. Петя вскинул руки над головой и привычным жестом быстро провернул палочки между пальцев. Тут же раздался общий девчачий вздох. Ваня поднял уголок губ, круто повернулся в зал, игриво дёрнул медиатором струны и звонко заиграл вступление. Он стоял слева от Пети, не отрывал взгляда от своих рук и мягко покачивался в ритме своих ударов. Через два такта Ваня резко оборвал аккорд и качнулся в сторону Пети. После двухсекундной паузы, которую они довольно долго отрабатывали, Петя идеально вступил с ударными одновременно с Ваней.

Из зала послышались восторженные крики девчонок. Петя расслабил мышцы и, словно подхватив воздушную волну от Вани, позволил телу откликаться на мелодию. Зал тоже подхватил ритм и начал хлопать. Когда доиграли вступление, Ваня подошёл к своему микрофону, Петя склонился к своему, и они вместе запели. Зал продолжал хлопать, а некоторые даже покачивали руками. На припеве зрители подхватили слова и пели вместе с ними. Когда закончился второй куплет и снова начался припев, зал уже голосил во всю. Наступил проигрыш. Ваня повернулся лицом к Пете, кивая и двигаясь в такт музыке. Он быстро перебирал медиатором свою партию под удары Пети, Петя отбивал ритм, и это было так чётко и красиво, как будто они репетировали по меньшей мере год, а не три раза после уроков. Наконец Ваня с размаху ударил по струнам, повернулся к залу, скакнул к микрофону, и они в унисон громко запели последний куплет. Петя заметил, что часть ребят в зале повставали со своих мест и танцуют, некоторые снимали их на телефоны, учителя хлопали. По венам у Пети побежали волны адреналина. Вот оно, то самое чувство. Вот чем он хотел бы заниматься всегда. Здесь его место — на сцене, перед толпой, рядом с таким же талантливым парнем, как он. Петя посмотрел на Ваню — тот играл, с широкой улыбкой глядя в зал. Они должны попасть к Зиновьеву.

Когда слова кончились, они с Ваней отыграли ещё несколько тактов и, как репетировали, под прыжок Вани и последний удар Пети эффектно бросили мелодию на сильной ноте. Зал вскочил, все хлопали и кричали. Кто-то начал скандировать: «Молодцы», и это быстро подхватили остальные, даже учителя. Петя вышел из-за установки, поднял в руке палочки, вызвав новую волну восторженных воплей в зале. Низовцев широко ему улыбнулся. Интересно, горели ли сейчас глаза у самого Пети, так же как у Вани? Парни вместе поклонились и ушли со сцены, а в спину им раздался разочарованный стон зала. Петя чувствовал, что сейчас улетит в стратосферу, — за кулисами его ждал восторженный взгляд зелёных глаз.

ВАНЯ

— Парни, вы просто рок-звёзды! — Вика подскочила к ним и положила руки обоим на предплечья. — Даже мы с Вольф не выдержали и вернулись сюда. Это было круто! Я будто на настоящем концерте побывала.

— А этот, значит, не настоящий? — Певцов поднял бровь. Он, наверное, хотел, чтобы вопрос прозвучал сухо, но с такой широкой улыбкой попытка была обречена на провал.

Вика фыркнула и закатила глаза.

— Ладно, зануды, я пошла в зал, мне надо собрать наших и открыть кабинет — у нас же классный час, а Мариша сказала, что задержится.

И Вика быстро убежала в коридор. К ребятам медленно приблизилась Миля, обхватив себя руками. Она уже не плакала, но глаза всё ещё были красные. Петя тут же приобнял её одной рукой.

— Простите меня, — с грустной улыбкой сказала Миля, не задерживая взгляд ни на чём конкретном.

— Не переживай, Миль, это мы виноваты — мы тебя уговаривали, хотя ты не хотела с самого начала, — сказал Певцов, поглаживая её по плечу. Ваня согласно кивнул.

— Вы так классно выступили! Так сыграли! А ваш проигрыш! Теперь в вас вся школа влюбилась.

— Думаешь? — Петя провёл рукой по волосам и оглянулся на сцену. Ведущие уже объявляли окончание концерта и произносили финальные поздравления. Ваня встал рядом с ним и тоже выглянул в зал.

— Обсудим, насколько бездарно мы спели? — спросил он Певцова.

Петя ухмыльнулся.

— Думаю, мы не безнадёжны.

Ваня улыбнулся в ответ. Потом он снял с плеча гитару и аккуратно убрал её в чехол.

— Ладно, увидимся на классном часе. — Ваня махнул рукой и направился к выходу.

— Низовцев!

Ваня обернулся, и Петя протянул ему руку, сложив пальцы в кулак.

— Красавчик. Круто сыграл.

— Да. — Ваня протянул руку в ответ. — Ты тоже.

Парни стукнулись кулаками, с улыбками кивнули друг другу, и Ваня вышел в коридор.

Ваня постучал, приоткрыл дверь и, не успев спросить, можно ли войти, услышал:

— Ваня! Заходи, я как раз тебя жду!

Он зашёл в кабинет к Яне, раскрасневшийся и довольный. Почему-то перед концертом он страшно разнервничался, увидев её в зале. Но когда во время выступления поднял глаза и заметил, что она с восторгом смотрит на него, всё волнение куда-то испарилось. Остался только адреналин. Осталась только музыка.

— Я надеялась, что ты заглянешь, хотела тебе сказать, что это было потрясающе! — воскликнула Яна.

— Малыши круто выступали, правда? — спросил Ваня и озорно прищурился, снимая чехол с плеча.

— Ну если вас двоих можно так называть, то да.

Оба засмеялись. Ваня задержал взгляд на её улыбке, потом в очередной раз за день мельком оглядел Яну с ног до головы. Она сегодня сделала высокую, открывающую шею причёску и надела тёмно-синее платье, обтягивающее стройную талию, оно спускалось чуть ниже колена и очень ей шло.

— Серьёзно, вы отлично сыграли, глаз было не оторвать! — с жаром продолжила Яна, и у Вани в груди растеклось тепло.

— Рад, что вам понравилось. — Он чувствовал, что краснеет, и повернулся к шкафам. — Я положу гитару?

Яна помедлила.

— Положи. Если, конечно, ты не хочешь ещё что-нибудь сыграть.

Ваня бросил на неё взгляд.

— Вы хотите, чтобы я сыграл вам? Сейчас?

Яна как будто смутилась.

— Ну, если ты не против. У тебя здорово получается. Ты говоришь, что мне идёт фортепиано, тогда тебе однозначно к лицу гитара.

Ваня почувствовал приятный трепет.

— Я сыграю вам. Когда буду с другой гитарой, — мягко ответил он.

— Ладно. — Яна кивнула, а потом добавила: — Может, хочешь кофе? Отметим ваше выступление! Если ты, конечно, не занят.

Ваня быстро прикинул, чем ему грозит прогул классного часа. Впрочем, это не имело значения.

— Абсолютно свободен, — уверенно сказал он.

Яна радостно улыбнулась, подошла к своему столу и щёлкнула чайником.

— А я думала, вы с Певцовым пойдёте куда-нибудь. После вашего фурора вечеринка прямо напрашивается.

— Думаете, мы по каждому поводу устраиваем вечеринки? Говорите прямо как взрослые.

— Я и есть взрослая, Низовцев! — Яна картинно возмутилась и ткнула в него пальчиком.

Ваня фыркнул и с улыбкой закатил глаза:

— Да, я помню, вам тридцать семь. А мне тогда будет сорок.

— Да. — Яна хихикнула. — Тебе подходит.

— Я выгляжу, как старик? О, моё сердце разбито! — Ваня приложил руку к сердцу и повержено склонил голову.

— Нет, выглядишь отлично, но по поведению ты гораздо старше своих прекрасных семнадцати.

— Восемнадцати. И ничего в них нет прекрасного, — буркнул Ваня.

— Отчего же? — спросила Яна, открыв дверцу шкафа, где стояли чашки. — Так что в итоге, кофе? С вафельками!

Яна продемонстрировала пачку вафель и выжидающе посмотрела на него. Ваня улыбнулся. Какая же она всё-таки милая.

— А вот и не угадали. Не с вафельками.

Ваня открыл рюкзак и достал оттуда бумажный пакет с выпечкой.

— Боже, Ванечка, ты просто волшебник! — Яна швырнула вафли обратно в шкаф и бросилась к Ване, протянула руку, но тут же смешно замерла. — Ну то есть — это мне, да?

Ваня тихо рассмеялся и вручил ей пакет.

— Конечно вам. С днём учителя! Спасибо за ваш труд и всё такое.

Яна взяла пакет и тут же сунула туда нос.

— Как вкусно пахнет! Они даже тёплые, когда ты успел? Ой, тут столько всего!

— Мы же не хотим, чтобы вы умерли с голоду, — ответил Ваня, не отрывая взгляд от Яны, жадно рассматривавшей содержимое пакета. Она выглядела такой радостной, что Ване захотелось купить ей все круассаны в мире.

— Конечно, не хотите. Вам ЕГЭ по русскому сдавать, кто вас будет готовить?

— Кто нам будет литературу так интересно преподавать, вы хотели сказать. — Ваня сел за последнюю парту и придвинул соседний стул, чтобы Яна села напротив.

— Интересно, значит? Это здорово. Лучшее, что может услышать учитель от выпускного класса. К сожалению, такое говорят реже, чем хотелось бы.

— Да бросьте, не прибедняйтесь. Вы купили любовь даже самых скептичных, когда обсудили с нами вне программы «Осень в дерзком шарфике». Вас все обожают.

Яна мягко улыбнулась. Тут они услышали, что вскипел чайник, и оба встали.

— Сидите. — Ваня прошел к учительскому столу, взял с подоконника чайник и вернулся к их парте. Бросив взгляд на Яну, он сказал:

— Вы опять так смотрите, как будто я вас от толпы разбойников в лесу спас, а не чайник притащил.

— Хорошие манеры, Иван, покоряют не меньше, чем спасение в лесу. — Яна разорвала бумажный пакет и разложила выпечку между ними.

— Вы говорите, как учительница литературы.

Яна засмеялась.

— Вот странно-то, да?

Ваня открыл кофейную банку.

— Мне…

— Ложку с горкой. Я помню.

Под Янину теплую улыбку Ваня опрокинул ложку над её чашкой, себе положил две, налил воды, вернул чайник на место и снова сел напротив Яны. Она молча наблюдала за ним, помешивая кофе, в который уже добавила молока им обоим. Ваня посмотрел на гору выпечки, взял слойку с курицей и заметил, что Яна ничего себе не выбрала.

— Почему вы не едите?

— Я стесняюсь, — пробормотала Яна смущённо.

— В смысле? — Ваня уже хотел было откусить кусок курника, но замер от неожиданности. — Вы стесняетесь есть? При мне? Как это?

— Я такая голодная, что буду сейчас есть со скоростью гепарда. Это не слишком-то женственно.

Ваня улыбнулся и покачал головой.

— Ешьте, как вам удобно. Вы не можете стать менее красивой, что бы не сделали.

Яна опустила глаза, тоже улыбнулась и протянула руку к сырному круассану, а Ваня подумал, что, кажется, опять ляпнул лишнего.

— Ладно, — Яна откусила большой кусок и начала жевать.

— Вот видите, совсем не страшно. Как я и говорил. — Он махнул рукой перед ней, как бы обводя её силуэт. — По-прежнему красивая.

Ваня произнёс это и подумал, что ему жизненно необходимо какое-то устройство, которое бьёт током каждый раз, когда следует заткнуться. Что с ним не так? Откуда столько комплиментов? «Она учитель», — в сотый раз мысленно напомнил он себе. Хоть и молодой, красивый, добрый, очаровательный… Но учитель. От которого он иногда не может отвести взгляд. Или всегда.

В поисках темы для беседы, которая прервала бы этот очень неуместный поток мыслей, Ваня отвернулся от Яны, оглядел класс, и взгляд его упёрся в гору цветов на первой парте.

— Вам столько цветов подарили! А говорите, что вас не любят.

Яна тоже посмотрела на букеты. Глаза её засияли.

— Да, так приятно! Обожаю цветы.

— А какие больше всего любите? — спросил Ваня.

— Кажется, все люблю.

Ваня покачал головой:

— Ну нет, так не бывает. Если все — значит, никакие.

— Ну ладно, — Яна хихикнула. — Мне нравятся ирисы. Синие. Они такие красивые, необычные и такие… Синие!

Ваня хмыкнул, глядя в чашку. Он это запомнит.

— Но! — добавила Яна лукавым голосом. — Круассаны с сыром я люблю даже больше.

Ваня склонил голову в притворном расстройстве:

— Ирисы вам этого не простят.

— Зато домовой не заревнует! — ответила Яна, показав на него пальчиком, потом на миг замерла и сделала большой глоток кофе.

Ваня заметил, что щёки её слегка порозовели. Яна же, после лёгкого вдоха, спросила:

— Ну так скажи мне, Ванечка, чем же тебе не угодили твои прекрасные восемнадцать лет? Это же такое классное время!

— Ничего классного, — Ваня снова взялся за курник и ответил с набитым ртом. — Школа, зависимость от родителей, нет работы, все считают тебя ребёнком. И ещё раз школа.

— Да брось, у нас очень хорошая школа.

Ваня кивнул.

— Да, она крутая, здесь отличные учителя, серьёзная подготовка, но… это всё ещё школа. Требования, ЕГЭ, правила — всё везде одинаково, как оказалось.

— Это часть жизни, ты никуда от неё не спрячешься.

— Нет, школа как раз и прячет от реальной жизни. Это отдельный мир, отдельное маленькое королевство, выражаясь вашим языком из книжек. И мало что из этого мира пригодится нам в будущем.

— Никто не может сказать заранее, что тебе пригодится, а что — нет, — задумчиво сказала Яна. — Школа даёт максимально широкое образование, массу вариантов, чтобы каждый мог найти что-то своё.

— Я не нашёл, — возразил Ваня.

— Это не правда, ты и сам знаешь, — мягко ответила Яна. — Как я понимаю, ты нормально успеваешь по всем предметам. По русскому так вообще один из лучших. И в группе играешь. И друзья у тебя есть.

— Нет у меня здесь друзей.

— А как же Вольская? — Яна как будто замялась, потом добавила: — Или вы с ней встречаетесь?

Ваня удивлённо поднял брови.

— Встречаемся? Нет, с чего вы взяли, мы не встречаемся. Мы… Да, пожалуй, я могу сказать, что дружим.

Яна задумчиво отпила из чашки.

— Мне показалось, что вы с Певцовым нормально общаетесь.

— Певцов нормально общается, когда ему это выгодно. Я теперь его ключ ко всем концертам и мероприятиям.

— Почему?

— Меня легко купить, поманив какой-нибудь грамотой для портфолио.

Яна понимающе кивнула.

— Уже решил, куда будешь поступать?

— Ещё нет. Будет зависеть от того, что успею собрать к декабрю. Документы в зарубежные вузы, с которыми сотрудничает эта школа, принимают с января, там и буду решать.

— Значит… Ты хочешь уехать? — Ване показалось, что её вопрос прозвучал немного грустно. Или ему хотелось, чтобы она огорчилась, реши он уехать?

— Да, хочу.

— А родители не против?

— Мама против. Точнее, не то чтобы против, запретить она не может, но от идеи не в восторге — не хочет, чтобы я уезжал. Но она понимает, что для меня это важно.

Яна молча кивнула. Она ничего не спросила об отце, и Ваня был ей за это благодарен. Сегодня он не готов это обсуждать — слишком хороший день, к тому же праздник. Не подходящее время для грустных историй. Может быть, однажды он расскажет.

Яна одним глотком осушила чашку и слегка потянулась, разминая шею. Потом она облокотилась на стол локтем и устало пробормотала:

— Спасибо большое за вкусняшки, милый Ванечка. Это чудесный подарок, и снова очень кстати — мне тут ещё сидеть и сидеть. Однажды я научусь вспоминать про еду вовремя, а не на закате, — добавила она слегка сокрушённо.

— Я думал, все учителя уходят домой после концерта.

— Дисциплинированные — уходят. А кто тетради не успел проверить, сидит и работает, — Яна хмыкнула и показала подбородком на высокие кипы на своём рабочем столе.

Ваня покачал головой.

— Сколько у вас этих тетрадей?

Яна вздохнула.

— Даже не спрашивай, а то я заплáчу. Ещё две пачки на сегодня.

— Проверьте их завтра.

— Нет.

Яна упрямо мотнула головой, и это позабавило Ваню. Если бы она училась в их классе, то наверняка была бы главной отличницей. Яна, заметив Ванин слегка насмешливый взгляд, важно пояснила:

— Их обязательно нужно проверить сегодня, завтра у этих ребят первые уроки.

Она точно была бы их отличницей. Ваня тоже одним глотком допил свой кофе и предложил:

— Тогда давайте я помогу. Какой там у вас класс?

— Седьмой.

— Что писали?

— Орфографию.

— За седьмой класс? Ну так это ж легкотня, давайте! Вы одну пачку, я вторую.

Яна склонила голову.

— Это слишком заманчивое предложение, чтобы от него отказываться. Тебе точно не надо домой? — спросила она, пока он садился за свою парту напротив неё.

— Точно. Будет ещё один подарок от меня на день учителя.

Яна радостно промурлыкала:

— Очень щедро с твоей стороны, милый Ванечка! Ладно. Держи ручку.

Ваня ухмыльнулся и протянул руку.

— Красная ручка «смерти». Прямо чувствую, как меня наполняет власть.

— Приятное чувство, правда? — весело спросила Яна. — Вот ответы.

— Мне не нужны ответы, я умный, — Ваня отмахнулся, и Яна засмеялась.

— А главное — скромный. Ну ладно, не нужны так не нужны. Если что, спрашивай.

— Оценки я не ставлю?

— Да нет, почему, ставь, давай я тебе разбалловку напишу.

— Ещё больше власти, отлично! — Ваня потёр руки, изображая дьявольский взгляд.

Хихикнув, Яна дала ему листочек, где было написано, за сколько ошибок какие оценки ставить, и они начали проверять. Работали в тишине, и Ваня отметил, что ему в этой тишине очень комфортно и спокойно. Он проверил несколько тетрадей, где не было ни единой ошибки, потом поставил тройку незадачливому Решетникову из седьмого «В» и поднял взгляд. На уроке Яна всегда сидела с прямой спиной, но сейчас расслабленно облокотилась на руку и подперла ладонью подбородок. Из её причёски выбились несколько локонов и красиво легли вдоль линии скул. Глаза Яны бегали по строчкам, а губы, с которых за день стёрлась коричневая помада, уступив место естественному алому оттенку, беззвучно шептали слова. Ваня понял, что пялится на её губы, только когда она оторвала взгляд от тетради и посмотрела на него.

— Всё в порядке? Если ты устал, оставляй всё и беги домой.

— Нет, я… Просто задумался, как правильно: в аэропорте или в аэропорту, — сходу ляпнул Ваня, хотя до этого уже проверил пять тетрадей.

— В аэропорту. Кстати, ты знаешь, что в русском языке есть местный падеж? Тут как раз он и есть.

— Местный падеж? Обозначающий место?

— Да. Его в школе не проходят, потому что не хотят забивать вам голову, он часто совпадает с предложным. Но есть случаи, когда не совпадает: например, об аэропорте — это предложный, но в аэропорту или на балу — местный.

— Круто, я не знал! Это интересно.

— Очень! Обожаю русский язык.

Ваня хмыкнул и кивнул.

— Это заметно.

Яна с улыбкой опустила взгляд в тетрадь, и Ваня, не позволив себе снова отвлечься, тоже продолжил проверять. Полчаса спустя он закрыл последнюю работу и потянулся.

— Как вы можете столько проверять целыми днями?

Яна хмыкнула.

— Только по большой любви!

Она тоже уже закончила проверку и сейчас щёлкала клавиатурой ноутбука, выставляя оценки в электронный журнал.

— Понимаю, — ответил Ваня, глядя на неё. Затем прочистил горло и спросил: — Вам ещё чем-то помочь?

— Нет, уже почти всё. Ты и так очень помог, спасибо большое. И накормил, и тетради проверил, — сказала она, оторвавшись от экрана и посмотрев на него. Потом с нежной полуулыбкой добавила: — Ты снова мой герой.

— Да ладно, мне не сложно. — Ваня подхватил с пола рюкзак и прошёл к двери, чувствуя, что пульс у него снова выше, чем следовало бы. Он обернулся и встретился с Яной взглядом.

— До свидания, Яна... Сергеевна.

— До свидания… Милый Ванечка.

Ваня дёрнул ручку двери, а Яна вернулась к тетрадям. Ему послышалось, что она тихо вздохнула.

ПЕТЯ

Петя с Милей вышли из актового зала и направились к кабинету химии.

— Как ты? — спросил Петя, пристально глядя на Милю и всё ещё обнимая её за плечи.

— Нормально, — сдавленно ответила она, не встречаясь с ним взглядом. — Прости, что подвела.

— Ты никого не подвела. Я виноват перед тобой. Я же знаю, что ты нервничаешь и что тебе тяжело даётся сцена. Это ты прости!

— Всё хорошо, Петруша. — Миля положила голову ему на плечо, и Петя замедлил шаг. — Без меня у вас даже лучше получилось. Не так уж плохо ты поёшь. И Ваня тоже.

Петя ничего не ответил. Надежда попасть на прослушивание к Зиновьеву уже расцвела буйным цветом против его воли. Они с Милей дошли до кабинета одновременно с Мариной Викторовной.

— Заходите, Пётр, вы сегодня наша звезда, учителя в восторге от вас с Ваней. Кстати, где он?

Учительница обвела взглядом класс. Ванина парта была пуста.

— Наверное, пошёл отнести гитару, скоро придёт, — сказала Вика неуверенно.

— Ну что ж. Семеро одного не ждут, напиши ему, Вика, чтобы поспешил. А нас ждёт голосование за старост.

Петя коротко вздохнул и поднял руку.

— Марина Викторовна, я снимаю свою кандидатуру.

В классе резко наступила тишина. Учительница пристально посмотрела на него:

— Почему? Что случилось?

— Ничего не случилось. — Петя как можно равнодушнее пожал плечами, сунув руку в карман брюк. — Просто немного надоело. Пусть Вольская наслаждается властью и миллионом поручений.

— Ну не таким уж и миллионом, — растерянно пробормотала Марина Викторовна. — Если поручений слишком много, мы можем это обсудить и договориться…

Петя почувствовал, что горло его засаднило.

— Нет, Марина Викторовна, я не так выразился, простите, вы здесь ни при чём. Просто я староста уже три года, хочу уступить место Вике. Преемственность власти — и всё такое. К тому же, — добавил Петя чуть громче, увидев, что учительница снова собирается с ним спорить. — К тому же, Вольская отлично справляется. График дежурств, сбор ребят, отсутствующие… Она даже с опозданиями решила проблему. Из неё получается отличная староста. Так что…

Петя встал и подошёл к столу классного руководителя.

— Так что голосование можно не устраивать.

С этими словами он быстро отцепил от жёлтого галстука сине-золотой значок старосты и положил на стол Марины Викторовны.

Петя хотел пройти к своей парте, но сдавленный голос учительницы его остановил.

— Петя.

Он обернулся, и Марина Викторовна, почему-то неожиданно печальная, сказала:

— Твой пропуск. Его тоже нужно сдать…

Петя изо всех сил старался не обращать внимания на то, как неприятно у него кольнуло в груди. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака карточку, которая последние три года открывала ему все школьные двери и сердца учителей, и медленно положил рядом со значком. Повернувшись, он увидел, что весь класс молча уставился на него. Все смотрели ошарашенно, и только Вольская — нахмурившись. Когда он шёл мимо её парты, и их взгляды встретились, она тихо сказала ему:

— Давай проведём голосование. Я не хочу, чтобы класс меня возненавидел. Мне не нужны твои подачки.

— А мне — твоя жалость. У нас был уговор, ты свою часть выполнила. И помогла Миле сегодня. Так что… — Петя развёл руки, слегка склонился перед ней и чуть громче, чтобы слышали все, сказал: — Поздравляю.

Он негромко похлопал, многозначительно посмотрел на класс, и ребята нерешительно присоединились к аплодисментам. Петя вышел из класса, отпросившись в туалет, но на классный час так и не вернулся.

Он не хотел домой, на работу к отцу ему тоже сегодня не надо — отец знал, что у них концерт и классный час. Так что, не желая отвечать на вопросы одноклассников, Петя зашёл в кабинет музыки. Только сев за ударную установку, он понял, что кто-то, во-первых, перенёс её обратно — он совсем об этом забыл. А во-вторых, этот кто-то оставил кабинет открытым. Петя покачал головой, сокрушаясь бестолковым старостам младших классов. Но сегодня их беспечность сыграла ему на руку — без своего пропуска он бы сюда не зашёл.

Мысленно поблагодарив неизвестного забывчивого ученика, Петя достал палочки и занёс их над барабанами. Но не опустил. Он вдруг почувствовал, что ему тяжело дышать, поэтому рывком встал, скинул с себя пиджак, сорвал чёртов жёлтый галстук, кинул его на ближайший стул и закатал рукава рубашки, как Низовцев. Который, кстати, на классный час так и не пришёл. Интересно, почему. Впрочем, так даже лучше. Видеть, как он радуется победе своей подружки было бы совсем невыносимо.

Расстёгивая верхние пуговицы рубашки, Петя снова сел за установку. На сей раз ничто не помешало его суматошным истеричным ударам, которые сначала были абсолютно хаотичными, но постепенно перешли в осознанный ритм. Очень быстрый ритм. Петя всё бил и бил, выплёскивая напряжение последних недель, гнев на отца, переживания за Милю и мысли о том, что он больше не староста. Без пропуска было ощущение, что он внезапно лишился суперсилы, к которой привык. Наконец он остановился. Тяжело дыша, Петя вытер пот со лба и только тогда заметил, что в классе он не один. У входа, прислонившись к стене, стояла Вика с его рюкзаком у ног. Петя не знал, давно ли она здесь, он играл так громко, что и взрыва бы не услышал. Сейчас он молча смотрел, как она подошла и придвинула к Пете стул, на котором висел его галстук. Вольская взяла в руки жёлтую полоску ткани и села.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он устало. У него не было настроения слушать её издёвки.

— Пришла отдать тебе это, — ответила Вика и положила на барабан значок старосты и пропуск с Петиной фотографией.

Петя задержал на них взгляд, потом, прищурившись, посмотрел на Вику.

— Зачем? Я же сказал, мне твоя жалость не нужна…

— Да-да, я поняла, что Пётр Певцов очень гордый и держит слово, бла-бла-бла. Но вспомни, наш уговор был, что ты откажешься от должности, если вы выступите нормально. Так вот. — Вика поправила волосы и посмотрела на Петю, подняв подбородок. — Сыграли вы не очень, мне не понравилось.

Петя не смог сдержать улыбки:

— После концерта ты говорила иначе.

— Я врала, — пожала плечами Вика и взяла в руки Петин значок. — И раз выступили вы так себе, то и уговор наш не имеет силы. Когда ты ушёл, я сказала ребятам и Марише, что у тебя постстрессовое расстройство из-за концерта и что ты бредишь. А потом предложила оставить нас обоих старостами до конца года, напомнив, как ловко ты флиртуешь с учителями.

— Я не флиртую с учителями, — ответил Петя, сдерживая смех.

— Ты почти с ними флиртуешь, и все они тебя обожают, это полезно для класса. В общем, все, разумеется, согласились, и я забрала твой значок.

Вика прикрепила значок к жёлтому галстуку, а потом неожиданно набросила себе на шею. Петя отметил, что с Викиным фиолетовым пиджаком галстук смотрится потрясающе. Вика проследила за его взглядом и с улыбкой прищурилась.

— Скажи мне, неужели в твоей километровой гардеробной нашлось даже это? — Она приподняла край галстука, после чего начала медленно завязывать на себе узел. Неправильно завязывать.

Петя отвёл взгляд и ответил:

— Я польщён, что мою гардеробную нарекли километровой, но нет, таких экземпляров там не было. Я заказал этот галстук сразу после первой репетиции, в тот же день, когда увидел гитару Низовцева.

Вика уважительно хмыкнула, стрельнув глазами в Певцова, и снова вернулась к галстуку.

— Уверена, что Ванечке очень приятно, — сказала она, провернув жёлтую ткань в попытке сделать петлю. Потом она пристально посмотрела на Петю и серьёзно спросила: — Ты так любишь музыку. Что ты делаешь в этой школе?

Петя хохотнул:

— Ты месяц прикрывала меня и сейчас задаёшь этот вопрос?

— Почему ты не скажешь отцу, насколько это важно для тебя?

Петя покачал головой:

— Он не верит. Считает это ребячеством. Убедить его может только моё… — Петя замялся и поправил себя: — Только чудо.

От Вики его заминка не укрылась:

— И ты, кажется, знаешь, какое именно чудо тебе нужно?

Петя вздохнул:

— Мне нужен Низовцев. Есть продюсер, Константин Зиновьев, он…

— Да, я знаю, кто это. Слышала, что он собирает талантливых музыкантов и продвигает. Верно?

— Да, — Петя кивнул. — От него выходят звёздами. Если попасть к нему в академию, считай, что твоя музыкальная карьера состоялась. Я уже давно хочу туда поступить, пойти на пробы, если возьмут — отцу уже некуда будет деваться. Но…

— Но?

— Но у меня не было напарника. Зиновьев берёт только группы. Очень талантливые группы. А в этом году пришёл Ваня и…

— И оказался очень талантливым, — сказала Вика с такой нежной улыбкой, что Пете захотелось что-нибудь сломать.

— Да. Но он не станет со мной готовиться к прослушиванию.

— Ты у него спрашивал? — поинтересовалась Вика, не глядя на Петю и продолжая возню с галстуком.

— Нет, я и так уверен, что ему это не интересно.

— С чего ты взял? Судя по тому, как он играет, ему это явно тоже очень нравится и…

— Ради всего святого, Вольская, прекрати издеваться над тканью!

Петя не выдержал, тихонько хлопнул Вику по ладошкам и развернулся к ней. Он придвинул стул ближе, аккуратно развязал тот ужас, который она десять минут пыталась превратить в узел, и чёткими выученными до автоматизма движениями неторопливо стал завязывать свой галстук вокруг её шеи.

Он смотрел на ткань, на свои руки, но чувствовал, что Вика не сводит с него глаз. Они сидели лицом к лицу, очень близко, настолько, что стало слышно их прерывистое дыхание. Петю нельзя было назвать неопытным в отношениях с девушками, но сейчас, когда он даже не снимал, а, наоборот, добавлял Вике новую деталь одежды, когда он медленно вёл аккуратно завязанный узел к её шее… Этот момент был чуть ли не самым интимным в его жизни.

Вокруг стало очень тихо — только мягкое шуршание ткани, их дыхание и быстрый стук Петиного сердца, который, он был уверен, слышала даже Вика. Петя поднял взгляд и увидел, что она всё ещё пронзительно смотрит на него, что губы её приоткрыты. И он не стал долго размышлять. Он поддался этому моменту, этому секундному желанию — слегка потянул за край галстука, слегка наклонился к её губам и мог поклясться, что и она откликнулась на это почти незаметное натяжение ткани… Но тут у Пети зазвонил телефон, и они оба подскочили и отпрянули друг от друга.

Петя почувствовал жар, хлынувший к щекам, и с трудом удержал телефон в дрожащих руках. Он что, чуть не поцеловал Вольскую?

Звонил, конечно, отец. Петя вскочил со стула и запустил руку в волосы.

— Чёрт, чёрт, чёрт… Я должен быстро что-то придумать, почему я в школе в… — Петя бросил взгляд на часы. — В семь вечера?!

Вика тоже встала и протянула руку.

— Давай сюда телефон.

Петя, не долго думая, подчинился. Вика привычно натянула широкую чужую улыбку и затараторила высоким, но неожиданно чуть хрипловатым голосом:

— Сергей Борисович, добрый вечер, это Яна Сергеевна, учитель по русскому, да. Нет, в этот раз без двоек, просто после классного часа я предложила ребятам зайти и обсудить их последнее эссе по книге, которую недавно проходили, и мы заболтались… Какую книгу? Эм… — Вика замялась, похоже, не готовая к такому вопросу. У Пети из головы резко вылетели все произведения, которые они проходили на литературе. Судя по Викиному взгляду, у неё тоже. Внезапно она выпалила: — «Осень в дерзком шарфике».

Петино сердце ухнуло вниз. Это худшее, что Вольская могла вспомнить. Кажется, она тоже это поняла, поскольку тут же заговорила ещё быстрее:

— Но вы знаете, мы очень поверхностно это обсудили, буквально для общего развития, в рамках темы современной культуры, а потом ребята предложили показать мне кабинет музыки, я же новенькая и ещё здесь не была, вот мы и спустились…

Петя замотал головой, жестикулируя Вике, но она, глядя на него широкими глазами, похоже, уже не могла остановиться. С каждой следующей фразой Петя чувствовал, что его всё сильнее придавливает к земле.

— Да. Да, немного сыграл. Нет, ну что вы, это никак не помешало… Послушайте… Сергей Борисович, вы не так…

Петя зажмурился и сжал руками переносицу. Ему конец.

— Сергей Борисович… Послушайте меня, Певцов! — воскликнула Вика. Петя бы выдернул у неё телефон, но она резко отошла и встала к нему спиной, глядя в окно. И заговорила своим голосом: — За что вы так ненавидите собственного сына, что ему приходится скрывать от вас, насколько он талантлив, и играть тайком? Я разговариваю с вами, как педагог, которому небезразлично... Нет, всего один раз, но он сказал мне, что вы против, и я в недоумении, как это возможно, он потрясающий ударник, его место у Зиновьева, а вы…

Вика не договорила. Она медленно отняла телефон от уха, но не спешила поворачиваться к Пете.

— Он сказал, что не может говорить, но разговор не окончен, и повесил трубку.

Петя взял у Вики телефон, приложив огромные усилия, чтобы не выдернуть его из её рук.

— Что ж. Следующим он повесит меня, — сухо сказал Петя. Его душил гнев. Вольская должна немедленно уйти.

Она наконец повернулась к нему, вид у неё был пристыжённый.

— Прости, меня немного занесло. Он сказал, что тебе запрещено играть, и я…

— И ты опять полезла, куда тебя не просили, — сказал Петя сквозь зубы.

— Послушай, я хотела помочь…

— Помочь? — закричал он. Вика слегка попятилась. — Это как же? Рассказав о моей тайной мечте? Ляпнув, что я играю тайком от него? И ты обратилась к нему по фамилии, ты что, совсем спятила? — Гнев Пети выливался через край, он это чувствовал, но остановиться не мог. — Ты вообще понимаешь, что только что натворила?! Кто тебя просил? Отец меня не убьёт с порога только потому, что будет выбирать, за что именно: за то, что я играю, за то, что собрался к Зиновьеву, или за то, что меня защищает какая-то девчонка…

Петя замолчал. Он тяжело дышал и сердито смотрел на Вику. Она тоже посмотрела на него, склонив голову, и без всякого выражения сказала:

— Ты прав. Какая-то девчонка зря влезла. Извини. Больше не стану.

Она резко отвернулась и, по пути подхватив с парты свою сумку, выскочила из класса.

Полчаса спустя, наведя порядок в кабинете и закрыв его своей карточкой, Петя зашёл в гардероб. Бросив мимолётный взгляд в зеркало, он понял, что Вика так и ушла в его галстуке.

ВАНЯ

Ваня стоял перед кабинетом русского вместе с одноклассниками. Со звонком дверь открылась, и в проёме показалась Яна, как всегда, в платье, сегодня клетчатом, и с улыбкой на лице.

— Одиннадцатый класс, прошу, — сказала она, махнув им рукой и запуская в кабинет.

Ваня зашёл последним, пропустив Яну перед собой, и закрыл дверь. Он шагал за ней по кабинету к своей парте и вдруг почувствовал едва уловимый шлейф её духов — аромат был сладковатым, но с лёгкой горчинкой. Ваня сделал глубокий вдох.

— Яна Сергеевна, давайте сегодня фильм посмотрим, — сказал Трофимов. Он уже свалил учебные материалы в беспорядочную кучу на парте и сейчас стоял и отчаянно зевал.

— Трофимов, заинька, когда ты перестанешь начинать урок с этого вопроса? — ответила Яна, стрельнув в него улыбкой.

— Вода камень точит, Яна Сергеевна! Я всегда буду надеяться, — приложив руку к сердцу, проворковал Трофимов под общий смех.

— Вообще, фильм бы и правда не помешал, — присоединился к Трофимову Савченко. — Мы устали.

— Сейчас только второй урок, солнце ещё высоко, а вы молоды и должны быть бодры и активны.

В ответ ей раздалось коллективное ворчание.

— Но бубните, как старики, — рассмеялась Яна. Она стояла перед классом и, когда все подготовились к уроку и с поверженным видом встали возле парт, нежно произнесла, разведя руки в стороны:

— Здравствуйте, присаживайтесь.

Ребята сели. Ваня заметил, как Вика, резко развернулась на своем стуле, буквально кинула Певцову на парту желтый галстук и значок старосты, и так же быстро отвернулась. Ваня непонимающим взглядом проследил, как Певцов не спеша приколол значок к пиджаку и убрал с парты галстук. Ваня перевёл взгляд на Вику и тихо прошептал ей:

— У тебя его вчерашний галстук? Я что-то пропустил?

Ему показалось, что он услышал тихий смешок Пети. Вика же прошипела Ване в ответ:

— Не разгоняй фантазию, это не то, что ты подумал. Я…

Вика замолчала под взглядом Яны.

— Я потом тебе расскажу, — тихо прошептала она и пристально посмотрела на Яну. Та кивнула, взяла со своего стола стопку тетрадных листов и бодро заговорила:

— Так, одиннадцатый класс, я проверила ваши работы и…

Тут резко без стука отворилась дверь. Ваня вместе со всеми обернулся. На пороге стоял светловолосый мужчина в сером костюме и чёрном пальто. Бегло оглядев класс и не дав никому опомниться, он быстро зашагал к учительному столу. Ване хватило двух секунд, чтобы понять, что это отец Певцова. И что он почему-то в ярости. Что он делает у них на уроке… русского? Осенённый догадкой, Ваня быстро перевёл взгляд на Петю. Тот неожиданно встал и сделал шаг отцу наперерез.

— Сядь. С тобой разговор будет отдельный, — выплюнул Певцов-старший сквозь зубы, едва посмотрев на сына, и подошёл к Яне. В нос Ване ударил тяжёлый острый парфюм.

Петя замер у своей парты, а Вика, сидящая перед ним, прикрыла рот руками. Глаза её были огромными от ужаса. От неприятного предчувствия пульс у Вани ускорился вдвое.

Яна встретила гостя с удивлённой улыбкой. Она уже собиралась что-то ему сказать, но он её опередил.

— Ну здравствуйте, — начал он, встав напротив учительского стола и обводя Яну подчёркнуто медленным взглядом. От этого осмотра она немного скованно переступила с ноги на ногу, а Ване нестерпимо захотелось встать между ней и Певцовым-старшим. — Так значит это вы — та самая Яна Сергеевна?

Яна подняла бровь.

— Я определённо Яна Сергеевна, но не уверена, что титул та самая — по адресу. Полагаю, вы отец Пети? Он очень похож на вас… внешне, — сказала Яна, продолжая улыбаться одними губами. Не глазами.

— Да, вы не ошиблись. Певцов Сергей Борисович собственной персоной, — ответил ей отец Пети с лёгким кивком.

— Чем мы обязаны такой чести, Сергей Борисович, прямо во время урока? — как будто бы слегка ядовито спросила Яна.

— Вчера мы с вами затронули несколько очень интересных тем, и я хотел бы обсудить их…

— Вчера…?

Глаза Яны расширились от удивления, а Ванины заволокла пелена гнева. Он успел поймать момент, когда Петя и Вика переглянулись. Что они вчера натворили? Ваня резко повернулся к Певцову, но тот уже шёл к отцу и Яне.

— Обсуди эти темы сначала со мной, — с нажимом произнёс он, заняв место перед ней, чуть в стороне, и посмотрел на отца.

— Обязательно, — кивнув, ответил ему тот. — Но сначала взрослые поговорят. Сядь и не лезь.

— Я тоже взрослый. Я бы объяснил тебе всё вчера, если бы ты соизволил появиться дома, — прошипел Петя. — Не было бы нужды врываться на урок и мешать.

— Мешать? — воскликнул Певцов-старший. — И чему же это я помешал? Обсуждению запрещённой литературы? — Он повернулся к Яне: — Как я понял, вы отошли от программы. Из-за вас дети, вместо того, чтобы учиться, занимаются бог знает чем и тратят время на музыкальную ерунду.

— Музыкальную ерунду? — У Яны был очень потерянный вид.

— Они у вас вообще учатся? Или вы только законы с ними нарушаете, да пиликанье их слушаете?

— Мы учимся, — вмешался Ваня, сердито глядя на Петиного отца. — И прямо сейчас вы отрываете нас от этого.

— И чем же это вы тут занимались, когда вас, несчастных, так грубо прервали?

Неожиданно отец Пети выхватил у Яны из рук листы, которые она держала, и стал перебирать.

— Самостоятельная работа. Тест номер три. Хм… — Певцов как будто удивился тому, что увидел, и уже хотел было отдать листы Яне, как вдруг резко дёрнул руку обратно: — А почему дети пишут на двойных листочках? Мы, кажется, частная школа, и тратим огромные суммы на учебные материалы. И на тетради для ваших уроков — в том числе. Детям должно быть комфортно.

— Будьте уверены, детям комфортно, — сухо ответила Яна. — Они писали на листочках, потому что тетради сдали накануне. И я всё ещё не понимаю, почему мы обсуждаем это сейчас. Как вы сюда прошли во время учебного процесса? И почему это не может подождать до перемены, а лучше — до родительского собрания?

— Нет дверей, которые бы не открылись перед Певцовыми, — ответил ей отец Пети с презрительной гримасой. — А обсуждаем мы это сейчас, потому что вчера не договорили, я спешил на совещание.

— Но вчера я…

— Вчера вы посмели сказать, что я плохой отец. Что ненавижу сына. Что Пётр должен заниматься… музыкой. Что его место не в моей фирме, а у этого продюсера-наркомана. Вы сказали, что находитесь в недоумении...

Петя, который всё ещё стоял рядом с Яной, поднял перед отцом ладонь.

— Отец, это…

— Молчать, я сказал, — прошипел он Пете.

— Послушайте, Сергей Борисович, — сказала Яна, тоже мягко подняв руку перед собой. — Вы наверняка что-то не так поняли. Я не…

— О, нет, я всё отлично понял, — ответил отец Певцова, с прищуром глядя на Яну. — Вы перешли черту, и вы за это заплатите выговором в личное дело.

Ваня поднялся.

— Вам не кажется, что вы сейчас тоже переходите черту? — сказал он, встав перед Яной рядом с Петей. Он толком не понимал, что случилось, но догадывался, что вчера с Певцовым-старшим разговаривала Вика. — Выговор не делают из-за каких-то телефонных разговоров.

Сергей Борисович скривился.

— Повскакивали. Дисциплинка у вас тут явно запущена, — сказал он, обводя взглядом класс, молча наблюдающий за разворачивающейся сценой.

— Дисциплину нам нарушили вы, — сказала Вика со своего места. — Мы самостоятельные должны разбирать, у нас ЕГЭ на носу, а вы тут что-то про отцов и детей. Заходите на урок литературы, там это хоть как-то к месту.

По классу пронесся лёгкий нервный смешок. У Певцова-старшего скривились губы, словно в судороге. Он повернулся к Яне и злобно пробормотал, глядя ей в глаза:

— Сначала нахамили, а потом спрятались за спинами детей. Ну что ж. Сегодня мне некогда, я зашёл только… познакомиться. Но я этого так не оставлю. Вы, конечно, … — Он снова обвёл Яну скептическим взглядом. — …учитель, но в ваши обязанности не входит учить родителей воспитывать своих детей. Занимайтесь своим делом, за которое вам платят. А мы все посмотрим, как они у вас ЕГЭ сдадут. Посмотрим, чего вы добьётесь со своими… двойными листочками, — выплюнул он, швырнув стопку листов на первую парту, и быстрым шагом пошёл к выходу. На пороге он обернулся.

— Приятно было познакомиться, Яна Сергеевна. До новых встреч. И очень скорых. Пётр. — Сергей Борисович поманил сына двумя пальцами. — Выйдем на минуту.

Петя, не глядя ни на кого, быстро вышел из класса вслед за отцом. В классе зазвенела тишина. Яна обвела взглядом ребят и спросила:

— Кто-нибудь может мне объяснить, что это было?

Вика вздохнула:

— Яна Сергеевна, я могу объяснить, но… Можно после урока?

Яна растерянно кивнула и махнула Ване:

— Садись, Ваня. Выходить было не обязательно.

Ваня нахмурился и сел, а Яна снова взяла в руки листочки. Сложив их в аккуратную стопку, она слегка тряхнула головой, будто отгоняя какие-то мысли, и принялась раздавать ребятам работы, медленно переходя от одной парты к другой.

— Не знаю, чем вы успели насолить Петиному папе, но это не к добру, — пробормотал Бунько, забирая у Яны свой лист.

— Почему? — спросила Яна, переходя к следующим партам и вручая листы Ире и Серёже.

— Потому что он ужасен, — сказала Миля, качая головой. — Если учитель ему не нравится, он кучу проблем может устроить. Из-за него прошлая учительница русского ушла.

Яна задумчиво хмыкнула, закончив раздавать листочки, села за свой стол и бросила взгляд на дверь.

— Надеюсь, у Пети всё нормально. Может быть, мне выйти за ним?

— Давайте лучше я, — сказал Ваня, решив, что так заодно и сам с Певцовым в коридоре пообщается. Но как только Ваня встал, дверь открылась, и Петя зашёл в класс.

— У тебя всё в порядке? — спросила Яна обеспокоенно, глядя на вошедшего. Ваня почувствовал прилив раздражения. Как она может волноваться за Певцова, когда проблемы скорее у неё?

Петя кивнул.

— Да. Извините, Яна Сергеевна. Я всё вам объясню после урока.

Яна хмыкнула.

— Похоже, после урока я узнаю много нового. Ладно. Давайте всё-таки обсудим ваши работы.

Яна продолжила вести занятие, и если сначала казалась немного грустной и потерянной, то к концу урока взбодрилась и вела себя так, будто ничего и не случилось. От её обаяния ребята тоже расслабились, и даже Певцов, на которого Ваня то и дело сердито поглядывал, в конце концов перестал напряжённо сжимать челюсть.

После звонка Ваня остался сидеть, наблюдая, как собираются ребята. Вика быстро побросала все вещи в сумку и встала рядом с Ваниной партой, слегка на неё облокотившись.

— Что случилось? — спросил Ваня шёпотом.

Вика вздохнула.

— Сейчас расскажу.

— Идите, я сам, — сказал Певцов, оказавшись у Вики за спиной.

— С какой это стати? — спросила Вика сухо. —Ты же ни в чём не виноват, к тебе и вопросов никаких. Я сама всё объясню и извинюсь.

— Ко мне никаких вопросов, кроме семейного родства с человеком, который нахамил Яне Сергеевне. Ты уже сделала всё, что могла. Я сам, — повторил Петя и хотел обойти Вику, но она преградила ему путь.

— Очень благородно, Певцов, но давай без напускной жертвенности. Я эту кашу заварила, идея с самого начала была моя, а ты был против.

— Не очень-то он был против, когда уговаривал тебя продолжать этот спектакль, — сердито вклинился Ваня, тоже поднявшись. — Против был только я, потому что так и знал, что этим всё кончится.

— Чем этим, Ванечка? — Вика повернулась к нему. — Пока, кажется, ничего катастрофического не произошло. Мы справимся. Что тебе сказал отец?

Последний вопрос она адресовала Пете. Тот открыл рот, чтобы ответить, но тут у них за спинами раздался смешливый голос:

— У меня такое ощущение, что я смотрю какой-то очень классный сериал, но только почему-то сразу со второго сезона. Интересно, но ничего не понятно.

Ребята обернулись. Оказывается, в классе уже никого не было, а Яна стояла, облокотившись бедром на свой стол и слегка улыбалась.

— Ну… — замялась Вика. — Даже не знаю, с чего начать…

— Начни с самого начала, Викуля.

Вика серьёзно кивнула.

— Я во всём виновата, потому что всё испортила.

— Бодрое начало. — Яна хмыкнула и покачала головой. — Хотя это, скорее, конец. Давай по порядку. Как так вышло, что Петин папа решил, что я с ним разговаривала по телефону? И что там по поводу музыки и того, что он плохой отец? Я, честно говоря, ничего не поняла.

Вика вздохнула, зажмурилась и провела рукой по глазам.

— Всё из-за меня, — сказал Петя, не дав Вике продолжить. Он посмотрел на неё, положил руки ей на плечи и слегка отодвинул, чтобы встать рядом. Ваня бы засмеялся, если бы не обдумывал, как красочно врезать Певцову, чтобы потом не исключили.

Петя продолжил:

— Понимаете, мой отец запретил мне играть. Он ненавидит музыку, особенно ударные, считает, что это вообще не музыка, а так, глупости какие-то и шум. И если до прошлого года он как-то мирился с тем, что я играю дома, репетирую и выступаю в школе, то в этом году из-за поступления запретил, чтобы я не отвлекался. Переубедить его мне не под силу.

Ваня, который сделал для себя то же самое, неожиданно понял, что сочувствует Певцову. Хотя и Петиного отца он мог понять. Музыка отвлекает.

— А куда ты хочешь поступать? — спросила Яна.

Петя запустил руку в волосы.

— Куда я собираюсь поступать, пока не могу сказать. Но отец пихает меня на юридический. Я не хочу. Но всё равно готовлюсь, чтобы дома не было так… сложно, — сказал он.

— А твоя мама? Что она думает? — спросила Яна.

Петя ответил не сразу. Он поднял угол губ, сунул руку в карман и прислонился к парте.

— Как давно я не слышал этого вопроса. — Он обвёл взглядом их троих, продолжая улыбаться странной улыбкой. — Довольно иронично, что я стою среди единственных людей в школе, которые ничего не знают. Наверное, поэтому с вами тремя так… Непривычно.

Петя вздохнул и снова провёл рукой по волосам:

— Я скажу, но только после того, как все присутствующие поклянутся самым дорогим, что у них есть, что не изменят ко мне отношения. Поклянитесь, что будете вести себя, как раньше, и продолжите…

Петя посмотрел на Яну:

— Безжалостно ставить мне двойки за плохие сочинения…

Яна прыснула, а Петя невозмутимо перевёл взгляд на Вику:

— Дерзить и спорить…

Потом на Ваню:

— Верить, что играешь лучше.

Ваня хохотнул, потом кивнул:

— Клянусь.

Петя выжидающе поднял бровь. Ваня закатил глаза.

— Клянусь своей гитарой.

Петя хмыкнул, кивнул и повернулся к Вике. Та несколько секунд смотрела на него, потом пожала плечами:

— Клянусь… значком старосты.

Петя слегка улыбнулся. Все посмотрели на Яну, и она со смехом качнула головой:

— Ты выкручиваешь нам руки, Певцов. Ладно. Клянусь моим оригинальным «Гарри Поттером», что продолжу ставить тебе двойки.

Ваня прыснул. Петя вздохнул, улыбка его стала печальной. Ещё немого помедлив, словно желая оттянуть неизбежное, он наконец быстро произнёс:

— Моя мама умерла, когда мне было восемь.

Ваня с Викой и Яной вместе молча вздохнули. Петя покачал головой.

— Кажется, у меня только что появились желтая гитара, «Гарри Поттер» и второй значок старосты.

Он показал пальцем на Яну:

— Нет.

Затем на Ваню:

— Нет.

— А если ты ещё раз так на меня посмотришь, клянусь, я не буду с тобой разговаривать до конца года. — Последняя фраза была адресована Вике. Петя сунул обе руки в карманы и продолжил без всякого выражения:

— Мама попала в аварию, она ехала с работы домой, и в неё врезался какой-то пьяный урод. Лобовое, смерть наступила мгновенно. Отец так же мгновенно его посадил. Я несколько лет ходил к дорогущим психологам, так что я в порядке, не переживайте. — Петя обвёл их понимающим и немного усталым взглядом. — Ну то есть да, это печально, и я знаю, что вы сочувствуете, но я правда в порядке. Это случилось давно, и жалеть меня не нужно.

Петя сделал глубокий вдох и продолжил:

— После её смерти отец стал… Строже. Я не очень хорошо помню, каким он был при маме, но сейчас он абсолютно одержим мечтой, что я стану юристом и продолжу его дело. А услышав хоть слово о музыке и выступлениях, он теперь вообще теряет человеческий облик. Поэтому я… — Петя замялся и посмотрел на Яну. — Я искал способ, как участвовать в концерте, чтобы он не знал, и…

— И я вмешалась, — перебила Вика. — Я отобрала у Певцова телефон и позвонила его отцу, назвавшись… Назвавшись Яной Сергеевной, учителем русского.

Яна медленно кивнула.

— Потому что он меня ещё не знает… — понимающе пробормотала она. — И вы наверняка придумали, что я оставила Петю после уроков?

Вика с Петей кивнули. Ваня произнёс:

— Простите нас. Мы не должны были…

— Низовцев, какого чёрта ты извиняешься? — раздражённо перебил Петя. — Ты с самого начала был против.

— Я часть группы! — выпалил Ваня. Потом моргнул и продолжил: — Ну то есть… Мы же вместе репетировали. Я тоже участвовал и всё знал.

Петя посмотрел на него как будто более уважительно.

— Но ты был против. И оказался прав. Мы…

— А что произошло вчера? — перебила Яна.

— А вчера…. — Вика помедлила. — Вчера я была немного резка.

— Немного резка? — фыркнул Петя. — Ты обратилась к отцу по фамилии, сказала, что он не любит своего сына и что моё место у Зиновьева, а не в универе. Всё худшее, три в одном.

— У Зиновьева? — спросил Ваня, почувствовав, как ёкнуло сердце. Только не это. — Ты что, хочешь поступать… к Зиновьеву?

Петя кивнул, пристально глядя на Ваню.

— Нет, — сказал Ваня, покачав головой больше себе, чем Певцову. — Нет. Нет. Нет.

— Я ещё ничего не сказал.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Зиновьев берёт только самых сильных, и только группы. Нет. — Ваня показал пальцем на Певцова так же, как совсем недавно Петя показывал на него. — Мой ответ — нет.

Петя посмотрел в пол и со смешком кивнул:

— Одного «нет» было бы достаточно. Собственно, я и не рассчитывал.

Наступила пауза. Казалось, каждый сейчас думал о чём-то своём. Вика переступила с ноги на ногу и посмотрела на Яну:

— Яна Сергеевна, простите нас. Мы не хотели… Я не хотела, чтобы так всё обернулось. Меня вчера слегка занесло. После концерта, ну, вы же их видели на концерте, они… И я… А отец Певцова, он… Ну…

— Викуля, милая, ты перешла на одни местоимения, — засмеялась Яна. Парни хмыкнули.

Вика прочистила горло и продолжила:

— Я и подумать не могла, что Сергей Борисович влетит на урок. Думала, на Певцова дома наорёт и всё.

— Ну спасибо, — буркнул Петя, хотя Ване показалось, что губы его дрогнули в скрываемой улыбке.

— Петя, что тебе сказал папа? Я так понимаю, на этом его визиты не закончились? —спросила Яна, посерьёзнев.

Петя так же серьёзно кивнул:

— Он на несколько недель уезжает в командировку к бизнес-партнёрам. Сказал, что вернётся и «разберётся», — Петя изобразил пальцами кавычки. — Я, слава богу, в его отсутствие не должен ходить в офис. Хоть двойки разгребу и… — Петя посмотрел на Ваню. — Может быть, найдётся время поиграть. Просто так.

Ваня пожал плечами.

— Может быть.

Петя хмыкнул и повернулся к Яне.

— Яна Сергеевна, правда, простите. У вас из-за нас проблем не будет, мы будем учиться идеально, больше ни одной двойки за четверть, обещаем. Мы с Вольской всех нагнём и... — Вика ткнула Петю локтём в бок. — То есть, мы с Вольской заставим всех учиться как следует!

Яна прыснула.

— Я не сержусь. Было бы неплохо предупредить меня заранее, но на самом деле я рада, что вы нашли выход. Музыка — это святое. И Вика права: я видела вас на концерте. Только глухой и слепой остался бы равнодушным.

Ваня почувствовал, как губы его непроизвольно растянулись в улыбке. Яна продолжила:

— Хорошо, что я теперь в курсе. На всякий случай буду готовиться к незваным гостям. А работать пока будем только по программе и по всем правилам.

Она посмотрела на них троих по очереди, задержав взгляд на Ване.

— Не волнуйтесь. Меня сюда не за красивые глазки взяли. Я знаю, как нужно работать, чтобы все были довольны.

Вика хохотнула.

— Говорите, как Петруша.

— Решительно? — спросила Яна.

— Красиво? — одновременно спросил Петя.

— Чертовски самоуверенно, — сказала Вика. — Но это, пожалуй… не всегда плохо, — с теплой улыбкой сказала она, глядя только на Яну.

Яна кивнула, затем склонила голову на бок, взяла в руки несколько листов с работами отсутствующих и с вызовом посмотрела на троицу перед ней:

— Не переживайте, мои дорогие листочки. Справимся.

ПЕТЯ

Петя тащил огромную тыкву и думал о разговоре после урока русского. Он рассказал троим новеньким про маму. И про отца. Стоило ли? Петя потратил несколько лет, чтобы в школе к нему перестали относиться как-то по-особенному. И если с одноклассниками это получилось довольно быстро, то учителя никак не хотели быть с ним строгими, списывая все его ошибки на травму от тяжёлой утраты. Поэтому Петя всю начальную школу то и дело впутывался в драки, спорил с учителями, прогуливал уроки и получал горы двоек. Чаще всего специально. Он буквально заставлял учителей ставить ему плохие оценки и делать замечания. Когда они перестали его жалеть, и Петя почувствовал, что ему влетает наравне со всеми остальными, он начал строить свой имидж заново. Постепенно все наладилось, в девятом Петя даже вызвался быть старостой… Но поначалу, конечно, было очень плохо. Была боль, была апатия, была агрессия, много агрессии. К счастью, он научился перенаправлять её, и вместо того, чтобы лезть с кулаками на окружающих, он вечерами колотил барабанную установку. Отец сначала был рад, что в школе стало всё спокойно, поэтому оборудовал Пете комнату для занятий и не возражал против его выступлений и репетиций. Но после десятого класса выяснилось, что сын хочет связать с музыкой жизнь, и эта новость вызвала настоящий шок и стала причиной их с отцом ссоры.

Пытаясь прогнать эти невесёлые мысли, Петя дошёл до главного холла второго этажа и аккуратно положил тыкву на пол. Там уже лежало несколько таких же больших тыкв, которые только что принесли Низовцев, Трофимов и Жгунов, остальные парни догоняли. Щебет девчонок за спиной свидетельствовал о том, что Марина Викторовна и им выдала реквизит для украшения холла. Это была ежегодная традиция — после дня учителя ребята под руководством старост создавали в школе атмосферу праздничной жути: в коридорах расставляли тыквы, развешивали паутину и скелеты. Для украшения окон малыши вырезали на уроках труда бумажных летучих мышей, и все классы расклеивали их по школе, а старшеклассники вешали в углах резиновых пауков и части скелетов, которые будто вылезали из потолка. За несколько дней школа преображалась и походила на один большой и жуткий дом с привидениями. Только крыло младшей школы ограничивалось тыквами и мётлами с паутиной, чтобы малыши не пугались.

Петя пересчитал тыквы и громко обратился к собравшимся одноклассникам:

— Так народ, из этого нам нужно сделать что-то красивое и жуткое. Жутко красивое. Мы точно должны уделать прошлогодних дилетантов. Давайте сначала расставим тыквы, а потом девочки возьмут мётлы и…

— Петруша, предоставь это мне, — Вика подошла к нему с большой коробкой в руках. Петя взял у неё из рук коробку и поставил на пол рядом с тыквами. Вика подняла брови, на что Петя закатил глаза.

— Не все в этой школе неотёсанные неандертальцы, Вольская. Нечего тяжести таскать, могла бы дождаться, когда мы с парнями вернёмся и принесём коробки сами, — проворчал он.

— Большая перемена не резиновая, Певцов, — так же ворчливо ответила она, но Пете показалось, что щёки у неё слегка порозовели. Может, от смущения, или просто из-за тяжёлой коробки.

— Мы с девочками всё расставим, а вы лезьте наверх, скелетов вешайте. Начните с первого этажа. Побольше над кабинетом директора. Может, оживут и полакомятся… — мечтательно закончила она под смешки ребят.

— Хм, ладно, — с сомнением ответил Петя, глядя на тыквы. — А вы точно знаете, как их расставить? Тут надо…

— Певцов, не заставляй меня гнать тебя отсюда метлой, мы так ничего не успеем, а ты не обязан контролировать всё. У тебя есть я! — сказала Вика и замерла, видимо, поняв, что фраза прозвучала двусмысленно.

Петя отвернулся от неё, пытаясь скрыть непрошенную улыбку, отправил Низовцева и Жгунова за пауками, махнул головой Савченко, Закирову и Бунько, которые тащили стремянки, а сам подхватил коробку, которую принесла Вика, и вместе с оставшимися парнями спустился на первый этаж украшать потолок.

В этом году основная работа по оформлению легла на плечи их класса. Пете с Викой поручили организовать и проконтролировать украшение всей школы. Петя впервые по-настоящему радовался, что он не один, Вика действительно отлично ему помогала. Пока он разбирал в подсобке реквизит и раздавал коробки старостам других классов, Вика проконтролировала малышей с их летучими мышами, распределила между всеми классами вырезанные фигурки и показала, кому какие окна украшать. Петя не знал, как у Вики это получилось, но сейчас, по пути на первый этаж, он заметил, что большая часть окон уже оформлена.

Дойдя до турникетов, Петя дал парням знак ставить лестницы. Он заглянул в коробку:

— Так, кто у нас будет радушно всех встречать — скелет повешенного за пиратство или гора пауков?

— Скелет, — пробормотал Низовцев, ставя коробку в сантиметре от Петиной ноги. Судя по затруднённому дыханию Вани, коробка была довольно увесистой. Петя согласно хмыкнул.

— Да, пожалуй, этот красавчик — то, что нужно для первого впечатления с утра. Парни, — Петя махнул остальным. — Давайте мы с Низовцевым развесим скелеты, а вам тогда пауки.

Вика была права: перемена оказалась не резиновая. Петя с Ваней успели повесить только один скелет. Сначала он свисал слишком низко, и было очевидно, что каждому проходящему мимо мальчишке захочется ударить по нему кулаком. Пришлось подтянуть бедолагу повыше при помощи нескольких скрепок и Ваниной смекалки. Остальные парни продвинулись дальше — треть потолка была покрыта паутиной, к которой они подвесили пауков разных размеров.

Когда прозвенел первый звонок, Петя чертыхнулся и сказал:

— Я предупредил англичан, что мы задержимся, но не сильно. Давайте сложим лестницы и коробки к нашим шкафчикам, на следующей перемене продолжим.

Неся открытую коробку в гардероб, Петя заметил в ней двух крупных пауков и предположил, что они отлично будут смотреться на тыквах. Он взял пауков, убедился, что парни поставили стремянки аккуратно и безопасно и пошёл на второй этаж посмотреть, что там натворила Вольская.

— Петь, мы скажем, что ты опоздаешь, — крикнул ему Жгунов, с которым они были в одной группе по английскому.

Петя показал ему большой палец и поднялся на второй этаж. Неожиданно его догнал Низовцев. Петя вопросительно поднял бровь.

— Вика просила подойти.

Петя кивнул и слегка ускорил шаг. Они вышли из-за угла, и оба встали как вкопанные.

— Ого… — сказал Ваня.

Петя ожидал, что увидит обычную гору тыкв и мётел, но он не учёл, что когда за дело берётся Вика, ничто не бывает обычным. Впрочем, гора тыкв действительно была, за короткий срок девочки успели разрисовать их жуткими рожицами. Вместо паутины тыквы покрывали игрушечные крысы и червяки. Мётлы были сложены в ряд вдоль стены, на которой… На которой Вика прямо сейчас баллончиком закрашивала Чёрную метку — череп с выползающей изо рта змеёй, символ зла из вселенной Гарри Поттера. Петя не знал, восхищаться ему или готовиться к тому, что учителя оторвут им головы.

Почувствовав их взгляд, Вика обернулась и смахнула тыльной стороной ладони упавшие на лоб пряди.

— Ванечка, дорогой, — сказала она, слегка запыхавшись, — скажи Глории, что я не приду, потому что у меня дела старосты и… я очень занята… Что меня куда-нибудь вызвали, ну, без конкретики. Тебе перевести это на английский?

Ваня посмотрел на неё исподлобья, но без злобы.

— Я не настолько тупой в английском, чтобы не суметь наврать учителю.

— Школа тобой гордится, Низовцев, — сказал Петя, подходя к Вике, которая снова принялась докрашивать стену. Ваня поспешил на урок, а Петя, с улыбкой качая головой, украдкой бросил взгляд на верхний угол, на камеру. Интересно, могут ли их за это исключить?

— Я знаю, о чём ты думаешь. Не переживай, я скажу, что сама всё сделала.

— Ты, конечно, ни у кого не спросила?

— Конечно, нет, мне бы никогда не разрешили. Но сейчас, когда дело уже сделано, им придётся смириться. Краска смываемая, так что через две недели их драгоценный коридор снова станет скучным и унылым.

— Только учителям не говори про «скучный и унылый». Ты закрасила Чёрной меткой гимн школы, — сказал Петя, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— Ничего страшного. — Вика присела на корточки и аккуратно пшикала баллончиком, наводя последние штрихи. — Если у кого-то возникнет безудержное желание попеть школьный гимн, можно заглянуть в дневник, там есть слова.

Петя усмехнулся. Им точно влетит, за это могут даже родителям позвонить, но Петя будет отстаивать этот шедевр до последнего. Даже он не придумал бы лучше.

Спустя несколько дней школа была готова. В этом году, кажется, все были в восторге. Каждый учитель хвалил Вику и Петю за то, как ответственно и креативно старосты подошли к делу. Скандал из-за Чёрной метки, которого Петя ждал, так и не разгорелся. Завуч всё-таки вызвала их с урока, но убедившись, что краска смываемая, наказывать не стала. После этого украшение школы для всех заиграло новыми красками, и все классы решили добавить от себя креатива. Десятый класс даже забрызгал искусственной кровью плитку в учительских туалетах, а на зеркалах оставил отпечатки кровавых ладоней. Крик географички, которая заценила креатив первой, слышал весь четвёртый этаж. Ребят, которые это сделали, всё-таки наказали, но среди учеников они тут же стали легендами.

Несмотря на преобразившуюся школу и всеобщее веселье, все ждали каникул как никогда. Особенно одиннадцатые классы. Конец первой четверти стремительно приближался, и учителя решили выжать из юных мозгов всё, что могло туда попасть за одиннадцать лет учёбы. Они дружно заваливали ребят контрольными, проверочными, сочинениями, тестами, будто соревнуясь, кто из них сможет выставить больше двоек за одну учебную неделю. Пока бессменным лидером оставалась Тамара Загировна. За ней с небольшим отрывом шла Яна Сергеевна, которая после визита Петиного отца стала вести уроки немного по-другому. Они больше не отходили от программы, не отвлекались на посторонние темы и даже почти не шутили. Такая перемена пришлась их классу не очень по вкусу, но все понимали, почему так, и пытались привыкнуть к новой Яне Сергеевне, более строгой и собранной.

Остальные учителя тоже требовали с них в полную силу, так что одиннадцатый «А» под конец четверти дружно взвыл. Они всё чаще стали задерживаться в школе допоздна, вместе занимаясь в библиотеке и пытаясь коллективно справиться с той лавиной заданий, которая на них обрушилась.

В последний понедельник четверти Петя с Милей вышли из столовой и не торопясь пошли в библиотеку. Они присоединились к кучке одноклассников, которые уже сидели за одним из больших столов в учебном зале. Петя устало опустился на стул, достал учебники и со вздохом заглянул в расписание. На завтра нужно сделать русский, математику, физику и английский. Недолго поколебавшись, он взял учебник физики, решив, что на английском завтра поупражняется в импровизации, а математику и русский сделает позже. Но при взгляде на задачу по электродинамике Пете стало тошно. Он встал и пошёл через учебный зал к кулеру с водой — хотя бы ненадолго оттянуть свидание с задачей.

Петя налил воды, прислонился к стене, поскольку ходить с водой по библиотеке запрещалось, и огляделся. Все столы были заняты, ребята негромко переговаривались, раздавался шелест страниц и иногда тихий смех, за которым следовало замечание библиотекаря Галины Андреевны. Петя поискал глазами свой класс, и взгляд его остановился на троице, которая выглядела бодрее всех остальных. Вольская с Ксюшей что-то с жаром доказывали Низовцеву, который только отмахивался и пытался писать и не обращать внимания на их болтовню. Петя отхлебнул воды из стаканчика и прислушался. Кажется, речь у них шла о костюмах. Конечно, о чём же ещё.

Единственное, что помогало ученикам не впадать в полное уныние, — предвкушение последнего дня, и не только потому что в этот день их мучения закончатся. Из-за Хэллоуина.

Так как их школа была частной, некоторым правилам она могла не подчиняться: Хэллоуин праздновался здесь с размахом — проводились тематические уроки, малыши весь день ходили по школе и играли в trick-or-treat, а на одной из больших перемен все ученики с огромным удовольствием обматывали школу туалетной бумагой — мстили за все обиды первой четверти. Но самое главное — костюмы. Тридцать первого октября в школу пускали только в каком-нибудь образе, перевоплощаться приходилось всем, даже учителям и директору. Само собой, костюмы учителей всегда вызывали повышенный интерес, впрочем, каждый переживал и о собственном наряде, так что на последней учебной неделе все разговоры у ребят свелись к двум темам: костюмы и двойки. На итоговом классном часе Марина Викторовна объявила, что Бунько поставил новый школьный рекорд, получив за одну неделю семь колов по математике.

— Я на Хэллоуин приду в костюме учебника по геометрии, — беспечно ответил тот под хихиканье одноклассников, — Тамара Загировна растает и всё мне исправит!

— Смотри, чтоб целоваться не полезла, — хохотнул Трофимов.

— И родится у них куча маленьких методичек, — сказал Жгунов, и все засмеялись.

— Одиннадцатый «А», проявите уважение! — призвала ребят к порядку Марина Викторовна, хотя и она улыбалась. — Вам не о костюмах надо думать, а об учёбе!

— Не переживайте, Марина Викторовна, всё исправим, всё будет в лучшем виде, — Бунько показал знак «ок».

Учительница с сомнением хмыкнула и перевела взгляд на Петю:

— И пожалуйста, Певцов, давайте в этот раз на вас будет больше одежды, чем в прошлом году!

Петя и остальные парни рассмеялись. В прошлом году Петя всех подговорил: их класс ходил по школе в одних только белых простынях, важно приговаривая, что они — римский сенат.

— Вы не чтите историю римлян, МаринВикторовна! — ответил Петя, и все снова засмеялись.

— Певцов, ты староста, давай-ка посолиднее.

— Я весь год солидный! Фанаткам нужно разнообразие, знаете ли, — вальяжно откинувшись назад, сказал Петя.

— Фанатки не любят ленивых, Певцов. Исправь географию и приходи в чём хочешь, — сказала Мария Викторовна, и Петя тут же поймал её на слове.

Сейчас, стоя в библиотеке и допивая воду, он пытался расслышать, в чём придёт Вольская и её друзья, но они сидели слишком далеко от него. Оставив попытки что-то узнать, он выбросил стаканчик в ведро и вернулся к своему месту — за большим столом уже собралась добрая половина одноклассников.

— Миль. — Петя сел и ткнул её ручкой в локоть. — Ты костюм придумала?

— Придумала, — ответила Миля, списывая что-то с его тетради по математике.

— Ну и?

— Ну и не скажу.

— А я тоже придумал! — вклинился Трофимов, сидящий справа от Пети.

— И что же ты придумал?

— Решил, что оденусь в кого-нибудь, кого обожают все девчонки! — Даня задумчиво отклонился так, что его стул остался стоять на двух ножках. — Может, в супергероя. Или моряка. Нет! — Он резко выпрямился, и стул со стуком опустился на пол. — Я буду спасателем! Точно! Приду в одних плавках!

— А уйдёшь без них. — Петя скептически хмыкнул. — Мариша с тебя шкуру сдерёт за плавки. Впрочем, я даже готов заплатить, чтобы посмотреть, как она на тебя наорёт.

Трофимов вздохнул и снова откинулся назад.

— Певцов, тебя где-то специально учили портить всё веселье?

Петя отсалютовал ему двумя пальцами.

— Одарён от природы, Данич.

Даня хмыкнул.

— Сам-то в чём придёшь?

Петя скрестил руки за головой и зевнул.

— Лучшие, Трофимов, свои секреты не раскрывают.

— Интересно, в чём придет Тамара Загировна? — спросила Миля со смешком, возвращая Пете его тетрадь.

— В костюме дементора, ей подойдёт, — ответил Даня Жгунов, сидящий напротив Мили.

— Она и так в нём каждый день ходит, а моя душа уже почти у неё в руках, — сказал Бунько, и все рассмеялись, чем тут же заслужили шиканье от стола Галины Андреевны.

Наконец все исправили свои колы, получили зачёты, четвертные оценки и всё-таки дожили до последнего учебного дня. Петя пришёл в школу пораньше, показал дежурным на входе пакет с костюмом и отправился переодеваться в туалет. Когда он закончил, школа уже успела заполниться учениками. Постепенно входя в образ своего персонажа, Петя вразвалочку подплыл к своему шкафчику под одобрительные взгляды проходящих мимо привидений, гномов, принцесс и супергероев, с шумом швырнул туда все вещи и замер. Рюкзак. Не подходит. К его. Костюму. Он совсем забыл, что ему сегодня могут понадобиться учебники. А, впрочем, сегодня он обойдётся без них, так даже лучше. С этими мыслями он бодро крутанулся вокруг своей оси и упёрся взглядом в Низовцева, который тоже уже был в костюме. Глаза обоих на миг округлились. Низовцев хмыкнул и кинул пакет с вещами в свой шкафчик. Он, как и Петя, был без сумки и без учебников. А ещё он был графом. Черные туфли, серые брюки со стрелками, белоснежная рубашка с открахмаленным воротничком, жилетка и что-то наподобие фрака, кажется, это называлось сюртук, — Низовцев выглядел так, что Миля наверняка упадёт в обморок, когда его увидит. Волосы Вани были уложены назад, что делало его взрослее, а надменно-меланхоличный взгляд окончательно превращал его в героя романов девятнадцатого века.

Петя подошёл к зеркалу, чтобы ещё раз поправить свой костюм. Ваня стоял рядом и завязывал тёмно-бордовый шелковый шейный платок. Петя ещё раз оглядел Ваню, покачал головой и не без восхищения сказал:

— Черт возьми, Низовцев, а я-то думал, что взгляды всех девчонок сегодня будут прикованы только ко мне.

Ваня перевёл на него взгляд в зеркале и с ухмылкой спросил:

— Теперь половина моя?

Петя так же через зеркало посмотрел на него, прищурившись.

— Треть.

Оба хмыкнули. Петя потрогал ткань на Ванином рукаве.

— А если серьёзно, это отличный костюм. Где взял?

— Ведьма на метле принесла, — раздался у них за спиной знакомый звонкий голос. Петя обернулся, и сердце его ухнуло вниз.

Перед ними стояла Вольская. И выглядела она… Впечатляюще. Сегодня Вика уложила свои прямые рыжие волосы объёмными локонами и сделала слегка растрёпанную причёску. Накрасилась она гораздо сильнее, чем обычно, и Петя готов был поклясться, что её зелёные глаза стали ещё ярче. Ему всегда было сложно отвести взгляд от этих глаз, но… не сегодня. Сегодня взгляд его поневоле скользнул ниже глаз, ниже губ, накрашенных чёрной помадой, нише шеи, на которой висел крупный остроконечный кулон. Ниже… На её… костюм.

Вика пришла в облегающем чёрно-фиолетовом платье с рукавами, расширяющимися от локтей. На руках у неё были многочисленные браслеты и кольца, что в сочетании с платьем смотрелось очень эффектно. Но Петин взгляд опустился ещё ниже, на край платья, которое сзади переходило в недлинный шлейф, а спереди было… Коротким. Очень коротким. И Викины ноги… В колготках в сеточку… От этого вида у Пети на миг исчез из памяти весь алфавит.

Певцов осознал, что уже довольно долго молча на неё пялится, когда Вика со смешком сказала:

— Петруша, хочу тебе напомнить, что у меня есть глаза, и они немного выше.

Петя резко поднял взгляд. Вика стояла перед ним на высоких каблуках, в руках она держала чёрную остроконечную шляпку, которую, видимо, собиралась надеть.

— Ты … — Он прочистил горло. — Ты не можешь так ходить. По школе. Это…

Вика подняла уголок губ.

— Это горячо. Знаю.

Петя услышал Ванин смешок и уже собирался ответить Вике, но тут в гардероб влетел хохочущий Трофимов.

— Парни, вы должны это видеть, там Бунько… — Тут он встал столбом, узнав Вольскую, и его смех перешёл в восторженный возглас: — С ума сойти, Вика! Ты сегодня просто… Вау!

Трофимов вытаращился на неё таким голодным взглядом, что Петя неожиданно ощутил жгучее желание накинуть на Вику свой пиджак. В этот же момент он вспомнил, что у него есть кости в теле и сделал несколько шагов вперёд, сунув руки в карманы.

— У тебя тоже прелестный костюмчик, Данич, — слегка нараспев сказал Петя, глумливо его осматривая. Даня пришёл в костюме Халка, точнее, просто обмазал голый торс какой-то зелёной дрянью. Даня не обратил на Петю никакого внимания.

— Что красотка-ведьма делает после классного часа? — спросил он Вику, прислонившись к ближайшему шкафчику, рядом с которым стоял Низовцев. Тот смерил Трофимова слегка презрительным взглядом, отчего Петя почувствовал к Ване неожиданный прилив симпатии.

— Н-не знаю. Иду домой? — Вика ответила Дане скорее вопросительно, как будто растерявшись.

— Правильно. Идёшь домой. Со мной. — Трофимов показал на себя двумя пальцами и подмигнул Вике. Она собралась что-то ответить, но Даня спешно оторвался от шкафчика и махнул ей:

— Нет, отказы не принимаются, как видишь, я уже ухожу, ничего не слышу. Буду ждать тебя у выхода, пока!

С этими словами Даня картинно заткнул себе уши и выскочил из гардероба. Ваня с Викой переглянулись. Низовцев вопросительно поднял брови, а Вика пожала плечами. Петя почувствовал, как его неприятно кольнуло за рёбрами.

— Будь с Трофимовым поосторожнее. Вам не стоит общаться, — сказал Петя без всякого выражения, готовясь к Викиному колючему ответу, что это не его собачье дело. Но промолчать он не мог. — Трофимов не слишком благородный парень, если ты понимаешь, о чём я.

Вика на секунду замешкалась, потом обернулась с насмешливой улыбкой и демонстративно окинула его быстрым взглядом.

— Сказал Джек Воробей.

Петя растянул губы в ухмылке и ответил ей с самым нахальным видом:

— Капитан Джек Воробей, милая.

Он сопроводил эту фразу взмахом рук, подражая герою фильма и… Вика хихикнула. Он бы не поверил, если бы не увидел это собственными глазами. Внутри у него что-то ёкнуло. Неожиданно Вика втянула носом воздух, слегка к нему склонилась и снова сделала вдох. Затем она отстранилась и с удивлённой улыбкой спросила:

— Капитан Петруша, ты что, купил парфюм с запахом океана?

Петя открыл рот, чтобы ответить, но внезапно его опередил Низовцев:

— Красота в деталях, дорогуша.

Ваня сказал это так вальяжно и так похоже на Петю, что тот не удержался от смеха. Вика тоже расхохоталась. Продолжая заданный тон, Петя посмотрел на Вику и сказал нараспев:

— Всё верно, милая. Как видишь, не все в этой школе дилетанты.

Вика с Ваней снова рассмеялись. Настроение у Пети неожиданно подлетело к потолку. Он перевёл взгляд в зеркало, поправил сбившуюся треуголку и ещё раз себя оглядел. Он был в свободных коричневых штанах, высоких сапогах, льняной рубашке, расстёгнутой до середины, в тёмно-коричневом кафтане, на голове — платок и шляпа, как у Джека. Он заранее заказал себе кучу колец, браслетов, огромный ремень и сегодня нацеплял это всё на себя битых полчаса. Даже одолжил у Мили чёрный карандаш и по-пиратски подвёл глаза. Удостоверившись в безупречной небезупречности костюма, он повернулся к Вике и мотнул головой, приглашая её посмотреть в отражение:

— Смотри. Оказывается, пират и ведьма неплохо смотрятся вместе.

Вика ответила ему усмешкой.

— Оставь свои фантазии, Капитан Петруша, гроза-школьных-островов. — Она игриво повела плечом. — Ведьмы не водятся с пиратами. У нас ничего общего.

Петя хмыкнул и, снова подражая своему персонажу, подошёл к ней вплотную, наклонился к её уху и прошептал:

— Повторяй это себе почаще, милая.

Он развернулся на пятках и вразвалочку пошёл к выходу. Вслед ему пронёсся Викин тихий смех. Настроение подлетело до крыши.

На большой перемене Петя стоял напротив кабинета русского вместе с Милей, которая сегодня неожиданно пришла в костюме рокерши, вся в чёрном. Ей шло, но после десяти лет пышного розового платья принцессы её костюм смотрелся на ней очень непривычно. Впрочем, другие парни то и дело подходили к Миле с комплиментами или, как в случае с Трофимовым, с пошловатыми шуточками. Миля отшивала их, и они с Петей продолжали стоять и глазеть на костюмы проходящих мимо и отпускать каждому свои комментарии. Они поаплодировали учителям английского, которые всем составом прошли мимо них в костюмах хиппи и, переглянувшись, хмыкнули, когда математичка пронеслась в красной королевской мантии. Отдельным героем дня был Бунько. Он действительно сделал себе костюм учебника по геометрии, а на голове у него болталась неоновая антенка с формулой. Бунько выглядел до того уморительно, что к нему то и дело подходили фотографироваться ребята и даже некоторые учителя. Петя с Милей как раз фотографировались с ним, когда раздался звонок на урок. Обычно Яна Сергеевна их встречает и приглашает в кабинет, но сегодня дверь оставалась закрытой, и ребята, немного помявшись, вошли сами, от чего в дверях началась какая-то толкучка.

— Ну что вы там? Кто-то умер на пороге? — Петя протиснулся через ребят и упёрся в спину Низовцева, который смотрел прямо перед собой. Петя проследил за его взглядом и остолбенел.

Он предполагал, что русичка придёт в бальном платье или в костюме библиотекаря, в общем, в чём-то тематическом, подходящем к её предмету. Но он никак не мог ожидать на ней дерзкого костюма… цыганки. Сегодня она распустила волосы, и они мягкими волнами рассыпались по спине. Яна Сергеевна была в свободной белой блузке с небольшим вырезом, но открытыми плечами, в многослойной чёрной юбке, заканчивающейся чуть выше щиколоток, а вокруг стройной талии был затянут корсет и повязан цветочный платок. Она сильно подкрасила глаза, но взгляд приковывали ярко-алые губы. Петя и не замечал раньше, что Яна Сергеевна такая красивая. Она стояла босиком, поигрывая шуршащей юбкой и звеня многочисленными браслетами на руках и ногах.

— Бог мой, Яна Сергеевна, вы что, убить нас хотите? — восторженно воскликнул из-за спин Вани и Пети Трофимов и подтолкнул парней в класс. Они оба вошли, и Петя случайно заметил, что Ваня, не отрывая взгляд от Яны Сергеевны, сначала пошёл не к своей парте. Петя солидарно улыбнулся — Низовцева трудно было винить, Яна Сергеевна выглядела сегодня потрясающе. Пока ребята заполняли кабинет, восторженно вздыхая, учительница-цыганка стояла у доски и широко им улыбалась.

— Вы потрясно выглядите! — сказала Арина-фея.

— Спасибо, красавица-фея, ты тоже! — ответила учительница незнакомым игривым голосом с лёгким напевом. Она восторженно всех оглядела, а потом с умилением хихикнула: — Но особенно прекрасен, конечно, учебник.

Все засмеялись и потянулись к портфелям, но учительница жестом их остановила.

— Нет-нет, сегодня урока не будет.

Класс ответил восторженными воплями.

— Мы будем фильм смотреть? — спросил довольный Трофимов под смешки одноклассников.

— Нет, мой зелёный друг, — промурлыкала Яна Сергеевна и взяла со стола большую колоду карт. — Мы с вами немного подурачимся и побудем в тех ролях, которые на сегодня выбрали.

— Вы будете нам гадать? Круто! — воскликнула Маша-японская школьница.

— Да. Повеселимся немного, — с широкой улыбкой ответила Яна Сергеевна и пошла по классу, перетасовывая в руках колоду.

— Кому погадать, кому будущее предсказать? — Учительница остановилась рядом с Петей и лукаво ему улыбнулась. — Позолотишь ручку, красавчик?

— Море было ко мне благосклонно, моя леди! Если предскажешь добрую судьбу, отблагодарю твой дар и украшу твою ручку золотом, — сказал Петя слегка нараспев, сопровождая слова активной жестикуляцией. Он подыграл учительнице, не обращая внимания на вздохи и собственное учащённое сердцебиение от того, что обратился к русичке на «ты». Но она, казалось, была только рада, что он включился в её игру.

— По рукам, красавчик! Посмотрим, что откроют тебе мой дар и мои карты, — сказала она таинственным голосом, дунула на колоду, раскинула перед ним три карты и перевернула первые две.

— Казённый дом и дальняя дорога, хм… — Цыганка притворно задумалась. — Скоро тебя ждёт вынужденная поездка.

— Пират без моря — как пустыня без солнца, — склонив голову, томно ответил Петя. — Скоро море снова призовёт меня.

Вокруг раздалось хихиканье, а цыганка перевернула третью карту и театрально покачала головой, цокнув языком.

— Ох, красавчик, надеюсь, что дела твои будут успешны, потому что в любви тебе не повезёт. Потеряешь любовь свою, ускользнёт сквозь пальцы, как морская вода.

Ребята снова захихикали.

— Что ж… — Петя сделал театральную паузу и приложил руку к груди. — Грустные вести ты принесла мне, моя леди, но я всё равно заплачу тебе. Говорят, если разозлить цыганку, она может наслать семь лет неудачи.

— Не путай меня с разбитым зеркалом, красавчик, — цыганка ухмыльнулась, взяла браслет, который Петя снял с запястья, тут же надела и отошла к другой парте.

До конца урока она так и ходила по рядам, раскидывая перед ребятами карты и явно наугад произнося предсказания. Когда Бунько выпала карта «семь мечей», все засмеялись, дружно нагадав ему ещё семь колов и предостережение, чтобы в будущем остерегался математичку.

После звонка класс высыпал в коридор. Все были в восторге и решили продолжить эту игру до конца дня — не просто носить костюмы, но играть свои роли. Ребята даже говорить стали иначе, подражая своим образам. Как и предсказывал Петя, главный фурор произвёл Ваня. Ему так классно удавалось пародировать изысканную речь и манеры, а его вечный меланхоличный вид так гармонировал с костюмом, что с ним фотографировались и общались чуть ли не чаще, чем с Бунько. Петя тоже всех веселил своими плоскими пиратскими шуточками и походкой вразвалку, как у Джека. В общем, к концу дня, когда они собрались на классный час с чаепитием и пиццей, все дружно согласились, что это был лучший Хэллоуин за одиннадцать лет учёбы.

Петя был в отличном настроении и, объевшись пиццей, отошёл в дальний конец класса, где сидела в одиночестве Миля. Все парты и стулья были сдвинуты вместе для общего стола, за которым до сих пор оставалась большая часть класса, так что Миля сидела на полу, скрестив ноги и облокотившись на стену. Петя с разгона рухнул рядом с ней.

— Рокерша, ты чего грустишь? На диете, что ли?

Миля не ответила и сорвала с шеи шипованный ободок.

— Домой собираюсь.

Петя внимательно на неё посмотрел.

— Что случилось?

— Ничего.

— Миль… — Петя снял шляпу с платком и, мягко взяв Милю за плечи, повернул к себе. — Что случилось?

— Ты и сам можешь догадаться, что! — с горечью сказала Миля, и Петя заметил, что глаза её увлажнились, когда она посмотрела перед собой. На Ваню.

— Понимаешь… Я как дура вся в чёрном, а он… Даже не взглянул. Он меня не замечает. Совсем. Наверное, я… — Миля шмыгнула носом. — Наверное, я просто глупая. И некрасивая.

— Ты с ума сошла?! Миля…

Петя аккуратно повернул её за подбородок так, чтобы она посмотрела на него.

— Поверь мне. Ты не глупая. И красивая. Очень. Все зрячие люди это подтвердят. Ты же одна из самых красивых девчонок в школе. И на свете! — добавил он и с облегчением увидел, что у Мили дрогнул уголок губ. Краем глаза Петя заметил, что мимо него прошелестела тёмно-фиолетовая юбка, но отвлекаться сейчас было нельзя. Он посмотрел Миле в глаза.

— Низовцев — слепой дурак. Не смей из-за него плакать и расстраиваться. Ну хочешь, я с ним поговорю?

У Мили расширились глаза.

— Не смей! Нет, ни за что, даже не думай, Петя, ни единого слова, ты понял? Иначе я перестану с тобой разговаривать! До конца жизни!

— Ладно, ладно. — Петя поднял ладони. — Но ты только скажи, я за тебя куда угодно, ты же знаешь.

Миля вздохнула и снова перевела взгляд на Ваню.

— Он такой красивый сегодня.

— А ты красивая всегда!

— Почему он меня избегает всё время? Мог бы и прямо сказать, а так… То милый, поддерживает, то даже не смотрит.

— Может, он с Вольской встречается? — спросил Петя нейтральным тоном.

— Нет, он с Вольской точно не встречается, — сказала Миля, мотнув головой Пете за спину.

Петя обернулся и увидел, что Вика стоит, прислонившись спиной к стене, а напротив, уперев зелёную руку рядом с её головой, навис Трофимов. Петю вдруг изнутри обожгло огнём.

— Странные вы, парни, — тихо проговорила Миля, тяжело вздохнув. Огромным усилием воли Петя оторвал взгляд от ведьмы и Халка и посмотрел на Милю.

— Вы ещё хуже! — фальшиво-шутливым тоном сказал Петя, хотя больше всего ему сейчас хотелось кому-нибудь врезать. — Вы вот ходите такие красивые и загадочные, а мы погибаем. — И Петя картинно рухнул на Милю. К счастью, она засмеялась и попыталась слабыми ручками оторвать его от себя, но он специально навалился ещё сильнее и не отлипал, пока она не захохотала.

— Так-то лучше, — с улыбкой сказал Петя. Он перевёл взгляд на класс как раз вовремя, чтобы заметить, как за ведьмой и Халком закрылась дверь.

ВАНЯ

Когда после классного часа и чаепития все одноклассники радостно ломанулись из школы на волю, Ваня пошёл в противоположную сторону и тихо поднялся на третий этаж. Он уже протянул руку, чтобы постучаться, но дверь вдруг открылась, и они с Яной чуть не столкнулись. Она подскочила от неожиданности и слегка покачнулась. Ваня быстро среагировал и мягко подхватил её под локти, помогая удержать равновесие.

— Господи, граф… Вы опять меня напугали!

Рука Яны оказалась на Ванином плече, а он, придерживая её за локти, пальцами касался талии. Одновременно осознав, что они молча стоят и практически обнимаются, оба сделали шаг назад, увеличивая расстояние между ними. Яна явно собиралась уходить. Ваня одновременно и огорчился, и обрадовался этому. Огорчился, потому что ему нравилось с ней общаться, нравилось пить кофе и болтать о пустяках и о серьёзном. После дня учителя он частенько к ней заглядывал, приносил булочки и помогал проверять тетради младших классов, это у них стало своего рода традицией. Но сейчас, застав Яну уже в дверях, он был немного рад. Потому что… Её костюм…

Костюм цыганки на весь день лишил Ваню способности думать о чём-либо другом. Ваня пришёл к ней сейчас всего на минутку, по уважительной причине, но был уверен, что, задержись она сегодня, он поддался бы искушению снова остаться с ней в классе. Ваня опасался мыслей, которые проносились бы в его голове, пока она будет сидеть перед ним в этих шуршащих юбках и… с открытыми плечами. Ваня весь урок не мог отвести взгляд от её плеч, от красивого изгиба ключиц и от её помады, чёртовой красной помады. Как вообще можно так круто выглядеть, работая учителем? Ваня одновременно возмущался её видом и пожирал глазами. Его бесило, что она учитель, а не просто девушка, которую он встретил на улице. Бесили взгляды других парней, бесило то, как мило она разговаривала с ними сегодня, бесили комплименты Певцова и Трофимова, бесило, что они оба были достаточно смелыми, чтобы вот так запросто сказать ей, какая она красивая. Ваня весь день жалел, что так и не сказал этого, но каждый раз, когда он собирался, воздух исчезал из лёгких, и он не мог выдавить из себя ничего членораздельного. Вот и сейчас он просто смотрел на неё. И на чёртову красную помаду.

— Дорогой граф, чем я могу вам помочь? — промурлыкала Яна и даже слегка присела перед ним в реверансе.

У Вани свело горло, но он нашёл в себе силы подыграть ей, учтиво поклонился в ответ и сказал:

— Моё почтение, сударыня. Я пришёл просить вашего позволения забрать один пыльный жёлтый инструмент к себе в имение.

Яна хихикнула и отошла от двери, чтобы Ваня мог зайти.

— Конечно, забирайте, ваш инструмент вас ждёт. И запылиться он ещё не успел, я за этим следила.

Ваня с улыбкой прошёл в класс, снял гитару со шкафов и забросил на плечо.

— Простите, граф, но ваш образ немного поплыл, — засмеялась Яна.

— Увы. — Ваня оттянул воротничок рубашки. — Ещё несколько минут, и граф превратится в тыкву.

— Аналогично, — Яна пошевелила юбкой.

Ваня посмотрел на её запястья в браслетах, потом поднял глаза и встретился с ней взглядом.

— Вы очень… У вас очень красивый костюм.

— Спасибо, — тихо ответила Яна, смущённо улыбнувшись. — У тебя тоже… Но вообще-то так нечестно, Низовцев! — добавила она с показным возмущением, ткнув в него пальчиком. — Предупреждать надо! Твоя учительница по литературе сегодня с трудом от тебя взгляд отрывала!

— Рад слышать, — ухмыльнулся Ваня, а внутри у него всё запело. — Но вообще-то я то же самое могу сказать и о вас.

— Обо мне? Почему это? — Яна сделала шаг вперёд, продолжая тыкать в него пальцем. — Ты пришёл в костюме графа к учителю по литературе! Из-за тебя невозможно было работать!

— А из-за вас невозможно было учиться!

Повисла звенящая тишина. Ваня не мог толком сказать, что означал взгляд Яны, но его собственный явно был очень красноречив и предельно ясен. Они стояли так близко. Сердце Вани стучало, как бешенное, и у Яны, судя по её сбившемуся дыханию, — тоже. Он чувствовал, как внутри него стремительно разрасталась такая волна агонии, что он рисковал упасть перед Яной замертво. Он отдал бы всё, что у него есть, лишь бы Яна на ближайшую минуту, хотя бы на минуту, перестала быть его учителем…

Яна коротко вздохнула и отвернулась от него. Он отошёл. Она подхватила с последней парты сумку и ключи, вышла в коридор, молча закрыла дверь, и они так же молча спустились на первый этаж. Ваня пошёл к своему шкафчику, а когда вышел, перед его глазами за Яной закрылась дверь.

ВАНЯ

Ваня зашёл в школу и удивлённо огляделся. Последние недели первой четверти по утрам он привычно встречался взглядом с повешенным скелетом, который, впрочем, выказывал мало сочувствия измотанным школьникам. Но за время каникул кто-то снял весь Хэллоуинский декор, и сегодня, в первый день второй четверти, школа выглядела как обычно — но с непривычки казалась пустой и холодной. Под стать Ваниному настроению.

Все каникулы Ваня старался отвлечься, поэтому играл на гитаре как одержимый, но надолго выбросить Яну из головы не помогала даже музыка. Яна была везде: в мелодиях, которые он играл, и представлял, что она слушает; в еде, которую он ел, и вспоминал её счастливые глаза, когда она видела пакет с выпечкой. В уроках, которые он делал, в книгах, которые читал и хотел обсудить с ней.

Ваня изо всех сил пытался заглушить гитарой мысли об их последнем разговоре. Он чуть не поцеловал её. Он хотел поцеловать. Хорошо, что он этого не сделал. Его могли исключить, а её — уволить. И то, что на своё исключение ему было почти плевать, стало очень тревожным звоночком. Ему нужно поступать и уезжать… Теперь при мысли об отъезде внутри разрасталось странное сомнение. Но он не может не уехать, он столько к этому шёл, он мечтал о зарубежном вузе очень давно, годами. Но где-то в глубине сознания Ваня слышал и другую мечту, про которую он старался не думать почти так же усердно, как про Яну. Но конечно он то и дело возвращался мыслями к Певцову и… к Зиновьеву. Да, Ваня знал этого продюсера. Он и сам к нему собирался, если бы не поступил в эту школу. Но он поступил, и дальнейший путь для Вани определился: он подаст документы в самый крутой вуз, в какой только сможет. Кто же знал, что его собьёт с намеченного курса староста нового класса, который играет на ударных как бог… Могут ли они поступить к Зиновьеву? Готов ли Ваня отказаться от изначального плана и сесть маме на шею ещё на долгих четыре года, пока он будет в музыкальной академии прокладывать путь к успеху? Нет. Этого Ваня позволить себе не мог. Мама столько для него сделала, он не хочет обременять её ещё больше. А совмещать работу и Зиновьева наверняка не выйдет. Но он мог бы попробовать. Заниматься с малышами математикой и учиться. Играть с Петей и… Выступать. А что, если они не поступят? Певцову нечего терять, для него вопрос денег не стои́т, да и в вуз его наверняка возьмут, если отец подсуетится. А Ваня в случае провала останется ни с чем. Нет, он не может так рисковать. Никакого Зиновьева. Ваня попал в крутую школу вопреки всем трудностям, он доучится и поступит в зарубежный вуз. А музыка… С ней нет никаких гарантий. Их могут не взять. Но даже если возьмут, это тоже ещё не гарантия. А Ване нужна уверенность. Он дал себе слово вытащить их с мамой из нищеты, и он это сделает. А музыка только мешает… хотя и делает его счастливым. Ваня признавал это. Никогда он не чувствовал себя круче, чем на концерте, играя с Певцовым, слушая вопли зала, видя Янин восторженный взгляд…

Такие мысли занимали его все каникулы, и Ваня радовался началу учёбы как никогда. Двойная агония порядком его вымотала, так что в первый учебный день он был немного рассеян и очнулся от своих мыслей только перед уроком русского. Стоя перед кабинетом, он понял, что немного нервничает. В их последнюю встречу Яна, должно быть, смутилась от того, как близко он к ней подошёл и как смотрел, может, она теперь будет его избегать. Эта мысль отозвалась ощущением кислоты в горле. Но так было бы правильно. Он тоже должен отдалиться, он слишком… слишком… Слишком влюблён в неё? В голове будто молния сверкнула, и Ваня почувствовал, что кончики пальцев закололо. Он влюблён в неё. Конечно. Это очевидно. Он так не хотел влюбляться, но разве у него был выбор? Яна прекрасна, а он… А он никто, мальчишка, который ничего не может ей дать. Он должен держаться от неё подальше. Может, у него получится пересесть с первой парты? От этой идеи даже сдавило горло. Он не сможет… Он не сможет отдалиться, уже нет. Он просто будет… страдать до самого выпускного. Ваня хмыкнул своим мыслям, встретился взглядом с нарисованным на стене Маяковским, и губы его растянулись в кислой улыбке. Да, остаётся страдать целый год. Отличный план. Поэт бы одобрил.

Прозвенел звонок, от которого сердце у Вани ёкнуло. Он сам себе покачал головой и, поняв, что Яна снова их не встречает, постучал и сразу открыл дверь. И снова замер на пороге. Только на этот раз не из-за Яниного костюма. А из-за Петиного отца. Который сидел вместе с ещё несколькими взрослыми, видимо, другими родителями, в конце класса на отдельных стульях без парт. Директриса и завуч тоже были здесь. Ваня посмотрел на Яну, та перекладывала на столе какие-то бумажки и, когда взгляд её метнулся на открывшуюся дверь, махнула рукой.

— Одиннадцатый класс, заходите!

По голосу Яны Ваня сразу понял, что она сильно нервничает. Медленно подходя к своей парте, Ваня обменялся взглядом с Петей и Викой. Судя по их ошарашенному виду, они тоже не ожидали гостей.

— Достаём литературу, пожалуйста, — напряжённо сказала Яна, увидев у ребят на парте учебники по русскому, который и должен был быть сейчас по расписанию, а литература — последней. Ребята переглядывались и молча меняли учебники. Пользуясь тем, что класс готовится к уроку, Вика достала телефон и начала очень быстро печатать кому-то сообщение.

— Вика, — Яна тихо обратилась к ней своим обычным голосом. — Пожалуйста, убери.

Вика закончила печатать, напоследок выставив, как Ване показалось, целый поезд восклицательных знаков, но больше он ничего разглядеть не успел, а на его вопросительный взгляд Вика только покачала головой. В классе было очень тихо. Яна стояла перед ними и то и дело одёргивала чёрный пиджак. Она дождалась, пока ребята подготовятся и встанут, и с лёгким вздохом улыбнулась им. Почти естественной улыбкой.

— Добрый день, присаживайтесь. Откройте, пожалуйста, тетради по литературе и запишите число и тему.

Ребята практически беззвучно сели и зашелестели тетрадями. Ваня услышал тихое щёлканье пальцев, повернулся на звук и увидел, что это Певцов аккуратно привлекает внимание класса. Остальные ребята тоже незаметно посмотрели на него. Петя, делая вид, что пишет тему, кивнул на Яну, а потом жестом изобразил знак «окей». По классу пронёсся даже не беззвучный смешок, а скорее солидарная улыбка. И урок начался.

По стилю преподавания он почти не отличался от их обычных уроков, Яна лишь добавила несколько заданий для обсуждения в парах и в группах. Но Ваня был шокирован тем, насколько иначе сегодня вёл себя класс. Если обычно ребята сидели у Яны довольно расслаблено, в любой момент могли что-то спросить, уточнить, пошутить, то сегодня все сидели ровно, как солдаты, и не отрывали взгляда от доски. Литература даже стала напоминать уроки математики, с той лишь разницей, что ребята не только не боялись высказываться, а наоборот, наперебой рвались ответить. В середине урока Яна поставила им небольшой видеоролик по теме, после чего задала вопрос. И тут Ваня в изумлении вскинул брови: даже Трофимов поднял руку! И не только Трофимов, сегодня работали все. Как по волшебству, ребята единодушно начали тянуть руки перед ответом, а не выпаливали с места, как обычно. Когда во время небольшой письменной работы раздалось тихое пиликанье чьего-то телефона, Ваня с гневом оглядел класс, чтобы понять, какой идиот забыл выключить звук, но тут же остыл — на партах не лежало ни одного телефона, а звук не отключил кто-то из родителей.

К концу урока Ваня почувствовал, как его переполняют благодарность и любовь к своему классу. Он и так знал, что ребята обожают Янины уроки и её саму, но всё равно не ожидал такой сплочённости. Как и сама Яна. Удивлённая их рвением, она почти сразу начала благодарно им улыбаться и немного расслабилась.

Ещё когда все рассаживались в начале, Ваня приготовился вывозить весь урок на себе. Может, он и уступал иногда Певцову на математике, но в Янином кабинете ему не было равных. Однако неожиданно его класс почти не позволил ему внести свою лепту в урок, который, это было ясно, прошёл великолепно. Никто не обращал внимания на сидящих родителей, но с их стороны иногда слышались тихие одобрительные полу-смешки на моментах, когда Яна разговаривала с ребятами в своей обычной манере.

Наконец Яна объявила, что остался последний вопрос к обсуждению, довольно сложный. Едва дослушав суть вопроса, Ваня поднял руку. Он уверенно ответил, подкрепив свой вывод цитатой, и как только он произнёс последнее слово, раздался звонок. На несколько секунд повисла такая торжественная тишина, словно присутствующие посмотрели какой-то спектакль и не знали, можно ли уже аплодировать. А после такого классного урока и Ваниного красивого ответа аплодисменты чуть ли не напрашивались.

И Ваня решил: а почему бы и нет? И хлопнул. Один раз, второй, на третий подхватили Вика с Петей, а затем дружно и звонко присоединились остальные. Яна рассмеялась и, хлопая вместе с ними, покачала головой.

— Очень скромно, одиннадцатый класс.

Ваня услышал смешки не только ребят, но и родителей, и на сердце у него окончательно потеплело.

— Домашнее задание на доске, письменно в тетрадях, пожалуйста. Формат ответа вам продемонстрировал Низовцев. — Яна повернулась к нему и продолжила: — Как всегда великолепно, Иван. Ты сегодня уходишь без ДЗ.

Ваня тепло ей улыбнулся и едва заметно кивнул, но она не задержала на нём взгляд. Ребята встали и с лёгким шумом потянулись к выходу, было очевидно, что все наконец выдохнули и расслабились. Ваня медлил как мог, он хотел задержаться, чтобы поговорить с Яной, похвалить её урок или поддержать, если она до сих пор переживает. Неспешно убирая вещи в рюкзак, он заметил, что Вика и Петя тоже тянут время.

— Давайте побыстрее, дети, — буркнул у них за спиной сухой голос.

Ваня ещё не успел обернуться, но уже понял, что говорил старший Певцов и что он недоволен. Сергей Борисович прошёл к учительскому столу, и в нос Ване снова ударил тяжёлый запах перечного парфюма. Из наблюдателей в классе остались только директор и Певцов-старший, остальные родители вместе со своими детьми, в сопровождении завуча уже вышли в коридор. Шальная мысль сломать ногу и залечь в проходе показалась Ване чертовски заманчивой — были ли еще варианты спасти Яну и не оставлять её с Певцовым? Но тут раздался громкий стук, распахнулась дверь, и в класс уверенно, широко улыбаясь, вошла красивая блондинка с короткой стрижкой. На ней был красный брючный костюм и туфли на высоких каблуках. Ваня сразу почувствовал, что от неё исходят волны силы и уверенности, перевёл взгляд на Петиного отца и чуть не расхохотался от выражения крайнего недоумения на его лице.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он новоприбывшую резким тоном.

— Могу тот же вопрос задать тебе, Сергей Борисович, — с ядовитой улыбкой ответила блондинка, приблизившись к Яниному столу. О Ване и Пете с Викой, казалось, все забыли, переключив своё внимание на вошедшую. Та демонстративно оглядела Петиного отца и ухмыльнулась, цокнув языком. — Давно не виделись. Ты что-то плохо выглядишь. Возраст берёт своё, понимаю. Ну ничего, пенсия у тебя не за горами, скоро отдохнёшь.

Ваня удивлённо поднял брови и, переведя взгляд на Петю, поймал момент, как у того округлились глаза. Ваня тихо хмыкнул — Петин отец выглядел отлично, в дорогом костюме, высокий, подтянутый, стариком его уж точно нельзя было назвать.

— Пенсия? — ответил с усмешкой Сергей Борисович. — Я старше тебя всего на два года.

— Зато морально отстал на несколько веков, — хмыкнула в ответ блондинка, слегка проведя рукой по идеальной укладке.

Певцов-старший сжал губы, потом практически прошипел:

— Не переводи тему. Почему. Ты. Здесь? Неужели ваша фирма настолько обнищала, что приглашения в суд теперь раздаёт лично директор? Или ты курьером подрабатываешь?

— Ты сейчас будешь в шоке, присядь, а то твоё пожилое сердце не выдержит. — Его собеседница сделала театральную паузу, за которую шея Певцова успела налиться краской, а затем, словно собиралась выдать великое откровение, произнесла шёпотом и почти по слогам: — Я. Здесь. Не ради тебя. Представляешь? Надеюсь, ты переживёшь это.

Фыркнув и не дав Певцову продолжить перепалку, она повернулась к Яне с совсем другой улыбкой. Чуть ли не нежной.

— Здравствуйте, Яна Сергеевна. Извините, у нас с Сергеем Борисовичем свои ритуалы приветствия. Давайте начнём с начала. — Она протянула Яне руку. — Я Вольская Софья Николаевна. Очень приятно с вами познакомиться, я про вас слушаю дифирамбы каждый вечер, дети вас обожают!

Ваня удивлённо поднял брови. Перед ним, оказывается, стояла Викина мама. Такая… яркая. Другого слова было не подобрать. Создавалось ощущение, что она одним своим присутствием заполнила весь кабинет. Внешне Вика с мамой были совершенно не похожи, но манера держаться у них была одна, только Софья — это Вика, умноженная на десять. Если Сергей Певцов регулярно с ней конфликтует, то Ваня готов был отдать ему должное — это наверняка требовало огромных усилий.