Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982

Исходная точка: Советский Союз в начале 1960-х гг

К 1960-м гг. советская социально-экономическая модель[98]достигла зрелости. За предыдущие десятилетия различные ее элементы становились все более согласованными, подкрепляя и обеспечивая существование друг друга[99].

После Великой Отечественной войны в стране возобновился рост экономики. Уровень инвестиций составлял около 38 % ВВП. Быстро нарастал выпуск потребительских товаров[100]. В 1951–1960 гг. Советский Союз удерживал ежегодные темпы развития промышленности в 11,8 %, сельское хозяйство тоже показывало рост, хотя и отставало от промышленности (в 1954–1960 гг. — 6,2 % в год)[101].

По уровню душевого производства продукции, характерной для индустриальной экономики, СССР сравнялся с зарубежными странами, а то и превзошел их[102]. Рост ВВП за 1950-е гг. составил 224 %, значительно превосходя показатели США (133 %) и Великобритании (127 %), опережая французские и западногерманские, и лишь незначительно уступая японским[103]. По оценкам советских экономистов, темпы роста национального дохода в 1960 г. по отношению к 1913 г.[104] в СССР составили 2674 %, в США — 348 %, в Великобритании — 204 %, национального дохода на душу населения — 1738 %, 188 %, 178 %, производительности труда рабочих в промышленности — 1140 %, 295 %, 163 %, соответственно. Хотя в объемах национального дохода, промышленного и сельскохозяйственного производства сохранялось отставание от США[105], экономические успехи СССР были настолько впечатляющими, что не только у советских, но и у многих западных экспертов и политических деятелей сложилось впечатление, что в будущем советская экономика неизбежно опередит американскую[106]. Многие советологи констатировали, что в 1950-х и 1960-х гг. советская экономика переживала расцвет[107].

В стране росла производительность труда. Годовые темпы прироста ежечасного производства в период 1928–1975 гг. составили 5,5 % по советским данным и около 4 % по западным оценкам. Этот показатель был ниже, чем в Японии, но сопоставим с показателями стран Западной Европы и был значительно выше, чем в США и Великобритании[108].

Аналогичный рост показывал восточноевропейский «соцлагерь». По советским данным, с 1951 по 1961 г. среднегодовой темп роста промышленного производства соцстран составлял 12,6 %, тогда как в «капиталистическом мире» — в среднем 5 % (в 1956–1961 гг. этот показатель и вовсе упал до 4,1 %)[109]. По выводам Института экономики мировой социалистической системы АН СССР, сделанным в 1965 г., «соцлагерь» располагал «могучей индустрией, которая служит прочной основой его дальнейшего движения вперед»[110]. Хотя историк экономики Г. ван дер Вее считает, что сопоставлять показатели развития экономики обоих блоков сложно, так как у них были приняты разные подходы к таким оценкам, тем не менее он признает, что социалистическая система обладала внушительным потенциалом роста[111].

Высокими темпами рос жизненный уровень населения СССР[112]. В 1953–1964 гг. рост среднемесячной номинальной заработной платы рабочих и служащих составил почти 50 %. Возросло потребление мяса, молока, рыбы. В июне 1956 г. была введена новая система пенсионного обеспечения, увеличившая размер пенсии. Возраст выхода на пенсию был одним из самых низких в мире: для мужчин — 60 лет при стаже работы в 25 лет, для женщин — 55 лет при стаже в 20 лет. После принятия в 1961 г. новой Программы КПСС, поставившей целью построение коммунизма, в стране были реализованы некоторые приятные для народа «коммунистические новации»: в столовых появились хлебницы с бесплатным хлебом, в городском транспорте исчезли кондукторы, взимавшие плату за проезд[113].

СССР обладал первенством в ряде наукоемких отраслей, в том числе в освоении космоса и электроэнергетике, вышел на первое место в мире по производству отдельных видов машинной техники[114]. В стране был дан огромный импульс для технического обучения, научных исследований и разработок и технических инноваций[115]. Распространившаяся к 1960-м гг. в развитых странах мира «научно-техническая революция»[116] (НТР)[117] затронула и Советский Союз, где стали развиваться принципиально новые производства[118]. В июле 1955 г. был проведен специальный пленум ЦК КПСС, провозгласивший курс на использование достижений научно-технического прогресса, и затем началась разработка программы научно-технического рывка, которая в 1961 г. легла в основу третьей Программы партии[119].

Кроме того, в СССР был совершен прорыв в области постиндустриальных технологий (образование, культура, наука, инженерное и социальное творчество)[120], появились ростки «постиндустриального общества»[121].

Советский опыт оказал влияние на всю планету[122]. Во всем мире после 1917 г. произошел рост популярности коммунистической и социалистической идеологии (да и вообще идей, альтернативных тем, на которых стоял «капиталистический мир»), а также увеличивалось разнообразие моделей социально-экономического развития[123]. Британская газета «Таймс» в 1932 г. писала, что «демократия (западного образца. — Ф.С.) как форма правления обречена и должна будет уступить место более эффективной форме правления, способной мобилизовать массы»[124]. Как отмечал советский философ Х.Н. Момджян, «социализмом оперировал» даже А. Гитлер[125].

В условиях «Великой депрессии», разразившейся в «капиталистическом мире» на рубеже 1920-х и 1930-х гг., взгляды многих западных экспертов обратились к советскому опыту — в частности, к планированию народного хозяйства, которое еще недавно считалось образцом недопустимого государственного вмешательства в экономику. Американские экономисты Г. Хилл и Р. Тагвелл, близкие к администрации Ф. Рузвельта, заявили, что «Россия показала реальность планирования»[126], а Е. Домар признавал, что «в советской литературе появились весьма сложные и интересные модели роста», которые были «более полно развиты, чем аналогичные попытки, предпринятые на Западе, за исключением работы Леонтьева[127] (он, в частности, указывал на статьи Г.А. Фельдмана и Н.А. Ковалевского, опубликованные в СССР в 1928 и 1930 гг.)[128].

После Второй мировой войны позиции «капиталистического мира» были подорваны, так как коммунисты получили власть в большинстве стран Центральной и Юго-Восточной Европы, Китае, Северной Корее и Северном Вьетнаме, входили в состав правительств ряда стран Западной Европы. На всей планете возросла популярность коммунистических и социалистических идей — например, в Западной Европе явно обозначилась «левая тенденция»[129]. Когда в июне 1945 г. к власти в Великобритании пришла Лейбористская партия, ее предвыборный манифест гласил, что она «является социалистической партией», и «ее конечная цель — установление Социалистического Содружества Великобритании». В 1950-х гг. среди лейбористов продолжали циркулировать социалистические идеи и звучали призывы к усилению реформ соответствующей направленности[130]. В послевоенный период идея планирования капиталистической экономики ставится во весь рост — особенно во Франции[131]. Кроме того, воздействию СССР и «советского блока» Запад, как минимум частично, обязан своими достижениями в социальной сфере[132].

В послевоенный период западные эксперты признали «экономику советского типа» конкурирующей хозяйственной системой и стали внимательно изучать, извлекая практические выводы как для внешней, так и для внутренней политики стран Запада. К 1960-м гг. в сотнях университетов стран Запада были созданы советологические исследовательские центры и институты, а также вырос интерес к теориям К. Маркса. Если в довоенной советологии господствовало мнение, что советская экономическая система — это исторический эксперимент, обреченный на скорую неудачу, то после Второй мировой войны «экономику советского типа» западные эксперты признали конкурирующей хозяйственной системой и стали внимательно изучать[133]. Известный американский экономист Дж. Гэлбрейт писал, что «никогда ни к одной экономической и политической системе не относились с таким удивлением и уважением, как к коммунизму в середине 1960-х годов»[134]. Как отмечает американский экономист Р. Аллен, все выглядело так, будто советская модель действительно могла стать «наилучшим путем развития бедной страны»[135].

Данные, имевшиеся о состоянии массового сознания[136] в Советском Союзе[137], говорили о высокой степени лояльности населения[138], позитивной оценке им своего государства, его места в мире[139], сохранении доверия к власти[140]. Поэтому руководство страны было уверено, что в СССР господствует «социалистическое сознание» (хотя и признавалось наличие «у отдельных людей… различного рода явлений, чуждых социализму», и вполне справедливого недовольства «отдельными, редкими» проблемами в жизни страны — например, бюрократизмом)[141]. Советские идеологи считали, что приверженность делу партии усиливается с ростом образования граждан, мировоззрение которых становится все более «научным»[142], т. е. соответствующим концепции «научного коммунизма» и других аспектов идеологии. Значимых проблем для советской системы в сфере массового сознания не прогнозировалось.

Самооценка достижений страны, разумеется, была высокой, что было отражено в сотнях публикаций тех лет, вышедших в СССР. Очень показательна книга Виктора Перло — американского экономиста и публициста марксистского толка — «Экономическое соревнование СССР и США», изданная в Москве в 1960 г. (американская принадлежность автора усиливала действенность выводов, приведенных в книге). В. Перло дал более чем позитивную оценку успехов и перспектив СССР. Он полагал, что в течение 10–15 лет (т. е. в 1970-х гг.) «условия соревнования» между двумя мировыми системами окончательно изменятся в пользу «социалистического лагеря», так как «на стороне социализма будет более или менее координированная экономическая мощь миллиарда людей, населяющих 12 стран, из которых ни одна не будет «отсталой»[143].

На волне провозглашенных и ожидавшихся успехов в Советском Союзе был взят курс на ускоренное строительство коммунизма. Еще в ноябре 1936 г. И.В. Сталин объявил, что в СССР «в основном» построен социализм, т. е. «первая, или низшая, фаза коммунизма». В 1939 г. на XVIII съезде ВКП(б) прозвучала идея о переходе от социализма к коммунизму. К концу 1940-х гг. был разработан проект новой Программы партии, в котором было объявлено, что она «ставит своей целью в ближайшие 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество»[144]. Хотя эта Программа не была принята, XIX съезд ВКП(б) в 1952 г. прошел под знаком развертывания коммунистического строительства. В своей известной работе «Экономические проблемы социализма в СССР», изданной в том же году, Сталин обрисовал условия построения коммунизма, однако указал, что «дело с переходом от социализма к коммунизму обстоит не так просто», и «для того, чтобы подготовить действительный, а не декларативный переход к коммунизму», Советскому Союзу необходимо достигнуть значительно больших высот развития[145].

После смерти И.В. Сталина развитие теоретической марксистско-ленинской мысли в СССР включало переосмысление программы строительства коммунизма. В середине 1950-х гг. в руководстве страны был поставлен под сомнение объявленный на XIX съезде партии «бросок в коммунизм». Однако затем Н.С. Хрущев реанимировал идею коммунистического строительства, вновь сделав ее краеугольным камнем советской идеологии. В 1959 г. на XXI съезде КПСС он провозгласил полную и окончательную победу социализма (в собственной интерпретации) и объявил о начале периода развернутого строительства коммунизма. Новая Программа КПСС, принятая в 1961 г., воспроизвела временные рамки этого строительства, обозначенные при И.В. Сталине, — 20 лет[146]. Программа гласила, что коммунизм[147] в СССР «будет в основном построен»[148] к 1980 г.

Власти Советского Союза фактически провозгласили «возможность строительства коммунизма в одной стране»[149] (по аналогии с объявлением И.В. Сталиным строительства «социализма в одной, отдельной взятой стране» в середине 1920-х гг.). Кроме того, ожидалось, что и в других соцстранах в период к 1985 г. «в результате мощного подъема экономики… будут ускоренными темпами создаваться реальные предпосылки для их более или менее одновременного перехода к коммунизму»[150].

Тем не менее, несмотря на перечисленные выше достижения СССР, его высокую самооценку и широкомасштабные планы на будущее, к середине 1960-х гг. в советской системе обозначились серьезные проблемы — прежде всего в сфере экономики. Созданный в стране механизм развития начал давать сбои[151]. Уже в 1950-е гг. некоторые отрасли народного хозяйства стали терять прежние темпы развития[152], замедлился рост уровня жизни населения[153]. К середине 1960-х гг., несмотря на наращивание производственного потенциала страны[154], замедление стало еще более явным[155]. Если в 1950-х гг. рост экономики сохранялся на уровне 6,6 %, то в 1960-х гг. — 5,3 %[156]. Среднегодовые темпы роста национального дохода в 1954–1958 гг. составили 11 %, в 1959–1963 гг. — 6,5 %, в 1961–1963 гг. — 5,6 %, продукции промышленности — 11,4, 6,5 и 5,6 %, капитальных вложений — 15, 6,6 и 4 %, соответственно. Советские экономисты констатировали снижение отдачи основных производственных фондов и эффективности производственных накоплений. В начале семилетки (1959–1965 гг.) на 1 рубль производственного накопления приходилось 44 коп. прироста национального дохода, однако в 1963 г. эта величина составила только 25 коп., т. е. снизилась более чем на 40 %[157].

В плановой системе СССР проявились серьезные проблемы. В 1963 г. академик В.С. Немчинов открыто заявил о ее недостатках, которые отрицательно сказывались на состоянии экономики страны[158]. Практика планирования оказалась слишком медлительной и неповоротливой[159]. В условиях НТР стало почти невозможным планировать развитие новых технологий так, как это делалось ранее[160]. Судьба созданного в СССР института программно-целевого планирования оказалась неблагополучной. Национальные целевые программы принимались без финансового обеспечения, без четкой организации управления и контроля[161]. (В этом проявилась извечная проблема — хорошие инициативы гибли из-за нежелания или невозможности довести их до конца.) К середине 1960-х гг. повседневная экономическая практика все более показывала несостоятельность и невыполнимость провозглашенных программ[162].

Темпы экономического роста в СССР замедлились и в сравнении с показателями стран Запада[163]. В докладной записке, которую президент АН СССР М.В. Келдыш направил председателю Совета министров СССР А.Н. Косыгину в декабре 1964 г., говорилось, что это замедление «ухудшает позиции СССР в экономическом соревновании с наиболее развитыми капиталистическими странами, прежде всего с США, где за последние годы имело место известное ускорение темпов роста промышленного производства» и производительности труда в промышленности[164]. Хотя уровень производительности труда в СССР по отношению к Соединенным Штатам постепенно рос, но все же оставался низким: в 1955 г. — 36 %, в 1956 г. — 38–42 %, в 1958 г. — 44–48 % от показателей Соединенных Штатов[165].

Оставался неизменным разрыв с США по величине ВВП на душу населения[166] и по ряду других параметров, включая достижения науки и техники. В 1966 г. в США было 40 тыс. электронно-вычислительных машин (компьютеров), а в СССР — 2,5 тыс.[167] По оценкам 3. Бжезинского, в невоенных сферах Советский Союз отставал «в компьютерах, транзисторах, лазерах, пульсарах и пластиках, а также в важнейших областях методов управления, трудовых отношений, психологии, социологии, экономической теории и системного анализа»[168].

Хотя в стране росла производительность труда, она оставалась низкой[169], причем за годы семилетки (1959–1965) темпы ее роста снизились[170]. Так, в промышленности последний в 1951–1955 гг. составлял 8,2 %, в 1956–1960 гг. — 6,6 %, в 1961–1965 гг. — 4,6 %[171]. Оставался низким уровень организации и оснащения труда[172].

Экономическая мотивация к труду[173] и достижению высоких результатов была слабой. Предприятие было заинтересовано в том, чтобы больше получить от государства (ассигнования, штат рабочих и служащих и пр.), но меньше дать, т. е. максимально снизить плановые задания[174]. (Конечно, всегда есть сознательные люди, которые хорошо работают в любых условиях, но таких — явно не большинство.)

Аналогичные проблемы были характерны для социалистического блока в целом. В 1965 г. Институт экономики мировой системы социализма АН СССР констатировал, что после 1960 г. экономический рост соцстран замедлился, хотя относительный прирост промышленной продукции с 1960 по 1964 г. в целом был выше, чем в странах капитализма[175]. В странах Восточной Европы произошло замедление роста с 5,6 % в 1950-х гг. до 4,9 % в 1960-х гг.[176] Советские экономисты обращали внимание властей СССР на «проблему обеспечения превосходства социалистических стран над развитыми капиталистическими странами в области научно-технического прогресса»[177].

Хотя в рамках СЭВ было достигнуто некоторое согласование между национальными системами планирования, однако интеграция экономических систем соцстран не была достаточно развита, и вопрос создания «общего рынка» не стоял. Экономики этих стран были слабо вовлечены в мировой торговый оборот, и их доля в этом обороте снижалась — в 1963 г. она составляла 12 %, в 1973 г. — 9 %. Внешней торговле в Советском Союзе уделялось незначительное внимание, и она рассматривалась только как способ обеспечения самым необходимым[178]. Слабая интеграция в мировую экономику в условиях роста глобализации была пагубным фактором.

Кроме того, как отмечает Ю.П. Бокарев, тесные экономические отношения между капиталистическими и социалистическими странами были вполне возможны, однако подключиться к процессу глобализации социалистические страны могли, только принимая все «правила игры», сложившиеся в мировой экономической системе, т. е. ценой отказа от своего социально-экономического устройства[179].

По мнению ученых, причиной экономических проблем СССР были недостатки, заложенные в самой советской системе. Выбранный руководством страны в первые десятилетия после революции комплекс экономических инструментов был относительно результативным в среднесрочном плане, однако в долгосрочной перспективе он загонял советскую систему в тупик[180]. Д. Белл писал, что после Октябрьской революции «командная экономика» работала в СССР «успешно до тех пор, пока перед промышленностью стояли достаточно простые задачи»[181]. Однако затем, как писал Г.А. Арбатов, сталинская модель, «созданная в период чрезвычайных условий… вдруг оказалась перенесенной в более или менее нормальные условия»[182], в результате чего к 1960-м гг. в механизме «управления страной как одним цехом»[183] накопились многочисленные напряженности и противоречия.

Ученые высказывают мнение, что советская модель не была истинно эффективной и в предыдущие периоды. Как пишет А.И. Колганов, в 1930-е гг. в СССР сформировались бюрократические методы управления, внеэкономическое подчинение работников, фактически рабский труд во многих сферах[184]. Д.Е. Сорокин отмечает, что к 1941 г. стала явной низкая эффективность производства, отставание во внедрении новой техники и вводе производственных мощностей. Хотя 4-я пятилетка (1946–1950) показала темпы роста, 5-я и 6-я — продемонстрировали снижение этих темпов. Послевоенное развитие воспроизвело те же диспропорции в структуре народного хозяйства, что и до войны[185]. Ю.М. Самохин считает, что при Н.С. Хрущеве был совершен «возврат все к той же довоенной модели», включавшей «неконтролируемый рост тяжелой и добывающей промышленности, чрезмерное увеличение капитального строительства, давление на сельскохозяйственный сектор». Итогом стало снижение общих темпов экономического роста, увеличение товарного дефицита[186].

Тем не менее нельзя сказать, что советское руководство сидело сложа руки. Идеи о необходимости реформ в советской экономике возникли еще в период правления И.В. Сталина. В начале 1950-х гг. было выдвинуто предложение о переводе на хозрасчет всех хозяйственных структур — от завода до главков и министерств, а также о снижении жесткости государственного регулирования и планирования. Резолюция Сталина гласила: «Я — за. Но — не время»[187].

Во время правления Н.С. Хрущева у власть имущих сохранялась уверенность в необходимости модернизации экономики. Шел поиск модели и концепций реальных экономических реформ[188], в том числе даже путем заимствования «лучших элементов» капитализма. Ссылки на позитивный опыт стран Запада стали вполне легитимными[189]. В Советском Союзе признавали, что у капстран развитие экономики — лучше, и «научно-техническая революция» развивается быстрее[190]. Недаром была поставлена задача «догнать и перегнать Америку», а вместе с ней — весь «капиталистический мир». В Программе КПСС 1961 г. было объявлено, что СССР ведет экономическое соревнование с США.

В Советском Союзе шел поиск модели управления экономикой, адекватной современному техническому и культурному развитию[191], предпринимались попытки разработать модель и концепцию реальных экономических реформ[192]. В стране был совершен принципиальный поворот в экономической политике, связанный с осознанием объективной необходимости перемен, который привел к определенным успехам[193]. Советские эксперты пришли к выводу о необходимости создания механизма экономического стимулирования производства. Начало открытого обсуждения данной проблемы было положено 9 сентября 1962 г. публикацией на страницах «Правды» статьи харьковского экономиста Е.Г. Либермана «План, прибыль, премия»[194]. (Характерно, что важность экономических новаций в СССР понимали на Западе, отслеживая советские научные изыскания в этой сфере и обсуждая вопросы прибыльности и рентабельности советских предприятий[195].) Г. ван дер Вее сделал вывод, что с 1960-х гг. в СССР и других соцстранах все же началось постепенное отклонение от сталинской модели экономического развития, в том числе ослабление жесткого централизованного контроля[196] (однако А.В. Островский высказал мнение, что децентрализация управления народным хозяйством как раз и была одной из причин замедления советской экономики[197]).

На этом фоне в октябре 1964 г. в результате смещения Н.С. Хрущева к власти в стране пришел Л.И. Брежнев[198]. Началась новая эпоха истории Советского Союза.