Eastерн: Закон калибра 9 мм

Глава 2

Апрель 1992 года

Магазины вы, магазины… Как в советское время не было там ни черта, так и за минувшие с момента краха СССР месяцы не слишком многое на полках появилось. Но это если в обычные забегать, а не в новооткрывшиеся. Вот в таких хоть цены и были откровенно конскими, но зато и продукты имелись вполне себе пристойные, от которых тоска-печаль не пробуждалась. Туда, конечно, я и зашёл, в один из таких новооткрывшихся, поближе к дому, дабы далеко не тащить пакеты. Лень, именно она двигатель прогресса, а я сроду считал себя именно прогрессивной личностью.

Мда, тяжеловато будет, хотя и терпимо. В голову неожиданно постучалась мысль о том, что есть такое понятие как доставка, но тут же уползла обратно. Может там, в нормально европейских — не только по расположению, но и по ментальности, не искалеченной семью десятками лет откровенной азиатчины — странах подобный сервис и есть, причём давно. а тут, где только-только краснознамённый маразм ласты склеил… шалишь. Нескоро подобное будет, аж в… Бр-р! Вот и опять что-то постучалось, причём пророческое такое, мать его за ногу. Аж малость не по себе стало, хоть и схлынуло быстро. Не по себе, зато ощущение как бы и жуткое, но одновременно интересное, притягивающее. Ничего, я ещё попробую в глубинах своего разума покопаться, пробить крепкую, но всё же не непробиваемую, судя по таким вот сигналам, стену.

— Сева! Ты что ль? Ну тебя не узнать прям, ишь какой упакованный, в фирме весь!

Дёрнувшись было в первое мгновение, я всё ж удержался, опознав радостный голос. Вот он, его источник — белобрысый, почти что альбинос, хоть и не дотягивающий до этого определения, коренастый такой парень на вид лет двадцати с небольшим хвостиком. Одет расхлябанно, не так чтоб очень козырно, но и не в советско-постсоветский ширпотреб. Васька Куницын по прозвищу Геолог

Не одноклассник, ибо учился на класс старше, но жил в соседнем дворе. Давний не то приятель, не то ближе к другу по имеющимся воспоминаниям. Большой любитель девочек, хорошего вина, игры в карты. Особенно в покер, будь он неладен, эта ни разу не любимая мной игра, где многое зависит от везения и немногим меньше от умения держать каменную рожу либо изображать ложные эмоции с целью перехитрить на психологическом уровне противника. Но чистое везение всё равно на первом месте.

— Я, разумеется, кто ж ещё то.

Только и оставалось, что, слегка вздохнув, протянуть руку, косточками которой Василий малость и похрустел. Благо с физической силой там было не просто в порядке, а даже в некотором избытке. И исходная предрасположенность, и качалка, в которой тот не то что сиднем сидел, но частенько захаживал аж с последнего класса школы. Тогда они ещё были этакими полулегальными, не одобряемыми коммунистической идеологией. Типа, если будущий строитель коммунизма занимается подобным, то не иначе как поддался тлетворному влиянию идеологического противника… и тому подобная мура. Идеология подохла в корчах — и плакать по ней почти никто из знакомых схожего возраста точно не собирался за немногими странными исключениями — а вот качалки и прочие тренажёрные залы становились всё более популярными, более распространёнными, находя новых и новых клиентов. И нашли бы ещё больше, будь у людей нормальные деньги на их посещение. А так… по ситуации.

Хотя у Геолога с финансами всегда всё было пристойно. Не у него самого, откровенно то говоря. Откуда у простого студента, учащегося на факультете журналистики, деньги? Стипендия — а вернее то, что ей называлось — это ж чисто похохотать и то сквозь слёзы. Зато его предки — дело другое. Отец Василия как раз и был самым настоящим геологом, изъездившим не только просторы нашей необъятной, но и в зарубежные командировки часто попадавший, уж точно не менее десятка раз. А подобное, доложу я вам, в недоброй памяти недавние советские времена было официальным источником пусть и не собственно валюты — официально, по крайней мере — а заменяющего оную суррогата. Под суррогатом имелись в виду «чеки», на которые можно было покупать куда более хорошие товары, нежели продавались в обычных совмагазинах, доступных любому обладателю молоткасто-серпастой красной советской паспортины. С крушением советского государства семья тоже в скудость впадать не собиралась. Отец Васи вновь слинял в зарубежную командировку, на сей раз чисто на коммерческих началах и, как я слышал, всерьёз рассчитывал в ближайшие год-два окончательно закрепиться за кордоном и семью туда же перетащить. Но это всё в будущем, а пока… Пока что сам Васька, что его мать, что две сестры, младшая и старшая, находились тут, в Новиграде.

— Пойдём, посидим-покурим. Ты как, не против?

— В принципе нет, но… — взглядом показываю на свой груз. — Сначала домой это всё забросить надо. И раз уж ты мне по дороге попался, да ещё и с ценным предложением — хватай один из пакетов, поможешь побыстрее и покомфортнее до дома добраться. А там груз сброшу и свободен.

— Замётано.

И хвать тот пакет, который и выглядел полегче, да и являлся таковым. Васисуалий в своём репертуаре. Качалка там или нет, но нагружать себя работой он с детства не любил и всеми силами от оной отлынивал. Особенно от «общественно полезной», она же для конкретного человека не то что совершенно бесполезная, а ещё лишняя, зачастую даже вредная. Все эти канувшие в Лету субботники, комсомольско-пионерские обязательства и прочая по***нь, рыдать о которой могут разве что совсем больные на голову или патентованные мазохисты.

И, конечно же. склонность к болтовне. Порой лёгкая, а иногда, в период обострений, ну совсем не затыкаемая. Даже интересно, какое состояние у него сейчас? Впрочем, сейчас оно и прояснится, тут и к гадалке ходить не стоит.

— Приоделся. Перстень, цепь не златая, но серебряная. С каких доходов гуляешь, Сева? Ты ж в карты не играешь, торговать тож не выучен. Или страшно-ужасная секретина?

— В меру, всё в меру. Скажем так, произошла частичная коррекция жизненного пути, в силу обстоятельств. Результат, как видишь, покамест вполне пристойный и достойный. Но никаких карт, больно они переменчивы и вообще можно крупно влететь.

— Вижу уже, — как то малость сдулся Геолог.

— Еще не то сможешь увидеть… Стоп! — внезапно осёкся я, уловив, что собеседник несколько по иному поводу завял. — Неужто опять вляпался со своими долбанными картами? Завязывал бы ты, а то продуешься не как обычно, когда у папы с мамой можно чуть больше денюжек выпросить якобы на подарки девочкам и разные пьянки благородных донов, а иначе.

Молчит и сопит этак печально. И рожа стала вот совсем грустная.

— Давай тогда, собирайся с мыслями и начинай говорить. Оно, конечно, верно, что silentium est aurum, но явно не в твоём случае.

— Сейчас, с мыслями соберусь, сигаретку выкурю.

И действительно, прямо на ходу и пачку «мальборо» достал, и прямо зубами вытянул оттуда курительную палочку. Потом пачку убрал, зажигалку достал, прикурил… Всё на ходу, одной рукой, пакета, мной доверенного, из второй не выпуская. Затянулся этак глубоко, во весь вдох, что обычно делал редко, только когда хотел немного отрешиться от каких-то проблем. Молчит, курит. По ходу, с мыслями собирается, слова подбирает. В то, что замкнулся и решил не поднимать неприятную для него тему — в это я категорически не верил. Васька, как я мог судить из имеющегося в памяти, человек предсказуемый. Уж если завёл о чём-либо речь, обязательно продолжит, не соскочит с темы, если, конечно, собеседник какую-то хамскую штуку посреди откровений не ляпнет. Я подобного вытворять не собирался, а потому следовало лишь чуток подождать.

Дождался. Уже когда мы добрались до моего двора, Васька вышел из этого своего состояния и выдавил из себя:

— Давай я сейчас кратко, а ты потом домой и обратно. Лады?

— Не вопрос. Только давай присядем, что ли.

Кивок и курс на ещё не до конца доломанную скамейку. Вандализм цвёл и пах не только в подъездах домов, но и во дворах. Ну вот казалось бы, на хрена пытаться доломать лавочки, а то и вовсе их подпалить? Даже с точки зрения полных маргиналов логики в этом просто ноль без палочки. На лавочке можно сидеть и бухать, можно спать на или под ней, когда уже ва-аще в ноль нажрался. Можно… да много чего можно, только ведь не-а, не стучатся доводы логики в то, что заменяет им разум. Потому на некоторые лавочки/скамейки садиться было уже практически нереально. На некоторые лично я просто брезговал по причине обблеванности или обоссанности… иногда и нагаженности… правда, последнее было в основном около, но не из рудиментов здравого смысла, а попросту из удобства во время процесса.

Впрочем, эта конкретная скамейка была ещё вполне себе ничего. Присели, а там и я сигаретку из пачки с верблюдом вытащил. Вот вроде и неплохой табак, а душа несколько иного просит, чего тут вроде бы и не встречал. Но если встречу — наверняка узнаю… вспомню, если вообще правильным будет так выразиться.

— Присели. И что скажешь, пусть даже кратко, Геолог ты наш?

— Попал я, Сева, вот сильно так попал, а в ноги матери кидаться… боюсь. Я и так уже не раз накуролесить успел. Отец потом вернётся, прижмёт меня так, что я пискнуть не смогу. И не возразить тогда, сам же виноват. И не признаться нельзя, иначе под удар поставлю. Времена сейчас…

— Два вопроса. Сколько продул и кому именно? Причём второй тут как бы не важнее первого.

— Четыре косаря… зелёными.

Тут только присвистнуть и оставалось. Нехило Васенька погулял, аж на четыре тонны приземлили бедолагу. То-то сидит с видом печальным, хотя и пытается ещё хорохориться. Только вижу, что это так, трепыхания пойманной на крючок и уже вытащенной из родной среды жирной рыбины. Любопытно, сам влез, чисто по дури и воле случая, либо выпасали как дичину? Хотя… Четыре тысячи долларов — куш, конечно, неплохой, спору нет, но вот чтобы долго к этому готовиться, прикармливать потенциальную добычу — сомнительно мне.

— И кому угораздило проиграться?

— Есть такой Степ. Зовут Григорий… Ну вроде как важный такой человек, игрок. Не в казино играет, а на отдельной квартире специальной.

— Катран?

— Точно! Ты ж знаешь, Сев, я хорошо играю, просто иногда увлекаюсь.

— А ещё отыграться пытаешься, — пошарив в памяти, ответил я. — Давний же закон есть, даже два. Не отыгрываться и не похмеляться. Только если при последнем нарушении тупо уйдёшь в запой, то при первом… В лучшем случае без порток останешься, а в худшем ещё и последние яйца в счёт долга обкарнают.

— Ты это, не сгущай краски.

Качаю головой, даже малость поражаясь сохранившимся у человека иллюзиям. Пошарив вокруг глазами, вижу, что урну, куда можно было б выбросить окурок, какое-то чмо уронило. С-суки шариковоподобные! Поморщившись, щелчком отправляю бычок в направлении уроненной урны. Есть попадание.

— Сам играть пошёл или убеждали, подталкивали словами разными?

— Сам. Вот дурак был, да, но, сука, самостоятельный! — воскликнул Васька. — В один день повезло, почти триста долларов выиграл. Во второй день большая игра была, хорошая, но по собственной глупости и азарту выигрыш в ноль ушёл. И вот третий… Заигрался! Всё, что с собой было, просадил и на те самые четыре просел. А отдавать то надо! А чем? Только к матери, чтобы та залезла в отложенные деньги. Должно хватить, но… мне совсем плохо будет.

— Повторяешься.

— Не подкалывай, филолог ты доморощенный! И без того на душе тошно. Я с тобой не для этого говорю.

— Вот и перешли к теме. Зачем тогда? Нет, я всегда готов и выслушать, и помочь в меру сил. Только вот не финансово, таких денет нет и в ближайшие дни с гарантией не ожидается. Зуб даю.

Новую сигарету подкуривает, затягивается часто, жадно. Обычно он этого не делает, но ситуация то вся из себя экстраординарная. Вот и кроет Геолога не по-детски.

— Я не денег хочу попросить. Кое-что сам собрал, кой-чего занял, но… Только две штуки без полусотни набрал. А этот, ну который Степ, он уже сейчас деньги требует. Завтра то есть.

— Хм. Понятно, что требует. Но ты вот что скажи, друг ситный, ты, когда проигрался, на словах что-то пообещал или ещё и расписку долговую подмахнул.

— Расписку, — совсем приувял собеседник. — Не отопрёшься, там и подпись моя, и вообще всё собственной рукой писал.

— А отпереться не факт, что получилось бы, особенно если свидетели были из числа уважаемых в той среде персон. Наоборот, очень хорошо, что есть хотя бы расписка. Ты как именно её оформил то?

— Руками, б*я! Ручкой с синими чернилами на листе хорошей такой бумаги, белой. Не тетрадной и там и не туалетной. Какая в жопу разница!

Резко захотелось встать, подойти к ближайшему дереву и побиться о ствол головой за ради выбивания из головы печали и страданий по поводу творящегося вокруг дурдома. Твою ж мать, ну просто заповедник непуганой советской… лишь недавно переставшей быть таковой фауны… полуразумной в житейских вопросах.

— Прямая, блин. Ты той самой ручкой, синенькой, нацарапал просто о факте долга или про срок, в который вернуть обязуешься?

— В срок. Месячный. А прошло всего две недели. Я думал, что успею, а тут…

— А чего тогда кипеш поднимаешь, про завтра тут чуть ли не криком кричишь? Ещё две недели с хвостиком есть, а половину ты уже собрал. Может и удастся как-нибудь выкрутиться.

— Так он завтра всю сумму хочет! Всю сразу и никак иначе!

— Хотеть не вредно. Вот не хотеть — действительно не полезно, — усмехнулся я. — Это ты молодцом, что про срок в расписке черкнул. Хотя всё равно дебил сам знаешь по какой причине. В общем. шли этого Степа транзитом через жопу вымершего зверя-мамонта, самая подходящая для его хотелок трасса.

— Ну я это… Такого послать себе дороже будет. Он же не один ходит, при нем всегда двое, а то и трое качков, на которых посмотришь и завидно становится.

— Сопровождение нужно, натюрлих?

Кивает. И смотрит так выжидающе и в то же время с безмолвной такой просьбой. Малость удивительно. Это я в том смысле, что вроде как не должен он был меня этим делом пытаться озадачить. А значит… Минуточку! Так он и не планировал, как я понимаю, мы с ним сегодня случайно встретились, а сей факт может означать… Ага, порыв души, вызванный какими-то факторами. Какими-то? Да вполне себе понятными, неожиданным изменением старого знакомца в моём лице. Имидж, он немало значит, привлекая внимание, побуждая к иным реакциям, а там, при начале разговора, ещё и стиль общения немаловажную роль играет. Он, к слову, тоже разительно так изменился. Не как небо и земля, скорее можно сравнить с качественным рывком, выходом на новый, доселе недоступный уровень. Отсюда и относительно неожиданные откровения Василия.

Сопровождение ему крайне желательно, это я очень даже понимаю. А как насчёт других своих знакомцев, к ним он обращался или пока ещё не раскачался до такого? Вот сейчас и поинтересуюсь, предварительно, правда, обнадёжив знакомца.

— В принципе, реально, но кое-что прояснить хочется. Ответишь на несколько уточняющих вопросов, я полагаю?

— Мне деваться некуда, — и кривенькая такая улыбка. Но не заискивающая, что есть хорошо. Будь она таковой, наверняка не стал бы связываться, есть тут чёткое понимание, за кого стоит впрягаться, а от кого лучше держаться как можно дальше.

— Уже успел к кому-либо обратиться насчет сопровождения на неприятную и таки да опасную встречу?

— Успел. Только не все даже слушать стали. Одни как только узнали, кому я задолжал, в сторону отошли, бормоча что-то извинительное. Другие сказали обратиться к родителям за деньгами и не ввязываться в проблемы, когда их можно избежать, просто заплатив. А чем ещё, кроме денег, мне заплатить придётся — это они не поняли или понять не захотели. Один сказал обратиться в милицию, она же защищать обязана!

— Понятственно. У кого-то очко играет, у иных непонимание или просто желание тебя приопустить и посмотреть. А к ментам… Это кто такой не в ту сторону одарённый то?

— Ну… я бы не хотел…

— Твоё право. Многих потеребил то с этим вопросом?

— Шестерых, — признался Васька. — И только один согласился. Сказал, что с меня коньяк, закуска и выцепить девочек на пьянку, если всё ровно пройдёт.

— Кто?

— Вадик Тротил.

Не скажу, что хоть на мгновение удивился. Разумеется, как только поскрипел тормозящими шестерёнками в поражённой не пойми какой хренью голове. Вадик, это я скажу, тот ещё кадр был, есть и, наверно, таковым и останется, если только не подорвётся на своих излюбленных самодельных взрывающихся игрушках, к которым испытывал огромную нежность с тех пор, как узнал про науку под названием химия. От науки этой и страдал не раз, смешивая из самых разных ингредиентов составы, которые ярко горели, проплавляли всё и вся, но чаще всего громко и красочно взрывались на радость ему и очевидцам из числа ровесников и на страх другим, особенно учителям, бабкам на лавочках и просто законопослушным, добропорядочным прохожим.

Таскали ли его в ментовку? Много раз, в детской комнате милиции он был ну просто таки постоянным посетителем. В травму тоже частенько попадал. Ожоги, проникающие ранения от осколков его взрывных устройств… ну а как апофеоз ему и вовсе два пальца на правой руке оторвало, заставив разрабатывать руку другую, левую. И всё нипочём! Родители, вдобавок, люди вполне себе достойные, вытаскивали шебутного отпрыска из большей части проблемных ситуаций. Закончив школу, пытался было поступить в универ, на химическую специализацию, да срезался по математике, с которой реально так не в ладах был. Теперь вот заново готовился, затейник. Работа? Поскольку вместе с СССР гикнулась и статья за так называемое тунеядство — туда и дорога, редкостно паскудное изобретение было, стремящееся непременно всех и каждого загнать на работу, вне зависимости от необходимости — официально нигде не числился. Зато слухи ходили, что уже более года тесно связался с «чёрными копателями», Сам в земле не рылся, зато несли ему буквально всё, что относилось к взрывчатке: неразорвавшиеся мины, снаряды, даже авиабомбы. Ну не в смысле вот прямо брали и несли. Просто он являлся реально неплохим специалистом, а потому вполне, как я понимаю, мог и извлечь тот же тол, и «переплавить» его соответствующим образом, не допустив детонации. Впрочем, рядом не стоял, так что с уверенностью сказать не могу.

Ещё одна его важная черта — откровенная безбашенность. И самая малость фатализма. Дескать, чему быть, так того и не миновать. Оттого, видать, и не боялся «взлететь на воздуси» в процессе возни с очередной своей игрушкой, что должна была взорваться с особым грохотом и чисто зрительными эффектами. Такой человек легко мог согласиться выполнить просьбу хорошего приятеля взамен на самый мизер — обещание как следует проставиться по итогу.

— Тротил — это неплохо. Правильный парень, хотя и с закидонами. Впрочем, а кто из нас без греха?

— Я думал, что ты, Сев.

— Я? Позабавил, — и улыбнуться этак специфически, как бы намекая, хотя на что именно, сам толком не знаю. Однако подействовало, чего уж там.

— Ладно-ладно! Так ты согласен?

— Есть такое. Но учти, если вдруг потом мне какая помощь понадобится…

— То ты можешь на меня рассчитывать, — аж расцвёл Васисуалий. — Я завтра тогда тебе позвоню или просто зайду, да?

— Лады. Но конкретное время какое?

— На семь тридцать вечера забились, на углу Маркса и Октябрьской. Там ещё пивнушка эта… «Якорь», во!

— Рыгаловка, — поморщился я.

— Не в ней же, рядом.

— Уже лучше. Или хуже…

Удивлённый взгляд в мою сторону. А зря. Как говорится, знай и люби родной город. Хотя бы в тех случаях, когда это действительно нужно. А тут… Ну вот почему нельзя было предварительно место как следует изучить? Тайна велика сие есть.

— Местечко дерьмовое. Вроде не окраины, но повсюду дворы-колодцы, где то есть выход, то полные тупики, то выход легко перекрывается. И говорить наверняка будут в одном из таких двориков, да таком, где люди предпочитают в окна не особо смотреть и вообще изображать из себя слепоглухонемых. Как говорится, sapienti sat, а ты. Вася, дураком сроду не был. Ну, кроме тех моментов, когда за стол с картами садишься и вместо мозга один дурной азарт остаётся.

— Попробовать передоговориться?

— Поздно. Ну да ничего, придумаю что-нибудь. Только ты сегодня до глубокого вечера Тротилу набери, да скажи, что я тоже в теме. Потом и я с ним свяжусь, кое-что уточню, обговорю.

— Замысловато всё.

— Так простота, она похуже воровства будет, Геолог. Ладно, бывай здоров и попробуй за оставшееся время себя не издёргать. Валерьяночки что ли выпей. Всё, до связи!

— До скорого, Сева! Но ты прям резкий стал, словно вместе со шмотками и себя самого поменял.

Прав ты, Васисуалий, ещё как прав, хоть сам об этом даже не догадываешься, считая сказанное сейчас всего лишь удачным речевым оборотом. Меняются не только снаружи, но и изнутри, хотя у меня это вышло ну совсем нестандартным образом. А пока… пакеты в руки и в подъезд, а там и на этаж. У меня, помимо прочего, ещё одна важная задача будет — если дома мелкая, надо постараться ускользнуть от этого электровеника. Например, выдав ей что-нибудь из специально купленных сладостей и отправив хоть к куклам и прочим игрушкам, хоть на улицу погулять. Упс… забыл. Это я про игрушки. Реал стоило купить ей какую-нибудь девчачью хренотень, чтоб та занималась именно этой фиговиной, а не кушаньем мозга находящихся поблизости. Сейчас то уже поздняк метаться, но несколько позже — обязательно и всенепременно.

От мелкой и впрямь удалось отдариться шоколадками и прочими лакомствами, правда, пообещав в ближайшие дни столь желаемую куклу под названием «Барби», будь она неладна. Впрочем, учитывая то уродство, которое выпускала советская промышленность для детей… Воистину, как говаривал Лукич: «Всё лишнее… лучшее — детям!». Действительно, стоило только взглянуть на то, что продавалось в магазинах игрушек — аж не по себе становилось. Дерьмо, страхомудище, хлам. Хлам, убожество, непотребие… А если что-то пристойное и встречалось, так с вероятностью около 90 % этот товар был или из тогда еще существовавшей ГДР (Германской демократической республики), либо из Венгрии или там Югославии на худой конец. Потому я вполне понимал желание шестилетнего детёныша получить что-то действительно красивое. Увы, это самое красивое за зарплату её предков если когда и покупалось, то редко, мало и точно не из сколь-либо высокой ценовой категории. Проблема тут заключалась в том, что дети, они, милль пардон, должны находиться в атмосфере той самой красоты и эстетики. Если же подобного нет — либо комплексы расцветут пышным цветом, либо вкус как таковой напрочь атрофируется, привыкнет человек к «пятидесяти оттенкам серого», что всегда и с охотой предоставляла страна советов своему подрастающему поколению. Ах да, ещё могла развиться просто непреодолимая жадность, желание подгрести под себя как можно больше, чего угодно и любыми средствами — этакая гипертрофированная компенсация за убогое в плане ярких красок детство.

И вот «почему то» мне совсем не хочется, чтоб Олька, блондинистая и юркая мелочь с косичками, выросла в одну из вышеперечисленных разновидностей. Потомуи стоит добавить малость ярких цветов в окружающую её довольно блеклую атмосферу.

Времени пока что было, как выражался один тип в треснутом пенсне, аж цельный вагон, потому и покупки разложить успел, и малость перехватить и… Жажда деятельности и очередной выплеск адреналина просто не позволяли сидеть на месте, а потому решил прогуляться по улицам города. Только не просто так, а совмещая приятное с полезным.

Была — да и поныне здравствовала, пускай и значительно в скукоженном состоянии — такая интересная организация как ДОСААФ. Что вообще сие обозначало? Вроде как добровольное общество содействия армии, авиации и флоту, чьи функции заключались в патриотическом воспитании, дополнительной военной подготовке, развитии близкого к армии и авиации спорта и всё в подобном роде. Теоретически. На практике же толку было чуть по причине давно всем очевидного лицемерия, очковтирательства и трескуче-парадной бравурной попытке «уметь в идеологию», что ещё со времён «пятикратного почётного бровеносца», двух слов членораздельно не способного связать, вызывала у мало-мальски умных людей только смех, открытый либо до поры скрываемый.

Однако были у ДОСААФ и интересные, полезные для понимающего человека аспекты. Какие именно? Доступ к оружию, пускай даже спортивных модификаций. Малокалиберные пистолеты, винтовки — и возможность тренировок в приписанных к этой организации тирах. По изначальной задумке партийных бонз это должно было держать борцов за дело торжества «диктатуры пролетариата» в тонусе, но… пролетариату, понятно дело, было покласть с высокой горки на все подобные ухищрения. Посему в тирах обычно находились юные и не очень спортсмены, любящие пострелять мальчишки… да, по большому счёту, из основных категорий и всё. Причём мальчишкам особо разгуляться последнее время не давали, потому как патронов к стволам выделяли ну прям в аптекарских дозах. В последние годы так точно.

Зачем досаафовский тир нужен был мне? Сразу по двум направлениям. Во-первых, любое умение требует не только первоначального обучения, но и тренировок для поддержания набранной формы. Не знаю уж, как и когда, но стрелять я мог действительно неплохо, вот было такое ощущение и всё тут. И это несмотря на то, что та память, которая в полном объёме, подсказывала, что хоть в том же досаафовском тире я и бывал, но не так чтоб часто и не со столь впечатляющим результатом. Меж тем с доставшимся трофейным ПМ я обращался легко, непринуждённо, даже сборка-разборка производилась чуть ли не на инстинктах, практически без участия разума. Удостоверение члена этого самого ДОСААФ у меня имелось, заплатить задержку по взносам я мог, да и помнили меня там худо-бедно. Добавить к этому мало-мало денежек как бы в качестве добровольного пожертвования, а на деле в качестве компенсации за те патроны, которые собираюсь пожечь на тренировках — вот и решён вопрос. Надеюсь, по крайней мере, что удастся договориться в таком вот выгодном для меня формате.

Имелось ещё и во-вторых. Может понадобится, может нет, но отбрасывать подобный вариант развития событий было бы с моей стороны самонадеянным. Если носишь при себе пистолет — это означает готовность его применить. Для меня, по крайней мере, дело обстоит именно так. Применив же его, тем паче с образованием после этого одного или нескольких трупов, всегда стоит приложить максимум усилий по заметанию следов. Естественно, я не оставлю пальчиков, не позволю себе сохранить наследившее оружие, но… есть один нюансик, от которого избавиться куда сложнее. Пороховые следы на руках, показывающие, что человек недавно стрелял. В ментовке же давно и прочно умеют делать те самые смывы с рук. И что делать в такой ситуации? Правильно, сделать, чтоб за деревьями не было видно леса. Ну или спрятать лист в том самом лесу либо заботливо собранном гербарии. Замучаются доказывать! Нет, вообще ничего не смогут доказать, если будет явное свидетельство, что моя персона совсем недавно изволила пропадать в тире и стреляла много, усердно, из разных видов стрелкового оружия.

Прелесть какая отмазка, против которой не попрёшь. Вот потому я и пёрся туда, желая убить двух зайцев одним выстрелом. И, как оказалось, не прогадал. Увидеть кое-кого из давно знакомых персон? Выполнено. Повесить хорошо приготовленную лапшу на уши тем, кто таки да продолжал быть в немалой степени идеалистами? Тоже без каких-либо особых проблем, а небольшое, но пожертвование на предмет закупки патронов — тут я не скрывал, что часть собираюсь сам расстрелять — опять таки было принято с энтузиазмом, поскольку финансированием организацию нынче вот совсем не радовали. Красота да и только! Это я насчёт лёгкости воплощения в жизнь этого конкретного плана. Затрат самый мизер, зато пользы немало в перспективе.

И снова в путь-дорогу по новиградским улочкам. На сей раз туда, к углу Маркса и Октябрьской. Надо же провести предварительную рекогносцировку того места, куда завтра собираюсь пойти отнюдь не на дружескую встречу с опасными персонами.

Чувствую себя практикующим спортивную ходьбу… с небольшими паузами в виде езды на троллейбусе. Поневоле закрадывались мысли о необходимости в будущем автомобилем каким обзавестись. Правда, из меня водитель, что из бегемота танцор балета, а из запойного ханыги достойный образец здоровья и спортивного образа жизни. Сцепление выжимать — уже проблема, требующая постоянного внимания. Потом коробка передач эта механическая, рука никак не желает привыкнуть к сему замысловатому переключению скоростей. Это всё, возможно, реально исправить, но нужен как хороший учитель, так и немалое время. Посему в любом случае не в ближайшей перспективе. Плюс финансы, которые пока не поют романсы, но чтоб вот прям целое авто покупать — это явный перебор.

«Якорь». Та самая рыгаловка, где основным блюдом служит пиво, в которое доливают скверного качества водяру, закусывая то пельменями с непонятной начинкой и мощнейшим чесночным духом, то пирожками «на машинном масле», то твердой, аки камень, сушёной речной рыбой. Контингент соответствующий, постоянные драки, шум, частенько случающиеся пробития очередной черепушки бутылкой/кружкой или и вовсе поножовщина. Ментов в таких случаях вызывают редко, только если уж труп образовался, тогда, как правило, не рискуют подобное скрывать. Пока не рискуют, поскольку «прогресс» движется семимильными шагами.

Соваться внутрь этого шалмана? Упаси боги! Вот чего я там не видел? Живых олицетворений теории профессора Ломброзо и свидетельств правоты Оскара Уальда относительно «портретов» местных «Дориан Греев»? Три раза «ха». Зато окрестности «Якоря» — это совсем иное дело. Их я и постарался как следует изучить, а заодно как следует прочувствовать местность, дабы и на мгновение не растеряться, если завтрашняя ситуация обернётся не самым лучшим для нас образом. А обернуться она может, вот есть у меня такое не самое хилое предчувствие.

Ай да место, ай да дерьмовое для тех, кто заранее не подготовится. Воспоминания меня ни разу не обманули. Двор-тупик, два дворика, из которых имеется два входа-выхода, но очень узких, элементарно перекрываемых. В одном случае достаточно было закрыть даже не ворота — те и так обычно были закрыты — а узкую калитку, банально задвинув в скобы тот же кусок арматуры. В другом — подогнать авто, тем самым наглухо перекрыв резервный путь отхода. Пытаться же уйти через тот или ной подъезд… нафиг такую лотерею. И что всё это должно было означать? Верно, только то, что ни при каком раскладе не следовало вестись на предложение «побазарить во-он в том удобном дворике». Или не в том, а в этом, разница невелика. Или улица, или, как ни странно, сам «Якорь». Преимущество этой жуй-блюйки как раз в её постоянной загруженности, большом скоплении народа.

Мда, придётся пафосно превозмогать вспышку брезгливости и таки да сунуться туда, куда совершенно не хотел заходить. Ну, с богами и демонами! Хотя после точно стоит и руки с мылом вымыть, и вообще, там наверняка весь букет, от вшей до триппера, больно уж клиентура соответствующая.

Тук-тук, я ваш друг! Хотя ни хрена, конечно, не друг, только и мечтаю о том, чтоб покинуть «Якорь» уже через пару секунд после того, как оказался внутри. Сразу, словно пыльным мешком по голове, ударили ни с чем не сравнимые ароматы какой-то кислятины, прогорклого табачного дыма, чего то ещё. Разбираться в этом не имелось никакого желания, а вот окинуть взглядом само заведение стоило. Вход… ну, тут всё понятно, обычная дверь и никакого коридора, сразу же начинался собственно зал. Замызганные железные столы, стулья, держащиеся на одном честном слове, да и то непрочно. Хруст под ногами рыбьих костей… О, вот и осколки разбитой посуды, которую явно если и подметали, так только после закрытия заведения. Нет, ну а чего, всё правильно! Какой смысл поддерживать даже иллюзию чистоты, если понятно, что через несколько минут опять будет полный срач. Вот хозяева заведения и не заморачивались эстетикой, здраво рассудив, что приходящие сюда свинтусы будут радостно хрюкать и хлебать помои в любом случае, а «навозные кучи» вокруг ни разу не отобьют ни аппетита, ни тем более жажды.

Я в своих шмотках, вполне себе соответствующих облику успешного по меркам этого времени человека, смотрелся тут ну совершенно белой вороной. Только спокойствие, никакой неуверенности в движениях, целеустремлённый курс к тому, что тут заменяло барную стойку — всё это вынуждало возможных любителей докопаться или поживиться до поры ограничиваться лишь глухим ворчанием и недовольным бухтением. До поры, потому как любой случайный фактор мог спровоцировать агрессию. Ответить на неё, разумеется, есть чем, но очень не хотелось бы привлекать к себе внимание. Большее, чем уже привлёк.

— Коньяк, кола, смешать один к пяти, — делаю заказ, малость ввергнув «бармена» в состояние культурного шока. Только вот выложенная на стойку купюра заставила того не возникать, а попробовать исполнить заказ.

— Посмотрю. Но коньяк…

— Клопогон?

— Ага, — хмыкнул небритый детина с пудовыми кулачищами, таки да обнаружив лишь на треть заполненную бутылку, покрытую уже тонким слоем пыли. Не ходовой товар, факт. — Тут такое некому заказывать. Беленькая, пивко, портвешок.

— Уж понятно, что не «Серебряный медведь», — при упоминании о самом козырном ресторане города у «бармена» появилась понимающая усмешка. — Но я тут не просто, а по делу.

— Дело ко мне, к хозяину?

— Просто по делу, — отметаю возможные непонятки. — Человека тут жду.

Удивление, хоть и скрываемое. Логично, достаточно взглянуть на меня, а потом на место. А ведь как правило, круг общения у людей соответствует типажу. Посему лучше подкрепить легенду достоверным образом.

— От «хозяина» мой кореш недавно и не из нашего города. А тут раньше бывал, когда… сам понимаешь.

Намёк на то, что раньше «Якорь» был пусть немного, но лучше, сработал. «Бармен» даже малость приосанился, словно пытался таким манером придать веса себе и всему заведению.

— Может столик?

— Столик? — усмехнулся я. — Прости, братан, но поостерегусь. За ними так активно сиживали, что не знаю, что именно после себя оставили. Я лучше тут постою, всё равно кореш скоро прибыть должен. И вот еще, за беспокойство.

Очередная купюра была быстро так прибрана, а сам служитель кружек и рюмок проникся ещё больше, благо явно относился к бескорыстным любителям денежных знаков. Более того, чуя выгодного клиента, даже шуганул какого-то совсем синего пропойцу, явно подбиравшегося с целью не то деньгу выклянчить, не то нахамить с целью… с какой-то целью, ведь просчитать этих ханыг порой реально сложно с их окончательно отравленными палёным пойлом мозгами.

Десять минут, пятнадцать. Конечно, я не просто так сидел, изучая обстановку, а ещё и перебрасывался этак лениво фразами с Гариком, тем самым «барменом» с пудовыми кулачищами. Периодически посматривал на часы, тем самым показывая, что слежу за временем и не слишком доволен отсутствием того, кого якобы тут ожидаю.

— Похоже, сегодня не придёт, — говорю словно бы сам себе. — Ничего, может тогда завтра. У вас тут как, часам этак к восьми не особо шумная толпа?

— Шумят, но место есть. Может столик тогда оставить?

— По ситуации видно будет, — неопределённо махнул я рукой. — Но если вдруг, то за отдельную плату. Я думаю, найти сможешь.

— Ага, — сверкнул тот стальной фиксой в ряду довольно неплохих зубов.

— Вот и отлично. А пока выйду ка я лучше не через ту дверь, через которую вошёл. Реально?

— Через служебку. Пойдем, покажу.

Собственно, это мне и требовалось — узнать, где именно находится выход для персонала. Не снаружи — это уже проверил — а именно изнутри, чтоб не плутать, случись что. Сам же вопрос и тени сомнений у Гарика не вызвал. Наверняка привык к тому. что особо ценную по тутошним меркам клиентуру, случись, к примеру, внезапный визит ментов, таким вот образом выводит из-под лишнего внимания, особенно за толику финансовую.

Готово. Я буквально вздохнул полной грудью, оказавшись на улице, вне этого клятого «Якоря». Обычный городской воздух показался свежайшим, словно бы на морском берегу или в приэльбрусье. Контраст, однако! Ладно, всё, что хотел, я уже сделал, а посему пойду до дому, до хаты. Ах да, может ещё по дороге в магазин зайду… в детский. Знаю себя, вот что нужное точно не забуду, а разная мелочёвка может из разу в раз выпадать, словно и не было.