Дыхание страсти

Глава 15

Клея разбудило пение птиц, раздававшееся прямо у его изголовья. Он сразу же понял, что боли у него в желудке уже не такие сильные, как раньше. Он мог различать предметы, а мысли уже не так путались. Коснувшись лица, лейтенант почувствовал, что оно не горит. Судя по звукам за окном, Клей догадался, что это форт. Сам же он определенно находился на больничной койке.

Клей лежал не двигаясь, пытаясь сосредоточиться и вспомнить, как его угораздило попасть сюда. Он припомнил, что уже приходил в себя, ощущая страшное жжение в животе, страдая от жажды и обливаясь потом. Какой-то человек склонялся над ним и говорил, что «та женщина» ему не пара. Нина! Теперь он все вспомнил. Эл Кинкейд пытался скрыться. Клей, кажется, выстрелил в Кинкейда, но другой бандит — Грег Лайонс — открыл ответный огонь. Он вспомнил боль, которую испытал тогда, и прикоснулся к перевязанному животу. Подняв одеяло, он обнаружил, что лежит в постели абсолютно голый, в одной набедренной повязке из полотенец. Бинты, которыми был перевязан его живот, слиплись от крови.

Клей попытался подняться, но тут же его пронзила невыносимая боль. Его ранили в живот. Ему чертовски повезло, что он выжил. Сколько времени он уже здесь? Что случилось с Ниной? Бедная девушка! Ему надо было помочь ей, замолвить за нее слово! Может быть, еще не поздно. А вдруг ее уже увезли, посадили в тюрьму, повесили…

Как он будет жить без нее теперь, когда понял, что любит ее? Она думала, что он защитит ее, поможет убежать. Они собирались встретиться в Эль-Пасо, но теперь все изменилось.

— Док, — позвал он врача. — Где вы?

В комнату вошел темноволосый человек приятной наружности с майорской нашивкой на рукаве.

— Что ж, сегодня вы выглядите совсем неплохо, лейтенант. Дело идет на поправку. — Он подошел к раненому. — Хочу напомнить вам, что я майор Вебстер, врач форта Филмор. — Он нагнулся и потрогал лоб Клея. — Боже, да у вас нет температуры! Похоже, вы выздоравливаете, лейтенант.

— Как долго… я уже здесь?

— Шесть дней! — Клей опять попытался сесть, но снова рухнул на кровать, корчась от боли.

— Не надо, лейтенант. Вам еще месяц надо находиться в постели, прежде чем заживет рана. А может быть, и больше.

— Я не могу… ждать так долго! Эта девушка… Нина Хуарес… которую мы привезли сюда. Где она?

Вебстер налил в стакан воды.

— Не беспокойтесь за нее, лейтенант. О ней позаботились. Ее отправили в Санта-Фе в тюремном фургоне три дня назад. Полагаю, что через четыре-пять дней они доберутся до места.

Клеем овладел гнев.

— В тюремном фургоне! Боже, дорога на Сан-та-Фе кишит индейцами и бандитами… к тому же ее попутчиками будут всякие подонки!

Вебстер покачал головой.

— Я хочу напомнить вам, что мисс Хуарес сама не в ладах с законом. Но она находится в хороших руках. Капитан Шелли приказал сопровождающим ее солдатам относиться к ней с уважением.

— Боже мой! — опять застонал Клей.

Вебстер склонился над ним со стаканом воды в руке.

— Я уверен, что вас все еще мучает жажда, — сказал он Клею. — Это от того, что пуля попала вам в живот.

— Я хочу видеть… коменданта, — проговорил Клей. — Вы упомянули капитана Шелли?

— Да, он комендант, но в данный момент капитан занят. Я пошлю за ним, как только он освободится. А теперь выпейте воды, и мы посмотрим, сможет ли ваш желудок переваривать какую-нибудь пищу. Вам повезло, лейтенант. Ранение затронуло верхнюю часть живота, а это дело поправимое.

— Я не хочу есть. Я хочу поговорить … с капитаном. — Клей закрыл глаза. Ему хотелось кричать от бессильной злобы. Ему нужно было быть с Ниной. Она едет в Санта-Фе в тюремном фургоне! Ее могут повесить еще до того, как он придет к ней на помощь! Она там совсем одна, окруженная людьми, которых ненавидит!

— Выпейте хотя бы воды, — сказал ему врач. — Это вам необходимо. Если вы хотите помочь Нине Хуарес, то должны слушаться меня.

Клей сделал несколько глотков, и Вебстер убрал стакан.

— Лично я советовал бы не устраивать шума из-за этой мексиканки, лейтенант, простите за откровенность. Я знаю, что это не мое дело, но…

— Вы правы, — прорычал Клей. — Это не ваше дело. Мне… нужно увидеть капитана.

Вебстер вздохнул.

— Я постараюсь что-нибудь сделать для вас. — Он приподнял одеяло и осмотрел повязку на животе лейтенанта. — Свежей крови не видно. Ближе к вечеру я сменю бинты. — Он опять укрыл его одеялом. — Вам повезло, лейтенант. Когда вас привезли сюда, я думал, что ничем не смогу вам помочь.

— Что ж, спасибо. А теперь вы смогли бы… оказать мне еще одну услугу и позвать сюда капитана. После того, как я переговорю с ним, обещаю вам поесть.

Вебстер улыбнулся.

— Договорились. Начнем с легкой пищи. Я дам вам суп и, может быть, немного чая. Вам надо набираться сил.

— Я хочу поскорее набраться сил. Мне нужно увидеться с Ниной… если только она еще жива.

Осторожный Вебстер решил не высказывать свои мысли вслух. Как мог лейтенант быть таким дураком? Но, с другой стороны, такая красавица может околдовать любого мужчину.

— Пойду поговорю с капитаном, — сказал он Клею. — А вы лежите и не пытайтесь встать, или никогда не поправитесь.

Врач ушел, а Клей стал с содроганием думать о том, как Нину везут в этом тюремном фургоне. Что за люди едут вместе с ней? Он страстно хотел обнять ее, сказать, что все в порядке, защитить и вызволить девушку из беды. Казалось, прошла вечность, прежде чем, Вебстер привел наконец капитана — высокого, худого человека, которого Клей встречал пару лет назад в Кэмп Верде.

— Извините, что я не могу… встать и отдать вам честь, — проговорил Клей.

— Ничего, лейтенант, — ответил Шелли. Он взял стул, придвинул его к кровати, сел и дал знак Вебстеру оставить их. Он окинул Клея взглядом.

— Рад, что вы поправляетесь, лейтенант Янг-блад. Глупо было бы такому замечательному человеку, как вы, заканчивать жизнь прямо перед уходом из армии после стольких лет безупречной службы.

Клей провел рукой по волосам.

— Да, я полагаю, это было смешно. Этот чертов… Кинкейд оказался слишком быстр…

— Что ж, нас всех можно застать врасплох, особенно, если рядом с нами находится красивая женщина.

Их взгляды встретились.

— Вы знаете, почему я хотел видеть вас, сэр, не так ли?

Капитан вздохнул и встал.

— Я догадываюсь. Я бы советовал вам, лейтенант, забыть ее. Она не стоит вас. Нам удалось покончить со слухами о том, что эта женщина вскружила вам голову. После того как я увидел ее, мне показалось, что такое действительно могло произойти, но…

— Я люблю ее, капитан. Что с ней случилось?

Шелли повернулся лицом к Клею.

— Вы любите ее? Боже мой, лейтенант, вы понимаете, что вы говорите?

— Я полностью… отдаю отчет своим словам, — произнес Клей, и его лицо исказила гримаса боли. — Она хорошая женщина, капитан. Но ее втянули в эти дела. В душе она еще невинная девушка, которая… просто не знает, как ей жить. — Его раздражало то, что разговор давался ему с таким трудом.

— Лейтенант, я думаю, вы утомлены одиночеством и жизнью в пустыне, — сказал Шелли. — Когда я упомянул в ее присутствии о слухах, касающихся ваших с ней отношений, она сказала мне, что не нуждается в «ничтожном гринго» вроде вас, и надеется, что вы умрете, потому что из-за вас ее арестовали.

Клей нахмурился, ощущая тяжесть в груди.

— Выкиньте ее немедленно из головы, лейтенант, — продолжал капитан. — Она негодная женщина. Я не знаю, что там произошло между вами, но мне кажется, она просто пыталась уговорить вас устроить ей побег. Я прав?

Клей закрыл глаза, мысли его путались.

— Я просто не хочу, чтобы страдала ваша репутация, лейтенант, — добавил Шелли. — Вы уважаемый человек, и я уверен, что вы хотите покинуть армию с отличным послужным списком и чтобы о вас не думали как о человеке, который влюбился в мексиканку, едва не толкнувшую его на преступление. Я никому об этом не скажу, лейтенант, потому что уважаю вас.

— У нее могли быть свои причины говорить это… возможно, она хотела меня защитить.

Шелли вздохнул.

— Думайте, что хотите, но воспользуйтесь моим советом, лейтенант, и забудьте ее.

— Мне плевать на ее дела… и слова. Ей еще только девятнадцать лет. Ей не место в тюремном фургоне, который везет ее неизвестно куда. Боже, она такая красивая и беззащитная. Вы прекрасно знаете о том, что может с ней случиться.

— Поверьте мне на слово, лейтенант, — возразил капитан, ставя стул на место. В его проницательных голубых глазах читалось презрение к Нине. — Ее мало что может испугать. Она гордая, независимая и храбрая девушка, которая, возможно, и сама как-нибудь выкрутится.

— На этот раз ей трудно будет это сделать, — сказал Клей, прикрыв ладонями глаза. — Хотел бы я поскорее выздороветь.

Шелли покачал головой.

— Вы не поможете ей, лейтенант. И я рад этому. Вы не сможете ничего сделать, пока…

— Пока уже будет слишком поздно что-то делать, — закончил Клей его фразу. У него заныло под ложечкой. Говорила ли Нина правду? Он не мог поверить в это. Она — умная женщина, которая должна понимать, что в ее интересах опровергать слухи о том, что он помогал ей и был неравнодушен к ней. — Окажите мне услугу, капитан, если можете. Сообщите мне о том, что с ней сейчас. Я бы… хотел знать об этом.

Шелли кивнул.

— Как только мне станет что-то известно, я сообщу вам. Но ни с кем не делитесь своим беспокойством о судьбе этой девушки.

Клей посмотрел ему в глаза. Он хотел бы высказать этому человеку все, что думает о его бессердечности, но сдерживался, зная, что капитану известны лишь одни факты. С его точки зрения, Нина — конокрадка, попавшая в руки правосудия. Туда ей и дорога.

— Спасибо вам за заботу о моей… репутации. Как обстоят дела с экспедицией? С верблюдами все в порядке?

— Насколько мне известно, все идет замечательно. Они теперь уже в Аризоне. Если вы забудете эту мисс Хуарес, то закончите службу в армии с репутацией человека, который справился с бандой Майка Биллингса. Делайте то, что советует вам Вебстер, и выздоравливайте. Надеюсь, скоро вы уже будете в состоянии стоять на ногах и отдавать честь командирам.

Клей изобразил на лице подобие улыбки.

— Так точно, сэр.

Шелли ушел, а Клей почувствовал, как комок подступает к горлу. Нина! Что с ней происходит? Пыталась ли она действительно использовать его, как утверждает капитан. Ему не хотелось верить в это, но легче было бы свыкнуться с мыслью о том, что она находится в тюрьме или повешена, если бы она была порочной женщиной, как стараются его убедить некоторые люди. Но он не мог поверить в это. Когда Кинкейд предлагал ей ехать с ним, она отказалась.

Повесят ли ее? Впервые после Дженни ему повстречалась необыкновенная женщина, с которой он хотел бы прожить всю жизнь, и вот теперь ее у него отнимают. Нет, он не мог забыть этих прекрасных глаз, этих темных, искренних, невинных глаз.

Клей стал ворочаться в постели, и острая боль в груди напомнила ему о том, что как бы они ни любили друг друга, в настоящий момент он не в силах что-либо предпринять. А когда он поправится и сможет поехать к Нине, будет уже слишком поздно.

Нина предстала перед судьей, мучаясь от того, что ей не дали даже как следует вымыться. Она смогла только ополоснуть лицо, тогда как ей необходимо было принять ванну. Нужно было и переодеться, но по дороге сюда с ней обращались, как с собакой. Ее всячески унижали. На протяжении всего пути, когда они проезжали через маленькие городки, люди пялились на нее, показывая пальцами. Многие из этих зевак сами были мексиканцами.

Несколько раз солдаты-возницы останавливали фургон и дубинками избивали заключенных, количество которых к тому времени, когда они прибыли в Санта-Фе, увеличилось до пяти человек, ибо эти люди считали, что Нина — падшая женщина, если оказалась вместе с ними, и не может им отказывать. Двух заключенных пришлось даже связать, чтобы они оставили девушку в покое.

На протяжении всего пути нещадно палило солнце. Пыль и жара преследовали их. Нина постоянно находилась на виду у других людей, а справлять естественные надобности ей приходилось за камнем или кустом. Воду заключенным давали лишь два раза в день, как и еду, которая в основном состояла из сухарей и вяленого мяса. Ее волосы растрепались, голова чесалась от грязи, одежда покрылась пылью. Те два дня, что Нина провела в тюрьме Санта-Фе в ожидании суда, были самыми ужасными днями в ее жизни. Она находилась в открытой камере, отделенной от мужской половины лишь решеткой. Преступники постоянно смотрели на нее, отпуская всякие гадкие шуточки, что страшно угнетало девушку. По крайней мере, ей хоть раз разрешалось ходить в уборную, но всякий раз в сопровождении охранника, который ждал у дверей.

Те преступники, которые ехали с Ниной в фургоне, уже были осуждены. Двоих повесили за конокрадство, одного казнили за убийство, а остальных приговорили к нескольким годам заключения за ограбление банка. Они дожидались отправки в тюрьму, находящуюся в одном из восточных фортов, название которого Нина не запомнила.

Сошлют ли ее на окраину страны, населенной ее врагами? Проведет ли она годы в тюремной камере, наподобие той, в которой находилась эти последние два дня, или ей придется жить в более ужасных условиях? А может быть, ее повесят? Ужасные мысли преследовали девушку, когда она стояла перед судьей-американцем и, как Нина уже успела убедиться, весьма предубежденным человеком. Он уже приговорил двух мексиканцев к повешению только за то, что те украли корову у белых поселенцев. Она понимала, что он старался уверить самого себя и других белых людей, которые захватили мексиканские земли, что все мексиканцы — негодяи. Все представители власти соглашались с судьей и были злы на мексиканцев, а шериф приказал своим помощникам увеличить число охранников возле камер, предполагая, что возможны беспорядки, вне зависимости от того, что решит суд в отношении Нины. Люди, находящиеся по разные стороны решетки, все еще воевали друг с другом.

Нина с высоко поднятой головой смотрела прямо в глаза судье, сознавая, что ни в чем уже не сможет его переубедить. Судя по выражению его лица, было ясно, что он уже принял решение на ее счет. Она смотрела на его лысеющую голову, склонившуюся над бумагами, которые он получил от капитана Шелли. Почему-то она подумала о том, что этот человек не похож на судью. На нем был темный, поношенный и пыльный костюм, придававший ему неопрятный вид. Нина слышала, как судья договаривался с одним из помощников о встрече в ближайшем салуне, как только он осудит этих «негодяев». Он зачитывал приговор голосом, лишенным всяких эмоций, как будто злился на то, что его отвлекают подобными пустяками, и не трудился особенно изучать дела обвиняемых.

Судья поднял на девушку свои черные глаза, враждебно оглядывая ее с ног до головы, и Нине стало нехорошо, потому что этот человек напомнил ей тех людей, которые убили ее родителей.

— Вы Нина Хуарес?

— Да.

«Только не заплачь, — говорила она себе. — Он хочет, чтобы ты молила его о снисхождении и плакала. Но ты должна быть гордой».

— Вас называть сеньора Хуарес или сеньорита?

— Я не замужем, — ответила она спокойно.

Судья сердито поднял брови.

— Не замужем? Но вы же состояли в банде конокрадов. Вы спали с одним из бандитов или со всеми сразу?

Нина едва не вздрогнула. Ей показалось, что кто-то нанес ей грубый удар. Этот человек во что бы то ни стало хотел унизить ее, опозорить.

— Я ни с кем не спала, — ответила она твердо. — Мой брат вступил в банду, а я всегда там, где мой брат. Вот почему я оказалась с бандитами.

Судья фыркнул и опять занялся бумагами. Нина чувствовала, что на нее смотрят заседатели и люди, пришедшие в суд из любопытства. Все они — американцы. Она знала, что они думают о ней после этих слов судьи.

— Можете говорить, что хотите, но такая красивая, горячая мексиканка, находящаяся в компании бандитов, по моему мнению, — падшая женщина, — сказал судья, как бы подтверждая мысли присутствующих. — Кроме того, вы общались с людьми, которые были конокрадами и убийцами, и вы знали это.

— Я не знала…

— Не спорьте со мной. Надеюсь, нам удастся поймать вашего брата. Жаль, что другие члены банды убиты. Я предпочел бы отправить их на виселицу.

Нину охватила паника. Она сказала себе, что не должна плакать, несмотря на то, что находится в незавидном положении, несмотря на опустошение, вызванное тем, что Клея уже, возможно, нет в живых, а Эмилио, скорее всего, бросил ее, и она осталась лицом к лицу со всем этим ужасом. Лучше бы ее повесили. Ради чего ей теперь жить?

— Ваше дело у меня сегодня последнее, мисс Хуарес, поэтому я не стану мешкать. Обычно за такие дела я приговариваю людей, даже женщин, к повешению, но так как вы мексиканка, и принимая во внимание вашу молодость, я намерен отправить вас в тюрьму. На то есть две причины. Во-первых, на улицах неспокойно. Если я приговорю вас к повешению, могут начаться беспорядки, с которыми не совладать шерифу и его людям. Во-вторых, я надеюсь, что три года, проведенные в тюрьме, дадут вам время подумать о том, что вы совершили, и, возможно, помогут вам стать порядочной женщиной после освобождения. — Судья ударил молотком. — Отведите ее в тюрьму и поместите наверху, где содержатся шлюхи и воровки. Помощник судьи взял Нину за руку. Она все еще смотрела на судью, пока помощник с силой не сжал ее руку.

— Пошли.

Нина повернулась и пошла с этим человеком, чувствуя, как горят ее щеки и изо всех сил сдерживая слезы.

— Похоже, мне повезло, — сказал ей помощник. — Ты самая красивая из всех осужденных женщин. Будь послушна, и я тебя не обижу.

Нина ничего не ответила. Она понимала, на что намекал этот человек, и испытывала омерзение. Она шла, гордо глядя прямо перед собой и не опуская плеч. На ней все еще были рубашка, жилет и замшевая юбка — та самая одежда, которую она носила в форте Филмор. Когда это было? Казалось, что с тех пор прошел год, но на самом деле миновала лишь неделя. Если он жив, думает ли он о ней? Волнует ли его ее судьба? Кое-кто из людей на улице подбадривали ее криками, выражая свою поддержку. Другие — просто выкрикивали имя девушки. Помощник ввел ее в тюрьму и препроводил к двери в углу. Когда он открыл замок, за дверью оказались деревянные ступени.

— Поднимайся наверх, — приказал он Нине, прикоснувшись рукой к ее заду и подталкивая вперед. Она чуть-чуть не потеряла сознание. Ясно, что последующие три года ей придется провести в камере наверху, полностью находясь во власти этого человека, который считает, что может делать со своей заключенной все, что хочет. В ее памяти встала картина изнасилования матери. Она вспомнила Клея, Эмилио. Как ей защитить себя от этого человека? Воздух наверху был очень влажным и спертым. Она ощущала запах пота человека, ведущего ее в камеру.

— Дорогой, кого ты нам привел? — услышала Нина женский голос.

Слезы застилали ее глаза, и она почти ничего не видела перед собой. Наконец она смогла различить двух женщин, одетых в яркие безвкусные платья. Обе они сидели в отдельных камерах.

— Привел вам новую подружку, — ответил тюремщик, открывая решетчатую дверь третьей камеры и толкая туда Нину.

— Ты хочешь сказать, что она будет твоей подружкой, верно, дорогой? — спросила одна из женщин. — Она молодая и красивая. Ты станешь оказывать ей всякие услуги, проказник.

— Все будет зависеть от того, полюбит ли она меня. — Мужчина схватил Нину за руку и повернул к себе лицом. — Женщины тут у нас не слишком задерживаются. В основном это проститутки, обманувшие своих клиентов, да нарушители законов, вроде тебя. Конокрадок тут у нас еще не было. За кражу коней людей обычно вешают. — Он ухмыльнулся. — Тебе придется долго скучать здесь, милая, и жить в неважных условиях. Но я могу облегчить твою судьбу, если ты полюбишь меня.

— Слушай Стэна, девочка, — посоветовала одна из женщин.

Нина храбро посмотрела в лицо этому человеку. Итак, его зовут Стэн. Он большого роста, усатый. У него серые холодные глаза. Она представила, что он мог бы прилично выглядеть, если бы побрился и умылся как следует. Нина также догадывалась, что бляха у него на груди ни о чем не говорит, это такой же преступник, как те люди, которых он приводит сюда.

— Думаю, мы поладим, — обратился он к девушке.

Щеки Нины вспыхнули от гнева и негодования.

— Мы никогда не поладим! — презрительно усмехнулась она, вырываясь из его рук. — Тебе ничего не удастся получить от меня, вонючий гринго! И мне ничего не нужно от тебя! Можешь морить меня голодом! Избивать меня! Я лучше умру медленной мучительной смертью, чем позволю таким, как ты, прикоснуться ко мне!

Нина вдруг вспомнила верблюда, которого видела в Индианоле. Она подалась назад и плюнула в помощника, забрызгав слюной его щеки и шею. Он широко открыл глаза, поднял руку, но как раз в эту минуту его позвал шериф, приказывая ему немедленно спускаться вниз. Стэн схватил Нину за горло и крепко сжал его, так что она чуть не задохнулась.

— Посмотрим, как долго ты будешь сопротивляться, мексиканская шлюшка, — прорычал он и в свою очередь плюнул в нее, обдав ее лицо смесью слюны и жевательного табака. Затем он вышел из камеры, хлопнув дверью, и начал спускаться вниз по лестнице. Нина поспешила к кувшину, который стоял в углу, и быстро плеснула в лицо водой. Потом схватила полотенце, вытерла лицо и платье, после чего села на кровать с тонким соломенным матрасом и двумя грубыми одеялами.

— Добро пожаловать в новый дом, — сказала ей одна из женщин. — Мы уже ко всему привыкли, да и ты скоро подчинишься Стэну.

Нина окинула ее гневным взглядом.

— Скорее я умру! — сказала она хриплым голосом: следствие того, что Стэн пытался задушить ее.

— Можешь и умереть, дорогая. Послушай лучше мой совет и не ссорься с этим человеком. Тебе будет легче жить здесь. Какая тебе разница? Ну, будет у тебя еще один мужчина.

Нина отвернулась, испытывая новый приступ тошноты.