Eastерн: Закон калибра 9 мм

Глава 1

Новиград, 28 апреля

Дом, милый дом! Шучу, млин, ибо ни черта он не милый, даже если подходить к этому со старых позиций, исходя из доставшейся мне памяти. И память эта, вот зуб даю, не моя! По дороге к этому как бы дому я то и дело пытался найти взглядом то, что должно было быть, но чего тупо не было. Где, я вас спрашиваю, рекламные щиты, многочисленные стеклянные витрины магазинов, проносящиеся по главным улицам города автомобили? Настоящие, хорошие, а не несколько грязных и откровенно замызганных ведер с гайками и болтами. Да и дверь в подъезд, будь она неладна, без следов не то что видеозвонка, а обычного домофона. Проклятье, ну вот что это вообще такое творится то, а?

Замусоренный а ещё реально зассаный подъезд, исписанный надписями, примитивно-похабными рисунками, На подоконниках меж этажами пепел, сигаретные бычки, а вот и осколки разбитой бутылки из-под водяры. Мля, просто гетто какое-то, а не нормальный квартал. Совсем странно, ведь район то далеко не из худших, да и дом вполне приличный, не заповедник исключительно маргинального отребья. Но это было именно то место, вот и ключ вошёл в замочную скважину, и провернулся в ней, как родной. Тихо провернулся, видать, нормально замок смазывали. Хорошо функционирует, несмотря на почтенный возраст, что с ходу заметно, да и вспоминается тоже.

Захожу внутрь квартиры, на автомате закрывая дверь и стараясь вести себя потише, дабы не всполошить… А кого, кстати? Потираю виски, избавляясь от нового укола боли, но не просто так, а принесшего с собой ответ. Теперь насчёт семьи… Не уверен, что моей, но всё же пусть пока это будет так. До того момента, как я, наконец. смогу сложить весь этот замысловатый пазл.

Брат, Михаил Милютин, двадцати восьми лет от роду, сейчас наверняка дрыхнуший в смежной с залом комнате вместе со своей благоверной, Оксаной, одногодкой. В одном классе учились, затем в одном институте, пусть по разным специальностям. Педагоги, несущие юным спиногрызам разумное, доброе вечное… за откровенно убогие деньги. И оба, что характерно, идеалисты. Братец до мозга костей, у Оксаны это в несколько облегчённой форме. Ну а к Михаилу и Оксане прилагалось их шестилетнее дитятко, Олька; мелкое, шебутное, но не слишком вроде как бесящее… в отличие от чересчур правильных родителей.

Остальная часть семьи? А нету от слова совсем, если не считать дальних родственников. Родители ещё года три назад попали в автокатастрофу. Залившая глаза пьянь за рулём грузовика, выскочившая на встречку… и всё. Два трупа, причём мгновенно. Пьяная скотина сидит до сих пор, и сидеть будет лет ещё этак несколько, но это как бы не слишком сильное утешение. Ещё память подсказывает, что брат с женой и детёнышем тут поселились как раз три года без малого тому назад. Типа квартирный вопрос, который, по правильному мнению мессира Воланда, испортил многих. И не москвичей в том числе. Осуждать не могу и не буду, ведь жить в одной квартире с родителями Оксаны и её младшим братом… Ни разу не удовольствие, с какой стороны ни посмотри. Про личную жизнь в единственной выделенной им там комнате и вовсе не говорю, ибо жесть и мрак в одном флаконе. А возможность получить от государственных щедрот квартиру — это вообще на грани фантастики. Была ещё возможность купить кооперативное, но там была какая-то мутная и печальная история, что пока ну вот никак не вспоминалась, да. В любом случае, после той автокатастрофы это семейное трио переселилось сюда, заняв две комнаты из трёх, поскольку Михаил так и оставался прописан именно здесь.

Кажется, удалось никого не разбудить. Закрываю за защелку дверь уже чисто своей комнаты и первым делом сбрасываю с себя всю одежду, после чего скидываю оную в большой цветастый пакет какого-то очень уж потрёпанного вида. Зачем? Завтра же всё это отправится аккурат в мусорки, причём вразнобой и не в дворовую. Всегда надо избавляться не только от наследившего оружия, но ещё, по возможности, от одежды. Жмотистость в подобных делах категорически неуместна. Про неосторожность я и вовсе молчу, она ещё большее число людей погубила, прямо либо косвенно.

Ствол и деньги, вот что нужно первым делом припрятать. Хорошо еще, что есть куда. Проигрыватель пластинок. Он, как я помню, ещё с давних пор служил этаким хранилищем того, что не особо стоило показывать другим. Отодвинуть, поддеть заднюю панель… Вот и не слишком большое пространство, куда раньше влезали сигареты и эротические журналы, покупаемые за нехилые деньги у умеющих доставать «клубничку», а вот теперь туда спокойно улёгся ПМ с запасным магазином. Что же до денег, то их в ящик письменного стола, под лист пластика, изображающий первое и единственное дно, а на деле вполне себе фальшивое, оставляющее некоторое пространство. Хреновый, конечно, тайничок, но для начала и он сойдёт. Так, для начала компромат спрятан, теперь надо в ванную, а точнее, под душ. Под горячий такой, чтобы напрочь прогнать возможные проблемы опосля прогулки под дождём. Адреналин, конечно, адреналином, равно как и общая развитость организма, но и про профилактику заболеваний простудного характера также забывать не стоит. Так что треники и футболку — всё черного цвета — в лапы и вперёд, принимать водные процедуры. Нормальные, а не природного характера, которых нынче уже было в избытке.

Хорошо… Вот под почти обжигающими струями воды мне стало действительно хорошо. Тело, недавно пусть коротко, но сработавшее на пределе возможного, отзывалось с благодарностью, хотя намекало ещё и на то, что после душа хорошо будет и в желудок закинуть чего-нибудь этакого, желательно мясного, да в сопровождении крепкого, горячего чая. Ну и сигареткой всё это потом сопроводить в дальний путь тоже уместным окажется.

Уже вытеревшись махровым полотенцем, переодевшись в домашнее и поставив на конфорку плиты чайник, я вновь малость призадумался относительно произошедшего. Казалось бы, совсем недавно двоих на глушняк завалил, а воспринимается всё не то что нормально, скорее буднично. Сейчас не о рефлексиях там и прочих страданиях по поводу безграничной ценности жизни человеческой — этот бред мне явно столь же близок, сколь проблемы половой жизни ленточных червей — а про отсутствие каких-либо опасений что тогда, что сейчас. Я не подозревал, а просто твёрдо знал, что и тогда действовал без особого для себя риска, и сейчас нечего опасаться возможного выхода на мой след. Почему? Отсутствие оставленных на месте случившегося следов, вот и все дела. Ну нету их и всё тут! Ни отпечатков пальцев, ни следов, по которым меня можно было бы проследить до дома. Запах, по которому пускают собачек? Хи-хикс, однако. Дождь, он, родимый, напрочь смыл все те частицы, по которым могли бы пройти эти четвероногие «друзья человека». Кстати, внезапно я чётко понял, что собак, мягко скажем, недолюбливаю и уж точно не собираюсь, чтобы одна такая живность находилась от меня на близком расстоянии.

Оружие? Сброшено, а вдобавок предварительно вымыто и протёрто. Звонок в «скорую»? Изменённым голосом, да не по прямому пути к дому. Одежду утром того, тоже выброшу, предварительно порезав так, что только на тряпки и будет похожа. Вот и всё, я полагаю, поскольку про следы ДНК тут если и слышали, то точно не применяют. Гипотеза? Да нет, уверенность из-за таки да увеличивающегося багажа имеющейся памяти. Странного сплава памяти, если честно. Ладно, в сторону пока, в сторону.

В сторону холодильника, вот куда двинулась мысль, а за ней и я сам. Кушать очень хочется, а к моменту, когда чайник вскипит, уже хотелось бы иметь что-то к нему.

Хотелось бы, да… Вот только хотелки оказались резко так урезаны, стоило мне открыть холодильник и печально уставиться на то, что находилось внутри. Хороший сыр, нежирная ветчина, сырокопчёная колбаска? А вот фигушки вамушки! Ничего из перечисленного тут и в помине не было, не говоря уж о красной рыбе или там икре, которая не «заморская баклажанная». Пришлось резко «урезать осетра» и ограничиться лучшим из худшего, а именно колбасой варёной с не бог весть каким хорошим запахом — по естественной причине, а вовсе не из-за того, что та стухла — плавленым сыром и холодной варёной куриной ногой. Хлеб же… Ну ладно, хлеб, он и в Африке хлеб. Не окончательно зачерствел, вот и годится. Но завтра, и это без вариантов, будет забег по ближайшим мало-мальски приличным магазинам на предмет закупки чего-то более радующего вкус и желудок. Деньги на гурманские радости? Да вроде как есть — те самые, трофейные. Память подсказывает, что даже если не брать в расчёт валюту, рублёвых бумажек хватит с избытком для загрузки холодильника под завязку, ещё и останется. Главное тут не пытаться их держать, а то инфляция сожрёт стоимость «деревянных» гораздо быстрее, чем удивиться успеешь.

Невольно морщусь от вновь буянящей головы, но встаю, чтоб выключить чайник. А то знаю я это порождение богомерзкое и дьяволонеугодное, он как только закипает, такой вой издаёт, что и мёртвого разбудить может. Хотя нет, это я таки да погорячился! К примеру, после перерезанной глотки или там раскинутого по поверхности стены/асфальта мозга разве что глас трубы архангела Гавриила или рёв сорвавшегося с цепи Гарма разбудить может.

Так, и где тут у нас чай? Вот она, коробочка… со слоном, мать его в самые глубины зловонного мироздания. Чай, сцуко, со слоном! Как бы индийский, а на деле разве что самую малость лучше грузинского, который и вовсе есть воняющая непонятно чем пыль… Хотя нет, есть ещё чай в разного рода столовых, пельменных и прочих… наследиях советского общепита. Тот самый, который словно из тряпки выжатый, недавно по прямому назначению уборщицей попользованной. Бр-р, придёт же в голову жуть подобная. Пусть и вполне себе реальная… имевшая место быть…

Время! Не часы с минутами, не апрель месяц, а вовсе даже год. Щ-щёлк! В голове встал на место очень важный кусочек, а именно точное время. Двадцать восьмое апреля… одна тысяча девятьсот девяносто второго года. Не просто так, а из-за взгляда, что упал на отрывной календарь, на кухне как раз на стеночке и висевший. М-мать!

Сразу стало как-то резко пофиг и на дерьмовый чай, и на абы какую к нему закуску. Я как-то механически жевал, запивал и тихо офигевал от внутреннего конфликта имевшейся полной памяти и каких-то обрывков. И вот что характерно — именно смутные обрывки, в коих не было ничего личного, лишь общее, воспринимались как настоящее, в то время как память и вообще вся жизнь Всеволода Милютина ощущались этаким фильмом с эффектом полного присутствия. Картинка, запахи, ощущения, даже испытываемые в тот или иной момент эмоции, но без того отклика, что позволил бы считать всё это своим. Сюрреализм во всей красе, он же непаханое поле для мастеров копания в чужом сознании и подсознании. Только вот я к тем мастерам, милль пардон, и на пушечный выстрел не подойду. Мозги, они мои, а не у чужого дяденьки, а значит и доступ внутрь строго ограничен одним единственным посетителем — мной самим. И точка.

Шаги. Спокойные, не те, из-за которых стоит резко вскидываться и готовиться к отражению возможной угрозы. Женские шаги… Понятно, Оксана «на огонёк» пожаловала, пусть в роли последнего и выступил наверняка горящий на кухне свет плюс звон посуды, без которой я, понятное дело, обходиться не собирался.

— Ночи доброй, — поприветствовал я вроде как давно и плотно знакомую, но в то время увиденную в первый раз девушку. — Тоже не спится, да?

— Ты сам спать и не даёшь, — улыбнулась та, присаживаясь на свободный стул. — Полуночничаешь, а время то уже два часа ночи. А мне завтра… уже сегодня на работу, хорошо ещё, что к третьему уроку. Опять ремонт этот в классах.

— Чаю? — спрашиваю, руководствуясь правилами приличия, особенно относительно прекрасной половины человечества.

— Ночь же… Хорошо, уговорил.

Оксана махнула рукой, улыбнувшись каким-то своим мыслям. А улыбалась она… красиво так. Она вообще была не то что красивой, скорее миловидной и… домашней, что ли. Создавать для семьи уют — вот что у неё получалось на все сто. А ведь предки её, согласно таки да всё быстрее всплывающих элементов памяти, те ещё зануды и вообще сухари патентованные, только и умеющие, что задалбывать всех своими нотациями. Кстати, что совсем забавно, братец мой тоже относился к этой категории занудных распространителей правильных, по его мнению, идей и мыслей. Мда. загадка! Это я относительно выбора Оксаны после того, как она с самого детства и вплоть до относительно недавнего времени жила под одной крышей с целым семейством зануд. Ах да, они ж чуть ли не с начала школы знакомы. Один класс, общие воспоминания о разных мелочах плюс, как я понимаю, родители девушки тоже лапки свои замшело-правильные приложили. Ай, пофиг, сейчас мне мало-мало не до этого.

— Вот, май бьютифул леди, извольте, — ставлю перед Оксаной чашку чая средней крепости и с двумя ложками сахара. В последний момент в голове всплыло, как именно та любит сей напиток употреблять. — Качество самой заварки, конечно, оставляет желать совсем лучшего, однако… Исправить сей печальный факт смогу только завтра.

— Спасибо Сева, — поблагодарила меня девушка, принимая напиток и уже успев отпить небольшой глоток. — Обычный чай, всегда такой пьём. И что ты вдруг на него взъелся?

— Motus est vita! Ну а в переводе на язык родных осин: «Жизнь — движение!» То есть стоять на месте вредно, нужно двигаться дальше. И не еле заметными шагами, а уверено, твёрдо. Время этому тоже оченно способствует.

Оксана ничего не сказала, лишь тяжело вздохнула. Грудь, размером этак троечка с плюсом, при этом самом вздохе неплохо так обрисовалась под ситцевым и малость выцветшим халатиком. Учитывая же хорошую такую фигурку и рост под метр семьдесят пять или около того, смотрелось это… Хорошо, в общем, смотрелось с чисто эстетической точки зрения. Упаковку бы ко всему этому подобающую, а не паршивенький халатик, тогда вообще было бы зеер гут.

— Ты сначала университет свой закончи, мечтатель. Может, тогда и сможешь дальше двигаться. Вон, Миша тоже хочет стать у себя в школе сперва завучем, потом директором. Хорошо бы стал! Говорит, что нынешний завуч, Татьяна Леонидовна, через три года на пенсию собирается, но время то такое. Ой, время, — внезапно пригорюнилась девушка. — Денег ни на что не хватает, цены растут быстрее. чем зарплата. Уж и не знаю, что дальше будет. Скоро на еду хватать перестанет. А ещё Оля… Ребёнок ведь! Из всего вырастает, всё рвётся. Как же хорошо, что девочка, на мальчика вообще бы одежды не напаслись.

Б — безнадёга. Прорвавшаяся не то что внезапно, а, как я понял, просто по сумме всех отягчающих факторов. Плюс резкий такой слом того, что было привычно с самого детства, чему учили родители, школа, затем пединститут. Чему она сама, наконец, учила детей, помимо собственно того предмета, который вела. География, конечно, не шибко политизированное явление. Но и в ней, так сказать, учили «правильно расставлять акценты». Идеологическая обработка, она такая, коварная. И тут вдруг р-раз, и сперва надломилось во время такого явления как перестройка, а потом и вовсе разбилось в стеклянное крошево. А казалось, что не стекло, как минимум гранитный обелиск по твёрдости своей.

Ай, не о том сейчас речь. Совсем-совсем не о том. Просто смотрю на эту молодую даму, которой и тридцати то не исполнилось, хорошую во всех смыслах и вместе с тем реально несчастную от всего, что на неё свалилось. Вроде как старающуюся крепиться, изображать твёрдость духа, поддерживать мужа, воспитывать дочь в ни разу не комфортабельных условиях. На деле же… не понимающую, что как жила она в ни разу не радующих условиях, так в них и осталась. Только всё стало более явным, не прикрытым идейной позолотой. Зато ушли те самые убаюкивающие сладкие для некоторых речи. Совсем ушли.

Сколько там получали учителя, дай демоны памяти? Рублей этак сто сорок? Ну да. примерно столько же, сколько водитель автобуса. А уж если взять штукатура там или токаря, то, если память не изменяет, получал он малость… а то и не малость поболее. Сразу видна «пролетарская сознательность», то есть ценимость людей с высшим образованием. Аж плюнуть хочется в наглые рожи тех, кто всю эту систему строил и удерживал в своём неизменном состоянии всё время. Сейчас же всё… изменилось? Логика подсказывает, что да, а вот память, но не эта, почти полная, но родной не воспринимающаяся, а та, от которой лишь обрывки да смутные образы, она совсем иное говорит. Что именно? О том, что всё не так просто, как может показаться, что то, рухнувшее, обладает огромной гибкостью и приспосабливаемостью, будет оч-чень желать вернуть всё на круги своя, пусть и в иных декорациях. Совсем иных, очень сложных, хитрых, маскирующих суть под толстым гримом.

Бр-р! Каждый такой вот маленький не кусочек даже, скорее песчинка из ощущений меня истинного, настоящего, сопровождался не болью, а скорее ощущением заторможенности и словно погружением в ледяную ванну. Всё обмирает, словно бы становится нечем дышать… и после этого возвращение в привычную, с комнатной температурой, среду. Лишь остаточный холод, постепенно уходящий.

— Теmроrа mutantur et nos mutamur in illis, — вновь сорвался я на латынь, чем явно удивил собеседницу, по глазам видно, да и ротик слегка приоткрылся. — И дело тут не столько в меняющихся временах, это от нас лично никак не зависит, а во второй части изречения. Меняться сами мы по любому будем, вопрос лишь в том, до какой степени и в какую именно сторону. Слегка или сильно, покорно плывя по реке перемен или прокладывая путь собственный, нравящийся именно нам. И в готовности прикладывать усилия к созданию этого самого собственного пути, невзирая на сопротивление как самого мира, так и конкретных личностей, в нём обитающих.

— Что это тебя, Сев, на латынь то потянуло? Раньше не замечала, чтобы ты ей увлекался. Как и всей философией тоже.

— Те самые изменения. Оксан. Видать, пришло время резко так переоценить случившееся да и самому начать меняться. В духе времени, но одновременно не теряя себя самого.

— Ты бы лучше на работу устроился. На подработку, чтобы денег прибавилось, кроме стипендии, которой только на столовую институтскую и сигареты тебе и хватает. То, что от родителей тебе и Мише досталось, скоро кончится. Я не про рубли на книжке. Ты же понимаешь, их и вовсе считать не стоит сейчас. Хорошо, что снять и потратить успели, пока совсем не обесценились.

Лихорадочно пытаюсь сопоставить слова и всё ещё зияющую белыми пятнами память. Пусто, пусто… Ага, есть контакт. Монеты. Не роскошная, но и не совсем убогая коллекция монет, среди которых преобладали серебряные с вкраплениями золотых. Нумизматика, однако. Собиралась без фанатизма, но с любовью, а потому кое-какие действительно интересные экземпляры по меркам Новиграда там попадались. Раньше попадались, а теперь продавались. Большей частью уже продались, но, тем не менее, позволили прошедшие с момента смерти родителей три года жить… пристойно, даже теперь, в условиях галопирующей инфляции и вообще творящегося вокруг бедлама. Многие в таких случаях используют слово «бардак», но делают это вот совсем не к месту. Бардак, это, уж простите, публичный дом, бордель. Такого рода заведения тоже нуждаются в упорядоченности, иначе банально не будут приносить доход, прогорят и окажутся закрыты. Вот бедлам — от названия чуть ли не старейшего в Великобритании сумасшедшего дома — это совсем другое, очень даже подходящее определение.

— Есть кое-что на примете, — киваю, потому как мысли и впрямь в голове уже серьёзно так крутились. — Разговоры про перемены не просто так, а на чём-то да основанные. И уже кое-что в качестве подготовки сделано.

— Только не в торговлю, — аж вздрогнула Оксана. — Я уже наслушалась от подружек, что и с кем произошло. И когда товары из-за границы везли, и при продаже на рынках. Одна вместе с мужем киоск открыла, так пришли эти, которые данью облагают, бандиты. Стёкла побили, мужу Ленки глаз подбили, пообещали всё спалить, если платить не станут. А в милицию обращаться… Они, говорят, заявления то принимают, но ничего не делают. Много таких заявлений сейчас. Да и попробуй напиши. Тогда точно сожгут, изобьют, руки переломают. Страшно же! Раньше такого не было.

— Не было. Зато и в магазинах ничего не было, кроме морской капусты и селёдочных хвостов, — незло усмехаюсь в ответ на последние слова. Те самые, про «раньше». — Но ты не переживай, уж торговать я точно не собираюсь. Настолько не моё, что аж перекручивает от неприятия. Никак не представляю себя, стоящего за прилавком или там внутри киоска с водкой и шоколадками. Спасибо, но мы пойдём другим путём, как говаривал тот, который сперва на броневичке, потом в Мавзолее, но неизменно в хороших условиях находящийся.

Правоверной коммунисткой жена Миши не была, потому на шутку отреагировала лёгкой улыбкой. Дескать, услышала, оценила, но настроение для юмора не самое подходящее. Понимаю, принимаю, никаких проблем.

— Ты, Оксан, не волнуйся, главное. Нет поводов. И вообще, как говорится, suum cuique. Иначе выражаясь, в каждой избушке свои погремушки.

— Точно ты решил меняться быстрее времени, которое там, за окнами. Шею себе только не сверни.

— Не дождутся, — поневоле оскаливаюсь я в хищной вариации улыбки, которая, как я заметил по реакции, прежнему мне была не слишком то свойственна. — Ещё чайку или?

— Я спать. Хоть к третьему уроку, а всё равно вставать. И тебе бы тоже. Вторая пара, да?

— Третья, — поправляю её. хотя на деле это не так. Просто топать в универ ни завтра, ни вообще в ближайшие дни особого смысла не вижу. Не в целом, а именно в ближней перспективе. Дел иных будет по горло. — Опять с преподами чехарда. Тебе же спокойной ночи и хороших снов.

— И тебе, Сев.

Вот я и снова один на кухне. Тишина, спокойствие, а сна ни в одном глазу. Адреналин, судя по всему, ещё окончательно не вышел из организма. Бывает, дело житейское. Раз так, лучше тут всё выключить, убрать, сполоснуть за собой посуду — перфекционизм, он такой, никогда не отпускает — после чего вернуться обратно, в свою комнату. Чем заняться — однозначно найдётся.

Трофеи, как много в этом слове… Для понимающего человека, конечно. Вот я и сидел сейчас за столом, проводя неполную разборку «макарки», а заодно проверяя и оба магазина на предмет нормальной зарядки, не ослабли ли пружины и всё в этом духе. Конечно же, делал это в тонких нитяных перчатках. Ну ладно, не очень тонких, потому как нашёл из среди хлама, что предназначался для работ на дачном участке, будь он неладен. Как имеющаяся память, так и смутные представления об иной её составляющей тут были полностью и целиком солидарны — дача есть зло великое и иного быть не может. По крайней мере до того момента, пока там произрастает всякий сад-огород с прилагающимися к сему безобразию прополкой, поливкой и прочей ересью.

Дача… фазенда, грабли ей в задницу, да чтоб из глотки вылезли. Я там уже два с лишним года не появлялся от слова вообще, чётко помню. Или не я, а… В общем. понятно. Буду считать, что если душа внутри данного тела, то это и есть я до тех пор, пока точно не пойму, кто я на самом деле и что за чехарда с памятью, что как бы поделена на две части. явную, но не вызывающую особого отклика, и скрытую, но к которой тянет. Тянет, аж сил нет, только вот не выходит пробить некую нерушимую стену.

Нормально всё с обоими магазинами. И с пружинами всё в порядке, не ослабли. С другой стороны, разряжать магазины и оставлять пустыми хоть на малое время таки да следует. Как раз для того, чтоб пружина сохраняла упругость. Вот и пусть малость полежит, а я пока обратно сам пистоль соберу. Собрано, руки сами знают, что делать, мозг в этом даже не участвует. Зато в чём ему поучаствовать предстоит, так это в пересчёте денег. Той их части, которая свободно конвертируемая, марки и доллары. Долларов немного, три двадцатки, четыре десятки, пятерка. Всего сто пять вечнозелёных президентов разного номинала. Зато дойчмарок куда как больше. Пятёрки, лесятки, двадцатки… с рисунками по дюреровским мотивам. Или по мотивам гравюр? Нет, вот за это точно не отвечу, по разному может быть. И пара сотенных присутствует, на которых просто голова какого-то мужика времён далеких, а с другой стороны раскинувший крылья орёл. Одноглавый, разумеется, это ж Германия, не Россия. Шестьсот сорок марок в целом.

Неплохо это я погулял, весьма неплохо. Сотня долларов и шесть сотен марок, конечно, ни разу не великий капитал, но и не ситуация, когда в кармане лишь вошь на аркане, да и та с тоски удавиться норовит. Плюс рублики деревянные, дешевеющие стремительно. Их я с ходу, не далее чем завтра, планирую потратить за закупку провизии из числа той, которую есть без содрогания можно, да на обновление собственного имиджа. В каком таком смысле? В самом прямом. Одежда, аксессуары, стрижка нормальная. Хм, нормальная… тут ещё сильно подумать надо.

Рост и телосложение. С моими без пары сантиметров метр восемьдесят и отнюдь не внушительном телосложении было бы не совсем разумно стричься под машинку. Так что, как ни забавно, но долго и старательно отращиваемая грива была неплохим вариантом. Только не в нынешнем состоянии, а в том, какой она станет после визита к нормальному парикмахеру. Вот и принято решение. Теперь вновь зарядить оба магазина, один из них загнать в приёмник, после чего убрать ствол в тайник, да и деньги можно туда же. Снять перчатки… Всё, теперь спать. Посмотрим, действительно ли утро вечера мудренее или это так, досужая байка для любителей народных «мудростей».

Просыпаться было… легко. И отнюдь не от перезвона будильника, который я, к слову сказать, не забыл выставить. О нет, он не понадобился. Разбудил меня обычный утренний шум от родственников-соседей. Как я понял, окончательно из страны грёз меня вырвал хлопок дверью. Угу, понятственно, Михаил изволил на работу свалить. Туда и дорога, потому как знакомиться с этим человеком с утра пораньше не было ну вот совсем никакой потенции. Хватало воспоминаний о его занудстве, правильности и стремлении все это донести, не расплескав, не только до учеников, но и до вообще всех, кто имел несчастье оказаться поблизости.

В общем, свалил Миха, вот и хрен с ним, воздух чище. Мне тоже можно было подниматься, привести себя в порядок на предмет умыться, побриться, да и стакан этой пародии на чай с небольшой сопроводиловкой в себя влить/запихнуть. С утра ну никакой потенции что-либо жевать нет, но через не могу придётся.

Так всё и произошло. Что совсем хорошо, практически в тишине, поскольку Олька по мелкости своей в школу ещё не ходила, а значит спать могла малость подольше, особенно когда её мать тоже была дома и могла не будить дитятко совсем спозаранку, вот как сегодня. Сама Оксана тоже отправилась не то досыпать, не то какими-то делами заниматься. По крайней мере, шума из их с Михаилом спальни не доносилось, а вникать и вслушиваться я резона не видел. Вот мне оно надо?

Пора и на свежий воздух, но не просто так, а с вполне прагматичной целью — полностью менять имидж со студента обыкновенного на в достаточной степени крутого и прикинутого мэна. По дороге ещё и мусор выбросить. Не бытовой, а тот, оставшийся от вчерашних шмоток, уже порванных/порезанных в хлам. Жаль только, что выходить из дома придётся в далеко не самом лучшем прикиде. Джинса, но совсем затертая, это если про штаны. Куртка же — тоже джинсовая — так и вовсе в нескольких местах надорвана. Не несчастный случай, а печальная сила времени, будь она неладна. Хорошо хоть кроссовки и футболка запасные есть и вполне себе приемлемого вида.

Деньги? Рубли возьму, конечно, плюс, на всякий пожарный, полторы сотни марок. Вдруг нечто действительно хорошее, необходимое, но за деревянные не продающееся. Вероятность, конечно, крайне мала, но исключать ничего нельзя. Ствол, разумеется, его под ремень, чтоб и не выпал, и доставать, ежели что, удобно. И совсем уж на случай печального стечения обстоятельств — бумажка с датой и подписью относительно того, что я, имярек, нашёл сегодня на улице пистолет ПМ за таким то серийным номером и несу его для сдачи правоохранительным органам. Бред? Ан нет, подобное реально по действующим законам позволяло отмазаться, особенно если на стволе нет твоих отпечатков пальцев, где не надобно. А вот если бы они были на магазине, на патронах, в иных местах, где только владелец может наследить — вот тогда бы не проканало. Плавали, знаем!

Откуда знаем? Не-ет, пока ответы на этот и иные вопросы отсутствуют, неоткуда их взять. Буду считать, что это я сам себе неожиданные, но очень нужные советы выдаю, пусть и столь оригинальным манером.

Готов? Усегда готов! Выхожу из комнаты и уже в коридоре. Надевая кроссовки, вижу Оксану, видимо, привлечённую издаваемым мной шумом.

— Сперва по делам. Потом в универ заскочу, ну а когда вернусь… ситуация покажет, — уведомляю её о своих как бы планах. На деле не сказав практически ничего. Какие-нибудь просьбы имеют место быть?

— Молока бы свежего, чтоб не просроченного. И, если будет возможность, Оле каких-нибудь пряников. Деньги я сейчас…

— Пустое, — отмахиваюсь, — как-нибудь разберусь. Ладно, я побежал, а мелкой привет с наилучшими.

И, пока Оксана что-нибудь удивлённо-протестующее не высказала, закрываю за собой дверь, слыша щелчок замка. Вниз по лестнице, мимоходом заметив, что как был подъезд загажен, так ничего толком с утра и не изменилось. Мда. дворник тут вроде как и есть, а толку с него ровным счётом ни хрена. Меж тем и дом хороший, «сталинка», и двор неплохой, да и район, несмотря на своё название Пролетарский, как бы второй по престижности в Новиграде после Ленинского. Ан нет, всё равно разруха, срач, хлам и ничего, как я понимаю, в ближайшее время меняться не собирается.

Куда сейчас? На Холм. Что сие есть такое? По сути, главный рынок города, находящийся на стыке Ленинского и Пролетарского районов. Купить можно всё, что угодно, от банального батона или там нижнего белья до автомобилей и взрывчатки. Воистину рыночная экономика как в прямом, так и в переносном смыслах слова. Можно дотопать пешком, займёт минут этак двадцать средней быстроты шагом в моём понимании подобного, а можно и на троллейбусе, если он, конечно, будет не просто, а ещё и полупустым. В полный я сейчас точно не сунусь по причине ствола. Ах да, то, что раньше было одеждой, я уже скинул, тем самым избавившись от последнего подобия следа, что связывал меня с теми двумя трупами в подворотне.

Хорошо. Не холодно, но и не жарко, да ещё и солнышко глаза не слепит, как это частенько случается. О, точно, не забыть прикупить ещё и солнцезащитные очки. Даже странно, что у меня в комнате их не обнаружилось, ведь никогда не любил, когда солнечные лучи, да прямиком по глазам… Стоп! Любил. Тот я любил, а вот я нынешний категорически не выношу. Ещё один фактик в копилку, в которой, я надеюсь, со временем наберётся достаточно материала. Для чего? Будем посмотреть, ой как будем.

Везёт и в мелочах. Троллейбус, почти пустой в силу времени, когда основной поток рабочих и служащих уже добрался куда надобно. Чуток ускориться, чтоб успеть к остановке… Отлично. Заскакиваю внутрь и почти сразу же плюхаюсь на свободное сиденье. Мда, и тут жесть жестяная. Часть сидений изрезана непонятно за каким художником, одно из стекол пошло трещинами, вездесущие сигаретные окурки и пара рисунков, этакая наскальная живопись неандертальского стиля. Тьфу на них! Такое впечатление, что эта фауна где жрёт, там и срёт, не испытывая ни малейших от этого неудобств. Воистину очередное торжество Шариковых, лишившихся сдерживающих их до поры ошейников. Как оказалось, слабая была привязь, раз почти сразу началось. Или же оно и было, просто гасилось, замалчивалось, скрывалось, пресекаясь лишь там. где могло испортить внешне благостную картинку? Да, верно именно последнее. И примеров тут воз и маленькая тележка. Взять хотя бы…

— Оплачиваем проезд, молодой человек, проезд оплачиваем.

Кондукторша, однако. Помнится, несколько месяцев назад в части общественного транспорта компостировали покупаемые в киосках талончики, а в части бросали монетки к «кассу» и самолично откручивали билетик, после чего оный и отрывали. Теперь… Талончики то сохранились, хотя их тоже планировали не то сократить, не то упразднить, а вот «кассы» уже и очень быстренько заменили на кондукторов по вполне понятной причине. Какой? Монетки стали бросать заметно реже, отрывая билеты просто так. Более того, участились случаи, когда ханыжного вида граждане тупо и примитивно поддевали крышку чем-то вроде миниатюрного ломика и выгребали ту самую мелочь себе на опохмел. Делали это, понятное дело, когда двери уже открывались, после чего хвать и бежать. O tempora! O mores! Хотя, удивляться то и нечего. И времена специфические, и нравы… Нравы вообще полная задница, всплывшая из далёких и зловонных глубин. Предпосылки то ой как имелись.

Вот и нужная остановка. Покидаю троллейбус, что с дребезжанием потащил свои электромеханические потроха дальше по маршруту, наверняка только и желая поскорее отправиться на переплавку или что там с отжившим своё транспортом делают. Оно бы и пора. но кто, позвольте полюбопытствовать, новый покупать будет? Правильно, никто. Деньги однозначно большей частью разворовали, меньшей тупо спустили не на то, что нужно. А я ещё немного пешком. Рынок, он не в двух шагах от остановки, малость подальше. Зато люди… можно идти следом за относительно оживлённым потоком и тогда. даже толком не зная города. придёшь аккурат к сердцу городской торговли.

Холм. Гостеприимно распахнутые ворота, открывающиеся рано утром и закрывающиеся глубоко под вечер. Официально закрывающиеся, потому как по факту ночная жизнь тут после развала СССР тоже кипит. Не так бурно, большей частью не сказать, что законная, но кипит. Ну да мне сейчас нужна не она, а вполне себе легальная.

Толпа! Вот реально не люблю находиться в людском потоке, который, есть впечатление, норовит тебя за собой увлечь. Да, индивидуалист с довольно развитыми мизантропией и социопатией, ну так и не пытаюсь этого скрывать. Я сам себе и такой нравлюсь, а жить с подобными чертами характера куда как легче. По крайней мере. влезть тебе на шею, повесить лапшу на уши, тупо кинуть, наконец, становится куда как сложнее, может даже на порядки, а не в разы. Посему… Вывинчиваюсь из основного, пускай не такого уж плотного потока, сворачивая с основного пути на один из боковых. Местность узнаваемая, не раз тут был, насколько помню, значит без проблем найду всё нужное. Не мгновенно, чуток поискать придётся, но найду.

Хм, а кое-кому и искать ничего не нужно, к ним сами приходят. Это я про господ напёрсточников, разложивших столик и гоняющих шарик между тремя металлическими стаканчиками. Развод лохов самым примитивным, очень древним, но от того ничуть не менее действенным способом. Один собственно напёрсточник, второй, а может быть и третий изображают из себя подставных игроков, которым «внезапно» фартит и получается снять солидный куш. Также не исключено, что в связке работают карманники, обчищающие увлекшихся зрелищем зевак. Одно цепляется за другое, затем подключается третье и так далее и тому подобное. Воистину, рынок можно считать пусть уродливым, но единым организмом, этаким чудовищем Франкенштейна, сшитым из отдельных кусков и оживлённым мистическим образом.

Карманников лично я не опасался, не тот расклад. Они горазды резать лезвием или заточенной до бритвенной остроты монеткой дамские сумочки, карманы курток, но никак не способны забраться в передние карманы джинс, слишком тесно прилегающие к телу. А у меня именно там деньги и находятся. Так что нате, выкусите и подавитесь, шпана малохольная!

Шум, гам, музыка, от которой лично меня неудержимо тянуло блевать. С одной стороны доносятся тоскливые завывания про «белые розы» Шатунова, с другой надрывается «Комбинация» со своим ну о-очень милым бухгалтером, с третьей… Нафиг-нефиг, хочется заткнуть себе уши, но увы, не могу себе подобное позволить. Хотя обычный кассетный плейер и подборка рок и металл групп дома есть, но я что-то изрядно протупил, не взяв его с собой, чтобы по пути отвлечься. Или не протупил, а просто не хотел пока отвлекаться, предпочитая как следует осмыслить происходящее? Может быть и так.

Ага, вот оно. То, что я искал первым делом. Различные кожаные и джинсовые шмотки причём в оченно неплохом ассортименте. Вот сюда то мне и надо. Игнорирую малость пренебрежительный взгляд продавшицы, бабищи лет сорока с грацией беременной бегемотихи с варварски осветленными волосами. Типа это она сейчас на мою одежду свысока смотрит, сводя воедино её невзрачность и платежеспособность. Ну-ну! Не всё то золото, что блестит. Равно как не всё то золото, что встаёт.

— Джинсы, лёгкая кожанка из тех, что поприличнее и попрочнее, поясная сумка. Джинсовую куртку тоже можно для полного комплекта. Кожаные перчатки, тонкие и предельно лёгкие, две пары. И будьте любезны, чтоб побыстрее. Дела.

Сочетание вежливых слов и металла в голосе. Оно неплохо действует на подобных, даже если они видят не совсем то, что привыкли считать заслуживающим внимания, слух всё равно играет немаловажную роль. Вот и сейчас примерно в таком формате. Торговка предпочла… не усугублять, обойтись без каких-либо неправильных в данной ситуации слов. Чутьё, по ходу, сработало.

Четверть часа и вуаля, всё готово. Новый прикид резко изменил то впечатление, которое я должен был создавать в глазах окружающих. Не полностью, понятно, но начало было положено. В поясной сумке, которую я приобрёл первым делом, теперь покоился ПМ, переложенный туда быстро и незаметно. Кожанка и новые, с иголочки, от родного производителя джинсы сидели хорошо, не вызывали и толики неудобства, что было ничуть не менее важным, нежели чисто внешний вид. Ну а лёгкая куртка из джинсы отправилась в пакет на будущее, когда совсем уж потеплеет. Туда же и перчатки, понятно для чего могущие понадобиться. Отпечатки пальцев, это ж давний враг любого умного человека. Старьё? Просто оставил тут по причине абсолютной ненужности. Расплатился, даже не пытаясь торговаться, благо денег хватало. Тех самых, трофейных из числа не валютных.

Одежда — это, конечно, хорошо, но не ей единой образ создаётся. Ничуть не меньшую роль играют аксессуары, такие как часы, перстень или кольца, зажигалка для курящих, по нынешним понятиям ещё и цепура на шее немаловажна. Но последнее — это не уверен, что в моём случае. Шея отнюдь не монументальная, да и к золоту у меня какое-то предубеждение. В том плане, что если оно у кого-то организм украшает, так пожалуйста. А вот на себя вешать категорически не хочу.

Так, где тут у нас подобие ломбарда, пускай даже ни разу не легального? Подобные конторы с некоторых пор по всем районам города появились, радостно выкачивая у населения то немногое, что действительно представляло из себя ценность, ну и попутно скупая у разнокалиберной гопоты их добычу, а именно сорванные с жертв грабежей часы, серьги, кольца и прочие браслеты. Платили, понятное дело, мизер, особенно за палёный товар, но поток клиентуры обеих разновидностей не ослабевал.

Ага, есть контакт! Небольшой не киоск, а скорее павильончик, над которым крупными буквами надпись: «Ювелирные изделия, антиквариат». Вечером ещё и лампочками подсвечивается, с ходу видно. Вроде как чтоб народ не заплутал. Ну да, конечно, заплутают они, жаждущие лёгких денег за свеженаграбленное, желающие по быстрому спустить их кто на бухло с девками, а кто и на наркоту, даже с закрытыми глазами сюда доберутся, исключительно на инстинктах. И охрана. Вон, у входа два быка трутся с глазками маленькими, злобными, готовыми, чуть что, дать хоть в бубен, хоть по шарам. В расчёт принять, разумеется, следует, но сомнительно, чтоб от них исходила угроза вот именно мне. Это для вразумления буйных клиентов или от желающих наехать на точку. Конкуренция, она такая, жёсткая.

Захожу внутрь, и сразу становится малость покомфортнее. Крики, шум-гам, раздражающая музыка — все это не то чтоб полностью исчезло, но едва-едва доносилось. И людей мизер, лишь трое человек, не считая продавца и ещё одного охранника, куда более серьёзного на вид, нежели те скучающие бычары снаружи. Сразу видно, что этот худощавый живчик, подпирающий спиной стену, и вооружён, и готов, чуть что, резко начать действовать. Чувствую, как скользнул по мне взглядом и резко так поднапрягся. Считал уровень угрозы? А не исключаю, у определённой категории людей подобное на рефлексах происходит. У меня, кстати, тоже, пусть пока не пойму, откуда это всё.

Ладно, ближе к делу. Вижу, что тут однозначно есть то, что может меня заинтересовать. Только не прямо по курсу, а вправо до предела — именно там находился сектор с изделиями из серебра. Разными изделиями, от серёжек до стопок и ложек с вилками. Продавец, кстати, тоже ведомый чутьём именно на клиента, а не любопытствующего наблюдателя, сместился ко мне поближе и выжидающе посмотрел. Ок, не будем разочаровывать этого человека специфической внешности и наружности с многовековой тоской библейского народа в глазах.

— Там у вас интересный перстень серебряный проглядывает, со вставшим на дыбы львом в печатке. Его бы посмотреть хотелось.

— Смотрите, — согласился продавец, секунд через двадцать выложив на стекло прилавка просимое. — Очень хорошая вещь, очень ценная.

— Ой, только вот этого не надо, — лениво отмахнулся я от стандартной попытки развести клиента на бабки. — У очень ценной вещи клеймо мастера было бы. А тут его, как видите, совсем нема. Так что не лепите горбатого. Тут даже советской «звёздочки с пробой» нет, а значит новодел, хотя и красивый.

— Это не новодел, вот клянусь волосами пророка Елисея! И цена справедливая. Вот сами посмотрите.

Смотрю и несколько не в большом восторге. Потому и отвечаю:

— Который был лыс, как колено, потому над ним даже дети хохотали, — усмехнулся я, зная привычку некоторых торговцев ювелиркой определённой категории клясться тем, чего попросту не имело места быть. — Потому не делайте мне смешно, а то я пойду к одному из ваших конкурентов, которых в нашем прекрасном городе всё ж немало.

— Бедного Зальцмана всякий норовит обидеть. Грабьте, молодой человек, не жалейте того, что моим детям будет мало что кушать.

Цена как-то резко уменьшилась до вполне себе приличной. И не мелочь, и приятно. Но торговец реальный жук. Хотя… ему по должности положено, да и товар по сути стоит столько, сколько клиент готов заплатить. А уж по реалу или будучи малость не в теме — так тут расклады разные бывают.

Перстень неплохо так сел на указательный палец левой руки, как влитой. Гут. Ну а поскольку покупка оказалась очень даже в рамках допустимого по имеющемуся «бюджету на смену имиджа», то стоило и к цепи на шею присмотреться. Серебряной опять же.

— Я так понимаю, у вас эти цепи вроде как «бисмарк»? Или аж целый «питон», судя по массивности?

— И вот как работать с покупателем, который разбирается в изделиях из благородных металлов? — ворчал Зальцман, доставая теперь и цепи. — Это ж одно большое разорение, а не торговля. Вот, тут три «бисмарка» и один, вы таки да правы, настоящий «питон». Но я клянусь здоровьем бабушки, что вам стоит взглянуть не на столь массивные, но более благородные, из золота. Я сразу вижу тех, кто хочет выглядеть как подобает положению.

— Серебро, — отрезал я. — Не жадности ради, исключительно соблюдения принципов для. И вообще, aurum est mollis metallum

— Я дико извиняюсь…

— Золото — мягкий металл. Грешно покупать то, что с давних пор принято брать силой.

Хотя и финансовая составляющая тоже играла бы роль, не будь у меня реального предубеждения относительно золота. Но этого я, понятное дело, говорить ювелиру, продающему и покупающему всё ценное и явно под серьёзной крышей, не собирался. Пускай сам себя убедит в моей солидности как клиента. Равно как и в том, что я ещё приду. Сейчас ещё парочку глубокомысленных фраз отвесим и…

В общем, «питона» я тоже прикупил и на себя повесил. Понимаю, что как бы золото в глазах народа котируется, но ограниченность финансов плюс собственный стиль в итоге дают то, что имеется сейчас. А ещё… Упс. Вот уж действительно упс, да в полный рост. Как-то я малость подзабыл, что здесь мне не там — знать бы ещё, где и что вообще это самое «там» — и отслеживать нужно не просто угрозу как таковую, способную образоваться непосредственно в данном месте, но и потенциальную.

Внимание я к себе привлёк. Чьё? Двух появившихся совсем недавно клиентов, но не тех, что покупают, а совсем даже наоборот, что-то Зальцману притащивших. По их виду заметно, что притащенное совсем недавно хозяев поменяло. Два хмырёнка типично уголовной наружности. У одного и вовсе два партака на пальцах, что недвусмысленно показывает, что сидел аж два раза… вроде бы. Я в этой тюремной живописи спец невеликий, хотя кое-что и могу прочитать. Наверняка под одеждой, на торсе и иные фрагменты зоновской биографии прописаны, но мне оно особо и не требуется. Дёрганый, волком на всех смотрит, только что зубами не щёлкает. Второй… этот с ноги на ногу переступает и вид такой, словно холодно ему. Замёрз? В какой-то степени, поскольку это у него состояние, когда надо новую дозу наркоты вколоть или там проглотить/скурить, тут я уж не скажу точно, ибо ни разу не нарколог.

Вот эти оба-двое и смотрели, проявляли, так сказать, интерес от своих пусть и скромных, но всё ж душ. Кулинарный такой интерес. Пускай не в прямом смысле этого слова, чай не папуасы с Соломоновых островов или какого-нибудь там Фиджи, о коих столь красочно рассказывал великий Джек Лондон. А я тут, понимаешь, ещё и деньги засветил, вынимая из кармана пачку. Она, проклятая была так сложена, что сверху оказались дойчмарки. Их там и было то полторы сотни, но… Чую, что взгляд эту самую валюту выцепил, зацепился и теперь… Теперь этот фактор следует учитывать. Что ж, учтём, но пока, чтоб не проявлять лишнюю в подобных случаях спешку. Закончим дела. Как? Я ж ещё часы прикупить намеревался и зажигалку. С серебром, ясное дело. пока лучше завязать — это я про «огниво» — а часы я и вовсе собирался покупать просто качественные, а не понтовые.

Оказалось, Зальцман и такой товар у себя держал, только не на прилавке. Нет, ну теперь стопроцентная уверенность относительно того, что скупает, паразита кусок, ровно всё, что приносят из числа имеющего какую-то пристойную цену.

Выбор был… обоснован. «Командирская» модель, противоударная и водонепроницаемая, плюс к тому светящиеся стрелки. Просто, но в то же время никаких вопросов ни у кого вызвать не может. Качество, оно всеми признаваемо. Ну а простой кожаный ремень — это опять же удобство, да и кожу на руке не прищемит, не натрёт. Что до зажигалки — этого добра тут хватало, но сделал вид, что просто понравилась одна бронзовая, довольно массивная, но с выгравированным по корпусу орнаментом по типу кельтского. Оно действительно смотрелось красиво, так что и я жалеть о выборе не собирался, и удивленных взглядов в разных кругах, куда могу попасть, не случится. Разве что интерес к нестандартной вещи, но в хорошем смысле этого слова.

Пока совершались эти покупки, один из той парочки нырнул куда-то в скрытые от обычных клиентов помещения, но лишь после того, как Зальцман снял преграждающую путь цепь. И сразу же повесил обратно. Дескать, это не для всех, только для тех, кого пригласили. Логично, чего уж там.

Поторопиться и быстренько улизнуть? Вариант, спору нет, но не в моих правилах убегать в ситуациях, когда уровень опасности не переходит за некую незримую черту. Сейчас однозначно не такой случай. Бежать от пары каких-то уродов, один из которых ещё и наркот конченый? Я ж себя после такого уважать не то что перестану, но стану заметно меньше. Посему… Очень неспешно собираюсь, вежливо прощаясь с не то владельцем, не то просто местным аналогом управляющего. Как раз достаточно потянул время, чтобы второй вновь появился, причём вид у него был этакий раздосадованный. Не удалось товар скинуть? Маловато дали? Скорее второе, нежели первое, поскольку тут явно не особо придирчивая скупка, вопрос лишь в цене, которую дают за приносимое. Наверняка лишь от тех, кого мало-мальски знают, но в данном конкретном случае вопрос самого факта знакомства даже не поднимался.

Выхожу и, опять-таки неспешным манером, топаю в сторону выхода с рынка. Изображать из себя не особо внимательного человека было просто, требовалось лишь нацепить на лицо маску этакого витающего в облаках, да не дёргаться, явно обращая внимание на окружающее. А вот купить по дороге солнцезащитные очки — не чёрные-чёрные, а скорее этакие дымчатые — оказалось полезно для того, чтоб убедиться в верности предположения. Ага, вот и эти два шакала. Сказать, что они вели меня профессионально, не получится при всём на то желании, но и совсем уж бездарями они в этом деле не являлись. По ходу, исключительно практический опыт, без поставленной школы Просто прилипли и ведут, не слишком приближаясь, но не меняясь, не чередуясь, не используя многочисленные приёмчики для отвлечения внимания от себя родимых. Хорошо… для меня, разумеется.

Новиград — большой город, и знать все его закоулки мало кто может. С другой стороны, достаточно было и части подобного знания. Спустя минут пять после того, как я — а за мной и двухвостое сопровождение — покинул территорию рынка. Сселал вид, что «внезапно» обнаружил своё нежелательное сопровождение. А что делает обычный человек заметивший такое вот безобразие? Правильно, пытается спастись тем способом, который кажется наиболее естественным в его положении. Для простого обывателя — а меня опять же принимали именно за эту разновидность фауны — это была бы либо попытка юркнуть под крылышко к ментам. Либо переждать в людном месте, где даже полная отморозь вряд ли рискнула бы перейти к активным действиям, либо… просто попытка быстро-быстро улепетнуть, рассчитывая на то, что преследователи могут отстать, потеряться.

Надежда на ментов в постсоветском царстве-государстве? Уже смешно, особенно учитывая тот факт, что они и при СССР были той ещё экзотической разновидностью, не особо доверия заслуживающей. Обобрать до нитки пьяных, измотать заявителю остатки нервов, задолбать проверками и перепроверками по самому ничтожному поводу, всеми силами пытаться отбрыкаться от заведения уголовного дела по не самым тяжким статьям УК. Правда, реально серьёзные преступления старались расследовать, пускай не от усердия, а опасаясь получить сверху по рогам и потерять тёплое и уютное местечко. Сейчас же… Развал и деградация ударили и по этой структуре, и без того ни разу не гранитной крепости.

Людное место? Ну-ну! Сейчас и посреди улицы ясным днём могли дать по морде и вывернуть карманы, и в какой-нибудь столовой или там магазине. Редко, но реально могли. А потому… Преследователи не должны были особенно удивиться тому, что очередной упакованный фраер с валютой на кармане засуетился, их заметив. Да и резко так ускорился, свернув сперва в проулок, а там и через проходные дворы, стремясь оторваться.

Знали они этот район, наверняка даже получше меня. Потому, когда я оказался в каком-то замусоренном месте у гаражей-ракушек, откуда и выхода явного не наблюдалось, помимо того. каким я сюда попал… В общем, ловушка захлопнулась. Только вот дичью был отнюдь не я, а реально случайным образом засвеченная валюта стала всего-навсего приманкой, на которую попалась ни разу не жирная, но очень нагло себя ведущая добыча в количестве двух штук… ну или экземпляров, не велика разница.

Страх на физиономию нацепить и спиной вперёд так отступать, совсем близко к гаражам. И до чего ж приятно видеть два кариесно-фиксатых оскала на лишенных печати разума рожах. Ближ-же, бандерлоги, подойдите ближе… Именно так говаривал один легендарный удав, любящий как свежее, диетическое питание из приматов, так и просто постебаться над окружающим его миром.

— Чё, фраер, гони бабульки.

— Ага, и остальное тож, — гнусно подхихикнул второй, который явно что-то сожрал или нюхнул с того момента. как я его впервые увидел. — Часы, штаны… Трусы можешь оставить, терпила. Цени нашу эту… Щедрость, во!

— Ну хоть не фетишисты. Уже радует.

— Чё?!

— Хрен в очо через плечо! Как, не горячо? — нормального языка уроды в принципе не понимали, а вот появившийся у меня в руке «макарка» заставил болезных застыть соляными столбами. А я ещё и затвор передёрнул, на лету поймав выскочивший патрон, который и продемонстрировал. Дескать, боевой, а не абы что. — Маслята реальные, а значит, как дернетесь, мигом по паре маслин в брюхо для лучшего проветривания кишок получите. Поняли? Ах да, ещё грабки в гору. Ручки, в общем, вверх подняли, да чтоб не дёргались.

— Э, ну ты чё, Ну типа рамсы попутали, брателло, — загундосил тот, с партаками на пальцах.

— В натуре мудянка вышла, — заёрзал второй, но как то нехорошо это сделал. Совсем нехорошо. — Разойдёмся краями?

Качаю головой, ничуть не удивляясь подобному, но и не собираясь спускать двум уродам то. что они хотели и считали, что могли со мной сделать.

— Vis vi repellitur, ни разу не уважаемые и совсем не господа.

— Э-э…

— Это типа чё?

— Древняя мудрость, которая явно прошла мимо вас, кто привык vivere in diem, а в день завтрашний заглядывать лишь тогда, когда денег и на опохмел или там новую дозу нет. Впрочем…. Решили применить ко мне силу, силой же и отразится. Да не вибрируйте вы так, убивать не буду. Мне два жмура и в результате запалённый ствол на ровном месте не нужны. Просто по морде получите, ну и за беспокойство с вас, что полагается, сниму. Вот ты, особо наколками украшенный, три шага вперёд и потом спиной ко мне повернуться.

Не хочет этого делать, вот совсем-совсем. И пробует авторитетом давить. Не своим, понятное дело, а тех, кто повыше.

— Слышь, мы тут не залётные. Мы под Греком ходим. Я Буча, вон он — Сохатый. Ты сам обзовись, кто таков, чтоб перетереть можно было.

— Сейчас колено прострелю.

Тут главное не слова как таковые, а уверенность в голосе плюс некоторая толика скуки. Дескать, как вы мне все осточертели, и не лучше ли просто пристрелить, наплевав на спалённый ствол, который, в общем, не столь дорого по меркам криминальной братии и стоит. Долларов пятьсот, если тот же «макар» и чистый, не успевший наследить. ТТ малость подороже, ну так и качество машинки куда лучше.

— Все, я уже, только ты это, ты не стреляй, мы поняли, что неправы были. Но назваться…

Говоря это, Буча и три шага сделал, и спиной ко мне повернулся, хоть очень не хотел делать ничего подобного. Нутром чуял, что ничем хорошим это не закончится. Верно чуял, правильно, у таких представителей живущей в каменных джунглях примитивной фауны инстинкт самосохранения порой начинает работать на полных оборотах. Не всегда чуют угрозу. особенно нестандартную, но как только встрянут, так всеми силами пытаются выскользнуть из сложной ситуации. могут обещать, плакать, сопли по роже размазывая, даже сапоги пыльные целовать… Только верить подобным типусам нельзя ни в чём и никогда. И тем паче запрещается поворачиваться спиной — непременно ударят, с огромным удовольствием.

Только сейчас ударю я. Сперва носком кроссовки под колено — сзади то особо хорошо, даже учитывая, что нога не в жёстком ботинке. Не в армейском берце особенно — затем, когда тот с громким таким вскриком припал на колено, ногой же в брюхо, благо оно сейчас не было напряжено. Ну и чуть позже, через несколько секунд, дав почувствовать неслабый такой спектр болевых ощущений. Добивающий в голову. Пусть полежит тихим и бессознательным.

— Слов вы не понимаете, Сохатый, а за не работающую нормально голову отвечает если и не жопа, то тушка в целом. Иди сюда, жертва аборта.

Стоит… ступор. Ведь знаю я. что боится он не боли — подобную фауну били и в глубокой юности, и на малолетке, которую тот наверняка не миновал, и потом — да и вообще наркоши плоховато боль чувствуют, особенно будучи вмазанными. Тут несколько иное. У Сохатого мало-мало картина мира, простая и понятная, немного надломилась. От меня ни он, ни его подельник не ожидали ни наличия ствола, ни такого вот жёсткого отпора. Более того, я хоть частью, но понимал их уголовный жаргон, мог и отвечать на понятном «наречии». Только вот и называться не собирался, и вообще не показывал себя одним из них. Хотя сейчас кого только по ту сторону закона не было. Спортсмены, «афганцы», просто бывшие военные, оставшиеся не у дел, иные разные. Когда рушится серьёзная система, на её руинах чего только не проклёвывается, порой донельзя экзотическое. Умные люди это понимают, но то ведь умные… и люди. Сей же организм в принципе на хомо тянул с ба-альшой такой натяжкой, а уж если учитывать циркулирующую по венам наркоту, то не тянул и вовсе.

Сближение… тычок стволом в солнечное сплетение. Ага, сразу в позу гордо блюющего шакала, то бишь на карачки, да с этакими утробными стонами. Ф-фу… то ещё амбре. Поскольку всё это делалось не садистского удовольствия ради, а всего лишь урока для, ограничиваюсь ещё несколькими болезненными пинками и всё жжем же отключающим ударом по голове.

Прелестно. Лежат, не жужжат, гармонию мира не нарушают. Жаль, что всего лишь на короткое время. Ну не стрелять же их и не резать? Да, уроды, один и вовсе наркот, но не чувствую в себе должной степени озверения, вдобавок не знаю ничего про этих субчиков. Тем паче уже попугал, попинал, а сейчас ещё и материальную компенсацию взыщу. Проще говоря, экспроприирую у них из карманов всё, что вообще того стоит. Сперва у Сохатого, затем у Бучи.

Компенсация за потраченное время и моральный ущерб. Хотя нет, морального то ущерба ноль, так, размялся малость и пообщался с хомо криминалис вульгарис в среде их естественного обитания. Мелкими такими представителями сего вида, шушерой, проще говоря. Оттого, наверно, и в карманах у них было пустовато. У наркота вообще хрен да ни хрена, помимо каких-то таблеток, ясно, что не от головной боли. А вот Буча поделился средней толщины пачкой деревянных полусотенного и сотенного номиналов и несколькими отдельными купюрами. Однозначно это то, что сей парочке выдали как оплату за сданный товар. Странно… Что именно? Да то, что имея на кармане не самую маленькую по меркам такого калибра шпаны сумму, решили ещё и меня выпасти и грабануть. Жадность фраера сгубила! И да, фраерами в данном раскладе оказались именно они. Ирония судьбы, однако.

Вот что тут сказать? По существу, отбил почти всё потраченное на шмотки и аксессуары. А ещё окончательно уяснил, что на конкретном историческом отрезке времени, в определённой географической области деньги реально могут сами к тебе прийти. Нужно только не зевать и вовремя их подобрать… предварительно, если требуется, уронив тех, кто их тебе принёс. Тех, разумеется, кого ну вот ни разу не жалко. Моральные принципы? Не смешите мои тапочки, они от этого дырявятся. Мои принципы всегда со мной, пусть даже с памятью какие-то странные проблемы. И вообще, мне ещё в магазины забежать надобно. Нормальные магазины, за нормальными продуктами. А то как вспомню то, что этой ночью в холодильнике и вообще на кухне узрел — хочется одновременно и всплакнуть, и пнуть тех уродов, которые уже давным-давно довели до ситуации, когда семья из двух учителей даже поесть нормально на протяжении месяца за свои жалкие зарплаты не может.