Ещё рано поднимать тревогу

9

— Это утро будет нашим?

— И день, — ответил он.

— И ночь?

Он снова улыбнулся. В тот приезд из командировки он часто улыбался. Город был вызолочен осенней листвой. Ясное небо было чистым и свежим. Его отмыли частые моросящие дожди. Последняя листва трепетала под лёгким ветерком и пускала солнечные зайчики по белой стене. Было слишком много света, потому что в тот день солнце расщедрилось, но на этот блеск бабьего лета можно было смотреть не щурясь.

— Пошли в парк, — предложила она.

— Пошли, — в этот день он часто соглашался.

— Ма, возьми меня на ручки! — заупрямилась Наташка.

— Что ли ты маленькая? — Она всегда разговаривала с дочкой в её манере. Голос у неё был высокий и слабый. Голос дочери громкий и басовитый. — тебе уже пять лет, наверное. Ты ужасно длинная стала. Скоро подниму тебя, а ноги по земле волочиться будут, а ты всё — на ручки.

— Иди ко мне, — позвал он.

— К тебе не хочу.

— Вот видишь, она отвыкла от тебя из-за твоих бесконечных командировок. Мог бы перевестись на службу ближе к дому. Наташенька, это же твой родной папочка!

— Как бы мы выплачивали взносы за квартиру и машину?

— Другие же как-то выплачивают.

— Другие и миллионы в свой карман из бюджета выкачивают, но кому-то ведь надо и честно служить, чтобы мир не рассыпался, как карточный домик.

— Скажи прямо, что не умеешь ловчить. Твой удел — век куковать «взводеным Ванькой».

— Полковники не командуют взводом.

— Я тебя ни разу не видела в форме полковника.

— Дома мы ходим в штатском и или в форме других родов войск. В командировке носим форму других стран.

— Откажись от командировок! Живи, как нормальные люди.

— Скажу прямо — не могу сломать себя. Я солдат и всё тут. Больше ничего не умею.

— Скажи прямо, что не любишь нас с дочкой.

Он притянул её, хрупкую, к себе и поцеловал нежно, почти бережно… В парке на газонах ещё ярко зеленела трава. Шатры ив у пруда оставались густыми и зелёными. Чуть почервонели берёзки Наполовину обагрились клёны. Каштаны почти облетели. Ветер шевелил опавшие листья под ногами. Казалось, кто-то незримо ворошит догорающий костёр. На ветках каштана оставались только самые большие семилопастные листья. Ему они казались похожими на поникшие винты зачехлённых вертолётов на запасном аэродроме. Ветер раскачивал ветви и осторожно снимал с них лист за листом. На голых ветках оставались длинные черешки. Прямые и длинные, как спицы. Они отливали золотом и топорщились во все стороны. От их металлического блеска дерево становилось похожим на антенну дальней космической связи. Деревья будто бы от дают листву зябнущей земле. Раздеваются, их наряды уходят куда-то вслед за летом. Первыми уйдут каштаны в золоте, за ними клёны в багрянце, потом ивы и берёзки в скромной желтизне. От них останутся чёрные стволы и омертвевшие сучья. Земля покроется снегом, а эта маленькая ёлочка в углу парковой ограды станется хранить зелень до будущей весны, как стойкий часовой.

Она потрогала колкие голубоватые иголки и обернулась на голос дочурки. Та издалека показывала ей игрушечное ведёрко, полное каштанов… Киноафиша на двери закрытого тира вымокла, выцвела и оборвалась по углам. Раньше, когда листва зеленела, а небо было ясное, в летнем кинотеатре показывали кино. Теперь только в большом кинозале под крышей.

— Сто лет не была в кино. Одной скучной.

— Ходи с подружками.

— Подружки ходят в кино с кавалерами.

Она отвернулась и подумала, что он так за все эти годы ничего и не понял. На отсыревшей афише по углам пухлой корочкой выступила соль. Она потрогала её пальцем.

— Прям как снег… А правда, что женщинам разрешили служить в армии наравне с мужиками?

— Их не так много, как ты думаешь.

— А правда, что женщины военнослужащие живут в общежитиях с офицерами?

— Это смотря по полевой обстановке. Могут размещаться и отдельно.

— А обычно — к тебе под бочок? То-то возвращаешься сытый и довольный, как кот.

— Одни глупости тебе в голову лезут.

— Я же всё-таки женщина.

— Пойдём в кафе «Ласточка». Там кинозал. Там куплю тебе конфет, а Наташке пирожное.

- Ты всем своим женщинам конфеты покупаешь?

— Что? — не расслышал он, разговаривая с кассиршей.

— Можно я возьму тебя под руку. Боюсь потерять тебя… в толпе.

— Мы с тобой ошиблись.

— Я так и знала, что ты скажешь.

— Это не наш ряд.

— Наташка уже большая.

— Угу.

— А что ты скажешь, если я рожу тебе ещё одного ребёнка?

— С ума сойду от радости.

— Тогда я рожу сразу двух. Мы с сестрой двойняшки.