Эй, влюбись в меня! Том 1

Глава 61 — Пиньята.

Позёр, или как ещё его называли люди: герой по прозвищу Архангел смерти. Мужчина являлся одним из ликвидаторов. Тех самых ребят, что во благо общества, как и мой отец, исполняли отдельную грязную работу в Цитадели правопорядка. Он был одной из немногих разофишированных организацией личностей, сделали это для того, чтобы подобные ему ребята могли собирать на себе все грешки, брать ответственность за смерти и прочее. Когда на злодея выписывалось постановление брать живым или мёртвым, появлялись они, козлы отпущения — так позднее окрестила того позёра Аня. Существовали подобные ему лишь для концентрации дурной славы на своих плечах. Их отдел брал на себя ответственность за всё что только могло случиться: постоянные жалобы, судебные иски как потерпевших злодеев, так и обычных граждан или сердобольных юристов, пытавшихся таким образом заработать на героях. Именно благодаря таким вот Ангелам смерти другие герои могли сражаться со злодеями и террористами в полную силу, не опасаясь того, что за очередной взорванный дом, разрушенный мост их осудят. «Прячь лицо под маской и делай свою грязную работу», — вот один из главных слоганов начинающих Ангелов смерти, что спиной встали на защиту большинства героев.

Данное происшествие из-за появления позёра не обошли общественность и органы правопорядка. Покинуть место моего первого сражения с преступниками нам не дали, и уже спустя пару часов мы давали показания под недовольным взглядом Сирены, вызванной в экстренном порядке. Пообещав Ванессе и мне очень незавидное будущее, она каким-то образом не заметила слинявшую ещё до её приезда Хлою. Чертовка просто кинула нас, сумев тем самым избежать академического ареста*, с коим накрылась не только моя будущая подработка, но и возможность приобрести блондинке подарок.

«С днём рождения, Ванесса…» — когда меня под присмотром полиции и старшей Ани сажали в служебное авто, выдавил из себя я, получив в ответ воздушный поцелуй и короткое «спасибо».

После того дня всё в академии да и в моей повседневной жизни чутка поменялось. Сестёр очень сильно взбесил факт того, что я, младший «непутёвый» брат, рискуя жизнью, в очередной раз полез туда, куда не надо. Оправдаться тоже не получилось: они не верили, что я случайно оказался между предателями из Ла Фамиль и Носфератус, решившими покончить с подопечными, вырвавшимися из-под их крыла.

«Три трупа, двое из Ла Фамиль, один из Носфератус. Ванесса отмажется от ребят из Цивини, а у тебя, братишка, большие проблемы», — тыкая меня, как котёнка в лужицу, злобно вещала Аня, договориться с которой, точно так же, как и с Сиреной, по поводу смягчения наказания не удалось. Вместо спасибо за обезвреживание преступников я получил выговор, арест и одну благодарственную запись от цитадели в своё дело. Я понимал, что цел и невредим сейчас лишь благодаря Хлое, ведь сначала она спасла меня от неожиданного удара сверху, после, рискуя своей невидимой шкуркой, помогала уклоняться от опасных ударов человекоподобного чудища. Но всё равно чувствовал, что могу пригодиться там, снаружи, могу сражаться, помогать сёстрам, действуя с ними в команде. Я очень хотел им помочь найти нашу маму, хотел, но не мог…

Несколько дней после того случая, предоставленный самому себе, я подавлено бродил от теоретических занятий на практические, а после них, общаясь с Ванессой, пытался выудить хоть какую-то информацию по поводу случившегося и прочего. Однако в этот раз от болтливой Бессмертной в ответ на все вопросы получал лишь хитрую улыбку и гнетущее молчание.

Не добившись дружеской помощи и откровений от девчат, в лице изменившихся после «индивидуального» общения с Сиреной, решил поискать удачи с другой стороны. Клуб журналистики — комната тайн, сплетен и интриг. Просидев в нём больше трёх дней, я так и не встретил не единого участника при том, что, когда бы я не заходил, на общей доске с фото, красными линиями и записями постоянно что-то менялось. «Чертовщина какая-то…» — надеясь после обеда встретиться хоть с кем-то из местных обитателей и вместо них в очередной раз обнаружив изменения на доске, подумал я.

Странная запись, написанная тёмно-бордовым маркером, зацепилась за глаз своим необычно корявым, нечитаемым шрифтом. Телефон не мог сказать, что это за язык, точно так же, как и с десяток справочников, расположенных в клубной библиотеке. День за днём я приходил сюда, переписывая с доски себе в тетрадь все изменения в общественной жизни академии, попутно тренируя владения третьим щупом, что наотрез отказывался меня слушаться. В чужих записях и пометках я искал хулиганов, ребят со специфическими проблемами и прочим, надеясь через них попутно выйти на представителей банд и синдикатов, вербовавших глупых студентов прямо внутри академии.

Мне требовалась разрядка, событие, способное скинуть с плеч груз непрекращающихся поражений, которые я изо дня в день терпел на тренировках с наставником Оливером, так и не сумевшим найти мне соперника по уровню. После такого же общения тет-а-тет с Сиреной достопочтенный наставник, позабыв о всех принципах и моралях, на каждой тренировке дубасил меня до посинения. Словно молодой амигос хреначил по новогодней пиньяте* в надежде на то, что из неё вылетят угощения, точно так же и он добивался моего полного морального и физического истощения.

Так тянулись дни, в моём личном блокноте, заведённом на местную шпану, появилось несколько личных дел и вопросов, которые я собирался задать ребятам после того, как с меня снимут арест. Попутно всё же смог овладеть минимальной степенью контроля третьего щупа. Пусть сейчас он и являлся по большей мере статичной опорой, но прогресс был на лицо, в отличие от изучения второй способности и понимания, как работает третья.

— Приветствую, Александр… — Когда я уже собирался уходить, появилась у выхода Тана. Поверх белой блузки падали лёгли пышные кудри, хлопая своими длинными ресничками, она прошла к доске, повесила там очередную фотографию, а после, оценив задумчивым взглядом странную надпись, увеличивавшуюся изо дня в день, лёгким взмахом тряпки стёрла ту как ничего не значащую. Загадка, мучавшая меня столь долгое время, просто исчезла…

— Ты чего? — глядя на растерянного меня, спросила Тана, а после, поняв, куда я тыкаю пальцем и что пытаюсь объяснить, усмехнулась и пояснила: — Я просто проводила своё маленькое исследование. Хотела поглядеть, как изменяется цвет одного и того же маркера на протяжении разного периода времени. Потому и дописывала каждую ночь всякое, а что?

«На что я трачу свою жизнь…» — хлопнув себя по лицу, собрал блокнот, тетрадь и принадлежности, собираясь отправиться домой, как меня резко прервало «поздравляю», прилетевшее от кудряшки.

— С чем? — спросил я.

— Ну как это с чем. Ты ведь теперь наша знаменитость, первый, кого отобрали на турнир. Это круто… — Похлопав меня по плечу с улыбкой до ушей, жестом руки показала прикреплённую к центру доски фотографию моей недовольной рожицы с надписью «Поддержим будущее клуба журналистики».

— Турнир? — потеряв счёт времени, переспросил я.

— Турнир, — утвердительно ответила Тана. — Кстати, покажешь себя на нём хорошо, и с тебя непременно снимут арест, а может, даже и в команду заберут. Так что дерзай, Александр, это твой шанс… — Руки кудрявой ассистентки внезапно обняли меня, а губы невинно коснулись щеки и тихонько прошептали: — Удачи, наш чемпион…

Академический арест* — Запрет на выход с территории академии. Является одной из самых жёстких мер ограничения. За его нарушение следует отчисление, после коего гражданин в случае неподконтрольного выплеска силы наказывался по полной строгости (то есть не мог рассчитывать на помощь от государства и судейские уступки, предоставляемые молодым героям).

Пиньята* — Традиционная вещь, которую по обычаю ежегодно торжественно разбивают в мексиканских семьях во время празднования Нового года. Пиньята представляет из себя самодельную глиняную игрушку, наполненную сладостями и подарками.