Евангелие от козы

ДАР ЯСНОВИДЕНЬЯ

Узнав, что мальчишка-конкурент свалился в широченную реку и его унесло бешеное течение, Гага-Гиена облегчённо вздохнул: конец нечестивцу! — но сразу обеспокоился: а конец ли? Для всякого другого юноши — да, вынужденное купание в быстро текущей, полноводной реке было бы смертельным, а вот для Клика? Ведь дротик, с двадцати шагов брошенный в спину ничего не подозревающего юнца, должен был положить конец его земному существованию — ан, нет! В последний миг могучая Мана Клика уберегла его от беды, и если рука Агра-Уги не смогла сразить этого выскочку, то можно ли положиться на стремительное течение? На речную богиню Дайку? К сожалению — нет! Мана Клика может оказаться сильнее как здешних, так и потусторонних сил!

Осознав это, Младший шаман с затаённой ненавистью посмотрел на своего подручного: надо же уродиться таким недотёпой! Ведь у Агра-Уги было с собой пять дротиков! Вот и метал бы их, не высовываясь из-за куста! И как бы ни уклонялся Клик, всё равно бы свалился в воду! Куда ему было деться на узком мысу?! Зато, даже если бы зазнавшемуся мальчишке удалось выплыть, он бы не мог опознать несостоявшегося убийцу! Нет же! Земляной Заяц настолько уверился в своей победе, что, забыв всякую осторожность, взялся за нож! Мол, всё равно зарвавшемуся юнцу — конец: если не от ножа, то от воды. Пусть, дескать, Гага не беспокоится, ученик старика-Оленя наверняка уже в Нижнем Мире — в обители Де-Рада. Или какого-нибудь другого бога — как же! Да наделённого такой сильной Маной не утопишь не то что в обычной, но и в огненной реке! Значит, не сегодня-завтра Клик может объявиться в стойбище, и… обвинить Земляного Зайца в покушении на убийство? Вряд ли… Если не сам мальчишка, то шаман Огр обязательно сообразит, голословное обвинение мало чего стоит. Нет… старик-Олень поступит хитрее! И решительнее! Причём — не прибегая ни к какой магии. Зачем? Такому знатоку ядов, каким является шаман Огр, нет нужды обращаться к непредсказуемым запредельным силам — достаточно сварить соответствующее зелье… и? ох, не Земляному Зайцу доведётся хлебнуть это варево! Старик-Олень обязательно сообразит, откуда дует ветер и, как малого ребёнка расколов недалёкого Агра-Угу, Старший шаман сведёт счёты с потерявшим доверие Младшим — с ним, с Гагой. Чего уж — сведёт… если не из мести, то, освобождая дорогу своему любимчику Клику! И, значит…

…значит, Агр-Уга не должен пережить сегодняшнюю ночь! Хотя он, Гага, далеко не такой искусник как Огр, но в чём в чём, а в ядах знает толк! Только бы этот гадёныш Клик не вернулся до вечера…

Свалившийся в воду юноша-Копьё не успел опомниться, как оказался на стремнине — бешеное течение, то кружило юношу в водоворотах, то увлекало под воду, то ненадолго выталкивало на поверхность. Клик, отчаянно колотя руками и ногами, чувствовал, что ещё несколько вынужденных нырков, и он, нахлебавшись воды, пойдёт на дно — в обитель богини Дайки. В последний момент, когда у юноши иссякли не только силы, но и воля к сопротивлению, Де-Рад послал Клику спасительный древесный ствол — ухватившись за толстую ветку утопающий мальчик смог перевести дух: слава богу-дракону Рарху! Он ещё жив, он ещё поборется!

Перебирая руками, юноша добрался до ствола и, утвердившись на импровизированном плоту, наконец-то получил возможность осознать случившееся: Агр-Уга несомненно намеревался его убить. С какой стати? В отличие от большинства мальчишек, он никогда не позволял себе насмешек над неудачником. Да и вообще: насмешки — не повод для убийства. В противном случае обиженные отщепенцы должны были бы перебить не только всех мальчишек, но и большинство девчонок. Крепкие тумаки и затрещины — другое дело: они щедро перепадают неосторожным юным охальника, но кто же обращает внимание на такие мелочи? Однако убийство… нет! Ни намеренно, ни нечаянно он не сделал Земляному Зайцу ничего такого, за что недалёкий приятель Гаги-Гиены мог бы желать его смерти. Не сделал… и всё-таки?

Клику оставался один маленький шаг, чтобы понять, кто натравил на него Агра-Угу, однако стремительное течение не позволило юноше сделать этого шага: он всё ещё во власти реки! Всё ещё вынужден бороться за свою жизнь! Ведь несомый бешеным потоком древесный ствол совершенно неуправляем!

Вдобавок к этой напасти юноша-Копьё стал мёрзнуть: река хоть и текла с юга, но беспрерывные холодные ливни так остудили воду, что скоро у Клика застучали зубы — Де-Рад побери! Если в ближайшее время ему не удастся пристать к берегу, то окоченевшие руки разожмутся и своенравный поток легко, как какую-нибудь букашку, смоет с древесного ствола его беспомощное тело. И — прощай Серединный Мир! Несколько отчаянных гребков, и — буль-буль! Здравствуй богиня Дайка! Принимай утопленника!

По счастью, когда пальцы Клика уже из последних сил цеплялись за измочаленные ветки, течение вынесло ствол на отмель, и хотя до спасительной суши оставалось не менее ста шагов, юноша, не колеблясь, соскользнул с дерева. Вовремя — накатившаяся волна подхватила ствол и вновь повлекла его на стрежень.

Коснувшись дна, Клик едва удержался на ногах: воды было по пояс, но стремительное течение норовило опрокинуть замёрзшего юношу и утащить его в глубину — к речной богине. Собрав волю в кулак, Клик сделал шаг в сторону суши. И ещё один, и ещё, и… с головой ухнул в яму! Спасло юношу только то, что он не успел испугаться. Инстинктивно оттолкнувшись от дна, Клик вырвался из водяной ловушки и, сделав три сильных, беспорядочных гребка, очутился на мелком месте: воды здесь было чуть выше колен, и как течение ни старалось, но уже не могло повалить юношу — река отпустила жертву.

Отдышавшись, мальчик-Копьё медленно, при каждом шаге осторожно ощупывая ступнями дно, побрёл к берегу. И хотя кое-где вода доходила ему до груди, ослабевшему на отмели течению больше ни разу не удалось сбить с ног Клика.

Спасительная суша приближалась, до берега оставалось не больше двадцати шагов — юноша увидел затаившегося у кромки воды здоровенного крокодила. Собственно — не затаившегося: грязь так облепила рептилию, что даже с двадцати шагов было не просто заметить зубастого хищника. Обнаружив неожиданное препятствие, Клик замер на месте, соображая, что делать. Если бы не зверский холод, юноша предпочёл бы пройти лишних пятьдесят, шестьдесят шагов, минуя опасного гада, но продрогшее до костей тело вопило каждой клеточкой: наплюй на эту тупую тварь! Возьми немного наискосок, и без проблем обойдёшь страшилище! Жратвы сейчас навалом, и набивший брюхо ленивый гад шага не сделает в твою сторону! Ведь ты такой тощий, такой невкусный! Да и вообще — холодно. А в холода, как ты знаешь, крокодилы едва шевелятся. Хватают только тех, кто сам лезет в пасть. Но ты же не дурак — не полезешь. Спокойно пройдёшь в десяти шагах, и он даже не посмотрит в твою сторону. А вот если будешь долго месить холоднющую воду — окоченевшие ноги шагу по суше ступить не смогут!

Клик доверился этому воплю тела и не пожалел: крокодил, мимо которого юноша прошёл в двенадцати шагах, не только не повернул головы в его сторону, но даже не пошевелил кончиком хвоста — действительно, сыт. Или — замёрз. Сам Клик, выбравшись наконец на сушу, услышал, как от холода стучат собственные зубы — да! Прав был внутренний голос: поброди он ещё немного около берега — от окоченевших ног было бы мало толку. Ведь и без того…

Когда схлынула радость от ощущения под ногами твёрдой почвы, юноша, избежавший смерти от дротика, ножа, воды или крокодильих зубов, понял: до спасения ещё далеко. Он так замёрз, что неизвестно, хватит ли сил дойти до находящейся в пяти-шести тысячах шагов от него невысокой горной гряды. Которая давала единственный шанс вырваться из устроенной Земляным Зайцем кошмарной западни. В самом деле, только в горах можно было найти сухую пещеру и попробовать развести огонь — на поливаемой бесконечным дождём болотистой равнине эта задача была заведомо невыполнима: ни укрытия, ни топлива, ни пары осколков кремня, чтобы высечь искру.

Под ногами чавкала грязь, глубокие лужи постоянно преграждали путь, то ругаясь, то плача замёрзший Клик тащился по превратившейся в болото равнине. Поначалу юноша пробовал обходить особенно широкие лужи, но силы таяли и он наплевал не только на лужи, но и на небольшие озерца — быстрее! Пока ещё несут окоченевшие ноги! И то, что иногда случалось проваливаться с головой, уже не пугало Клика: течения в лужах не было, а после борьбы с могучей рекой он настолько усовершенствовался в плавательном мастерстве, что мог не опасаться стоячей воды — ха, ха, ха! Теперь он не утонет не только в поганой луже, но и в самом бездонном озере — ха, ха, ха!

Однако, как ни бодрился Клик, силы таяли, а холод настолько сковал мышцы, что юноша начал спотыкаться и падать. Проклятиями, руганью и плачем поднимая себя, чтобы через сорок, пятьдесят шагов снова упасть. А горы, казалось, не приближались — смутно видимые сквозь сетку дождя, они будто бы убегали от ищущего укрытия юноши. По счастью, замёрзшие крокодилы не обращали внимания на смертельно уставшего путника — даже если он проходил в шаге от страшных пастей. Увы, силы таяли, и холод всё сильнее сковывал ноги.

Упав в очередной раз, окоченевший юноша почувствовал, что воля к борьбе у него полностью иссякла — хватит! Он замёрз до такой степени, что больше не страдает от холода! Зато каждое движение онемевших ног превратилось в сущую муку! Так зачем, спрашивается, зря истязать себя, затягивая агонию? Всё равно у него не хватит сил, чтобы дотащиться до коварно отступающих гор. Не говоря о том, чтобы искать пещеру, сухой хворост, осколки кремня и разводить огонь. Нет! Остаться здесь, распростёртым в грязи, и пусть его бесчувственно тело сколько угодно поливает холодный дождь — ему уже всё равно! Жить или умереть — не имеет значения! Хотя — нет, имеет: умереть несравненно лучше. Переселиться на Нижние Пастбища, где нет ни голода, ни холода, ни иных страданий — ничего, лучше этого, в его положении быть не может. Умереть, уснуть…

…да, но его Мана? Которая так необходима людям-Ящерицам? Его высокое предназначение? На которое так надеется старик-Олень?

Мысль о своём избранничестве заставила Клика приподнять голову и посмотреть в сторону гор — Де-Рад побери! Да до больших валунов у подножья не дальше двухсот шагов! Оказывается, горы никуда не отодвигались! Ему, ковыляющему в полубреду, это просто померещилось! Даже если окоченевшие ноги не смогут больше сделать ни шага — он проползёт это жалкое расстояние! И Клик пополз. И скоро почувствовал боль в онемевших ногах. А боль — это жизнь! Сделав мучительное усилие, воспрянувший духом юноша поднялся с земли и, покачнувшись, шагнул в сторону близких гор.

Последнее, что запомнил Клик, это неглубокий грот, в котором он оказался после долгого карабканья по мокрым, скользким камням. Затем в памяти юноши случился большой провал. Верней, не провал — замёрзшим до посинения телом овладела жестокая лихорадка. Озноб сменился жаром, и душа Клика переместилась в обитель бога-дракона Рарха — на берега огненной реки. Но в этот раз среди пылающих скал не было ни шамана Огра, ни самого, в облике крылатого Бегемота вознёсшегося на Небо бога — только кипящая сера, пылающая смола да добела раскалённые камни. И хотя душа юноши не чувствовала боли от ожогов, перспектива долгого одиночества в этом ужасном месте сжала тоской сердце Клика: добрая богиня Айя, сжалься над заблудившимся путником! Поскорее отведи его душу в обитель Де-Рада — на благословенные Нижние Пастбища! Где нет ни тоски, ни слёз, ни горестных воздыханий! Сжалься, богиня Айя! И Айя сжалилась — среди пылающих скал вдруг появилась девочка-Пчёлка, приблизилась к отчаявшемуся юноше, и бережно взяла его за руку.

— Урсик, а я тебе говорю, сходи в нижнюю пещеру!

— В какую нижнюю пещеру? — услышав странную просьбу только что проснувшейся сестры, юноша-Леопард решил, что Пчёлка находится в состоянии сонного морока, и сама не понимает, что говорит. — Проснись, Мара! Чуешь, какой ливень? За ветками для коз, — а к этому времени Урсу удалось изловить шестерых рогатых обжор и трёх козлят, — и то идти не хочется, а ты говоришь — в пещеру! Проснись, Мара, раздуй огонь и обжарь мясо!

— Нет, Урсик, я не сплю. Понимаешь, в нижней пещере — Клик. Я только что видела его душу на берегу страшной огненной реки и узнала, что тело Клика сейчас в нижней пещере. Ну, в той, в которой мы спаслись, убежав от потопа.

— Погоди, Пчёлка, тебе это наверняка приснилось, — понимая, что ему не отделаться от приставучей сестры, юноша-Леопард тянул время, — вот позавтракаем, и тогда…

— Ничего не тогда! — перебила Мара, — сейчас! Если тело Клика немедленно не перенести в тепло, то он умрёт и его душа застрянет на берегу огненной реки! Пойдём, Урсик!

— Ага! Тебе с больной ногой, — а пятью днями ранее свалившаяся с крутого откоса девочка так растянула связки, что, несмотря на тугую кожаную повязку, до сих пор хромала, — только и лазить по скользким скалам! Под проливным дождём! Нет, Пчёлка, если ты так настаиваешь, пойду один. Конечно, никакого Клика там нет, но если тебе привиделось…

Вопреки ожиданиям Урса, его друг в пещере был. Бредил, раскинувшись на камнях возле дальней стенки неглубокого грота. Наклонившись к юноше, Урс почувствовал сильный жар, исходящий от дрожащего тела: а ведь Мара — права! Если Клика немедленно не перенести в тепло, то его друг вряд ли переживёт этот день. Надо же! Ну, кто бы мог подумать, что у маленькой девчонки — провидческий дар!