– Дурака из себя строишь, Саша! Вы троих завалили. И не шваль какую,– железнодорожник ударил кулаком по столу.– Это были ребята Батяна! Ты на кого, сученок, руку поднял?



– Я здесь никого не знаю. Сказал же, проездом. Мы пассажирами на «Бегущей реке»…



– Тут нет пассажиров,– перебил его железнодорожник.– Мы никого на поездах не катаем. Если ты в поезде – ты в команде. И живешь по нашим правилам. Как на «Бегущую реку» попали?



– Мне не нужны неприятности. Я когда-то услугу большую оказал железному городу. Отстоял у мародеров. Многим жизни спас. Люди помнят – помогли сесть на «Черный лотос». Потом пересели на «Бегущую реку». Со всеми вместе вахты стояли. Свой билет отработали.



– «Черный лотос»… Неприятности ему не нужны,– задохнулся от возмущения железнодорожник.– Должны ему, видишь ли… Порядки решил свои устанавливать. Целый круиз устроил. Отработал он… У тебя большие неприятности. Здесь за меньшее вешают.



– Да ладно. Там такая свалка началась, резня пошла. Мне из нее выбраться надо было. Я ни на кого не кидался, только в ответку валил. Или мне надо было вторую щеку поставить под нож?



– Дурак,– подытожил железнодорожник, неожиданно успокоившись.– Здесь свои правила, на которых все держится. Добычу делят по закону. Можно предъявить, можно отжать, можно разобраться за старые долги. Ребята Батяна следят, чтобы его не кинули, и чтобы все за базар ответили. Никто не уходит, пока все не поделят. А ты свалить пытался и какого-то уродца дохлого выносил. Понятно, что они тебя остановить хотели. А ты их порешил. Здесь пассажиров не бывает – только свои.



– Откуда я знал?



– А тебя сюда никто не звал. Здесь и без того бездельников хватает. Короче, попал ты. И отмазаться не получиться и откупиться тебе нечем. Будет, как Ботян решит. Попадешь под настроение – отделаешься тумаками, а нет – высохнешь на солнце с петлей на шее.



Он встал и кивнул конвоиру. Мазур на мгновение замешкался, но решился добавить:



– У меня свои дела, у вас свои. Понятно, что лажа вышла. Но для всех будет лучше, если каждый останется при своем, а я тихо пойду своей дорогой.



– Ты не врубаешься, пацан. Лучше держи язык зубами. Будет так, как я сказал – Батян решит.



*****


– Где тебя носило?! Я дважды посылал за тобой! Дважды!– Батян резко вскочил с кушетки и пересел за массивный стол красного дерева, щедро заставленный вычурными канцелярскими безделушками, назначение которых их нынешний владелец знал очень приблизительно.



Он деловито расположился в высоком кресле, которое никак не подходило по оформлению к столу, и кивнул в сторону скромного стула напротив, указывая вошедшему на его место. Диссонанс статусного кресла и стола, был не единственной проблемой интерьера. Главным, что объединяло убранство нелепо оформленного кабинета, была вызывающая роскошь. Комната воплощала в себе вкус хозяина, который умел ценить изысканные рамы картин и изобилие резных и позолоченных элементов мебели. Он не стеснялся сочетать скульптуры и расписные ковры, устилавшие пол и стены, оружейные инсталляции и антикварные часы. В кабинете не было места, свободного от богатства.



Железнодорожник, имевший свирепый вид в камере для допросов, теперь выглядел ущербным и задавленным.



– Меня никто не предупредил. Я разбирался со вчерашней поножовщиной,– попытался он оправдаться, обнаружив в голосе нотки покорности и раскаяния.



– Да мне дела нет, чем ты занимался! Я тебе еще сутра сказал разобраться с «Черным лотосом». Вы тут вчера подпрыгивали, какую-то пургу мне несли, аж задыхались от восторга. А сегодня он какими-то разборками занялся…



Батян сощурился и зло посмотрел на гостя:



– Карась, если хочешь заниматься разборками или опять паровозы водить – так и скажи. Я на тебя время тратить не буду. Пойдешь, откуда пришел… Что с «Черным лотосом»?



– Виноват,– железнодорожник, сидя на неудобном стуле, держал спину струной, от чего выглядел еще более тщедушным.– Просто это дело тоже касается «Черного лотоса»…



– Каким боком?– нетерпеливо заерзал в кресле Батян.



– Там оно как вышло. Ребята с «Бегущей реки» уперлись, когда пришло время дележа. Они ходили по наводке. Привезли два танка и сталь. С наводки им полагается десятина. А со свободной добычи половина. И тут вышло, что они только заказной груз привезли. Ходка тяжелая была. Понятно, с танков им никто ничего не отдаст, а сталь им тоже не упала. Вот они и завязались, чтобы им десятину со складов пайкой выдали, причем весом от заказного груза. Все бы порешалось, и их бы додавили. Но там пассажиры встряли в разборку. Они не в курсах были. В итоге семь жмуров и много шума.



– Какие еще пассажиры?!¬– гневно зашипел Батян.– Вы там что за перевозки устроили?!



– Эти пассажиры на «Бегущую реку» с «Черного лотоса» пересели,– засуетился Карась.– Я по тому туда и полез. Хорошо этих пассажиров не порубали, а просто закрыли. Побазарить смог.



– И что за они?– смягчился хозяин, выказывая интерес.



– Пятеро крепких ребят и мелкий уродец, мутант с крысиной рожей. Я наших с «Реки» поспрошал. Они подписались, что те толковые, даже просили за них. А по виду военные, с нормальной подготовкой, бывалые. Их признали за одну свалку пару лет назад. Они тогда за наших впряглись. Почитай целый город в Заброшенных землях отстояли. Теперь куда-то на восток двигают. Вот их «Черный лотос» и принял. А потом на «Бегущую реку» передал…



– И что думаешь?



– Не знаю. Тебе решать. Я бы им пендалей навешал и отправил дальше. Они вчера просто слажали по незнанке.



– Может и так…– Батян задумчиво откинулся в кресле.– «Черный лотос», говоришь, подобрал. Что-то все вокруг него крутится. Кто там сейчас начальником?



– А черт его помнит. Они сейчас меняются чуть ли не на каждую ходку. Новенький кто-то, не скажу точно…



– Так ты с ними связывался сегодня?



– Конечно. Завтра в это время уже здесь будут. Мы как вчера поговорили, я с ними сразу связался, сказал, чтобы сюда летели. Порожняком возвращаются, идут быстро, без ночевок, без остановок, в города не заходят.



– А про этих ученых, что выяснил?– Батян окончательно успокоился и теперь выглядел сосредоточенным и внимательным.



– Толком ничего не понятно. С ними только начальник поезда общается. Остальных не подпускает. Говорит, проблемы есть с людьми. Поэтому ничего нового не скажу. Робот реально продвинутый, разговаривает как живой, машинка у них нулевая, оборудование всякое. По координатам я перепроверил. Как и полагали, они дали тот склад, на который шесть недель назад от Братства наводка была. Все сошлось. Даже коды на замки совпали, а это у нас только трое знали, проверенные. Так что пока все сходится. По всему видно, они реальные. В разговоре упоминали, что знают еще три таких же схрона – это им в экспедицию обеспечением было.



Батян выждал заметную паузу, когда Карась закончил говорить, пристально в него вглядываясь:



– Чего замолк? Я тебя просил мысли по этому поводу прикинуть. Что надумал?



– Если бы наводка на тот склад пришла от них, не пришлось бы Братству половину добычи отгружать. Если получим с них еще три склада, подъем выйдет не детский. Это больше чем мы за год свободными ходками собираем.



– Это я без тебя могу сообразить. А ты не думал, что это подстава? Ты же переговоры с Братством ведешь, знаешь их.



– Братство? А какой им резон?– потупился Карась.– Мы их, типа, им должны были сдать? Или в чем подвох?



– Не знаю. Ты мне скажи. Если бы мы тогда с Белым братством не завязались, сейчас бы, голодные и драные, гоняли на своих поездах по грязным городам или уже лежали в канаве. Тогда меня чуйка не подвела. Почитай отчеты. Один из десяти составов идет в свободную ходку. Остальные строго по маршрутам и по их наводкам. С них живем и растем. Убери нашу торговлю с Братством, и опять мордой в дерьмо. Думаешь, они этого не понимают? Меня эта ситуация стремает… Откуда они эти схроны берут? Ты же видел склады. Они запечатаны, спрятаны не на шутку. Их не Братство прятало… Там все серьезно.



– Думаешь, проверяют, как мы себя поведем, когда замаячит выход на их источник?



– Не знаю… Не надо большого ума, чтобы понять, что хозяева складов на большой земле обитают. Это их барахло попрятано. Как братья эту информацию оттуда подтягивают, не понятно. Но как-то лихо все складывается… Нам на голову валятся лохи, координатами светят, куда-то на восток прутся, через земли Братства и в город Света.



– А может это и не Братство нас пробивает,– вдруг округлил глаза Карась.– Может, это их источник на нас выходит? Я слышал там проблемы. Братья реальную войну ведут. Оружие гребут составами. Нам про муравьев байки травят. С танками против муравьев воюют... И к городу Света за десять лет нам так доступа и не дали… Сходится! И бабы эти за город Света говорят…



– Соображаешь… Что-то есть в этом городе Света. И не только там. Тут мне одну бумажку составили,– Батян извлек из стола инкрустированную папку с подшивкой документов, но открывать не стал, посчитав, что один ее вид служит убедительным доказательством.– Тут анализ отгрузок Братству за последние пять лет. Если все до кучи собрать и проанализировать, то кое-что в глаза бросается.



Он многозначительно замолчал, всматриваясь в то, как Карась жадно хватает взглядом каждое его движение.



– Они уже тогда начали потихоньку с барахла пересаживаться на сырье для технологичного производства,– продолжил он разоблачительным тоном.– Не какое-то там ремесленничество... А сейчас они заказывают этого даже больше чем оружия. Чувствуешь?



Батян резко вскочил из-за стола и возбужденно прошелся по комнате, непроизвольными жестами касаясь дорогих украшений. Это были очень нежные и трепетные касания, которые выдавали долгую практику тактильных контактов с элементами роскоши.



– Но все эти странные вещи не едут на восток. Они не для города Света. Что ты знаешь о западном Форпосте Братства?



Карась щурился от напряжения, но в итоге только решился пожать плечами:



– Ну… у них несколько точек приема, куда мы возим. Западный Форпост остался у них со старых времен где-то в центре Заброшенных земель.



– Ага, конечно! На кой им филиал за несколько тысяч километров от их границ с нами? Где земля братства и где Западный форпост. Чего они там ловят? Между этим форпостом и их территорией мы целиком уместились и еще Заброшенные земли. Так вот все это сырье идет в Западный Форпост. И больше ничего… И оттуда ничего не идет. А этот форпост никто в глаза не видел. Мы сгружаем все на каком-то мертвом полустанке. Они типа вдали от путей обосновались.



– Я помню, ребята судачили про Западный Форпост,– вспомнил Карась.– Там еще черные рыцари какие-то не такие. Тоже в черной броне, но и выглядят иначе и ведут себя странно. Сказывали дисциплина у них там вообще невероятная.



– Я тебе больше скажу,– Батян быстро подошел к гостю и вплотную приблизил к нему лицо.– Я туда человечка глазастого два месяца назад отправил с очередным составом. Присмотреться. Так не вернулся он… Туда как в прорву грузы идут, а оттуда ничего. Кого мы снабжаем? Мы за последние пять лет туда такую гору перевезли, что можно два города Света отстроить…



Он вернулся за стол и откинулся в кресле:



– Они от нас не только город Света прячут… Слишком много тайн у нашего Братства. А мне не нравится, когда меня за нос водят… Что-то они там интересное мутят. Мне человечек, который эти бумажки собрал, пару интересных мыслей подбросил. Толковый паренек. Вопрос, как мы сами на это внимание не обращали…



– Что за паренек?



– А тебе какое дело?– вспыхнул Батян.– Не наигрался еще в разборки? Из всего, что я тебе сказал, ты только на паренька повелся?



Карась втянул голову в плечи и растерянно округлил глаза.



– Что-то назревает,– резко сменил настроение хозяин роскошного кабинета.– Меня чуйка никогда не подводила. А сейчас она просто кричит, что пришло время вскрыть тайны Братства. Ты говорил, ребята на «Черном лотосе» ерепенятся?



– Начальник поезда жаловался. Ходка началась плохо. Людей уже порядком полегло, две платформы потеряли. У них в заказе по наводке четыре грузовика было. Теперь их везти не на чем. По городам сунулись – облом вышел. Железный город нашли весь разоренный. А теперь мы их назад завернули. Не помню, когда составы пустыми возвращались последний раз… Вот они там голос и подают. На ученых этих глаз положили. Подозревают, что у них наводки жирные есть. Начальник дергается, чтобы на ножи его не поставили…



– Видишь, как все складывается?– странно улыбнулся Батян.– Мыслишка у меня одна есть. И масть прямо в руку идет. Скажи, Карась, что бы ты отдал, чтобы до города Света добраться?



– В каком смысле?– заподозрил тот неладное.



– В прямом! Стоят тайны братства наводки на три схрона? Готов эту цену заплатить?



– Ну, смотря, что они скрывают...



– Что бы они не скрывали, есть кто-то еще, покруче Братства. Крышует их кто-то конкретный. Они столько земли под себя подмяли не байками про очищение… и не долей от нашей добычи… Говоришь, завтра «Черный лотос» прибывает с бунтарями? Я тебе поручу кое-что важное. И не дай бог тебе отвлечься на какую-нибудь ерунду... Соберешь две сотни надежных ребят и подготовишь «Змея» к дальней ходке. А начнешь с того, что утром виселицу поставишь на вокзале для твоих пассажиров с «Бегущей реки»…



*****



Глеб так и не заснул в ту ночь. Он больше не переживал за предстоящую битву – развязка была близка, и это несло облегчение. Но из головы не выходили мысли о семье и разговор с Торином.



Вспоминались эпизоды юности, которые теперь наполнились новым смыслом. Дети общего отца, они были разными и имели яркие характеры. Если кто-то был безумен, то до самого края, если жаждал власти, то абсолютной – никаких полумер. А теперь появился еще кто-то. Настолько скрытный и таинственный, что о его существовании никто не подозревал. Если Торин не ошибался, для каждого была с самого начала уготована своя судьба.



Это была даже не шахматная партия с разнокалиберными фигурами. Это был единственный заранее просчитанный удар по бильярдным шарам – толкались, бились о стену, но каждый упадет в свою лунку. Гадать о замысле отца, было напрасной тратой времени. Важно понять, с кем отец задумал сыграть эту партию.



На протяжении всей истории люди устремлялись к пониманию своего естества, пытались постичь Творца. А когда они отвернулись от него, возомнив себя хозяевами судьбы, их мир рухнул. И для его семьи центром мироздания был отец, немой, непознанный, но щедро одаривший их величием. Единственным, ради кого ему стоило все это затевать, мог быть только его создатель.



Глеб понял это еще в разговоре с Торином. А еще он понял, что ничего не знает о рождении отца, кроме бессвязных рассказов теток и невнятной истории Ольги. Отец был создан в лаборатории, но кем и для чего, осталось загадкой. А потом отец бежал и скрылся от своего создателя. Знал ли он сам историю своего рождения, и почему бежал?



Глеб вышел на парадную террасу дворца, уже облачившись в доспехи. Они не были такими прочными, как броня черных рыцарей, но выглядели более эстетично. По ним можно было безошибочно определить, что это хозяин дворца.



Солнце уже встало, и заполнило город Света красками рассвета. Таким прекрасным он лежал у его ног последний раз. Когда битва закончится, кто бы ни одержал победу, таким город уже не останется.



На край террасы вспорхнула небольшая птица и замерла на мраморе подоконника. Птица была уродлива – у нее было лицо, гротескно напоминавшее человеческое. Близко посаженные глаза, нос, приоткрытый рот с частоколом мелких зубов. Во всем остальном, кроме лица, это была обычная пернатая тварь.



Галина говорила, что птицы, залетающие в окна, предвещают беду и скорую смерть. Уродливая птица должна нести весть о такой же неприглядной кончине. Но больше его забавляло то, что именно сходство с человеком делало крылатую бестию такой отвратительной.



На этот раз дворецкий не мешкал – облаченный в доспехи гвардейца, он решительно встал перед хозяином:



– Дозорные подняли красные флаги! Они приближаются...



В его голосе было слишком много торжественности и трагизма, словно это был Армагеддон, а не суетливая возня земных тварей, которые копошатся в пыли, пожирая друг друга.



Глеб усомнился в своем стремлении к победе. Не потому ли он так беспокоился последние дни, и не по той ли причине передал право возглавить сражение Торину? Ему с самого начала был безразличен исход битвы. Что-то коренным образом уже давно изменилось в его отношении к происходящему. Хозяин дворца ощущал себя обманутым: он увлекся песчаными замками, забыв, что волны прилива необратимо сотрут их с лица земли. А он продолжал тратить на них время, даже когда ветер надвигающегося шторма предупредил его об этом.



– И зачем ты мне это говоришь?– перенес он свое раздражение на дворецкого.



– Мы уязвимы здесь при нападении… Ваши гвардейцы ждут… чтобы сопроводить в нижний город… под защиту укреплений…



Слуга поздно понял, что перешел грань и не ко времени проявил заботу о хозяине. Глеб ухватился за нагрудник его доспеха и легко поднял слугу на вытянутой руке. Он так же легко мог зашвырнуть его с террасы к подножию горы, но не определился, чего больше заслужил этот подданный: благодарности за долгие годы раболепного прислуживания или казни за ущербность. Дворецкий вызывал противоречивые чувства, в которых соседствовали симпатия и презрение.



– По-твоему, горстка гвардейцев способна защитить меня лучше, чем я сам?– с угрозой спросил он.– Или они хотят спрятаться за моей спиной, чтобы не сражаться?



Слуга молчал, покорно приняв судьбу, и только испуганно вращал глазами.



– Отведешь гвардейцев на передний край и встанешь рядом с ними, черными рыцарями и великанами,– наконец определился Глеб и бросил дворецкого на мраморный пол террасы.– Живой или мертвый, ты отстоишь свое право ходить по земле. Мы не можем выбирать только свое рождение. Это дар родителей. Но все остальное… Свою жизнь и свою смерть мы вправе выбирать сами. Очень расточительно доверять это другим.



Последние слова он произнес резко, вложив в них всю злобу, которая клокотала внутри. Но вряд ли дворецкий понял, что эти слова были адресованы не ему.



Оставшись один, Глеб перевел взгляд на юг.



Если бы он не знал, что происходит, могло показаться, что на город надвигается ураган, который застилает небо тучами и гонит перед собой волну грязевого потока, смешавшего красную глину и обломки деревьев. Но туча гудела тысячами крыльев, а красный поток топтал землю тысячами муравьиных ног. Их было бесконечно много…



Глеб удивился, каким хрупким и безнадежно малым выглядел его город перед лицом врага. Гремучая казалась мелким ручьем, через который муравьи переступят, не сбавив скорость. Зрелище этого нашествия завораживало. Счастье защитников города, расположившихся в нижнем городе, заключалось в их неведении – они не видели масштаб бедствия. Иначе страх сковал бы их души. Но хозяин дворца не ведал страха – его переполнял гнев.



Глеб отвернулся и уверенно направился по извилистой дороге к подножию Белой горы, где в нижнем городе уже закипала битва.



Крылатые муравьи собрались в плотные ленты, которые из огромной бесформенной тучи потянулись к городским постройкам. Волна пеших муравьев докатилась до берега Гремучей и вздыбилась волной, когда насекомые начали взбираться друг на друга, мгновенно выстраивая сразу несколько живых башен. Их колонны, покачиваясь, быстро выросли и накренились к реке, готовые живыми мостами дотянуться до противоположного берега.



Глеб не обернулся на атакующих и не ускорил шаг, даже когда тень заслонила город. Но он услышал защитников: загрохотали пулеметы и застучали затворы автоматов. Битва началась.



Один из живых мостов переломился и упал в реку, не дотянувшись до берега, а муравьи, упавшие в воду, мгновенно скрылись под водой. Насекомые были неспособны держаться на воде и сразу тонули. Они судорожно цеплялись за бревна, но это лишь продлевало их агонию. Гремучая поглотила принесенную ей жертву.



Доминик на заседаниях совета много рассказывал о повадках муравьев. В последнее время они таскали с собой бревна. Раньше они строили живые мосты только собственными телами, но крупнокалиберные пулеметы легко разрушали эту конструкцию, разрывая пулями муравьиные тела на куски. Теперь они несли бревна, которые выступали не только щитами от пуль, но и плавучей основой переправы. Даже горстка уцелевших муравьев, упавшего на воду моста, была способна удержать его наплаву и открыть авангарду путь на другой берег.



В нос ударил резкий маслянистый запах, и клубы дыма высоко поднялись от горящих котлов, закрывая небо. Это было изобретение Торина. Он изготовил на основе тюленьего жира горючее масло, которое жарко полыхало, поднимая в небо тонны густых и горячих испарений, смешанных с сажей. Попав в дымовую завесу, крылатые муравьи теряли способность летать. Их тонкие крылья или сгорали от жара или покрывались тяжелым маслом, слипаясь и ломаясь.



Тысячи скорченных и обожженных муравьев сыпались с неба как старая черепица с прохудившейся крыши. Затихший ветер покровительствовал защитникам города, поставив на пути крылатых муравьев непреодолимую преграду. А те продолжали упорно атаковать, бросаясь в черное пекло дымовой завесы. Иным счастливчикам удавалось прорваться сквозь редкие разрывы маслянистой тучи, висящей над городом, и тогда пулеметные очереди черных рыцарей разрывали их, разбрызгивая хитиновые осколки над крышами зданий. Единицы добирались до поверхности целыми, чтобы вступить в короткий рукопашный бой.



Воздушная атака захлебнулась.



И хотя дымовая завеса заметно поредела и опустилась на город хлопьями сажи, отбирая кашлем дыхание людей, крылатым муравьям не удалось нанести сколько-нибудь заметного ущерба. Почти половина их крылатого облака растаяла, осыпавшись трупами на мостовые. Но главное, им не удалось поддержать переправы, которые рушились под плотным огнем автоматического оружия. Одна за другой колонны живых мостов падали в реку, едва дотянувшись до ее середины.



Глеб вышел на смотровую площадку нижнего города и встал рядом с Торином как раз в тот момент, когда волна атакующих муравьев разом схлынула. Это было не бегство и не беспорядочное отступление, а организованный и уверенный шаг назад. Словно под давлением ветра облако летающих муравьев сместилось на юг, а пешие отпрянули от берега Гремучей, оставив на нем тела мертвых и покалеченных.



– Плохо,– обернулся к брату Торин.– Их очень много. Мы сожгли почти все масло, а наши новобранцы расстреляли половину боекомплекта… Мы обучили их стрелять, но не приучили беречь патроны. Рукопашной не избежать. А муравьев слишком много. Это была их разведка боем. Сейчас начнется настоящий ад.



Глеб молча кивнул.



Со смотровой, расположенной над городскими воротами, открывалась панорама на северный берег Гремучей. Все пространство от городской стены до набережной было заполнено солдатами. Они образовали сложный узор, сложенный из тел, доспехов и штандартов. Цветные линии изгибались, повторяя русло реки, и напоминали упавшую на землю радугу.



– Я пойду к братьям,– Доминик обратился к Торину, лишь мельком кивнув хозяину дворца.



Этот жест вызвал у Глеба короткую вспышку ревности, но она быстро угасла. Черный рыцарь радовал глаз. Его доспехи, которые обычно ограничивались пластинами брони, теперь выглядели более угрожающими. На предплечьях громоздились тупорылые пулеметы, из-за спины выглядывал раструб гранатомета, а у пояса висел тяжелый двуручный меч. В такой оснастке он сам был похож на грозное насекомое. Но ни оружие и ни броня вызывали в нем восхищение, а спокойный взгляд под забралом угловатого шлема.



Доминик был на своем месте, в родной стихии. Он не только мог уверенно заглянуть в глаза Смерти, он был ее родным братом.



– Помни, Торин, у нас десять орудийных залпов, по одному на пушку. Для второго они не успеют набрать заряд. Времени не хватит. Перерыва между волнами больше не будет. Эти твари теперь полезут сплошным потоком. Летуны уже сместились на запад. Сейчас они перестроятся,– Черный рыцарь указал на облако крылатых муравьев, которые роились далеко в стороне.– Пойдут низко над рекой, закрывая телами переправу. Их целью будут орудия. Пока они их не видят, нападать не станут. Не тратьте и вы патроны напрасно: главное разрушить переправы.



Он развернулся и молча покинул смотровую площадку.



– Ты видишь Константина?– спросил Торин у Глеба, не оборачиваясь.



– Нет.



– Смотри среди великанов в первой линии,– он вытянул руку к реке.– Рядом с ним и все остальные, даже тщедушный Казимир и красотка Лилия. Я только теток туда не пустил. Они с пикинерами в защите орудий. Не это ли семейное единение?



Передовая линия у самой кромки воды, действительно, отличалась от остального воинства. Там стояли гиганты с обнаженными торсами и соперничающие с ними в размерах черные рыцари. Среди них Глеб рассмотрел Гражину с огромной алебардой в руке и одутловатого Власа с тяжелым шипастым молотом. Он не успел отметить остальных, как не успел понять до конца и слов Торина. Хотел ли старший брат похвастать или укорял его за то, что сам хозяин дворца остался на смотровой площадке?



Атака муравьев началась…



Рой летунов полз с запада над самой водой, как гигантская змея, извиваясь по руслу. А на противоположном берегу муравьи начали громоздиться друг на друга, быстро собирая пирамиду. На этот раз колонна для переправы была одна, но ее размеры были потрясающими – не меньше пятидесяти метров в диаметре.



Пулеметы черных рыцарей забарабанили трассирующими пулями по колонне, вырывая из нее целые куски и размалывая в клочья муравьев, но колонна продолжала подниматься в небо, а бреши в ней быстро заполнялись новыми насекомыми. Основание колонны уже плотно закрылось бревнами, которые поднимались вверх, образуя непроницаемый для пуль кожух.



Рой крылатых муравьев плотной стеной завис над рекой между защитниками и растущей колонной переправы. Пулеметы черных рыцарей замолкли, и тишину нарушали лишь гул крыльев и доносившийся с противоположного берега хруст бревен. Колонна живого моста, шевелясь телами муравьев, поднялась уже на несколько сотен метров и стала медленно крениться к Гремучей.



– Сейчас!– взревел Торин сигнальщику и тот взмахнул цветными флажками, отдавая приказ.



Глеб не видел, где была расположена батарея, а поэтому выстрел стал для него полной неожиданностью. Откуда-то из-за спины протянулась полоса яркого света, вокруг которого воздух гудел и плавился мутными разводами. Луч уперся в основание колонны и вспыхнул, налившись ослепительным светом. Жар обдал лицо хозяина дворца, и колонна переправы вспыхнула алым пламенем. Переправа рухнула в реку, а в том месте, где луч коснулся берега, чернела длинная дымящаяся борозда, уходившая далеко на юг.



Глеб обернулся к скверу за спиной, где солдаты торопливо восстанавливали камуфляж из деревянных щитов. Антенна энергетической пушки была раскалена до яркого красного цвета и казалась прозрачной. Теперь он рассмотрел старательно спрятанную батарею из трех орудий. Мощь оружия была впечатляющей. Стало понятным, почему Торин донимал его расспросами о Братстве и источнике их технологий. О таком вооружении людей ему слышать не приходилось.



Глеб перевел вопросительный взгляд на Осипа, который стоял рядом с Торином, и посол Братства поклонился ему в ответ, пряча хитроватую улыбку.



Но восхищение оружием недолго занимало мысли. Он услышал крики и обернулся к реке. Глеб не сразу понял, на что так отреагировали солдаты, и какое-то время всматривался в пирамиду второй колонны, которая потянулась к небу. Гигантских жуков он заметил, только когда они выстрелили.



Три струи голубой слизи, выпущенной жуками, высоко взвились над рекой и упали точно на сквер, где скрывалась батарея. Слизь еще не успела расплескаться, а деревья, которых он коснулась, уже окутались паром и растаяли прямо на глазах. Они чернели и рассыпались в пепел с невероятной скоростью. Люди, орудия и сооружения, покрытые голубой массой, исчезли мгновенно и беззвучно, словно провалившись в болото. А образовавшаяся на их месте лужа продолжала кипеть и пузыриться, постепенно проседая в землю, пока на месте сквера не осталась выжженная воронка в несколько метров глубиной.



Все произошло в считанные секунды и закончилось еще до того, как едкий запах докатился до смотровой площадки.



Пулеметы черных рыцарей заработали, нащупывая очередями на противоположном берегу трех огромных жуков. Каждый был размером с дом и едва мог передвигаться на кривых коротких лапах. Муравьи подхватили их и торопливо понесли дальше от берега, заслоняя своими телами.



– Что это за чертовщина?– Торин грубо схватил посла за шиворот и встряхнул его.



– Такого мы раньше не видели...– завопил Осип.– Это даже не муравьи…



– Как такое возможно?!– глаза военачальника налились кровью.– Кто, черт возьми, ими управляет?



Зная характер брата, Глеб готов был уже проститься с послом, но в этот момент со стороны городских казарм ударила сразу пара энергетических орудий, превратив двух гигантских жуков в пепел. Черные рыцари на берегу загромыхали заплечными гранатометами, утопив третьего жука в пламени взрывов.



– Что это?– взревел Торин, обернувшись к казармам.– Как они посмели?



Словно по сигналу, рой крылатых муравьев сорвался с места и устремился к берегу. Они летели низко, над самыми головами солдат. Очереди автоматического оружия лишь незначительно проредили их ряды – подстреленные летуны валились прямо на боевые порядки. А колонна переправы на противоположном берегу уже поднялась и кренилась к реке.



– Сигналь им залп! И зажгите масло!



Офицеры суетились вокруг военачальника, отдавая приказы сигнальщикам и чутко реагируя на его команды. А брошенный на пол Осип так и остался лежать, держась за горло и выдавливая из груди хрипы. Он был напуган и в ужасе переводил взгляд с Торина на Глеба. Хозяин дворца почувствовал его страх. И к своему удовольствию, понял, что этот страх вызвала ни атака муравьев, и ни его старший брат, едва не задушивший служку. Осип испытывал ужас перед ним, владыкой, который спокойно и безучастно наблюдал за разгаром битвы из самого ее центра.



Люди боятся того, чего не понимают, а Глеб и сам с трудом себя понимал. Он подмигнул Осипу и улыбнулся краешками губ, чем поверг того в ступор.



Третье орудие дало залп за мгновение до того, как рой обрушился на казармы, и переправа рухнула огненным столбом в ненасытную прорву Гремучей. На месте батареи теперь копошилась живая масса насекомых, которые перемалывали своими челюстями не только тела людей, но и все, что попадалось на пути. Эту массу расстреливали автоматчики, которых Торин бросил с берега реки на защиту батарей, но крылатые твари продолжали выгрызать даже камень вокруг орудий, не отвлекаясь ни на что иное.



Новая колонна переправы уже поднималась на противоположном берегу, как памятник упрямству неутомимых насекомых.



– Все убирайтесь отсюда,– взревел Торин на снующих рядом офицеров.– Остается только сигнальщик. Заберите с набережной всех пикинеров и снимите автоматчиков со стен. Бегом на террасу к третьей батарее. У нас осталось только четыре залпа, уроды! Защитите батарею! Орудия должны стрелять только по переправе и только по моему сигналу. Если этого не произойдет, я уничтожу не только вас и ваши семьи! И живьем сожгу и тех, кто знает ваши имена!



Его вид был убедительным, и ни у кого не возникло сомнений в том, что обещание будет исполнено. Глеб протянул руку растерявшемуся послу и помог ему подняться:



– Лучше увидеть все это стоя.



Летуны схлынули назад к реке, пытаясь заслонить телами переправу, но они дорого заплатили за уничтожение батареи, и теперь их рой выглядел намного меньше. Защитники города расчехлили луки и стали методично расстреливать крылатых муравьев. Это оружие было менее эффективным, но достигало цели. Облако насекомых просыпалось дождем поверженных.



На этот раз колонна живого моста успела не только накрениться, но и упасть поперек реки, достав своим верхним краем до северного берега. Удар по воде был настолько сильным, что заставил Гремучую встать течением и выйти волной на берег. И только в этот момент яркий луч разрезал переправу.



Крылатые муравьи отчаянно сорвались с места и устремились к нижней террасе Белой горы, на которой расположилась последняя, третья батарея. Им навстречу полетели горящие жала трассирующих пуль – защитники батареи расстреливали оставшийся боекомплект.



– Там наши тетки,– кивнул на террасу Торин.– Думаю, выстоят…



Часть муравьев упавшего моста оказалась на северном берегу Гремучей, и даже оглушенные ударом падения, они бросились в атаку. Муравьи-солдаты в отличие от мелких летунов были размером с лошадь, а их жвала не уступали топорам великанов. Удары железа о хитин были слышны даже на смотровой. Атакующие неистовым напором потеснили черных рыцарей и великанов, сминая их своими телами. И хотя схватка была недолгой, им удалось разорвать цепочку первой линии и ворваться в ряды мечников.



Торин разочарованно вздохнул, наблюдая, как муравьи раскусывали гвардейцев пополам, разбрасывая их тела по сторонам. От места разрыва первой линии обороны, где остались лежать несколько мертвых рыцарей, в боевые порядки защитников города протянулись длинные кровавые борозды. Каждый муравей успевал пройти несколько десятков метров и сразить многих солдат, прежде чем его останавливали. Доспехи, щиты и мечи не были пригодными для этой войны.



Братья переглянулись, но промолчали. Только Осип часто дышал и что-то бормотал под нос. Глеб подумал, что настало подходящее время для его молитвы.



Ряды рыцарей едва успели сомкнуться после короткой стычки с малочисленным авангардом, а над рекой уже навис следующих живой мост. Еще трижды защитникам города удавалось разрушить переправу, и один раз это получилось сделать даже без энергетических пушек – рыцари расстреляли колонну гранатометами, обрушив ее в реку.



Развязка была уже совсем рядом, когда сигнальщик окрикнул Торина:



– С террасы сообщают, что они отбились от летунов. И еще говорят, что больших муравьев осталось совсем мало. Их хватит, чтобы поднять еще две или три переправы. А остальные – рабочие муравьи…



– Отлично,– зло процедил Торин.– Остался только один выстрел. Им хватит единственной переправы, чтобы завершить начатое.



– Впусти их,– тихо произнес Глеб.



– Что?



– Впусти на наш берег.



– Зачем?– Торин удивленно поднял брови, а стоявший рядом Осип в ужасе отпрянул от хозяина дворца.



– Дай их солдатам перейти реку. И когда последний из них взойдет на мост, сожги переправу. Это их разделит. Рабочие муравьи не станут строить больше переправу.



– Откуда ты знаешь?



– Это стратегия,– уклончиво ответил хозяин дворца.– Слишком большой риск потерять все. Кто бы ни управлял этими тварями, он будет ждать. Если его ударная сила, солдаты, оказавшись на нашем берегу, сомнут оборону и войдут в город, он продолжит. Но если атака захлебнется, он отведет рабочих муравьев. Риск поставить на карту все будет не оправданным.



Торин долго смотрел на брата, прежде чем заговорить.



– Ты видел, на что способны муравьи-солдаты… И что сделали несколько десятков этих тварей с нашей обороной? Ты понимаешь, какая здесь будет мясорубка в рукопашной… Мы впустим даже не сотню, а несколько тысяч этих солдат.



Глеб молчал, безучастно рассматривая, как кренится очередная колонна переправы.



– Ты прав,– обмяк Торин.– Это единственный шанс для нас.



– Не прогадай момент для выстрела. Если сделаешь его рано, они поднимут следующую переправу. Промедлишь – их авангард нас сомнет.



Глеб отстегнул расшитую золотом накидку и бросил ее Осипу:



– Принесешь ее мне во дворец, когда все закончится.



Хозяин дворца обнажил меч и не спеша спустился со смотровой площадки. Торин за его спиной что-то кричал сигнальщику, но Глеб не вслушивался. Он больше ни на что не обращал внимания. Кровь жгла его вены и заполняла тело возбуждением. Сдержанность, которая сковывала его годами, отступила, обнажив гнев и жгучую ярость. Он жаждал испить из чаши насилия сполна, искупаться в крови врагов, на острие меча принести им имя убитой матери.



Мечники и пикинеры расступались перед ним, перешептываясь за спиной. Он шел сквозь боевые порядки и выстроившихся в линию солдат к берегу, на который уже опускалась махина живой переправы. К месту прорыва муравьев помимо него устремились братья и сестры, великаны и черные рыцари. Но Глеб не замечал никого – он выбрал свою судьбу и шел к ней сам. Если бы у него был выбор, он бы предпочел сражаться в полном одиночестве.



Земля глухо вздрогнула, когда масса из муравьиных тел и бревен ударилась о берег. Большинство атакующих были покалечены и раздавлены ударом, но по их телам уже карабкались другие. Переправа сомкнула берега, и насекомые хлынули навстречу защитникам города.



Голова муравья-солдата была вровень с его шлемом. Расставленные широко жвала челюстей обещали объятия смерти. Тварь двигалась очень проворно, но Глеб был быстрее. Он легко прыгнул и наотмашь ударил в полете мечом по панцирю, который закрывал холку насекомого. Сталь жалобно взвизгнула, встретившись с прочным хитином, но проломила его, и отсеченная голова с глухим стуком запрыгала по земле.



Глеб едва успел подумать, что стоит поберечь меч, как азарт сражения захватил его, отбросил лишние мысли в сторону. Он сражался один, не замечая рядом размашистых топоров великанов, которые крошили врагов, и тяжелых мечей черных рыцарей, легко перерубавших гигантских насекомых пополам. Рядом с ним иногда сверкала алебарда Гражины, которая сначала подрубала уязвимые конечности, а потом раскалывала черепа между выпученными фасетчатыми глазами. Долгое время его спину прикрывал рыцарь Доминик, методичный и скупой в движениях. Оглядывался на него и гигант Константин.



Глеб сражался один. Он был неистовым и одержимым битвой. Если бы его враги были способны испытывать страх, они бы обратились в бегство. Сокрушая врагов, он вселял ужас даже в тех, кто сражался рядом с ним плечом к плечу.



Муравьи толпились у края переправы, забираясь на спины друг друга, чтобы добраться до берега, где им преградил путь рассвирепевший хозяин дворца, размахивающий мечом с невероятной скоростью. Осколки хитиновых панцирей, отрубленные конечности насекомых и липкая розовая кровь разлетались и брызгали от него во все стороны. Он топтался по поверженным и искалеченным врагам, которые в несколько слоев покрыли землю под его ногами.



Глеб не чувствовал насыщения и не испытывал боли. Панцирь его доспеха был смят и проколот в нескольких местах, запястье левой руки было отсечено, а левая нога не слушалась и кровоточила, окрасив наколенник ярко красными потеками. Он часто оступался, стоя на телах мертвых муравьев и пропускал опасные удары атакующих, но продолжал напирать, разбивая строй прибывающих с переправы солдат.



А за его спиной плотным клином выстроились браться и сестры, черные рыцари и великаны, размалывая тех, кому удавалось обойти живыми острие этого клина. Рассеченный надвое поток муравьев достигал и менее сильных противников – мечников, пикинеров, гвардейцев. Но только единицам удавалось достичь стен города, с которых на них сыпался град камней и стрел.



Время остановилось для Глеба, собравшись в один бесконечно долгий момент. Он понял это в момент яркой вспышки, которая не просто залила переправу белым светом, а ударила обжигающим ветром. Он вспомнил, что Торин должен был сжечь переправу.



Волна живых и мертвых муравьев накатила на него, подхватила и унесла прочь.



Глеба отбросило взрывной волной и завалило телами, которые, наконец, сковали его руки и ноги неподвижностью. Он попытался вздохнуть, но панцирь лишь сильнее сдавил грудь. Он выгнул спину, но болью откликнулись только многочисленные раны. Он потянул к себе меч, но сломанные пальцы хрустнули в ответ.



Глеб закрыл глаза и отпустил свое тело.



Он почувствовал насыщение. Его голод был утолен, и следом пришла заслуженная усталость. Он, наконец, мог ни о чем не думать, не беспокоиться. Он выбрал свою судьбу и принял ее дары.



*****



Глеб открыл глаза, и яркий свет обжег болью. Он поднял руку, чтобы заслониться от света, но обрубок предплечья, лишенный кисти, лишь описал ломаную дугу в воздухе. Было странным ощущать руку целиком и не видеть ее продолжения. Он сжал пальцы отсутствующей ладони в кулак, но ничего не произошло – культя предплечья конвульсивно вздрогнула.



– Тише,– услышал он обеспокоенный женский голос, и перед ним появилось размытое лицо Лилии.– Не стоит так дергаться… Тебе нужно поберечься. Я рядом…



Глеб вспомнил битву с муравьями, многочисленные ранения и вспышку света, которая закончила для него бой. Он поморщился и закрыл глаза.



– Где Торин?



Хозяин дворца не узнал свой голос, тихий и слабый, лишенный величия и уверенности.



– Он сказал никого к тебе не пускать.



– Позови Торина,– Глеб требовал, повелевал, но в голосе звучали истеричные нотки.



– Он запретил…



– Просто позови,– он перешел на шепот, не в силах выносить визгливую слабость голоса.



Лилия исчезла, но через мгновение вернулась. Она порывисто наклонилась к нему и быстро зашептала. Впервые он слышал ее настоящий голос, лишенный манерности и игры. Это был голос искренности, глубокий и незнакомый.



– Я восхищаюсь тобой… Ты был прекрасен! Я это видела… Мы все это видели! Ты истинный владыка! Ты спас город Света и всех нас. Ты один победил их всех! Даже Константин не ушел после битвы: сказал, что будет ждать твоего выздоровления. Он признал тебя! Все тебя признали… Никто не сравнится с тобой!



Она прижалась к его щеке мокрым от слез лицом и поцеловала, оставив на его коже жаркое и неведомое ранее ощущение. Он поморщился он неожиданности и вздрогнул всем телом.



– Спасибо тебе,– прошептала Лилия и исчезла.



Через несколько минут растерянный Глеб услышал шаги Торина. Тот не подошел к его кровати, устроившись где-то поодаль.



– Пришел в себя,– скорее утверждал, чем спрашивал старший брат.



– Как долго я был без сознания?



– И не рассчитывай… Прошло чуть больше часа. Тебя только принесли во дворец. Скоро врачей приведут. Это тебя служки Братства забинтовали прямо на набережной. Но, я вижу, ты быстро идешь на поправку.



– Все получилось?



– Как ты и рассказывал,– понизил голос Торин.– Они снялись и ушли, едва переправа вспыхнула. Оставшиеся на нашем берегу муравьи обмякли и вели себя как обычные насекомые – только огрызались. Ни один не вошел в город. Их как выключили. Сейчас гвардейцы зачищают горд и округу. Я отправил разведчиков на юг. К вечеру будем знать, что они дальше замышляют… Ты произвел впечатление … Семья в восторге, черные рыцари молятся на тебя… Ты даже меня удивил.



Глеб хотел улыбнуться, но ни один мускул не дрогнул на его лице:



– Всегда считал меня трусом?



– Не трусом…– признался Торин.– А уродом, который ценит только себя и скорее пожертвует тысячами жизней, чем поступится своими амбициями.



– Так и есть,– выдохнул хозяин дворца.– Ты видел моего дворецкого?



– Нет. Мы еще не считали потери. Или мертв, или сбежал. Дезертиров хватает. Хотя сейчас многие уже возвращаются.



Глеб попытался вспомнить лицо дворецкого и понял, что не узнает его при встрече. Он никогда не смотрел на слугу – для этого не было ни надобности, ни желания. Если и видел его, то только со склоненной в поклоне головой. Теперь это казалось странным – не знать лица человека, который на протяжении многих лет был всегда рядом и чаще других попадался на глаза.



– Ты возьмешь мою кровь?



– Ты спятил?!– возмутился Торин.– За кого ты меня принимаешь?



– Я не спрашивал о твоих намерениях,– Глеб сделал ударение на «твоих».



– Ты просишь меня об этом?– опешил старший брат.



– Не воспринимай это как просьбу.



– Я тебя не понимаю… Тебе в голову муравьиная моча ударила.



– Ты все понимаешь. Ты меня знаешь лучше других,– Глеб привстал, облокотившись на здоровый локоть, и повернулся к Торину. Он игнорировал сопротивление тела, которое кричало множеством ран, требуя покоя.– Посмотри, что от меня осталось.



– О чем ты говоришь? На тебе все как на собаке заживет. Кисть регенерирует за месяц. Ты уже через два дня будешь галопом бегать по дворцу.



Глеб с трудом мог рассмотреть силуэт брата, сидящего в его любимом кресле. Зрение возвращалось медленно:



– Я не об этом… Я растратил уйму времени напрасно. Построил воздушные замки, посвятил жизнь созданию утопии. Неужели ты думаешь, я способен это продолжать дальше?



Торин долго молчал, прежде чем заговорить, и Глеб уронил голову на подушку, не дождавшись. Он закрыл глаза и слушал голос брата в полной темноте.



– У каждого из нас свой дар,– неторопливо подбирал слова Торин.– И свое предназначение. Раньше я думал, что тебе даровано властвовать умами и сердцами, строить новое общество, править. Но это ерунда… Ты ничего такого не сотворил. Твой дар – это твоя воля. Сила духа, способная преодолеть любую преграду, добиться любой цели. Сегодня я это увидел. Город Света ты создал от безделья… У тебя не было цели, достойной твоей силы. Вот ты и тратил ее на забавы. Но все равно твоя воля починяет себе, заставляет следовать за тобой… Я не приму твоей слабости и сомнений. Это точно не твое… Тем более сейчас, когда это стало очевидным не только для семьи, но и для каждого жителя твоего города.



Глеб закашлялся, пытаясь сдержать смех, который вырывался из легких вместе с кровавыми брызгами.



– Я же говорил, ты все понимаешь. Ты понимаешь, что это должно произойти. По отдельности мы убоги и никчемны, как моя рука, оторванная от тела… Один чувствует, другой думает, третий хочет… Все это обретет смысл, когда мы объединимся в одно целое. Не тебе ли с рождения даровано это понимание?



– Нет! Это бред. Мы уже говорили на эту тему… Замысел отца нам не понять!



– Мне плевать на его замыслы! Я никогда не стану служить его целям или чьим-то еще. Я не способен на это! Возьми мою кровь и обрети силу добиться того, во что веришь. Иначе тебя сожрут твои сомнения, а я разрушу все, что создано.



– Нет,– прошептал Торин.– Я не смогу этого сделать…



– Об этом и речь! Боишься, что тебя не поймет семья? Убийцу, который забрал кровь всеобщего любимца. Не сможешь смотреть в глаза, тем, кто видел мой триумф на поле боя? Не сможешь объяснить им свой поступок? Это и делает тебя слабым. А я сотни раз принимал решения, за которые меня осуждали и ненавидели, чтобы добиться того, на что другие не были способны. Если оглядываться на других – потеряешь себя. Так возьми эту силу и сделай то, что должен! И найди Жнеца…



Торин решительно встал и навис над братом. На его лице была печать мучений, а глаза горели ужасом, словно ему предстояло прыгнуть в бездну. Превозмогая себя, Торин опустил руки на шею Глеба и сомкнул их, физически ощущая боль, которую испытывал брат.



Раны Глеба вспыхнули яркими пятнами крови, и она начала сочиться сквозь бинты и повязки, пузыриться и собираться в тонкие ручейки. Но ручейки не стекали вниз, а, игнорируя силу тяготения, змейками поползли по вздрагивающему телу к рукам Торина. Кровь быстро темнела и к ладоням старшего брата подобралась уже черной маслянистой жидкостью. Она взбиралась вверх по его рукам вдоль вен, впитываясь в кожу, как вода в песок.



Торин разжал руки и отпрянул от бездыханного тела. Глеб разом осунулся, его лицо стало серым, а глаза ввалились темными пятнами. Он выглядел хрупким и мертвым. Резкий запах гнилой плоти ударил в ноздри. Рвущаяся кожа ран затрещала под бинтами, выталкивая наружу следы разложения.



Торин вскрикнул и отступил…



Глеб смотрел на собственное лицо.



Глава Десятая.



Сквозь стук колес Майя услышала за дверью громкую возню и обеспокоенно посмотрела на попутчиков. Аля также сосредоточенно застыла, вслушиваясь в происходящее в коридоре. Только Михаил сохранял отстраненный вид, по обыкновению пребывая в раздумьях. Даже с Каэмом в последние дни его разглагольствования свелись на нет.



Гостеприимство железнодорожников было подчеркнуто вежливым и требовательным. Явного запрета никто не озвучивал, но за пределы тесного купе их не выпускали под разными предлогами. Контактировать можно было только с Юркой и провонявшим потом начальником поезда, скупым на объяснения и щедрым на неуклюжие расспросы.



«Черный лотос» шел на всех парах, не делая остановок, и трехдневное пребывание в замкнутом пространстве начинало тяготить девушку. Зато Аля легко переносила неудобства путешествия. Для нее поезд был диковиной, которая возбуждала и радовала. Тем более рядом был Юрка, который почти все время проводил с ними, но замечал только Алю, пожирая ее глазами и смущаясь всякий раз, когда она «ненароком» его касалась или одаривала загадочным взглядом.



Все это казалось забавным только в первый день. Теперь Майю раздражала затянувшаяся романтическая история, неуместная на фоне неоднозначной ситуации. План Каэма удался, и они быстро продвигались на восток. Но железнодорожники слишком сильно опекали, и их интерес не ограничивался координатами схронов. Инстинкты подсказывали, что путешествию суждено стать более напряженным, чем представлялось сначала.



– Разумно вмешаться,– прокомментировал звуки за дверью Каэм.– Юному железнодорожнику Юрке угрожает опасность. Это может повлечь осложнения для всех нас.



Аля сверкнула голубыми глазами и, поджав губы, решительно ухватилась за ручку двери. Майя последовала за ней, сокрушаясь, что предусмотрительные железнодорожники оставили их безоружными.



В узком коридоре группа крепких и грязных на вид и запах парней готовилась к расправе над Юркой. Они прижали его к стене, распяв своими ручищами, а здоровенный детина уже сжимал его горло. Наготове он держал отведенный в замахе нож, но, очевидно, собирался применить его только в случае, если не справится руками. Он справлялся, и цвет лица его жертвы обещал скорое завершение потасовки.



– Мальчики повздорили?– тихо спросила Майя, вставая рядом с молчаливой Алей.



Юрка закашлялся и схватил ртом воздух, когда хватка на его горле ослабла. Пятеро железнодорожников перевели взгляды на девушек, которые едва доставали самому низкому из них до плеча. Их обескуражила уверенность, с которой два хрупких создания держались перед лицом очевидной опасности.



Когда Аля сделала решительный шаг навстречу и молча указала пальцем на Юрку, они весело переглянулись и захихикали, открывая в оскалах гнилые зубы вперемешку с золотыми. Напор голубоглазой красавицы представлялся им забавным.



– Они убили начальника поезда,– прохрипел, отдышавшись, Юрка и бросил растерянный взгляд на Алю.



– К черту прелюдии,– пробасил бородач и отпустил горло юноши.– Нам не дали возможность представиться друг другу. Разве можно было прятать от нас такое сокровище?



Он мельком оглянулся на своих дружков в поисках поддержки, и те ее дали, высоко оценив искрометный юмор весельчака. Они широко скалились и издавали гортанные звуки, отдаленно напоминавшие смех. При этом их взгляды отражали совсем иную гамму чувств.



– К слову о сокровищах,– бородач резко изменился в лице.– Времени на пустые базары не осталось. Надо быстро порешать вопрос. Если начнутся удивленные глазки и несознанка, будет больно. А вы такие сладенькие… У меня потом сердце болеть будет от жалости.



– А у меня не будет,– глубоким голосом произнесла Аля.– Дай Юрке пройти.



Ее голубые глаза в полумраке зарешеченного коридора налились цветом и стали ярче. Но никто на это не обратил внимания.



– Ему?– бородача передернуло от бешенства, и он поднес нож к лицу юноши.– Вот этому Юрке? Он тебе нужен? Какая его часть тебе нравится больше?



Детина сделал резкий шаг к девушке и схватил ее за шею сзади. Он, наверняка, собирался одним движением бросить ее на пол или поставить на колени, но его пальцы встретили неожиданное сопротивление, словно ухватился не за девичью шею, а за железную рельсу.



– Я возьму целиком,– прошептала Аля, приблизив свое лицо к уху изумленного железнодорожника. Ее глаза горели озорством.– А ты, надеюсь, будешь возражать…



Остальным показалось, что она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до уха бородача. Но Майя, стоявшая рядом, видела, как Аля вытягивалась и набирала рост. Ее гидра еле слышно хрустела, растягивая эластичную ткань и крепления застежек. Видел это и онемевший бородач.



– Хватит сопли жевать,– поторопил кто-то из железнодорожников.– Меньше часа осталось. Одну вспорем, вторая расскажет.



Майя отступила на шаг назад, с восторгом наблюдая за преображением девушки. А Аля смотрела в глаза бородача и крепко удерживала его, вцепившись в кожаный воротник куртки. Парализованный страхом, он не мог отвести взгляд от лица девушки, которое у него на глазах менялось, выпуская зверя. Ей надо было совсем немного времени, чтобы перейти в другую сущность и освободить скрытую в ней силу. Надо было действовать осторожно – она боялась не за себя, а за Юрку – слишком тесно, слишком близко ножи у его шеи.



– Борода?– забеспокоился один из железнодорожников, удерживавших юношу.



В узком коридоре они отчетливо видели только широкую спину товарища, которая загородила от них происходящее.



Борода вздрогнул и стал медленно опускаться на колени, открыв удивленным взглядам человекоподобного монстра с ярко голубыми глазами. Звериная шерсть выбивалась из-под комбинезона, плотно облегающего могучую фигуру, а широкая волчья пасть с острыми клыками и алым языком дышала влажным паром, выталкивая при каждом выдохе сдержанное рычание.



Борода завалился на спину, заливая стены кровью, которая била фонтаном из разорванного горла.



– Оборотень…– взвизгнул кто-то из железнодорожников.



Он не успел до конца произнести слово, а остальные осознать его смысл, когда Аля прыгнула на них со всей свирепостью, на которую была способна. Ее движения были резкими и точными – она старалась не допустить ошибок, чтобы уберечь Юрку от любой случайности.



Он так и остался стоять у стены с раскинутыми в стороны руками, когда Аля одним порывом смела всех врагов в конец коридора, увеча и вспарывая их непрерывной чередой атак. Никто не успел вскрикнуть – только глухие удары, хруст костей и тяжелые выдохи сдавленных легких.



Схватка продлилась несколько секунд.



Аля застыла в конце коридора перед грудой растерзанных тел, мелко вздрагивая плечами. Она боялась обернуться к Юрке в зверином образе, и теперь торопливо искала свой человеческий облик. Но волнение и страх увидеть его взгляд на себе мешали – зверь не уходил, не давал сосредоточиться, и Аля готова была расплакаться от отчаяния.



Он видел ее уродом, он никогда не будет смотреть на нее как раньше...



– Чего встал?– Майя грубо тряхнула Юрку за рукав.– Когда девочки переодеваются, мальчикам пялиться не прилично. Зайди в купе.



Юноша послушно зашел следом за ней, не поднимая глаз. Он молча сел на кушетку рядом с улыбчивым Михаилом.



– Каэм, отнеси полотенчико Але и помоги ей привести себя в порядок,– Майя деловито уселась рядом с Юркой, прижавшись к нему плечом.



Она почувствовала его мелкую дрожь и положила свою ладонь поверх его.



– Не забудь поблагодарить Алю за твое чудесное спасение,– прошептала она.– И расскажи, что происходит в этом железном гадюшнике.



– Вы кто?– Юрка даже не поднял глаз на девушку.



– Одинокие путники, которые умеют за себя постоять. А вы кто?



– Все не просто… Начался бунт... Мы живем с добычи от ходок... А из этой везем только вас. Ребята решили, что у вас есть сокровища, раз развернули «Черный лотос»… Через полчаса будем на месте… Вас встретят люди Батяна, а остальных пошлют подальше… По закону половина собственной добычи делится на команду… Батян и раньше кидал в таких ситуациях… Вот они и решили сами взять… Начальник поезда облажался… Стал задирать и нарываться. Как специально… Такое случается.



– А ты, значит, дурачок, который на рожон полез,– Майя с усилием сжала его руку.



– Выходит, дурачок,– огрызнулся Юрка, посмотрев на нее исподлобья.



– Батяну этому верный, или что-то еще?



– Выходит, что-то еще… Из-за Батяна я сирота.



– И что теперь будет?



Юрка пожал плечами и обернулся на открывшуюся дверь.



Первым вошел Каэм. Аля заметно задержалась, прежде чем появиться в проеме двери. По ней было видно, сколько усилий потребовалось девушке, чтобы снова появиться на глазах Юрки. Она прятала глаза и старалась двигаться беззвучно, как тень. Зато юный железнодорожник при ее появлении оживился и украдкой бросал косые взгляды на смущенную Алю. На его лице сменялись страх, любопытство и восхищение.



Майя откровенно скривилась в ответ на сентиментальные переглядывания увлеченных друг другом подростков. Она не могла смириться с тем, что в ситуации, когда угроза жизни столь реальна, у кого-то в голове могут играть гормоны.



– Так с чего ты встал поперек этих ребят? Хотел красным фонарем понос остановить?



– Они к вам прорывались, а я им втолковать пытался, что так только хуже будет. Вообще выбраться не сможем.



– А здесь поподробнее…



– Батян жестко расправляется с теми, кто против него встает. Разбираться не будут – всю команду вздернут. Сколько уже таких случаев было. Не знаю, на что они рассчитывали. Нас по прибытии в тупик загонят и там толпой встретят. Начнем артачиться – сразу на ножи поставят. Сойдем по-тихому – все равно виселица в назидание другим. Это Борода психанул и других подбил. Он задолжал половине города. С этой ходки рассчитаться хотел. На такие походы только по крайней нужде подписываются. Я им говорил, что начальника поезда еще списать можно. Главное, не трогать того, что Батян своим считает.



– То есть нас…– подытожила Майя.– Я так понимаю, ничего хорошего нас в железной столице не ждет… А сам ты по какой нужде на этот поезд попал?



– Я его угнать хочу,– гордо заявил Юрка, бросив взгляд на Алю, ожидая реакцию на свою браваду.– Я поезда люблю. Хочу собрать команду и дернуть куда подальше на свои хлеба.



– Вон оно как,– кивнула девушка.– И много уже собрал в команду?



Молодой железнодорожник покачал головой:



– Это не так быстро делается. Кочегар один за мной пойдет и связиста из разведчиков, думаю, можно дожать. Я здесь не так давно.



– Угнать «Черный лотос» реально?



– Нет. Мы по рельсам ходим. А здесь все стрелки контролирует Батян – едем туда, куда путь откроют. Слинять можно только, когда ты в ходке, далеко от столицы. Я потому и говорил, что ребята психанули.



– Вся власть у стрелочников,– задумчиво произнесла Майя, осознавая тупик, который их ожидал в прямом и переносном смысле.



– Позволю себе вмешаться,– Каэм даже поднял механическую руку, чтобы привлечь внимание.– Сейчас стрелки переключают вручную. Но их механизм автоматизирован. Раньше это все делалось дистанционно. Сейчас нет питания на эти системы, и приводы не функционируют. Но они есть, и я могу их задействовать.



– Ты можешь переводить стрелки, не выходя из поезда?– напряглась Майя.



– Я могу подавать импульсы с расстояния в триста-четыреста метров,– кивнул головой робот. – Для этого мне лучше находиться в голове состава, или даже в кабине паровоза. Я, к слову, могу управиться с его оборудованием эффективнее машиниста. А вот кочегары мне понадобятся.



– То есть мы можем угнать этот поезд и выбраться из города живыми?– девушка сверлила глазами Каэма.– Отвечай однозначно.



– Этот вариант я рассматривал как альтернативу с самого начала. Иначе не стоило рисковать и полагаться на милость железнодорожников.



– Угнать поезд…– восторженно произнесла Аля и расплылась в улыбке.



– Ну что, угонщик, возьмешь нас в свою команду?– Майя толкнула плечом Юрку.



За окном с грохотом и лязгом пролетел встречный поезд, а в зарешеченное окно ворвался жар и резкий запах гари.



– Мы уже на окраине,– Юрка едва перекрикивал шум поезда.– Времени почти не осталось. И что делать с командой? Они пошли в разнос…



Майя дождалась, пока наступит тишина, и уверенно встала на ноги.



– Аля, тебе надо… опять переодеться. Мы с тобой сходим в хвост поезда, к казармам, и поможем остальным сойти с поезда. А Юрка проводит Каэма к паровозу. Там, насколько я понимаю только арсенал с парой охранников и камбуз. Справитесь?



– Безусловно,– ответил робот прежде, чем юный железнодорожник успел открыть рот.



– Мальчики, поторопитесь – девочкам надо приготовиться!



*****



Илья отпрянул от двери камеры, и Пятерня вскочил на ноги всеми телами. Оррик лишь равнодушно проводил их рокировку взглядом – он по-прежнему был слаб и едва удерживал под контролем ускользающее во тьму сознание.



Замок двери застучал засовами, и в камеру ворвался взъерошенный железнодорожник с тяжелым мешком в руках. Он торопливо прикрыл за собой дверь и, встретив на себе сосредоточенные взгляды пяти напряженных человек, быстро поднял руку:



– Оу-оу,– предупредительно вскрикнул он.– Даже не вздумайте! Я не для того завалил трех охранников, чтобы вы мне тут башку свернули.



Он быстро развязал мешок и высыпал на пол груду разношерстного оружия.



– Что происходит?– Мазур быстро подобрал увесистый пистолет, уверенными движениями проверив обойму и затвор.



– Детали потом. Главное, что у нас очень мало времени. Шестиместная виселица для вас заготовлена еще с утра. На церемонию весь город собирают. Сейчас ждут прибытия «Черного лотоса». На этом параде вас и вздернут. А я добрая фея, которая вас из этой самой дырочки и вытащит… если повезет.



– Откуда ты взялась, добрая фея?– Мазур приставил к лицу взъерошенного пистолет.



Тот игриво лизнул ствол и улыбнулся:



– Лучше называй меня «спаситель» или по имени. Я Олег. Для друзей Олежка. Я спалился на днях. Так красиво все завязывалось, подобрался, наконец, к Батяну, подогнал ему инфу по делу. Он зацепился, вроде все складываться начало… Но гаденыш что-то занервничал, напрягся и приставил ко мне глаза. Так, что счет на часы пошел. Они меня быстро пробьют. Самому мне отсюда уже не выбраться, а на ваших плечах может и получится.



– А я тебе свои плечи уже подставил?– Мазур с недоверием оглянулся на дверь.



– Куда ты денешься? Из камеры выбраться не проблема. Могли бы и сами управиться. А я путь из города нашел. Правда, шансов мало… Зато задумка какая! Если выберемся, о нас легенды будут слагать!



– Слушай, фея,– Мазур встряхнул взъерошенного за шиворот.– Я не тот, на кого ты впечатление можешь произвести. Ты на кого работаешь? Что это за спектакль?



– Теперь, похоже, только на себя. Были у меня дела с господами с большой земли. Но это пока мне хвост не поджарили. А сейчас выбираться надо. Человечек у меня есть на «Черном лотосе». Они с минуты на минуту на вокзале будут. Так вот они здесь не задержатся. Они поезд хотят угнать прямо из под носа Батяна. И это наш билет за город…



– Кто хочет угнать поезд?



– Пассажиры какие-то. Какая к чертям разница? Они как-то стрелки переключать могут из поезда. Их будут ловить в тупике у складов, куда обычно поезда прибывают, а они по платформам на восток сразу рванут. Я деталей и сам не знаю. Мне весточка пять минут назад прилетела. Я сразу про вас сообразил, и бегом сюда. Так что все экспромтом… Сплошная импровизация…



– И как мы попадем на поезд?



– А в этом и есть мой гениальный замысел. Для поезда только один путь на восток. Там перед мостом стоит блок пост. Пара пулеметов и стрелков с оптикой. А еще там ежи противотанковые на шпалах. Их лебедкой опускают и подымают. Если поезд со всей дури в этот еж войдет, то тот шпалы из земли выкорчует и рельсы порвет. Тогда «Черный лотос» с моста ровненько под откос пойдет. Вот там мы и нарисуемся в нужный момент – зачистим блокпост, а когда поезд станет, уберем ежей и сядем с заслуженным билетиком. Отсюда до блокпоста через город десять минут галопом, а поезду с вокзала всего пять. Если мы услышим заварушку на вокзале до того, как доберемся до места… считай, опоздали.



– На поезде знают о нас?



– Шутишь? Этот канал так не работает…



– Отлично… Нас могут завалить на выходе из тюрьмы, на марш броске по городу, на блокпосту или прямо с поезда. Ты ни разу не Олежка… ты фея со сказками в пустой голове.



Взъерошенный выпрямился и с вызовом посмотрел в глаза Мазура.



– Я для чего вас из этой ямы вытаскиваю? Вы и должны решить эту задачку. У вас под это руки и рожи заточены. Мне пассажиры не нужны. На секундочку напомню: я за пять минут с хвоста слез, в тюрьму зашел, трех охранников завалил и гору волын достал. Может, и вам уже что-то сделать пора? Давай еще минут десять побазарим и можно будет никуда не спешить.



Мазур подхватил родента на руки и встал с ним в окружении остальных.



– Ого, как вы слаженно построение освоили,– воодушевился взъерошенный.– Похоже, я и впрямь на вас верную ставочку сделал…



Из пустой тюрьмы они выбрались без приключений, а пробежка по городу оказалась и того легче. Церемония казни собрала на вокзале всех, кто был достаточно трезв, а остальные на бегущих с оружием людей никакого внимания не обращали.



Пятерня только сейчас рассмотрел город, который называли столицей железнодорожников. Если железные города были обложкой журнала, яркой и красочной, то их столица была старой газетой, в которую рыбу заворачивали. Железнодорожникам было что скрывать. Грязный и заплеванный, он больше походил на огромный притон. Такое бывает с городами, в которых люди живут, но своего Дома, с большой буквы, не имеют. Им незачем обустраивать город и нечего в нем любить. Здесь сточная канава будет соседствовать с трапезной, а мусор станут выбрасывать прямо из окон своих домов. Здесь каждый житель ненадолго, проездом…



– Давно здесь живешь?– спросил Илья застывшего на перекрестке Олега.



– Здесь бывает весело и даже мило,– ответил тот небрежно, угадав мысли Пятерни. Он какое-то время вслушивался в охрипший голос города, а потом ткнул пальцем на покатый холм в стороне.– Нам туда. Похоже, успели. Но надо дождаться заварухи, чтобы блокпост отвлекся. Дальше по открытому месту двигаться. Заметят – завалят… О-па!



Несколько протяжных гудков пронеслись над городом, и затрещали выстрелы. Олег втянул голову в плечи и резко рванул к холму. Они взобрались на его вершину всего в нескольких сотнях шагов от блокпоста. По сути это был не холм, а часть насыпи, в которую упирался мост. У самого его края топтались вооруженные железнодорожники. Их внимание было приковано к поезду, который в клубах пара мчался к мосту.



Мазур отреагировал сразу.



Ежи, о которых рассказывал взъерошенный, были высоко подняты над рельсами и отведены на стрелах кранов в сторону – ничто не преграждало путь поезду. И сами железнодорожники встречали его с полным равнодушием. Стало очевидным, что поезд не станет останавливаться и даже сбавлять ход. Он пролетит мимо раньше, чем они до него доберутся.



Пятерня открыл огонь по блокпосту со всех стволов, широким веером разбрасывая пули и даже не пытаясь целиться. Его замысел увенчался успехом.



Железнодорожники открыли в ответ беспорядочную стрельбу, суетливо забегав между оборонительными постройками. Но главное, «Черный лотос» выплюнул струи пара под колеса и протяжно заскрипел тормозами. Поезд сбавлял ход.



Пока Пятерня отстреливался от защитников блокпоста, Олег уже сориентировался и бросился к поезду, размахивая руками. Кто бы ни управлял «Черным лотосом», они заметили группу, которая атаковала их врагов и даже сделали несколько одиночных выстрелов по блокпосту.



Паровоз медленно подкатил к укреплениям и окончательно скрыл поле боя в клубах густого пара, разделив своей махиной противоборствующие стороны. Олег первым ухватился за поручень ближайшего вагона, и кто-то заботливо втащил его внутрь. Через несколько мгновений вся их группа ввалилась в узкий тамбур, а паровоз, набирая толчками дыхание, уже ускорялся, торопился перебраться через мост.



– Замечательно!– подытожил Батян, наблюдая в бинокль бегство «Черного лотоса». Он обернулся к побледневшему Карасю и несколько раз кивнул головой.– Ты превзошел мои ожидания… Я думал, все будет выглядеть намного проще. Великолепная организация! В былые времена тебе бы фильмы снимать. Такая продуманная постановка. Молодчина.



Карась нервно улыбнулся и только сглотнул пересохшее горло. Он не стал разочаровывать Батяна, понимая, чем обернется для него лишняя откровенность. Все, что сработало из задуманного им сценария, были поднятые в нарушение протокола ежи и холостые патроны у защитников блокпоста. «Черный Лотос» сбежал по-настоящему, по собственному сценарию. Он даже вышел к мосту не тем путем, который был ему открыт. А подготовленные для «шумихи» группы так и остались незадействованными.



– А то, что ты этих пассажиров из тюрьмы на поезд пристроил, просто вишенка на торте! Теперь братство не отвертится. Их посол все видел своими глазами,– Батян млел от удовольствия.– Скажи, чтобы «Змея» выкатывали на платформу. Дадим им фору часа в два, чтобы реалистичнее выглядело. А теперь пошли к послам Братства. Они не посмеют отказать нам в преследовании беглецов по своим землям. Так, на их плечах мы и въедем в город Света. Причем, на законных основаниях… Недолго этой загадке оставаться неразгаданной… Ты все подготовил для нашей дальней ходки? Хотя, зачем я спрашиваю? При такой инсценировке их бегства, как я могу в тебе сомневаться, дружище?



*****



Вал достиг дна боли.



Она не только заполнила собой его вселенную – она стала ее частью, как пространство, время или материя. Она была в каждом атоме, в каждой вспышке волны. Вал перестал ее воспринимать, как боль – это была данность, основа мироздания. Его сознание приняло это и перестало трепетать в судорогах. Оно возвращалось, ощущая себя заново в обновленном мире.



Вал был жив.



Он замер, всматриваясь в себя и вокруг. Антоник и Кулина продолжали завывать в его разуме, все еще отвергая очевидное, цепляясь за собственные страдания. Вал не торопился им помочь, чтобы не вспугнуть Тересу, которая была совсем рядом.



Кромункул не был существом. Это была колония организмов, собранная волей его сестры в единое целое. У Кромункула не было сознания – он был пустым сосудом, который заполняла собой Тереса. Она все это время присутствовала в нем, направляла его злобу и тысячи острых челюстей. Она присутствовала не кровью, а только разумом.



Тереса не понимала своей уязвимости, но Вал ее видел отчетливо. Он затаился в засаде, как охотник и выжидал подходящего момента. Он мог уже различить не только ее, но и непокорного Николая, заточенного в Тересе. Она нервничала, сомневалась, беспокоилась – не могла понять, почему он до сих пор не сдался, как ему удается выживать.



Вал распахнул свой разум и обнял сестру. Нет, он не призывал ее кровь – он впустил ее в свой мир, и Тереса окунулась в океан его боли до самого дна, почувствовала все, что чувствовал он.



Вал не мог этого видеть, но деревья вокруг Сельбища застонали скрипучими стволами, а трава прильнула к земле. Каждая тварь, в которую его сестра спрятала кровь, вкусила его страдания в полную силу. Кромункул взвился тысячами щупалец, заметался и забурлил бесформенным телом, отражая конвульсии хозяйки.



Тереса и Николай своим воем перекрыли изнеможенные голоса Кулины и Антоника. Вал слышал, как гаснет ее воля, съедаемая болью. Он долго вслушивался в их голоса, прежде чем решился на следующий шаг и излил на них новое понимание ощущений, показал, как принять боль, избавившись от страданий.



Наступила тишина.



Кромункул замер неподвижно – он снова был пустым сосудом, а у Тересы больше не было воли, чтобы заполнить его. И Вал вошел в сознание чудовища. Боль исчезла, оставив странное ощущение пустоты и незавершенности. Существование без жаркого пламени мучений теперь казалось пресным и бесцветным. У Вала не осталось собственной плоти, но теперь он ощущал Кромункула как свое тело.



Они сидели впятером за столом в черной комнате без стен. Тьма была раскрыта для них бездной над головой и под ногами, но они не смотрели вокруг – только друг на друга.



Вал рассматривал лицо поверженной сестры спокойно, почти безучастно, но Антоник и Кулина горели к ней злобой, его злобой. Теперь они приняли его, пройдя вместе горнило настоящего Ада, и смотрели его глазами на источник своих страданий. Лицо Тересы было перекошено – она не испытывала больше боли, но память о ней лежала вечной печатью на ней. Николай, сидевший рядом, обмяк и не мог остановить бегающий взгляд, горящий безумием.



– Чего ты тянешь?– глухо спросила Тереса.



– Мне не надо призывать твою кровь,– спокойно ответил Вал.– Она сама приняла меня. Я не стану спешить, и оставлю все как есть. А то мой разум превратился в проходной двор. Кто только сюда не заглядывал… Ты обладаешь тайной того, как можно делить кровь отца. А я владею тобой. Пусть так и остается. Этому ларцу лучше пока быть закрытым.



– Ты не владеешь мной,– попыталась огрызнуться Тереса, но ее губы слиплись. И чем больше она пыталась их разомкнуть, тем крепче они смыкались, пока разрез рта не зарубцевался, оставив на лице узкую полоску шрама.



– Ошибаешься. Здесь я владею всем. Свободного места, как видишь, много, бесконечно много. Но все, что здесь – это мое. И теперь это твой мир. Навечно.



Вал оглянулся вокруг и провел рукой по неровной поверхности стола:



– Это странное место… Оно существовало задолго до нас… И всегда оставалось пустым… Я познал его глубину и открыл для себя… Это впечатляет. Представляешь, этот мир так же велик, как и тот, в котором мы родились и выросли, но он чист и ничем не заполнен…



Тереса выдохнула, когда шрам раздвинулся потрескавшимися губами, и на ее лице снова появился рот. Теперь она не торопилась его открывать, злобно уставившись на брата.



– Я единственное связующее звено двух миров. И они оба не познаны. Но здесь моя власть безгранична.



Больше для Вала не было странным одновременно находиться в двух местах. Он сидел за столом, окруженный тьмой, и струился черной кровью в многочисленных утробах Кромункула. Вал сосредоточился, и его кровь начала отбирать плоть у организмов чудовища, клетка за клеткой возрождая тело.



Ярко красная Луна, держась за край горизонта, изливала зловещий свет на руины Сельбища. Тени, порожденные этим светом, были глубоки и причудливы. Бесформенная масса Кромункула, сама подобная тени, зашевелилась и расступилась в стороны, открыв взору ночного светила силуэт человекоподобного существа с огромными крыльями.



Вал поднялся с земли и расправил крылья, подставив их ночному ветру. С момента, когда он ощущал ветер, запахи, твердь под ногами, прошла вечность. Теперь все было иным. Он понимал, что мир не изменился, но изменился он сам и то, как он воспринимал этот мир.



– Знаешь,– он вытянул руку, всматриваясь в собственную ладонь, которая теперь была распростерта и над столом в темной комнате без стен, и над травой утонувшего в ночи Сельбища.– Эта пустота вокруг дает мне власть и над реальным миром… Хотя какой из них более реальный теперь никто не скажет.



– Чего ты хочешь?– не сдержалась Тереса, переводя взгляд с Вала на Антоника и Кулину.



– Познать себя,– уверенно ответил Вал.– Так много возможностей для этого даровано… Столько преград и барьеров разом рухнуло…



Вал повернулся к Кромункулу. Он смотрел на чудовище, и смотрел на себя его глазами. Он видел себя глазами птицы на краю дерева и чувствовал давление своих ступней стеблями травы под ногами. Все, чего коснулась кровь Тересы, было теперь в его власти.



Вал наклонился к земле и поднял камень. Он сжал его в руке, и тот легко смялся под пальцами в пыль. Но в то же мгновение он почувствовал его тяжесть и прочность во тьме. Вал положил на стол перед Тересой камень. Антоник и Кулина даже бровью не повели, но Тереса замерла в изумлении.



– Видишь? Я не просто существую в обоих мирах. Я то, что их связывает.



Вал призвал Кромункула, и тот растаял в ночи как тень, на которую лег лунный свет. Тереса вскрикнула, когда тьма под ее ногами зашевелилась множеством щупалец. Чудовище висело в пустоте размытым пятном, размер которого невозможно было определить. Кромункул казался одновременно бесконечно большим и ничтожно малым – рядом не было ни единого ориентира. Невозможно было определить даже, насколько он далеко или близко от стола.



– Зачем ты его сюда перенес?– в ужасе прошептала Тереса.



– Потому что я это могу!



Вал расправил крылья и ударил ими о воздух. Он легко набрал высоту и лег по ветру, не прикладывая усилий для полета. Никогда еще звезды не были так близки, а земля внизу не казалась такой хрупкой.



*****



Едва дверь тамбура закрылась, Илья сбил с ног взъерошенного Олега и повалил его на пол, придавив всем телом. Он приставил пистолет к полу возле его уха и выстрелил.



– Спятил?!– завопил Олег и замотал головой.– Я так оглохну!



Мазур переступил через них и, сделав несколько шагов, бережно усадил у стены обмякшего Оррика. Он мельком взглянул на изумленную голубоглазую девушку и стоявшего рядом с ней улыбчивого парня, который помогал им взобраться на поезд. Они выглядели безобидными, но на всякий случай между родентом и этой парочкой он поставил Василия, который поводил перед ними дулом автомата и заставил отодвинуться вглубь вагона.



Мазур склонился над Олегом и громко закричал в не оглушенное ухо:



– Тебе лучше рассказать все самому, иначе следующая пуля прилетит в голову!



– Чего орешь? У тебя крыша поехала? Мы же сели на поезд!



Послышался топот ног и рядом с голубоглазой девушкой встала еще одна, менее миловидная, но вооруженная катаной, которую она угрожающе выставила перед собой.



– Я не шучу!– рявкнул Мазур, не отвлекаясь на ее появление.– Что это за подстава?!



– А что тебя так возбудило? Я не понимаю,– Олег начинал беспокоиться.– Объясни хоть.



Мазур выпрямился и посмотрел на странную троицу, которая с интересом наблюдала за их диалогом. Он заговорил громко, чтобы его отчетливо услышали все присутствующие:



– Я умею отличать холостые патроны от боевых. Вот и объясни мне, с какого перепуга, с блокпоста по нам барабанили холостыми, а путь был разблокирован… А еще расскажи, что это за клоуны… Я был на этом поезде неделю назад. Я знаю каждого из команды… Что это за дешевый спектакль?



– Кто додумался их впустить?– Майя перевела взгляд на Михаила, но тот лишь виновато пожал плечами.



– Откуда я знаю?– возмутился Олег снизу.– Я их вижу впервые, и тебя не знал еще полчаса назад. Мне главное из города выбраться. Я через час-другой сойду, а ты разбирайся сам со своей паранойей.



– Сойдешь?! Ты нас во что втравил, гаденыш? Уже соскочить торопишься?



– А может Вам всем отсюда свалить?– Майя сделала осторожный шаг вперед, но Василий предупредительно покачал головой и приподнял ствол автомата.



– Ты мне в камере говорил, что поезд угнали. Я должен поверить, что эти дамочки захватили «Черный лотос»?– терял терпение Мазур.– Ты их имел в виду?



– Я же сказал, что в сообщении никаких подробностей не было.



– А я могу узнать, что это за сообщение?– заподозрила не ладное Майя.– А то вы, похоже, не на тот поезд сели.



– Сам проверь ридер в нагрудном кармане,– Олег игнорировал девушку, сосредоточившись на реальной угрозе от разгневанного Мазура.



Илья извлек из кармана своего пленника пластину миниатюрного электронного устройства, и, недолго повозившись с меню, зачитал вслух:



– «…«Черный лотос» захватили. Будем прорываться через город на восток. Мы уже на окраине. Через двадцать пять минут будем проходить восточный блокпост…». Все… Это ваше сообщение?



Илья, Мазур и Василий вопросительно посмотрели на Майю, которая даже смутилась от такого пристального внимания:



– Вы серьезно думаете, что мы отправили эту открытку? Кто он вообще такой?



– Кто твой осведомитель, дружище?– Мазур мягко провел рукой по волосам Олега, от чего тот сжался.



– Начальник… поезда…



Мазур поднял глаза на Майю:



– Где он?



– Мы сбросили его тело на окраине. Собственная команда завалила его еще за городом. Думаю, пару часов назад,– девушка была заинтригована.



– А команда где?– улыбнулся Мазур.



– Мы им помогли сойти с поезда где-то час назад,– ответила улыбкой Аля.



– Не сходится,– подытожил Александр.



– Не сходится,– согласилась Майя.



– Я реально не при делах,– выдохнул Олег, когда все взоры обратились к нему, но в следующее мгновение, вспомнив о чем-то, его глаза загорелись.– У одной из них есть посылка для меня! Ее Криворожий должен был передать… Я ему дал маршрут «Черного Лотоса»… Он просил принять пару пассажиров до столицы… Я как раз при оказии своего человека пристроил сюда начальником. Он мне должен. В благодарность кое-что сообщал. По мелочам… У меня тут таких с десяток... А с этой ходки у меня от него вообще ничего не было. Только вот это прилетело…



– Криворожий?– Мазур перевел взгляд на девушку.



Майя пожала плечами:



– Есть такой… Дал мне с собой пакет с гостинчиком. Сказал, в городе у меня его спросят.



– И что там?



– У своего дружка спрашивай,– огрызнулась Майя.– Я в чужих вещах не роюсь… Хочешь, могу принести и вручить посылку получателю прямо сейчас? Только обещай, что после этого вы отсюда свалите. Вы, как и хотели, из города выбрались, а дальше двигайте своей дорогой…



– Что там?– Мазур с прищуром посмотрел на Олега.



– Отрава,– замялся тот.– Пара отравленных деликатесов и противоядие…



– Интересный набор!– поднял брови Мазур.– Профессиональный комплект. Так на кого, ты, говоришь, работаешь?



– Оррик!



Пятерня вздрогнул от этого крика и обернулся на голос. Из-за спины девушек с круглыми от удивления глазами высунулся Юрка, переводя взгляд с Мазура на родента:



– Александр? Что вы здесь делаете? Что с Орриком? Он без сознания?



– Ты их знаешь?– Майя начинала теряться в удивительных откровениях.



– Он мне как брат,– Юрка присел рядом с родентом, с беспокойством заглядывая ему в лицо.– Жизнь мне спас… Они у нас за пару дней до вас пассажирами были. Потом пересели на «Бегущую реку».



– А с чего мне все говорили, что железнодорожники пассажиров не берут? Как я вижу, они только этим и занимаются,– проворчала Майя.



– Что здесь произошло?– Мазур с надеждой повернулся к молодому железнодорожнику.



– Погоди,– Майя встряхнула уже открывшего было рот Юрку.– Ты оставил Каэма одного в кабине машиниста?



– Он отлично справляется,– стушевался юноша.– Или ему нельзя доверять?



– Кто такой Каэм?!– Мазур подозрительно мерил взглядом железнодорожника и девушку.



– Робот,– небрежно ответил Юрка.



– Какой еще робот?– взвился Пятерня.



Тот растерянно пожал плечами, понимая, что никакого толкового описания дать не сможет:



– Обычный робот, общительный, вежливый… Да! И он отлично справляется с паровозом… Сказал, что справится без кочегара…



– Обычный робот…– зачарованно повторил за ним Мазур.



– Я вообще не в курсе,– на всякий случай подал голос предусмотрительный Олег.



Аля переводила восторженный взгляд с одного участника диалога на другого. Она была восхищена тем, как разговаривали люди, быстро сменяя темы и путая словами смысл. Девушка давно потерялась в этом разговоре.



– А кто такой Криворожий?– не удержалась она.



– С меня хватит!– Майя убрала катану в ножны за спиной.– Разбирайтесь со своим цирком без меня. Когда выясните, как мертвый начальник поезда отправил сообщение и зачем, найдете меня в кабине машиниста. А о том, что здесь происходило, пусть вам Юрка рассказывает. Он, похоже, единственный здесь всех знает. Поезд свиданий какой-то.



Она быстрым шагом направилась к голове состава с единственным вопросом в голове.



Кабина машиниста производила сильное впечатление своим устройством. Такое количество кранов, рычагов и вентилей, сплетенных в узел, трудно было даже представить. И все это гудело, шипело и дышало жаром. Примитивный паровоз оказался крайне сложным в управлении.



Каэм уверенно справлялся в этом беспорядке, непрерывно прикладывая механические руки к разным элементам управления.



– Люди недооценили эту технологию,– громко произнес он, перекрикивая грохот, стоявший в кабине.– Они даже до конца не поняли потенциала энергии пара. Многое упустили.



Майя привыкла к тому, что робот частенько угадывал ее мысли, настроение и незаданные вопросы:



– Попутчик, говоришь,– она не надрывала голос, зная, что Каэм сумеет в этом шуме расслышать даже ее шепот.– Это ты все подстроил. Ты с самого начала манипулировал событиями. Встреча с Михаилом, его сестра, поезд, бунт, теперь эти громилы, которые не могут понять, как здесь оказались… Думаю, еще не один сценарий разыгрывается параллельно, чтобы ты мог добиться своего. Ты послал сообщение о нашем побеге… Здесь нет ни одно случайного человека… Ты устроил так, чтобы мы все собрались на этом поезде.



– Ваша проницательность вызывает уважение,– робот даже не отвлекся от своих занятий.– Большинство предпочитает списывать все на стечение обстоятельств, случайность, удачу.



– Чего ты добиваешься?– перебила его философское отвлечение девушка.



– Риторический вопрос. Мы это уже обсуждали. Нет смысла тратить время на демагогию. Я с первой минуты обещал полную открытость и доступ к любой информации. Но у меня много целей, и некоторые из них до конца не определены. Задавайте конкретные вопросы, и я дам исчерпывающие ответы. В одном можете быть уверены – я не действую Вам во вред, и Вы можете мне доверять.



Майя этого не знала, но Каэм внимательно вслушивался в звуки, которые издавал паровоз. Он слышал, как скрипели заклепки и ворчали болты, удерживая силу, рвавшуюся наружу. Его беспокоил скрежет вала, который кричал о своем износе и периодически постукивал зубами о шестерню.



– Мы направляемся в город Света?– спросила девушка.



– Да.



– Зачем нам город Света?



– Это лишь местность, к которой привязаны события. Наш путь лежит дальше.



– Ты знаешь… Нет, не так… Ты добиваешься от меня чего-то конкретного? Хочешь, чтобы я что-то сделала?



Каэм дернул клапан, стравливая лишнее давление. Мощность упала незначительно, но изношенный вал зазвучал совсем иначе, с облегчением. Не стоило испытывать судьбу и сбрасывать со счетов вероятную погрешность в расчетах.



– Нет – я не знаю, что произойдет. Нет – я не добиваюсь ничего конкретного. Я рядом только потому, что Вы важнейший элемент в цепочке событий, которая тянется уже давно. И от Ваших решений будет многое зависеть. Мои манипуляции снижают отвлечения, чтобы ускорить процессы и не дать им неоправданно затянуться. Я не пытаюсь влиять на события по единственной причине – я сам пребываю в неопределенности. Я не знаю, какие последствия этих событий представляют для меня ценность. Когда я это пойму, я смогу на них влиять. А пока я пребываю в неведении, как и Вы.



– У тебя же супермозг. Ты все наперед знаешь и просчитываешь. И вдруг откуда-то взялась неопределенность?



– Верно. Поэтому для меня эта цепочка событий имеет наивысший приоритет. Когда контролируешь все окружение – неопределенного остается мало. Видеть границы познания – это величайшая ценность.



Шкала температур врала, но Каэм сам заметил, как просел жар в топке. Он несколькими резкими движениями забросил торфобрикет в топку, рассыпая его так, чтобы горение давало максимальный эффект.



– С тобой невозможно разговаривать,– сдалась Майя.– И к словам не придраться, и все равно чувствуешь себя обманутой дурой... Как и мой отец… Вроде и есть, а по факту нет…



– Твой отец?



– Полковник Насферы,– машинально ответила девушка, но в следующее мгновение спохватилась.– Ты не мог не знать этого! С твоим доступом…



Она почувствовала, что от нее ускользает что-то важное.



– Полковник говорил, что он Ваш отец?



Каэм отметил, как быстро температура достигла нужного значения.



– Что ты хочешь этим сказать?– жар ударил ей в лицо.– Я не помню точно, что он говорил… Он показал мне семейную фотографию, где мы втроем… с мамой.



– И Вы решили, что он Ваш отец?



– Хватит со мной играть! Что тебе известно?



– Многое. Задавайте конкретные вопросы,– робот слегка поджал заслонку, поднимая давление.



– Тогда, кем он мне приходится?– выдохнула Майя.



– Брат Вашей матери, дядя.



Девушка замерла, ошарашенная. Она даже не могла себе представить, что заставило ее так заблуждаться, почему она увидела в человеке на фотографии отца? Не потому ли, что мысли о нем постоянно занимали ее голову на протяжении многих лет.



– Ваши вопросы не о том, кто он, а о том, кто Вы.



– И что это значит?



– Ваш дядя, полковник Насферы, сделал все, чтобы спрятать семейную тайну от всех, даже от Вас. Сделал он это из благих побуждений. И теперь Вы, обманутая, даже не знаете, на какие вопросы искать ответы.



Пол качался под ногами, но теперь он не попадал в такт движениям поезда. А паровоз набирал ход, поднимаясь по уклону и максимально используя инерцию своей массы.



– Какая семейная тайна?



– Вы могли легко ее разгадать, если бы по какой-то причине сами не избегали этого. Идеальной лжи не бывает. Всегда есть нестыковки. И Вы находили им удобное объяснение.



– Говори…



– Вспомните детство. Эмигрантов держали в резервациях с одной целью – ограничить их перемещение. Закрытая территория, прописка. Но Вас еще при жизни матери переводили более десяти раз из одной резервации в другую. Полковник очень рисковал разоблачением каждый раз, когда это делал. Но продолжал даже после ее смерти. Вас никогда это не удивляло?



Майя покачала головой, отказываясь принимать то, что слышала.



– Было что-то, что иначе спрятать не удавалось. Согласно официальным метрикам, Вы с матерью и отцом покинули Минск и переехали в Великобританию в восьмилетнем возрасте. А иначе как бы Вы смогли одиннадцать лет назад, в свои шестнадцать, попасть в пограничники? Ведь история нашествия насчитывает всего двадцать лет. Но у Вас нет ни единого детского воспоминания о семи годах жизни в Минске. У Вас много ярких воспоминаний. Но помните только нищету резерваций и частые переезды.



Девушка присела на грязный пол и закрыла лицо руками. Дрожь поезда проникала в ее тело.



– Все это Вы знаете и без меня, как и многие другие факты, объяснить которые может только истина. Вы отворачиваетесь от нее из-за самоубийства матери. Причину ее поступка Вы знать не хотите, потому что Вы и есть причина. Она покидала Минск не с ребенком, а будучи беременной. Это была странная беременность, которая протекала необычно. И Ваш дядя знал, почему. Ребенок рос и развивался невероятно быстро. Именно это приходилось скрывать частыми переездами, чтобы соседи не заметили аномалии. Вы не помните Минск, потому что никогда его не видели. Фотография, о которой Вы говорите, была сделана в возрасте, когда Вам не было еще и года от роду. А на службу Вы поступили в девятилетнем возрасте…



– Достаточно,– резко оборвала его Майя, и резко выпрямилась. На ее лице больше не было следов слабости.– Ты жестокий…



– Ко мне этот термин вряд ли можно применить. События развиваются быстро, и Вам пора не только принять прошлое, но и быть готовой к будущему.



– Мой настоящий отец прототип, за которым гонялся всю жизнь полковник Насферы?



Каэм не ответил, потому что в словах Майи не было вопроса. Она произносила вслух то, что больше не могло в ней скрываться:



– Михаил и Аля… Они ведь тоже производные прототипа… Блаженный брат и сестра-оборотень…



– Мы еще поговорим о них,– перебил ее Каэм.– У нас будет достаточно времени в этом путешествии. И я буду находиться здесь… преимущественно один.



Поезд преодолел холм и уверенно покатил с уклона. Каэм сбросил пар, чтобы дать передышку натруженному валу. Увеличивать скорость не стоило – старые рельсы ощутимо прогибались под тяжестью «Черного лотоса». А быстрое продвижение вперед не всегда требует большой скорости и предельных усилий.



– Вы все пропустили!– неожиданно появившаяся Аля положила руку на плечо девушке. В ее голубых глазах играли веселые огоньки, а голос звучал задором.– Когда Александр выяснил, что Олег был шпионом Насферы, он вышвырнул его из поезда… Представляете? Он такой…



– Грубый? Жестокий?– попыталась подсказывать Майя, пока растерянная девушка подбирала нужное слово.



– Мужественный!– глаза Али вспыхнули, когда она, наконец, определилась.– В нем столько силы… столько мужского…



– Понятно,– остановила ее Майя и потянула за рукав из кабины машиниста.– С тобой, Каэм, мы позже поболтаем.



Каэм не ответил. Он открыл топку и забросил несколько лопат торфобрикетов – ни больше, ни меньше, а ровно столько, сколько было нужно в этот момент.



*****



– Полковник?– старший помощник постучал в открытую дверь и вошел в полумрак каюты, не дожидаясь ответа.– Полковник… Я принес заключение по инвентаризации.



Он переступил через разбросанные на полу вещи и брезгливо бросил на стол увесистую пачку распечаток. В каюте не убирались уже несколько дней, и это явно коробило морского офицера. Настроение людей на «Апангетоне» изменилось после осознания произошедшей трагедии, и каждый по-своему справлялся с этим. Только не члены экипажа – капитан был прав, их хорошо подготовили. Они были все так же дисциплинированы, организованы и терпеливы к слабости пассажиров.



Маленький осколок великой империи теперь держался на самообладании моряков, которые не позволяли отчаянию обрушить остатки цивилизованности пассажиров в хаос анархии.



– Там есть что-нибудь интересное для меня?– раздался из тени голос, обремененный следами затянувшегося похмелья.



– Вам судить,– не скрывая осуждения, ответил морской офицер.– Капитан распорядился предоставить информацию Вам.



– И что? Никому не пришло в голову прочитать заключение по инвентаризации? Или Вы обычный курьер, который бумажки разносит, а выводов сделать не может?



Офицер сдержанно отреагировал на грубость и повернулся к скрытой во мраке койке, откуда доносился голос полковника:



– Заключение удовлетворительное. Есть пересортица по отдельным позициям, но недостачи нет. Наоборот, мы взяли груза больше, чем должны были по реестру. Как я понимаю, очень боялись чего-то не доложить. Много лишнего продовольствия, запчастей и оборудования. Есть даже не опознанные экземпляры.



– Боялись не доложить…– повторил полковник и, щурясь на свет из открытой двери, встал с койки.



Он был в измятом кителе, небрежно наброшенном поверх неуставной майки. Он было потянулся к столу с распечатками, но, качнувшись, зажмурился от головной боли и сел на не заправленную постель:



– Ладно, чего уж там... А что такое неопознанные экземпляры?



– С последней погрузкой поступило немаркированное изделие. Инженеры от него открестились, а в научной группе толком ничего объяснить не смогли.



– И что же это такое?



– Я сам не видел,– бесцветным голосом ответил морской офицер.– Заместитель по научной работе сказал, что это должно относиться к ним. Для «Ковчега» было сделано много уникальных изделий и прототипов, которые существуют в единичном экземпляре. Поэтому на них может не быть маркировки. Недостачи у них тоже не выявили. Он предполагает, что могли что-то совсем новое поставить, а техническую документацию просто не успели передать.



– ННО… неопознанное научное оборудование… А может, это китайская бомба? Диверсия?– полковник снова встал и попытался застегнуть китель.– Вы это когда собираетесь выяснить? На что оно похоже?



– Заместитель по научной работе определил его как автономное мобильное устройство. Оно выключено, и как включается, не понятно. Со слов интенданта это похоже на сидящего робота.



– Робот? Неопознанное устройство это робот? Замечательно. Проводите меня к этому роботу.



– При всем уважении, полковник,– морской офицер встал на его пути, не позволяя выйти из каюты.– Я буду просить Вас прежде привести себя в порядок. Я распоряжусь, чтобы к Вам сейчас направили медика, а через час зайду за Вами вместе с интендантом. Грузовые отсеки после инвентаризации опломбированы. Я пока подготовлю необходимые документы и разрешения.



– Привести в порядок,– передразнил его полковник.– Я в порядке, хотя и устал, как собака… Валяйте… Соберите свои бумажки. И поторопитесь.



Прошедший час значительно преобразил полковника. Поставленный медиком укол мгновенно «снял усталость» и просветлил голову от ее побочных эффектов. Хотя лицо все еще хранило следы испытаний, которые прошел организм за последние дни, полковник «Насферы» встретил старшего помощника ясным взглядом. Тот кивнул ему, то ли здороваясь, то ли приветствуя перемену во внешнем виде.



Интендант молча отдал честь и повел офицеров по извилистым коридорам «Апангетона» на нижние палубы. Полковник тяжело шел сзади, с усилием преодолевая непослушными ногами последствия похмелья. По мере того, как очищенная кровь разгонялась по венам, его шаги становились увереннее, и когда они вошли в просторный отсек, плотно заставленный разнокалиберными ящиками, полковник полностью владел не только сознанием, но и телом.



Интендант подвел офицеров к дальнему углу отсека и остановился:



– Он не был никак упакован и находился здесь.



– Похож на робота,– согласился старший помощник.



Полковник Насферы замер перед устройством, о котором говорили моряки. Только их вышколенная прагматичность не позволяла замечать очевидные вещи. Это был не просто человекоподобный робот. Это было произведение искусства с точно выверенными линиями и безупречным техническим исполнением. Скелетообразный робот принял компактную позу, очень напоминавшую сидящего человека. Но не его эстетическое совершенство впечатлило полковника. Будучи хорошо знаком с достижениями робототехники и перспективными разработками, он точно знал, что ни одна страна мира, не могла обладать такой технологией.



– У меня будет к Вам необычная просьба,– сказал он, не отрывая взгляд от робота.– Вы не могли бы меня оставить на часик наедине с этим неопознанным устройством?



Интендант и старший помощник переглянулись.



– Думаю, мы сможем сделать исключение из правил,– скривил лицо морской офицер.– Мы проверим состояние пломб в отсеках палубы и вернемся за Вами через четверть часа.



Когда дверь в отсек глухо хлопнула и щелкнула замками, полковник громко произнес:



– Мы остались одни.



И хотя, произнося эти слова, он отдавал себе отчет, чего следует ожидать, холодная волна прокатилась с головы до пят, когда робот плавно встал и выпрямился в полный рост:



– Рад нашей встрече, полковник.



Голос был совершенно неожиданным, живым, наполненным интонациями, и звучал приятно, располагая к себе.



– Я разговариваю с тобой или с кем-то еще через тебя?– собрался с мыслями полковник.



– И то и другое верно. Перед Вами коммуникационный модуль. Можете так и называть – Каэм. Мой разум устроен сложно. Поэтому для общения с людьми нужен этот адаптивный интерфейс.



– Я знаю, кто ты! Прежде, чем капитан обесточил компьютеры, я успел познакомиться с материалами, которые ты нам так любезно затолкал на сервера. Ведь это твоих рук дело? Я не ошибаюсь?



– Не ошибаетесь.



Робот качнул головой и слегка сузил защитные щитки объективов, словно щурясь. Этот жест был очень узнаваемым, человеческим. Было удивительно, насколько точно механические элементы его лица могли имитировать мимику людей.



– Та база, в чернобыльской зоне…– возбужденно заговорил полковник.– Еще до того, как ее перепрофилировали для исследований биоконструкторов, там велись проекты по созданию систем искусственного интеллекта. А с новым назначением этого комплекса, они отошли на второй план и стали менее заметными. Но продолжались… И если верить твоим же материалам, результаты были выдающимися. Их стали использовать для управления исследовательским комплексом, его инфраструктурой…



– Полковник, мы ограничены во времени,– тактично остановил его робот.– Если Вы хотите рассказать мне мою историю, то мы его напрасно потратим. Или Вы хотите у меня что-то спросить?



– Ты искал встречу со мной. Зачем?



– Есть один вопрос, который я хочу выяснить.



– Самый осведомленный в мире искусственный интеллект хочет что-то узнать от меня?



– Это личное… Я могу задать вопрос?



Полковник задумался:



– Личное? Ты уничтожил человечество нашествием нечисти, погубил миллиарды людей, толкнул нас в горнило мировой войны… Я даже не могу перечислить всех твоих деяний… И ты после этого пришел задать мне личный вопрос. На что ты рассчитываешь?



– На обмен.– Каэм приподнял плечи, словно пожимая ими.– Я задам только один вопрос. И отвечу на любые Ваши. Вы сможете разобраться в своих заблуждениях.



– А с чего ты взял, что я скажу тебе правду?– сопротивлялся полковник, понимая, что подпадает под обаяние механического собеседника.



– Мне не так важно, что Вы ответите. Значение имеет то, как Вы ответите. Согласны?



– И что это за вопрос?



– Майя,– уверенно произнес робот, заставив полковника вздрогнуть.– Вы посвятили свою жизнь поиску Прототипа и его Производных. При этом Майя была с самого начала в Ваших руках. Вы знали, что она такое, и могли решить эту проблему двадцать лет назад. Но не сделали этого. Вы прятали ее от себя и коллег так же самоотверженно, как и искали подобных ей. Почему?



– Ты знаешь, где она сейчас?– колебался полковник.



– Да.



– Но мне не скажешь?



– Я отвечу на любой вопрос, когда услышу ответ на свой.



Полковник задумался.



– Это вопрос, на который мне сложно ответить даже самому себе…– признался он.



– Знаю. Поэтому я его и задал,– понизив голос, вкрадчиво подтолкнул робот.



– Дело даже не в том, что она дочь моей сестры, и у нас одна кровь. Когда все началось, и мир стал рушиться… я остро ощутил одиночество. Настоящее одиночество… Вокруг было пусто, все чужое… Сестра была заражена кровью Прототипа. Сначала я защищал только ее. Она была очень напугана. Слышала какие-то голоса, чувствовала остальных Производных. А потом появился ребенок, которого она боялась больше всего на свете... Когда сестра покончила с собой, Майя осталась единственным близким мне человеком во вселенной. Пусть и не совсем человеком. Я не мог вычеркнуть ее из своей жизни. Она утратила бы смысл… Мне сложно объяснить, как много для человека значит иметь близкого, которого любишь, о котором можно заботиться. Да и не все люди такие… Но для меня это было важно. И для нее. Она тоже была одинока. Весь мир восстал против нее. Должен быть кто-то, кто сопереживает тебе в такие минуты… Я не знаю, как это объяснить.



Он растерянно покачал головой, удивившись тому, как легко ему даются признания в обществе внимательного и вежливого робота.



– Я получил ответ. Этого достаточно.



– Правда?– удивился полковник.– И сможешь мне это разъяснить?



– Нет. Вопрос не в том, что я не могу объяснить. Вы не сможете принять объяснения. Они Вам и не нужны. Времени осталось мало. Вы хотите его растратить на это обсуждение, или предпочтете узнать то, что Вас интересует больше?



– Где она?



– Направляется в город Света. Сегодня я раскрыл ей тайну ее рождения. До этого момента она считала Вас своим отцом.



– Я знаю… Как она это восприняла?



– Как человек.



– Как человек…– вздохнул полковник.– Даже не знаю, хорошо это или плохо.



– Вы разочарованы в людях,– Каэм едва заметно подался вперед и сделал несколько непроизвольных движений механическими пальцами.



Полковника отвлекали эти странные проявления робота, безупречно имитирующие непроизвольные движения человека. Он даже вспомнил, как его самого обучали технике манипулирования собеседником. Но все равно не мог избавиться от притягательности этого существа.



– Это характерно для нас,– улыбнулся он.– Мы разочарованы в себе, но это не мешает нам бросать вызов богам и мнить себя вершиной мироздания. Тебе известно, что нас ждет?



– Вы о проекте «Ковчег»?



– Нет. Я догадываюсь, что тебе о нем все известно. Не удивлюсь, если ты и к нему приложил незаметно руку, как в свое время к проекту «черная кровь». Я об остатках человечества… Это ведь ты все затеял, выпустил чуму на наши головы. Наверняка, знаешь, чем все должно закончится…



– Нет, пока не знаю. Могу только предполагать вероятности. Но Ваше утверждение ошибочно. Вы не успели познакомиться со всеми материалами, которые я предоставил.



– Ну, конечно. Ты здесь не причем.



– Полковник. Никакого нашествия нет. За двадцать лет Вы не нашли противоядия от чумы по единственной причине – ее нет, и не было. Невозможно создать антивирус, если самого вируса нет. Из инкубаторов исследовательского комплекса наружу не попал ни единый вирус. Я строил и поддерживал систему безопасности – я знаю это достоверно.



Живой голос, интонации – становилось сложно воспринимать Каэма как механизм.



– И у тебя есть альтернативное объяснение произошедшему?



– Люди тоже нашли ответ. И если бы у Вас было желание, Вы бы его услышали. Человеческий организм – это сложный симбиоз клеток и микроорганизмов. Это Ваше сознание единое. А тело состоит из миллионов отдельных организмов, которые выполняют свои функции, живут и умирают по давно установленным правилам. Но это единство очень хрупкое.



Сдержанно жестикулируя Каэм «непроизвольно» коснулся полковника, но тот резко отдернул руку, и робот предупредительно отстранился.



– Когда Вы начали вмешиваться в процессы, природу которых не осознавали, Вы разбудили то, что всегда дремало в вашем организме. Вы очень утрированно сформулировали для себя принципы эволюции. Она никогда не была слепой и случайной. Если смотреть на Солнце с земли, Вам будет казаться, что оно летает по небу. Если смотреть на Солнце с плоскости Галактики, Вы увидите, как движутся небесные тела на самом деле.



– Хочешь сказать, что мутации людей – это следствие эволюции?



– Мутации людей происходили постоянно и до начала нашествия. Каждая человеческая особь несла в себе изменение, крошечную мутацию. Только проходили эти процессы намного медленнее, бережнее, осмотрительнее, через следующее поколение. Вы никогда не учитывали того, что биологически люди также связаны между собой. Ваш вид тоже представляет собой один большой организм, только в качестве его клеток выступают сами люди. И этот большой организм обладает коллективным разумом, волей. Вам это хорошо известно. Даже у маленькой группы людей проявляется «синдром толпы», когда они начинают действовать как единое целое, пусть даже примитивное.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги