Еще больше скорости. Еще больше любви

=== Сто семнадцатая. Дмитрий ===

Я даже приобрел больше, чем у меня было.

Мне было грех жаловаться. Все ребята, что были со мной, остались верны и, как и пообещали с самого начала — шли за мной до конца. Это было бесценно. Я знал, что совсем скоро верну себе Кира, который немного иначе отнесся к моему исчезновению и не смог справиться с этим даже с поддержкой остальных. Я обязан был собрать все части головоломки, но говоря до этого, о том, что вернул себе все, я подразумевал и его, потому что знал, что Кирилл Берг уж точно никуда не денется от меня. Я был перед ним в неоплачиваемом долгу, он оберегал то, что было для меня одним из самых важных — Макс. За то, что он уберег моего брата, я был обязан ему всем. Вот только теперь, когда все закончилось, я желал вернуть Максима обратно. Брата. Друга. Его семью. Что так же стала очередной новой крупицей в моей стае.

Оставались сестры, которые совершенно не вписывались в картину происходящего. Казалось бы, уж эти люди не должны были задержаться среди нас, но это было не так. Я прекрасно понимал Кастильского, знал, что он не отпустит ту, что выбрал для себя. Следовательно, она, так или иначе, останется с нами. И я был не против этого. Я был только «за». За то, чтобы мой друг был счастлив. За то, чтобы Анастасия осталась рядом с моими ребятами, многие из которых привязались к ней и считали особенной.

Пусть так.

Куда сложнее было думать о Шторме и той, что в отличие от остальных, чаще всего вызывала совершенно неадекватные эмоции в свою сторону.

Я не мог сказать однозначно, что думаю о ней. Слишком колкой и сложной она была. Но зная несколько из ее секретов, поймав на том, что как бы Наталья не притворялась, она подобно всем девушкам хранит в себе кучу идиотских, необъяснимых глупостей, я начал смиряться с тем, что она есть среди нас. И я был готов уступить ей, разрешить украшать нас собой, делая наши встречи неповторимыми, сопровождающимися ее бесконечными колкостями и криками, на которые она мастерски разводила всех моих парней, включая даже меня самого.

Что в ней нашел Мятежный?

Я, как и каждый из парней, осознавал, что тянуло к ней в первую очередь. Она была коварна своей внешностью. Но, как оказалось, в отличие от остальных, на него ее внутренний яд не действовал, не отпугивал, не заставлял шарахаться в сторону.

В конце концов, во мне тлела слабая надежда, что, возможно, столкнувшись с тем, у кого есть иммунитет на ее заклятья, она изменится. Не так, что перестанет быть интересной, нет, просто станет более сглаженной. Именно этого ей недоставало, чтобы я окончательно смирился с тем, что она близко контактирует с моей будущей женой.

А вот со Штормом было все необъяснимо. Я был рад тому, что он принял решение уехать. Это казалось мне правильным и логичным. Что ему тут делать? Зачем ему оставаться в моем городе?

Но в тоже время, я не мог избавиться от мыслей, что порой закрадывались в мою голову.

Полина была права. Я очень быстро привык к тому, что рядом есть кто-то, с кем я могу всегда погрызться и посоперничать. Я сам не ожидал от себя, что мне понравиться тот факт, что рядом есть кто-то, кто с довольно большой вероятностью может обставить меня.

Я был благодарен ему за то, что он помог мне вернуть Полину. Мы так и не поговорили с ним об этом. Я просто не мог подобрать правильные слова, потому что для нас это была очень скользкая и опасная тема. Но я ничего не забывал и прекрасно понимал, что без него я бы не справился с тем, что рвало меня на куски. Я был благодарен ему за это. За то, что он вывел меня на правильную дорогу. Но сказать ему об этом? Ха-ха-ха.

Это просто-напросто было выше моих сил. Я не знал, что он сам думает на счет этого. И даже боялся знать.

Просто в один момент мне показалось, что мы пережили прошлое, что мы как-то неожиданно смогли отодвинуть его от себя. Но это было столь странно и неприемлемо в сравнении с мыслями отравляющими мою жизнь этим летом, что я боялся признаться себе в том, что мое отношение к нему меняется.

Я доверил ему свою судьбу, когда невольно впустил и разрешил помочь справиться с конфликтом, что возник между мной и Берг.

И он не подвел меня. И это было важно для меня.

Могло ли это как-то перекрыть собой прошлое? Нет. Однозначно нет. Но, как я упоминал раньше, то темное, что было до этого прямо за нашими спинами, было отведено в сторону.

Сказать ему об этом я не мог. Признать то, что я отношусь к нему иначе? Что я переменил свое мнение? Что теперь я не смогу произнести в его сторону то, что наговорил ему в Рио?

Нет. Я не собирался становиться слабее.

Лучшее, что я мог сделать для него, чтобы хоть как-то выровнять наши с ним позиции, это помочь ответным действием.

При этом я перешел границу. Я переступил через Нату, выдав то, что никогда бы не рассказал, не пойди это на пользу. Я всегда считал себя надежным и умеющим хранить секреты. Поэтому, я просто надеялся на то, что она никогда не узнает о том, что я подтолкнул его к ней, раскрыв все, что она рассказала мне о Шторме.

Возможно, это было мелочью, возможно, многие решат, что это было не важно, что они бы и так сошлись, но я бы не заявлял это с особой уверенностью. Достаточно подробно изучив Рудковскую, я мог бы предположить, что запутавшись в их нелепой соре, она могла просто-напросто возненавидеть его за то, что он посмел своей глупостью, неподготовленностью ошибочно показать ей, что не воспринимает ее серьезно. Хотя я понимал и его. Подходить к ней после произошедшей стычки было не просто страшно. Это же была она, Наталья Рудковская. Меня передернуло лишь от того, что она позволила себе прижаться ко мне, когда я поймал ее в слезах на кухне. Находиться же в непосредственной близости от нее, зная, что я довел ее до слез и обидел? Нет. Я бы однозначно не захотел поменяться с Павлом местами.

Теперь же, наблюдая за тем, как они перебороли этот кризис, я и сам, наравне с остальными ребятами, был шокирован их объединением, хотя с другой стороны, ловил себя на мысли о том, что это наверняка началось между ними уже давным-давно.

Вот так все изменилось. Мы пробыли рядом друг с другом не так уж много времени, но Цепь был прав.

Под нами, или над нами, а, скорее всего, между нами действительно было что-то, что пыталось руководить процессом, постоянно ставя перед нами различные непроходимые миссии, но дело в том, что мы знали много тайных ходов, и могли справиться с тем, что оказалось бы непреодолимым для большинства.

Оглушающее карканье, сбило меня с мысли.

Павел стоял рядом со мной, облокотившись на свой Мерседес. Он пристально рассматривал опустевшую бутылку с соком.

Цепь так же о чем-то рассуждал, скорее всего, о нашем светлом будущем. На его лице периодически возникала широкая улыбка. Это было бесценным для меня.

Наши машины стояли поперек дороги, перегородив весь проезд. «Не мой» мой гараж. Я смотрел на него, замерев между машин. Я был готов отпустить его. Отпустить то, что было здесь.

В груди все сжалось в комок. Как бы ни было больно признавать это, но Шторм был прав. Я не потерял то самое, что было самым важным и дорогим, а остальное?

Я смогу. Я сделаю все заново. Сделаю лучше.

Теперь, когда я становился с каждой секундой все свободней, я мог позволить себе это. Новый проект. Я знал, Полина поддержит меня. Она понимает, насколько для меня это важно. Я немного приподнял обе ладони. И это будет создано мной.

И это будет прекрасно!

С этой мыслью, я поднял взгляд, подобно Саше расплывшись в улыбке.

Дорога в самом начале линии осветилась машинными фарами. Почти сразу же я расслышал звук мотора.

Мы втроем наблюдали за происходящим. Кого же привело сюда среди ночи?

Судя по мощности фар, едва угадываемым размерам, у нашей линии притормозил огромный джип.

Он свернул к нам и тот час остановился, светя в нас своими яркими фарами. Дальним светом.

— Что за нафиг? — прищурился я.

Машина стояла довольно далеко от нас, я не мог распознать ни марку, ни еще какие-нибудь характерные черты.

— Кто-то из местных приехал, наверное, — приблизился ко мне Саша, жуя сигарету.

Я не торопясь вышел вперед. В своей памяти никак не мог припомнить кого-то с подобной машиной. А ведь знал многих, кто соседствовал неподалеку.

Я никогда не светился и не давал никому ни единого шанса заподозрить меня в чем-то. Соседствуя с незнакомыми людьми, я вел себя как можно примерней, дабы не вызывать особого интереса. Как и все парни, я жил в риске быть раскрытым, поэтому у нас у каждого была своя тактика, у кого-то гараж был оснащен вторым въездом, откуда можно было вывести или привести машину, запаленную в гонках, чтобы ее видоизменить, кто-то покупал себе второй, находящийся в отдаленном, безлюдном месте. Перестав участвовать в гонках в прямой роли водителя, я не особо переживал за то, что в открытую, приезжаю к гаражу на рабочих машинах — мои марки были распространены и ничем не выделялись, ничем не могли себя выдать. Смена номеров — единственное, к чему могли придраться — была для нас обыденным действием. На счет BMW, что преданно ждала меня, я так же не парился, просто-напросто стараясь не мелькать ей на глазах у соседей.

Да и, в принципе, люди не особо уделяли внимание тому, чем вечно занимается какой-то молодой парень у себя в гараже. Большинство приезжало сюда для того, чтобы поставить или же забрать свою машину. При этом данные марки не являлись каким-то через чур особенными. Гаражи были старыми и находились на самой окраине города. Большинство нормально обеспеченных людей уже отошло от этого — все пользовались домашними паркингами, либо же дворами. Поэтому мы с парнями не особо волновались на счет того, что кто-нибудь мог бы заинтересоваться нами. В конце концов, нас все время крышевал клуб, который бы не позволил копаться в лишнем. Это действительно было удобно.

Но так или иначе, я все равно перестраховывал себя, анализируя окружающих меня личностей и их средства передвижения, поэтому мог с твердой уверенностью заявить о том, что машины подобного размера ни у кого из соседей не было. Однако, прошло более полу года, кто знает, может, что-то успело поменяться?

Моя Хонда стояла впереди всех, криво расположившись на дороге, усеянной выбоинами.

Ближе к нам расположился Мерседес Мятежного и колеса Цепи, которые частично скрывали нас от тех, кто видел нас сейчас в свете фар.

Застыв на месте, я наблюдал за тем, как огромный джип резко рванул в нашу сторону.

— Что заа… — протянул Саша.

— Какого хрена? — услышал я Мятежного.

Я же словно прирос к земле.

Цепь сделал пару шагов вперед, тем самым опередив меня. Боковым зрением я заметил, что Паша так же переместился, теперь он был сбоку от меня, возле передней двери своей машины.

Прошла всего лишь пара секунд, я все еще в смятении наблюдал за происходящим.

Помню, как неожиданный порыв холодного ветра, заставил меня едва заметно отступить назад и заслонить лицо ладонью.

Я так никогда и не узнаю, послышалось ли мне это. Мне показалось, что прямо над нашими головами вновь пролетели черные, тонущие в темноте птицы.

Вороны.

Темный джип резко затормозил, развернувшись поперек дороги, не доезжая до нас пары гаражей.

В то же миг пассажирская дверь, направленная в нашу сторону распахнулась.

Только потом я осознал, что мы были видны им как на ладони. Они еще издалека поняли кто из нас кто. Это было не сложно сделать по тому, какие машины стояли перед ними.

Они знали о нас все.

Я не успел рассмотреть выбравшегося наружу мужчину, лицо которого тонуло в темноте, но то, что он поднял в своей правой руке, направив в нашу сторону показалось мне каким-то нереальным, невозможным.

А в следующую секунду передо мной возникло что-то, что скрыло меня от этого ужаса, загородило собой.

— Дима! — это было последнее, что я услышал от него.

Глухой, едва слышимый хлопок.

Что в нем может быть плохого?

Я почувствовал, как кто-то сильно толкнул меня в сторону, увлекая за собой, вниз.

Еще мгновение, и, не устояв от толчка, я упал на землю, сильно ударившись виском о небольшой камень. Память запомнила эту картину. Я смотрел перед собой: булыжник теперь лежал рядом, возле моих перецарапанных о холодную, твердую землю рук.

Что-то тяжелое придавило меня, но тот час исчезло. Я никак не мог осознать, что произошло.

Странно, но во всей этой суматохе я ясно услышал это.

Было еще несколько выстрелов.

Молниеносные, вылетевшие из глушителя пули, согревали собой холодный Петербуржский воздух, что не давал меня дышать. Он душил меня. Сковывал изнутри. Это было невозможно. Это же был мой родной воздух.

Ничего не понимая, перепугавшись, я повернул голову так, чтобы не видеть грязную, перемешанную с растаявшем снегом землю, чтобы хоть кто-нибудь объяснил мне происходящее.

Но все уже произошло.

Я смотрел в черное небо, лежа на холодной земле и смотрел на единственное, что было для меня важным. Я смотрел на человека, что стоял сейчас возле моих ног. Он до сих пор смотрел на свет фар.

Еще один хлопок.

Какой по счету?

Пуля только успела вылететь из ствола, а он уже покачнулся.

Прижав обе руки к животу, сделал пару шагов назад.

Еще один выстрел.

Я запомню это навсегда. То, что отравило и переменило нас всех. Отобрало все.

Что-то горячее, попало мне на лицо, на глаза, на губы.

Дернувшая в полумраке голова, мигом подкосившиеся ноги, и звук падающего тела.

Рядом со мной.

Это не могло быть правдой.

Открыв рот, я старался набрать внутрь как можно больше воздуха. Я хотел добраться до него, хотел обнять его, согреть, почему-то я был уверен, что Саше холодно.

В этот же момент чья-то рука с силой схватила меня за шиворот и куда-то потащила. Я чувствовал неописуемую боль в голове, чувствовал, как саднит мой висок.

Я чувствовал жар на своем лице. Чувствовал, что что-то горячее проникает в клетки моей кожи, впитывается в меня.

Я чувствовал, как это уничтожает меня.

Меня не стало. Возник кто-то другой.

Тот, кто потерял то, что не суждено было вернуть. Тот, кто не знал, что делать дальше.

Слезы, выступающие на глазах. Разрушающая боль в сердце.

Немой крик, полный отчаянья, рвущийся из груди.

Все это разрушило мой мир. Мою семью.