Единственный

Глава 11

Черч

— Как думаешь, как отреагирует твоя пленница, когда узнает, что на твоем счету больше жизней, чем у ее брата?

Я игнорирую вопрос Николая. Не сейчас. Может, она и не узнает никогда.

Мы могли бы уехать. Взять ее и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Я мог бы перестать быть Чёрчем. Деньги мне не нужны. Я скопил достаточно, чтобы мы с Энджел зажили припевая.

— А когда она узнает, что ты припрятал ее папочку в подвале?

— Может, заткнешься нахуй? — я выдавливаю слова сквозь зубы. С чего это его разнесло? Мы с Николаем обычно работаем молча. Если, конечно, не считать криков — не наших.

— Она не из нашего мира. Она чиста.

— Ты что, правда хочешь меня вывести? — спрашиваю я, когда мы добираемся до бухты. Мы оставили девушек одних. Было видно, что им нужно поговорить, и я сделаю всё, чтобы Энджел была счастлива и осталась здесь.

— Не думаю, что ты вообще способен на эмоции. Вообще никакие. — Николай прислоняется к своей машине и достает телефон. Маттео должен позвонить с минуты на минуту. Мне тоже нужно спуститься вниз и проверить сенатора.

— В этом разговоре есть хоть какой-то смысл?

— Откровенно?

— Нет, я хочу, чтобы ты нахуй соврал мне.

Николай на это даже смеется.

— Кажется, это первое подобие шутки, которое я от тебя слышу, — он усмехается. — В этом-то и дело. Ты вообще понимаешь, что делаешь, Чёрч? Я начинаю волноваться.

— Почему?

— Мы оба выросли... ебанутыми.

Я киваю. Так и есть. Возможно, поэтому нас и тянет друг к другу в работе. Между нами есть понимание. Мы знаем, каково это — жить в дерьме и воровать, чтобы не сдохнуть с голоду. Закалять эмоции, чтобы защититься. Мы видели самых отпетых ублюдков и кошмарные вещи. Это оставляет след. Меняет тебя и твои возможности.

— Если с ней что-то случится...

Я двигаюсь, не успев осознать это. Моя рука сжимается на горле Николая. Он не сопротивляется.

— Что ты делаешь? — неужели он хочет, чтобы я свернул ему шею? Он что, пытается заставить меня его прикончить?

— Доказываю. Ты срываешься с катушек.

Мы долго смотрим друг на друга.

— А ты бы не сорвался? — я разжимаю пальцы и отступаю. Провожу рукой по затылку, пытаясь унять прилив адреналина, пульсирующий в жилах.

— Да, я бы перебил к хуям собачьим всех подряд и сошел с ума, если бы что-то случилось с Райли. Но ты... ты другой.

— Больной в голове, как ее брат, — бормочу я. Он не ошибается. Я не в себе. Кажется, я начинаю понимать, почему. Эмоции. Я так давно не позволял себе ничего чувствовать. А теперь всё это нахлынуло разом, и я не знаю, как с этим справиться.

— Ты не охотишься на невинных. И я не думаю, что тебя заводит сам процесс убийства.

Рука Николая опускается на мое плечо. Я бросаю на него взгляд, полный ненависти. Он усмехается и убирает руку.

— Ты не ее брат, но у тебя свои демоны.

— Мы к чему-то ведем?

— Возьми себя в руки.

— Моя голова никогда не была на месте.

— Именно. Но ты не должен сорваться. Не думаю, что твоей Энджел наверху будет приятно, если ты прикончишь меня. — Я смотрю на него со злостью. — Может, это и к лучшему. Появилось наконец то, что может тебя остановить.

— Я могу сделать это похожим на несчастный случай.

— Думаю, я бы тебе пригодился, — он подмигивает.

Я негромко ругаюсь.

— Мне бы не хватало твоего дерьмового настроения.

Был период, когда Николай вел себя еще более по-мудацки, чем обычно. Разбирался со своими демонами. Уверен, Райли сыграла в этом не последнюю роль.

— Я все еще в ярости. Хочу свернуть шею этой суке и выпотрошить братца.

— Звучит как обычная суббота, — Николай издает короткий, резкий смех.

— Не думаю, что твоей девочке понравятся такие шутки.

— Это не шутка.

Николай качает головой. К счастью, звонит телефон, и мы можем наконец заняться делом.

— У нас проблемы.

Едва Николай поднимает трубку и включает громкую связь, Маттео начинает говорить.

— Да ты издеваешься, — я уже знаю, что он скажет. — Как долго?

— Несколько часов. Зеро просматривает записи, но мы их упустили, — говорит Маттео.

— Да ты блядь издеваешься?! — гремит Николай.

— Мы их найдем.

Маттео звучит невозмутимо. В данный момент меня не волнует судьба брата, его подруги или сенатора. Хотя мне интересно, чего бы хотела моя девочка. Энджел живет по правилам. Она бы предпочла видеть их за решеткой, но жизнь — не черно-белое кино. Энджел играет по букве закона. Я — никогда. Эти правила никогда не работали на меня, поэтому я создал свои и живу по ним.

— Что тебе нужно?

Он позвонил не просто так. Маттео что-то нужно, и я хорошо представляю, что именно. Мне лишь нужно понять, какую информацию я должен добыть. А уж с работой я справлюсь.

— У него должны быть убежища. Брент и Бекки останутся недалеко от города.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. На его месте я бы уже был за тридевять земель. Его отец пропал, а теперь по его следу идет Маттео Каттанео, но пацан, возможно, еще не в курсе.

— У Брента есть одержимость. Неудержимая.

— Где ты это выяснил? — я копался в прошлом Брента несколько дней. Так я собрал всю информацию о нем.

— У него есть тип.

— Девушек, на которых он охотится? — я мысленно перебрал досье на пропавших. У некоторых были кое-какие сходства.

— Когда это его выбор, да. — Разве не очаровательно? Кен и Барби по очереди выбирают себе следующую жертву. — Ты уже понял, Чёрч?

Он выбирал половину девушек. До меня доходит.

— Нет.

Темные волосы, зеленые глаза. Хрупкие, миниатюрные. Прямо как моя Энджел.

— Да.

— Какого хуя? — Николай ждет объяснений.

— У него стоял на родную сестру, — просвещает его Маттео.

— Ох, мерзко, — Николай проводит рукой по лицу. — Значит, Бекки хотела Райли. Сучка.

— Насколько ты уверен? — спрашиваю я. Я надеялся, что, может, получится избежать убийства ее брата-близнеца. Так было бы проще и для нее, и для меня.

Звонит мой телефон. Я достаю его и вижу фотографии, которые прислал Ноль.

— Я убью его.

По моим венам разливается ярость, не похожая ни на что, испытанное мною прежде.

Крошечный ублюдок отвел целую комнату под свою сестру. Там были ее фотографии, сделанные в разные годы, а также снимки нескольких пропавших девушек, похожих на нее. Он даже наряжал их, как ее. Больной ублюдок. Было видно, что некоторые кадры сделаны без ее ведома. Она в собственной спальне, в ванной.

Кажется, Николай был прав — когда дело касается моей Энджел, я слетаю с катушек. Потому что мысли о том, что я сделаю с Брентом, куда мрачнее всего, что приходило мне в голову раньше. До этого Брент меня по-настоящему не волновал. Да, мне было противно то, что он творил, но меня это не касалось. Но теперь, после того как я увидел, как он нарушил покой моей милой Энджел, он стал врагом номер один. И что бы там ни говорили Маттео или кто-либо еще, это я отправлю его к праотцам.

— Вот дерьмо, — бормочет рядом Николай, вставляя пару фраз по-русски. — У него что, коллекция фото лучше твоей?

Он отскакивает, едва увернувшись от моего удара. Ему чертовски повезло — я бы выбил ему несколько зубов. Николай снова поднимает руки, сдерживая ухмылку. Как будто этому мелкому засранцу есть до кого-то дело.

— Поверить не могу, что отец ничего об этом не знал, — озвучиваю я свои мысли.

— Знал, — Маттео подтверждает мои догадки. — Думаю, он использовал ее, чтобы как-то сдерживать сына. Не уверен наверняка, но чем больше я копаю, тем страшнее становятся подробности.

— И каков твой план? Ты ведь отпустил этого мелкого ублюдка не просто так.

Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках и проявлять уважение к Маттео.

— Сенаторы и их дети не могут просто так взять и исчезнуть, Чёрч. У меня есть влияние, но не настолько. Все взоры будут устремлены на нас.

— И что тогда? — тело напряжено до предела, и мне нужна разрядка. — Пройдет совсем немного времени, и все заметят исчезновение сенатора.

— Нам нужен пацан. А уж дальше я все сделаю.

— Хорошо.

Больше мне ничего и не нужно было знать. Я направляюсь к «коробке». Слышу, как Николай следует за мной по лестнице вниз. Я ввожу код на массивном замке, громко щелкающем при повороте.

Когда я вхожу в комнату, Ротшильд поднимает голову, его глаза расширены от ужаса. В уголке рта запеклась кровь. Он издает жалобный стон.

— Ненавижу эту вонь, — бормочет Николай.

Запах мочи — обычное дело в нашей работе.

Сейчас станет гораздо хуже.