Эрмитаж. Науки служат музам

ЗДАНИЯ ЭРМИТАЖА

Эрмитаж сегодня-это сложная и гармоничная композиция здании, возведенных на протяжении двух столетии и отражающих многие достижения зодчих и инженеров. Долгое время Зимний дворец был самым высоким зданием Петербурга, исключая церкви. А ведь даже теперь возведение подобных сооружений на зыбкой почве невской дельты является трудным делом. При строительстве дворца впервые в отечественной практике широко использовалось железо как конструкционный материал. Здесь появился прообраз городского водопровода, была построена первая крупная электростанция. Отсюда началось широкое внедрение в России телеграфа и телефона, подъемников и лифтов. В техническом отношении Эрмитаж сегодня - это 1 млн м3 организованного объема, который защищают от непогоды около 50 тыс. м2 кровли. В музее 1720 помещений площадью более 100 тыс. м2. Из них 360 - экспозиционные залы. На остекление 2218 окон и 18 световых фонарей потребовалось около 2 га стекла. 1960 дверей, от самых простых подвальных и чердачных до раззолоченных и инкрустированных, истинных произведений искусства, отражают двухвековую историку замкового ремесла, служат настоящей энциклопедией разнообразных конструкций фалей, петель, шпингалетов, бронзовых накладок.

Зимний дворец начала XIX в.

Самым большим зданием дворцового комплекса является Зимний дворец, построенный по проекту В. В. Растрелли * в 1761 г. Придворный архитектор ранее предпринимал несколько попыток создания царской резиденции, отвечающей новому положению России в Европе. Наконец, по проекту, разработанному в 1752 г., Растрелли предложил создать грандиозный ансамбль, объединяющий Невскую «першпективу», будущую центральную городскую площадь и набережную Невы.

[* Франческо Бартоломео Растрелли (1700 - 1771) почти всю жизнь прожил в России, где его звали Варфоломеем Варфоломеевичем.]

16 июня 1754 г. императрица Елизавета Петровна подписала указ о создании специальной «конторы строения Зимнего ее императорского величества дому» и назначила власть «над всем тем иметь полковнику Насонову и надворному советнику Ивану Россию». Второй указ был направлен Сенату. В нем предписывалось: «…мастеровых и работных всякого звания людей собирать… добрых каменщиков, плотников, кузнецов, слесарей, столяров, медников, мастеров литейных и чеканщиков, тещиков, золотарей по дереву, живописцев, квадраторов и штукатуров, гончаров…» [26, с. 170]. 7 мая 1755 г. Растрелли приступил к сооружению Зимнего дворца по своему четвертому проекту. По Неве потянулись баржи с камнем, песком, мелом и кирпичом. Сенат разослал указ, требовавший «добрых каменщиков, плотников, кузнецов, слесарей… собрать нарядом и выслать отовсюду, где бы они ни были», приказано также прислать «3000 солдат и 100 человек солдатских детей, обученных грамоте, читать, писать и арифметике - в науку разным мастерам» [26, с. 171]. Дворец строили 4 тысячи человек. Кирпич, известь, глину рабочие перетаскивали на рогожах. За ходом и качеством работ Растрелли наблюдал сам.

Впервые в России, с ее обильными снегами и сильными морозами, строительные работы велись непрерывно круглый год. До тех пор для этого использовали только несколько летних месяцев. Строительство «шло очень напряженно.

Через шесть лет, весной 1761 г., основные работы были закончены. Новое здание имело 1057 комнат общей площадью 46 000 м2, 117 лестниц, 1786 дверей, 1945 окон. Главный карниз, окаймлявший здание, тянулся почти на 2 км. Толщина стен у основания составляла около 2 м, у потолка верхнего этажа - 80 см. Стены были выложены из красного кирпича, изготовленного на кирпичных заводах, расположенных вверх по Неве. Снаружи стены были оштукатурены и покрашены, внутри - оштукатурены и побелены.

Новый Зимний дворец представлял собой замкнутый правильный четырехугольник с обширным внутренним двором. Его южную сторону, выходившую на большой луг (ныне Дворцовая площадь), прорезали три въездные арки. Пышный портик подчеркивал центр здания. С северной стороны дворец стоял у самой Невы и весь отражался в зеркале воды. Он удивительно гармонировал с речным простором. Водная гладь повторяла прекрасные очертания фасадов. Подобного здания в России еще не было.

В 1762 г. за постройку Зимнего дворца Растрелли был награжден орденом святой Анны, получил графский титул и чин генерал-майора.

В апреле 1762 г. император Петр III должен был въехать в новый дворец, но к зданию нельзя было ни пройти, ни проехать - все пространство перед ним загромождали бараки, склады, будки для караульных, горы мусора, камня и битого кирпича. Петербургский полицмейстер Корф не мог представить как с этим справиться. И вот однажды утром на улицах города появились глашатаи с барабанщиками. Под гром барабанов горожанам было объявлено, что на площади перед дворцом они без всякой платы могут брать себе все, что им понравится. Разрешалось ломать и разбирать бараки, балаганы, мастерские, уносить на себе, увозить на телегах и лодках. «Не успело истинно пройти несколько часов, как от всего несметного множества хижин, лачужек, хибарок и шалашей не осталось ни одного бревнышка, ни одного обрубочка и ни одной дощечки, а к вечеру как не бывало и всех щеп, мусора и другого дрязга, не осталось ни единого камушка и половины кирпичей» [48, с. 51].

Грандиозное здание было построено и начало жить своей самостоятельной жизнью. Вокруг него менялся облик города, проходило время, но прекрасное творение великого зодчего и по истечении двух столетий продолжает поражать нас своей величавой красотой.

Над фасадом дворца, выходящим на площадь, был установлен флагшток. На фронтоне центрального ризалита красовались часы, о которых знаменитый механик И. П. Кулибин писал: «По высочайшему е. и. в. повелению исправлены и поставлены над Зимним замком астрономические боевые часы, кои имеются в моем смотрении» [49, с. 11]. С 1769 по 1801 г. И. П. Кулибин жил в Петербурге и руководил механическими мастерскими Академии наук. Помимо выполнения своих непосредственных обязанностей, он занимался освещением Зимнего дворца, организацией фейерверков, ремонтом часов и различных механизмов, конструированием и изготовлением подъемных машин, игрушек для внуков императрицы и выполнением других придворных заказов. В 1793 г. он спроектировал и построил «подъемное кресло» (лифт) для подъема престарелой Екатерины II в верхние этажи Зимнего дворца. 15 марта 1793 г. состоялась демонстрация императрице построенного механизма. В реестре своего изобретения Кулибин писал: «Изобретена машина, состоящая из двух толстых, стоящих неподвижно столбов, сделанных по образцу винтов, на коих, подобно каретному корпусу, место с поставленными на нем креслами, с сидящей в них особой помощью одного или двух человек, стоящих в том месте за креслами, должно подниматься и опускаться по перпендикулярной линии, но безо всякого притом опасного воображения».*

[* ЦГИАЛ, ф. 938, оп. 1 (1792 - 1799), д. 125, л. 3.]

Кулибину пришлось собирать и ремонтировать ювелирное и механическое чудо - уникальные часы «Павлин», созданные английским часовщиком Джемсом Коксом и украшающие сегодня Павильонный зал Эрмитажа. В 1791 г. ему поручили собрать и установить эти часы в Таврическом дворце. Спустя 5 лет Кули-бин, предварительно разобрав, перевез часы в Зимний дворец. «По величайшему е. и. в. повелению вышеупомянутые с павлином… часы в бывшем Таврическом дворце разобраны, перевезены и паки исправлены и поставлены в Эрмитаже, кои находятся в моем же смотрении и содержании».* В этой работе Кулибину помогали и другие мастера, или, как он их называл, «художники механических мастерских». Так, чеканный мастер Н. Д. Халтурин исправлял перышко хохолка павлина, мастер Миклашевский - клетку с молотком и т. д.

[* Рукописные материалы И. П. Кулибина, с. 392.]

В конце XVIII - начале XIX в. с воцарением Павла I работы по украшению Зимнего дворца прекратились. В 1812 г. грянула Отечественная война, надолго подчинившая себе все устремления страны. После ее победного окончания Россия вновь зажила напряженной созидательной жизнью.

В 1820 г., когда были еще свежи воспоминания о войне 1812 г., архитектор К. И. Росси создает в Зимнем дворце вдохновенный памятник героям Отечественной войны - знаменитую Военную галерею 1812 года. При создании галереи впервые в Зимнем дворце был сооружен световой фонарь. Каждая деталь, даже самая незначительная, рассматривалась архитектором как художественное произведение, и именно этой тонкой проработкой создавались парадность и изящество. Днем световые фонари свода, пропускавшие естественный свет, а вечером большие бронзовые люстры-венцы строгого рисунка и великолепные канделябры создавали равномерное, не слишком яркое освещение. Над входными дверями галереи даты - «1812», «1813» и «1814».

В это же время начинается создание в России телеграфной связи. С 1828 по 1833 г. Особый комитет по делам оптических телеграфов рассматривал проекты различных систем, в том числе и систему И. П. Кулибина. Предпочтение было отдано системе французского изобретателя Шато, который за 120 000 руб. единовременного вознаграждения и 6000 руб. ежегодной пожизненной пенсии построил в России несколько линий оптического телеграфа. На крыше Зимнего дворца до сих пор сохранилась башенка (ее видно из садика между Адмиралтейством и Зимним дворцом) первого оптического телеграфа, связывавшего Петербург с Варшавой. С помошью цветных шаров, которые поднимались над башней и были видны на следующем пункте связи, по специально разработанной системе передавали зашифрованный текст. Депеша, посланная из Зимнего дворца, достигала Варшавы за 3 - 5 ч.

Вечером 17 декабря 1837 г. в Зимнем дворце произошел пожар. Огонь бушевал в течение 30 ч (до 19 декабря). Сгорела вся внутренняя часть дворца. С большим трудом удалось отстоять от огня соседние здания.

Световой фонарь, освещающий Военную галерею 1812 года.

Для восстановления Зимнего дворца была создана специальная Комиссия, председателем которой был назначен министр императорского двора князь П. М. Волконский. В состав Комиссии вошли также генерал-адъютант П. А. Клейнмихель, непосредственно руководивший восстановительными работами, генерал-лейтенант А. Д. Готман, директор Александровского чугунолитейного завода М. Е. Кларк, управляющий казенными мастерскими Н. К. Кроль и архитекторы В. П. Стасов, А. П. Брюллов, А. Е. Штауберт и К. А. Тон.

Западный резолит Зимнего дворца с башни оптического телеграфа.

На первом заседании 21 декабря 1837 г. Комиссия решила, что восстановление Зимнего дворца должно осуществляться согласно проектам архитектора В. В. Растрелли с соблюдением облика и интерьеров здания, существовавших до пожара; при восстановлении дворца в перекрытиях залов и в устройстве стропильной системы крыш предписывалось использовать только железо и чугун; для сохранения остатков здания от сырости и атмосферных осадков устроить временную крышу с покрытием из теса.

29 декабря 1837 г. вышло «Положение о Комиссии, учрежденной при кабинете его величества для возобновления императорского Зимнего дворца», в котором отмечалось:

«§ 1. Комиссии надлежит как устройство и отделка дворцового здания вообще, так и внутреннее оного украшение и меблировка…

§ 49. Главному архитектору Брюллову предоставляется вся отделка внутренних комнат…

§ 51. Главный архитектор 6 кл. Штауберт, не принимая на себя частной обязанности распорядителя работ, ревизует все строительные работы и имеет общий надзор за успешным, правильным и прочным оных производством…

§ 56. Мелочные покупки без контрактов и условий Комиссия разрешает в один раз на сумму до 20 тысяч рублей».*

[* ЦГИА, ф. 468, оп. 305, д. 204, п. 277.]

Сразу же после пожара дворца начались работы по консервации оставшихся частей здания, очистке территории от золы, пепла. Всего за 21 день была сделана временная деревянная крыша с использованием оригинальных пространственных устоев-опор, разработанных В. П. Стасовым. На восстановлении дворца одновременно было занято до 10000 человек, одних только каменщиков работало около двух тысяч. Строительные отходы днем и ночью на 120 лодках отвозили на Петровский остров и Царицын луг. Для просушки здания «устроено было десять огромных печей, беспрерывно нагреваемых коксом, и 20 вентиляторов с двойными рукавами, пропущенными в оконные фортки, действующих безостановочно для выхода сырости, сгущенных паров…» (40, с. 11).

В инженерном отношении история восстановления дворца интересна и поучительна. Инженер Н. И. Ольховский, участвовавший в восстановлении Зимнего дворца, писал в 1839 г., что «Сравнение одних и тех же качеств железа и чугуна между собой явно заставляет отдавать предпочтение железным балкам и стропилам». Решение Комиссии использовать при восстановлении здания Зимнего дворца в качестве несущего конструкционного материала только железо и полностью исключить дерево повлекло за собой возникновение множества интересных технических проблем, всколыхнувших творческую инженерную мысль как в России, так и за границей. Стали поступать предложения от отечественных и иностранных специалистов: И. Г. Калашникова, Новосильцева, Р. Роллера, А. Я. Вильсона, Ш. Энна-Витта, Г. Лавеса и др. Например, архитектор Фишер настаивал на создании «металлических прямых потолков огромных размеров» путем устройства железных коробчатых балок. Инженер Н. В. Набоков разработал устройство висячих потолков, механик А. Роллер предложил систему чугунных сводов. Все предложения Комиссия рассматривала в двухнедельный срок.

С декабря 1837 по февраль 1839 г. были практически заново восстановлены все залы Зимнего дворца. Поскольку в это время еще не существовало научных методов расчета сложных металлических перекрытий, то широко использовалось проведение различного рода опытов. Окончательное решение принималось после полномасштабных натурных испытаний.

Для изготовления необходимых металлических деталей при восстановлении Зимнего дворца требовалась мощная техническая база. Одним из наиболее известных заводов, славившихся изготовлением высококачественной продукции, был казенный Александровский завод. Его возглавляли талантливый инженер и организатор М. Е. Кларк и инженер корпуса горных инженеров полковник И. Филлон. Завод, работавший уже целое десятилетие, ранее изготовлял лестницы для Зимнего дворца, детали купола для столичного «экспозиционного зала». В цехах завода отливали львов, установленных на набережной у Адмиралтейства, декоративные детали, украшающие арку Главного штаба. Во время строительства архитектором К. И. Рос-си Александрийского театра в 1828 - 1832 гг. М. Е. Кларк рассчитал фермы для перекрытия зрительного зала, предложил новаторскую для того времени подвеску лож ярусов на консолях. На Александровском заводе выполнены также железные конструктивные элементы исполинского купола Исаакиевского собора. За время своего существования завод выпустил большое количество великолепных произведений прикладного искусства. Русские умельцы с изумительным мастерством воплощали в металле любые замыслы архитекторов и скульпторов. Все это послужило основанием передать завод в распоряжение Комиссии по восстановлению Зимнего дворца. В течение четырех лет завод выполнял в основном заказы для царской резиденции.

Множество металлоконструкций, сложных элементов систем отопления и водопровода, металлические детали архитектурных украшений были изготовлены и собраны руками александровцев. Только для одного Большого тронного (Георгиевского) зала в кратчайший срок понадобилось поставить 18 тысяч деталей из прочеканенной литой бронзы. В этом же зале заводскими инженерами и рабочими была решена весьма трудная задача - создание огромного (шириной в 20.5 м) безопорного перекрытия, основанного на фермах со шпренгелями.* Потолок зала, собранный из медных листов, подвесили на стержневой металлической конструкции.

[* Шпренгель - стержневая конструкция, служащая для усиления основной несущей конструкции балки.]

При восстановлении Зимнего дворца все технические вопросы решались силами отечественных инженеров и рабочих. Для перекрытия больших и малых помещений были использованы эллиптические балки из котельного железа, металлические стержневые шпренгели и кирпичные своды. Для пролетов не более 6.5 саженей (13.87 м) применялись эллиптические железные балки из кровельного железа. Кларк так писал об этом: «Я приготовил две металлические балки пяти саженей длины и нахожу, что из сего железа весьма полезно будет приготовлять металлические балки длиной от 2 до 5 саженей. Сделанные мною по собственному моему изобретению балки я имел честь 24 числа сего месяца (апреля, - П. К., Н. П.) показать гг. архитекторам Стасову, Штауберту, Брюллову и Тону, которые сие изобретение одобрили и признали весьма полезным употребление сих балок для Зимнего дворца и… в других значительных строениях» [42, с. 11].

В. П. Стасов и А. Д. Готман писали в своем заключении: «Из двух образцовых балок предпочесть должно эллиптическую… По простоте своей она потребует весьма мало материалов и работы; по малой тяжести, равняющей только 1/3 против деревянной балки одинаковой длины, стены будут терпеть меньшее давление…».** Эллиптическая балка состояла из четырех вертикальных полос котельного железа. Крайние полосы, зажатые сверху и снизу уголками и в середине раздвинутые болтами, образовывали в сечении форму вытянутого эллипса с малым диаметром 13 - 15 см и вертикальной стенкой по большему диаметру размером 53 - 62 см; соединение полос осуществлялось с помощью заклепок. Такие балки использовались в перекрытиях Фельдмаршальского зала, Парадной лестницы и Малой церкви.

[** ЦГИА, ф. 482, он. 3, д. 16, л. 27.]

Перекрытие больших залов - Гербового, Большой церкви - осуществлялось с помощью другого изобретения Кларка - металлических балок со шпренгелями. Они представляли собой плоские фермы из слегка изогнутых дуг, состоявшие из верхнего и нижнего поясов. Между дугами - обратная шарнирная арка, подтянутая болтами к верхнему поясу, выполнявшая роль шпренгеля. Ферма имела вертикальные стойки - хомуты, делившие ее на панели. Пояса из полосового железа создавали крестообразное сечение в верхнем поясе и Х-образное - в нижнем. Каждая арка делалась из параллельных полос. Шпренгельные балки (именовавшиеся тогда шпренгелями) применялись для перекрытия пролетов, достигавших 21 м, и каждая весила около 3.7 т.

25 апреля 1838 г. «три образцовых для больших залов дворца шпренгеля длиной каждый в 9 сажень 1 аршин и 14 вершков и вышиной в 8 фут» (20.5 м и 2.4 м) были освидетельствованы А. Д. Готманом, В. П. Стасовым и А. П. Брюлловым. На каждую ферму нагрузили по 500 пудов (8 т) и, «хотя никакой осадки или изгиба они не дали, но для вящей еще их прочности назначили прибавить, сверх плоских по верху полос, еще по одной на ребро» и заключили, что «шпренгели по назначенной системе могут быть употреблены в залах без всякого сомнения».* В результате таких длительных и трудоемких проверок принимались решения о пригодности той или иной конструкции. Так формировались методы испытаний и теория надежности конструкций.

[* Там же, д. 201, л. 7.]

Первоначально шпренгельные балки испытывались на заводе-изготовителе, где сначала проверялись их составные детали. Испытание на растяжение производилось с помощью «сидерометра» нагрузкой до 4 тонн на квадратный дюйм (6.2 кг/мм2). Собранные фермы подвергались последующим испытаниям «по три за один раз». Поперек ферм укладывали доски, вдоль которых настилали «1200 пудов других досок, составляющих назначенную для пробы тяжесть», при этом «через четверо суток» определялась осадка конструкции и значение «обратного подъема, доказывавшего, что фермы сохранили свою упругость». В самый разгар работы, несмотря на строгий контроль строительной Комиссии, произошла авария: «…сего 13 августа в 11 часов пополудни металлические шпренгели потолка Большой аванзалы начали уклоняться и постепенно 37 повалились на сторону от стены Малой аванзалы на леса, внутри устроенные. При сем случае из числа 7 человек мастеровых Александровского чугунолитейного завода, производивших там означенные работы,…убито три человека…».* Спустя некоторое время обрушились и остальные шпренгели. «Упавшие шпренгели оказались лежащими на месте без всякого разрыва в составных их частях». Комиссия внимательно осмотрела все детали шпренгелей и, несмотря на серьезные сомнения в новых конструкциях, заключила, что причина аварии состояла в отсутствии «бокового между ними (шпренгелями, - П. К., Н. П.) распора, по системе им предназначенного». М. Е. Кларку был объявлен выговор, а заведовавший работами инженер-поручик Бороздин из Корпуса горных инженеров был арестован на месяц и посажен на гауптвахту с исполнением своих обязанностей. Работы продолжались. М. Е. Кларку было рекомендовано, «чтоб по мере установки шпренгелей… укрепляли их следующими по системе боковыми распорками…». 16 сентября 1838 г. Большой аванзал был перекрыт. По указанию Комиссии было произведено еще одно испытание всей законченной конструкции.

[* Там же, л. 11.]

При изготовлении металлических перекрытий еще не была отработана технология их монтажа, что и привело к аварии. Эта же причина лежала в основе и других аварий, происходивших, например, при строительстве первого металлического купола Троицкого собора в Петербурге.

Специально для Георгиевского зала пролетом 20.5 м М. Е. Кларк разработал перекрытие из клепаных железных балок двутаврового профиля длиной 21.3 м и высотой около 70 см, состоящих из трех вертикально склепанных листов котельного железа. Первоначально за их изготовление взялся купец Кукин. Но после испытания образцов балок на Александровском заводе их качество вызвало серьезные опасения специалистов. Поэтому изготовление их было поручено Александровскому заводу.

Несущие железные конструкции крыши, также разработанные Кларком, представляют собой систему треугольных плоских стропильных ферм различной сложности с треугольной решеткой. Кларк создал несколько типов конструкций, начиная от простейших наклонных стропил и кончая треугольными фермами со стойками и раскосами. Фермы подвергались испытанию нагрузкой в 100 пудов.

Весной 1839 г. восстановление Зимнего дворца было закончено. Новые интерьеры залов отличались «несравненно большею против прежнего красотою и изящнейшим убранством». Но Зимний дворец опять постигла беда. Днем 9 августа 1841 г. в Георгиевском зале висевшие на корабельных цепях громадные люстры начали провисать, а в половине 12-го ночи обитатели дворца услышали сильнейший треск. «Оказалось, что в оном зале обрушился весь металлический потолок, со всеми своими креплениями… парадные двери были выбиты напором воздуха и лежали на полу, самый потолок в самой сплошной своей массе… концами повис на баллюстраде верхней галереи…».*

[* Там же, ф. 468, оп. 35, д. 204, л. 11.]

Сразу же под председательством генерал-адъютанта П. А. Клейнмихеля была организована Особая комиссия, в состав которой вошли: генерал-лейтенант М. Н. Дестрем, директор Александровского чугунолитейного завода М. Е. Кларк, архитектор О. А. Монферан, управляющий казенными мастерскими полковник X. И. Кроль, архитекторы: Шарлемань I, Шарлемань II и Н. Е. Ефимов. Комиссия поставила перед собой следующие задачи: «1. Рассмотреть системы железных балок, потолок составляющие, и определить соответствовали ли они своему предназначению во всех частях. 2. Осмотреть все и дознаться, имели ли материалы балок и скреплений настоящее качество в своем достоинстве; не было ли упущений в системе и исполнении; от какой причины случилось падение. 3. Каким образом восстановить потолок; составить подробные планы. 4. Рассмотреть систему устройства металлических потолков в прочих залах и комнатах дворца и предоставить удостоверение, не требуют ли они каких улучшений или совершенно надежны своей прочностью».*

[* Там же, л. 277.]

Комиссия тщательно исследовала потолок в Георгиевском зале, который представлял собой следующую конструкцию: «В каждой балке весу 223 пуда 16 фунтов, а во всех 42-х железных балках, составляющих потолок, 8962 пуда 30 фунтов.

Во всех скреплениях и украшениях у металлического плафона, как то: меди, железа и цинка, 17039 пудов 31 фунт.

В 11 люстрах - 780 пудов.

В войлоке, шерсти, брезентах и алебастре, составляющих покрышку, 1600 пудов. Всего - 28 375 пудов 21 фунт.

Временная подстилка - 1515 пудов.

Итого 29 890 пудов (206.3 т, - П. К., Н. П.), что составляло на каждую балку 71 пуд (11.4 т)».**

[** Там же, ф. 4.]

Комиссия освидетельствовала все детали разрушения, изучила проект конструкции и технологию ее выполнения. Были осмотрены «все металлические стропила, потолочные пшренгели в Большой церкви и в залах, равно и цепи, на коих навешаны люстры». М. Н. Дестрем пришел к выводу, что конструкции «в совершенной исправности и порядке, и что нигде не оказалось ни трещины, ни щелей, ни даже рассе-дин, которые могли внушить сомнение в устойчивости различных систем, крышу и потолки составляющих».***

[*** Там же.]

Итак, Комиссия пришла к заключению, что конструкция была вполне надежной. К ее недостаткам члены Комиссии отнесли слабые продольные связи и неглубокую (на 12, а не на 15 вершков) заделку концов балок.

При разборке завала и поврежденных стен выявилась основная причина: в старых стенах находились вентиляционные или дымовые каналы, перекрытые сверху одним кирпичом на известковом растворе, что ослабило кирпичные стены. Некоторые балки оказались установленными над пустотами, что и привело к их провисанию, а затем падению.

Расследовав все обстоятельства новой аварии, Комиссия наказала виновных. В частности, за допущенный недосмотр бау-адъютант по металлической части инженер-капитан М. Д. Якубовский 11 августа был арестован, содержался на гауптвахте до 29 августа, а в дальнейшем был освобожден от обязанностей бау-адъютанта и уволен.

Вновь возникла инженерная задача перекрытия Георгиевского зала. С августа 1841 г. в Особую комиссию стали поступать предложения по конструкции перекрытий. Так, генерал-лейтенант М. Н. Дестрем предложил новое конструкционное решение металлического перекрытия - перекрестно-балочную систему, которая получила широкое применение в строительстве XX в. Инженер-полковник Н. И. Богданов подал свое «предложение, чертеж и модель устройства железных балок из полос для Георгиевской залы», помощник архитектора Фишер предложил металлические коробчатые балки, статский советник Н. В. Набоков представил «проект устройства висячего потолка», мастер кузнечного и слесарного дела И. Сергеев передал в Комиссию свое предложение перекрытия Георгиевского зала.

При решении, каким быть перекрытиям, Комиссия тщательно изучила вопрос, предложенный генерал-лейтенантом М. Н. Дестремом, «необходимо ли в больших залах императорского Зимнего дворца к устроенным потолочным шпренгелям приделывать еще корабельные цепи». Автор представил расчет цепи: «Затем, однако же, я долгом считаю, представляя вычисление устойчивости ныне существующей цепи, показать, что усилие, претерпеваемое ею, не превышает того, которое по теории допускается для цепных мостов, т. е. постоянной тяжести по 5-ти тонн на дюйм и общей с проезжающими до 8-ми тонн. Принимая во внимание, что мосты находятся под влиянием, подвержены постоянному действию живых сил, можно, конечно, заключить, что принятая норма была достаточной для совершенного обеспечения благонадежности шпренгелей, которые подвергались как в частях, так и в составе их неоднократным испытаниям и ныне, после состояния на месте до трех лет, ни малейшего изменения не оказывают».* Все остальные десять членов Особой комиссии письменно подтвердили свое согласие с мнением М. Н. Дестрема: «К шпренгелям приделывать еще корабельные цепи», как весьма полезную меру предосторожности, полагая, что когда «речь идет о безопасности государя императора, никакая мера предосторожности не может быть признана лишней».

[* Там же.]

Осенью 1841 г. на Александровском заводе в специально построенном здании были собраны и установлены десять шпренгелей «совершенно той же системы, какую имеют шпренгели, составляющие потолки больших зал дворца». К пяти шпренгелям присоединили цепи, которые увеличили вес каждой конструкции на 33 пуда (528 кг). Испытания шпренгелей начались 27 сентября 1841 г. и закончились в конце октября. После приложения начальной нагрузки в 1755 пудов (около 28 т) шпренгели с цепями показали вдвое меньшую осадку, чем шпренгели без цепей. Вторичные замеры, выполненные через 12 дней, показали незначительный рост деформации. Разрушение произошло одновременно в усиленных цепями и обычных шпренгелях при нагрузке в 3855 пудов (510 кг/м2), т. е. при нагрузке, превышающей норму в 5 раз. Отсюда следовало, что потолочные конструкции залов «не требуют никакой добавочной силы для своей прочности, вполне соответствуют своему предназначению и никакой ни в чем опасности не представляют».

Итак, общий проект перекрытия Георгиевского зала, предложенный М. Е. Кларком, был утвержден 26 января 1842 г. вместе с положением «Об устройстве потолка в Георгиевском зале императорского Зимнего дворца». Фермы, использованные в Георгиевском зале, представляли собой безраскосную двухпоясную систему, образованную верхней пологой аркой и провисающим цепным подкреплением (шпренгелем), соединенными в опорных узлах. Эта конструкция по праву считается одной из лучших работ инженера М. Е. Кларка.

Возведение нового перекрытия Георгиевского зала завершило комплекс сложных технических и технологических работ по восстановлению пяти больших залов Зимнего дворца. Впервые в истории мировой строительной техники применили новые и для своего времени передовые металлические конструкции, на примере которых были продемонстрированы широкие возможности и надежность нового конструкционного материала - железа.

Вообще при восстановлении Зимнего дворца металл использовался весьма широко. Например, карнизы изготовляли из известняковой плиты и листового железа, обтянутого проволочной сеткой и оштукатуренного, в ряде помещений жестью подшивали потолки с последующей их штукатуркой, из листового металла выполняли падуги, пристенные балясины в аванзалах и других помещениях. Рамы, обрамляющие плафоны, делали пустотелыми из листовой меди. По проекту архитектора Стасова на Александровском заводе из металла были изготовлены конструкции, повторявшие деревянную колокольню и купол над Большой церковью дворца, которые сгорели при пожаре. При восстановлении Иорданской лестницы взамен деревянных колонн, декорированных под камень, были установлены 8 цельных колонн из сердобольского гранита с позолоченными медными базами и капителями.

Все стропильные конструкции на чердаках Зимнего дворца также выполнены из металла. Можно с уверенностью сказать, что экскурсия по чердачным «залам» Эрмитажа была бы интересна не только специалистам-строителям. Все пространство чердаков заполняют ажурные металлические конструкции самых разнообразных форм и размеров. По ним можно проследить различные способы соединения деталей, увидеть оригинальные натяжные винтовые устройства. Различная окраска конструкций позволяет распознавать последующие добавления и усиления отдельных узлов и ферм.

Несущие металлические конструкции на чердаке Александровского зала

Чердачные «залы» не похожи друг на друга. У Александровского зала характерное купольное перекрытие возвышается тремя причудливыми конусами. Стропила Фельдмаршальского зала напоминают готические арки. У входа на чердак Георгиевского зала, заполненного густой сеткой ферм и цепей, сохранилась массивная решетчатая дверь и будка, в которой помещалась охрана, оберегавшая высоких особ на случай проникновения злоумышленников во время официальных церемоний и торжеств. Интересное зрелище представляют широкие пространства чердаков над Николаевским, Концертным залами и Аванзалом, «полы» которых выполнены из брезента поверх войлочного утеплителя, пропитанного глиной для уменьшения пожароопасности и защиты от моли. Такая конструкция позволяла максимально облегчить вес перекрытия в большепролетных залах по сравнению с кирпичными и горшковыми конструкциями и обеспечить достаточную теплоизоляцию. Во многих местах перекрытия над верхним этажом выполнены из металлических балок с заполнением промежутков керамическими «горшками». По прочности и теплоизоляции они не уступают конструкциям со сводчатым кирпичным заполнением, но существенно ниже их по весу.

Возведенная после пожара 1837 г. металлическая крыша Зимнего дворца с самого начала пользовалась особым вниманием дворцового ведомства. Огромная площадь покрытия (30 - 50 тыс. м2), сложная конфигурация - одних фасонных горловин для стока воды через парапетные ограждения насчитывается больше 500, множество разжелобков, световых фонарей, слуховых окон и люков - буквально ни на один день не позволяют оставить кровлю без надзора. В 1841 г. было издано специальное «Положение о ремонтном содержании императорского Зимнего дворца и прикосновенных к оному зданий». В нем четко регламентировались все операции по уходу за крышами в течение года. Специальная команда численностью 60 человек обеспечивала починку кровли и постоянное дежурство на чердаках. При резких перепадах температуры зимой они открывали и закрывали слуховые окна во избежание образования конденсата и капели на внутренней стороне металлического покрытия. Сразу после снегопадов мастеровые, одетые в войлочную обувь, обметали все кровли метлами, удаляя снег. Рабочий день длился по 12 ч. На чердаках до сих пор сохранились капитально сделанные кирпичные печки-очаги, которые служили для подогрева пищи, сушки одежды и согревания работавших там людей.

Сложная конфигурация кровли Зимнего дворца.

Много труда вкладывалось в поддерживание в должном состоянии фасадов дворца. При их очередном ремонте возводились дорогостоящие массивные деревянные леса высотой почти 30 м. В прежнее время лепные детали фасада (картуши, львиные головы и другие украшения) выполнялись не отливкой в форму, а резались непосредственно на фасаде по мокрой штукатурке. Поэтому, несмотря на повторяемость сюжетов, среди них нет ни одного, точно воспроизводящего другие.

По замыслу архитектора Растрелли стены Зимнего дворца первоначально были окрашены в светло-песочный цвет, что особенно празднично выделяло дворец на фоне серых вод быстротекущей Невы и балтийского неба. Выступающие рельефные детали снежно-белого цвета придавали большую объемность архитектурным формам. Огромные, высотой до 3.5 м, белые скульптуры на балюстраде дворца являлись продолжением как бы выраставших из земли белых колонн и устремляли все здание вверх. При взгляде же вдоль здания эти белые колонны создавали удивительное впечатление движущегося ритмического ряда, уходящего вдаль. Желто-песочную окраску дворца поддерживали более. 100 лет.

В 1888 г. при ремонте дворца его фасады окрасили в лазурный цвет. Лепные украшения и колонны остались белыми. В 1901 г. все стены Зимнего дворца были окрашены в темно-красный цвет без выделения архитектурных деталей, что сделало его мрачным и менее выразительным. В 1911 г. дворец стал более светлым - кирпично-красным. При ремонте в 1927 г. стены здания окрасили в серовато-зеленый цвет, колонны - в белый, детали - почти в черный. Через три года дворец перекрасили в коричнево-серый цвет двух оттенков. При следующей окраске дворца (1934 г.) впервые была использована масляная краска. Стены стали оранжевыми. Архитектурные детали и колонны оставались прежнего цвета. Колорит оказался неудачным.

Зимний дворец в конце XIX в.

Скульптурные украшения балюстрады Зимнего дворца, сделанные по рисункам В. В. Растрелли.

Нынешняя окраска Зимнего дворца впервые появилась летом 1946 г. На сочном светло-зеленом фоне стен ярко и четко выделяются белоснежные колонны и лепные украшения, окрашенные под темную патинированную бронзу.

В 80-е годы прошлого века, когда строительными работами в Зимнем дворце руководил придворный архитектор Н. А. Горностаев, были установлены металлические детали убранства фасадов со стороны Двор-довой площади: ворота из кованого железа с рельефными украшениями, выбитыми из листовой меди, иг 18 решеток к пандусам, выполненных по шаблонам; Р. Ф. Мельцера на петербургском заводе Сан-Галли,

К концу XIX в. белая каменная скульптура на балюстраде Зимнего дворца, изваянная из пудожского известняка и сохраненная после пожара 1837 г., or времени и непогоды постепенно утратила свои первоначальные формы. Камень начал расслаиваться, крошиться, отваливались целые куски. Многие скульптуры лишились важных деталей. В 1892 - 1894 гг. каменные скульптуры были заменены медными пустотелыми. Часть их изготовили методом ручной чеканки, часть - гальванопластическим методом. Для обеспечения необходимой жесткости внутри скульптур был помещен стальной каркас. Работы велись в течение десяти лет под наблюдением скульптора Д. И. Ионсона. Гипсовые модели, изготовленные профессором М. П. Поповым, в основном воспроизводили прежние статуи и вазы, созданные по рисункам В. В. Растрелли.

В 1931 г. проводилась «ревизия» состояния внутреннего каркаса скульптур и его окраска. Поверхность фигур, вероятно, из-за неравномерного появления на них патины была покрыта черной масляной краской… Частичная реставрация скульптур проводилась в 1946 г. при восстановлении фасадов дворца.

В 1976 г. было решено начать полную реставрацию скульптур. С тех пор каждую весну бригада чеканщиков Эрмитажа, прикрыв медные фигуры фанерными «домиками», производит распайку швов и вскрытие-заднего люка скульптуры, тщательно ревизует состояние внутреннего стального каркаса, заменяет или усиливает его поврежденные детали. Одновременно выправляются многочисленные вмятины медной облицовки, запаиваются следы от осколков, оставшиеся с военных времен. После тщательной очистки от коррозии и окраски суриком стальных деталей задний люк скульптуры запаивают и с помощью специальных растворителей и деревянных шпателей снимают с медной поверхности следы старой краски и грязи. Участки скульптуры, покрытые естественной светло-зеленой патиной, постепенно разрастаются, и вся скульптура приобретает светло-зеленую окраску, гармонирующую-с другими элементами фасада. При этом патина, равномерно покрывая поверхность фигуры прочным естественным покрытием, надежно защищает медные листы от атмосферного воздействия. Ежегодно таким способом реставрируется 10 - 12 скульптур.

Несмотря на свою грандиозность и великолепие многочисленных внутренних покоев, Зимний дворец становится тесен для Екатерины II, стремившейся превзойти великолепием своих резиденций других европейских монархов. И вот в 1764 г. по проекту архитекторов Ж. Б. Валлен-Деламота и Ю. М. Фельтена со стороны восточного фасада Зимнего дворца начали строить новое здание, получившее название Малый Эрмитаж.

В 1765-1766 гг. возводятся Северный и Южный павильоны с Висячим садом между ними, расположенным на уровне второго этажа. Фасад обращенного к Неве Северного павильона, спроектированный Ж. Б. Валлен-Деламотом, изыскан и декоративно насыщен. На втором этаже - монументальный портик из шести коринфских колонн и мраморные статуи Флоры и Помоны. Здание венчает аттик со скульптурной группой. Валлен-Деламот придал фасаду Малого Эрмитажа, выдержанному в стиле раннего классицизма, подчеркнутую монументальность, и, несмотря на стилистическое различие композиционных приемов в решении фасадов Зимнего дворца и Малого Эрмитажа, их объединяет общность горизонтального членения и масштабное единство. Кроме того, фигурные обрамления окон Малого Эрмитажа, похожие на наличники Зимнего дворца, сочетаются с пилястрами внизу и лопатками в верхнем ярусе. Этим он вписывается в общий дворцовый ансамбль со стороны набережной.

Первоначальное назначение Северного павильона - Оранжерейный дом. В этом здании по повелению Екатерины II были устроены кабинеты и столовая с подъемными столами. В 1769 - 1775 гг. вдоль здания Малого Эрмитажа пристраивают Восточную и Западную галереи для размещения увеличивавшейся живописной коллекции Екатерины II, которые связывают Северный и Южный павильоны в единое сооружение. Французский дипломат при дворе Екатерины II де Корберон так описывает эту галерею: «…граф Потемкин нам показывал картинную галерею императрицы, в которой много картин, но они плохо расположены. Галерея слишком узка, так что не хватает места для того, чтобы хорошо видеть. Затем свет идет не сверху, не так, как в Кассельской галерее, а через обыкновенные окна» [18, с. 42]. Это была одна из самых первых в России картинных галерей, оставившая нам в наследство свой опыт экспозиции картин.

Двухсветный мраморный Павильонный зал Малого Эрмитажа.

В 1839 - 1845 гг. в связи с постройкой здания Нового Эрмитажа архитектор В. П. Стасов реконструировал Малый Эрмитаж. Под Висячим садом он разместил помещения для дворцовых конюшен и манежа. Перекрытия с пролетом в 17 м были выполнены из металлических сводчатых балок. В конюшне устроены промежуточные опоры из массивных колонн красного гранита. По шанцевым сводам, поддерживающим Висячий сад, сделана специальная гидроизоляция. Для посадки деревьев и кустарников устроены прямоугольные кирпичные ящики глубиной 1.5 м. Для придания им герметичности дно и стены первоначально облицовывались рольным свинцом с тщательной пропайкой швов.

В 1850 - 1858 гг. на втором этаже Северного павильона был создан двухсветный мраморный Павильонный зал - удивительно легкое, воздушное помещение. В его отделке удачно сочетаются мотивы арабского зодчества и архитектуры эпохи Возрождения. Необъятная сверкающая гладь паркета, свет, обильно льющийся из множества окон, прихотливо золоченый резной декор, заполняющий стены, мажорное сочетание белого с золотом, зеркала в простенках, многократно отражающие пышное великолепие убранства, неизменно привлекают в зал многочисленных посетителей. Автором этого удивительного зала является архитектор А. И. Штакеншнейдер.

А. И. Штакеншнейдер - талантливый представитель направления эклектики в архитектуре. Он обладал способностью виртуозно интерпретировать любой из стилей и создавать оригинальные, порой фантастические сочетания элементов художественной отделки. Павильонный зал по проекту Штакеншнейдера строил подрядчик Н. Дершау. Металлические конструкции изготовлялись на петербургском заводе Берда. Пространственная многоплановость Павильонного зала эффектна и оригинальна. Штакеншнейдер расчленил огромное двухсветное пространство в плане и по вертикали, создав в виде глубоких лоджий две кулисы с галереями наверху. Сложность организации пространства с необычно контрастным распределением световых потоков - ярким освещением в центре и затененными лоджиями - придает своеобразие всему интерьеру. В отделке применен натуральный и искусственный мрамор, богатая лепка, позолота. Архитектор использовал живописные вставки, скульптуры в нишах, устроил пристенные «фонтаны слез» и наконец украсил зал многочисленными хрустальными люстрами. Интересна мозаичная композиция пола перед остекленными дверями Висячего сада. Она исполнена русскими художниками В. Е. Раевым, Н. С. Шаповаловым, С. М. Федоровым и Е. Г. Солнцевым и является вдвое уменьшенной копией пола античных терм (бань), обнаруженных при раскопках одного из городков вблизи Рима. Восьмиугольная композиция расчленена меандром на восемь секций - в центре голова Горгоны, вокруг сцены битвы лапиров с кентаврами. а по краям - фриз с изображением тритонов и нереид.

Вид с крыши Зимнего дворца на Висячий сад.

В 1883 - 1885 гг. под руководством архитектора Н. А. Горностаева был проведен большой ремонт конструкций основания Висячего сада - устроено новое свинцовое покрытие. Для улучшения вентиляции пустот внутри шанцевых сводов в стенах галерей были пробиты шахты с душниками на уровне окон. В 1895 г. снова проводился ремонт гидроизоляции Висячего сада. При очередном ремонте в 1919 г. свинцовая изоляция была заменена бетонной стяжкой с битумной прослойкой. Последний ремонт Висячего сада осуществлялся в 1962 - 1963 гг.

В 1894 - 1895 гг. скульптор М. П. Попов заменил обветшавшую каменную скульптурную группу на аттике Малого Эрмитажа на металлическую, точно повторяющую старый образец.

Живописная коллекция Екатерины II, систематически пополнявшаяся императрицей, разрасталась настолько быстро, что для ее размещения в 1771 г. архитектор Ю. М. Фельтен начал строить новое здание, которое с 1787 г. заполняется коллекциями, приобретенными в Париже, Риме, Амстердаме, Мадриде, Венеции. Это здание получило название Большой Эрмитаж в отличие от Малого, а в дальнейшем стало имеповаться Старым Эрмитажем. Это здание построено восточнее Малого Эрмитажа «как строение в линию с ним». Оба здания массивны, подчеркнуто монументальны и поставлены на гранитные цоколи. Простота, строгость и даже монотонность фасада Старого Эрмитажа подчеркивают выразительность и красоту Малого Эрмитажа и Зимнего дворца.

Интерьеры Старого Эрмитажа, созданные Дж. Кваренги, впервые обновлялись в 1816 г. под наблюдением зодчего Л. Руска. В работах участвовали скульптор Ж. Тибо, живописец Ф. Щербаков, лепщик А. Балин. Лакировщики А. Н. Тур и П. Г. Гамбс изготовили специальную мебель.

В 1843 - 1847 гг. в юго-восточной части Старого Эрмитажа, примыкавшей к Лоджиям Рафаэля, по проектам В. П. Стасова и Н. Е. Ефимова на месте узкого лестничного помещения была построена парадная театральная лестница.

В 60-х годах XIX в. на месте музейных залов на втором этаже Старого Эрмитажа архитектор А. И. Штакеншнейдер создает жилые помещения, получившие впоследствии название «Седьмой запасной половины» и предназначавшиеся для размещения высоких особ, приезжавших в Петербург по приглашению императора. Надворные комнаты имеют скромную утилитарную отделку. Помещения невской линии, предназначавшиеся для приема гостей, декорированы богато и разнообразно. Среди них выделяется двухсветный зал Леонардо да Винчи, украшенный двумя каминами из ляпис-лазури и декорированный колоннами из кошкульской уральской яшмы работы Г. Налимова. Над дверьми помещены шесть овальных медальонов с барельефными портретами фельдмаршалов русской армии: В. В. Долгорукова, П. А. Румянцева-Задунайского, Г. А. Потемкина, А. В. Суворова, М. И. Кутузова, И. Ф. Паскевича работы скульптора Д. И. Ненсо-на. Двери выполнены в технике, изобретенной французским мастером XVII в. А. Ш. Булем, ажурный орнамент из бронзы и панциря черепахи сплошь покрывает дверные филенки.

23 сентября 1783 г. Екатерина II подписала указ о строительстве при Зимнем дворце Каменного театра, который «надлежало производить по планам и под надзиранием» архитектора Дж. Кваренги. Театр начали строить па месте петровского Зимнего дворца, части которого вписались в новое здание. Невский фасад здания Кваренги украшает стройной колоннадой коринфского ордера, утопленной в массиве стены между слегка выступающими боковыми ризалитами. В нишах ризалитов зодчий устанавливает статуи и бюсты великих поэтов Греции. Многочисленные архитектурные профили и скульптурные детали пластически обогащают фасады здания, придавая им объемность и выразительность. Округлость контуров здания сочетается с гибкими линиями Эрмитажного моста и новой арки, которую в 1783 г. архитектор Ю. М. Фельтен смело перекинул через Зимнюю канавку, соединив Старый Эрмитаж с Эрмитажным театром.

В 1789 г. в галерее над аркой, ближе к Старому Эрмитажу, появились трещины. Выдвигались различные объяснения причин, приведших к появлению трещин. Например, Кваренги считал, что неправильно выполнены расчеты арки. Фельтен высказал предположение, что трещины образовались из-за различной усадки фундаментов. После тщательной штукатурки трещины более не появлялись, и Екатерина II, дабы пресечь все разговоры вокруг этого события, устроила в галерее званый ужин. Так все сомнения были рассеяны.

Построив Эрмитажный театр, Кваренги возродил интерес современников к архитектурным формам античного театра. Его театральный зал напоминал древние амфитеатры, но в то же время был вполне современным. Кваренги писал: «Я применил для амфитеатра форму полукружия по двум причинам. Во-первых, она лучше всякой другой позволяет зрителям любоваться спектаклем. Во-вторых, потому, что, разместившись, все хорошо видят друг друга и, когда зал полон, это представляет очень приятное зрелище». [1, с. 12].

Интерьер театра строг и элегантен. Стены рассечены неглубокими нишами и полуколоннами. Следуя по кривой амфитеатра, они как бы завершают композицию зала. Искусственный белый мрамор стен розового п серого тонов придает помещению изысканность и нарядность. Кваренги включил в коринфские капители театральные маски, оживавшие в потоках света. В нишах зала и просцениума он поместил статуи Аполлона и девяти муз, исполненные ваятелем К. Альбани, а над ними в медальонах - изображение знаменитых современников: композиторов Иомелли и Буранелло, поэтов и писателей Метастазио, Мольера, Расинаг Вольтера, Сумарокова и др. Кваренги рассчитал перспективу кулис, спроектировал еловые деки под оркестром и в верхней части портала. Чтобы улучшить резонанс в зале, архитектор сделал перекрытия из сухой ели. Скамейки в зрительном зале были обиты зеленым сукном. Зал освещался десятью люстрами, спускавшимися с плафона, украшенного живописным орнаментом.

Замыслы Кваренги воплощала большая группа опытных мастеров. Так, облицовка стен искусственным мрамором осуществлялась под наблюдением мастера А. Болло, штукатурные и лепные работы выполнял мастер Г. Волнов под руководством И. Бернаскони. Потолок расписали живописцы Д. Валасини, А. Медей и Г. Рефф. Кроме того, в строительстве Эрмитажного театра принимали участие каменных дел мастер А. Руско, столярный мастер Херберг, резчик Шкопини, скульптор Иридиани. Охтинский плотник Ф. Опор-чин сделал две ложи «с площадками и со ступенями, и в каждой по три двери столярные с петлями», квад-раторного дела мастер Насонов произвел обивку театральных лож и оркестровой ямы, механики Дампьери и Бриганци построили «все механизмы для сценических эффектов и подъема декораций», художник Г. Дуайнен в 1796 г. написал занавес.

Эрмитажный театр начал свою театральную жизнь в ноябре 1785 г. Уроженец Италии художник П. Гонзаго восхищал всех своими декорациями. Перед началом спектакля императрица подолгу любовалась новыми работами художника, не давая разрешения на начало действия. Театр ставил пьесы И. Крылова, А. Сумарокова, Д. Фонвизина, оперы «Севильский цирюльник», «Рауль Синяя борода», «Ричард Львиное серд-пе», комедии Мольера «Мещанин во дворянстве» и «Тартюф», Шеридана «Школа злословия». Ставились и пьесы, написанные Екатериной II. В знак особого расположения Екатерина II милостиво разрешила Кваренги и всему его семейству присутствовать на всех спектаклях. Одна из двух лож, «устроенных над партером сбоку», была пожизненно отведена великому зодчему.

В 1808 г. после ремонта, осуществленного под наблюдением Кваренги, в Эрмитажном театре был проведен первый новогодний маскарад. По чертежам П. Гонзаго был сделан искусственный пол на опорах, перекрывавший все пространство от сцены до середины амфитеатра, а над ним возведен шатер из нитей хрусталя - «хрустальная палатка». Крепостной оркестр роговой музыки, специально привезенный из имения князя Л. К. Нарышкина, играл до окончания маскарада. Но Эрмитажному театру пришлось пережить и другие времена. В 1823 г. его помещения были переданы 1-му батальону лейб-гвардии Преображенского полка «для учений». Весь зал был закрыт деревянным помостом и использовался для строевых учений.

В сентябре 1826 г. архитекторы Л. И. Шарлемань и Д. И. Висконти обследовали здание и наметили план ремонта. Реставрация была поручена К. Росси, который решил по блеску и красоте «уравнять век нынешний с веком минувшим».

В 1866 г. механик Мариинского театра Н. Бергер составил проект реконструкции сцены и колосников Эрмитажного театра, но только почти через тридцать лет, 25 июля 1895 г., началось переустройство сцены театра. В 1885 г. в театре впервые зажглось электрическое освещение. В 1897 г. помещения театра были оборудованы водяным отоплением и электровентиляцией. В здании были смонтированы своя электростанция и котельная. В центре зала повесили люстру, изготовленную на заводе Морана по рисунку, утвержденному специальной комиссией.

Летом 1932 г. Эрмитажный театр вновь подвергся реконструкции. В противопожарных целях были пробиты боковые выходы из зала. За счет сужения оркестровой ямы и строительства балконов архитектор А. Сивков увеличил количество зрительных мест до 350. В апреле 1933 г. из Мраморного дворца был перевезен и собран на сцене орган фирмы «Зауэр», не сохранившийся до наших дней. К сожалению, в период первых пятилеток сценическое оборудование Эрмитажного театра, включая деревянный планшет сцены, было демонтировано и использовано при строительстве в Ленинграде первых дворцов культуры.

Дворцовая набережная, на которую выходят северные фасады эрмитажных зданий, несмотря на их стилевое различие, имеет яркий и удивительно своеобразный облик. Силуэты арки и Зимнего моста, поэтично сочетающиеся между собой, являются на редкость гармоничным завершением Зимней канавки и давно приобрели славу одного из любимейших уголков нашего города.

Каменный мост через Зимнюю канавку был построен в 1763 - 1766 гг. на месте деревянного подъемного моста, который предназначался для пропуска мелких судов, направлявшихся к дворцу Петра I. В 1934 г. мост хотели подвергнуть реконструкции, в частности было предложено проезжую часть сделать более пологой (менее «горбатой»), но архитектурный комитет Ленинграда настоял на полной сохранности силуэта моста. И сегодня мост продолжает «звучать в унисон» со зданиями Эрмитажа. Проезжая часть набережной первоначально была покрыта булыжником. На смену ему в конце XIX в. пришли деревянные торцы, делавшие бесшумным движение экипажей с железными ободами колес и всадников на подкованных лошадях. В 30-е годы нашего века набережную покрыли асфальтом.

Для размещения растущих музейных коллекций требовались новые залы, и в 1839 г. было решено построить специальное музейное здание. В созданную для решения этого вопроса особую комиссию вошли генерал П. А. Клейнмихель, инженеры А. Д. Готман, Н. К. Кроль, В. П. Есаулов и архитекторы В. П. Стасов, А. П. Брюллов, Н. Е. Ефимов и др.

В 1842 - 1851 гг. по проекту мюнхенского архитектора Л. Кленце В. П. Стасов и Н. Е. Ефимов построили здание специально для музея, которое стало называться Новым Эрмитажем. Прототипом ему послужил получивший мировое признание Мюнхенский музей - Пинакотека, славившийся своей рациональной организацией и удачным расположением экспонатов. В проекте Нового Эрмитажа Л. Кленце во многом повторил архитектурно-планировочные решения Пинакотеки: круговые маршруты по зданию, специализацию залов с учетом конкретных коллекций. Комиссия придирчиво рассматривала проект, в который по ее настоянию были внесены серьезные изменения, в частности, учитывающие градостроительные особенности расположения будущего здания. Серьезный спор вызвал вопрос о выборе места для главного входа в музей. По предложению автора проекта главный вход надлежало соорудить с западной стороны здания. Поскольку она выходила на узкий Шуваловский проезд между Миллионной улицей (ныне ул. Халтурина) и Дворцовой набережной, Кленце предлагал разобрать здание Малого Эрмитажа для создания более широкого пространства. Но, несмотря на настойчивые обращения архитектора к царю, здание Малого Эрмитажа решено было сохранить, а главный вход соорудить с южной стороны, выходящей на Миллионную улицу.

Расположение экспозиций в залах, принятое в проекте, в основном сохранилось до наших дней. Работая над внутренней планировкой экспозиционных помещений, Кленце учитывал количество и размеры конкретных картин и скульптур. В проекте было предусмотрено сооружение на третьем этаже хранилища рисунков, арсенала.

При оборудовании здания был использован ряд технических новинок, например приняты меры по ограничению вредного воздействия света на экспонаты. Стеклянные фонари Больших просветов * имели в чердачных помещениях специальные шторки, с помощью которых дозировалось количество поступавшего солнечного света. В залах и хранилищах на окнах были установлены роторные шторы со специально сконструированным механизмом их подъема и опускания. При строительстве Нового Эрмитажа старались применять только долговечные материалы - полы первого этажа и колонны выполнены из натурального камня, потолки во многих залах сделаны из листового металла с накладным или живописным орнаментом. Широко использовался высококачественный и разнообразный искусственный мрамор. Массивные двери были изготовлены из красного дерева и кедра. На фасаде здания архитектор установил статуи художников, отлитые из сплава цинка с оловом, гранитные гермы у окон, чугунные и терракотовые украшения над окнами второго этажа с вкомпонованными в орнаментальный узор эмблемами искусства, выполненные скульпторами П. В. Свинцовым, Н. А. Токаревым, А. В. Логановским, В. И. Демут-Малиновским, Д. И. Ненсеном, Н. А. Устиновым, А. И. Теребеневым, Н. А. Рамазановым. В 1852 г. состоялось открытие Императорского Эрмитажа как первого публичного художественного музея в России.

[* Просветами называются три центральных зала Нового Эрмитажа со стеклянными потолками.]

Внутри здания наиболее интересна парадная лестница с эффектными коринфскими колоннами, поддерживающими потолок с глубокими кессонами, а также Большой зал с двадцатью колоннами из сердобольского гранита. Мозаичный пол этого зала, выполненный на Петергофской гранильной фабрике, частично реставрирован мастерами-мраморщиками Эрмитажа в 1983-1987 гг.

К зданию Нового Эрмитажа примыкают Лоджии Рафаэля - галерея, расположенная в специально возведенном вдоль Зимней канавки корпусе. Лоджии повторяют галерею папского дворца в Ватикане, построенную крупнейшим итальянским архитектором Д. Браманте. В отличие от ватиканских лоджий с открытыми аркадами эрмитажные защищены окнами. Поэтому когда в XIX в. понадобилось произвести реставрацию лоджий в Ватикане, итальянские художники приезжали в Петербург копировать утраченные фрагменты.

Росписи, сплошь покрывающие стены и перекрытия галереи, изумляют мастерством исполнения в сочетании с простотой и непосредственностью изображения. Разнообразные животные, птицы, насекомые, гирлянды цветов и фруктов изображены реалистично, но без мелочного натурализма. Они перемежаются с пейзажными вставками. Библейские сюжеты (на сводах и панно под зеркалами) вплетаются в изысканный орнаментальный узор с реальными и фантастическими образами людей, птиц, животных, представленных в гротескной манере и заимствованных мастерами XVI в. из росписей, украшавших античные сооружения. Живопись подчинена единому архитектурному замыслу и в то же время подчеркивает конструктивное членение галереи.

Лоджии в Эрмитаже были созданы в 1783 - 1792 гг. Екатерина II, получив в дар от Н. В. Репнина в 1775 г. гравюры Д. Вольнато и Д. Оттавиани, воспроизводившие живописные фрески галереи Рафаэля, захотела иметь в Петербурге повторение этих фресок. Сначала Кваренги сделал модель галереи Рафаэля, по которой была выстроена ее точная копия в Петербурге. В 1778 г. копии фресок были заказаны римскому художнику X. Унтербергеру. Ему помогали В. Петер, выполнявший изображение зверей на пилястрах, и мастер Феррари, вырезавший и золотивший все рельефные детали. Копии фресок для Эрмитажа исполнены в технике темперной живописи на тонком льняном холсте. Холсты натягивались на щиты из каштанового дерева и отправлялись морем в Петербург, где устанавливались на соответствующие места. В интерьер

Лоджий были включены также четыре круглые фаянсовые печи, выполненные мастером А. Ф. Конради по рисунку Кваренги.

Сколь сильное впечатление производило творение великого мастера Италии под небом Северной Пальмиры, свидетельствует случай с персидским путешественником Муртазой Кулиханом. Когда он, как сообщает его современник, осматривая Эрмитаж, вошел в светлую высокую галерею, стены и потолок которой были сплошь покрыты росписями, восторгу этого много повидавшего на своем веку вельможи, казалось, не было предела: «Мы в. раю!» - воскликнул он..

С 1982 г. в состав Государственного Эрмитажа входит дворец ближайшего сподвижника Петра I А. Д. Меншикова. Это здание является одним из первых каменных домов Петербурга. Его начали строить в 1710 г. по проекту архитектора Д. М. Фонтана. Строительство велось с «поспешанием», и уже через год и пять месяцев в походном журнале Петра I появилась запись о том, что 1 октября 1711 г. было отпраздновано «новоселье в палатах у светлейшего князя». С 1714 г. работами по строительству руководил И. Г. Шедель.

Дворец строился у самой воды, на «мшистых топких берегах». Первоначально он состоял только из одного центрального здания, обращенного главным фасадом к Неве. Но с каждым годом дворец все более расширялся, и уже к 1720 г. он представлял собой огромный ансамбль. С первых лет его существования перед ним была сооружена пристань с небольшой гаванью. При строительстве дворца использовался кирпич, известняк из подмосковных карьеров, принадлежавших Меншикову, кованые железные брусья - перемычки для перекрытия оконных и дверных проемов, а также много других отечественных и заграничных материалов.

Дворец Меншикова построен в стиле типичной архитектуры Петровского времени. Трехэтажный главный корпус с просторным балконом, поэтажные пилястры, резные капители из камня, фигурные наличники и фронтоны, профилированные междуэтажные тяги. Крыша с «переломом». В центре аттик с аллегорическими скульптурами. Боковые ризалиты украшали массивные княжеские короны, сверкавшие золотом и серебром.

Со сторопы двора, в углах главного корпуса, за счет плавного примыкания фасадов образовались «пазухи», в которых по воле светлейшего князя оборудовали небольшие чуланчики с отверстиями в полу, куда ссыпали золу из печей, - прообраз современных мусоропроводов. Дворец отапливался изразцовыми печами и каминами, но они были далеко не в каждом помещении. Изразцы привозили из Голландии и частично изготовляли в мастерских Петербурга, Стрельны, Копорья и на Ямбургском заводе, принадлежавшем Меншикову.

Во дворце были сооружены два водовода, изготовленных из дерева. Один снабжал водой фонтаны в саду, второй, состоявший из коротких конусных труб, подавал воду в хозяйственные помещения дворца (поварни, мыльни и т. д.) из вырытых внутри двора колодцев, облицованных кирпичом. Для подъема воды использовались ручные корабельные насосы. Есть сведения, что дворец был оборудован и проточно-промывной канализацией.

Кроме Д. М. Фонтана в сооружении дворца и его отделке принимали участие Д. Трезини, Б. К. Растрелли и другие архитекторы. Заметное влияние на их творчество оказал генерал-архитектор Петербурга Ж. Б. А. Леблон. В убранстве парадных помещений были использованы самые передовые приемы того времени, а также самые модные и дорогие декоративные материалы: мрамор и роспись «на вид мрамора» для отделки стен, монументально-декоративные росписи на светские темы для плафонов, античная и итальянская скульптура, резное и наборное дерево, живописные голландские плитки и изразцы, золоченая и тисненая кожа, различные ткани и шерстяные шпалеры, наборные паркетные полы. Обязательной принадлежностью парадных и служебных интерьеров становятся часы. В кордегардии, в частности, были установлены фрисляндские часы (Голландия) с ажурной декоративной панелью из олова с росписью «лицами и травами».

Если в начальный период большинство интерьеров петровских дворцов было оформлено в «голландском вкусе», то позднее подавляющее их число имело отделку на «французский манер». Постепенно, благодаря таланту, умению и фантазии не только архитекторов, но и всех тех, кто воплощал их замыслы, - каменщиков, штукатуров, столяров, плотников, резчиков, кафельников и живописцев, в Меншнковском дворце сложился необычайно гармоничный ансамбль прекрасно декорированных покоев. Своим мастерством прославились суздальские каменщики М. Васильев, В. Кириллов, М. Борисов. Костромичи Е. Максимов «со товарищи» выполнили «гладко, хорошо, чисто» штукатурные работы. В резьбе по дереву отличились не только французские, но и русские мастера Ф. Ульянов, Е. Савельев, столяры Д. Иванов и Ф. Максимов. Наряду с иностранными живописцами Ф. Пильманом, Л. Каравакком и другими, лучшими отечественными живописцами того времени считались А. Петров, И. Боранда, С. Родионов, П. Алексеев. Изразцы для печей изготовляли иноземец М. Вельц и печник городской канцелярии В. Комаров. В строительстве дворца принимали участие также многие безвестные мастера, о которых иностранный путешественник писал так: «Им, этим простым мужикам в рваных полушубках, не нужно было прибегать к различным измерительным инструментам: пытливо взглянув на указанный им план или модель, они точно и изящно их копировали. Глазомер этих людей чрезвычайно точен. Способность даже простых русских в технике изящных искусств поразительная».*

[* Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев / Вступ. ст. и ком. Ю. А. Лимонова. Л.: Лениздат, 1986, с. 336.]