Дыхание ветра

Александр

Домой я вернулся поздно, когда уже стемнело. Отец сидел на кухне, поджидая меня. По его лицу я догадался, что он в отвратительном расположении духа. Его серые глаза так и метали молнии, когда он спросил резким твёрдым голосом:

— Где ты был?

— В школе.

— Значит, слово отца для тебя не закон?! — на мои плечи словно упала тяжёлая плита, такой давящий глухой рык издавал отец.

Он говорил так, словно не спрашивал, а утверждал это. Я остановился в дверном проёме и ждал, что будет дальше, и открыл, было, рот, чтобы объяснить, почему нарушил его приказ, но отец не дал мне сказать ни одного слова своим гневным высказыванием:

— Я никогда не наказывал тебя, но сегодня мне придётся тебя проучить!

— Изобьёшь меня ремнём или поставишь в угол? — решил съязвить, высказав свои предположения, но отец продолжал:

— Ты безответственен! Ты ещё не научился владеть собой! Ты подверг себя смертельной опасности! Но, как я вижу по твоим действиям, тебе этого недостаточно, тебе плевать на окружающих — ты их тоже обрекаешь на смерть! Такое непозволительно! Чтоб ты это понял, я должен тебя наказать!

— Всё не так, отец! — попытался я оправдаться, но он не слушал — его обвинения хлестали меня больнее ремня. Но когда он приподнял крышку подвала, который находился под нашим домом, и приказал мне спуститься вниз, меня затрясло. В ужасе я покачал головой, отказываясь делать даже шаг в это холодное сырое помещение, пропахшее плесенью и грибком, разъедающим снизу толстые столбы, на которых держался весь дом. Такого я точно от него не ожидал.

— Нет! — дрожа от нахлынувшего омерзения только и смог вымученно выдавить.

— Вниз! — последовал приказ.

— Пожалуйста, не заставляй меня, — проговорил обречённо.

— Я не изменю своего решения. Пробудешь там до утра. Подумаешь о своём поведении.

Решение отца было непреклонным, и мне пришлось выполнить это на первый взгляд простое действие, но с недавних пор практически невозможное для моего внутреннего зверя.

С тех самых пор, как в меня вселился зверь, я мог спокойно делать всё, что хотел: бегать, где пожелаю, забираться на скалы, не боясь высоты, плавать в бурной реке, даже в таких местах, где под порогами образовывались водовороты. Но по неизвестной причине содрогался от ужаса при одном только виде находящегося в моих владениях грота.

Своими владениями я называл те непролазные лесные дебри, в которых провёл последнюю неделю, стараясь не встречаться с людьми. Если бы обнаружил раньше, ещё до того, как переродился, этот прохладный грот, в прошлом тысячелетии образованный в скальной породе, я обязательно захотел бы его исследовать. Теперь же не мог даже заставить себя подойти к нему на близкое расстояние — возникало подсознательное чувство опасности и отвращения, словно там находилось нечто мерзопакостное, такое, отчего сводило зубы.

К своему сожалению, даже не мог предположить, глубок ли он, есть ли в нём вода. Возможно, что это была пещера, о которой никто не знал, так что я мог быть её первооткрывателем. Всего лишь одно упоминание о гроте или пещере вселяло в душу такие отвратительные эмоции, что не приходилось даже и думать о том, чтобы исследовать этот грот.

Как только отец упомянул о подвале, я тут же испытал похожее чувство ужаса и омерзения, такое же, как и при виде находящегося в исследованных мною вдоль и поперёк дебрях грота. Это означало, что моё новое я не переносит даже вида тёмных, сырых и холодных замкнутых пространств.

Конечно, отец наверняка не знал об этой особенности моей психики, иначе, думаю, он бы не подверг меня такому испытанию и не заставил бы спускаться в этот вонючий погреб. Но из гордости и ложного упрямства я не сказал отцу про эту особенность и, скрипя зубами от ярости, всё-таки спрыгнул вниз.

Над головой моментально опустилась крышка. Я остался один в затхлом тёмном помещении, единственным плюсом которого было то, что стоять здесь можно было во весь рост. Содрогаясь от омерзения, попытался осмотреться, но как ни напрягал зрение, в практически абсолютной темноте невозможно было ничего разглядеть. В подвал не проникал ни один луч света.

Стало тяжело дышать, не от того, что здесь было мало воздуха, а в силу гадливости, от отвратительного ощущения, что очутился в гробу, так было здесь тихо, холодно и сыро.

Глубокий погреб был вырыт прежними хозяевами дома для хранения домашних заготовок, но до сих пор в этом месте сохранялась смесь кисло-прелых запахов когда-то давно хранившихся овощей. Вытянув дрожащие руки, и едва справляясь с ураганом смешанных чувств, я ощупал окружающее пространство, чтобы иметь хоть какое-то представление о размерах помещения.

Погреб оказался большим, шириной примерно два метра и шести метров длиной. По левой и правой стороне располагались деревянные полки, кое-где совершенно сгнившие и трухлявые. В самом дальнем конце находился большой отсек для овощей.

То, что я обследовал подвал, никак не остудило пылающий мозг, отвращение никуда не делось, а, похоже, даже усилилось. Гнев одолевал меня. Кровь закипала в жилах, и контролировать себя было всё трудней. Волны гнева и ярости то и дело накатывали со всё более невыносимой силой, и не имея сил на сдерживание чувств, я упал на четвереньки и услышал треск разрываемой на мне одежды, рыча от отчаяния.

Вот в чём, как оказалось, было наказание. В том, что я снова обратился зверем, ужасным и проклятым монстром. Но в этот раз я уже не почувствовал ни боли, ни жара. Всё произошло мгновенно, и без моего желания.

Отец был прав, когда говорил об опасности, которой я подвергал себя и окружающих.

Я точно совсем не мог себя контролировать, раз всё произошло вне зависимости от моего разума.

Это означало, что я опасен.

О чём я думал, когда ходил в посёлок?

Я на некоторое время забыл, кто я.

Чудовище!

Чувство глубокого отчаяния и ненависти к самому себе разъедало мозг.

Если бы мог, то зарыдал бы от горя, но в силу своих волчьих особенностей долго и протяжно завыл.

Всё, о чём мечтал, в один миг было разрушено и стало совершенно недостижимым, а моё твёрдое решение отказаться от совершенно не нужного мне дара оказалось невыполнимым.

Ужасный оборотень поселился во мне, навсегда завладев моей плотью и кровью. Подчинив тело, монстр собирался покорить и мой дух. Бороться бесполезно. Моими остались только мысли, разрывающие мозг.

"Почему всё это произошло со мной, когда я полюбил? Красавица и чудовище. Это только в сказках бывает счастливый финал. В жизни чудовище не превратится в прекрасного принца от одного поцелуя. Всё намного сложней. В любой момент принц может стать ужасным чудовищем. И финал сказки поменяется".

За своими переживаниями не сразу заметил, что даже когда обратился, чувство подсознательной опасности никуда не пропало, а, кажется, даже усилилось. А что если всё это было взаимосвязано? Что если я ненавидел всякие замкнутые пространства, провалы в земле и гроты в силу своей природы?

Не смотря на то, что разум протестовал против перемен, моё звериное тело было готово ко всему. Я чувствовал себя смертоносной машиной, которая против воли хозяина будет выполнять то, для чего была предназначена, то есть убивать.

Стоило об этом задуматься.

Какое счастливое будущее было приготовлено для меня?

Для чего давался этот дар?

Надо было в своё время спросить об этом у отца, но я так был занят своими переживаниями, чувствами и помыслами, что самого главного так и не узнал.

А что если был предназначен для убийства? В ярости я мог натворить бед. Но во всех случаях, когда в бешенстве реально мог убить, меня что-то сдерживало: в одном случае просто не хватило сил, в нескольких других сдерживало присутствие Анюты. А что если бы не было никаких сдерживающих факторов? Смог бы я тогда лишить человека жизни? Наверное, запросто, смог бы, и никто не сумел бы меня остановить. Отец был прав, и я осознал, почему он был так рассержен.

Одолеваемый тяжёлыми мыслями не смыкая глаз, я дождался утра. Как только отец поднял крышку погреба, покорно, хотя это была только видимость, выбрался наружу. Моя чёрная шерсть была грязной от того, что ночь я провёл на влажной земле. Осеннее солнце слепило глаза, и, щурясь от ярких лучей, я тяжело протопал в свою комнату, прилёг на полу, положив голову на вытянутые лапы, и закрыл глаза.

— Прими человеческий облик, — сухо сказал отец, и я ещё больше разгневался.

"Он не понимает, что требует невозможного?!"

Я даже представления не имел, что возможно принять человеческий облик по желанию, считая, что всё происходящее со мной по сей день, было никак не связано с моими помыслами, а свершалось само по себе.

— Достаточно уже себя жалеть! — жёстко продолжал отец. — Выполняй мои указания. Представляешь свой прежний облик, затем перекидываешься.

Я приоткрыл глаза и недоверчиво поглядел на него.

Неужели всё так просто?

Стоило мучиться целую неделю!

Снова крепко зажмурил глаза и попробовал выполнить то, чему учил отец: вспомнил себя прежнего, очень сильно захотел сбросить волчью шкуру и стать собой.

Но ничего не происходило.

Возможно, я что — то делал неправильно? Снова и снова прокручивал в голове всё, что сказал отец, экспериментировал дальше, представляя, что смотрю в зеркало, или на свою фотографию, но ничего не выходило. Оказалось, что не так всё просто. Пришлось промучиться около часа, пока, глядя на свои волчьи лапы, я не представил, что это человеческие руки и очень сильно захотел, чтобы они стали таковыми.

Тут меня сильно, словно сквозь моё тело прошла взрывная волна, тряхнуло, и в доли секунды тело прямо на моих глазах преобразилось, приняв привычный облик.

— Надень что-нибудь, я выбрал тебе из своих вещей несколько, и садись завтракать, — сказал отец.

Я вышел во двор и долго мылся в холодной воде из-под крана, пытаясь совладать с гневом, но ледяная вода плохо остужала кипящие чувства. Насухо вытершись полотенцем, скрипя зубами, вернулся в дом, и, натянув на себя первые попавшиеся отцовские джинсы и рубашку, сел за стол.

— Ты злишься? — внимательно глядя мне в лицо, спросил отец.

— Нет, — скрепя сердце тихо и смиренно ответил, пытаясь обмануть его. Это стоило титанических усилий, ведь, вселившийся в меня зверь неистовствовал, не желая подчиняться даже отцу.

— Хорошо, — проговорил он. Наверное, он остался доволен, увидев, что наказание подействовало на меня усмиряюще. — Я надеюсь, ты понимаешь, почему я вынужден был так поступить?

— В общих чертах, — проговорил я, не давая себе распаляться, ведь мне необходимо было многое узнать о себе, о своём предназначении. Если бы я дал выход своему гневу, то остался бы опять в неведении надолго. — Ты был прав — я не владею собой. Мне нельзя приближаться к людям — в любой момент я могу неожиданно перекинуться в зверя.

— Наверное, у тебя появились вопросы? Ты задумываешься, почему это происходит?

— Да, — кротко заговорил я, усмиряя гнев. — Зачем всё это? Почему я обращаюсь вопреки своему желанию?

— Поначалу мы совершаем оборот неосознанно. Обычно, в этот момент каждый волк испытывает какие-то сильные чувства, например ярость или ненависть. Это заложено природой для того, чтоб экономить время. Ведь смертоносные клыки могут понадобиться в любой момент. На то, чтоб научиться контролировать себя, а именно не позволять превращению происходить неосознанно, а только тогда, когда это необходимо, порой уходит уйма времени.

— Ты говоришь, клыки могут понадобиться в любой момент. Что мне делать ими, если только не убивать?

— Да, ты прав, ты рождён убивать, — прозвучал уверенный ответ.

— Прирождённый убийца?! Есть чем гордиться! — проговорил я едко, а затем попросил с жаром, сдерживая гнев. — Избавь меня от этого! Пожалуйста! Я не хочу быть убийцей! Зверь скоро полностью завладеет мной, и моё послушное тело станет подчиняться его воле. А если я убью человека? Я никогда себе этого не прощу!

— Оборотни людей не убивают, сын! — воскликнул отец. — Вот если бы ты не был так зациклен на самобичевании, если бы подумал, для чего всё это, а у тебя была уйма времени, ты, наверное, смог бы уже о чём-то догадаться.

— Есть что-то, чего я ещё не знаю, отец? Я обращаюсь не просто так? У этого есть какая-то цель?

— Конечно, не просто так — с явным облегчением вымолвил отец. — Наконец, ты задаёшь правильные вопросы! Ты стал не просто так волком! Теперь ты воин, защитник! Ты должен сражаться за людей, за человечество

— С кем сражаться?

— С кровожадными чудовищами. С мерзкими упырями!

— Кого же ты называешь упырями? — спросил я заинтересованно.

— Тварей, которые пришли в наш мир не так давно, — начал отец свой рассказ, — Я расскажу тебе историю их появления на Земле, грустную историю. Ты выслушай внимательно и запомни каждое слово.

Их мир погибал от того, что эти… уничтожили там почти всё живое, поэтому они начали искать похожий мир, который мог бы их принять, где бы можно было найти себе много пищи. Когда их земли были уже на краю гибели, разведчики обнаружили Землю, мир, который им подошёл по многим показателям.

Здесь было множество пищи: тёплокровных животных и людей, которых можно было употребить в пищу, ведь эти твари питаются кровью. Уничтожают на своём пути всех живых существ, потому что испытывают постоянный голод, но человеческая кровь им особенно необходима.

Здесь я недоверчиво усмехнулся — отец рассказывал сказочную небылицу о кровососах, как сюжет дешёвого фильма. Не заметив моей усмешки, отец продолжал:

— Первым делом упыри построили стационарный портал, через который в наш мир хлынули полчища таких же кровожадных чудовищ. Тогда они очень сильно отличались от людей: у них была ледяная серая, почти прозрачная, кожа, огромные чёрные глаза и выдвигающиеся клыки.

В то время они охотились по ночам, во тьме их нелегко было отличить от людей, а ещё потому, что они очень боялись палящих солнечных лучей, вызывающих на их телах сильнейшие ожоги. В этом было единственное преимущество у людей. Днём эти твари прятались в холодных пещерах и гротах под землёй, сидели, выжидая возможности выйти на охоту.

Люди, в те времена живущие на Земле, хоть и были очень наивны, так как никогда не встречали таких существ, очень скоро поняли, что грозит человечеству. Они собирали ополчение, находили убежища кровососов и, рискуя жизнями, зачищали их полностью.

Многих кровососов уничтожили, но людей погибло в тысячу раз больше. Твари были очень сильны и быстры. О них ходили ужасные легенды, якобы они могут летать, но это скорее было связано с тем, что они передвигались с огромной скоростью.

Люди учились бороться против них, придумывали разные способы вроде осинового кола, святой воды и чеснока, это хотя бы немного сдерживало кровососов, но силы были не равны. Если хотя бы одна тварь прорывалась в деревню, то наутро в ней не оставалось ни одного живого человека.

Кроме того, эти существа очень хитры. Со временем, чтобы провести людей, они научились принимать облик их убитых родственников, знакомых, так как с кровью получали всю информацию о жертве. Отсюда пошла ещё одна легенда, что убитые ими тоже становятся кровососами. Но это не правда, хотя до сих пор упыри всеми силами поддерживают этот миф. Им стало выгодно выглядеть, как люди, ничем не отличаться.

Они научились жить среди людей, ходить при солнечном свете, который для них стал безвредным, со временем и сами забыли, как выглядели когда-то. И сейчас эти монстры живут неподалёку от людей, но ведут себя очень скрытно. В каждом городе ежегодно бесследно исчезает множество мужчин и женщин, которых никто и никогда не сможет найти, потому что все они были убиты этими тварями.

В далёкие времена человечеству угрожало полное уничтожение, потому что через портал в наш мир прорывались всё новые изголодавшиеся убийцы, и тогда наши предки общими усилиями ведунов каким-то образом смогли закрыть его. В этой войне нас полегло великое множество, посвящённых осталось не так много и нам не хватает сил полностью уничтожить оставшихся на Земле монстров, но, контролируя портал, мы хотя бы сдерживаем основную массу чудовищ.

— Отец, ты здоров? — тихо спросил я, шокированный не рассказом отца, а тем, что он искренне во всё это верил. Я долго смотрел на него, стараясь понять всю глубину его безумия. От осознания того, что возможно мы с ним оба сошли с ума, я долго не мог прийти в себя.

— Странный вопрос. Это всё, что тебя в данный момент волнует? — совершенно серьёзно спросил он.

— Э — э–э… — протянул, не зная, что ещё говорить. Осознав, что мы оба безумны, решил, что ни в какого оборотня не превращался. Отец внушил мне эту мысль, будучи сумасшедшим. Сам же я по наследству получил не дар, а проклятие — вывернутый наизнанку сумасбродный мозг.

— Мог бы и спросить, что это за твари такие, как я спросил в своё время у своего отца.

— Да-да, просвети меня, — ошалело вымолвил я.

— Кощеи, так мы их называем.

— Боже! — выдавил я, всё более поражаясь его фантазии. — Сказочные кощеи бессмертные?

— Да. Они бессмертны, но вряд ли можно их назвать сказочными героями. Они пьют кровь, убивают людей. Да и называют их сейчас по-другому — вампиры, упыри. Но как не назовёшь, суть одна. Это враги человечества.

— Значит, по-твоему, вампиры существуют. И они наши главные враги, — выдал, глядя в глаза отца в надежде увидеть там хоть тень сомнения, хотя бы искорку разума, но его глаза были чисты и ясны, как у ребёнка — он искренне верил в то, что говорил.

— Ты всё правильно понял. В те далёкие времена человечество находилось на грани уничтожения, теряя всё новых и новых людей. Вампира убить почти невозможно, он очень быстр и силён, человеческое оружие не наносит вампиру особого вреда, осиновый кол может ненадолго обездвижить, только и всего, святая вода всего лишь обжигает, Кожа вампира тверда, как камень. Он практически неуязвим.

Поэтому на помощь пришли волки. Была выбрана тысяча молодых мужчин и тысяча волков. Могущественный ведун провёл сложный обряд создания непобедимых воинов, объединяющий две сущности, зверя и человека. Дух волка переходил в тело человека, генетически изменяя сам организм, каждую его клетку. При необходимости использования более сильного и неуязвимого тела, в момент опасности или в момент сильного стресса, дух волка трансформировал человеческий организм в совершенно другой, более быстрый и выносливый. Эта способность обращения человеческого организма в волчий дала нам усиленную регенерацию и опасное для вампиров оружие — смертоносные клыки.

Только волк может убить упыря, разорвать его на части своими клыками. Это называется даром перерождения. Дар был дан не всем людям, а только тем, кто по духу был воином, самым смелым представителем человеческой расы.

Теперь он передаётся по наследству только от отца к сыну, но не ко всем. Дух сам выбирает того, к кому он перейдёт. Иногда дух ошибается, бывает и так, что юноша оказывается слабым и погибает во время перерождения. Это означает — он не был воином, и не смог вынести дара. Но если юноша проходит перерождение и выживает — он силён духом, настоящий воин, и должен посвятить свою жизнь только защите человечества от уничтожения. Теперь ты воин. Посвящённый. Твоё предназначение — уничтожение чудовищ.

— Ты складно изъясняешься, отец, — горько произнес я. — Как будто сам во всё это веришь.

Отец изумлённо округлил глаза, а я продолжал:

— Прости, мне тяжело это говорить…, но ты болен. Нет никаких монстров! Нет вампиров! И в оборотня никто не превращался. Ничего не было. Мы оба безумны!

— Так вот почему ты спрашивал, здоров ли я, — безмятежно проговорил отец. — Значит, не веришь!

Я только покачал головой.

— А как же сила, выносливость? Или ты хочешь сказать, что не видел чёрную шерсть, лапы, следы, которые они оставляют?

— Самовнушение…

— Дай мне руку! Закатай рукав! — спокойно попросил он, и я, не ожидая подвоха, закатал рукав до локтя и протянул над столом свою руку. Отец сильно сжал запястье пальцами левой руки, зафиксировав руку на столе.

— Ты поверишь! — сказал он, и в следующую секунду в его правой руке появился нож, которым он быстрым и точным движением рассек кожу и мышцы на моей руке от локтя до запястья. Кожа и мышцы разошлись. Я увидел белую кость, а затем на стол ручьём хлынула кровь.

— А — а–а! — взвыл от неожиданной боли, попытавшись вырвать больную руку из цепких пальцев отца, но это не удалось.

— Что ты делаешь? — кричал я, ладонью здоровой руки зажимая порез, кровь из которого ручьём лилась на стол, пачкала руки, одежду и пальцы отца. — Ты точно больной!

— Сидеть! Смотри на рану! — прокричал отец. — Перестань вырываться!

Я взглянул на рану, из которой только что обильно текла кровь, и обомлел: она заживала — затягивалась на глазах. По краям раны образовывались два свежих розовых рубца, стягиваясь к середине, пока не срослись, затем рубец побелел, пока не превратился в старый еле заметный шрам, и о недавней ране напоминали только пятна бурой крови на коже и столе. Я потерял дар речи. Отец давно отпустил мою руку, но я потрясенный до глубины души, не шевелился.

— Ну, что скажешь теперь? — проговорил отец.

— Так это правда! — прошептал я ошеломлённо.

— Не пойму, почему это тебя так угнетает, — проговорил отец резко. — Впервые вижу такую реакцию. Ты счастлив быть любым сумасшедшим, но только не оборотнем, нет! Прими дар с честью! Он не даётся кому попало!

— Я не просил! — прорычал я.

— Дороги назад нет!

— Я хочу просто жить, как человек, любить, смеяться, спокойно спать, ни о чём не думать! Но вместо этого буду вынужден бороться с гневом, избегать людей, чтобы случайно не обнаружить себя, прятаться в глуши, как ты!

— Как только научишься контролю над собой, избегать людей не придётся.

— И сколько мне этому учиться?

— Всё зависит от тебя. Все волки по своей природе вспыльчивы. Ты тоже, ведь, не робот, часто испытываешь сложные чувства, с которыми невозможно бороться.

— Но до перерождения я не был вспыльчивым! Эта черта присуща вселившемуся в меня зверю! — прокричал я гневно.

— Я заметил. Твоя задача — подчинить зверя! Пока ты этого не добьёшься, дорога в посёлок для тебя закрыта. Для начала научись владеть собой.

— Иногда мне хочется кого-нибудь убить… — прошептал я.

— Я знаю. Молодому волку сдержаться очень трудно. Почти невозможно. Поэтому я запретил вчера выходить из дому. Хорошо, что ты не натворил бед. Что тебя сдерживало?

Я глубоко вздохнул и произнёс:

— В моём классе есть девушка — она усмиряет мой гнев.

— Как она это делает?

— Не знаю, — покачал я головой. — Прикасается ко мне — и всё! Я больше не злюсь.

— Это не Андрея ли Колесникова дочка? — отец явно не был удивлён.

— Ты знаешь? — удивился я.

— Я догадывался. Это к ней ты бегал тогда, когда получил пулю в посёлке? Я ведь должен же был найти убедительные оправдания твоему поведению.

— Я очень хотел увидеть её, думал, что умру без неё, — признался я.

— Ты любишь её!

— Тебе и это известно?

— Ты давно это понял? — глядя на меня пристальным взглядом, спросил отец.

— Не знаю. Кажется, с первой встречи. Увидел её впервые и сразу… узнал.

— Не думал, что это произойдёт так скоро.

— Не пугай меня — что ещё произойдёт?

— Всё уже произошло! Настоящая большая любовь на всю жизнь! Живёшь только для неё. Только она является смыслом твоей жизни. Без неё — ты ничто. Готов всё ради неё отдать. Она идеал. В ней нет недостатков. Чувство сильнее тебя, оно притягивает тебя к ней с огромной силой.

— Ты что, читаешь мои мысли?

— Истинная любовь — великий дар. Девушка тоже любит тебя!

— Нет! Я не хочу, чтоб она полюбила меня! — простонал я.

— Невозможно не полюбить волка. Это происходит на уровне подсознания. В каждом случае волк инстинктивно находит идеально подходящую именно ему женщину, и она не в силах отказаться от его любви.

— Я не желаю ей такой любви! И такого возлюбленного, который в любой момент может превратиться в животное!

— Это не тебе решать…

— Я постараюсь сделать всё, чтобы этого не случилось.

— Ты сильно переоцениваешь свои возможности. От любви не отказываются. Это просто невозможно…

— У вас с мамой была любовь? — решил я подробнее узнать об их отношениях.

— Да.

— Но ты отказался от неё.

— Тут другое, гораздо сложнее — я боролся за твою жизнь. Но я не отказывался… Судьба распорядилась по-своему, — проговорил отец и замолчал, отведя в сторону взгляд.

— Не хочешь говорить об этом?

— Это тяжёлая тема, — сказал он, и его голос прозвучал печально.

— Извини.

— Тебе не за что извиняться.

Немного помолчав, я задал ему свой следующий вопрос:

— Как научиться владеть собой?

— Я уже говорил, что это непросто. Но ты быстро обучаешься. Нужно управлять своим телом: успокаивать дыхание, понижать ритм сердца, держать голову холодной. Но это ещё не всё. Надо тренироваться. Чтобы понять, как это с тобой случается, ты должен чаще обращаться.

— То есть?

— Если ты хочешь этим управлять, ты должен научиться переходить из одного состояния в другое без затруднений, пока не поймёшь, как это совершается, что происходит с тобой в этот момент.

— Но мне всё это не нужно, я хочу быть просто человеком. Хочу жить нормальной жизнью, — возбуждённо выпалил я.

— Ты не сможешь жить нормальной жизнью, пока по Земле гуляют вампиры, — спокойно ответил отец, так, словно просто констатировал непреложный факт.

— Что же, по-твоему, я должен сейчас делать? — спросил нервно.

— Учиться, каждый день тренироваться, развивать способности.

— Их можно ещё и развить? — вымолвил удивлённо.

— Конечно! Совершенству нет предела. Такие качества как быстрота и сила, если ими пользоваться, развиваются постоянно.

— Зачем тренировать то, что мне не понадобится? Мне не нужен этот дар!

— Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Но я уверен — когда-нибудь ты его примешь, — спокойно проговорил отец так, словно говорил с младенцем, который его совершенно не понимал, словно пытаясь ровным тоном речи успокоить меня и убедить в своей правоте.

— Отец! — вспылил я и очень резко проговорил: — Пожалуйста, не пытайся меня переубедить! Быть волком — это не для меня!

— Не надо принимать опрометчивых решений, сын, — также ровно, словно не замечая моего раздражения, произнёс отец.

— Ты ошибаешься, это хорошо обдуманное решение! — резко возразил. Мои нервы были натянуты до предела. Я начинал злиться, хотя и знал, что может последовать за гневом.

— Не буду спорить. Всё покажет время, — сказал отец, успокаивая меня. — В любом случае, чтобы ты не решил, я это приму, не сомневайся.

Вот этих слов я точно не ожидал, даже если они были сказаны только для того, чтобы успокоить меня. И внимательно вглядевшись в невозмутимое лицо отца, я с признательностью произнёс:

— Спасибо.

— Сын, я хочу дать тебе оберег — сказал он. Затем порылся в ящике стола, вытащил оттуда свёрток и протянул мне.

Я развернул бумагу, в которой оказалась сверкающая серебряная цепочка с подвешенным на неё круглым серебряным знаком, символизирующим лучистое солнце. Коснувшись сияющего металла, почувствовал исходящее от него тепло.

— Кажется, он тёплый, — проговорил я.

— Надень его и никогда не снимай, — сказал отец. — С тобой всегда будет дополнительная защита.

— Почему ты даёшь его мне?

— Все оборотни моей стаи носят такие.

Я застегнул цепочку с оберегом у себя на шее, постоянно ощущая излучаемое ею тепло. Отец внимательно смотрел на меня.

— Я думал, что оборотни не любят серебро.

— Нет, для нас оно безвредно, но кровососов обжигает, защищая в нужный момент самое уязвимое место волка — горло. Носи его всегда.