Эхо-парк

36

В десять часов утра в понедельник в Эхо-парке Эйбл Пратт вышел из своей машины, пересек зеленую лужайку и приблизился к скамейке, где одиноко сидел старый господин, опираясь о трость, под сенью белокаменной Озерной Дамы. Несколько голубей облюбовали места на ее воздетых в хранительном жесте руках, а один даже угнездился на голове, но она не проявляла ни малейших признаков недовольства или усталости.

Пратт сунул в близстоящую урну сложенную газету, что нес в руках, и, опустившись на скамью возле старика, молча стал смотреть на раскинувшиеся впереди гладкие воды озера. Старик, в светло-коричневом деловом костюме, с торчащим из нагрудного кармана темно-красным носовым платком, заговорил первым:

– Я еще помню времена, когда здесь ходили колесные пароходы. Можно было вывести сюда семью в воскресный день и не опасаться, что вас застрелят какие-нибудь бандюги.

– Именно это вас тревожит, мистер Гарланд? Уличные хулиганы? Что ж, дам вам небольшую справку. Именно сейчас – безопаснейшее время суток в любой жилой округе этого города. Большинство ваших бандюг не выползают из постелей раньше полудня. Вот почему когда мы отправляемся с ордерами по их душу, то выходим рано утром. Мы всегда берем их тепленькими, прямо со сна.

Гарланд одобрительно кивнул:

– Приятно слышать. Но не это тревожит меня. Меня беспокоите вы, детектив Пратт. Наш с вами общий бизнес подошел к концу. Не ожидал, что мне придется когда-либо еще столкнуться с вами.

Пратт подался вперед и обвел глазами парк, ряды столов на противоположной стороне озера, за которыми старики играли в домино. Затем посмотрел на машины, поставленные вдоль окаймляющей парк дороги.

– А где Энтони? – спросил он.

– Он подойдет позже. Принимает меры предосторожности.

– Меры предосторожности – это хорошо.

– Мне не нравится это место, – сказал Гарланд. – Тут полно неприятных людей, включая вас. Зачем мы здесь?

– Постой! – раздался позади них голос. – Не говори больше ни слова, отец!

Неожиданно к скамье приблизился Энтони Гарланд. Он вышел из-за статуи и шагнул к расположенной близ воды скамье.

– Встаньте! – приказал он Пратту.

– Зачем?

– Я сказал: встаньте!

Пратт повиновался, а Энтони вынул из кармана блейзера маленький зонд с цифровым датчиком, похожий на волшебную палочку, и принялся водить им перед Праттом вверх и вниз: от головы до кончиков туфель.

– Что вы де…

– Если вы излучаете радиосигнал, эта штука сообщит мне.

– Отлично. Всегда хотел знать, не излучаю ли я какой-нибудь дряни. С этими девочками из Тихуаны[37] никогда нельзя быть уверенным.

Никто не засмеялся. Энтони Гарланд, похоже, удовлетворился результатами обследования и стал убирать свою волшебную палочку обратно. Пратт собрался опять сесть.

– Стоять! – остановил его Гарланд.

Пратт подчинился, а Гарланд начал охлопывать его руками вдоль тела – следующая мера предосторожности.

– Никогда нельзя быть уверенным с таким сукиным сыном, как вы, детектив. – Последнее слово он произнес с подчеркнутым презрением.

Его руки добрались до пояса Пратта.

– Это мой пистолет, – пояснил тот.

Гарланд продолжил обыск.

– А это мой мобильник.

Руки обыскивающего двинулись ниже.

– А это мои яйца.

Далее Гарланд ощупал сверху донизу ноги и наконец, удовлетворившись, разрешил Пратту сесть. Детектив опустился на скамью рядом со стариком. А Энтони Гарланд остался стоять – лицом к скамье, спиной к озеру, скрестив на груди руки.

– Чист, – объявил он.

– Хорошо, – сказал Томас Рекс. – Тогда мы можем побеседовать. Что все это означает, детектив Пратт? Я полагал, вам дали понять: никаких больше звонков и контактов с вашей стороны. Вы нам не звоните, не угрожаете и не назначаете встреч.

– Если бы я не пригрозил, разве бы вы пришли?

Ни один из Гарландов не ответил, и Пратт, бойко ухмыльнувшись, удовлетворенно кивнул:

– И этим все сказано.

– Зачем вы нас вызвали? – спросил старик. – Я совершенно ясно выразился в этом отношении ранее. Я не желаю, чтобы мой сын был каким-то образом замешан в этой истории. Почему оказалось, что ему нужно находиться тут?

– Потому, что я в некотором роде скучал по нему со времен нашей маленькой прогулки по лесам. Мы связаны нерушимыми узами, не так ли, Энтони?

Энтони промолчал. Пратт усилил нажим:

– Когда один человек ведет другого к спрятанному в лесу трупу, то обычно они продолжают оставаться, я бы сказал, в довольно тесных отношениях. Но я не получал вестей от Энтони с тех пор, как мы были с ним вместе на вершине Бичвуд-Каньона.

– Я не желаю, чтобы вы говорили с моим сыном, – произнес Томас Рекс Гарланд. – Не смейте обращаться к нему! Вас наняли и с вами расплатились, детектив. То был первый и последний раз, когда вы имели право мне звонить, чтобы договориться о встрече. Это моя прерогатива – звонить вам в случае надобности. Вы мне не звоните! – Взгляд старика был устремлен на озеро. Посыл совершенно ясен. Пратт недостоин его внимания.

– Да, все это было прекрасно, но обстоятельства изменились, – возразил Пратт. – На тот случай, если вы не читаете газет и не смотрите телевизор, – дела у нас пошли хуже некуда.

– А чья вина? Вы заверили нас, что вместе с адвокатом сможете уломать Рейнарда Уэйтса. Сказали нам, что никто не понесет ущерба. Назвали это чистой операцией. Во что вы нас втравили?

– Вы сами себя втравили. Вам кое-что требовалось, и я взялся вам это доставить. Не имеет значения, чья вина, – главное, что теперь мне требуется больше денег.

Томас Рекс Гарланд покачал головой.

– Вам уплатили миллион долларов, – произнес он.

– Мне пришлось поделиться с Морисом Своном, – напомнил Пратт.

– Гонорар вашего контрагента – не моя забота.

– Соглашение об оплате было заключено исходя из предпосылки, что все пройдет гладко. Уэйтс берет на себя вину за Жесто, дело благополучно закрывается. Возникли осложнения, идут непрерывные расследования, которым надо как-то противостоять.

– Это не моя забота. Наша сделка завершена.

Пратт опять подался вперед и оперся локтями о колени.

– Не совсем, – отозвался он. – Знаете, кто нанес мне визит в этот уик-энд? Гарри Босх, да не один, а в обществе агента ФБР. Они повезли меня к Ричарду О'Ши. И, надо сказать, они очень близко подошли к разгадке всей истории. Им недостает лишь некоторых деталей, и нужно, чтобы кто-нибудь их восполнил. И они хотят, чтобы этим кем-то стал я.

Энтони Гарланд издал глухой стон, похожий на рычание, и пнул землю мыском своего дорогого ботинка.

– Проклятие! Я знал, что этот хорек…

Его отец повелительно поднял руку, призывая успокоиться.

– Босх и ФБР не имеют значения, – проговорил старик. – Важно то, что сделает О'Ши, а об О'Ши позаботились.

– Неужели? Этот парень – второй по рангу прокурор в округе и скоро станет номером первым, а вы…

– О'Ши куплен с потрохами. Только он об этом еще не знает.

– Ну, в таком случае все равно остается Босх, а он де́ла так не оставит. Он не сдавался тринадцать лет. И сейчас не собирается.

– Так позаботьтесь об этом! Это уж ваша часть сделки! Вы займитесь Босхом, я займусь О'Ши. Пошли, сынок.

Старик начал тяжело, с усилием, подниматься со скамьи, опираясь на трость. Его сын подошел, чтобы помочь.

– Подождите минуту, – произнес Пратт. – Вы никуда не уйдете. Я сказал, что хочу больше денег, и сказал вполне серьезно. Я позабочусь о Босхе, но после мне придется полностью расквитаться с делами – расписаться в книге ухода – и исчезнуть. Для этого мне нужны деньги.

Энтони Гарланд сердито ткнул пальцем в сторону сидящего на скамейке Пратта.

– Ты, чертов кусок дерьма! – негодующе воскликнул он. – Ты сам к нам заявился! Весь этот проклятый план – твоя затея, от начала и до конца. Потом ты проводишь операцию, в результате которой оказываются угроблены два человека, а затем ваши же ведут с тобой переговоры о судебной сделке?

Пратт пожал плечами:

– Они копают в поисках более крупной рыбы. А это будете вы. – Он повернулся к старику: – А также вы.

Томас Рекс Гарланд кивнул. Он был бизнесменом, а значит, человеком прагматичным. Он оценил серьезность ситуации.

– Сколько? – спросил Томас Рекс Гарланд.

– Я хочу еще миллион долларов, – не колеблясь, ответил Пратт. – Сегодня, до пяти вечера. Они дали мне этот срок для обдумывания. В пять часов я соглашусь на их условия либо беру у вас деньги и исчезаю. Нет меня – нет и уголовного дела. Цена не обсуждается. Все, что меньше означенной суммы, не стоит того, чтобы ради этих денег я пускался в бега.

– А как быть с Босхом? – напомнил старик.

– Я разберусь с ним, прежде чем исчезнуть. – Пратт сунул руку в карман, вытащил клочок бумаги с напечатанными на нем цифрами, положил на скамейку и подтолкнул к старику. – Номер банковского счета и код доступа. Тот же, что и прежде. Если захотите, то можете это устроить. – Он бросил взгляд на часы. – У вас чуть менее шести часов. Уверен, вы успеете. – Он поднялся с места. – Мне надо отойти. Когда вернусь, ответ должен быть готов.

Пратт прошел мимо Энтони совсем близко, почти вплотную. Они оба впились друг в друга взглядами, полными ненависти. Затем полицейский направился к лодочному домику, где располагались туалетные комнаты.

37

Гарри Босх изучал мониторы в полицейском микроавтобусе, оборудованном средствами наблюдения и записывающими устройствами. Всю ночь ФБР занималось установкой камер в восьми точках парка. Одну стену автобуса уставили комплектом цифровых экранов, отображавших во всех ракурсах скамью, на которой сидел Томас Рекс Гарланд и рядом с которой стоял его сын – в ожидании возвращения Эйбла Пратта. Камеры были скрыты в четырех фонарях у парковых дорожек, в двух ближних клумбах, в декоративном маяке, венчающем лодочный домик, и в бутафорском голубе, сидящем на макушке Озерной Дамы.

В добавление к этому вмонтировали в скамейку сверхвысокочастотные устройства приема звука. Общий звуковой охват был дополнен микрофонами направленного действия, установленными в муляжном голубе, в цветочной клумбе и в сложенной газете, которую Пратт перед встречей сунул в стоящую рядом урну. Фэбээровский звукооператор Джерри Хутен сидел тут же, оснащенный громадными наушниками, и умело манипулировал аудиофидерами, чтобы обеспечить качественный звук. Только что перед этим Босх и остальные имели возможность наблюдать и услышать разговор Пратта с Гарландами.

Этими остальными, помимо Хутена, были Рейчел Уоллинг и Ричард О'Ши. Прокурор сидел в центре; перед ним был развернут весь арсенал экранов, давая возможность охватывать весь диапазон ракурсов. Он был здесь главной фигурой. Уоллинг и Босх расположились по обеим сторонам от него.

О'Ши стянул с себя наушники.

– Ваше мнение по поводу услышанного? – спросил он. – Пратт пошел звонить. Что мне ему сказать?

На трех экранах было видно, что полицейский собирается войти в парковый туалет. Согласно плану, он должен был подождать, пока помещение освободится от посетителей, и позвонить по сотовому в микроавтобус.

Рейчел спустила наушники на шею, и то же самое проделал и Босх.

– Не знаю, – произнесла она. – Конечно, вам решать, но, по-моему, мы получили не слишком внятное признание от сына касательно Жесто.

– Я тоже об этом думаю, – сказал Босх.

– Ну не знаю… – отозвался О'Ши. – Когда Пратт говорил о том, как тот показывал ему дорогу через лес, к спрятанному телу, то Энтони этого не отрицал.

– Но и не подтверждал, – возразила Рейчел.

– Если с тобой толкуют о трупе, который ты предположительно закопал в лесу, а ты не понимаешь, о чем речь, то, полагаю, ты что-нибудь да скажешь.

– Что ж, этот аргумент, конечно, можно будет выдвинуть перед жюри присяжных. Но я имею в виду, что пока не прозвучало ничего, что я бы назвала признанием вины.

О'Ши кивнул, признавая ее правоту. На утреннем совещании в субботу решили, что заявления одного только Пратта будет недостаточно. Как недостаточно и его слов о том, что Энтони Гарланд показал ему дорогу к телу убитой, а сам он принял взятку от Томаса Рекса Гарланда. Этого не хватит, чтобы выстроить прочное обвинительное дело. Пратт показал себя недобросовестным полицейским, пошедшим на сделку с преступником, и строить дело на основании его показаний очень рискованно. Особенно в наше время, когда присяжные вообще с большим подозрением относятся к поведению полиции, к ее честности и неподкупности. Иными словами, чтобы судебное дело могло опереться на солидный фундамент, детективам требовалось получить признания от обоих Гарландов.

– Да, это неплохо, но мы пока не у цели, – продолжила Рейчел. – Нам необходимо нечто более четкое и определенное…

– А что вы думаете насчет старика? – спросил О'Ши. – Мне кажется, его-то Пратт вывалял в дерьме с головы до ног.

– Согласна. Ему конец. Если пошлете Пратта назад, велите ему поработать над Энтони.

В этот момент, словно по сигналу, раздался негромкий жужжащий звук, возвещая о входящем звонке. О'Ши, незнакомый с аппаратурой, замер над пультом управления с занесенным пальцем, в поисках нужной кнопки.

– Вот сюда, – пришел ему на помощь Хутен.

Прокурор нажал кнопку, которая включала сотовую линию.

– Микроавтобус наблюдения, – сказал он. – Почему вы задержались со звонком?

– Мне надо было отлучиться в туалет.

Пока О'Ши толковал Пратту о том, что надо вернуться обратно и постараться вытянуть более четкое признание у Энтони Гарланда, Босх надвинул обратно наушники, желая послушать происходящую на скамье беседу.

По изображению на экранах похоже было, что Энтони Гарланд спорит с отцом. Старик говорил что-то, для убедительности тыча в сторону сына пальцем.

Босх подключился на середине разговора.

– Это наш единственный выход, – услышал он голос Энтони.

– Я сказал «нет»! – властно произнес старик. – Ты не смеешь этого делать! Ты этого не сделаешь!

На экране Энтони шагнул прочь, но сразу вернулся. Со стороны он выглядел как человек на невидимой привязи. Он наклонился к отцу и на сей раз сам запальчиво наставил на него палец. То, что он сейчас говорил, звучало настолько тихо, что фэбээровские микрофоны доносили лишь невнятное бормотание. Босх прижал наушники плотнее к ушам, но все равно не мог разобрать.

– Джерри! Можешь что-нибудь сделать? – указал он на экраны.

Хутен снова надел наушники и принялся возиться с дисками настройки. Но было уже поздно. Секретная беседа между отцом и сыном уже закончилась. Энтони Гарланд выпрямился, а потом и вовсе повернулся к отцу спиной. Теперь он молча глядел вдаль, на озеро.

Босх откинулся на стуле, чтобы увидеть тот монитор, который давал обзор на скамейку со стороны фонарного столба у кромки воды. Это был единственный экран, позволявший в данный момент наблюдать лицо Энтони. Босх заметил в глазах Гарланда бешеную ярость. Ему приходилось видеть ее и прежде.

Злобно стиснув челюсти, Энтони неистово тряс головой. Потом опять обернулся к старику:

– Прости, отец!

И молодой Гарланд зашагал к лодочному домику. Босх смотрел, как он с исступленной решимостью движется к дверям туалета. Рука Гарланда потянулась за пазуху блейзера.

Босх отшвырнул наушники.

– Энтони направился к туалетам! – крикнул он. – Уверен, у него пушка!

Он вскочил и мимо Хутена ринулся к двери микроавтобуса. Незнакомый с ее устройством, неумело задергал ручку, пытаясь открыть.

Позади него О'Ши хрипло выкрикивал в радиомикрофон команды:

– Все к атаке! Окружайте его! Окружайте! Подозреваемый вооружен! Повторяю: подозреваемый вооружен!

Наконец Босх выскочил из микроавтобуса и бросился бежать к лодочному домику. Однако в зоне видимости Энтони Гарланда не было. Тот вошел внутрь.

Босх находился в дальней стороне парка – более чем в сотне ярдов от места событий. Дополнительные федеральные агенты и следователи из офиса окружного прокурора были расставлены ближе, и Босх увидел, как они, выхватив оружие, тоже бегут к лодочному домику. Когда первый из них, агент ФБР, приблизился к дверям туалетной комнаты, в ней раздались и эхом прокатились четыре выстрела.

Босх знал, что пистолет Пратта не заряжен. Просто реквизит. Конечно, ему надо было бы иметь при себе настоящее оружие – на случай, если Гарланды возьмут его в оборот. Но Пратт являлся подозреваемым и находился под арестом. Из его пистолета вынули все пули.

Босх видел, как агент встал перед дверью в боевую позицию и громко закричал: «ФБР!» – а в следующую секунду ринулся внутрь. Почти тотчас оттуда прогремели новые выстрелы, но уже иного тембра, чем прежде. Босх понял: они были произведены из оружия агента.

Пока Босх добежал до туалета, оттуда уже выходил агент, держа прижатый к боку пистолет. При этом он торопливо говорил в поднесенную к губам рацию:

– У нас двое убитых в мужском туалете. Место преступления под контролем.

Выдохшийся после пробежки Босх перевел дух и зашагал к дверям.

– Детектив, сюда нельзя, здесь место преступления, – напомнил ему агент.

Он рукой перегородил проход. Босх отвел его руку.

– Мне наплевать.

Он вошел в мужскую комнату и увидел на грязном бетонном полу тела Пратта и Гарланда. Пратт был поражен двумя выстрелами в лицо и двумя – в грудь. Гарланд все три пули получил в грудь. Оба лежали с широко раскинутыми, как у Озерной Дамы, руками. Пальцы правой руки Пратта касались левого рукава блейзера Гарланда. Лужи крови от обоих тел все шире растекались на полу и вот-вот должны были смешаться.

Босх стоял, всматриваясь в открытые глаза Гарланда. Выражение бешенства, столь знакомое Босху, покинуло их навсегда.

Босх вышел из помещения. Старик, Томас Рекс Гарланд, сидел, низко склонившись и закрыв лицо руками. Трость с отполированным набалдашником в виде головы дракона упала в траву.

38

Территория Эхо-парка была закрыта по причине проведения следственных действий. В третий раз за эту неделю Босха допрашивали по поводу стрельбы со смертельным исходом; только на сей раз допрос проводили федералы, а его роль в событиях носила второстепенный характер, потому что сам он не стрелял. Закончив давать показания, Босх подошел к лотку на колесах – грузовичку, торгующему морепродуктами, припаркованному у обочины и открытому для толпы зевак, столпившихся по наружную сторону желтой полицейской ленты, огораживающей место преступления. Гарри заказал себе закуску из креветок, напиток «Доктор Пеппер» и отнес все это к одному из стоящих неподалеку фэбээровских «лендкрузеров». Он стоял, поедая свой ленч, когда к нему приблизилась Рейчел Уоллинг.

– Оказывается, Энтони Гарланд имел разрешение на ношение оружия, – сказала она. – Того требовала его работа охранника.

– Пожалуй, нам следовало проверить, – произнес Босх. – Два штрафных балла нам за это.

Он проглотил последний кусок, вытер рот салфеткой, а потом скатал ее в шарик вместе с алюминиевой фольгой, в которой принес еду.

– Я вспомнила твою историю, – продолжила Рейчел.

– Какую историю?

– Ту, что ты мне рассказывал. Как Гарланд напал на подростков у нефтяной вышки.

– При чем здесь она?

– Кажется, он угрожал им оружием.

– Верно.

Рейчел посмотрела вдаль, на озеро. Босх потряс головой, словно не понимая, что происходит. Наконец она заговорила:

– Ты знал об имеющемся у Энтони разрешении на ношение оружие и понимал, что оно окажется при нем, не так ли?

Формально это был вопрос, но произнесенный как утверждение.

– Рейчел, что ты хочешь сказать?

– Ты уже давно знал, что Энтони носит при себе пистолет. Догадывался, что может произойти сегодня.

Босх широко развел руками:

– Послушай, та история с детьми произошла двенадцать лет назад. Откуда я мог знать, что пистолет будет при нем сегодня?

Она повернулась к нему лицом:

– Сколько раз ты допрашивал Энтони за эти годы? Сколько раз задерживал его?

Босх сильнее стиснул в кулаке алюминиевый шарик.

– Послушай, я совершенно не…

– Ты пытаешься мне сказать, что за все это время ни разу не обнаруживал при нем оружия? Не проверял, есть ли у него разрешение? И не знал, что на такую встречу, как сегодня, он скорее всего тоже возьмет с собой пистолет? А также всю свою необузданную ярость в придачу?

Босх усмехнулся и покачал головой, будто не веря своим ушам:

– Не ты ли на днях говорила о параноидальных конспирологических теориях? Мэрилин умерла не от передозировки, ее убили братья Кеннеди. Гарри Босх знал, что Энтони принесет на встречу пистолет и начнет палить. Рейчел, все это звучит как…

– А помнишь свои слова о том, что значит быть истинным детективом? – Она многозначительно уставилась на него.

– Рейчел, никто не мог предугадать того, что случилось. Не было никаких…

– Предугадать, надеяться, привести в исполнение… какая разница? Ты помнишь, что сказал позавчера Пратту возле бассейна?

– Я говорил ему о многом.

– Ты сказал ему о двух собаках. О выборе, который всем нам приходится делать. – Ее голос прозвучал грустно. Она указала рукой на лужайку, на лодочный домик: – И знаешь, Гарри, я думаю, ты принял для себя решение кормить именно вот эту собаку. Именно эта собака – твой любимый питомец. Надеюсь, тебя устраивает твой выбор. И надеюсь, он соответствует твоим представлениям о настоящем детективе.

Рейчел повернулась и зашагала обратно, к лодочному домику, где над местом преступления уже трудилась бригада экспертов. Босх не стал ее останавливать. Долгое время он стоял неподвижно. Ее слова перекатывались в нем туда-сюда, точно звуки на «американских горках». Глухой устрашающий рокот и громкий пронзительный визг. Он сильнее смял в кулаке алюминиевый шарик и швырнул его в сторону мусорной урны, рядом с лотком морепродуктов.

Он промахнулся на целую милю.

39

Киз Райдер в инвалидном кресле выехала из двери приемного покоя. Ей было немного неловко, но таковы больничные правила. Босх ожидал ее с улыбкой и букетом цветов, купленных в последний момент, по дороге, у уличного торговца на съезде к больнице. Как только медсестра ей позволила, Киз встала и отошла от кресла. Она неуверенно обняла Босха, словно ощущая себя очень хрупкой, и поблагодарила за то, что пришел ее встретить и отвезти домой.

– Машина здесь, прямо перед входом, – произнес он.

Поддерживая Киз под спину, Гарри вывел ее на улицу, к ожидающему у дверей «мустангу». Он усадил ее, положил в багажник пакет полученных ей открыток и подарков и, обойдя автомобиль, открыл дверцу водительского сиденья.

– Хочешь сначала еще куда-нибудь поехать? – спросил он, садясь за руль.

– Нет, просто домой. Жду не дождусь, когда можно будет поспать в своей постели.

– Понимаю.

Он завел машину и тронулся с места, держа путь обратно на автостраду. Они ехали молча. Когда добрались до шоссе, цветочный торговец все так же маячил у развилки. Райдер пригляделась к букету, будто бы что-то прикидывая, и начала смеяться. Босх тоже.

– Ой, черт, больно! – воскликнула она, дотрагиваясь до шеи.

– Извини.

– Все в порядке, Гарри. Мне надо посмеяться.

Босх кивнул, соглашаясь.

– Шейла придет сегодня? – спросил он.

– Да, после работы.

– Хорошо.

Они опять погрузились в молчание.

– Гарри, я воспользовалась твоим советом, – вскоре промолвила Райдер.

– Каким?

– Я заявила им, что у меня не было возможности выстрелить. Сказала, что опасалась попасть в Оливаса.

– Киз, ты правильно поступила.

Некоторое время Босх размышлял над услышанным.

– Означает ли это, что ты собираешься сохранить свой полицейский значок? – спросил он.

– Да, Гарри, я сохраню свой значок… но не своего напарника.

Босх вопросительно повернулся к ней.

– Я говорила с начальником управления, – объяснила Райдер. – После полного восстановления я вернусь к нему в офис, Гарри. Надеюсь, ты не очень огорчишься?

– Какое бы решение ты ни приняла, я его поддерживаю. Я рад, что ты у нас остаешься.

– Я тоже.

– Кроме того, оттуда, с шестого этажа, я сумею присматривать за тобой, Гарри. Постараюсь удерживать тебя от всякой политики и оберегать от бюрократической шелухи. Бог – свидетель: иногда ты по-прежнему будешь во мне нуждаться.

Босх широко улыбнулся. Просто не смог удержаться. Ему была по душе мысль, что Киз станет сидеть там, над ним, этажом выше, присматривая и оберегая.

– Мне это нравится, – сказал он. – Кажется, раньше у меня никогда не было ангела-хранителя.