Ёшкин кот

Берка-Борис

Кольке почему-то никогда не хотелось быть пожарным, в отличие от родственника Бориса, которого Колька с любовью называл Берка. На лето Берка приезжал из деревни погостить в город. Колька уже знал, что пожарные борются с укрощением огня, а ему, наоборот, больше нравился огонь в печи, когда он разгорался, и языки жаркого пламени облизывали горящие поленья, принесённые в дом с холода. А ещё ему нравилось сидеть у ночного костра на рыбалке и слушать, как потрескивают в нём сухие ветки, и смотреть, как искры от нагретого костром воздуха поднимаются вверх, в темноту, и уносятся высоко в небо, где они в виде ярких звёздочек продолжают своё таинственное свечение на фоне звёздного небосклона. Они мерцали, подмигивали, как ночные светлячки, завлекая отправиться за собой в путешествие сквозь непроглядную ночную тьму.

Берке нравилось лежать с книжкой в руках, расположившись на мягком диване с булкой, намазанной вареньем, и мечтать о работе пожарного. Он думал, что когда нет пожаров, то в свободное время можно на службе проводить с книжкой в руках. Его увлекало чтение, и он мог зараз, за четвертиной хлебного каравая и банкой варенья, прочитать книжку Аркадия Гайдара или Марка Твена толщиной с жирного карася, пойманного на местном пруду. Сейчас Берка, развалившись, лежал на диване и смачно откусывал намазанную вареньем булку. На время оставив её в покое, он быстро подносил ко рту указательный палец. Языком проводил по кончику пальца, словно слизывая расплывшееся варенье. После возвращал руку к книге и лёгким движением с небольшой паузой перелистывал страницу за страницей. Затем он на ощупь отыскивал отложенную булку. Причмокивая языком от удовольствия то ли от прочитанного, то ли от забытого вкуса булки, Берка продолжал своё увлекательное чтение.

Однажды, наблюдая за ним, Колька поинтересовался:

― Берка! Скажи правду, ты на самом деле читаешь или просто с булкой глотаешь страницы?

Не отрываясь от книжки, с трудом прожёвывая очередной кусок, Берка еле слышно, не поднимая головы, ответил:

― Не только читаю, но и слизываю со страниц варенье…

Затем, оторвав голову от книжки, бросил взгляд на пустую банку с вареньем и с улыбкой произнёс:

― А ещё угостишь вареньем?

Колька задумался, словно соображая, как можно слизывать варенье со страниц книжки.

― А ты что, и варенье ещё на книжку пролил? ― изумлённо спросил Колька.

― Ой, не могу! Насмешил ты меня. В банке-то и было варенья почти на донышке. Захочешь пролить и не прольёшь! Пока рукой лазил в банку, весь измазался.

Последние слова прозвучали так, что Кольке стало жалко Бориса.

― Ладно, так и быть, угощу! Только по правде пообещай ответить на два моих вопроса!

Как только речь зашла о варенье, Борька сразу отложил книжку, свесил ноги с дивана и внимательно посмотрел на Кольку.

― А без вопросов, просто так, не угостишь баночкой варенья? ― с умильным взглядом произнёс Берка. ― Мы вдвоём можем её одолеть.

― У тебя же сегодня не день рождения.

Борька смутился и опять уставился в книжку.

Потом ребята посмотрели друг на друга. У Берки был такой смешной вид, что теперь он был готов ответить не только на два вопроса, подумалось Кольке, а на целую дюжину.

― Ладно, так и быть!

― Ах, какой я счастливый, ― произнёс радостный Берка, ― и задрыгал ногами так, как будто он стартовал на велосипеде по неровной дороге.

Колька перевёл дух, не зная, с какого вопроса начать.

― Доставай сначала варенье, ― сказал Берка.

Колька подставил стул и полез в шкаф, где хранились припасы с огорода, заготовленные руками матери.

В шкафу был полумрак, и он наугад взял маленькую баночку, стоящую у самого края. Подразнив Берку баночкой, он сел на стул напротив и прижал баночку коленями между ног.

― Знаешь, ― сказал Колька, ― эта баночка на двоих, ― ты же сам сказал, что мы вдвоём её одолеем.

― А я же не про такую маленькую баночку говорил.

До этого я в банку рукой лазил. А в эту можно только пальцем залезть. Я надеюсь, что это будет не последняя у нас с тобой баночка?

― Это будет видно, насколько честно ответишь.

― Тогда валяй свои вопросы, — сказал Берка и, подвинувшись на край дивана, приготовился слушать.

Уши у Берки, словно лопухи перед грозой, зашевелились, а потом повисли, словно в них неожиданно ударила молния.

― Вот послушай, мне интересно насчёт твоего чтения: ты и вправду все строчки читаешь?

― Тысячу чертей и ни одним меньше, ― ответил Берка.

― Я же не про чертей спросил тебя, а про строчки!

Знаешь, что я думаю? Мне кажется, ты делаешь вид, что читаешь. А сам уплетаешь на дармовщину булки с вареньем.

Тут уж Берку всерьёз задели Колькины слова.

― Не веришь ― не надо! Уж больно мне сдалось твоё варенье!

Колька на мгновенье задумался над словами Борьки, ещё раз потрогал баночку, потом сказал:

― Ладно, так и быть, поверю! Только я проверю твои способности на другой книжке!

Он соскочил со стула, выбежал из комнаты и через минуту вернулся снова, держа в руках книжку в сером переплёте с арабской вязью. Книга называлась «Тысяча и одна ночь».

― Такую книжку ты уж точно не читал! Она случайно в доме оказалась.

― Что, на иностранном языке?

― Не беспокойся, мать сказала, что перевод с арабского.

― А ты ещё толще не мог выбрать? Я что, за маленькую баночку варенья тебе должен всю книгу, ещё и с переводом, про тысячу и одну ночь прочитать?

― Ты же сам упомянул о тысяче чертей и ни одним меньше. А в книге как раз тысяча ночей и ещё одна.

Давай для проверки хотя бы про одну последнюю ночь прочитай, ― и Колька протянул Берке книгу.

― Давай! Читай на скорость и перескажи.

Берка повертел в руках книжку. Открыл последний рассказ о тысяче первой ночи. Пробежал глазами по тексту и захлопнул книжку.

― Без варенья неинтересно читать! Здесь рассказ про восточные сладости, кунафу для Фатимы, ― печально сказал Берка и облизнулся. ― Что мне читать про их сладости, по мне так и варенье сойдёт. Давай лучше откроем баночку!

Берка взял в руки свою недочитанную книжку и опять завалился на диван. Колька в три прыжка очутился на кухне и стал быстрыми и ловкими движениями расправляться с банкой, пытаясь откупорить металлическую крышку. Крышка сдёрнулась с места, издав громкий хлопок. В нос Кольке ударил аромат, совсем непохожий на запах варенья. Колька смутился.

Он прильнул к банке, стараясь разглядеть, что у неё внутри. Розовый помидорный цвет не походил на варенье и напоминал какую-то острую приправу, приготовленную матерью.

«Как я не разглядел, ― с досадой подумал Колька. ― Что, теперь вместо варенья вдвоём услаждаться придётся этой горечью?». Он сунул палец в банку и попробовал на язык. Язык защипало, как от прикосновения батарейки от карманного фонарика, лицо передёрнулось, будто бы ударило его током от домашней розетки.

И тут сразу Кольке пришла в голову мысль разыграть Берку: «Нет уж, угощу лучше таким «вареньем» Берку. Вот будет здорово!».

Взял четвертинку батона и намазал её толстым слоем жгучей приправы, на вид похожей на вишнёвое варенье. Колька с улыбкой подумал: «Увлёкшись чтением, Берка запросто может запустить в рот эту гадость».

С этой мыслью он, как нашкодивший ученик, на кончиках пальцев ног бесшумно отправился в комнату с четвертинкой батона в руке.

Берка, бросив мимолётный взгляд на него, не отрываясь от чтения, произнёс:

― Почему крадёшься, как мышь? И вид какой-то у тебя странный. Не слопал ли без меня банку варенья?

― Да нет, что ты… — нерешительно ответил Колька, еле сдерживая смех. ― О тебе позаботился, почти всю банку на булку вымазал. Самому только на донышке осталось.

И он протянул Борьке толстым слоем намазанный кусок булки. Берка, не отрываясь от книжки, не глядя, протянул руку и сразу запустил булку в рот. Неожиданно его лицо изобразило гримасу, словно он оказался в объятиях африканского удава.

― Тысяча чертей! Это чем ты меня угостил?! Дрянь настоящая, ― раскрыв рот, словно карась, выброшенный из воды на берег, тяжело дыша, произнёс он.

Откушенный кусок булки вылетел изо рта Берки на пол, как лягушка, спасаясь от прожорливой пасти удава. Оставшуюся часть булки он держал онемевшей рукой и соображал, что с ней теперь делать.

Немного подумав, пробормотал:

― Не выбрасывать же хлеб. Жалко. Давай разделим пополам, мне твой бутерброд вроде уже понравился. Представим, что это варенье с горчинкой.

И, разломив булку на двоих, усевшись на диване, они, смеясь, стали уплетать необычное Колькино «кунафе», поочерёдно раскрывая рты, как желторотые птенцы, освежая дыхание от жгучего перчика.

Колька посмотрел на стену, на которой висел барельеф головы лошади из лепнины. Барельеф походил на настоящих пожарных лошадей, запряжённых двойками, которых он видел мчащихся на пожар. Голова лошади на барельефе была того же цвета, как и у пожарных, тёмно-коричневая. Тут Колька вспомнил, что однажды он уже видел кареты пожарных, мчащихся на пожар. У лошадей от быстрого бега развевались гривы, а шеи, склонённые к земле, круто выворачивались в стороны. Лошади, громко хрипя и фыркая, тяжело дышали, и у краешков рта вздувалась густая белая пена, словно морской бриз обдавал диковинную раковину седой волной. Сидящий на конке пожарный-возчик, расставив по сторонам руки, с трудом удерживал вожжами коренного, рвущегося вперёд, задирая высоко вверх ноги с блестевшими копытами.

Со скрипом, надрывно звеня колокольчиками, прогромыхали телеги. «Топ… топ… топ», ― глухо раздавалось топанье копыт на пыльной и набитой колеями дороге. Подвод было две. Одна с бочкой из дерева с водой, вёдрами и лопатами, а на второй — двуручный насос с катушкой для шлангов, похожий на большой оркестровый барабан. Пожарные восседали на телегах с вытянутыми лицами, в сияющих медью касках, словно музыканты в оркестровой яме, готовые исполнить сюиту «Укрощение огня». Они были одеты в одинаковые одежды песочного цвета. Кольке страсть как захотелось узнать, куда так быстро мчатся пожарные. Он живо сорвался с места и во весь дух припустил бежать по тротуару, стараясь не отставать, то и дело подтягивая на ходу сползавшие штанины. На шум несущихся лошадей и звон колокольчиков из ворот, прямо под ноги Кольки, выскочил одуревший от непривычных звуков пёс Шарик, а за ним выбежал строптивый старичок ― дед «Характер», притоптывая ногами, поднимая пыль и размахивая метлой в руках.

― Держи его, хулигана! Лови! ― весело закричал он.

Предательница ― хлипкая доска тротуара ― прогнулась, и Колька, ногами запутавшись о собственную штанину, растянулся на тротуаре. Запах прелой земли, поднявшийся из-под прогнивших досок старого тротуара, ударил ему в нос. Колька громко чихнул.

Видя такое дело, пёс Шарик, потеряв с испугу голос, юзом притормозил, подняв облако пыли, и, присев на задние лапы, завертел головой, понимая неразумность своего поступка.

― Чего твоя морда собачья уставилась, ― с досадой проронил Колька. ― Из-за тебя я не успел за пожарными.

Колька поднялся с земли и огляделся по сторонам. Увлёкшись погоней за пожарными, он вдруг ощутил с дуновением лёгкого ветерка сладкий яблоневый запах, который доносился из соседского сада. Он вдохнул струйки свежего аромата вместе с поднятой Шариком пылью. Колька улыбнулся и бросил взгляд на щербатые заборы и кусты с распушившимися бутонами сирени в палисадниках, которые отбрасывали свои бледные тени на тротуар. А там, где-то у поворота, ещё раз громыхнув на кочках телегами и позванивая колокольчиками, скрылись пожарные подводы.

Отвлёкшись от воспоминаний, Колька вдруг посмотрел на Берку как раз в тот момент, когда он засылал в рот оставшийся кусок бутерброда с намазанным «перчиком».

― Я забыл спросить тебя, ― сказал вдруг Колька, ― ты правда, Берка, мечтаешь стать пожарным?

― Школу надо сначала окончить. А там видно будет. Может, в аграрный подамся. А пожарным тоже неплохо.

― Ты знаешь, Берка, сейчас вместо лошадиных подвод с бочками с водой уже появились автомашины, ― заявил с гордостью Колька. ― Сам видел, только издалека. И в городе уже ходят паровые машины. А вот посмотреть на настоящую пожарную машину тоже очень хочется. Может, сходим? Пожарная часть тут недалеко от нас, почти на берегу реки Туры.

Берка от этой идеи пришёл в такой восторг, что тут же отбросил книжку. Колька знал это место, потому что он не раз ходил с отцом, посещая по воскресеньям круглую «ленинскую» баню, недалеко от которой находилась пожарная часть.

― А говорят, что ещё и пожарный поезд, и пожарные катера есть, ― гордо сказал Колька.

― Пожар лучше смотреть, когда его тушат пожарные, ― сказал Берка.

― Дело стоящее, ― согласился Колька, ― но не дожидаться же нам, когда что-нибудь начнёт гореть. И откуда мы об этом узнаем? Пожарной каланчи по соседству нет. Разве что, как аисту, на деповской трубе сидеть, высматривать и ждать.

― А давай устроим лучше в овраге большой костёр, ― предложил Берка, ― тогда пожарные точно «прилетят» на своей машине. И мы высмотрим их новую машину и увидим, как они будут тушить костёр.

― А вдруг огонь ветром раздует? ― задумчиво сказал Колька. ― Заполыхают наши овраги. Беды не оберёшься. Не дело это. К тому же отец узнает, выдерет как сидорову козу.

И, не дожидаясь ответа, Колька выхватил из Беркиных рук книжку и, ударив ей по его голове, сказал:

― Садовая твоя голова, лучше один раз увидеть, чем бесконечно листать книжку. Бежим! К мосту на Туре! Там и рассмотрим чудо технику пожарных, а если повезёт, то мы своими глазами и пожар увидим.

Предавшись желанию, как ярко вспыхнувшему пламени, они сбежали по откосу в овраг. Их встретил тот заманчивый мир, в котором Колька со своими друзьями в любое время года любил проводить свободное время. Его с ребятами там встречало весной журчание зеркальных ручьёв, зимой ― сверкающие на солнце снежные сугробы, летом ― дурманящие запахи разнотравья, осенью ― настоянный, прелый запах увядающих трав. Это было то место, где проходило лучшее время ребят. По дороге в школу они преодолевали овраг и по крутой с изгибом тропинке спускались в низину. Ненадолго задерживались там и, задрав головы, из глубины оврага любовались голубым небом, белоснежными проплывающими облаками, похожими на гигантские парусники. Они наблюдали за полётом быстрокрылых стрижей, слушали пение шныряющих в зарослях лопуха и конопляника неугомонных пернатых.

Сейчас в овраге тоже было хорошо. Высоко над головой пекло солнце, гудели синие мухи, стрекозы потрескивали слюдяными крыльями. Вдруг Берка наткнулся в густой траве на чёрную с залысинами автомобильную шину.

Он ухватился за борт колеса и радостно крикнул:

― Эврика!

Затем, вытащив её на тропинку, покатил колесо в гору, упираясь ногами о склон оврага, словно бурлак, тянувший баркас по извилистому песчаному берегу.

― Ты чего задумал? ― спросил Колька.

― Сальто-мортале сейчас исполню с колесом, ― произнёс, смеясь, Берка.

― Ты что, дурень, решил внутрь колеса залезть и скатиться с горы?

― Пожалуй, не втиснусь, а так бы съехал.

― Что, прямо в крапиву?

― Запросто!

― Ты просто хвастаешься.

― А давай поспорим!

― Ладно, поверю, поспорим в другой раз.

Не уступая первенства, Колька первым рванул в гору и, поднявшись по склону на берег, стал наблюдать, как Берка, корячась с колесом, осиливал подъём.

Берка, запыхавшись, с трудом выкатил его на берег, тяжело дыша, посмотрел вниз, откуда только что выбрался, и, развернувшись в сторону оврага, с силой раскатил колесо, направив его в самую гущу крапивы, стоящую плотной стеной.

Колесо, раскрутившись на склоне, дважды на кочках подпрыгнуло вверх, словно не желая оказаться в жгучих зарослях крапивы, затем резко свернуло в кусты и, с хрустом приминая крапиву, замедлив движение, свалилось набок. Расступившаяся зелень тихо его накрыла своей листвой.

― Вот тебе и мортале! ― с улыбкой произнёс Берка.

― Я бы точно не пожелал в таком колесе оказаться в крапиве, ― воскликнул Колька.

― А что?! Оно было похоже на колесо обозрения. Правда, вращается быстро. Зато тренировка хорошая для вестибулярного аппарата.

― Какого-какого?

― Ну, черепного.

― В книжке, что ли, прочитал? ― спросил Колька.

― Да, есть такая подготовка для парашютистов.

― А как она называется?

― Колесо крутить!

― Значит, на автомобильной шине сальто-мортале тоже можно крутить. И для черепной коробки польза. Соображать будешь лучше, ― насмешливо сказал Колька.

― Пожалуй, ― ответил Берка, ― только после этой круговерти туман в глазах и вороны мерещатся, того и гляди заодно с ними ещё и летать захочется. Уж лучше стать пожарным!

Вокруг пахло свежестью. Они, смеясь, шли вдоль невысоких деревянных домов городища, утопающих в зелени цветущих яблонь, сирени, среди молодых акаций, пахнущих пряным ароматом, от склонившихся веток с жёлтыми цветущими венчиками ― они, словно озорные девчонки, с любопытством выглядывали на дорогу из своих палисадников, разглядывая случайных прохожих, встречавших их любопытными взглядами.

― Скоро свистульки созреют, ― заметил Колька и ласково провёл рукой по желторотым цветущим венчикам акации, писклявые стручки акаций всегда радовали ребят.

― На обратном пути созреют, ― с усмешкой произнёс Берка, посмотрев искоса на Кольку.

Тихая, сонная улица привела их прямо к «ленинке», к возвышавшемуся круглому зданию городской бани. Берка вдруг заметил чёрный столб дыма, поднимающийся откуда-то из-за деревьев, росших вдоль дороги, за которыми виднелся провал, обрывающий линию горизонта.

― Что там такое? ― поинтересовался Берка и показал рукой в направлении, откуда стелилось тёмное, как смоль, облако дыма.

― Хорошо бы взглянуть, ― отозвался Колька и первым пересёк серую асфальтовую дорогу, обогнул стоящие по краю деревья и кусты и очутился на самом краю берега, который круто обрывался к молчаливой и спокойной реке, покрытой мелкой серебристой рябью.

Берка поспешил за ним. Свежий бодрящий воздух с реки ударил им в грудь.

― Смотри! Это же труба дымит! ― удивлённо закричал Берка. ― Никакой это не пожар. А жаль. А так с высокого берега хорошо было бы поглазеть на него. Может, и катер пожарный увидели бы.

В низине заречной части города виднелись жилые постройки, а у самого берега, у корпуса из красного кирпича, торчала огромная металлическая труба, которая, словно догоравшая свеча, остриём врезалась в небо, заполняя пространство над водой тугим густым дымом. Дым, подхватываемый ветром, тянулся вверх, кружа лохматыми лоскутами, медленно стелился над водой и простирался над низиной, словно взбунтовавшееся русло реки. Это дымила фанерка ― комбинат, где работала обдирка берёзовых чурок. Связанные стопой из брёвен, берёзовые плоты длинной вереницей растянулись вдоль берега, отделяя воду от песчаной полосы, они плавно качались на волне и ждали своей очереди, когда сплавщики-речники крючьями багров подцепят их и вытащат на берег для отправки в цех на обработку.

― А что из берёзы делают? ― поинтересовался Берка.

― Фанеру разную. Даже кабины для грузовиков.

― Правда? Что, и пожарные из фанеры? Они же сами сгореть могут!

― Точно не знаю. А вот лыжи и клюшки бывают из фанеры. Из специальной. Слоёной. Это я точно знаю! Сами с ребятами из неё делали. Правда, тяжеловаты получались. А вот лыжи-бочата из досок бочки в самый раз. Приезжай зимой на каникулы, дам покататься.

― Бочата?! Название какое-то странное.

Солнечный диск, зависший над головами ребят, плескался в прохладной речной воде, отражая от её поверхности слепящие солнечные лучи. Друзья беззаботно шли вдоль осыпавшегося крутого берега реки, поднимая с земли попадавшие им камешки и, развлекаясь, метали их в реку, стараясь добрасывать до воды.

Вдали на пригорке у обрыва речки Тюменки, младшей сестры Туры, показалось невысокое здание пожарного депо. У распахнутых ворот виднелось ярко-красное пятно.

― Похоже, пожарная машина! ― с волнением произнёс Берка.

― Бежим смотреть, ― крикнул Колька и от радости подпрыгнул, словно вместо ног у него были пружинки (словно кузнечик, встревоженный в траве).

Берка, держа в руке поднятый камень, не глядя, запустил его в сторону реки. Переглянувшись, смеясь, они разом сорвались с места и, обгоняя друг друга, припустили бежать в манящую их сторону, сиявшую ярко-красным огнём.

В один из жарких июльских дней Колька с Беркой решили с утра полакомиться горохом. Забравшись в огород, они обшарили сначала грядку с огурцами, затем прошлись по грядке с морковью и бобами. Напоследок решили разворошить гороховые плети, цепко державшиеся закрученными усами за хворостинки, которыми были утыканы все грядки. Насытясь, они еле-еле выползали из огорода с раздутыми животами и полными карманами зелёного гороха.

― Давай залезем на забор, ― предложил Колька.

Забравшись на забор, Колька уселся на один столб ворот, а Берка ― на другой, и они стали неторопливо шелушить набухшие стручки, выколупывая из них зелёные ядрышки гороха и забрасывая горошины одну за другой в рот. Стручки, освободившиеся от горошин, бросали на землю, и у ворот образовалось большая горка шелушённых стручков.

― Намусорили, теперь и родители заметят, что мы драли горох, попадёт нам по первое число, ― сказал Колька.

― Давай бросать стручки на дальность, до того места, где бродят куры бабки Нюры, ― предложил Берка, ― а то в меня уже что-то не лезет горох. А тебе до них не слабо добросить? ― добавил он и первым метнул целую горсть стручков.

Колька, едва удержавшись на столбе, решил не отставать. Тоже метнул, только два стручка.

― Мне жалко горох раздавать курам, ― сказал он.

Куры, обрадовавшись такой щедрости мальчиков, как шальные набросились на стручки, стараясь склевать ещё плотную, не совсем вызревшую кожуру. Но до горошин им добраться не удалось. Тогда раздосадованный петух решил поспешить им на помощь. Оглядевшись по сторонам, он долбанул клювом пару раз по кожуре, словно по наковальне, и стручок от этого разлетелся на части.

― Вот и горох! Пожалуйте, барыни, угощайтесь! ― говорил петушиный угодливый вид, и он, развернувшись бочком, как ни в чем не бывало с гордо поднятой головой отошёл в сторону и стал наблюдать, как подоспевшие особы на тоненьких суетливых ножках, украшенные нарядными белоснежными передничками, накинулись спешно склевывать зелёные ядра.

― Глянь-ка, а куры не хуже нас любят горох, ― усмехнулся Берка и метнул им ещё целую горсть.

Размах руки был такой силы, что Берка вместе с «гороховой эскадрильей», неловко взмахнув руками, сам повалился на землю, прямо в куриную толпу, распугивая недоумённых курей. Полёт Берки на гороховую шелуху походил на прыжок в мелководный ручей, журчащий в овраге.

― Ну и здорово у тебя получилось! ― произнёс хохочущий Колька, еле держась на столбе.

― Ты прямо, как Ихтиандр, нырнул со скалы.

― А ты зря смеёшься, нырять надо тоже с головой.

― Понятное дело, что не только ей можно крутить на уроках и получать подзатыльники. А что, можно нырять и солдатиком, ― отозвался Колька, ― не так опасно, и голова поближе к поверхности. И свежего воздуха глотнуть быстрее можно.

― Вот Ихтиандр об этом как-то и не думал. Ему на глубине было привычней, ― сказал Берка.

Колька соскользнул со столба и уселся на землю рядом.

― А что, правда, Ихтиандр под водой мог находится долго? ― поинтересовался он.

― Мог! Ещё как! Он же, как рыба, с жабрами был!

― Правда что ли?

― Ну, не зря же его хотели поймать, чтобы он жемчуг собирал со дна морского.

― А что, и нам нужно научиться нырять и находиться подолгу под водой. Правда, на дне нашей речки нет никакого жемчуга. Разве что ракушки с улитками.

― Со слабым дыханием под водой точно нечего делать, ― ответил Берка.

Колька решил испробовать, как это не дышать под водой. Набрал в лёгкие воздуха, на миг затаил дыхание, словно погрузился под воду. Щёки его раздулись, как жабры у лягушки, а глаза округлились от страха, как у карася. Берка стал считать. Раз! Два!.. Восемь! Тело у Кольки беспокойно задёргалось, и он, тяжело дыша, с шумом выдохнул воздух.

― Пфу-у-у! ― произнёс он, ― не просто с раздутым ртом под водой находиться!

― Зато не утонешь, как поплавок, будешь болтаться. У карася в животе даже два пузыря. Сам видел, поэтому он не тонет. А вообще, тренировка нужна, ― произнёс Берка, ― можно потренироваться и в бочке с водой.

― Бежим скорей!

― Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно… ― затянул Берка, смеясь, распевая на бегу слова из песни.

Очутившись в огороде возле бочки с водой, Берка понял, что рост его в два раза выше, чем высота бочки.

― Не по мне этот бассейн, ― с досадой произнёс он.

Колька, покрутившись у бочки с водой, решил, что для задуманного дела это не лучший вариант.

― Может, нам гусятник больше подойдёт? ― предложил он.

― А что за гусятник? ― поинтересовался Берка.

― Да есть у нас во дворе купалка для гусей. Отец смастерил, гусятником называется. Гусятник тебе не бочка с водой, он подходящих размеров, но мелковат, правда. Трусы только скрывает, зато потонуть нельзя. А вот если распластаться под водой щучкой, то на Ихтиандра будешь походить, и дно исследовать можно.

― Щучкой лучше на глубине нырять. А в небольшом водоёме только рак с клешнями по дну ползать может, ― ответил Берка.

― Вот и научимся на мелководье дышать под водой, как раки. А на глубине нырять будем.

― Ладно, давай показывай свой гусятник!

― Только не шумим! ― предупредил Колька. ― А то спугаем лапчатых, и, чего доброго, атакует нас гусак.

Ребята скрытно стали пробираться за сарай, где находился гусятник.

На заднем дворе, за сараем, виднелась купель, она была овальной формы и походила на лунный кратер. Посередине купели находилось небольшое возвышение, напоминавшее необитаемый морской остров. Только вместо пальмы и пиратов на этом островке красовался белоснежный гусак с гордо вытянутой шеей. Гусыни расположились рядком по краям бассейна. Они были заняты своей работой, вычищая клювами перья, похожие на белоснежные бальные платья. Завидев мальчиков, гусак насторожился, принял боевую стойку и, вытянув шею, подал громогласный клич, предупреждая сородичей, что объявились непрошеные гости.

― Что будем делать? ― спросил Берка, в растерянности посмотрев на Кольку.

― Как что? Изгонять будем эту балетную труппу! ― сказал Колька и стал снимать майку.

Задрав её над головой, он стал ей размахивать, словно завидел на горизонте проплывающий корабль. Гусь смекнул, что это сигнал для завершения их водных процедур, и недовольный, гогоча себе под нос, поспешил покинуть с гусынями место, облюбованное ими для купания.

В гусятник первым плюхнулся Колька и, погрузившись с головой под воду, тотчас же вынырнул с расплывшейся улыбкой на лице, держа в руке гусиное перо, словно он ухватил перо жар-птицы.

― Ну и что ты с пером собираешься делать? ― спросил Берка, болтая ногами в воде, усевшись на край бассейна.

― Как что? Перо для шляпы индейца! Попробую ещё одно найти! ― и, набрав полный рот воздуха, он с зажатым носом, словно лапчатый гусь, опустил под воду голову, а зад его почему-то оставался торчать над водой, и только раздутые воздухом трусы, словно брошенный в воду мячик, раскачивались на мутной поверхности гусятника.

Ноги Кольки, непрерывно колотили по воде, поднимая со дна серую муть.

― Вот чудак! ― смеясь, произнёс Берка. ― Воды всего по колено, и воздуха набрал полный рот, а раздулись почему-то трусы.

Колька стал совсем походить на карася с раздутым животом. Неожиданно вода забурлила, и поверхность воды покрылась мелкими пузырями, как при всплывающем с глубины батискафе. Странно, что у Кольки воздушные пузыри выходили из-под резинки трусов. Наконец, из воды показалась и голова Кольки. Он испуганно таращил глаза, протирая лицо от налипшей тины.

― Нулевая видимость! ― сказал он слабым голосом. ― Словно во тьму провалился.

― И чего ты там испугался, что пошли пузыри из трусов?

Колька смущённо повёл головой и ответил:

― Это торпедный аппарат случайно сработал, ― произнёс, смеясь.

― Ну, ты же не похож на подводную лодку, а скорее, похож на морского ежа, ― воскликнул Берка, ― тебе и гусиного пера не надо было искать, ― и добавил шутливо, ― карась грязи тоже не боится. Здесь только лягушкам водиться. Пойдём лучше из бочки обольёмся и на речку смотаемся, там уж точно поныряем, как Ихтиандры.

― Согласен! Я не против, ― ответил Колька. ― Я давно хотел научиться нырять щучкой.

― А твой стиль плавания в гусятнике называется ― ползать по дну пузом, ― смеясь, сказал Берка. ― Ну, раз ты согласен научиться нырять, вылезай!

Колька рассмеялся и выпрыгнул из бассейна. Подпрыгивая на одной ноге, он стал отплёвываться от остатков воды и трясти головой, освобождаясь от тины, налипшей на лицо и губы.

― Дураки мы с тобой, ― произнёс Берка, ― надо было сразу идти на речку.

― Мне мать не разрешает без старших ходить на речку. Говорит, там водовороты есть, ― смущённо ответил Колька. ― А давай, Берка, пока отца нет дома, я сбегаю и отпрошусь у матери сгонять на речку. Тебе же надо показать нашу Туру, а то уедешь и опять не побываешь на ней! А заодно позовём и Мишку Рябого, он у нас будет за главного, потому что он на два года старше. Ему отец уже мотик купил. На моём подростковом велике мне теперь за ним не угнаться.

― Пошли скорее в дом, ― предложил Колька.

Мать, как всегда, хлопотала по дому. Колька с Беркой предстали перед ней в виде двух ангелов, как перед картиной «Сикстинская Мадонна», смиренно наклоняя головы, соображали, с чего начать разговор.

Колька первым поймал себя на мысли, что плавать в гусятнике на мелководье, в раздутых воздушными пузырями трусах, несерьёзно и, поразмыслив, произнёс:

― Мамуль! Мы с Беркой на речку хотим смотаться, ему страсть как хочется на ней побывать! А заодно мы искупаемся, а то от жары можем спалиться. Ты же, мамуль, добрая, разрешишь нам? ― умилённо спросил Колька.

― Мы же мигом! ― добавил он и заговорщицки посмотрел на Берку.

Мать нахмурила брови, взглянула на мальчиков и, сложив на груди руки, словно сдерживая вырывающиеся слова запрета, сказала:

― Ох уж! Какая купалка одним на реке? Не сидится вам дома! С кем вы собрались на речку?

― Мишку Рябого прихватим. Он тоже давно собирался, ― ответил Колька и, подмигнув, улыбнулся Берке.

― Ну что с вами поделать! Только недолго и осторожно у воды! Чтобы не пришлось мне волноваться за вас.

Колька и Берка, получив разрешение матери, радостные выбежали из дома. Воздух на улице обдал их горячей струёй, стоял полуденный зной, и листья на деревьях, опалённые солнцем, поникли и, не шелохнувшись, висели, словно не просохшее на верёвке бельё.

― Все как все вымерли, ― произнёс Колька, оглядев по сторонам улицу, — ни души не видно! Бежим до Мишки!

Мишка у ворот дома под тенистой яблоней возился со своим мотоциклом. Он что-то подкручивал и подтягивал в моторе. То и дело брался за руль. Похоже, он проверял работу карбюратора. Руки и лицо у него были измазаны маслом и грязью.

― Так, что с твоим мотоциклом? Сломался, что ли? ― спросил Колька и, присев на корточки, стал рассматривать мотор, словно пытаясь найти причину неисправности.

― Тоже мне механик нашёлся, — произнёс Мишка и щёлкнул Кольку по носу грязной рукой.

Тёмное пятно, оставшееся от пальцев Мишкиной руки, походило на спелую сливу, и на фоне загорелого лица оттеняло загар и необычно «украшало» его лицо. Берка взглянул на Кольку. Вид светловолосого мальчика со «сливой» вместо носа рассмешил его.

― Ой, Колька на кого ты стал похож?! ― вскрикнул Берка.

И тут раздался хохот друзей. Всем стало веселей, а у Кольки лицо стало каким-то пасмурным, хотя солнце не думало прятаться за тучу. Да и туч на небе не было. Колька с недоумением посмотрел на ребят, не понимая, в чём дело.

― А что смешного? ― с обидой произнёс Колька.

― Ладно, оботри нос.

Колька провёл рукавом по носу и только сейчас догадался о Мишкиной проделке.

― Ну и постарался же ты, Мишаня, ― произнёс с улыбкой Колька.

Слова Кольки как лёгкий ветерок пронеслись под тенистой яблоней.

― На речку мы хотели тебя позвать. Хватит тебе возиться с драндулетом. Заводи его, и смотаемся на речку.

Глядя на ребят, Мишка ободрился, не спеша обтёр о штаны грязные руки и сказал:

― Троих за раз не потянет мотор!

― А мы по одному!

Мишка осмотрел мотор, повернул краник бензобака и не спеша дёрнул ногой стартер. Мотор чихнул, выбросил облако серого дыма и затарахтел с оглушительным шумом. Затем Мишка ловким движением запрыгнул на мотоцикл и, согнувшись, как спринтер на старте, стал газовать мотором. Дым от работающего мотора стелился по земле ядовитым облаком.

Мишка мотнул головой и прокричал:

― Запрыгивает только один! Подвозить по очереди буду!

Колька подтолкнул в бок Берку:

― Прыгай первым, я подожду!

Берка вскочил на багажник, растопырив по сторонам ноги, ухватился за Мишкину рубаху, словно за лошадиную гриву. Облако дыма от кричащего мотора накрыло обоих. Стараясь переставлять ноги, они упорно отталкивались от земли, пытаясь сорваться с места. Мотик, словно ленивый ишак, упирался, извергал дым и не хотел трогаться с места.

«Придётся помочь беднягам», ― решил Колька и, уперевшись руками в спину Берки, стал толкать мотоцикл.

Берка, обернувшись, прокричал:

― Э-эх! Э-эх! Детинушка, ухнем, ещё разик, ещё раз…

«Экипаж» рванул с места, еле удерживая равновесие, помчался, поднимая на дороге облако пыли. Колька, ошарашенный их быстрой ездой, с завистью остался стоять на месте.

― Здорово получилось, ― отметил он.

Мишка, вернувшись за Колькой, лихо, почти юзом, не останавливаясь развернул, мотоцикл у его ног, и Колька на ходу запрыгнул на багажник мотоцикла, вцепился руками за Мишку.

― Гони, родимый! ― почти ему в ухо прокричал Колька.

Так по очереди, сменяя друг друга, они добрались до речки.

― С вами мотор можно спалить, ― посетовал Мишка и заглушил двигатель.

Ребята, дружно ухватившись за мотоцикл, стали стаскивать его по склону ближе к воде. На включённой передаче колёса юзом нехотя ползли по песку, оставляя на склоне глубокий след.

― А подниматься обратно как? ― вдруг взволновано спросил Берка.

― Доберёмся вдоль берега до моста, а там есть съезд к реке.

Обогнув родниковый ручей, вытекавший из склона к реке, они вкатили мотоцикл в кусты, росшие у воды, и уставшие и радостные, не раздеваясь, плюхнулись прямо на горячий песок.

Яркие солнечные лучи приятно били в лицо. У берега слышались робкие всплески воды. На прибрежную полосу упругой рябью набегали серебристые волны, тёрлись о песчаную отмель, незаметно увлекая за собой мелкую гальку и песчаник, взрытый шаловливой волной.

Колька заставил себя встать, сбросил штаны и рубаху и медленно вошёл в воду. От нагретого на солнце тела вода казалась прохладной.

― Буду греть воду! ― произнёс Колька.

Берка, усевшись на песок, с любопытством разглядывал незнакомый для него пейзаж, открывавшийся по другую сторону реки.

― Давай, Ихтиандр, смелей заходи в воду, ― с иронией произнёс Берка. ― Это тебе не лягушатник! Наверняка наткнёшься на изумрудную раковину.

Колька стал продвигаться вдоль берега и шарить ногами под водой. Вдруг его нога нащупала что-то твёрдое, зарытое наполовину в песок. «Неужели настоящая раковина?» ― мелькнуло у него в голове.

― Что-то нашёл! ― радостно крикнул Колька и стал осторожно ногой разгребать песок.

Берка, не сдержав любопытства, сорвался с места и подбежал к Кольке, на ходу сбрасывая одежду.

― Где нащупал?

― Вот здесь! Здесь что-то есть, ― и показал рукой на то место, где поднималась песчаная муть, поднятая от Колькиных ног.

Затем он быстро нагнулся и нащупал предмет, по размеру похожий на морскую раковину.

― Смотри, не проболтайся, ― предупредил он Берку.

― Клянусь, что никому ни полсловечка!

И Колька не спеша стал вытаскивать находку из воды. В руках оказалось что-то металлическое и тяжёлое. Колька старательно старался смыть с предмета песок, вертясь с ним в воде вокруг себя, словно он оказался в речном водовороте.

― Делись находкой!

Колька неуверенно извлёк из воды руки. В руках оказалась ржавая консервная банка, наполненная песком. Похоже, её использовали рыбаки для хранения червей. Колька и Берка от досады разочарованно хихикнули. Пытаясь освободиться от ненужной находки, Колька размахнулся и с силой запустил банку в прибрежные кусты, а сам побрёл вдоль берега, как цапля в поисках корма, выбирая высоко из воды ноги. Наступившее разочарование из-за найденной ржавой консервной банки Кольку не смутило, и он решил устроить на воде кувыркалку.

― Берка, покажешь, как ты ныряешь щучкой? ― спросил Колька.

― Раз обещал, тогда давай позовём Миху. Надо из ваших рук сделать мостик. Навроде трамплина. С него я и прыгну.

― Ты что-то странное затеял?

Колька по привычке сунул в рот пальцы и громко свистнул, подзывая Мишку, и Берка стал показывать, как правильно делать руками зацеп, с которого он собрался прыгать. Перебирая руки и путаясь, Колька и Мишка никак не могли понять, как им лучше ухватиться, чтобы получился Беркин мостик. Наконец им это удалось, и на скрещенные руки ребят Берка забрался, удерживаясь за подставленные плечи.

― Поглядите на меня! ― крикнул Берка и, согнув ноги в коленях, оттолкнулся от рук ребят, щурогайкой скользнул в воду.

Вынырнув, он развернулся лицом к берегу, выпустил изо рта струю воды, похожую на городской фонтан, и так размашисто замолотил по воде руками, словно за ним гналась стая зубастых пираний.

― Могу и задом кувыркнуться, ― радостно произнёс он, ― только раскачайте меня, как на батуте.

― Хватит тебе, давай по очереди, ― подпрыгивая от нетерпения, сказал Колька.

― А тебе, Берка, приходилось в темноте нырять? В темноте, наверное, страшно? Могут разные приведения наслаждаться в воде.

― Обычно русалки любят купаться в прогретой воде.

― Что, сам видел?

― Сам ― нет, а деревенские ребята говорят, что на рыбалке видели. Поутру даже духи в тумане над рекой бродят, ― на мгновенье Берка задумался и замолчал, вспоминая рассказы ребят.

― Ты, Мишка, веришь этим бредням? ― вдруг спросил Колька.

― Я лично в них не верю, ― ответил он.

― Ладно, Ихтиандр, давай ныряй, может, тебе повезёт повстречать водяного.

― Ну, раз моя очередь, пошли в воду!

Мальчики зашли по колено и подготовили из рук «трамплин» для Кольки.

― На счёт три сбрасывайте, ― скомандовал Колька.

Колька не успел досчитать до трёх, как ребята столкнули его в речку. Колька, распластав по сторонам руки и ноги, подобно раку с растопыренными клешнями, плюхнулся брюхом, не успев на счёте «два» закрыть рот. Слово «два» прозвучало так, что Колька не узнал собственный голос из-за пузырей, поднимавшихся из воды.

― Что-то вздувается… ― хохотал Мишка, показывая рукой на то место, где скрылась голова Кольки.

― Это же… это же нечестно! ― произнесла всплывающая голова, ― я не успел досчитать…

― Ты не вовремя сорвался, счетовод, ― смеясь, сказал Мишка.

― Тогда это не в счёт, ― выпалил Колька и взглядом поискал сочувствия у Берки.

― Я не против, можно будет и повторить.

― Держите! ― скомандовал Колька и, скользя мокрым телом, опираясь на плечи ребят, он во второй раз взобрался на подготовленный их руками «батут».

С шумом рассекая водную гладь, посередине реки, надрывно ревя, неслась моторная лодка.

― Сейчас будет волна! ― радостно воскликнул Колька. ― Нам не страшен девятый вал… ― раздался его голос, и говорящая голова, сорвавшись с «батута», скрылась под набежавшей волной.

Накрывшая берег волна шумно прошлась по прибрежному песку, на мгновенье, задержав свой бег, остановилась и, спохватившись, что на берегу ей нечего делать, поспешила обратно, не забыв украдкой замыть ребячьи босоногие следы, оставленные на песке. Говорящая голова Ихтиандра на поверхности воды появилась не сразу.

― Наверное, ещё одну ржавую банку нашёл, ― сказал Мишка и засмеялся, вдруг заметив появившуюся из воды Колькину голову.

― А какой шум под водой от моторки! ― прокричал удивлённый Колька, озираясь по сторонам и всматриваясь вслед удалявшейся за поворотом лодки.

У берега на противоположной стороне реки виднелась вереница бревенчатых плотов, связанных между собой. Они не плыли, а просто вскидывались на волне вверх и опускались под воду, словно развлекались на подводных качелях.

― Вот бы с них понырять, ― с завистью в голосе сказал Берка, ― там самая глубина.

― А водовороты! Ты хочешь рискнуть? А если мать узнает, ― произнёс Колька, ― потом ни в жизнь одних не отпустит на речку.

― Никто не узнает. Правда, Мишка? ― сказал Берка и посмотрел на него.

Мишка помолчал, размышляя.

― Ну вот, кто узнает, что мы туда плавали? А?

― А если что, спасут нас. Вот там, за «фанеркой», спасательная станция с флагом ОСВОДа.

Яркое солнце купалось в реке, отсвечивая серебристыми лучами, словно туго натянутыми рояльными струнами. Для затравки Мишка первым сбежал в воду, широко расставив руки и улыбаясь, оглядывался на ребят. Его взгляд, словно магнит, приглашал друзей дерзнуть в этом заплыве. Колька, помня наказ матери, нерешительно последним вошёл в воду.

Плыть на глубине, где под тобой бездна воды, с воспоминаниями рассказов о морских чудовищах, морском дьяволе и водоворотах наводило необычный страх. «Вот тебе и Ихтиандр», ― робко подумал Колька и стал грести вслед за ребятами. Отплыв от берега, Колька почувствовал, что вода под ним дышит, словно живая. То она поднимала его наверх, и ему казалось, что бревенчатые плоты совсем рядом, то вода опускала его, и тогда, кроме серой массы и двух голов над водой плывущих мальчиков, ничего не было видно.

Вдруг Колька стал ощущать, что цель, которую он выбрал на противоположном берегу, стала смещаться и уходить в сторону. Он попробовал скорректировать движение, но через некоторое время, новая цель опять стала уходить. И чем ближе он приближался к плотам, тем сильнее стал ощущать, что его уносит куда-то в сторону. «Это течение, ― сообразил Колька, ― и почему я сразу-то не смекнул». Он стал из последних сил стремиться как можно быстрее доплыть до плотов. «Похоже, я устал», ― подумал он и, обессилевший, в последний момент ухватился рукой за скользкое и гладкое, как столешница стола, бревно, которое в связке с другими составляло вереницу плотов, вытянутых вдоль берега. Уставшие ноги от невидимого течения удивительным образом стало затягивать под плот. Собрав последние силы, Колька заставил себя подтянуться и выбраться на мокрую и скользкую поверхность брёвен. «Вот где бы пригодились способности Ихтиандра», ― подумал Колька и обернулся, чтобы увидеть ребят.

Они, сидя на плотах, расположились невдалеке и, опустив ноги в воду, разглядывали у плотов резвившуюся стайку гольянов.

― Перебирайся к нам! ― прокричал Берка.

Из-за поворота показался буксир. Надсадно дымя, он тянул баржу.

― Сейчас будет волна, ― крикнул Мишка и, поднявшись на плот, приготовился нырнуть под волну.

Колька и Берка насторожились и стали наблюдать.

― Посмотрим, какая будет волна! Пусть пройдёт баржа, ― сказал Мишка.

Берка бешено заколотил по воде ногами, обдавая брызгами Мишку.

― Вот тебе волна! ― закричал он и засмеялся, ожидая, что Мишка раньше времени сиганёт в воду.

― Не бесись! ― вырвалось у Мишки, и он посмотрел вниз, где плескалась вода о брёвна.

Волна всей своей силой ещё не докатилась до плотов, а плоты уже пришли в движение, раскачивая брёвна, словно качели.

― Они нас заметили! ― сквозь шум катера и плеск воды донёсся крик Берки.

Берка помахал рукой проплывающему каравану. Короткий, прерывистый гудок вдруг сорвался со стороны проплывающего буксира, и звук, словно чайка, коснувшись крылом воды, затерялся в шуме прибоя, ласкавшего загорелые ноги ребят. Берка попытался привстать на скользкое бревно, но оно предательски спружинило и погрузилось в воду, и Берка, соскользнув с бревна, оказался в воде, едва успев ухватиться руками за всплывающий комель.

― Эх ты! ― сказал, улыбаясь, Колька. ― Нырять надо было! Сам же твердил, что на глубине нырять лучше щучкой.

― Щучка-штучка тебе! Хорош надо мной надсмехаться!

― На то и щучка, чтобы карась не дремал! ― произнёс Колька и, оттолкнувшись ногами о плот, сиганул навстречу новой накатившейся волне.

Солнце уже катилось на закат и затем исчезло за крутым берегом, тянувшимся вдоль кромки воды извилисто, словно змея. На берег у самой воды теперь только падала серая тень, как ниспадал театральный занавес перед окончанием спектакля. Пора было собираться домой.

Втроём, с подкашивавшимися от усталости босыми ногами, осыпая грунт склона и оставляя след, похожий на вспаханную борозду, они с трудом затащили мотоцикл на берег. Вдруг над рекой и над макушками деревьев, скрывавшими видимость реки, запел монотонно мотор.

― Похоже, «кукурузник» застрекотал, ― задрав голову, произнёс Берка. ― Вот он, двукрылый, зелёный, совсем, как кузнечик.

Самолёт вынырнул из-за деревьев.

― А почему его зовут «кукурузником»? Может, кузнечиком лучше назвать? Видишь, как стрекочет.

― Какой он тебе кузнечик, ― ответил Берка. ― Он разве прыгает по воздуху?

― Ещё как прыгает! Мне рассказывали, он все воздушные ямы ловит. Аж дух захватывает!

― Вот бы полетать нам на нём!

― А что, давай попросим!

И они, дружно подняв руки вверх, закричали:

― А что, и вправду он нас мог услышать?

― Наверное, мог. Вон как мы кричали! Только ему некогда с нами возиться. Он же Ан-2, «кукурузник».

― Ну и что?

― Как это ну и что? Он спешит, ему кукурузу надо обрабатывать.

― От кого?

― Ну а ты как думаешь?

― Не знаю.

― Эх ты! От вредителей полей! Он ещё разные грузы может возить, пассажиров и почту. У него и санитарные рейсы бывают. Во время войны женщины-лётчицы на похожем По-2 ночные полёты совершали. Фрицев бомбили. А в ДОСААФ с Ан-2 и парашютисты прыгают.

― Значит, «кукурузник» не только над полем летает!

― Ну, вот теперь и ты будешь знать.

― Прыгать с парашютом можно и в нашем городском саду. Это тебе не щучкой в реке нырять. Там высоченная парашютная вышка стоит. По ней не просто взбираться наверх, поэтому детей не пускают. Однажды Витюха хотел с парашютом спрыгнуть, но его не пустили, сказали, что он каши мало ел, поэтому весом не вышел.

― Что, груз нельзя было подвесить к его ногам? Как у водолазов, чтобы под водой находиться и не всплывать в своём костюме.

― Почём мне знать.

Мишка собрался катить домой на своём мотоцикле, а Колька с Беркой решили заглянуть в городской сад, чтобы ещё раз посмотреть на вышку, на которой висел белый купол парашюта. Купол, словно шар одуванчика, всегда находился на самом верху вышки и по тросу опускался с новоявленным парашютистом, пожелавшим ощутить радость полёта. Любителю острых ощущений предварительно требовалось карабкаться по отвесной металлической лестнице на самый верх, на площадку, где на ветру болтались на стропах парашютные ремни. В этот раз желающих спуститься с парашютом почему-то не было. Из окна небольшой фанерной будочки выглядывало услужливое лицо кассира, готового за полтинничек предложить захватывающий полёт.

― А что, парашют всегда раскрыт? ― поинтересовался удивлённый Берка, задрав голову и всматриваясь ввысь, где на ветру покачивался скреплённый тросом белоснежный купол.

― По-другому раскрыть парашют не получится, ― ответил Колька. ― Не успеет наполниться воздухом. Вот с «кукурузника» это вышло бы здорово. Он у парашютиста в специальной сумке лежит, и его надо самому раскрывать, при этом ещё нужно не растеряться и уметь парашютом управлять. А здесь аттракцион, только знай себе прыгай и не бойся, что парашют не раскроется. Он по тросу плавно на землю опустится. А лететь без парашюта тоже придётся с площадки вышки, пока не натянутся стропы. Стропы-то длинные. За это время успеешь в штаны навалить. Лучше прыгать на пустой желудок, ― игриво с усмешкой сказал Колька.

― А про кашу почему Витюха говорил, когда собрался прыгнуть?

― Непонятливый ты, Берка! Каша ― это развод, чтобы малых не пускать прыгать. Вес-то у нас, как пушинка. Будем на тросе болтаться, словно маятник у часов.

― Что, может, до дому пойдём? Что-то есть захотелось, не надо было про кашу вспоминать.

― Пошли! У нас же проволочная переправа есть через овраг. Можем там налетаться. Высота и ручей даже лучше этой вышки. И дух захватывает на пустой желудок. А чтобы «дух» успокоить, можно по дороге подкрепиться, в чей-нибудь огород заглянуть. Моркови надёргать с горохом, чтобы «душок» покрепчал.

― Ты о каком всё душке говоришь? ― спросил Берка.

― О том, что реактивную тягу создаёт. Сообразил?

― А чем тормозить будешь, гороховый принц?!

― Да, это важно! Тогда лучше помидоров с огурцами набрать. Всё в животе спокойней будет. Жаль, что Митюхи с нами нет. Небось, уже дома сидит и кашу уплетает.

― А я помидоры зелёные всё больше люблю, ― начал было Колька, ― особенно, когда их рвёшь прямо с куста. Тогда они пахучие и похожи на зелёное яблоко. Только соль нужна. Зубами вцепишься в ещё упругую зелень, аж хруст на зубах стоит, и запах ударит в нос, похожий на травы, что у ручья растут, а солью посыплешь надкушенный помидор и с хлебной горбушкой в рот запустишь, за милую душу еда сойдёт. И райских яблок не надо… ― Колька прищурился и облизнулся, словно он проглотил очередной ароматный кусок.

― А что, может, заглянем по пути в чей-нибудь огород. Всё веселей до дома идти будет.

― Не боишься? А если бежать придётся? Растеряем все помидоры. Какое тогда будет веселье? Однажды из-за яблок пришлось с ребятами целый квартал бежать. Правда, одного из нас, «артиста» Юрку Укропа, словили. Пришлось ему раскрыть весь наш репертуар и всю нашу «концертную группу» представить. Правда, не зрителям, а участковому.

― А при чём тут концертная группа?

― Да отомстить мы хотели с ребятами хозяину яблоневого сада, что не дал полакомиться урожаем. Вот и собрали «музыкально-ударную группу» и решили с ребятами закидать камнями крышу его дома. Устроить ему под вечер концерт.

Кидали дружно, правда, и на соседские крыши камни попали. Главным в нашей группе был «дирижёр»

Кеша. Он, видно, не учёл, что «музыканты» неопытные, попутали «нотные строчки» — крыши домов, ну и стали пулять камни куда попало. После этого концерта хозяин сада соседей собрал с улицы и каждый вечер стал нас ждать и караулить, когда «артисты» опять наведаются. Ну и однажды чуть всех и не словили, пришлось бежать, еле ноги унесли. Не повезло только Юрке-«ударнику». Штаны не удержались у него на нужном месте. Запутался он в них. Словили его. Ну, после и нам пришлось держать ответ.

― Может, мы дождёмся, пока стемнеет? ― забеспокоился Берка.

― Ты что, уже напугался? Ладно уж, ― тяжело вздохнул Колька, ― дождёмся следующего раза.

Косые солнечные лучи уже не касались земли. Их желтоватый свет освещал только верхушки деревьев, покрытых густой зеленью листьев, откуда доносились звуки от вдруг налетевшей воробьиной стаи. Их музыкальная распевка напоминала подготовку к очередному вечернему концерту.

Мальчишки неторопливо с разговорами шли по дороге домой, то и дело бросая косой взгляд на огороды, поросшие молодой зеленью, за которыми сквозь щербатые заборы проглядывали не успевшие вызреть зелёные помидоры.