Эпические сказания народов южного Китая

НАРОДЫ ЮЖНОГО КИТАЯ И ИХ ЭПОС

Победа народной революции в Китае вызвала к жизни необычайный подъем культуры и экономики народов страны. Творческий энтузиазм народных масс, их тесное единение с Коммунистической партией и правительством открыли новые страницы в истории Китая.

Одним из крупнейших завоеваний Коммунистической партии Китая является ее национальная политика, основанная на марксистско-ленинских принципах и учитывающая конкретно-исторические условия Китая.

Великий Ленин писал: «Безусловным требованием марксистской теории при разборе какого бы то ни было социального вопроса является постановка его в определенные исторические рамки, а затем, если речь идет об одной стране (например, о национальной программе для данной страны), учет конкретных особенностей, отличающих эту страну от других в пределах одной и той же исторической эпохи...

«Не может быть и речи о приступе к национальной программе марксистов данной страны без учета всех этих общеисторических и конкретно-государственных условий».[222]

Китайская Народная Республика — многонациональное государство. Кроме китайцев, как основной нации, почти 50% территории Китая населяют различные народности и национальные группы. По своей численности они составляют свыше 6% всего населения страны, или более 35 млн человек. Общее число различных этнических групп, по последним данным, достигает ста.

Некитайские национальности, как правило, расселены в окраинных районах страны — в Синьцзяне, Тибете, Внутренней Монголии, на северо-востоке Китая, на островах Тайвань и Хайнань, в юго-западных и центрально-южных провинциях. Самым пестрым по своему этническому составу и самым многочисленным по числу народностей и национальных групп является население южного Китая, главным образом провинций Гуандун ( с островом Хайнань), Гуанси, Гуйчжоу, Сычуань, Юньнань и острова Тайвань. Численность некитайского населения этих провинций достигает 20 млн человек. Провинции Юньнань и Гуйчжоу столь значительно населены некитайскими народами, что в старой китайской литературе они получили соответственно названия «страна ицзу» и «страна яо и мяо».

Некитайские национальности южного Китая могут быть отнесены к пяти группам, связанным общим происхождением, общностью языка, культуры и быта: мяо-яо, тибето-бирманцы, таи, мон-кхмер и малайцы. Две последние группы самые малочисленные.

К группе мяо-яо, насчитывающей более 3 млн человек, относятся мяо (свыше 2.5 млн человек), яо (более 600 тыс.) и гэлао. Народы этой группы расселены в различных провинциях южного Китая. Мяо — в провинциях Гуйчжоу, Сычуань, Юньнань, Хунань, Гуанси, а также на острове Хайнань. Яо живут довольно компактной группой на границе провинций Гуандун и Гуанси, а также на острове Хайнань. Гэлао — в Гуйчжоу. За пределами Китайской Народной Республики мяо и яо обитают в северной части Вьетнама, в Патет-Лао (Лаосе) и в северных районах Бирманского Союза.

К тибето-бирманской группе относятся, кроме тибетцев, ицзу (носу), которые наиболее компактной группой населяют район Даляньшань на стыке трех провинций — Сычуань, Юньнань и Сикан. Здесь проживает более 2 млн ицзу, при общей численности этой национальности 3.3 млн человек. К этой группе относятся народы аси, сани, кацинь, голо и др. За пределами Китайской Народной Республики тибето-бирманцы обитают в северном Вьетнаме, Патет-Лао (Лаос) и, конечно, в Бирманском Союзе, где составляют основную часть населения.

Тайская группа является по численности самой крупней. В западной половине провинции Гуанси проживает основной, ее представитель — народ чжуан (6.6 млн человек), в южной части провинции Гуйчжоу — народ буи (чжунцзя) (1.2 млн человек). К этой же группе относятся более мелкие народы и племена — байи, нун, ли, тай и другие, которые обитают в провинциях Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань, Гуандун. Народность ли, обитающая в районе Учжишань острова Хайнань (провинция Гуандун) и насчитывающая около 300 тыс. человек, представляет особый интерес для этнографического изучения тем, что у нее в наибольшей степени сохраняются пережитки первобытно-общинных отношений. Народы этой группы за пределами Китайской Народной Республики проживают в Таиланде (около 12 млн), Бирманском Союзе (около 1.5 млн), в Индокитае (около 2 млн). Таким образом, группа таи является важным составным элементом населения не только южного Китая, но и всей юго-восточной Азии.

Группа мон-кхмер самая малочисленная. Она представлена народами ва-палаунг, кала и миньцзя, обитающими в Юньнани, в районе долины рек Нуцзян (Салуэн) и Ланцанцзян (Меконг). Основная часть этой группы проживает за пределами Китая. Кхмеры — основное население Кхмер (Камбоджи), а моны сохранились отдельными группами в Бирманском Союзе, во Вьетнаме, Таиланде и Патет-Лао (Лаос).

Малайцы представлены народом гаошань (около 160 тыс.) — тайваньскими горцами. Они обитают в горных районах хребта Тайшань, идущего вдоль острова с севера на юг. По своему языку и материальной культуре они близки к малайским народам. Наиболее крупным племенным объединением гаошань является племя атайял.

До провозглашения Китайской Народной Республики южные районы Китая, населенные некитайскими национальностями, были ареной империалистической и феодальной эксплоатации. Реакционные правители Китая всяческие попирали национальную культуру народов, стремясь уничтожить ее.

Стремление уничтожить национальную самобытную культуру малых народов своей империи являлось сущностью антинациональной политики правителей феодального Китая и особенно цинской монархии (1644—1911 гг.). Ассимиляторскую политику в отношении малых народов Китая и особенно южных народов проводило гоминьдановское правительство. До победы народной революции во всех национальных районах Китая единственным государственным языком был китайский язык. Школ для некитайского населения фактически не существовало, поскольку нельзя считать таковыми созданные в 20—30-х годах нынешнего столетия семинарии и «колледжи» при английских, французских и американских духовных миссиях в южных провинциях. В этих заведениях в интересах успеха религиозной и империалистической пропаганды миссионерами были переведены на местные языки только некоторые библейские тексты. Для некитайских народностей правители старого Китая создали целую систему строжайших ограничений, чтобы разжечь межнациональную борьбу, посеять рознь и ненависть между китайцами и другими народами. Так, в Куньмине — главном городе провинции Юньнань, одной из самых многонациональных провинций южного Китая, на городских воротах была высечена надпись: «Въезд ицзу в город верхом на лошади запрещен».

Разжигая межнациональную рознь, вытесняя малые народы с плодородных долин в горы, всеми силами стремясь ассимилировать или физически уничтожить некитайское население, правители старого Китая применяли в своей политике известный принцип — «разделяй и властвуй». Все это и привело к тому, что южные народы Китая к моменту победы народной революции оказались стоящими на разных ступенях социально-экономического и культурного развития.

Наряду с существованием феодальных отношений у чжуан, мяо и тибетцев, патриархального рабства со всеми его уродливыми пережитками у ицзу района Даляншань, первобытно-общинных отношений, где только начинают складываться классовые различия, у хайнаньских бэньдили и тайваньских горцев, все южные народы Китая, правда в различной степени, сохраняли в своем социально-экономическом строе пережитки матриархата. Различия социально-экономических отношений предопределялись различными основными занятиями этих народов. Если чжуан и мяо в основном были земледельцами, знавшими, кроме богарного, и поливное земледелие, то ицзу и буи (чжунцзя) занимались преимущественно подсечно-переложным земледелием, а хайнаньские бэньдили и племена атайял тайваньских горцев — охотой и рыболовством. Различному уровню развития их экономики соответствовал и различный уровень развития культуры. Из всех южных народов только тибетцы, ицзу, наси, тай и шаньтоу имели свою письменность.

Таким образом, народная революция в Китае поставила перед китайскими трудящимися благородную задачу — поднять уровень развития экономически и культурно отсталых народностей.

Выполнение этой задачи настоятельно требует глубокого изучения быта всех народов Китая, достижений их национальной культуры, самобытность которой трудящиеся массы малых народов сохраняли в борьбе с феодальными угнетателями, впитывая наряду с этим все передовое, что создала одна из величайших цивилизаций мира — китайская культура.

Естественно, что передовые ученые Китая во все времена уделяли большое внимание объективному изучению жизни народов, населявших Китай. В 1956 г. исполнится 1 100 лет с момента появления первого историко-этнографического исследования о южных народах «Мань шу» — труда танского автора Фань Чо. В XIII в. несколько трудов написал сунский автор Лу Цы-юнь, в XV веке минский автор Куан Лу написал труд «Чия», и т. д. Но эти труды были единичными, и они тонули в массе официальных изданий, искажавших правду о культуре малых народов, рассматривавших их только как «варваров».

Существующие труды западноевропейских и русских авторов, за исключением труда Н. Я. Бичурина (Иакинфа) «Статистическое описание китайской империи» и ценных работ английских исследователей начала XX в. — Девиса и Кларке, представляли собой или переводы официальных китайских династических историй, или путевые очерки.

Китай в глазах многих исследователей этой страны, как в самом Китае, так и за его пределами, чаще всего представлялся однонациональным государством. Культура и история Китая в понимании очень многих специалистов означали культуру и историю китайцев. Вот почему в 1949 г. член ЦК КПК и ректор Народного университета У Юй-чжан писал в своей работе «Введение в изучение истории Китая»: «Мы, изучая историю Китая, должны знать историю всех народов Китая, однако..., если говорить об истории дунган, тибетцев, мяо, яо, юэ, мань, и, ли, то такой написанной истории, сколько-нибудь полной, нет. Сейчас мы должны создать подлинную историю Китая с учетом истории каждого народа. Хотя материала для этого и очень мало, хотя налицо много трудностей, но мы должны это сделать».

Выполняя указания Коммунистической партии и народного правительства, китайские ученые начали широкое изучение культуры и быта малых народов. Опубликованные материалы все больше и больше показывают, что рядом с великой культурой китайского народа, под ее благотворным воздействием, несмотря на все ухищрения старых правителей, жила, росла и развивалась самобытная культура малых народов, нередко оказывавшая свое влияние на отдельные стороны китайской культуры. Иначе и быть не могло. Известно, что каждый народ, даже самый маленький, вносит свой вклад в сокровищницу мировой культуры. Так, например, неоспоримо огромное значение самобытной культуры тибетцев, создавших свою письменность и богатую литературу. Но факты показывают, что и бесписьменные народы южного Китая также обладают своей культурой и богатым устным народным творчеством.

Отсутствие письменности или ее недостаточно широкое распространение (так, иероглифическая письменность ицзу бытовала только среди жреческой верхушки) обусловили возникновение своеобразных и в то же время широко наблюдаемых форм приобщения молодежи к своей национальной культуре, к истории племени, к его обычаям и обрядам. Такой формой для многих Народов южного Китая, а прежде всего для чжуан, ицзу (и их ответвлений аси и сани), мяо, яо и других явилась изустная передача легенд, преданий, истории племени, его обычаев, обрядов, подлинных исторических событий, обогащавшихся от поколения к поколению.

До победы народной революции в Китае изучением легенд, преданий, истории и обычаев своего племени, передаваемых на специальных собраниях молодежи стариками (у мяо «туугкао» — «человек, знающий песни»), кончалось обучение молодых людей. Знание основных произведений фольклора было обязательным для каждого юноши й девушки при достижении совершеннолетия.[223]

У мяо во время весеннего или осеннего праздников маланпу (лунные танцы), у ицзу в период летнего праздника факелов и у других народов южного Китая юноши и девушки, не достигшие совершеннолетия, не имеют права принимать участия в развлечениях, танцах, песнях-состязаниях молодежи. Несовершеннолетние собираются тут же на полянке вокруг одного из старейшин, хранящего песенные предания и истории, и слушают его песни. Так продолжается довольно долгий период — несколько лет. Достигнув совершеннолетия, юноши и девушки уже входят в общий круг развлекающейся молодежи во время этих праздников, и во время песенных состязаний между юношей и девушкой начинается повторение услышанных от туугкао песен. Таким образом, хранителями своего фольклора у южных народов являются не только старики, но и молодые люди.

Понятно, что ученые Народного Китая, столкнувшиеся с настоятельной необходимостью создания письменности для бесписьменных народов или проведения реформы письменности у тех, где она хотя и имелась, но была труднодоступной, прежде всего обратились к фольклору как богатейшему источнику языка данного народа.

Специальные научные отряды «Фань вэнь туань», созданные для широкого изучения культуры и быта малых народов, наряду с разметкой и топографированием национальных границ, изучением экономики, сбором словаря стали производить запись фольклора. Фольклорные записи позволили обнаружить богатейшее литературное наследие народа. Таким образом были открыты и стали достоянием широкой общественности Китая переведенные на китайский язык прекрасные эпические сказания народов сани — «Асма» и аси — «Начало мира. (Песни народа аси)». Были записаны отдельные легенды и сказания мяо, из которых своим богатым содержанием выделяется сказание «Вождь мяо — Чжан Лаоянь».

Народы сани (хани) и аси (ахи) являются близкородственными этническими группами народа ицзу, говорящими на диалектах языка ицзу. В настоящее время они населяют лежащие близко друг к другу уезды провинции Юньнань. Сани проживают в районах Яньшань и Гуйшань уезда Лунань, где имеют своих представителей в составе объединенного демократического правительства. Аси преимущественно расселены в районе Сишань уезда Милэ, где создан их автономный район, а также в уездах Лунань и Лулян.

В недалеком прошлом аси и сани составляли единое целое, входя в общую племенную группу ицзу. Вследствие постоянного оттеснения малых народов с равнин в горы в результате войн с китайскими феодалами, а также вследствие вражды, существовавшей между отдельными племенами и родами у ицзу, сани и аси отделились от основной группы и сохранили некоторые племенные особенности. Однако в целом по своей культуре и языку они близко родственны не только между собой, но и с ицзу района Даляншань (на стыке двух провинций — Сычуань и Юньнань).

История сани и аси, их социально-экономическое устройство те же, что и у ицзу. В китайских династических историях, где всегда подробно отмечались не только племенные, но и родовые деления отдельного народа, или вообще нет упоминания об аси и сани, или встречается указание, что их обычаи, верования и язык те же, что и ицзу.

Народ мяо наиболее компактной группой проживает в провинции Гуйчжоу (автономный район мяо — Кайли), в западной части провинции Хунань (автономная область — Западная Хунань) и на юге Сычуани, а также отдельными группами в провинции Гуандун, на острове Хайнань, в провинции Юньнань. Мяо — одна из крупных национальностей южного Китая. Язык мяо относится к группе языков мяо-яо тибето-китайской семьи.

Если у сани в прошлом бытовала иероглифическая письменность ицзу, то аси и мяо было бесписьменными народами. Единственно достоверными источниками для изучения ранней истории сани, аси и мяо, таким образом, служат китайские исторические или династические хроники, археологические и этнографическе материалы, а также фольклор, который, однако, вводится в научный оборот только в последнее время.

История народов сани, аси и мяо своими корнями уходит в далекое прошлое Китая. Первые достоверные сведения о предках этих народов сообщаются на страницах китайских хроник в связи с описанием Китая в эпоху образования чжоуского государства (XII в. до н. э.).[224] В этот период Китай в этническом отношении делился на четыре основных района: в междуречье Хуанхэ и Янцзыцзян расселялись китайцы, в пределах Северо-восточного. Китая — тунгусо-маньчжурские племена, в районах пустынь Гоби и Такламакан — тюркские и монгольские племена, а к югу от Янцзы — предки ицзу, тибетцев, мяо и тайских народов.

К концу династии Чжоу (XI—III вв. до н. э.) предки ицзу и мяо уже представляли собой крупные племенные объединения, занимавшие обширные пространства районов к югу и северу от Янцзы. Предки ицзу преимущественно населяли так называемую область Шу (современная провинция Сычуань). В это же время в пределах современных провинций Хубэй, Хунань и Цзянси обитали племена предков мяо — мань, которые представляли собой союз племен и создали временное государственное объединение, получившее в китайской истории название «государство Чу».

В период династий Цинь и Хань (III в. до н. э. — III в. н. э.) могущество китайского государства возросло; китайцы начали завоевывать земли к югу от Янцзы и постепенно оттеснять некитайские племена. Но южные племена оказывали решительное сопротивление и зачастую уходили с исконных земель в неприступные горные районы, чтобы продолжать борьбу.

Первым мероприятием Китайской империи в этой части страны было завоевание области Шу. Окончательно область Шу была присоединена к Китаю в 41 г. н. э. Но предки ицзу не прекратили борьбу. Большая часть их племен, сохранив свою независимость, ушла в горный район Даляншань. Общение с китайцами — представителями высокоразвитой феодальной культуры — способствовало быстрому росту товарно-денежных отношений и разрушению родового строя у пред ков ицзу. Непрочность власти китайских императоров на обширной территории всей страны, постоянные набеги кочевников с севера на Китай и междоусобные войны позволяли в ряде случаев южным провинциям отделяться от Китая и провозглашать свою независимость. Одним из ранних классовых образований ицзу явилось знаменитое государство южного Китая — Наньчжао (649—902 гг.). Государство Наньчжао, созданное племенной группой ицзу — айлао, просуществовало около трех веков — до киданьского вторжения. Оно распространяло свою власть почти на все районы современного Юго-западного Китая, а также северного Вьетнама и Лаоса, Бирмы и Таиланда. Это было государство, оставившее значительный след в истории Китая и его культуре. В пещерах Юньнани найдены высеченные в скалах колоссальные фигуры земледельца, кузнеца, монаха и других представителей различных слоев общества Наньчжао.

Разгром киданями, завоевавшими часть Китая, государства Наньчжао привел к дроблению племен ицзу, к их частичной ассимиляции и обособлению части племен в районе Даляншаня и Ляншаня, где преимущественно живут современные ицзу; в других частях провинции Юньнань живут потомки тех же ицзу — сани, аси, лохэй, голо и другие.

Несколько иначе сложилась история мань — предков мяо. Битвы китайских императоров с государством Чу привели к распадению этого временного союза и к отступлению мань в более неприступные районы Цзянси и Хунани. В эти районы китайские войска безуспешно пытались проникнуть вплоть до VIII—IX вв., хотя китайцы уже во II в. до н. э. владели районом Гуандуна и островом Хайнань.

В VII в., в период династии Тан, китайские императоры предпринимают серию крупных походов к югу от Янцзы, в районы Хунань и Цзянси. Эти походы совпали с периодом разложения первобытнообщинного строя у мань.

Последующие события окончательно привели к тому, что племена мань разошлись на две ветви: мяо и яо. Это разделение закрепилось в династию Сун (X—XIII вв.), когда китайские императоры установили фактическое господство над всей территорией Китая, но не смогли овладеть горными районами провинции Гуйчжоу, куда отошли мяо, в то время как яо двинулись на юг, в провинцию Гуандун и Гуанси.

Приход мяо в Гуйчжоу ознаменовался тем, что часть их родов попала под власть Наньчжао и была даже порабощена ицзу. Та часть ицзу, которая занимала господствующее положение, называлась «черные и». «Черные и» вели постоянные войны со своими соседями для захвата рабов. Однако рабство в Наньчжао носило скорее характер патриархального рабства и не являлось ведущей формой производственных отношений. Некоторые роды мяо были переселены в Юньнань, где их использовали на строительстве крупных оборонительных рвов, башен и стен вокруг городов.

Согласно легенде мяо «Переселение в Усань с дочерью хозяина», которая была опубликована в 1942 г. Ян Ханьсянем (этнограф, по национальности мяо), часть мяоских родов, бывших в зависимости от рода «черных и», была переселена в Усань вместе с дочерью вождя одного из родов ицзу, выданной замуж в другой род.

Однако основная группа мяо, расселившаяся в горах Гуйчжоу, стойко противостояла как феодальному Китаю, так и Наньчжао. После династии Сун завоевание Гуйчжоу продолжали монголы, захватившие Китай. Попытки юаньских императоров установить претекторат над Гуйчжоу не увенчались успехом. Территория Гуйчжоу оставалась «страной мяо». С XIV в., в период династии Мин, феодальный Китай возобновляет походы в Гуйчжоу. В 1373 г. происходит крупное сражение минских войск с мяо, окончившееся поражением минов. Военные действия возобновились в 1414 г., при императоре годов правления Юнло. В походе приняли участие 50 тыс. китайских солдат. Разгромленные войска мяо и их соседей отступили дальше в горы; провинция Гуйчжоу окончательно была присоединена к Китаю.

До присоединения провинции Гуйчжоу к Китаю в ней существовало местное самоуправление. Избранные лица из старейшин родов и вождей несли определенные обязанности — военачальника, главного управителя, начальника пограничной охраны и т. п.[225] Используя эту форму управления и узаконив ее наследственный характер, минская династия установила систему местных управителей-чиновников из среды некитайского населения (ту-сы).

Система ту-сы, принятая в период династии Мин, распространилась затем на все национальные районы Китая.

В 1725 г., когда в Китае правила маньчжурская династия Цин, эдиктом императора годов правления Канси было проведено изменение этой системы.

Эдикт Канси заменял институт наследственных ту-сы назначаемыми ту-сы, причем назначенным мог быть и китаец. Этот указ преследовал основную цель — углубить раскол в среде малых народов, натравить одну группу на другую, противопоставить одного ту-сы другому и в конечном счете усилить господство маньчжуро-китайских феодалов в национальных районах.

Для общественного строя мяо и ицзу этого времени был характерен феодализм с различными пережитками дофеодальных и даже в иных случаях доклассовых отношений.

Период господства маньчжурской династии в Китае, стремившейся уничтожить, ассимилировать малые народы, особенно южных районов, явился периодом значительной национально-освободительной борьбы малых народов против феодально-колониального гнета. Борьба за национальное освобождение стихийно выливалась в борьбу за освобождение от феодальных оков. В этой борьбе мяо и ицзу, поднимавшие 5—6 крупных восстаний на протяжении столетия, нашли поддержку со стороны китайского народа, боровшегося за освобождение страны от чужеземной династии.

В условиях роста классовых противоречий внутри малых народов возникло классовое единство трудящихся национальных меньшинств с трудящимися китайцами. Ярким примером общей борьбы мяо и китайцев является ведикая крестьянская война — тайпинское восстание (1850—1864 гг.), когда на стороне тайпинов против своих и китайских феодалов сражалась мяоская армия под руководством народного героя мяо Чжан Сюмэя.

С особенной силой сплотились трудящиеся разных народов Китая в годы народной революции, в годы борьбы за освобождение своей ррдины от ига империалистов и гоминьдановской реакции. На стороне Народно-освободительной армии Китая сражался революционный полк мяо. В неприступных горах Юньнани с беззаветной стойкостью вели долгую партизанскую борьбу отряды сани, сведенные в партизанскую бригаду.

В общей борьбе народы Китая завоевали право на свое освобождение, на развитие своей национальной культуры. Долгий тысячелетний путь прошли мяо, аси и сани, как и другие народы Китая, к своему освобождению. Тяжелая, полная ярких драматических эпизодов упорной борьбы с природой и захватчиками история этих народов запечатлелась в их прекрасных памятниках устного народного творчества. Изучая фольклор южных народов Китая, мы не только восторгаемся его высокой художественностью, но и находим в нем народный отклик на исторические события, творцами которых были трудящиеся.

В старом фольклоре, который еще широко бытует в народных массах юго-западных провинций, основными темами являются темы труда, любви и истории.

Тема труда органически входит в поэму «Асма»; в ней воспевается труд, причем не всякий, а успешный, талантливый. Вместе с тем некоторые песни рассказывают о страданиях народа от голода, от стихийных бедствий, перед лицом которых труд оказался бессильным.

Любовь в песнях малых народов Юньнани занимает весьма большое место. В них мы находим протест против феодального гнета в брачных отношениях. Так, в поэме «Бегство от брака», сложенной народом лису, женщина жалуется на свою судьбу:

В поэме народа тай «Эбянь и Самуло» поется о любви двух молодых людей. Мать Самуло препятствует их браку, несмотря на то, что у Эбянь должен родиться ребенок, и в отсутствие Самуло избивает и прогоняет Эбянь. Эбянь родит ребенка, который превращается в птицу и улетает. Самуло возвращается и узнает об участи, постигшей его возлюбленную. Он скачет за ней вдогонку, но догоняет ее слишком поздно — Эбянь умирает у него на руках. Самуло кончает самоубийством, их хоронят вместе. После смерти они превращаются в звезды, которые и сейчас мерцают на небе Друг против друга. Нельзя не отметить близости этого сюжета известному сюжету китайской легенды о Лян Шань-бо и Чжу Ин-тай. Китайский фольклор оказал сильное влияние на тайское народное творчество.

Многие песни о любви содержат мотив насильственного добывания жены, что отчасти объясняется их зарождением в эпоху первобытнообщинного строя. Добрачные отношения хорошо отражены в поэме «Асма».

Наиболее богато представлены у малых народов исторические предания, образцом которых является публикуемое здесь поэтическое сказание народа аси. В этих преданиях отражаются характерные для первобытно-общинного строя представления о происхождении земли, неба, растений, животных, людей, о возникновении земледелия, рассказывается о тяжелой борьбе первых людей с природой.

Во всех произведениях народного творчества, независимо от их темы, отчетливо выступает протест против пришедшего на смену первобытно-общинному строю социального неравенства, против угнетения человека человеком. Этот протест весьма своеобразно переплетается с доклассовыми мотивами, что видно на примере легенды мяо о Чжан Лаояне. Борьбу с угнетателями национальные меньшинства Китая вели на протяжении всей своей истории, и эта борьба наполнила песни малых народов высоким героическим содержанием. Так, в одной из песен народа лису рассказывается следующая история.

На одно вольное поселение народа лису много раз нападали каратели, стремясь изгнать народ из этих мест. Селение героически сопротивлялось и отбило нападение, но в борьбе погибли решительно все мужчины. Тогда женщины селения собрали деньги и купили раба, от которого у них родились дети, и народ лису не вымер.

После победы народной революции в фольклоре национальных меньшинств Юго-западного Китая, как и в фольклоре других национальностей, начинают появляться произведения, посвященные новой жизни китайского народа, Коммунистической партии Китая, товарищу Мао Цзэ-дуну.

До 1949 г. фольклор национальных меньшинств южного Китая изучался недостаточно. Перелом наступил лишь в последние годы, когда благодаря указаниям Коммунистической партии Китая изменилось отношение китайских ученых к народному творчеству.

Развитие братских отношений между национальностями страны, практика строительства нового общества, успехи многонациональной культуры Китая — все это настоятельно требовало изучения фольклора китайцев, уйгур, тибетцев, ицзу, мяо и других народов Китайской Народной Республики. Изучение устного народного творчества китайские ученые тесным образом связывают с нуждами культурного строительства в целом.

В первые четыре года после создания Китайской Народной Республики собирание фольклорных произведений малых народов Юго-западного Китая шло стихийно. Китайские литераторы ездили к тибетцам, ицзу, мяо, чжуан и другим народам с пропагандистскими целями и попутно записывали и изучали некоторые песни и танцы этих народов, а также передавали им китайские песни.

Для сбора, изучения и публикации различных фольклорных произведений в марте 1950 г. было создано Общество по изучению китайского фольклора. Общество выпустило в свет 10 больших работ, а также опубликовало многочисленные материалы в журнале «Декламация и пение» («Шошо чанчан»). С апреля 1955 г. Общество издает свой журнал «Фольклор» («Миньцзянь вэньсюэ»), который знакомит читателей с устным творчеством различных народов Китая. Так, июньский номер журнала «Фольклор» за 1955 г. посвящен в основном творчеству народов Юго-западного Китая, июльский — творчеству уйгурского народа. «Главной задачей настоящего издания, — пишет редакция „Фольклора“ в статье, посвященной созданию журнала, — является стимулирование собирательской и систематизурующей работы по отношению к произведениям устной народной литературы всей страны, а также содействие теоретическим исследованиям в этом направлении и помощь развитию массового творчества, популярной литературы и искусства».[226]

Кроме Общества по изучению китайского фольклора и упомянутых выше журналов, устное народное творчество собирают и изучают отделения Союза китайских писателей различных провинций. В 1953— 1954 гг. по инициативе Управления по делам культуры и отделения Союза писателей провинции Юньнань были проведены специальные экспедиции для записи фольклора малых народов. В экспедициях приняло участие более 200 человек. Важнейшим результатом этой работы явилось опубликование поэмы «Асма».

В марте 1955 г. началась планомерная и последовательная работа по сбору и записи произведений народной литературы. Для ведения этой работы в провинции Юньнань был создан Комитет по изучению национальных литератур. К работе широко привлекаются местные национальные кадры.

Статьи и материалы, посвященные фольклору, появляются в журналах «Литература и искусство бассейна Янцзы» («Чанцзян вэньи»), «Литература и искусство юго-запада» («Синань вэньи»), «Литература и искусство масс» («Цюньчжун вэньи») и др. «Собирание, изучение и использование народной литературы — это сегодня насущная задача наших работников культуры, в особенности работников литературы и искусства», — отмечает известный китайский фольклорист Чжун Цзин-вэнь.[227]

Китайская фольклористика ставит перед собой две задачи: научное собирание и изучение произведений народной поэзии и творческую переработку поэзии фольклорных текстов, осуществляемая в тесном сотрудничестве с писателями и поэтами и имеющая целью возможно ярче раскрыть художественный замысел народного произведения, сделать его достоянием не только узкого круга специалистов, но и широкого круга читателей.

Пристальное внимание исследователей привлекает народное творчество братских национальностей Китая. Если для китайской литературы фольклор представляет собой один из источников роста, часть богатейшего национального литературного наследия, то для молодых, только что зарождающихся литератур национальных меньшинств Китая устное народное творчество — важнейшая основа, на которой они строят новую, национальную по форме литературу. Для писателей многонационального Китая чрезвычайно актуально звучит совет М. Горького собирать свой фольклор, обрабатывать его, учиться на нем.

Таким образом, мы являемся свидетелями чрезвычайно интересного процесса возникновения национальных литератур из бесписьменного народного творчества. Большую роль в этом процессе несомненно будет играть также влияние новой китайской литературы.

Выше уже говорилось, что китайские фольклористы подвергают текст известной обработке. Принципы этой переработки наглядно видны на примере подготовки к печати поэмы «Асма». Фольклористы исходят из того положения, что народное творчество не может быть полностью свободным от влияния антинародной, прежде всего феодальной, идеологии, что, стало быть, задача исследователей, компетентных в вопросах идеологии и литературы, отделить все наносное и ненародное от подлинно народного творчества. В 1951 г. Административный Совет Центрального Народного Правительства Китая принял решение о реформе классической драмы, которая самым тесным образом связана с китайским фольклором. В указаниях китайского правительства отмечалось, что необходимо обратить внимание на переработку не только драмы, но и народного песенно-повествовательного искусства. «Кроме широкого создания новых произведений песенно-повествовательного искусства, — отмечалось в решении, — нужно перерабатывать и использовать записи хорошо знакомых народу исторический преданий и прекрасных народных легенд».[228]

Эти общие установки китайской науки в отношении реформирования и обработки произведений народного творчества не означают, конечно, какого-либо произвола фольклористов, не означают искусственного притягивания фольклорных произведений к проблемам современности. Прошедшая в 1950 г. дискуссия по вопросам реформы китайской драмы решительно осудила имевшие место перегибы при изменении старинных пьес. В основу переработки старого наследия положена работа с вариантами, отбор из числа многих вариантов наилучших. Путем кропотливой сравнительной и исследовательской работы устанавливается определенный канонический текст, который и издается массовыми изданиями.

Именно такую работу проделали с первоначальными записями эпических сказаний народов южного Китая литературные работники провинции Юньнань, китайские фольклористы и литературоведы.

Эпические сказания существуют в южном Китае в большом числе вариантов. Эпическая поэма «Асма» была записана собирателями в 19 вариантах. Кроме того, сохранилась запись поэмы на языке сани, сделанная раньше.

Никто из участников экспедиции для записи эпоса не знал языка сани. Переводчики же в этой местности недостаточно хорошо знали китайский язык, да и сами участники экспедиции были не очень сильны, по их признанию, в китайском литературном языке. Особенно им недоставало поэтического образования, а собиратели знают, как трудно иной раз записать эпический текст даже на родном языке. Не было у них еще и опыта обработки народных песен, особенно таких больших, как «Асма», некоторые варианты которой достигают 4 тысяч строк. В этих трудных условиях китайские исследователи добились совершенно замечательных успехов.

Долгое время они работали ощупью. Чтобы узнать язык сани и сблизиться с населением, участники экспедиции жили и работали с сани. Вскоре они познакомились с национальными обычаями и традициями этого народа. Самый процесс сбора первоначального материала и его изучение занял три месяца. Еще три месяца участники экспедиции работали над составлением канонического варианта, годного для печати. «Тем, что в конце концов удалось установить первоначальный стандартный текст этого устного литературного памятника, мы всецело обязаны великому многовековому творчеству народа сани, указаниям и заботе со стороны юньнаньских партийных, административных и военных органов, содействию и помощи населения всех национальностей, а также ободрению и помощи передовых деятелей литературы и искусства», — пишет один из участников работы.[229]

Процесс сбора, переработки и перевода «Асмы» явился прекрасной школой для всех участников экспедиции; они поняли, что такого рода работа решительно не допускает поверхностного, антихудожественного, легкомысленного отношения.

В различных вариантах собиратели без труда обнаруживали противоречия, различные объяснения одних и тех же событий. Это имело место особенно при описании развязки поэмы. Так, в одном варианте Скадулэйма помогает не Асме, а семье Жэбубала, давая Ахэю дополнительную задачу: достать пару белых свиней и пару белых овец, и отказываясь иначе отпустить его и Асму. Ахэю не удается найти белых свиней и овец, и в наказание Скадулэйма разлучает его с Асмой. Такие расхождения в тексте собиратели справедливо объясняют индивидуальными особенностями исполнителей, из которых каждый вносил в текст какие-то свои творческие дополнения. Собиратели сравнивали все расходящиеся детали и отбирали лучшее. Наиболее интересные варианты переданы собирателями Обществу по изучению китайского народного творчества в качестве справочного материала.

Некоторые варианты страдали грубостью, примитивностью и чрезмерной откровенностью отдельных элементов. Эти недостатки были вызваны в основном двумя причинами: во-первых, тем, что реакционные классы сознательно держали народ в темноте и невежестве, а, во-вторых, низким уровнем цивилизации, на котором стояли в недавнем прошлом малые народы южного Китая. Все это следовало учитывать. Кроме того, нужно было наиболее удачно в композиционном отношении расположить тот материал, который был отобран как лучший.

Собиратели не могли произвольно обращаться с текстом. Они ставили задачу лишь раскрыть лучшие стороны подлинника, ссылаясь при этом на заветы Горького, который, как известно, выступал за тщательный отбор фольклорных текстов. Гун Лю (один из работников коллектива, создававшего окончательный текст поэмы) отмечал, что цель работы — дать увидеть, далее он цитирует Горького, «поразительное богатство образов, меткость сравнений, простоту — чарующую силой, изумительную красоту определения».[230] Гун Лю пишет вслед за Горьким, что «правда и простота — родные сестры, а красота — это третья сестра».[231] Развивая и обрабатывая идеи, чувства и образы подлинника, собиратели всегда отталкивались от оригинала, всегда брали его за основу, стремясь при этом сделать поэму возможно более совершенной. Ту же цель преследовали и некоторые сокращения и купюры.

Работа над текстом заключалась в следующем. Добавлялись различные стилистические украшения или иначе располагались строки оригинала; в ряде мест выброшены мелкие излишние подробности: так, описание детства Асмы в оригинале бесконечно длинно — из месяца в месяц описывается ее жизнь до семнадцатилетнего возраста. Кроме того, собиратели в целях более выпуклого изображения любви окружающих к Асме добавили (близко по форме к песням народа сани) целую новую главу — «Надежда», которая, таким образом, принадлежит всецело их личному творчеству, опирающемуся на традиции национального фольклора.

Большие изменения внесены в композицию поэмы. Оригинальным вариантам была свойственна прямолинейная композиция — если говорилось о погоне Ахэя, то последовательно, от начала до конца, описывалась только эта погоня. Собиратели усложнили композицию путем перестановки эпизодов, умелого их чередования. Так, в главу о погоне вставлены эпизоды из другой главы (Асма у Жэбубала), что делает повествование динамичным и напряженным.

Интересно поступили собиратели с развязкой. Все двадцать вариантов имели различный конец, что, по мнению китайских литературоведов, показывало затруднения народа в отношении того, как поступить с любимой героиней, какой выход найти для нее. Трагический конец был обусловлен не положением, в котором очутилась Асма, а тяжелой жизнью самого народа. Поэтому Асма гибнет то от обвала, то от наводнения, то — уже совсем странно — ее уши внезапно навеки приклеиваются к утесу, и т. п. Во всех случаях гибель Асмы — результат вмешательства божественной силы. Авторов обработки не устраивал такой конец, который, как они говорят, мог породить в народе веру в неизбежность трагического исхода, т. е. пессимизм. Но авторы переделки не могли вопреки исторической правде сделать счастливый конец, где все решалось бы ко всеобщему благополучию, как это имело место в одном варианте (записанном от сказителя Пу Юйнаня): Асма спасается, находит себе мужа по любви и счастливо живет с ним и трудится. Такой финал является собственным сочинением сказителя. Собиратели остановились на том варианте, где Скадулэйма спасает Асму. Асма, как и Скадулэйма, превращается в эхо.

Очень большие споры шли между собирателями по поводу того, кем же Ахэй приходится Асме — братом или возлюбленным. С одной стороны, до сих пор дядя со стороны матери (т. е. брат матери) считается старшим в семье; кроме того, у народов сани и миньцзя существует обычай, по которому брат должен всеми силами выручать сестру из беды, хотя бы сам он при этом разорился вместе с семьей. С другой стороны, такие детали, как перекличка Асмы и Ахэя с помощью музыкальных инструментов, ставили под сомнение их братские отношения, ибо такая перекличка у сани является символом любви двух молодых людей. В конце концов согласились считать их братом и сестрой.

Работа по собиранию, обработке и переводу замечательных произведений братских народов Китая еще только начинается. Публикация «Асмы» — это первая большая попытка в этом направлении. В упоминавшейся выше статье Гун Лю пишет: «Мы стоим перед богатым национальным наследием и мы — только юные и смущенные школьники, нам трудно избежать ошибок и мы надеемся на указания других».[232]

Широкий отклик вызвала публикация «Асмы» среди представителей других народов Юго-западного Китая. В газету «Юньнаньжибао», где была впервые опубликована поэма, стали поступать восторженные отклики читателей. Поэма широко обсуждалась трудящимися, в учебных заведениях ей посвящались специальные уроки и занятия.

Под сильным влиянием «Асмы» написал поэму «Плащ из птичьих перьев» Вэй Цилинь, студент Уханьского университета, чжуанец по национальности. Его поэма представляет собой произведение, основанное на фольклоре. Как и «Асма», она начинается с описания красивой плодородной местности, где в одной семье рождается мальчик по имени Гука. Отец Гуки умирает, надорвавшись на непосильной работе в ямыне у ту-сы. К 20 годам Гука становится смелым, трудолюбивым и красивым юношей, которому пора думать о браке. Однажды в горах Гука находит красивого петушка. Петушок через три месяца превращается в красавицу по имени Или. Гука и Или живут дружно, как брат с сестрой. Таким образом, правда иным путем, чем в «Асме», получается та же ситуация — юноша и девушка живут в одной хорошей семье и крепко любят друг друга.

О красоте Или узнает ту-сы. Чтобы отнять ее у Гуки, ту-сы задает последнему целый ряд задач, но Гука с помощью Или все эти задачи решает и остается победителем. Тогда ту-сы посылает слуг, и они силой уводят Или. Или говорит, чтобы Гука убил 100 птиц, сделал бы себе одежду из их перьев и на сотый день приходил бы в ямынь. Гука убегает от слуг ту-сы, а Или попадает в ямынь.

Ту-сы не удается добиться любви Или, хотя он, как и Ачжи в «Асме», пытается смягчить ее подарками. Тогда ту-сы старается развеселить Или, зовет монаха, колдуна, шутов, но все эти попытки напрасны. На сотый день является Гука. Он убил 100 птиц, на нем яркая одежда из перьев. Он танцует, подражая птицам, и Или смеется. В награду ту-сы дарит Гуке коня. Гука говорит, что одежда его — волшебная: в ней старик становится молодым и его полюбит любая девушка. Ту-сы и Гука меняются одеждами. Помогая ту-сы одеть одежду из перьев птиц, Гука убивает его, подхватывает Или, садится на коня и исчезает. Погоня не может его догнать. Через три дня Гука и Или скрываются в неведомом никому месте. Теперь днем они летают в небе, как фениксы-супруги, а ночью горят вечно, как две звезды.

Таким образом, сюжетное различие между этой поэмой и «Асмой» не так уж велико.

Этот небольшой пример показывает, какое сильное влияние оказала публикация «Асмы» на представителей других национальных меньшинств Китая, в какой степени работа собирателей эпических произведений народов Китая помогает развитию литературы у национальностей, которые никогда прежде не имели литературы. Фольклор помогает пионерам этих литератур сохранять и развивать национальную форму, особенности национальной поэтики данного народа, без творческого использования которой невозможен нормальный рост новой литературы и искусства.

В течение многих столетий народы Китая живут бок о бок друг с другом. Поэтому понятно, что в творчестве ицзу, мяо, чжуан и других национальностей мы обнаруживаем взаимовлияния, а также влияние культуры великого китайского народа, что приводило и приводит к обогащению их фольклора. Так, в народе тай широко бытуют рассказы из китайского романа «Троецарствие», ицзу поют песни тайпинского восстания, а мяо рассказывают древние китайские легенды. С другой стороны, существенные различия между китайским фольклором северных и южных областей во многом объясняются влиянием на фольклор южных китайцев творчества национальных меньшинств.

Это взаимовлияние братских народов играло чрезвычайно плодотворную роль в истории культуры многонационального Китая. Сейчас роль этого взаимовлияния возрастает как никогда. Бережно храня и развивая традиции своего фольклора, используя весь колоссальныйопыт китайской литературы, национальные меньшинства Китая вносят в культуру всей страны своеобразный вклад, который будет все богаче и богаче.

Надо отметить, что эпические сказания народов южного Китая имеют одну своеобразную черту, отличающую их от других известных до сих пор древних эпических произведений. Дело в том, что в сказаниях аси, мяо и сани тесно сплетены особенности не только различных веков, но и нескольких общественно-исторических формаций. Эти народы, как видно из сказанного выше, перешли к феодальному строю непосредственно от первобытно-общинного, а сейчас, не развив еще полностью феодальных отношений, они вместе с китайским народом будут переходить к социалистической формации. Все это преломилось и в сказаниях, где рядом с древнейшими остатками внутриродственного брака стоит резкое обличение ту-сы, наивные объяснения явлений жизни и природы стоят рядом с отчетливым и резким противопоставлением классов и т. п. Это не уменьшает значения публикуемых сказаний. Напротив, они становятся ценнейшим и оригинальнейшим историческим документом.

Открытие и публикация китайскими исследователями замечательных эпических произведений народов южного Китая — значительное событие в культурной жизни нашего великого соседа. Эта публикация вводит в научный обиход новые данные о прежде мало изученных народах и их культуре.

Изучением и публикацией фольклора национальных меньшинств Юго-западного Китая занимались американские и западноевропейские синологи. Совсем недавно в Вашингтоне вышел объемистый труд миссионера Дэвида Грэхэма «Песни и сказания сычуаньских мяо».[233] Автор, много лет проживший в южной Сычуани в качестве миссионера духовной миссии, записал большое число обрядовых песен, легенд и сказаний мяо этого района. Значительную часть своих записей он опубликовал в 1937—1938 гг. в журнале духовной миссии, издававшемся в г. Чэнду под названием «Journal of the West China Border Research society». Дополнив эти публикации рядом неопубликованных прежде записей, он включил в свою последнюю книгу около 700 номеров записей в английском переводе. Эта ценная своими фактическими материалами книга страдает, однако, двумя существенными недостатками. Во-первых, целый ряд приводимых Д. Грэхэмом сюжетов и мотивов представляют собой трансформацию китайских и даже библейских мифов и легенд и не является оригинальным творчеством сычуаньских мяо. Однако автор умалчивает об этом, и читателю не ясно, что же широко бытует у мяо и представляет собой укоренившееся, подлинно фольклорное, а что — случайное и наносное. Во-вторых, известно, что сычуаньские мяо являются северной ветвью гуйчжоуских мяо. Культурный быт и тех и других не имеет принципиальных различий. Однако в книге Д. Грэхэма мы не находим текстов с героическим содержанием, подобных тем, которые записаны в настоящее время китайскими собирателями у гуйчжоуских и хунаньских мяо.

Надо отметить также, что работе Д. Грэхэма присущ еще один, общий для современной американской китаистики, недостаток — в книге отсутствуют какие-либо данные, опубликованные в Китае после 1949 г. Многие работы американских китаистов отстают от современного уровня китаеведения. (Известно, что в нарушении нормальных научных связей повинна отнюдь не Китайская Народная Республика).

В связи с этим особое значение приобретает публикация китайскими исследователями эпических сказаний народов Китая. Этими работами китайские ученые вносят свой вклад в мировую культуру, открывая неизвестные до сих пор эпические произведения малоизученных народов.

Первыми значительными образцами подобных памятников являются «Начало мира» народа аси, «Асма» народа сани и «Вождь мяо — Чжан Лаоянь» народа мяо, публикуемые здесь.

Они переведены на русский язык впервые. Эти памятники в оригинале не имеют рифмы, но зато имеют строгий размер. Эквиритмический перевод был невозможен. Вместе с тем, поэтическое настроение этих произведений, их социально-историческое содержание и дажеотдельные мотивы оказались близки знаменитому эпосу «Калевала». Этим объясняется выбор переводчиками для эпоса двух ветвей народа ицзу — аси и сани — именно этого размера, который имеет большие традиции, широко известен по «Калевале», поэме Лонгфелло «Песнь о Гайявате», замечательному переводу этой поэмы И. Буниным и ничем не лучше и не хуже другого размера. Для удобства чтения и комментирования была введена нумерация строк.

ПРИМЕЧАНИЯ