Его сезонная «жена»

Глава 22

Пока Савицкие миловались у себя в номере, Зоя самостоятельно нашла зал для отдыха. Здесь находился интересный старик старомодно одетый, читал газету пятилетней давности. М-да, время, казалось, застыло, как те настенные часы при входе. Слишком все… Слишком показательно, будто попадаешь в другой мир, в иное измерение.

— Сударыня, чем могу помочь? — его очки сползли на кончик носа и внимательный взгляд окинул всю фигуру Зоси разом: от макушки волос до удобных светлых ботинок из натуральной кожи на небольшом каблуке.

— Кофе, — улыбнулась она пожилому мужчине. — Я бы хотела выпить кофе. Молотый. С капелькой меда, — свела два пальца, показывая каплю.

Она прошлась, рассматривая картины на стенах, где основным сюжетом была, конечно же, охота.

Вот, охотники с ружьями и сворой гончих. Олень, лежит на одному боку, а из брюха у него выпали потроха… Рогатый еще жив. Поднял величественную голову. Его взгляд устремлен вдаль. Он спокоен. Олень увел людей от самок с детенышами, спрятавшимися в лесу.

Зося присела за фортепьяно. Откинув крышку, перебирала тонкими пальцами клавиши.

— Ваш кофе, мадам, — старик поставил аккуратно чашку на верхнюю панель инструмента. — Сыграете что-то? Давно эти стены не слышали хорошей музыки, — он вернулся в свое кресло и стал шелестеть газетами, по-стариковски скрупулёзно разглаживая их страницы и складывая в ровную стопочку.

Зоя вдохнула аромат напитка и пригубила чуть-чуть. Да, тот вкус, который она любит. С удовольствием выпила, смакуя каждый глоток на языке.

«Лунная соната» лилась из-под ее порхающих рук. Зоя прикрыла глаза, и музыка наполнила ее грустью. Дождливой осенью. Тоской по ушедшей любви.

Под прекрасные звуки вечной мелодии, душа Валерия Кречета металась в раненом теле. Он не видел убийцу, но знал наверняка, что тот не остановиться, нанося все новые и новые порезы. Громкий, нахальный шепот. Шаги, будто топчутся по нему сверху, как по асфальту.

«Зоя» — мелькнуло светлое спасительное воспоминание о роскошной женщине, которую он потерял.

С последними аккордами его откинуло ввысь. Кречет видел себя… Наказанного за грехи, со страшно выпученными глазами. Лес. Каждую его деталь, до капли на полусгнившем грибе, до белки, шелудящей шишку. Лисица запрокинула мордочку и в ее зелено-желтых глазах отразился он. Валера — всего лишь тень, призрак, который возродится в звере. Он будет бояться выстрелов, лая собак и человеческого голоса.

— Кречет, ты какого хера здесь разлегся? — по щекам бил Савицкий, нисколько не жалея сил, только звонкие шлепки слышны.

— Я, что… Не умер? — прохрипел Валерий. Никогда он так не был рад голубоглазому подонку, как сейчас.

— Блядь. Где машина, Валера? — Эдик в сердцах сплюнул туда, где были следы от шин, а транспорта не наблюдалось.

— Т-тут. Была. Но, похоже, мне дали по голове… Господи, такое привиделось, — застонал Кречет, приподнявшись на локте и другой рукой щупая приличную шишку на затылке. Ему захотелось заверещать от радости, что остался жив и относительно цел. Могло быть… Как с Матильдой. Чтобы наверняка, пощупал грудь, и облегченно выдохнул, поняв, что раны отсутствуют, все померещилось.

— Зашибись! Связи нет. Последнюю машину ты просрал. Санька нигде не видно. Пост на ресепшене опустел, — размышлял Савицкий вслух, меряя шагами туда–сюда, даже не подумав помогать товарищу по несчастью подняться.

— Тоже мне, Пинкертон, — фыркнул Валера. — Администраторша либо уже сдохла, либо укатила на автомобиле. Она больше всех тряслась, что хочет выбраться отсюда. — Состроив скорбную мину, покряхтел, поднимаясь с земли. Утер запачканные руки об свою кофту. — Круг подозреваемый сужается, — шатаясь он стоял и смотрел на здание, которое стало настолько ему ненавистно. Чтобы еще раз Валера сюда вернулся? Да, ни за какие коврижки! Дайте только выбраться.

— Стоп! Ты что, девчонок одних оставил? — опомнился Валерий и его хорошенько так тряхнуло, от мысли, что Зоя в опасности. Надо спасть! Бежать! Что-то делать! Мысленно закричал сам в себя, раскрыв беззвучно рот, как рыба на нересте. От волнения начал задыхаться, в ушах зазвенело. Со лба пот градом…

Эдуард посмотрел на него, как на дурака. За кого Кречет его принимает?