Экспедиция. Туда, но не обратно

Глава 12

— Будешь ругать или разведешься, что молчишь? Хочешь сказать, что мы и не женаты вовсе, даже не расписывались, нашел себе уже красотку, тут же любая с радостью пойдет с тобой? — первое, что сказала Света, когда Игорь зашел в лазарет, чтобы навестить ее и поинтересоваться здоровьем.

— Я очень рад, что с тобой все в порядке, — скупо ответил Солдат и уже собирался уйти, дел еще очень много, а тут разборок на час.

— В порядке? Да? У меня шрам на щеке и кончика уха нет, — выкрикнула Света, когда Игорь уже был в дверях.

— Ну, это у нас для симметрии, ты безухая, я безхухий будем семьей безуховых, а сына Пьером назовем, — ответил Игорь улыбаясь.

— Я не безухая! — прокричала вслед Света.

— А я сына никогда Пьером не назову, — уже себе под нос пробурчал Игорь, направляясь к озерным воротам, где развернулся настоящий центр по приему беженцев.

В той, кажущейся, уже прошлой жизни, Игорь Посталовский видел подобные центры беженцев. Такие же оборванцы, худые и изнеможённые люди, с такими же уставшими и обреченными глазами. Они стояли на границе с Такжикской ССР и просто хотели, что все, что с ними происходит, закончилось. Некоторые люди уже были готовы и на фатальное решение своей судьбы, но были слишком религиозны, чтобы не наделать глупостей.

— Ну, что тут? — спросил граф-боярин у Катерины, которая возилась с исписанными бумагами.

— Тебе как? По людям, тварям или по трофеям? — спросила уставшая женщина.

— По тварям мне должен Артур доложить, давай по людям и трофеям, — ответил Солдат, вглядываясь в лица людей, которых разделяют на группы, полностью голых уже гонят в растопленную баню, а Вера и другие девушки дихлофосом обрабатывают то, что одеждой зовется.

— Оба-на, а это что за фрукт? — наигранно удивленно выкрикнул Игорь, когда в одной из колонн пленных увидел Рысь, понуро шествующего впереди связанного десятка.

— Корень, пошто тот тать не у особой вязне? — спросил Солдат у одного из десятников сотни Волькомира.

Корень, не задавая вопросов, сноровисто отвязал Рысь от связанного общей веревкой десятка.

— Ведай, блядник, злыдня на твой род, — пригрозил лгуну и предателю кары на его род Игорь, ухватив того за подбородок и крепко сжав.

— Не погуби, виру дам, мя живота лиши, токмо не род, — взмолился Рысь.

«А вот это мы еще разыграем покрасивше, да с прибылью» — подумал Игорь, вспоминая разговор с Артуром, который уже давно предлагал убирать Рысь и присоединять общину в агломерации Славгорода.

— Давай, Катерина, а то отвлекают тут всякие, — обратился уже к заместителю главы города по хозяйственной части, которую все зовут больше ключницей Катериной.

— Ты бы не губил всех болотных, у них много добрых людей, а мальчишки с девчонками вообще хорошо обживаются, — попросила жена Паши-Козака и, дождавшись кивка Солдата, начала свой доклад, часто подсматривая в тетрадь и какие-то листы, исписанные разными подчерками.

Триста пять коней, боевых и вьючных. Побитых еще пять сотен, так что туши коней разделываются и в ближайшее время, чтобы никто не жаловался, что в каше одна конина, ночи уже прохладные и в ледниках мясо вполне пролежит, но часть на тушенку. К этим коням прилагается под сотню телег с разным добром, Катерина посокрушалась, что еще не все учтено. Телеги есть и в неплохом состоянии, тем более, что мужики подшаманят и в хозяйстве такое добро пригодится.

По рухляди всего много. Черной куницы собрано почти три тысячи, белки чуть больше, лисы тысяча, есть мех нутрии и бобровый, немного соболей и даже десять горностаев. И это без того, что захвачены так же уже сшитые сорок три шубы, да овечьи тулупы.

— Я прострочу, нормально будет, а то там швы так себе, под пьяную руку бабы шили, — сделала отступление Катерина.

— Давай отвлечемся, и скажи, как мы готовы к зиме? Все будут одеты? — задал важный вопрос Солдат, который уже неоднократно подымался самой Катериной, а Вера так вообще паниковала, что одна зимняя одежка будет на три человека.

Ключница полистала свою общую тетрадь, и, что-то подсчитав в уме, сказала:

— С учетом уже готовой одежки, у нас пятьсот всяких курток, тулупов, ватников и шуб, ну, если те ватники, что вы забрали на свои доспехи учитывать. Пошить можем еще чуть меньше этого, но нитки станут дефицитом, даже мои запасы тают. С обувью и штанами сложнее, намного. Была бы шерсть, так попробовали валенки катать, но чего нет, того нет. Тебе и Светке найдем, да и мужикам нашим, а так, не очень.

— Вот она, коррупция, — усмехнулся Игорь, но отказываться от удобной зимней обуви, несмотря на то, сам имеет берцы, не стал.

Катерина еще предлагала утеплять даже кроссовки или туфли шкурками, но и это не решит проблему.

По провизии, которую забрали в качестве трофеев так же все хорошо, можно даже было успеть продать в Киев что-то, лучше с обменом на ту же обувь, хоть какую. Город и так по расчетам был готов пропитаться год, без учета возможных новых поселенцев, а тут еще всяко-разное в виде чуть ли не дикорастущего овса, ячменя, репы, меньше ржи.

Ну и люди. Часть решено было отправить домой, по желанию, после прохождения фильтрации. Мужикам, которых привел Акке, нужны жены, чтобы меньше бедокурили. Они вроде бы пока были дисциплинированы, но это пока, без женской ласки мужики начнут звереть. Так что смазливых девок, которых везли на рабские рынки Итиля, надо оставлять. С мужиками так же. Даже до зимы еще очень много работы, к примеру, нужно пробить сухопутные дороги к поселкам Горыничи, куда решил переселиться и сам Горыня, и создать еще одно кузнечное производство, к Речному, к болотникам, которые так или иначе, но станут частью сельской округи города. Но всех оставлять в городе никак нельзя. Радимичей, что были пленными, частью предполагается отдать в роды, чтобы они собрали выкуп для своих соплеменников и выкупили их.

Оружия досталось так же очень много. Только сложносоставных луков хазар больше сотни с огромным запасом стрел. Мечи и короткие кривые степные сабли, кистени, копья и кинжалы, метательные ножи и короткие дротики, разного качества брони, в основном кольчуги. Славгород может теперь неплохо экипировать тысячную армию и не стоило продавать все это.

Большим приобретением, как оказалось позже, стали арабы-инженеры, или кто они там по национальности, но по виду, так сущие арабы. Эти ребята, правда, без особого выбора, решили перезимовать в Славгороде и горят желанием поделиться своим опытом.

Сложным впоследствии стало определение будущего для интернационала. В живых осталось кавказских, в основном, ребят меньше двух сотен. Этих товарищей частью, без их особого желания, отвезли вниз по течению Днепра, когда был отправлен небольшой караван в Киев и там отпустили, дав незначительные продуктовые наборы. Были и те, кого оставили. Даже случаи, когда за отдельных мужиков приходили просить вдовые женщины. Всех же христиан, а и такие были, в основном из грузин и армян, выпросил себе батюшка Андрей, с подачи бабы Клавы. Теперь и у них есть паства.

Так что работы много, но город теперь устойчив, зиму перезимует, а в новом году будут новые успехи, обязательно будут.

— Пошли, Волчек, — обратился Игорь Посталовский, глава Славграда к щенку-волкопсу, который всегда находит своего хозяина и редко от него отходит. — Нарвем цветочков и мириться к мамке Свете, а то отлучит она нас. Тебя от миски, меня от постели.

— Р-р-р, — ответил Волчек, у которого никак пока не получается лаять.

Киевский князь Олег сидел в просторной горнице и заканчивал свой ужин. Он не мог оторваться от белого хлеба, пусть и не особо свежего, но пшеничного, славгородского, и то, что Лида называла «сгущенка». Почему-то князь был уверен, что такое лакомство не подают и к столу Василевса.

Вчера пришли два корабля из Славграда и князь опешил. Олег и не предполагал, что этот городок, который он всерьез думал, походя разграбить, стал чуть ли не единственным помощником для становления князя в городе. Да, Олег торгует с Сол-датом, а не просто забирает, но город по правде отдал дань, а торг такой больше на пользу князю, чем городу. Или он чего-то недопонимает. Но не может же быть там урожая больше, чем на распаханных полях.

А еще он благодарен был Сол-дату за Лиду. Было время, когда Олег считал, что дева его околдовала, он даже участвовал в специальном обряде, который проводил сам главный волхв Новгорода и приближенный советник князя Гавран. И именно волхв, проанализировав ситуацию, сделал предположение, что Лида, как жена могла бы быть в каком-то смысле полезной.

Из доводов, которые приводил Гавран, было то, что приданного за Лиду город может дать уже изрядно, да и придет на помощь если что. И это могло бы вызвать усмешку на лице правителя Киева, но до того момента, как пришли новости о сражении у стен Славграда. Сол-дат не только отбился, но и захватил просто огромное количество скарба. Его люди даже привезли двух вождей радимичей, которые так же участвовали в набеге, но были разоружены. И получалось, что в следующем году можно будет успеть привести к покорности и северцев и радимичей, что в планах было значительно позже, но половину этой работы сделал граф-боярин.

Вот и получалось, что такое стремительное развитие города при том, что он станет под защитой Олега, может принести много полезного. Князь уже знал, что греки собираются по весне отправить большой торговый караван к Славграду и планируют хорошо сторговаться. А греки, они хитрые и не упустят свою выгоду.

Что же касается Лиды, то только одно препятствие в том, чтобы она стала княжеской женой — ей была уготована роль второй жены, отнюдь не главной. Но проблема решилась сама собой, и князь был даже рад такому стечению обстоятельств. Через неделю после приезда в Киев, Богумила заболела и умерла.

А в то время, как князь и создатель древнерусского государства в разговоре с волхвом решался предложить стать женой перед богами Лиды, чтобы никто другой этого не сделал, были уже просители у князя, сама интриганка предавалась любовным утехам с одним из воинов из ближнего круга Олега — Торстеном Секирой. Любвеобильный, но глупый викинг выполнил поручение Лиды и отравил Богумилу. Он так же уже труп, но чуть позже, та отрава, что девушке приготовила Видана еще в Славграде, действует безотказно, но не сразу. И то, что вонючий «гном», хвастающийся своей мужской силой, но сильно уступающий и князю, и Игорю Посталовскому, выпил сладкого вина, произведенного в Славграде, решило его судьбу. Свидетелей оставлять нельзя!

— Добрая зима, Горыня приезжал к Власте, говорил, что не было еще такого, чтобы в морозы никто не умер, было тепло в домах и еды в достатке, — сказала Света, любуясь сыном, усердно вкушающего молоко матери.

— Да, хорошо поработали, не все, но кое-что успели, — ответил Игорь, пребывая в глубокой задумчивости.

— Ты как будто не со мной, что опять случилось? — спросила еще более похорошевшая женщина у главы Славграда.

— Все хорошо, любимая, я пройдусь! — Игорь встал, одел валенки, соболиную шубу и, не дожидаясь ответа, вышел, и уже во дворе позвал Волчка. — Ну, пошли, прогуляемся, опять не спится.

Уже второй день Игоря тянет на место, где все начиналось, которое считается проклятым, где некогда был лагерь археологов.

Вчера ночью, разбуженный богатырским криком сынули Богдана, когда Неждана-нянька со Светой начали колдовать над мальцом, он пошел прогуляться.

Яркое свечение в стороне некогда лагеря археологов ослепило глаза. Именно оттуда они перенеслись из 1990 года на более чем тысячу лет назад. Было странно, что дозоры никак не реагировали на странности, больше похожие на северное сияние. Подходя к воротам у озера, внизу холмов, граф-боярин понял, что дозорные спят мертвецким сном. Глава города даже зашел в «дежурку», чтобы удостовериться, что воины действительно спят. Нужно было резко разбудить и хорошенько так пропесочить, а потом поднять по тревоге весь гарнизон и уже остальным бойцам поведать, по чьей причине они лишились сна и отправляются на внеплановую тренировку. Однако, вопреки своему, Игорь этого не сделал, а лично, с большим усилием, открыл калитку в воротах и пошел в сторону бывшего лагеря археологов.

Сияние усиливалось, послышался волчий вой, но рычание и грозное «р-р-гав» Волчка, волшебным образом прекратил призывы волков, которых тут уже давно не было видно. Вой прекратился и рассеялся туман, внутри которого появлялись всполохи молний, то выстреливая из дымки, то, напротив, устремляясь внутрь тумана.

Шаг, еще один шаг и Игорь уже внутри ярких вспышек и обласканный протуберанцами, которые кроме странного чувства спокойствия и неги, не причиняли неудобств.

— В трудную минуту, бог создал институты, Адам студентом первым был… — услышал Игорь звуки, доносящиеся из мутной пелены, буквально в десяти метрах от себя. Это были слова знакомой парню песни.

Сердце кольнуло, и Солдат чуть не развернулся, чтобы бежать от этого места как можно дальше, но усилием воли и, вероятно, ласковым молниям, с успокаивающим воздействием на бывшего студента-историка заочного факультета, он остановился.

— Так выпьем за гуляющих, за ничего не знающих и сессию сдающих наобум, так выпьем за гуляющих историков-студентов ГГУ, — шепотом, но очень громким, пел, или пытался это делать, попадая в ноты только изредка, явно нетрезвый человек.

Шаг, еще шаг, сигнальная лента, обозначающая территорию лагеря. И тут пелена растаяла, проявляя место и людей, голос которых только что слышал Игорь.

За костром, который размещался ровно на том же месте, что и тогда, десять месяцев назад, в день переноса, сидели человек пятнадцать. Молодые парни, но разновозрастные, как показалось Игорю. Лица их были счастливыми, как и те лица студентов-археологов, что только что приехали на раскопки в июне 1990 года. Была гитара, на которой играл крупный, если не сказать толстоватый, лысый и бородатый парень, скорее мужчина, возрастом казался старше многих присутствующих. Рядом с ним сидел еще один худощавый, особенно в сравнении со своим соседом, археолог, тот был в одних шортах, в отличие от одетых в кофты остальных собравшихся у костра. Да и вид у этих шорт был… странный вид, Игорь бы такие не надел.

Да, Солдат понял, что это те самые студенты-археологи.

Выделялся еще один большой человек роста за метр девяносто, крупный, который зачем-то обнимал опору от навеса над костром. Скорее всего, чтобы не упасть, так как парень был изрядно во хмели, и держался за вкопанную опору, периодически расшатывая ее.

— Все, а то шеф проснется, будет нам всем. Итак, вечные штрафники, постоянно на закопах работаем, задрало уже тупо землю кидать, — высказался один из парней, крутя в руках странную штуковину с кнопками.

— Зато какие штрафники! Лучшие! — вдруг воскликнул большой человек, с абсолютно добрыми глазами и так засмеялся, что Игорь мог поклясться, что такого громкого смеха, он никогда не слышал, даже от смехоохотливых варягов.

— Саша, тихо, весь лагерь разбудишь! — сказал бородатый гитарист, подкуривая сигарету от горящего полена.

— Ну, что, еще келихколы? — спросил парень в шортах и начал проводить какие-то манипуляции, наливая две жидкости в одну большую эмалированную кружку.

— Я начну! — громко сказал большой парень, обивавший опору, и выхватил чашку, жадно вливая в себя ее содержимое.

— Э, Жарик, дай-ка сюда, — сказал парень в шортах и уже сам сделал два больших глотка, быстро перехватывая банку с тушенкой у одного из студентов.

Игорь сделал еще один шаг, попытался дотронуться до стоящего недалеко от костра стола, но пальцы прошли мимо, не встречая препятствия.

Вдруг парень в шортах резко распрямился и пристально посмотрел прямо в глаза Игорю, потом повернул голову и обратно взглянул, потер глаза и опять посмотрел.

— Старый, я бородатого мужика в белой шубе вижу с мечом, шуба расстёгнута, шейная гривна серебряная, — испуганно говорил парень, отставляя кружку, из которой только что пил, на стол, но, при этом, не отводя глаз.

— Ага, а я викингов на драккаре видел, это все алкашка стремная, пойду-ка я спасть, Яна, небось, заждалась, — сказал бородатый, которого звали Старым.

— Все, Дима Шима допился! Ха-ха! — разразился новой порцией громоподобного смеха большой человек, к которому обращались Саша-Жарик.

Не обращая внимания на происходящее, Игорь вдруг понял, что сделай он еще один шаг и прорвется на новый уровень реальности, он сможет остаться в этом мире, вполне возможно, его мире из которого он вместе с другими людьми попал в прошлое. «Отец» — вспомнил Игорь своего главного человека той жизни, и сделал уже тот самый шаг, но сразу же всплыли образы Светы, Богдана, Кости, Катерины и Павла, Тани, Рыгора и Большого, Бушуя и Карпа, все лица славгородцев вдруг пронеслись перед глазами. Образ города. Вдруг и очень отчетливо Игорь осознал, что сделал уже столько всего, что не смог бы в том, ушедшем мире, что бросить все и уйти он не сможет.

— Удачи, пацаны! — сказал Игорь и развернулся в сторону города, своего города, славного города с большим будущим, постепенно теряя связь с две тысячи восьмым годом и его обывателями.

— И тебе, мужик! — ошеломленно сказал Дима Шима, но образ растаял в дыме от костра, и парень выдохнул. — Так, нужно вмазать. Есть там, в кружке, чего?

Конец книги, может быть…

Посвящается памяти великого человека и выдающегося археолога Макушникова Олега Анатольевича.