Глава I

Классная комната в Розлэнде была очень уютной, хотя, если правду сказать, потолок был гораздо ниже, чем в остальных, более современных частях здания. Крыло, в котором располагалась классная комната, было выстроено в те стародавние времена, когда еще и не слышали о революции. Остальная же часть особняка строилась не более двадцати или тридцати лет назад. Класс не выглядел низким, потому что окна начинались от самого пола и достигали потолка. Они выходили на открытую веранду, за которой раскинулся чудесный цветник, а за цветником начинались поля, потом леса и холмы. Вид с веранды был очень красивым, да и сама комната выглядела веселой. На полу лежала аккуратная рогожка, окна были задрапированы белоснежной кисеей, возле красивых, розового дерева столов стояли удобные стулья.

В этой-то уютной комнатке и сидела мисс Дэй со своими шестью учениками. Она как раз занималась с Анной, самой младшей в семье и избалованной девочкой. Анна была любимицей отца и матери, и занятия всегда были тяжелым испытанием как для учителя, так и для ученицы. Анна была довольно своенравной, а терпение ее учителя нельзя было назвать неистощимым.

— Наконец-то! — воскликнула мисс Дэй, захлопывая книгу и в сердцах бросая ее на стол. — Иди, я с таким же успехом могу обучать старого Бруно. Думаю, что он постигнет это в более короткий срок.

Надув губы и скорчив гримасу на своем хорошеньком личике, Анна вышла из класса, бормоча, что она все скажет маме.

— Юные леди и джентльмены, — проговорила мисс Дэй, смотря на свои часы, — я оставляю вас на час, чтобы вы выполнили все задания. К концу этого времени я вернусь, чтобы проверить, все ли выполнено. Тем, кто серьезно отнесется к своим обязанностям, будет позволено поехать со мной на ярмарку.

— Ох! Вот это здорово! — воскликнул Артур, десятилетний проказник с живыми, яркими глазами.

— Тишина! — строго сказала мисс Дэй, — Чтоб я не слышала больше подобных восклицаний; и запомните, что вы не поедете, если ваши уроки не будут полностью выполнены. Луиза и Лора, — обратилась она к двум девочкам, одной из которых было лет двенадцать, а другой — четырнадцать. — Упражнение по французскому должно быть безупречным, а также и английский. Элси, — повернулась она к девочке лет восьми, которая одна сидела за столом возле окна, склонившись над грифельной доской с неподдельным усердием. — Каждая цифра этого примера должна быть правильной, урок по географии выучи назубок, и в тетрадке чтобы не было ни единой помарки.

— Хорошо, мэм, — робко ответила девочка, поднимая на секунду большие карие глаза, и затем опять склонилась над доской.

— Смотрите, чтобы ни один из вас не выходил из класса, пока я не вернусь, — продолжала гувернантка. — Уолтер, если ты пропустишь хотя бы одно слово, ты останешься дома и будешь учить опять.

— Пока мама не вмешается, в чем я нисколько не сомневаюсь, — пробормотал Артур, когда дверь за мисс Дэй закрылась и по коридору послышались ее удаляющиеся шаги.

Минут десять после ее ухода в классе стояла тишина, каждый был погружен в свои занятия. Но вот Артур вскочил и запустил свой учебник в противоположный конец класса, сопровождая свой жест громким восклицанием:

— Прекрасно! Я знаю свои уроки, а если и нет, то я не собираюсь больше сидеть ни одной секунды из-за этой старой Дэй.

— Перестань, Артур, — проговорила его сестра Луиза. — Я не могу учить при таком шуме.

Артур встал и тихонечко, на цыпочках прошел по классу, остановился позади Элси и стал пером щекотать ей шею. Элси взмолилась:

— Пожалуйста, Артур, не надо.

— А мне это доставляет удовольствие! — проговорил он, продолжая водить пером.

Элси отодвинулась и опять попросила:

— О, Артур! Пожалуйста, оставь меня в покое, а то я ни за что не смогу решить этот пример.

— Что? Все это время над одним примером? И не стыдно тебе? Я бы на твоем месте уже бы раз шесть решил его.

— Я проверяю его снова и снова, — уныло ответила девочка, — и все равно две цифры у меня никак не получаются.

— Откуда ты знаешь, что они не получаются, недотрога? — спросил он, теребя ее кудряшки.

— Ох, Артур, пожалуйста, не дергай меня за волосы. У меня есть ответ, поэтому я и знаю.

— Ну и почему ты не запишешь его прямо в тетрадь?

Я бы записал.

— Ох, нет конечно, ведь это же будет нечестно!

— Ха! Ерунда! Никто от этого не станет ни мудрее,

ни беднее.

— Нет, ведь это же будет все равно что сказать ложь. Но я ни за что не смогу решить, если ты будешь мне мешать, — в отчаянии проговорила Элси, отодвигая грифельную доску. Затем взяла географию и стала внимательно читать.

Но Артур не успокоился и продолжал свои издевательства, дергая ее за волосы, щекоча, выдергивая книгу из рук и почти непрерывно болтая.

Он то задавал вопросы, то бросал свои замечания, пока наконец Элси, расстроенная до слез, не сказала:

— Артур, если ты не оставишь меня в покое, я никогда не смогу выучить мои уроки.

— Элси, забери свои книги и иди на веранду, — сказала Луиза, — я позову тебя, когда придет мисс Дэй.

— Нет, Луиза, я не могу пойти, потому что это будет непослушанием, — ответила Элси, подвигая к себе тетрадку.

Артур нагнулся над ней, критикуя каждую букву, которую она писала, и наконец подтолкнул ее локоть так, что все чернила, которые были на ручке, брызнули и расплылись в огромную кляксу.

— Ах! — воскликнула девочка, заливаясь слезами. — Теперь я не смогу поехать, потому что мисс Дэй ни за что не позволит мне, а мне так хотелось посмотреть все эти прекрасные цветы!

Артур не был злым мальчиком, и когда увидел, что он натворил, то ему стало жаль бедную девочку.

— Ничего, Элси, — сказал он. — Я могу все исправить. Дай я вырву этот листок, и ты можешь написать все снова на следующем, а я обещаю больше не мешать тебе. И эти две цифры я тоже найду тебе, — добавил он, беря ее доску в руки.

- Спасибо, Артур, — ответила девочка, улыбаясь сквозь слезы, — ты очень добрый, только это тоже не будет честно, и я лучше останусь дома, чем окажусь обманщицей.

- Очень хорошо, мисс, — проговорил он, качая головой и направляясь к своему столу. — Так как ты не хочешь, чтобы я тебе помог, то ты сама виновата в том, что останешься дома.

- Элси! — воскликнула Луиза, — У меня терпения не хватает на тебя! Ты всегда приводишь такие нелепые доводы и из всего делаешь проблемы! Мне тебя не будет жаль ни капельки, если ты должна будешь остаться дома.

Элси ничего не ответила и, смахнув слезу, склонилась над письменной работой. Она с большим старанием выводила каждую букву, хотя про себя повторяла, что это всё напрасно и эта жуткая клякса все равно всё

испортит.

Она закончила страницу, и если не считать этой несчастной кляксы, то нее выглядело даже очень аккуратно, свидетельствуя о том, что работа была сделана с большим старанием. Затем она вернулась к грифельной доске, опять проверяя каждую цифру злополучного примера, стараясь найти свою ошибку. Из-за Артура было потеряно много времени, и Элси была очень расстроена письменной работой. Прежде чем она нашла правильные ответы, прошел час и вернулась мисс Дэй.

«Ах! — думала Элси, — Если бы она проверила сначала других, то я, может быть, успела бы решить и повторить еще географию, и если бы Артур признался ей про кляксу, то, может быть, она извинила бы меня за неё...»

Но это была пустая мечта. Не успела мисс Дэй сесть за стол, как произнесла:

— Элси, иди сюда и расскажи мне урок. Захвати с собой свою тетрадь и грифельную доску, чтобы я проверила.

Элси пошла с трепетным волнением.

Урок, хотя и довольно трудный, был пересказан удовлетворительно, потому что Элси учила его еще до начала занятий в своей комнате, так как знала Артуровы проделки. Но мисс Дэй протянула ей книгу обратно и сказала недовольным тоном:

- Я говорила тебе, что пересказ должен быть безупречным, так не пойдет.

Она всегда была с Элси более строгой, чем с остальными своими учениками. А причину мы, возможно, увидим очень даже скоро.

- В этом примере две ошибки, — опять произнесла она, кладя грифельную доску на стол, после того как взглянула на ее содержание. Но, взяв в руки тетрадь, вдруг закричала:

- Неряшливый, непослушный ребенок! Неужели я не предупреждала тебя о том, чтобы ты была осторожной? Сегодня ты никуда не поедешь! Ты ничего не сделала! Иди на место! Реши этот пример, а потом следующий, выучи как следует географию и заново напиши страницу. Запомни, если будет хоть одна помарка, ты останешься без ужина!

Заливаясь слезами и всхлипывая, Элси послушно собрала книги.

Во время этой сцены Артур сидел на своем месте, делая вид, что учит. Время от времени он украдкой бросал взгляд на Элси, совесть все же не давала ему покоя. Проходя мимо, она бросила на него умоляющий взгляд, но он отвернулся, бормоча:

— Сама во всем виновата, не захотела, чтобы я ей помог.

Когда же он опять поднял голову, то поймал на себе осуждающий, с оттенком презрения взгляд Лоры. Он сильно покраснел и, опустив голову, уставился в книгу.

— Мисс Дэй, — с негодованием в голосе сказала Лора. — Я вижу, что Артур не намерен признаваться, и' так как я не могу видеть этой несправедливости, я должна сказать вам, что во всем этом виноват он, потому что Элси очень старалась, но он приставал к ней, подтолкнул ее локоть, и она посадила кляксу в тетрадке. Она оказалась слишком честной, чтобы вырвать страницу из тетради, и не позволила ему решить за нее пример. Все это он сам предложил ей сделать, после того как увидел, что натворил.

— И это правда, Артур? — сердито спросила мисс Дэй.

Мальчик опустил голову, но ничего не ответил.

— Оч-чень хорошо! — протяжно произнесла мисс Дэй. — Тогда ты тоже остаешься дома.

— Но, — возразила Лора, — вы не оставите Элси, так как я сказала вам, что она не виновата.

— Мисс Лора, — высокомерно ответила учительница. — Я хочу, чтобы ты поняла, что я не нуждаюсь в том, чтобы мои ученики диктовали мне, что делать!

Лора прикусила губу, но ничего не ответила, и мисс Дэй продолжала проверять задания без дальнейших замечаний.

В это время Элси сидела за своим столом, стараясь усмирить чувства обиды и негодования, которые наполняли ее грудь. Элси хотя и обладала красотой «кроткого и смиренного сердца», была далеко не совершенной, и часто сражалась со своим вспыльчивым характером. Редко, очень редко слово, тон или взгляд могли выдать присутствие подобных чувств, и в семье существовало мнение, что у Элси нет своего «Я».

Едва закончилась проверка заданий, как дверь отворилась и на пороге появилась женщина, одетая для прогулки.

— Вы еще не закончили, мисс Дэй? — спросила она.

— Да, мадам, мы только что кончили, — ответила учительница, закрывая французскую грамматику и подавая ее Луизе.

— Я надеюсь, что ваши ученики хорошо справились со своим заданием и готовы составить нам компанию в прогулке на ярмарку? — спросила миссис Динсмор. — А что случилось с Элси?

— Она не выполнила ни одного задания, и поэтому ей было сказано, что она должна остаться дома, — раздраженно ответила мисс Дэй, заливаясь краской ненависти. — И как мне сказала мисс Лора, Артур был частично замешан в этом деле, поэтому ему я также запретила сопровождать нас.

— Извините, мисс Дэй, за поправку, — с легким негодованием возразила Лора. — Я не говорила частично, потому что это полностью его вина.

— Тише, тише, Лора, — прервала ее мать, немного нетерпеливо. — Как ты можешь быть уверена в подобных вещах? Мисс Дэй, я прошу вас извинить Артура на этот раз, потому что я уже решила взять его с собой. Он любит проказничать, я это знаю, но ведь он еще ребенок, и вы не должны быть с ним слишком строги.

— Хорошо, мадам, — сухо ответила гувернантка. — Вы имеете полное право распоряжаться своими собственными детьми.

Миссис Динсмор повернулась, чтобы уйти.

— Мама, — вдруг позвала Лора, — а разве Элси не будет позволено тоже поехать?

— Элси не мой ребенок, и поэтому мне нечего говорить о ней. Мисс Дэй, которая знает все подробности, гораздо лучше меня может судить, достойна ли она наказания, — ответила миссис Динсмор, покидая класс.

— Вы ведь позволите ей поехать, мисс Дэй? — попросила Лора.

— Мисс Лора, — сердито ответила мисс Дэй, — я уже сказала, что мне не нужно диктовать. Я уже сказала, что Элси остается дома, и я сдержу свое слово.

— Какая несправедливость! — отворачиваясь, тихо проговорила Лора.

— Лора, — нетерпеливо обратилась к ней Луиза, — чего ради ты беспокоишься о Элси? Со своей стороны я ничуточки не испытываю жалости к ней, потому что она слишком дотошная.

Мисс Дэй подошла к Элси, которая сидела склонившись на стол, стараясь побороть чувства негодования и обиды, которые возникли в ответ на несправедливое к ней отношение.

— Разве я не приказала тебе снова выучить этот урок? — спросила гувернантка. — Почему же ты бездельничаешь?

Элси не решалась заговорить, чтобы в словах не выразить своих чувств. Торопливо смахнув слезы, она открыла книгу. Но мисс Дэй, рассердившись на вмешательство миссис Динсмор, а также будучи обличаема совестью в том, что поступает несправедливо, по-видимому, решила сорвать свое негодование на своей невинной жертве.

— Почему ты не отвечаешь? — взвизгнула она, схватив Элси за руку и немилосердно тряся. — Немедленно отвечай мне. Почему ты бездельничаешь все утро?

— Я не бездельничаю, — торопливо ответила девочка, уязвленная ее несправедливым обращением. — Я очень старалась исполнить все задания, а вы наказываете меня, когда я совсем этого не заслужила!

— Как ты смеешь? Это за твою наглость — процедила мисс Дэй, ударив ее по лицу.

Элси собиралась ответить еще злее, но сдержалась и повернулась к книге, стараясь читать. Жгучие слезы ослепили ее глаза, и она не могла рассмотреть ни одной

буквы.

— Экипаж уже ждет вас, леди, и миссис очень торопится, — сказал слуга, открывая дверь. Мисс Дэй торопливо покинула класс, сопровождаемая Луизой и Дорой. Элси осталась одна.

Положив на стол географию, она открыла ящик стола и достала оттуда свою маленькую карманную Библию, потрепанную от частого использования. Она стала переворачивать страницы, как будто ища какое-то определенное место, наконец нашла, вытерла слезы и стала читать тихим всхлипывающим голосом: «Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу, ибо вы к тому призваны; потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Петр. 2:19-21).

— Ох! А я не так поступаю... Я не приняла это терпеливо... Я боюсь, что не иду по Его следам, — она снова заплакала, горько всхлипывая.

— Моя милая девочка, что случилось? — услышала она участливый голос, и мягкая рука ласково опустилась на ее плечо.

Девочка быстро посмотрела вверх.

— О, мисс Аллизон! — вздохнула она. — Это вы? Я думала, что я совсем одна.

— Так оно и было, моя милая, до этого момента, — ответила девушка, подвигая к ней стул и садясь рядом с ней. — Я была на веранде и услыхала всхлипывания, и вот пришла узнать, не смогу ли я чем помочь? У тебя такой огорченный вид, не расскажешь ли ты мне о своей печали?

В ответ Элси только еще сильнее заплакала.

— Все уехали на ярмарку и оставили тебя одну дома. Наверное, для того чтобы ты выучила урок, который не ответила? — участливо спросила опять девушка.

— Да, мэм, — ответила девочка, — но это не самое страшное. — И слезы покатились быстрее. Она положила маленькую Библию на стол и пальцем указала на слова, которые только что прочитала. — Ох! — всхлипнула она опять. — Я не так поступила, я не приняла это с терпением. Со мной поступили несправедливо и наказали меня ни за что, а я рассердилась. Ох, боюсь, что никогда не смогу быть, как Иисус! Никогда! Никогда!

Ребенок был в большом отчаянии, и мисс Аллизон очень удивилась. Всего несколько дней назад она приехала сюда в гости и, будучи искренней христианкой, она болезненно восприняла пренебрежительное отношение всей семьи к Слову Божьему, которое она старалась им передать. Роза Аллизон приехала с Севера, а мистер Динсмор — владелец Розлэнда — был старым другом ее отца, которого он недавно посетил. Роза была очень хрупкой и не отличалась хорошим здоровьем, поэтому мистер Динсмор убедил ее родителей позволить ей провести зиму у них в доме в более благоприятном южном климате.

— Бедный ребенок, — участливо сказала Роза, обнимая девочку одной рукой. — Моя бедная маленькая Элси! Ведь тебя так зовут?

— Да, мэм, Элси Динсмор, — ответила девочка.

— Тогда, Элси, позволь мне прочитать тебе другой стих из этой чудесной книги. Слушай: «Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Иоан. 1:7). А вот еще: «А если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника» (1 Иоан. 2:1).

Милая Элси, «если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши» (1 Иоан. 1:9).

— Да, мэм, — ответила Элси. — Я просила Его простить меня, и я знаю, что Он простил, но мне так жалко... ах, как мне жалко, что я огорчила и обидела Его... О, мисс Аллизон, я люблю Иисуса, и хочу быть всегда похожей на Него.

— Да, дитя, мы должны сокрушаться о наших грехах, когда вспоминаем, что этим мы помогаем бичевать Его. Но я так рада, что ты любишь Иисуса и стараешься исполнять Его волю. Я тоже люблю Его, и мы будем любить друг друга, потому что Он сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Иоан. 13:35). — Мисс Аллизон пригладила ребенку волосы и нежно поцеловала ее.

— Вы будете любить меня? Ой, как я рада! — радостно воскликнула девочка. — У меня никого нет, кто бы меня любил, кроме моей бедной старенькой няни.

— А кто эта няня? — спросила девушка.

— Моя милая старенькая няня, которая всегда заботится обо мне. Разве вы ее еще не видели, мэм?

— Может быть, и видела. Я встречала много приятных пожилых чернокожих женщин здесь, с тех пор как приехала. Но, Элси, не расскажешь ли ты мне, кто рассказал тебе об Иисусе и как давно ты любишь Его?

— С тех пор, как я могу помнить, — искренно ответила девочка, — это была милая старенькая няня, которая первая рассказала мне о том, как Он страдал и умер на кресте за нас. — Глаза девочки наполнились слезами, а в голосе послышалась дрожь. — Она начала рассказывать мне об этом с тех самых пор, как я могла что-либо понимать, — продолжала она. — И она сказала, что моя родная милая мамочка тоже любила Иисуса. Она ушла на небо, чтобы быть с Ним, и как она, умирая, положила меня, крошечного младенца, тогда мне еще и недели не было, в ее руки и сказала: «Няня, возьми мою милую, маленькую крошку и люби ее, и позаботься о ней так, как ты заботилась обо мне. И, о няня, пожалуйста, обязательно научи ее любить Иисуса». Хотите посмотреть на мою мамочку, мисс Аллизон?

И по мере того как Элси говорила, она вытащила из-за пазухи миниатюрное сердечко, выполненное из золота с бриллиантовыми камушками, которое было подвешено на золотую цепочку, одетую на ее шее. Девочка открыла амулет и положила на руку Розы.

На нее смотрела молоденькая, цветущая девушка не старше пятнадцати или шестнадцати лет. Она была красивой, с приятным, нежным, обаятельным выражением лица. Те же добрые карие глаза и каштановые блестящие кудри, как у самой Элси. Те же правильные черты, тот же цвет лица и обворожительная улыбка.

Мисс Аллизон некоторое время смотрела на нее, не отрываясь, в молчаливом восторге, затем с недоумением на лице повернулась к девочке и сказала:

— Но, Элси, я не понимаю, разве ты не сестра Анны и всех остальных? И разве миссис Динсмор не является всем вам матерью?

— Да, мэм, им всем, но не мне и не моему папе. Их брат Хорас — мой отец, а они все мне дяди и тети.

— Вот как?! — удивленно проговорила девушка. — Я заметила, что ты совсем не похожа на них. А твоего папы нет дома, Элси?

— Нет, мэм, он в Европе. Он не приезжал с тех самых пор, как я родилась, и я никогда его не видала. Ох, как бы я хотела, чтобы он приехал домой! Как я мечтаю его увидеть! Как вы думаете, он будет меня лю¬бить, мисс Аллизон? Вы думаете, он посадит меня к себе на колени и будет ласкать, как дедушка ласкает Анну?

— Я думаю, что будет, дорогая. Я не знаю, как он сможет не любить свое собственное маленькое дитя, — сказала девушка, опять целуя маленькую розовую щечку. — А теперь, — добавила она, поднимаясь, — я должна уйти и дать тебе возможность выучить твои уроки.

Затем, взяв в руки Библию и перевернув несколько страничек, она сказала:

— Не хотела бы ты приходить утром в мою комнату, да и вечером тоже, и читать эту книгу со мной, Элси?

— Ох! С удовольствием, мэм! — воскликнула девочка, и глаза ее радостно засверкали.

— Тогда, если хочешь, приходи сегодня вечером, а теперь до встречи.

И опять поцеловав ребенка, она вернулась в свою комнату, где нашла свою подругу Аделаиду Динсмор — девушку приблизительно ее же возраста, которая была и семье старшей дочерью. Аделаида сидела на диване, занимаясь рукоделием.

— Как видишь, я устроилась довольно уютно, — сказала она, встречая Розу. — Представления не имею, где ты все это время пропадала?

— Я была в классной комнате, разговаривала с маленькой Элси. Ты знаешь, Аделаида, я думала, что она твоя сестра, но она сказала мне, что это не так.

— Нет, это дитя Хораса. Я думала, что ты знаешь, ну а если нет, то я готова рассказать тебе всю историю. Хорас был очень своенравным парнем, любимым баловнем и всегда поступал так, как ему заблагорассудится. Когда ему было семнадцать лет — он был очень развитым молодым человеком, вздумалось ему поехать в Новый Орлеан провести несколько месяцев со своим одноклассником. Там он встретил и влюбился в красивую девочку на год или два младше его. Она была сирота, но очень богатая. Из опасения, что будут возражения по поводу их молодости и т. д., он уговорил ее вступить в тайный брак, и они были мужем и женой несколько месяцев, прежде чем его и ее друзья заподозрили это. Когда же, наконец, это дошло до папиного слуха, он очень рассердился на обоих, прежде всего за их ранний брак и еще из-за того, что отец Элси Грэйсан приобрел все свое богатство путем торговли. В общем, отец не считал ее ровней моему брату, поэтому отозвал Хораса домой и отправил его на север в колледж. Потом он изучал законы и с тех пор путешествует по разным странам, но к жене своей так и не вернулся. По-моему, ее опекун был против их женитьбы не менее нашего отца и бедную девушку заставили поверить, что она никогда больше, не увидит Хораса. Все их письма перехватывались, и наконец ей сказали, что он умер. И как тетушка Хлоя говорит, она стала «бледнеть и худеть, ослабела и стала меланхоличной», и когда маленькой Элси не было еще и недели, она умерла. Мы никогда ее не видели, умерла она в доме своего опекуна, и осталась там крошка Элси под надзором тетушки Хлои, которая была в семье старой служанкой и до нее нянчила ее мать. Была там и еще одна служанка, миссис Муррей — пожилая набожная шотландка. Так длилось четыре года. Опекун ее умер, и они переехали к нам. Хорас никогда не приезжал домой, и кажется, что ему не до ребенка, потому что он никогда не упоминает о ней в своих письмах, разве только когда это касается бизнеса.

— Она милое маленькое создание, — проговорила Роза. — Я уверена, что он полюбит ее, как только увидит.

— О да, она довольно хорошая, и я часто сочувствую ей — она так одинока! Но, сказать правду, мне кажется, что мы все немного завидуем ей, потому что она очень красивая и наследница, можно сказать, несметного богатства. Мама часто говорит, что однажды она все-таки затмит ее младших дочерей.

— Но ведь она ее собственная внучка! — возразила Роза.

— Нет, она совсем не родня маме, — ответила Аделаида, — потому что Хорас не мамин сын. Ему было семь или восемь лет, когда она вышла за папу замуж, и я думаю, что она никогда не любила его.

«Вот как?! — подумала Роза. — Тогда все понятно. Бедная маленькая Элси! Неудивительно, что ты так жаждешь отцовской любви и скорбишь о потери матери, которую ты никогда не знала».

— Она очень странный ребенок, — сказала Аделаида.— Я просто не понимаю ее, такая кроткая и терпеливая, что на нее невозможно сердиться. Папу это сильно раздражает. Он говорит, что она совсем не Динсмор, а то бы она знала, как за себя постоять. Но все же у нее есть характер, я знаю, потому что иногда, правда, это бывает совсем не часто, он у нее проявляется, и только лишь на мгновение, но потом она сокрушается об этом несколько дней, словно совершила великое преступление. В то же время все мы не считаем это важным, хотя в день злимся раз по десять каждый. И еще она постоянно сидит над своей маленькой Библией, что она находит там привлекательного, я не имею понятия. Для меня это самая скучная книга из всех существующих.

— Правда? — прошептала Роза. — Как странно! Я лучше откажусь от всех остальных книг, чем от этой. «Откровения Твои я принял, как наследие на веки; ибо они веселие сердца моего» (Пс. 118:111), «Как сладки гортани моей слова Твои! Лучше меда устам моим» (Пс. 118:103).

— Неужели правда, она тебе так нравится? — спросила Аделаида, поднимая глаза на свою подругу с выражением неподдельного удивления. — Пожалуйста, скажи мне, почему?

— Потому что в ней содержатся великие и драгоценные обетования, Аделаида, за ее святое учение, за то, что она предлагает прощение, мир и вечную жизнь. Я грешница, потерянная, пропавшая, беспомощная и безнадежная, но Библия возвещает мне радостную весть спасения, которое предлагается даром. Она рассказывает о том, что Иисус умер для того, чтобы спасти грешников, таких грешников, как я. Я нахожу, что сердце мое очень лукавое и, кроме всего прочего, еще и злое, а эта драгоценная книга рассказывает мне, как это сердце может стать новым и где я могу приобрести ту святость, без которой никто не увидит Господа. Еще я узнала, что сама по себе я не в состоянии исполнить святой Божий закон, а Библия рассказывает о Том, Кто исполнил его за меня. Я узнала, что достойна гнева и проклятия праведного Бога, а Библия рассказывает о Том, Кто понес на Себе эти проклятия. Ведь вся моя праведность, как запачканная одежда, а Библия предлагает мне прекрасную, без пятна и порока одежду праведности. Она рассказывает о том, что Бог справедливый, но Он оправдывает тех, кто верит в Иисуса Христа.

Роза произнесла все это с глубоким чувством, потом, сложив руки и поднимая глаза, она прошептала: «Благодарение Богу за неизреченный дар Его!» (2 Кор. 9:15).

На мгновение воцарилась тишина, потом Аделаида заговорила:

— Роза, ты говоришь так, словно ты великая грешница, но я этому не верю. Просто твоя скромность навевает тебе такие мысли. Ну что ты сделала? Ты что, была вором или убийцей, или виновна в любом другом преступлении? Я могу понять употребление подобных выражений применительно к соответствующему человеку, но для утонченной, умной, приветливой девушки, прости меня, милая Роза, эти слова выглядят абсолютным абсурдом.

— «Человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар. 16:7), — кротко проговорила Роза. — Нет, Аделаида, ты ошибаешься, потому что я в самом деле могу сказать: «Ибо преступления наши с нами, и беззакония наши мы знаем» (Ис. 59:12). Все дела наши запятнаны грехом, все побуждения нечисты, а помышления далеко не святые. От самого начала моего существования Бог ожидает от меня любви от всего сердца, от всей души, всей силой и умом. До определенных пор я не любила Его так, но восставала против Него. Семнадцать лет Он являл мне Свою любовь и благословения, посылая мне жизнь, здоровье, друзей и все необходимое для счастья, а я пятнадцать из этих лет платила Ему неблагодарностью и восставала против Него. Пятнадцать лет я отвергала его дар прощения и примирения, поворачивалась спиной к моему Спасителю от грехов и сопротивлялась всем обличениям Святого Духа. А теперь скажи мне, разве я не великая грешница? — Голос ее дрожал, а глаза наполнились слезами.

— Милая моя Роза, — сказала Аделаида, обнимая и нежно целуя свою подругу. — Не думай об этом, религия слишком туманна для твоей цветущей молодости.

— Туманна? Милая Аделаида! — ответила Роза, обнимая ее в свою очередь. — Я никогда не представляла себе, что является настоящим счастьем, пока я не нашла Иисуса! Грехи мои часто повергают меня в печаль, но вера — никогда!