Евангелие от козы

МОЛОКО ДЛЯ ПЧЁЛКИ

Шли дни, бойня, устроенная в пещере страшными двуногими хищниками, козе-матери начинала казаться кошмарным сном, но мудрая предводительница небольшого стада не утратила осторожности — кто, кроме неё, убережёт козлят и молодых козочек? Особенно — сейчас: когда на свет появилось новое потомство? Крошечные, едва стоящие на ногах козлята? Но, поскольку в сухих ветках мало влаги, без воды не обойдёшься — стаду, состоящему из пяти взрослых особей, семи подростков и четырёх малышей, волей-неволей приходилось ходить в пещеру.

Вообще-то, кроме недавно появившихся у заветного водопоя двуногих хищников, в подземелье водились вараны, но козы не слишком боялись медлительных ящериц — очень редко какой-нибудь из них удавалось схватить неосторожного козлёнка-сосунка. А для родившихся прошлой весной подростков, не говоря о взрослых животных, эти зубастые рептилии не представляли серьёзной угрозы.

Коза-мать остановилась у входа в пещеру и тщательно принюхалась: двуногими хищниками пахло значительно сильнее, чем вчера. Но всё же слабее, чем в тот роковой вечер, когда им удалось убить трёх внучек и одного правнука. Что делать? Козе-матери очень не хотелось идти в подземелье, но у её дочерей четыре козлёнка-сосунка, и кормящим мамам мучительно хочется пить?

Колебания козы-матери прервала просвистевшая около уха стрела. Стоящий рядом с предводительницей стада резвый подросток вдруг подпрыгнул и рухнул на камни — испуганные животные бросились в разные стороны. В суматохе чьё-то копыто задело младенца — захромав, крошечный козлёнок остановился и жалобно заблеял, подзывая маму. Однако быстрые ноги унесли прочь внучку предводительницы стада — покалеченный малыш остался во власти двуногих хищников.

— А я тебе говорю, Урсик, не смей убивать этого козлёночка — он мой!

Увидев, что брат, схвативший дрожащего кроху, потянулся за кремнёвым ножом, повелительно закричала Мара.

— Мой! Слышишь, Урсик! И если ты тронешь его хоть пальцем — не знаю, что с тобой сделаю!

— Тю, бешеная! — неожиданная вспышка сестры так смутила мальчика-Леопарда, что Урс не нашёл других слов для обозначения Пчёлкиной выходки, — нужен мне этот заморыш! Бери — если хочешь. Может, и молока для него найдёшь? — съехидничал успокоившийся юноша, — а то он у тебя скоро умрёт — ты же не мать-коза.

— Молока? — растерялась Мара, — а разве он не может щипать траву?

— Ну, Пчёлка, ты даёшь, — снисходительно отозвался почувствовавший своё превосходство Урс, — посмотри — ему же три дня отроду. Он ещё натуральный сосунок. И потом, — назидательным голосом продолжил юноша, — какая сейчас трава? Она уже две луны, как выгорела. Почему, думаешь, кроме коз, отсюда ушли все звери?

— У-у, какой ты противный, Урсик, — протянула разочарованная Мара, — так и норовишь всё испортить… Нет, погоди, — в голову девочке пришла новая мысль, — его мама должна вернуться. Давай подождём до завтра.

— Ага, вернётся, — скептически хмыкнул Урс, — хотя… — юноша задумался, — в такую сушь козам не обойтись без воды. А кроме как в этой пещере, им её нигде не найти. Так что — вернётся. Вот только — признает ли своего козлёнка? Ладно — увидим. На, Пчёлка, держи.

С этими словами мальчик-Леопард передал сестре дрожащего малыша. В руках девочки козлёнок быстро успокоился, а когда Мара стала его ласково гладить, то, поймав ртом указательный палец сестры Урса, попытался его сосать.

— Ой, бедненький, какой ты голодный! — воскликнула девочка, — ну, ничего, потерпи немножечко — скоро придёт твоя мама и принесёт тебе молочка.

Мальчику-Леопарду была смешён щенячий восторг сестры, но Пчёлке сегодня пришлось, ой, как не сладко, и, слушая её излияния, юноша радовался: слава варану-предку, Мара успокоилась и повеселела, обретя живую игрушку. Неважно — когда умрёт этот сосунок: благодаря удачному выстрелу, им на несколько дней хватит мяса, пусть Пчёлка порадуется, играя с малышом. Кроме того, свежуя добычу, Урс воздал должное Отцу-Леопарду, который надоумил его устроить засаду не в самой пещере, а около входа. Неизвестно, почуяв человеческий запах, пошли бы на этот раз козы к подземному водопою? Ведь после того, как они с Кликом подстрелили в пещере трёх животных, прошло немного времени — коза-предводительница вряд ли забыла, чем грозит стаду встреча с людьми? Ещё мальчик-Леопард подумал, что нехорошо не принести в стойбище сегодняшнюю добычу, но в этом виноват не он, а Гага, которому, чтобы задобрить жестокосердного бога Рарха, приспичило зарезать Пчёлку — ведь, собираясь на охоту, они с Кликом надеялись накормить всех людей-Ящериц…

Справившись с паникой, коза-мама обнаружила, что потеряла обоих малышей. Где? Понюхав воздух, коза не почуяла знакомого запаха — значит, её новорожденные дети были где-то далеко. Или — находились с подветренной стороны. Осиротевшая мама громко заблеяла — может, отзовётся хотя бы один малыш? В ответ — молчание. После небольшой паузы, коза снова проблеяла призыв к детям: опять — молчание. И ещё раз, и снова — молчание. Осиротевшей маме не оставалось ничего иного, как пойти назад по своему следу.

По пути в пещеру коза несколько раз останавливалась, принюхиваясь и прислушиваясь — ни что: ни запахи, ни звуки не выдавали пропавших детей. А когда возле подземного хода рогатая мама увидела страшных двуногих хищников, тоска стеснила козье сердце — всё! Она уже никогда не увидит своих малюток! Не почувствует на переполненных молоком сосцах их крохотных ротиков! Эти отвратительные чудовища, несомненно, сожрали её очаровательных малышей!

Страх гнал козу прочь от места ужасной бойни, и, несмотря на материнский инстинкт, она убежала бы, заметив врагов, но, когда мышцы ног напряглись для стремительного прыжка, вдруг заблеял козлёнок. Её козлёнок. Метнувшись за большой камень, коза затаилась, раздираемая противоречивыми чувствами: страх гнал животное прочь, материнский инстинкт удерживал на месте — её малыш жив! Голоден и зовёт свою маму! Необходимо подойти к нему и накормить молоком из переполненного вымени! Да, но рядом с её крохой два страшных хищника — большой и поменьше… Будь только одно чудовище — то, что поменьше — коза попыталась бы спасти детёныша, но от большого хищника пахло смертью, и отчаявшаяся мама медлила, затаившись за камнем. Вдруг, к радости козы, большое чудовище нырнуло в черноту подземного хода, а оставшийся рядом с её детёнышем маленький хищник показался осиротевшей маме не слишком опасным — не опасней лисицы или шакала, у которых всякая уважающая себя коза всегда отобьёт своего козлёнка. Немного выждав, храбрая мама вышла из-за камня и медленно, замирая на каждом шаге, направилась к радостно заблеявшему малышу.

Следя за семенящей козой, Мара прошептала брату, — исчезни, Урсик, она тебя боится, — и, когда мальчик-Леопард скрылся в пещере, замерла, чтобы не спугнуть осторожно приближающееся животное.

К сожалению, извилистый подземный лаз не давал Урсу возможности видеть происходящее, поэтому юноша весь обратился в слух, готовый по первому зову прийти на помощь сестре. Конечно, коза вряд ли нападёт на большую девочку, к тому же, рядом с Пчёлкой лежит копьё, и сестра умеет с ним обращаться, и всё-таки — мало ли на что может решиться разъярённая мама?! С другой стороны, Мара права, при нём коза ни за что бы не подошла к своему малышу. Да, но оставленная на милость дикого животного Пчёлка… может ли он поручиться за безопасность сестры?

«Варан укуси, какой он дурак! — запоздало прозрев, обругал себя мальчик-Леопард, — козлёнка следовало привязать, и дело с концом! Тогда бы он мог скрыться в пещере вместе с Марой! И Пчёлке ничего не грозило бы! А коза, накормив детёныша, не смогла бы его увести с собой! Теперь же дрожи, гадая, успеет ли он, в случай чего, прийти на помощь сестре? Дурак, ну, как есть — дурак!»

(В оправдание Урса следует сказать, что люди-Ящерицы, кроме полудиких собак, прибивающихся к стойбищу в сытые времена, не знали никаких домашних животных. Так что догадка юноши, относительно привязи для козлёнка, была не просто догадкой, а, по сути — гениальным открытием.)

Услышав подозрительную возню, звуки которой перекрыл позвавший на помощь голос сестры, мальчик-Леопард выскочил из подземного убежища и бросился на рассвирепевшую козу, которая, выставив рога, отгоняла Мару от жалобно блеющего козлёнка. Пчёлка, вопя, — ко мне, Урсик! — защищалась, орудуя древком копья, как палкой.

«Вот дурёха, — мимоходом оценив тактику сестры, юноша схватил козу за рога и всем телом навалился на спину разгневанной мамы, — вместо того, чтобы колоть наконечником, лупит древком, не поражая, а только дразня разошедшуюся тварь!»

Не выдержав напора мальчика-Леопарда, коза завалилась на бок, Урс сел ей на шею — пленённое животное, почувствовав, что не в силах вырваться, скоро затихло. Пришедшая в себя Пчёлка крикнула брату, — не убивай! — юноша, вспомнив недавнее озарение, связал козе ноги ремешками из сыромятной кожи. Козлёнок, жалобно блеющий в продолжение всей схватки, вдруг успокоился, подошёл к поверженной маме, ткнулся мордочкой ей в бок, нашёл вымя и, схватив ртом сосок, жадно зачмокал. Обессилевшая коза, почувствовав сосущий ротик детёныша, перестала дрожать — полностью положившись на козье счастье: сейчас она и её младенец живы, а дальше — посмотрим.

Когда козлёнок насытился, умилённая Мара — неожиданно не только для Урса, но и для себя самой — припала к козьему вымени и стала сосать. Пахучее, тёплое молоко до того понравилось девочке, что, прервавшись, она обратилась к брату:

— Урсик, а давай не будем эту козу есть вообще? Давай уведём её в стойбище? Чтобы всегда пить вкусное молоко?

Немного подумав, мальчик-Леопард согласился: Великий Варан знает, чем обернётся эта затея, но в предложении Пчёлки что-то есть…