Эдуард III

Я вам обязан тем, лорд Солсбери,

Что недруг мой Карл де Блуа сражен

И герцогством Бургундским я владею

По-прежнему. В признательность и вам

И государю вашему за помощь

Решился я стать подданным его

Величества: прошу вас передать

Ему корону эту вместе с клятвой

Быть преданным слугою Эдуарда.

Беру, Монфор. Недолго уж, надеюсь,

Нам ждать, чтоб все французские владенья

Его руке победной подчинились.

Не знаю, как пробраться безопасней

В Кале, чтоб государя повидать:

Мне в письмах сообщают, что с войсками

Туда теперь он двинуться намерен.

Пожалуй, так; да, это лучший способ.

Эй, кто там! Привести ко мне Вильера.

Вильер, тебе известно, что отныне

Ты пленник мой - и от меня зависит

На волю отпустить тебя за выкуп

В сто тысяч франков иль в плену оставить.

Но так теперь выходит, что свободу

Купить за плату меньшую ты можешь;

А именно: добудь мне только пропуск

От герцога Нормандского, чтоб я

Через его владенья до Кале

Доехал беспрепятственно (нетрудно,

Я думаю, тебе устроить это:

Ты говорил ведь, помнится, что с Карлом

Учились вместе вы); добудешь пропуск

На все четыре стороны. Что скажешь?

Берешься ли?

Берусь, милорд; но должен

Для этого я герцога увидеть.

Само собой. Так на коня скорее

И в путь, - с условием, однако: честью

Мне поклянись, что, если неудачу

Потерпишь, - в плен немедленно вернешься;

Мне большего ручательства не надо.

Согласен на условие, милорд,

И выполню его без отступления.

Тогда - прощай, Вильер.

Хочу раз в жизни

Над верностью француза сделать опыт.

(Уходит.)

Они не принимают наших мирных

Условий и ворот не отпирают;

Поэтому должны мы осадить

Проклятый город, чтобы ни припасы,

Ни войско не могли в него проникнуть:

Мечам покой - и пусть воюет голод.

Им помощи не будет: подкрепления

Другим путем направлены - и скоро

Раскаются они в своем упорстве.

Кто эти оборванцы, государь?

Спроси, должно быть, горожане.

Кто вы,

Носители отчаянья и горя?

Живые ли вы люди, или тени,

Что выползли на землю из могил?

Не тени мы, милорд: мы дышем жизнью

Тягчайшею, чем тихий смертный сон;

Мы - бедные, больные горожане,

В отчаяние впавшие калеки.

К военной службе мы негодны стали

И выгнал нас из города начальник,

Припасами съестными дорожа.

Вполне и милосердно, и похвально.

Но что ж теперь вы думаете делать?

Мы с вами во вражде - и нет иного

Нам выбора, как вас казнить: зачем

Вы мирные условия отвергли!

Коль ваша милость так решить изволит

Мы примем смерть, как приняли бы жизнь.

Им горше от беды, чем от обиды!

Займись-ка, Дерби, этими глупцами:

Вели снабдить их пищей, а потом

Дай каждому пять крон.

Такой добычи,

Что в рот сама суется, льву не надо

И Эдуардов меч питаться должен

Лишь теми, чье упорство принуждает

К насилию.

А, Перси! Что привез?

Поклон вам, государь, от королевы

И от нее же, с вице-королем,

Отрадное известье о победе:

Восставший против вас Давид Шотландский

(Рассчитывал он пользу, вероятно,

Из вашего отсутствия извлечь),

Благодаря усердной службе пэров

И личному участью королевы,

Беременностью даже пренебрегшей,

Уж не король, а ваш военнопленный.

Сердечное спасибо за такое

Известье. Кто ж взял в плен его?

Эсквайр

Сэр Джон Копленд; на просьбы королевы

Решительным отказом отвечая,

Он лично вашей милости намерен

Свою добычу выдать, чем ее

Величество огорчено немало.

Тогда сейчас же мы гонца отправим

И вызовем Копленда: пусть с собою

И пленника прихватит.

Королева

Сама теперь уж в море, государь:

Она в Кале сойти предполагает,

Чуть ветра лишь попутного дождется.

Я буду очень рад - и в ожидании

Велю шатер на берегу раскинуть.

Король всевластный! Граждане Кале

Решили на совете добровольном

Сдать город вам и крепость с тем однако,

Условием, что государь изволит

Им даровать и жизнь, и достояние.

Вот как! Тогда пускай мне шлют указы,

Решают все дела и правят сами.

Нет, молодец! Скажи им, что, отвергнув

Предложенную милость, навсегда

Они ее лишились: в ход отныне

Огонь и меч пущу я - разве только

В течение двух суток шестерых

Из самых именитых граждан вышлют

Ко мне в одних рубашках полотняных,

С веревкою у каждого на шее,

Чтоб, распростершись ниц, готовы были

Принять побои, смерть - что пожелаю.

Так их степенствам и скажи.

Что значит

На сломанный-то посох опираться!

Не будь мы так уверены, что помощь

Окажет нам король, не стали б так

Упорствовать. Но каяться уж поздно:

На жертву отдавая шестерых,

От смерти мы спасаем остальных.

Дивлюсь, Вильер, что ты мне докучаешь,

Радея о враге смертельном нашем.

Не за него, великодушный принц,

Являюсь я ходатаем усердным:

Свой выкуп я уплачиваю этим.

Твой выкуп? Да зачем же он тебе?

Ты разве не свободен? Не должны ли

За шиворот хватать мы каждый случай,

Нам первенство дающий над врагами?

Не каждый, добрый принц, а лишь на праве

Основанный; иначе это будет

Уж низостью. Но спор завел бы нас

Далеко. Соизволите ли ваше

Высочество пожаловать мне подпись?

И не хочу и не могу, Вильер.

Нельзя дать столько воли Солсбери,

Чтоб требовать он пропуска был вправе.

Тогда один мне путь: опять в тюрьму

Отправиться, откуда я к вам прибыл.

Опять в тюрьму? Ты этого, надеюсь,

Не сделаешь, Вильер? Какая ж птица,

Случайно из сетей освободившись,

Не станет их вперед остерегаться?

Какой же человек, едва избегнув

Опасности, в нее полезет снова?

Но я дал клятву, принц: ее нарушить

Не позволяет совесть мне - иначе

Меня назад и царство не сманило б.

А разве ты во всем повиноваться

Не клялся государю своему?

Повиноваться в том, что справедливо;

Когда же убежденьем или насильем

Меня неволят слову изменить

Тогда повиноваться я не должен.

Так ближнего убить - проступок меньший,

Чем данную врагу нарушить клятву?

Когда мы убиваем на войне,

Мы мстим за нанесенные обиды

И нет в таком убийстве преступления,

Добрейший принц; но клясться мы должны

Обдуманно, а раз уж дали клятву

Блюсти ее хотя б ценою жизни.

Поэтому в тюрьму я отправляюсь

Я такою же охотою, как в рай.

(Хочет идти.)

Остановись, Вильер. Твоя душа

Высокая достойна преклонения.

Просить тебе уж больше не придется:

Давай сюда бумагу - подпишу.

(Подписывает и возвращает.)

Я до сих пор любил в тебе Вильера

Теперь себя второго обнимаю.

Останься же под кровом благосклонным!

Благодарю смиренно вашу милость.

Немедленно отправлю к графу пропуск

И в вашу власть предам себя.

(Уходит.)

Ступай

С такими молодцами Карлу можно

Глядеть в лицо всем бедам бестревожно.

Входит король Иоанн.

Вперед! Вперед! Попался Эдуард:

Принц Уэльский окружен совсем вплотную

И вырваться ему уж не удастся.

Как, государь? Вторичный бой сегодня?

Еще бы, Карл! У них лишь тысяч восемь,

У нас же мало-мало шестьдесят.

Я, государь, прочту вам предсказание,

О том, какая предстоит удача

Нам в этой омерзительной войне:

Мне дал его в Кресси, на поле битвы,

Живущий там отшельник престарелый.

(Читает.)

"Как только рать твоя от птиц вся задрожит

И градом на нее посыплются каменья,

Так вспомни ты о том, кто правды не таит:

То будет страшный день стенанья и смятенья;

Но в сердце Англии и ты - настанет миг

Проникнешь, как твой враг во Францию проник".

Да, это нам победу предвещает.

Как допустить немыслимо, чтоб камни

Побили наше войско или птицы

Вогнали в дрожь его, так допустимо

Вполне, что мы избегнем пораженья;

А если нет, то все же напоследок

Прогоним мы врага и разорим

Его страну, как разорил он нашу;

В потерях нас утешит месть. Однако

Все это - вздор, мечты; лишь верно то,

Что сын сидит в тенетах наших прочно.

Теперь отца поймать бы так же точно.

Повсюду мы, Одлей, в объятьях смерти:

Одна утеха нам, что тяжкой данью

Мы доступ к лучшей жизни покупаем.

На поле у Кресси французских мошек

Рассеяли мы дымом боевым;

Теперь же их мильоны закрывают

Прекрасное пылающее солнце,

Не оставляя нам иной надежды,

Как на слепую тьму зловещей ночи.

На диво, принц, в такой короткий срок

Они собраться с силами сумели.

Король стоит в долине перед нами:

В руках его вся мощь земли и неба

Один отряд всей нашей рати больше.

Его наследник храбрый, Карл Нормандский,

Украсил холм, от нас лежащий вправо,

Броней блестящей так, что он подобен

Серебряному шару, а поверх

Знамена и бесчисленные флаги

От ветра отбиваются, который,

Их пестрядью нарядною прельстившись,

Все льнет к ним с поцелуями. Налево

Расположился младший сын, Филипп

И холм его уже в ином убранстве:

Прямые позолоченные копья

Похожи на деревья золотые,

Знамена же - на листья; между ними

Красуются гербы, как в гесперидских

Садах плоды диковинные. Холм,

Что за спиной у нас (ведь мы объяты

Рогатым полумесяцем, открытым

С одной лишь стороны), тот холм унизан

Стрелками смертоносными - и боем

Там Шатильон свирепый руководит.

Вот наше положение: долину

Король нам замыкает, по бокам

Нас оба сына стерегут, а сзади

Мы под дозором смерти неминучей,

Наемницы усердной Шатильона.

Страшнее слово "смерть", чем смерть на деле,

И, сосчитав подробно вражьи силы,

Ты их преувеличил. Как ни много

В моей руке песчинок, все же это

Лишь пригоршня, которую легко мне

Подбросить вверх и по ветру пустить;

Но, если я песчинку за песчинкой

Начну считать, то затуманю память

И тысячу мильонов насчитаю

Того, что для меня лишь единица.

Все лагери, полки и эскадроны

За нами, перед нами и с боков,

Одна лишь только рать. С человека

Есть сила в голове, в руке, в ноге:

Как будто бы и много сил, а вместе

Все взятое, Одлей, для нас не больше,

Чем сила человека одного;

Пускаясь в дальний путь, считаешь мили,

А сосчитай шаги - впадешь в унынье;

Числа нет каплям, падающим с неба,

А это что такое? - дождь. Одна

Есть Франция, и у нее один же

Единственный король, - других не знаем;

Один король - и рать одна; мы тоже

Имеем рать: тут сила против силы

И, стало быть, мы силами равны.

Что, вестник, скажешь? Коротко и ясно.

Мой государь привет свой посылает

Через меня тебе, врагу, принц Уэльский:

Коль отберешь ты сто особ знатнейших,

Сто лордов, сквайров, рыцарей и прочих,

И с ними сам падешь к его ногам,

То сложит он кровавые знамена

И выкуп лишь возьмет с тебя за павших;

Иначе вы прольете крови больше,

Чем вашей всей землей поглощено.

Как отзовешься ты на эту милость?

Лишь небо, что над Францией простерлось,

Смиренно я о милости молю;

Но, чтоб у человека я постыдно

Вымаливал ее, - избави Боже!

Скажи ты государю своему,

Что у меня язык стальной и будет

О милости просить, стуча по шлему.

Что и у нас знамена так же красны,

И так же смелы воины, и крепко

Оружие. Неси обратно вызов

Ступай.

Иду.

(Уходит.)

Ты с чем явился?

Герцог

Нормандский, господин мой, сожалея

Об юности, на гибель обреченной,

Тебе шлет быстроногого коня,

Какого под тобою не бывало;

Его совет - немедленно бежать:

Смерть поклялась тебя не выпускать.

Животное - животному обратно.

Не сяду я, скажи, на клячу труса;

Пусть скачет сам, а я пущусь вдогонку,

Искровяню коня и кровью шпоры

Вдвойне позолочу: так и скажи

Задорному мальчишке. Сбирайся.

Принц Эдуард! Второй сын короля

Державнейшего Франции, Филипп,

Уверенный, что смертный час твой близок,

И движимый любовью христианской,

Молитвослов тебе вручает - с тем,

Чтоб ты благочестивым размышленьям

Остаток жизни посвятил и душу

К переселенью в вечность подготовил.

Исполнил я приказ - и возвращаюсь.

Снеси же от меня поклон Филиппу:

Все доброе приму я от него;

Но, обо мне заботясь, бедный мальчик,

Пожалуй, самого себя обидел?

Сдается, он иначе, как по книжке,

Молиться не умеет. Возврати

Молитвенник ему, чтоб в час невзгоды

Был под рукой; моих грехов к тому же

Не знает он и потому не может

Решать, какие мне нужны молитвы.

Пока еще светло, пусть молит Бога,

Чтоб слух мой преклонил к его моленьям.

Так наглецу скажи. Ступай.

Иду.

(Уходит.)

Что значит много их! Вот и зазнались.

Теперь, Одлей, спроси свои седины;

Пусть мудрость убеленная свой опыт

Поведает нам в этот час тяжелый.

Немало битв ты в жизни перенес

И на твоем челе пером железным

Записаны минувших лет уроки.

С бедой повенчан ты; меня же искус

Пугает, как стыдливую невесту:

Как быть мне, научи.

И жизнь и смерть

Естественны равно; жизнь достается

Нам случаем, а смерть гоньбой усердной:

Чуть начали мы жить, за смертным часом

Уж начался наш бег. Сперва мы - почки,

Потом - цветы и напоследок - семя;

Тогда мы отпадаем и за смертью

Идем вослед, как тень идет за телом.

Но почему, боясь, ее мы ловим?

Иль почему, ловя, ее боимся?

Боязнью ведь мы помогаем только

Тому, чего боимся, нас поймать;

А если нет боязни, то судьбы

Предельной грани нам ничем не сдвинуть:

Созрев иль перезрев, мы отпадаем

По жребию - не позже и не раньше.

А, старина! Я тысячи кольчуг

От слов твоих почувствовал на теле.

Как жизнь глупа в твоем изображенье:

Искать, чего боишься! Да и смерть

С ее победой царственной не лучше:

Когда за нею гонятся все жизни,

А не она за ними, - что за слава!

За жизнь гроша не дам я, а за то,

Чтоб смерти избежать - не дам полушки;

Коль жизнь - за смертью бег, а смерть

Начало новой жизни, то пускай же

Придет мой час, когда Господь захочет:

Что жить, что умереть - мне все равно.

Внезапный мрак окутал небо, ветры

От страха залегли в свои пещеры,

Не шелохнутся листья, лес притих,

Не слышно птиц и ласково не шепчут

Привета берегам ручьи живые.

Молчание нам чудо предвещает

И словно ждет пророчества от неба:

В чем, Карл, иль в ком молчания причина?

Разинув рты и выпучив глаза,

Солдаты наши друг на друга смотрят

И ничего не говорят друг другу:

От ужаса немого день стал ночью

И речи спят, когда вокруг природа

Вся бодрствует.

Чуть выглянуло солнце

На мир из колесницы золотой

И спряталось опять. Земля похожа

Теперь на гроб: темна, мертва, безмолвна

И вся полна какой-то жутью.

Слышишь?

Что за зловещий крик?

Вот брат Филипп

Спешит сюда.

И в ужасе, я вижу.

Какую весть убийственную ты,

Встревоженный, приносишь?

Гибель! Гибель!

Что это значит, трус? Не нам ли гибель?

Ты лжешь: погибнуть мы не можем.

Гибель!

Приди в себя, воспрянь упавшим духом

И объясни, откуда этот страх,

Тебя уподобляющий видению.

Ну, в чем же дело?

Гибель воронья

Летает, гнусно каркая, над войском

То треугольной, то квадратной стаей,

Смотря по строю части; в то же время

Густой туман поднялся от земли,

Завесив пеленой тяжелой небо

И полдень превратив в глухую полночь,

Повисшую над миром устрашенным.

Оружие солдаты побросали,

Стоят, как истуканы, неподвижно

И, бледные, лишь смотрят друг на друга.

Сбывается пророчество, но страху

Не должен поддаваться я. - Вернись

И ободри смятенные их души,

Скажи, что воронье их увидало,

Готовыми разить бродяг голодных,

И, падалью обильною прельстившись,

Заранее слетелось на обед.

Мы видим умирающую лошадь:

Она еще жива, но, в ожидании,

На ней уж птицы хищные уселись.

И это воронье летает так же

Над нашими несчастными врагами,

Добычу неотъемлемую чуя;

А каркают - поторопиться просят.

Ступай, воспламени моих солдат,

Вели трубить погромче и невинным

Обманом сотвори большое дело.

Вот этот рыцарь, государь, и сорок

Других, то убежавших, то убитых,

Насильно проложить себе дорогу

Хотели к оцепленному их принцу:

Теперь в твоей он власти, повелитель.

Ступай - и первый сук, что попадется,

Им опогань: для английского вора

Считаю я великой честью быть

Повешенным на дереве французском.

Но у меня от герцога есть пропуск,

Мне всюду открывающий дорогу.

Вильер тебе достал, не так ли?

Да.

Так, значит, можешь ты идти свободно.

Да, можешь, без помехи и задержки

На виселицу прямо. Свести!

Надеюсь, государь не опозорит

И силы не лишит мою печать:

Он может предъявить вам обещанье,

Подписанное этою рукою,

И лучше мне не называться принцем,

Чем слово, принцем данное, нарушить.

Как сын мой, ты подвластен мне со всеми

Своими обещаньями; не вправе ль

Я всякое нарушить? Что постыдней:

Ослушаться отца иль обещания

Не выполнить? В известных лишь пределах

Имеет силу слово; только тот

Доверие обманывает наше,

Кто слово нарушает добровольно,

Но не обманщик тот, кого неволят.

Повесьте же его! Я отменяю

Твое распоряжение - и это

Вполне с тебя ответственность снимает.

Какой же я тогда солдат! Прощай,

Оружие, - борьба пойдет иная:

Могу ли я снять пояс или должен

Спросить опекуна, который властен

Мне это запретить и разрешить?

Когда б всем нашим рыцарям дал пропуск

Принц Уэльский через английские земли,

Отец его - я в том готов поклясться

Не только б не препятствовал проходу,

Но, сына уважая, угостил бы

И рыцарей и свиту их по-царски.

Примерами корить меня ты вздумал?

Да будет так. - Ты кто же, англичанин?

В отчизне граф, здесь пленник, а для тех,

Кому известен лично, - Солсбери.

Куда же ты, Солсбери, держишь путь?

В Кале, где Эдуард, мой повелитель.

В Кале? Так убирайся, Солсбери,

А королю скажи, чтоб рыл могилу

Для царственного сына своего.

На западе ты встретишь холм высокий,

Как будто без вершины - потому,

Что на груди небес она сокрыта;

Когда твоя нога вершины этой

Коснется, на неведомую раньше,

Отныне ж знаменитую долину

Брось беглый взгляд: увидишь, как железным

Кольцом охвачен бедный принц. Оттуда

Спеши в Кале, к отцу, - пусть знает он,

Что сын расплющен мной, а не сражен,

И что над ним еще беда витает:

Явлюсь к нему, когда он и не чает.

Ступай! Врагов мы дымом уморим,

Коль ядрами не попадем по ним.

Не ранены вы, принц?

Нет, Артуа:

Я просто здесь от пыли и от дыма

Передохнуть хочу.

Передохните

И в бой опять! Французы растерялись,

Глазея на ворон, - и, если б наши

Колчаны вновь наполнились стрелами,

То стал бы этот день для нас днем славы:

Побольше стрел, милорд, - вот что нам нужно!

Кой черт нам, Артуа, в стрелах пернатых.

Когда у нас пернатых тварей столько!

К чему нам в пот вгонять себя, сражаясь,

Когда врагов пугает крик вороний!

Сама земля вооружает нас

Кремнями огненосными; вели же

Стрелкам из тиса гибкого французов

Каменьями разить. Смелей - вперед!

Душа моя победы нынче ждет.

(Уходят.)

Средь наших войск само собой возникло

Смятение; боязнь грядущих бед

Распространила вдруг холодный ужас

И низменные души ищут в бегстве

Защиты от малейшей неудачи.

Как сталь перед свинцом, я перед ними;

Но, помня предсказание и видя

Из вражьих рук летящие на нас

Родные наши камни, - сам поддался

Я страху малодушному невольно.

Беги, отец! Французы бьют французов

И стойкие преследуют бегущих;

От барабанов лишь растет унынье,

А трубы о бесчестии вещают;

Дух страха, перед смертью лишь дрожащий,

Торопится навстречу смерти сам.

Глаза нам надо вырвать, чтоб не видеть

Позора дня! Один Давид убогий

Прикончил двадцать мощных Голиафов:

Кремнями двадцать тощих проходимцев

Смутили и расстроили ряды

Бойцов, на удивленье снаряженных.

Mordieu![3] Они швыряют в нас каменья

И сорока холопами побиты

Отборных сорок тысяч копьеносцев!

Зачем я не в иной стране родился!

Французы опозорены сегодня

Теперь над ними все глумиться будут.

Ужель надежды нет?

Одна надежда

На то, что смерть наш стыд в земле схоронит.

Тогда - продолжим бой! Двадцатой доли

Оставшихся в живых у нас довольно

На горсть врагов.

Идем же! Если небо

Не против нас - мы счастье отвоюем.

За мной! За мной!

(Уходят.)

Как чувствуете вы

Себя, милорд?

Как чувствует себя

На пиршестве кровавом побывавший.

Надеюсь, не смертельна ваша рана?

А хоть бы и смертельна! На худой

Конец одним лишь смертным станет меньше.

Теперь меня вы к принцу Эдуарду

Сведите, чтобы я, в венце кровавом,

От сердца мог приветствовать его

И весело сказать, что эта рана

Последний плод из жатвы ветерана.

Ну, где ж твои знамена, Иоанн,

Во Франции уж ставший не Французским?

Давно ль и ты, надменный Карл Нормандский,

Мне присылал коня для бегства? Оба

Вы милости теперь моей подвластны.

Ах, господа! Не стыдно ли, что вам

Чужие безбородые мальчишки

На вашей же земле, один на двадцать,

Такое поражение наносят!

Не мощь твоя, а счастье победило.

Кто прав, тому и небо помогает.

Смотрите: Артуа - и с ним усердный

Печальник о душе моей! Добро

Пожаловать. Кому ж из нас, Филипп,

Тебе иль мне нужны теперь молитвы?

По нашей-то пословице и вышло:

День вечером, а утро днем хвали.

А это что за призрак мрачной скорби?

О, сколько тысяч рук лицо Одлея

Отметили печатью роковою?

Ты, смерть свою встречающий с улыбкой

И радостно смотрящий в глубь могилы,

Как бы в глаза возлюбленной, - скажи мне,

Чей алчный меч впился в твое лицо

И друга от души моей отторгнул?

О принц! В твоей от сердца речи слышу

Я погребальный звон перед кончиной.

Коль мой язык вещает смерть Одлею,

Могилой пусть мои объятья будут.

Как мне спасти тебя? Твоим убийцам

Чем отомстить? Ты крови королевской

На жаждешь ли? Иль мне испить прикажешь?

Я здравицу провозглашу тотчас же.

Иль, может быть, почет тебя излечит?

Тогда всю славу нынешнего дня

Возьми себе - и сам в живых останься.

Победоносный принц, - да, короля

Пленив, как Цезарь, ты победоносен!

Когда б свой смертный час я мог отсрочить,

Чтоб на земле проститься с государем,

Душа моя безропотно и мраку,

И тлену, и червям сдала бы эти

Развалины моей твердыни плотской.

Бодрись, храбрец! Ты слишком горд душою,

Чтоб из-за вздорной бреши сдать твердыню:

Небесную жену земного мужа

Способен ли прогнать французский меч?

Прими же от меня, мой друг, лекарство

Три тысячи земельного дохода.

Приму, чтоб долг священный уплатить:

Рискуя жизнью, эти щитоносцы

Меня освободили от французов;

И, если, принц, меня ты вправду любишь

Да подтвердит согласие твое

Последнее желание мое.

Живи, Одлей мой благородный: вдвое

Дарю тебе - для них и для тебя,

И что ты отдашь им, то навеки

Закреплено за их потомством будет.

Теперь - идем: испытанного друга

Положим на удобные носилки

И двинемся торжественно в Кале,

К державному отцу, с трофеем славным

Прекраснейшей страны вождем державным.