Еще один баловень судьбы

Глава шестьдесят третья. Приплюсовки

— Вы умеете быть чертовски обаятельным, Фонтанэ! — признал Бернар де Шовелен по возвращении в посольство. — Я буду теперь опасаться оставлять наедине с Вами свою жену. А на месте короля я запретил бы Вам входить во дворец: Мария Каролина явно Вами заинтересовалась! Может, и правда, поступить как встарь: оказаться в ее постели и руководить оттуда не только ее чувствами, но и разумом?

— Вы смогли бы на это решиться, Бернар? — удивился Антон.

— Не хотелось бы, конечно, но чего не сделаешь ради Отчизны?

Уединившись в своей комнате, Антон стал вспоминать и анализировать некоторые фрагменты встречи с королевской четой. Вот королева удивляется: для чего плантатор из Луизианы явился в революционную Францию?

— Мне жилось там, прямо сказать, скучновато, — «соткровенничал» де Фонтенэ. — А тут я попал в коловорот экстремальных событий и быстро сумел в них обжиться. За военную кампанию прошлого года я поднялся в чинах от лейтенанта до полковника.

— Ого, — сказал Фердинанд. — Но почему Вы, будучи дворянином, не вступили в армию принца Конде?

— Меня осудила бы невеста, — «признался» шевалье. — Она тоже дочь плантатора и очень богатого, получила прекрасное воспитание и образование, но приставок «де» или «ла» в своей фамилии не имеет. В Луизиане мы все так перемешаны и о дворянских титулах предпочитаем помалкивать.

— Мы наслышаны про американнские нравы, — укоризненно сказала королева…

А вот речь зашла о том, как егерский полковник попал в дипломаты:

— В Париже я стал вхож в салоны Терези Кабаррюс и мадам Рекамье, где и познакомился с Талейраном. Когда он узнал, что я говорю на 5 языках, то сразу в меня вцепился и уговорил пойти на службу в министерство иностранных дел. А там пошли командировки: сначала в промозглый Лондон, а теперь в ваш прекрасный Неаполь…

— Quindi lei e,un interprete? (Так Вы выступаете в роли переводчика?), — спросила королева по-итальянски.

— Per lo piu Signora (В основном, синьора). Ma il mio italiano e lungi dall,essere perfetto (Но мой итальянский язык далек от совершенства).

— Ich bemerkte, Herr Attache (Я заметила, господин атташе), — перешла на немецкий королева…

Король, говоривший мало, вдруг разразился негодованием по поводу появления на дорогах его государства грабителей. Упомянув дурное влияние соседей, вздумавших жить без королей, он назвал конкретного бандита:

— Какой-то Дука повадился останавливать дилижансы на Римской дороге и раздевать путников почти догола! Мои сбирро пытаются его выследить и поймать, но пока безрезультатно…

— Ваше Величество, этого Дуку зовут Анджело? — спросил Антон.

— Кажется, да, — кивнул Фердинанд.

— Тогда о нем можно забыть. Мы с Мэтью (это мой слуга) его убили, а подручных связали и сдали на руки мэру городка Спаранизе.

— Как Вам это удалось?! — воскликнула королева, осияв восторженным взглядом всестороннего хвата…

И вот теперь Антон готов был согласиться с Бернаром, что королева может откликнуться на его поползновения — если их предпринять. Вот только муж ее, хоть и не слишком умен и наверняка имеет фавориток, но пустить жену на вольный выпас вряд ли согласится. Ее он, конечно, не тронет, а щеглу залетному головенку вмиг свернет. Так что ползти «шевалье де Фонтенэ» следует в обратном направлении, подальше от зрелой австрийской красотки…

Если же рассуждать здраво, то в придворном мире надо сначала обжиться, завести знакомства, найти скрытые пружины, им управляющие. Параллельно следует попасть в круг демократов, которые наверняка строят планы захвата власти — а для этого придется мотаться из Казерты в Неаполь и обратно. Эрго: нужно завести себе коляску! Оставшихся от премии денег на аренду коляски и лошади, наверное, хватит, но лучше бы изобрести независимый источник дохода. Может быть, осчастливить какого-нибудь кустаря-металлиста и предложить ему контракт на изготовление стальных перьев, скрепок и кнопок? Изделия можно поставлять в те же лавки, где торгуют бумагой и прочими канцелярскими принадлежностями. Денег много эта торговля не принесет, но доход будет все же постоянным. А если удастся завести связи в правительственных кругах, среди банкиров и в университете, то можно осуществить прямые поставки основным потребителям, причем по эксклюзивным ценам…

Коляску с лошадью и кучером уже к вечеру сумел найти Мэтью через свою чувствительную к ласке кухарку. Вид у всех троих был не слишком презентабельный, но Антон дал деньги и указания, и назавтра коляска стояла перед особняком свежепокрашенной, лошадь обрела новую сбрую, а 30-летний Винченцо — пристойную прическу и одежду. Получив право на отлучку у де Шовелена (с наказом вернуться через три дня, к одному из весенних балов в королевском дворце), Антон сел в коляску, Винченцо примостился на облучок, а Мэтью встал на запятки — и новообретенное транспортное средство понеслось прочь из Казерты. Расстояние в 30 км коляска преодолела за два с небольшим часа, что Антона вполне устроило.

Обосновавшись вновь в здании посольства на улице Кьятамоне, Антон отправился в университет, расположенный в полукилометре к северу от королевского дворца, восточнее улицы Толедо. Здания университета занимали, оказывается, целый квартал. Остановив наугад молодого человека, похожего на студента, Антон узнал, что в университете существуют пять факультетов: богословский, юридический, математики, медицины и естественных наук, а сам университет основан еще в 13 веке! Поразмыслив, он направился к зданию естественно-научного факультета, и по подсказке служителя на входе поднялся в кабинет декана, Антонио Филомарино, имеющего титул герцога делла Торре. У декана, как и положено, был секретарь, который сходил к шефу доложить о необычном посетителе и, выйдя, попросил зайти.

Не успел Антон закрыть за собой дверь, как декан (абсолютно не аристократической внешности, невысокий, лысоватый и похожий на актера Нагиева) живо направился к нему с протянутой для пожатия рукой и спросил (по-итальянски, разумеется):

— Вы, в самом деле, из посольства Франции? Как я счастлив пожать руку революционеру!

И стал энергично трясти Антонову длань.

— А Вы, в самом деле, герцог? — спросил малость ошарашенный «революционер».

— По праву рождения, но не по убеждениям, — заверил герцог. — А убежден я в том, что подлинными аристократами могут называться лишь люди, развивающие те или иные науки. Прочие члены общества являются их помощниками или противниками или пролетариями, то есть обеспечивающими деторождение. А нынешние аристократы просто паразитируют на достижениях научного сообщества и общества в целом.

— Пожалуй, я с Вами соглашусь… — раздумчиво сказал попаданец. — Но беда в том, что ученые люди, как правило, не желают браться за рули власти (у них есть более интересные занятия) и именно аристократов (то есть властителей) из них не получится. Эту функцию они обязательно передоверят трущимся возле них активистам, а те, дорвавшись до власти, обязательно будут гнуть выи гордецам науки — и получится в итоге та же ситуация, в которой мы находимся сейчас.

— Ужасно! — вырвалось из груди профессора. — Но Вы рассудили очень убедительно. Где Вы получили образование?

— В Гарвардском университете. Это в Бостоне, в Союзе штатов Америки.

— Великолепно там обучают студентов. Или Вы имеете ученую степень?

— Только степень магистра, синьор профессор. Но я бы хотел перейти к цели своего визита к Вам…

— Внимательно Вас слушаю.

— Правительству Франции необходимо знать состояние умов в Неаполитанском королевстве, а также потенциал демократических сил. От этого зависит принятие решения по миру или войне с Неаполитанскими Бурбонами. Потому я прошу Вас ввести меня в круг своих единомышленников. Конфиденциальность наших будущих бесед я гарантирую…