Кладбище китов

В. Наумову

На кладбище китов

на снеговом погосте

стоят взамен крестов

их собственные кости.

Они не по зубам —

все зубы мягковаты.

Они не по супам —

кастрюли мелковаты.

Их вьюга, тужась, гнет,

но держатся — порядок!—

вколоченные в лед,

как дуги черных радуг.

Горбатый эскимос,

тоскующий по стопке,

как будто бы вопрос,

в них заключен, как в скобки.

Кто резво щелкнул там?

Ваш фотопыл умерьте!

Дадим покой китам

хотя бы после смерти.

А жили те киты,

людей не обижая,

от детской простоты

фонтаны обожая.

И солнца красный шар

плясал на струях белых…

«Киты по борту! Жарь!

Давай, ребята, бей их!»

Спастись куда-нибудь?

Но ты — пространства шире.

А под воду нырнуть —

воды не хватит в мире.

Ты думаешь, ты бог?

Рисковая нескромность.

Гарпун получишь в бок

расплатой за огромность.

Огромность всем велит

охотиться за нею.

Тот дурень, кто велик.

Кто мельче — тот умнее.

Плотва, как вермишель.

Среди ее безличья

дразнящая мишень — беспомощность величья!

Бинокли на борту

в руках дрожат, нацелясь,

и с гарпуном в боку

Толстой бежит от «цейсов».

Величью мель страшна.

На камни брошен гонкой,

обломки гарпуна

выхаркивает Горький.

Кровав китовый сан.

Величье убивает,

и Маяковский сам

гарпун в себя вбивает.

Китеныш, а не кит,

но словно кит оцеплен,

гарпунным тросом взвит,

качается Есенин.

Почти не простонав,

по крови, как по следу,

уходит Пастернак

с обрывком троса в Лету.

Хемингуэй молчит,

но над могилой грозно

гарпун в траве торчит,

проросший ввысь из гроба.

И, скрытый за толпой,

кровавым занят делом

даласский китобой

с оптическим прицелом.

…Идет большой загон,

а после смерти — ласка.

Честнее твой закон,

жестокая Аляска.

На кладбище китов

у ледяных торосов

нет ханжеских цветов —

есть такт у эскимосов.

Эх, эскимос-горбун,—

у белых свой обычай:

сперва всадив гарпун,

поплакать над добычей.

Скорбят смиренней дев,

сосут в слезах пилюли

убийцы, креп надев,

в почетном карауле.

И промысловики,

которым здесь не место,

несут китам венки

от Главгарпунотреста.

Но скручены цветы

стальным гарпунным тросом

Довольно доброты!

Пустите к эскимосам!

1967

Евгений Евтушенко.

Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Загрузка...