Это (не) ваша дочь, господин маг

Глава 4

Облизываю пересохшие губы, чувствую, как затылок опаляет его дыхание.

– Я не настолько слеп, чтобы не видеть, – почти шепчет.

Не выдерживаю этого дикого напряжения, резко разворачиваюсь, часто моргаю, когда почти упираюсь в его грудь.

– О чём в-вы, господин законник? – с трудом выговариваю слова.

– О вашем страхе, о чём же ещё, – вдруг отвечает с прежней скучающей интонацией, смотря на меня сверху, – о страхе остаться на улице, об ускользающей надежде дать своей дочери лучшее будущее. В вашей ситуации женщины обычно не скупятся на эмоции и душераздирающие речи, а из вас каждое слово приходится вытягивать. И да, это полностью относится к делу.

Не успев осмыслить его слова, шум позади заставляет меня торопливо отступить.

В холл почти ураганом влетела Магрит, её яростный взгляд обжигает кипятком. Она проносится смерчем, игнорируя господина Кана, едва не сбивает меня с ног.

– Ах ты, мерзавка! – рявкает. – Посмела вновь явиться, я тебя кажется предупреждала не появляться в моём доме! – зло прошипела в лицо.

– Госпожа Магрит Ридвон, – голос Фоэрта Кана ударяет, как гром среди грозовых туч.

Магрит замирает, резко оборачивается.

– Угрозы не пойдут вам в пользу при разбирательстве, – чеканит слова законник.

Женщина расправляет плечи, гордо вздёргивает подбородок.

– А вы кто такой, чтобы мне угрожать?! – безрассудно бросает ему и пускает в мою сторону, как острое лезвие, взгляд полный презрения. – Думаешь, натравишь на меня своего любовничка, грязная дрянь, и я испугаюсь, гадина?!

Я раскрываю губы, не зная, что ответить на подобные унижения. Хочется провалиться сквозь землю.

– Проваливай из моего дома, немедленно! Раймонд! Раймонд, сынок! Выгони эту поганку из нашего дома! – визжит громко.

Сгорая от стыда, бросаю несмелый взгляд на Кана. Кровь в жилах стынет, когда вижу вовсе не скучающую небрежность или насмешку в этом мужчине. Его скулы каменеют, холодный взгляд направляется на женщину. Я невольно ёжусь.

– Скорее вам следует проехать в участок, и выплатить штраф за оскорбление законоправника, – стальной голос пугает Магрит.

Мачеха громко фыркает, ощетинивается, будто утка, попавшая в зубы аллигатора. Пытается хорохорится, продолжает нападать, но уже не так уверенно.

– Хм, так я и поверила, откуда у этой проходимки деньги на законоправника?! Не разыгрывайте спектакль, со мной это не прокатит, – снова высокомерно фыркает, но сбавляет пыл под взглядом мужчины, – постойте, или она расплатилась своим телом? Тогда грош вам цена.

Фоэрт Кан делает шаг. Моё сердце начинает бешено колотиться. Законник достаёт удостоверение.

– Меня зовут Фоэрт Кан, я представитель отдела судебных разбирательств. Советую вам извиниться прямо сейчас перед госпожой Адалин Ридвон и передо мной в том числе.

– Я имею полное право ее так называть! Она…, – тычет в мою сторону кривым пальцем. – …позорит наше имя, и я как старшая…

– Я не собираюсь повторять дважды, – жёстко обрывает мужчина, повышая интонацию, и в его голосе я слышу угрозу. – Извинитесь перед леди.

Сглатываю, сжимая пальцы в кулаки. Я ведь привыкла защищать себя сама, не полагаясь ни на кого. Сердце вдруг сдавило горячей теснотой. Нет, нет, нет я, как и прежде, должна полагаться только на себя.

– Прошу извинения, уважаемый блюститель порядка, – с каким-то ехидством выдавливает из себя слова Магрит. – Но эта га… не заслуживает даже моего взгляда!

– Мне не нужны извинения этой женщины, господин Кан, – шагаю вперёд, смотрю на мачеху свысока. Магрит выпячивает грудь и делает шаг ко мне, задирает нос, её взгляд мечется, подыскивает ругательства.

Фоэрт смотрит на меня, а я собираюсь с мыслями, вспоминая его предупреждение не вмешиваться.

– Матушка, что тут проис…

Раймонд резко замолкает.

Увидев при входе незнакомого мужчину, спотыкается. Почему-то это его так шокирует?

– Неужели ты не поняла, что мой муж знать тебя не хочет, – впивается в меня взглядом полным ненависти.

– Если он не желает говорить со своей дочерью, пусть сам об этом скажет, а не посылает постороннего решать его проблему – вмешивается Фоэрт. – Пусть спускается добровольно, или нам придётся встретиться в суде. Выбирайте.

Магрит ошеломлённо смотрит на Фоэрта, потом на меня.

– Какой стыд, позоришь своего отца, – выплёвывает слова.

– Что это за отец, который оставил единственную дочь без средств к существованию и дома, – одёргивает его Фоэрт. – Поторопитесь и не отнимайте моего времени, госпожа, – почти рычит Кан.

Магрит хмыкает.

– Раймонд, – поворачивается к своему сынку. – Позови Гастора, пусть он ей сам скажет, что думает о ней. Возможно, так будет убедительнее.

Раймонд шмыгнул в дверь, сбив с ног притихшую служанку. Бедолага ударилась о косяк двери, услышав ответ грубое ругательство этого хлыща.

– Раз вы уже здесь, господин законник, – Магрит идёт к комоду, открывает, верхний ящик и вынимает лист бумаги, возвращается и протягивает Фоэрту Кану. – Вот, я требую, чтобы эта… возместила денежные средства моему сыну за причинённые увечья.

Фоэрт бросает на меня взгляд, от которого у меня начинают потеть ладони. Берёт документ и начинает его изучать. Я, переминаясь с ноги на ногу, пытаюсь понять по его лицу хоть что-то, но не выходит. У него совершенно отстраненный, непроницаемый и холодный взгляд.

Заканчивает читать и поднимает свои темные глаза на мачеху.

– Ушиб на колене вашего сына?

– Именно, – уверенно вздёргивает подбородок.

– Его ударила леди?

Магрит кривится.

– Какая разница?!

– Кери ещё ребёнок! – не выдерживаю я, теряя самообладание.

Казалось Фоэрт на миг окаменел, а потом сжал пальцы, скомкав бумагу в кулаке.

– Что вы делаете?! Да как вы смеете! Я буду жаловаться на вас!

Заявление падает на пол.

– Ваша претензия не может быть исполнена в отношении ребёнка, – холодно отвечает законник. – А вот вам придётся выплатить госпоже компенсацию за клевету, а заодно зайдите в управление и пожалуйтесь на меня.

Магрит раскрывала и закрывала рот, как выброшенная из воды рыба.

На последние его слова так и не нашлась что ответить.

Наши взгляды с Фоэртом многозначительно встретились.

У меня внутри всё плещется от ликования, понимаю, что смотрю на господина мага с восхищением и тут же себя останавливаю. Он просто исполняет свою работу. Только… Но работу, которую мог бы не выполнять.

– Что тут происходит?! – раздаётся тяжёлый громкий бас.

Я стискиваю пальцы в кулаки и призываю всю свою стойкость.

По мере того, как мой отец спускается с лестницы, сердце болезненно сжимается. Как же он изменился за эти пять лет: густая шевелюра поседела, тело ссутулилось, только глаза были все те же – холодные и проницательные. Он смерил меня взглядом с головы до ног, затем, прищурившись, спросил:

– Ты что здесь делаешь?

Я растерялась.

– Вернулась домой, – говорю очевидное, но вдруг стало нехорошо от его железного тона.

– Зачем?

– Гастор! – взвизгнула Магрит, – объясни своей дочери наконец, что здесь ей не рады, а то похоже она забыла, что такое уважение, – Магрит встала рядом с Раймондом, вид которого становился всё больше напуганным.

Я бросила короткий взгляд на Кана. Он кивнул, дав знак, что можно говорить, хотя его взгляд был неодобрительным.

Я шагнула к отцу.

– Папа, что происходит? Я …

– Я же тебе говорил! – оборвал на полуслове отец. – Если уедешь, то назад дороги не будет!

– Папа…

– Ты наплевала на моё решение, спуталась с каким-то мерзавцем, родила внебрачного ребёнка, растоптала нашу честь и покинула дом, которого у тебя больше нет. Ты наплевала на своего родителя. Я желал тебе лучшей участи, а теперь чего ты хочешь? Зачем приехала?

Меня затрясло, а сердце покрылось льдом. Воздуха стало резко не хватать. Слышать такое было больно.

– Приехала позориться? И позорить меня, – цедил он со злобой сквозь зубы. – Вот что я тебе скажу – возвращайся туда, откуда приехала и не показывайся мне больше на глаза. Я не хочу тебя больше знать. Ты мне больше не дочь.

Мои губы дрогнули. Я поджала их, понимая, что теряю самообладание. Не могу поверить. Но, между нами, неизбежно выросла огромная стена отчуждения. Через нее мне ни за что не пробиться. Хотелось разрыдаться прямо сейчас перед всеми. Гастор Ридвон посмотрел с безразличием на мою немую боль и отступил, но задержался. Повернулся.

Его взгляд впился в Фоэрта Кана, и только тут я увидела, как дёрнулся желвак на скуле отца, а крупная ладонь сжалась в кулак до белых костяшек. Казалось, воздух зазвенел напряжением, но в следующий миг отец развернулся, чтобы уйти.

Я хотела крикнуть ему, чтобы он остался, но давящее чувство обиды и несправедливости душило. Я ведь его дочь. Он не может так жестоко со мной поступить.

В воцарившейся тишине я услышала тяжёлый вдох Фоэрта Кана.

– Господин Ридвон, – остановил его маг.

Отец замер, приподнимая напряжённо тяжёлые плечи. А по моим лопаткам прошёлся неприятный холодок. Я не понимала, что происходит, сложно было справиться с смешанными чувствами, но похоже, отец знает законника, как и Раймонд.

– Ждите, когда я вызову вас в судебный отдел, – говорит спокойно Фоэрт.

Задержала дыхание, когда отец медленно обернулся, напряжённо сузил веки, бросил острый, как лезвие, взгляд на представителя закона.

– До встречи, господин… Кан, – ответил с каким-то пренебрежением и отвернулся, взявшись за перила рукой поднялся лестнице, не сказав больше ни слова.

– Вы можете не пытаться, господин законник, – встала перед нами Магрит, – эта… девушка не имеет к нашей семье никакого отношения, – вздёрнула подбородком и с гордой осанкой и полной победой в глазах женщина последовала за мужем.

– И-извините, – пробормотал Раймонд, торопливо поклонился господину Кану и бросился вслед своей матери.

В ушах стоял звон, мне хотелось одного – сорваться с места и скорее сбежать отсюда. Спрятаться там, где меня никто никогда не найдёт. Как и прошлый раз, это чувство разрывало грудную клетку и мешало дышать. Разворачиваюсь, избегая встретиться взглядом с Каном, подхожу к двери на ватных ногах.

Вылетаю на порог, прислонившись к колонне и жадно делаю глубокий вдох. Прохладный ветерок скользит по горячей коже век, пара капель, сорвавшиеся с крыши крыла, ударяют по щеке и подбородку. Смотрю на серое тяжёлое небо. Оно беспощадно давит, как и боль внутри меня.

Проглатываю душащие слёзы, когда слышу сзади себя шаги Фоэрта Кана. Не оборачиваясь, спускаюсь с мокрой лестницы и иду под дождём к воротам. Ищу взглядом свободный экипаж. Но дорога пустая. Шагаю на тротуар как тут же вздрагиваю, когда мой локоть ловит жёсткий, но не причиняющий боли захват мужской руки.

Я оборачиваюсь.

– Куда опять бежите? – спрашивает господин Кан.

Медные волосы мужчины от влаги мгновенно становятся тёмными, почти чёрными. Пряди завиваются, придавая лёгкую небрежность всей шевелюре. Блеск в его глазах обжигает меня и заставляет забыть обо всем.

Горячие пальцы вжимаются в кожу, отрезвляют. Торопливо высвобождаю руку.

Я не знаю, что ответить, внутри нарастает колючий снежный ком разных эмоций. Хочу побыть одна. Хочу сбежать. Он прав.

Поднимаю голову, подставляя лицо холодным тяжёлым каплям.

– И когда успели набежать тучи? Я совсем отвыкла от весны, которая бывает в Эферфолде, – начинаю нести чушь, пряча за слабой улыбкой отчаяние. – Возможно и не стоит вновь привыкать, а вернуться туда откуда уехала…, – горько усмехаюсь, повторяя слова отца, и замираю, когда встречаю потемневший взгляд Фоэрта.

– М-да… Зря я взялся за это дело, – прищюривается и смотрит в сторону. – Вы не заслуживаете того, чтобы я отстаивал ваши права. Бегите, конечно. Но знайте, от себя не убежишь, леди. И чтобы вызвать к себе уважение других, вам нужно начать, в первую очередь, уважать себя.

Я ошеломлённо раскрыла губы, совсем не ожидая подобной жестокости.

– Вы действительно вызываете жалость, и неудивительно, что ваши родственники вытирают об вас ноги и позволяют это делать другим.

– Довольно, господин законник. Хватит, – обрываю я, не сдерживая злых слёз, которые текут из моих глаза, они смешиваются с дождевой влагой на моём лице, теперь их можно не прятать.

Напряжённую тишину разбавил усилившийся ливень. Я дышу тяжело, чувствуя, как на мне мокнет одежда и неприятно прилипает к телу. Мне становится холодно.

– Я жду вас в машине, – говорит он и отступает.

– Не нужно, – мой голос дрожит, но я заставляю себя говорить, – я найду экипаж.

– Найдёте, – соглашается, стискивает зубы, его влажные от дождя скулы напрягаются, он закрывает на пару секунд глаза, – но в другой раз. Мы ещё не закончили, – морщится на дождь, разворачивается и идёт к автомобилю.

Сглатываю, борюсь с раздирающими на части сомнениями.

«– За что мне всё это, боже?! – отчаянно кричу, сдаюсь и плетусь за ним. – Одного разговора с отцом хватило, чтобы вся моя решимость разлетелась в пух и прах”

Мужчина открывает дверь, бросив на меня мрачный, заставляющий меня поторопиться взгляд.

Сажусь в салон, слышу, как по стеклу бьют капли усиливающегося дождя.

Законник усаживается рядом со мной и хлопает дверью авто. Фоэрт встряхивает рукой, сбрасывая влагу с рукава пиджака.

– Чёрт, – срывается с губ мужчины сдержанное ругательство.

– Не любите дождь? – зачем-то спрашиваю я.

Он поворачивает голову и внимательно скользит по моему лицу взглядом, от которого меня пробирает зябкая дрожь. Кан снимает с себя пиджак, накидывает на мои плечи.

Меня окутывает сильный запах дорогого парфюма.

– Что вы… не нужно, – пытаюсь возразить, но Кан стянул его на мне закутывая плотно, как маленького ребёнка, смотрю на него изумлённо и меня будто током пронизывает – его лицо так близко, что я вновь тону в безднах его пугающе чёрных глаз, и погружаюсь в туман от того, что его влажные от дождя губы находятся очень близко. От этого ощущения у меня перехватывает дыхание, а сердце бешено начинает колотится.

– Не хватало, чтобы вы заболели, – говорит он, не дав мне возможности возразить

– С-спасибо, – шепчу я, стукнув зубами, осторожно стягиваю пиджак на плечах.

– Скажите адрес куда вас нужно довезти.

– Уил-Вит шестьдесят четыре, это адрес госпожи Габоры Эдисон нашей няни. Сначала нужно забрать Кери, – зажмуриваюсь, зачем я это сделала. Нужно было отказаться сразу.

Кан повернул голову к водителю.

– Поехали.

Фоэрт Кан

Смотрит на меня огромными глазами. Губы раскрыты, такие сочные пухлые, так и соблазняют коснуться их. Стискиваю до скрежета эмали зубы, отстраняюсь и командую водителю:

– Поехали.

Машина тронулась и выехала на дорогу.

Смотрю отвлечённо на поток воды, льющийся по стёклам. На улице потемнело. Кажется опять надолго. Что за невезение! С мрачностью «созерцаю» развезённые слякотью дороги. Но создавшаяся тишина настораживает.

Бросаю косой взгляд на Ридвон. Сидит, притихла, стискивает пиджак в подрагивающих пальцах и жмётся к двери. Боится, что ли меня? Или никак не согреется? Глупая, зачем под ливень выбежала?!

Эти глаза огромные, полные слёз, и губы нежные блестят влажно… «– Чёрт, какого чёрта я вообще об этом думаю?»

«– И чего побежала, спрашивается? Будто бы не знала каков будет ответ её папаши. Который оказался настоящим…» – сдерживаюсь от грубого ругательства.

Теперь, когда раздражение утихло, мои слова, сказанные ей, казались немного грубыми. Как она ещё не разрыдалась передо мной. Но что мне было нужно сказать, чтобы её в чувства привести?! Пожалеть? По головке погладить?

Представляю это и усмехаюсь самому себе. Боюсь на утешение это мало бы походило, а меня в ещё лишний раз упрекнули бы в пошлых намерениях. Фыркаю, когда вспоминаю распалённый вид Ридвон возле публичного дома, этот стыдливый румянец на щеках. Расслабляюсь совсем.

– …Это случилось пять лет назад, – вдруг говорит она. – Наша помолвка с Тарсоном… Отец считал, что Тарсон Вилсон, лучшая для меня партия, но за два дня до свадьбы… Я застукала его с любовницей… Он оскорбил меня, сказал, чтобы я молчала и смирилась… Забыла, что видела. Я знала, что отец не согласится с моим решением отказать Тарсону, что он будет злится, но я не думала, что он… отвернётся от меня, – прерывисто вздохнула. – Тарсон посчитал себя оскорблённым, раздул скандал, вывернул правду наизнанку и обвинил меня в измене. Что это он… застал меня с другим… Мне пришлось уехать, потому что… стало невыносимо жить. Меня осуждали и презирали. Мне было не место в Эферфолде. Возможно, мне стоило бы так и сделать, послушать отца и подчиняться, а не идти наперекор родительской воли, ведь многие женщины так живут… И кажется их всё устраивает…, – губы дрогнули в горькой улыбке. – Вот он и решил проучить меня, наказать… Оставив меня ни с чем.

Эту историю я уже слышал от отца. Но от неё она звучала иначе.

– Тарсон Вилсон – скотина. А ваш отец должен был встать на вашу сторону.

Адалин повернула голову и посмотрела на меня с изумлением.

– Что? Если я представитель закона – это не значит, что я не имею право называть всё своими именами. Какие у вас были ранее отношения с Гастором? До этого случая.

Некоторое время Ридвон молчит, потом задумчиво пожимает плечами.

– Он редко проявлял ко мне тёплые чувства, был чёрств и скуп на внимание, порой мне казалось, что я ему безразлична… Обо мне заботился до совершеннолетия мой дедушка, Роу Ридвон. И отца это устраивало. Раньше папа всегда был в разъездах, мы редко встречались, но, когда всё-таки собирались за общим столом, он интересовался только моими успехами в учебе и проявлял недовольство, когда я в чём-то не преуспевала. Из-за этого дедушка часто ссорился с ним. Я чувствовала за собой вину, что из-за меня они подолгу не разговаривали…

– А после того как вы… отказали Тарсону Вилсону, как Гастор отреагировал?

Адалин опускает взгляд и долго смотрит перед собой.

– Он был в гневе, много наговорил мне всякого…

– Он вас бил?

Она посмотрела на меня, сверкнула взглядом, кивнула.

– Да, ударил в порыве.

Я стискиваю челюсти и мозг начинает выдавать целостную картину.

– Вы уехали из дома. Вместо того, чтобы сразу заняться своим наследством, и оформить все нужные документы, вы впали в тяжелую депрессию. Остались без поддержки, друзей, близких. Вами управлял страх. Вы боялись, что вас осудит общество. Для вас на тот момент отъезд был единственным выходом из сложившейся ситуации. И ни о каком наследстве вы думать не могли. Несмотря на гнев вашего отца, вы верили ему, что он с вами так не поступит. Верно? – поворачиваю голову к изумлённой Ридвон.

– Да, господин Кан, всё верно, – соглашается и отводит взгляд, испытывая неловкость.

– Вам может показаться, что я пытаюсь залезть к вам в душу, – я чуть наклоняюсь, смотрю в её глаза, – но не обольщайтесь, чужие проблемы меня не волнуют. Для меня важно выиграть, – тру мочку своего уха и морщась показываю, как сильно важен для меня этот момент. – Понимаете?

Она торопливо кивает.

– Я и впрямь думала, что его злость на меня пройдёт, думала, что он…

– Сменит гнев на милость?

– Да, наверно, – задумчиво отвечает.

– Ну а теперь рассказывайте, где вы всё это время жили?

– С тётей, у маминой сестры. Она приняла меня в своём доме. Но недавно из академии вернулся её внук… Нужно было освободить место…

– Выходит, вас не было пять лет, а не три года, как вы сказали сначала, – усмехаюсь я. – Вы бы не вернулись в Эферфолд, если бы тётя предложила вам жить у неё?

– Вернулась. Моя дочь растёт, а этот дом дедушки, её по праву. Я не смею лишить Кери его.

Мозг тут же начинает строить догадки: а что если у неё с Тарсоном была… близость до свадьбы…?! А потом она застала его с любовницей и не смогла переступить через свою гордость, отказала ему, а уехать пришлось… из-за того, что забеременела от него? Тарсон, конечно, не будет очернять своего имени, признавшись, что он взял её до свадьбы. Скорее всего и затеял скандал, чтобы подстраховаться в случае, если Адалин обвинила его, в том, что он забрал её честь.

Лучше бы она так и сделала. Чем просто уехала, признав свою вину за то, чего возможно она не совершала. Тарсон вполне мог её заставить сблизиться. И это может сыграть весомую роль в её пользу.

– Вполне веский аргумент, – отвечаю, – по праву – да, но тут выходит очень большой и сомнительный пробел. Понимаете, о чём я? Вы всё хотите для своей дочери, которая родилась в не брака, это не добавит вам пользы на суде, – деликатно подхожу я к главному, намекая чтобы она раскололась.

– О чём вы, господин Кан? – хмурится недоумённо.

– Подумайте сами. Как это выглядит? По всем законам ваш отец имел права лишить вас всего, даже имени. Вы ослушались его воли, к тому же очернили, оставив незаконнорожденного ребенка. Закон может вполне встать на его сторону, – произношу острые слова.

Лицо Ридвон побледнело. Не хватало ещё чтобы она в обморок грохнулась. Нужно заканчивать Фоэрт.

– Поэтому для меня очень важна правда, леди Ридвон.

От меня не ускользает, как Ридвон напряглась. Я скользнул взглядом по её светлым волосам, которые немного подсохли и теперь завивались воздушными локонами, спадали вниз на её плечи. Посмотрел на бёдра, обтянувшие влажное платья, острые колени и тонкие щиколотки. Фигурка у нее несомненно изумительна. Смущало меня только то, что у ее ребенка официально не было отца. О плохом в отношении неё думать не хотелось. Но я не мог не учесть того, что отец девочки не признал отцовства, но мне этого было мало. Я должен знать, почему он не женился на ней, что с ней не так? Что скрывает? Любопытство разбирало. Хоть и не присуще было мне это от рождения. Ридвон заняла все мои мысли в последние дни.

– Я поняла вас, – сорвалось согласие с её розовых губ.

Поднял на неё взгляд.

– Между адвокатом и клиентом не должно быть никаких секретов, леди. Я должен знать обо всех скелетах в вашем шкафу. Лишь только в этом случае смогу вам помочь.

– Адвокатом?

Я закатил глаза.

– А вы что думали, я к вам в охранники заделался? К тому же я должен вам доверять, а для этого вы должны быть… откровенны со мной, мисс. Но раз вы не готовы на “такой” диалог. Давайте перенесём его на следующую нашу встречу. А пока подумайте над тем, что я вам сказал.

И снова получилось двусмысленно, но ничего не могу с собой поделать, она – мишень для подобных провокаций.

Смотрю на неё, и мысли сводятся лишь к той девушке в кружевной маске. Которую повстречал пять лет назад… Дата сходилась.

Она — отчаявшаяся невеста, попавшая ко мне в руки? По телу проходит дрожь, а пах обжигает огнём.

«– Я приличная леди, вы не на ту напали, и ваши методы на мне не работают. Вот что я хочу сказать! И вообще, если вы думаете, что работаете законником и вам позволено многое, то не думайте, что со мной так можно!»

Нет, это не она. Разочарованно вздыхаю. Но эта леди явно что-то недоговаривает, тем самым оставляя в своём прошлом тайну.

Мысли путаются, и все потому, что Ридвон не хочет внести ясности. От этой суматохи в голове начинаю злиться.

– Послушайте, мисс Адалин. Леди, – сдержанно обращаюсь к ней, хотя самого трясет от гнева. – У меня больше нет времени вытягивать по капле информацию из вас. Пожалуй, я прав. И нам всё же стоит перенести с вами разговор на другое удобное для меня время. В ближайшие дни я пришлю к вам курьера.

– Да, господин, – соглашается и снова смотрит так, будто хочет что-то сказать.

Нет бы сознаться во всём. При следующей встрече я сделаю так, что она сама мне всё выложит и даже не заметит этого. А точнее, то, забеременела она до свадьбы или после. И кто отец ребёнка.

Мои мысли прерываются, когда машина поворачивает на нужную улицу с рядом двухэтажных домов с высокими крышами. Останавливается перед нужными воротами.

Я поворачиваюсь и беру зонт, выхожу из машины, раскрываю его, и, обойдя авто, открываю дверь. Ридвон выскальзывает наружу.

– Идите за ребёнком, я вас подожду. Возьмите, – вкладываю в её ладонь ручку зонта.

Адалин задерживает взгляд на мне, а потом, будто опомнившись торопливо снимает с плеч пиджак и протягивает мне.

– Спасибо, господин Кан. Я постараюсь быстро, – разворачивается и идёт к железным воротам.

Смотрю ей вслед.

– Ссс, – вытираю с шеи ледяные струйки, что скользнули за ворот, и открываю дверь. Сажусь на переднее сиденье.

Жду я не долго, Адалин вместе с ребёнком появляются в воротах уже через несколько минут. Даю знак своему водителю посадить их.

Разместившись, трогаемся с места и едем по новому адресу, пытаюсь не вслушиваться в весёлые трели девочки, которая показывает маме альбом со своими рисунками.

Я делаю вид, что не вникаю в разговор, который мне должен быть неинтересен, но так и не могу сосредоточиться хотя бы на дороге, всё больше прислушиваясь к речи девочки. Выхватываю взглядом в зеркале то лицо Кери, то Ридвон, которая обнимает дочку и хвалит. Перед дочерью она умело скрывает свои чувства.

– Мама, я вела себя холошо, тётя Габола очень доблая, я даже всю кашу съела, а потом она достала класки, вот, смотли, что я налисовала, тебе нлавится?!

Ридвон увлечённо восторгается, листает альбом, но вдруг замолкает.

Смотрю в зеркало и вижу, как хмурятся её брови.

– А это кто, милая? – задаёт вопрос Адалин, в голосе читается настороженность.

Девочка подставляет ладошку к уху мамы и шепчет:

– Господин закольник, – Кери стреляет глазами в мою сторону.

Я хмыкаю. Мне не приходилось общаться с детьми, но, кажется, эта маленькая леди знает с пелёнок секреты очарования.

– А это? – задаёт следующий вопрос Адалин.

– Тлссс… – Кери прижимает палец к губам матери. – Это злое чудлоище.

Я поворачиваюсь и бросаю взгляд на рисунок, но не успеваю ничего рассмотреть. Ридвон торопливо закрывает альбом, давая чётко понять, что посторонним в их личной беседе не место. Кери смотрит искрящимися весельем глазами, в то время как Адалин бледнеет.

Водитель тормозит. Мы приехали по адресу.

Охватываю взглядом узкое двухэтажное серое строение гостиного двора с невзрачными тесными домами, приклеившимися по периметру, и понимаю, что это не самое удобное место для жилья.

– Как тут люди живут? – спрашиваю я и брезгливо морщусь.

– Спасибо ещё раз, господин Кан, – торопится выйти Ридвон, явно чем-то взволнованная. Хочу знать, чем, но одёргиваю себя. Зачем мне это нужно?

– Можете оставить себе, – бросаю девушке.

– Что? – замирает.

– Зонт. Можете взять зонт, – киваю на сиденье и ловлю взгляд девочки, в глазах которой так и искрятся озорные огоньки.

– Спасибо, я верну. Кери, попрощайся с господином.

– До свидания, господин закольник!

Киваю, чувствуя себя немного некомфортно перед такой детской непосредственностью.

Провожаю их взглядом, машинально поднимая пятерню в боковое стекло в ответ активно машущей руками девочке, и тут же убираю, когда ловлю настороженный взгляд Ридвон. Кашляю в кулак и отворачиваюсь.

– Вперёд, – бросаю притихшему водителю.

– Да, господин Кан, – поворачивает ключ в зажигании, заводит двигатель и резко трогается с места.

Что же мы имеем? С родственничками всё ясно, с ними я ещё проведу беседу. Больше всего меня интересует госпожа Магрит Бартон и её сын. Кстати стоит о нём навести справки.

В который раз задаюсь вопросом зачем мне это, главе магического отдела? Возня с подобными мелкими неразберихами? Усмехаюсь. Может всё дело в ней, когда увидел в её глазах растерянность и отчаяние, я вспомнил себя.

Когда-то давно мне тоже была нужна помощь… И я так же упрямо от неё отказывался, рискуя… умереть.

Водитель повернул на знакомую улицу.

– Вон там останови, – указывая в проулок, где вывеска ювелирной.

Машина подъехала к двери. Надеваю пиджак и вылезаю из салона под дождь в два шага поднимаюсь на порог закрываясь от дождя руками. Вижу табличку, с надписью «перерыв».

– Какого чёрта!

Берусь за ручку заперто. Стучу в дверь кулаком.

Испуганное лицо ювелира мелькает в стеленной двери почти сразу, он торопливо отпирает её.

– Господин Кан, добрый день! Проходите господин Кан! Извините, господин Кан! Я ждал вас, господин Кан! Всё готово, как вы и просили, – прыгает он вокруг меня, когда я отряхиваю влагу.

– Сделал? – перехожу сразу к делу.

– Разумеет господин Кан, как и обещал, минуточку.

Он забегает за стеленный прилавок, несколько секунд копается в ящике и наконец протягивает конвент вместе с футляром.

Бросаю на него взгляд.

– Здесь вся информация, которая вас волнует господин Кан, с подробным описанием, – улыбается.

Смыкаю губы и выдёргиваю белый из его пальцев конверт вместе с футляром.

– Господин Кан, – позвал Кьерс. – Надеюсь ответ удовлетворит ваш интерес.

– А что? – прищуриваю взгляд.

– Нет-нет, ничего, просто идёт годовая проверка и…

Я поворачиваюсь к нему всем корпусом.

– Взятку мне предлагаешь? Рехнулся что ли?!

– О, нет что вы, господин Кан!! Просто хотел сказать, что жду вашего визита, – стушевался ювелир.

Меряю его взглядом, разворачиваюсь и иду к выходу, прячу конверт во внутренний карман, решая раскрыть его дома. Схожу с порога и ступаю ботинком в ямку с лужей, обрызгивая штанину. Чёрт!

Разворачиваюсь ловлю разъярённым взглядом выглядывающего за стеклом ювелира.

– Выложи тут плитку в конце концов!

Кьерс виновата пожал плечами и закивал.

– Проклятье, – шагаю к машине.

Темнело в пасмурную погоду быстрее, чем в безоблачные дни, поэтому до дома добирался почти в сумраках, заехал по пути ещё по кое-каким делам, забрав и свежую прессу, подъехал в Вигфор, как раз к ужину.

Хорошо, что ливень закончился. Запах дождя освежал, но всё равно ненавидел сырость. Вышел из машины увидев горящий свет в комнате второго этажа и всего первого.

– Воот билииин, – произношу с протяжным стоном.

Очередной сюрприз.

Запрокидываю голову и выдыхаю.

– Мама, – зажмуриваюсь роняю голову на грудь и смотрю с любопытством на дом из-под выгнутой брови, – почему именно сегодня?

Постояв немного собираюсь с мыслями шагаю к парадному входу.

Только у мамы могли быть ключи от моего дома. И по всем здесь она уже довольно давно. Не успел я войти в холл как нюх сразу почуял вкусные запахи, тянущиеся из кухни. Прислуга госпожи Кан орудовала везде, в том числе в моём холле, смахивая пыль с полок и ваз, которой и так тут не могло быть.

Делаю терпеливый вдох и бросаю прессу на комод.

– Фоэрт! – строгий тон госпожа Кан и плавная поступь с лестницы, отпугивает прислуг, которые переставали дышать при одном её взгляде. Что сказать моя мама относилась к весьма холодным и довольно жёстким женщинам.

Приблизившись ко мне, Джолит внимательно осмотрела моё лицо.

– Добрый вечер мама, – улыбаюсь, стараясь быть непринуждённым.

– Фоэрт, ты задерживаешься на работе, сидишь опять до поздна! Да ты весь мокрый, под дождь попал?! Снимай мокрое.

– Да всё в порядке, – пытаюсь заверить, но госпожа Кан не слушает, стягивает с меня пиджак отдаёт служанке, и подталкивает к столовой.

– И наверняка голодный, идём, ужин уже готов.

Прислуга вокруг засуетилась, принявшись подавать горячее блюда. Я смотрел на маму отмечая её внешний вид. Мама считалась красивой женщиной, но недуг что тревожил её давал о себе знать, она сильно сбавила в весе, и от того лицо казалось бледным, её живые полные огня глаза, скрывали это, но всё же, я знал, что ей нездоровится.

– Хорбен только вчера мне сказал, что ты был у нас. Почему не позвал меня? – сердито спрашивает.

– Прости, мама, не хотел тебя тревожить, – взял за приборы, скрывая вину перед этой женщиной.

– И как ты можешь этим меня тревожить, скажи? Что за глупости ты говоришь? Хорбен уже получил от меня нарекания.

– Да ты права, извини.

Я знал, что за её строгостью всегда таилась доброта и забота, просто мама не хотела себя считать слабой. Особенно сейчас.

– Как ты? – спрашиваю, склоняясь над тарелкой супа.

– Хорошо Фоэрт, а как ещё должно быть? Почему ты об этом вообще спрашиваешь, или считаешь свою мать не способной приехать к собственному сыну?

– Нет мама, ну что ты, я не это имел ввиду…

Чёрт.

Джолит вздёргивает подбородок.

– Как ты обходишься без прислуги? – вдруг переводит тему. – Кто готовит есть? Ты похудел. Как ты питаешься Фоэрт?

– Я в прежней форме мама, ни сбросил ни грамма.

– И всё равно. Завтра займусь этим вопросом.

– Не нужно мама, правда я справляюсь, – морщусь я, представляя что-то кто посторонний будет в моём доме.

– Никаких разговоров, – обрывает госпожа Кан. – Я всё решу, тебе нужно качественное питание, как минимум. Ты не ответил на вопрос кто гладит тебе костюмы, кто убирает, кто тебе готовит? Опять питаешься в забегаловках?

Закатываю глаза.

– Мама, я никогда не питался в забегаловка. Я готовлю сам, – отвечаю избегаю прямого контакта в глаза. Из всего перечисленного я только готовлю, что у ж сказать всё остальное делает тьма, это правда. Но об этом она не должна знать.

– Не поверю, – хмыкает. – Когда у тебя на это всё есть время, если ты приходишь так поздно?! Довести меня хочешь?! – начинает распаляться мама. – Скажу об этом Хорбену.

– Нет! Не говори отцу, пожалуйста.

Мама удивлённо смотрит на меня.

– Ему не интересно будет, скорее он тебя не поддержит, – быстро нахожу что ответить.

Проклятье, ели отец об этом узнает он сразу заподозрит меня в использовании запретной силы.

– Ты прав. Тогда решено я займусь этим вопросом сама, раз ты не хочешь. Завтра же найму тебе прислугу.

Продолжаю есть хмурясь, понимая, что госпожу Кан не переспорить. Правда спокойно поесть не удалась, выслушав целую петицию о том какая вредная у меня работа и как необходимо поддерживать себя. Под конец ужина всё же успокаивается.

– Фоэрт, – позвала вдруг так, что меня настораживает её тон.

– Да мама.

– У меня в гостях была Паулина…

Откладываю вилку и смотрю на неё, сдерживаясь от того чтобы не стиснуть клаки.

– Что ей нужно?

– Ничего, расспрашивала о тебе…

Я сглатываю вставший в горле ком.

– Кажется, ты ей нравишься.

– И что с того? – мысленно душу эту стерву, которая вздумала крутится под ногами моей матери. Что она добивается, чёрт бы её побрал?!

– Ничего, я просто говорю, а что тебя так настораживает, она ведь твоя родственница как никак, говори о ней таким тоном, проявляй уважение, – жёстко одёргивает.

– Да, – не знаю, что ответить ещё, хотя изнутри рвались наружу слова, которые я не мог сказать, чтобы лишний раз не тревожить её. Всё что я думаю о Лансет.

Джолит, глубоко вдыхает и поднимает руку. И тут же кладёт на свою грудь. Я мгновенно срываюсь с места, стул с скрежетом отодвигает в сторону, моментально оказываюсь рядом с ней.

– Мама, тебе плохо? Я сейчас вызову лекаря.

– Нет, не нужно, – убрала руку начав дышать глубоко, но с трудом. Задержала меня, когда я посмотрел в сторону выходу. – Я сказала не нужно Фоэрт!

Сглатываю, сердце бухает где-то в затылке.

– Сядь на место, и не обращайся со мной так как будто я не здорова, – говорит уже ровнее, а меня пронзает болезненная тревога за неё.

– Спасибо за ужин, всё было очень вкусно, – говорю принимаясь собирать пустые тарелки. – Тебе нужно отдохнуть. Я уберу здесь всё.

Мама пытается возразить, но я прерываю её.

– И не беспокойся обо мне. Я сам займусь поиском прислуги. Обещаю.