Фабрика рака. Промышленные химикаты, корпоративный обман и скрытая смерть американских рабочих

Очистка реакторов от грязи была не менее сложной. Саркиса, легкого и неприхотливого, приглашали заходить в емкости после их охлаждения, чтобы выбить твердые частицы. Надев комбинезон и респиратор патронного типа, закрывающий нос и рот, он входил в люк и спускался по деревянной лестнице на дно, как и его коллега. Они складывали разрыхленный материал в ведро, которое спускали на веревке; через некоторое время испарения заставляли их выйти на улицу, на Пятьдесят шестую улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Саркис периодически слышал предупреждения от своих коллег: следите за тем, чтобы ваши ногти не посинели. В то время для него это ничего не значило.

В конце лета Саркиса попросили остаться в Goodyear, потому что в лаборатории не хватало персонала. Работа в лаборатории показалась ему менее неприятной, чем на производстве; она предполагала проверку образцов продукции из резервуарного парка на чистоту и не заставляла людей менять цвет конечностей. Он проработал на этой должности до конца года, а затем покинул Goodyear навсегда. В общей сложности он провел на заводе семь месяцев.

Следующая встреча Саркиса с компанией Goodyear произошла в 1998 году, когда он получил письмо с уведомлением о том, что ему необходимо пройти обследование мочи, учитывая высокий риск рака мочевого пузыря у тех, кто работал в отделе 245. Он был склонен отказаться от приглашения, решив, что проработал на заводе так недолго, что ему ничего не угрожает. Но его вторая жена, Дебби, сказала ему, что он ничего не теряет, если примет участие. Он дал образец и вернул его в компанию Goodyear в конверте FedEx, который предоставила компания.

Саркис повторял эту процедуру каждые полгода, но ничего серьезного не происходило до ноября 2003 года, когда он узнал, что в его моче обнаружены аномальные клетки. Он прошел первую цистоскопию в Roswell Park в Буффало, и результат оказался чистым. В мае 2012 года были обнаружены еще более подозрительные клетки; цистоскопия снова ничего не показала. Клетки вновь появились в ноябре 2014 года, и на этот раз Саркис решил отказаться от цистоскопии. "Это было похоже на американские горки", - говорит Дебби. "Они находили атипичные клетки, мы ездили в Розуэлл, и там ничего не находили. А потом случился большой удар".

Крупная неприятность произошла в октябре 2016 года. Анализ мочи Саркиса, сделанный в Goodyear, выявил еще одну аномалию, не подтвержденную в Roswell Park. Хуршид Гуру, заведующий урологическим отделением онкологического центра, тем не менее настоятельно рекомендовал Саркису сделать цистографию - первую за более чем четыре года - в качестве меры предосторожности. В результате была обнаружена опухоль высокой степени, которую врач удалил. Саркис начал иммунотерапию Bacillus Calmette-Guerin, или БЦЖ, которая включает в себя введение раствора с бактерией, используемой в вакцине против туберкулеза, непосредственно в мочевой пузырь через катетер. Жидкость находится там в течение двух часов, пока иммунная система, вызванная микробом, атакует раковые клетки. Процедуры БЦЖ вызывали у Рэя Клайна сильную тошноту, а у Джима Саркиса - сильную усталость. Саркис прошел пятнадцать таких процедур, а также четырнадцать цистоскопий. Все анализы, кроме одного, оказались чистыми, и частота их проведения уменьшилась. К июлю 2021 года Саркис вернулся к одной цистографии в год - награда за отсутствие опухолей. Дебби не успокаивалась. "Это ужасно", - сказала она. "Сейчас между цистостомиями проходит так много времени, что я боюсь, что [рак] успеет на него до того, как они его заметят. Они всегда говорили не о том, вернется ли он, а о том, когда он вернется". Ее муж сказал: "Такое ощущение, что за тобой гонятся".

Гэри Кастена обогнали, прежде чем он успел увидеть плоды своего судебного процесса. Кастен начал работать в отделе 245 в 1965 году и вышел на пенсию в 2004 году. Он был упаковщиком Nailax и оператором реактора и, как таковой, подвергался воздействию "некоторых неприятных вещей", - вспоминает он. Старая шутка гласила: "Не волнуйтесь, здесь ничто не причинит вам вреда". Вы просто работали с этим и надеялись, что это не так". В 1970 году во время смены у Кастена посинели кончики пальцев; ему поставили диагноз "отравление анилином" и госпитализировали. В остальном он избежал серьезных болезней и травм. Он наблюдал, как его друзья и коллеги Хэнк Широ и Чарли Карсон умерли от рака мочевого пузыря, после выхода на пенсию у него были приступы рака кожи и простаты, а после посещения Рамбаррана по поводу, как он думал, камней в почках в августе 2020 года, он узнал, что в почечной лоханке его левой почки засела большая опухоль. По сути, это был тот же рак, что и у других работников Goodyear, с той лишь разницей, что у Кастена он возник в верхней части уротелиального тракта, а не в нижней. В сентябре ему удалили почку, он прошел курс химиотерапии, в ноябре получил от онколога положительное заключение и вскоре после этого в разговоре со мной был бодр и весел. Однако к моменту дачи показаний в апреле 2021 года он чувствовал себя вялым и терял вес. Опухоль начала давать метастазы, и он снова прошел курс химиотерапии. Во время дачи показаний Водка спросил Кастена, знает ли он, что будет дальше. "Я никогда не спрашивал, сколько мне осталось или каков прогноз", - ответил он. "Я еще не готов к этому вопросу". Через три с половиной месяца он умер.

За 16 дней до ухода Дональда Трампа с поста президента в январе 2021 года Водка подал жалобу в EPA от имени Кастена. В жалобе утверждалось, что DuPont "обладала существенной информацией о рисках", связанных с орто-толуидином, с 20 апреля 1993 года, когда промышленный гигиенист Томас Нельсон сообщил, что воздействие химиката в воздухе при установленном законом пределе приводит к концентрации в моче, значительно превышающей ту, которую NIOSH обнаружил у рабочих Goodyear. DuPont "сознательно дезинформировала" EPA о том, что стандарт OSHA является защитным, не прошло и двух лет, пишет Водка, и "умышленно нарушила" раздел 8(e) Закона о контроле токсичных веществ с апреля 2018 года, когда ее поставили в известность, подав иск по делу Мосса. Этот раздел требует, чтобы производитель сообщал об "обнаружении ранее неизвестного и значительного воздействия химического вещества", когда такое воздействие "сочетается с информацией о том, что данное химическое вещество признано или подозревается как способное вызывать серьезные неблагоприятные последствия для здоровья (например, рак, врожденные дефекты, нейротоксичность)". В заключение своего письма Водка отметил, что "десятки миллионов фунтов" орто-толуидина по-прежнему ежегодно импортируются в Соединенные Штаты. "Собственные исследования DuPont доказывают, что легальное воздействие в 5 ppm является смертельным уровнем воздействия", - написал он. "Правительственные меры по защите рабочих должны были быть приняты уже давно. Неспособность DuPont своевременно и адекватно сообщить об этом в соответствии с разделом 8(e) способствовала этой задержке". Если бы компания DuPont сообщила EPA об обнаружении Нельсона в 1993 году, как утверждает Водка, у агентства были бы процедуры для передачи информации в OSHA и NIOSH. Результатом могло бы стать ужесточение предельно допустимого содержания химиката в воздухе для компании Goodyear, которая легкомысленно полагала, что очень низкие показатели, полученные в Ниагарском водопаде, означают, что ее рабочие находятся в безопасности. Это была ошибка, которая могла стоить жизни.

В 2005 году DuPont была уличена в аналогичном проступке, согласившись выплатить EPA гражданский штраф в размере 10,25 миллиона долларов - на тот момент рекордная сумма - за то, что не сообщила об опасности для здоровья, которую представляла перфтороктановая кислота, или PFOA, выбрасываемая с ее завода в Вашингтоне, штат Западная Вирджиния. Водка не видел ничего менее отвратительного в том, как DuPont обращалась с данными об орто-толуидине, которые обнаружил ее собственный сотрудник. "Существует прямая связь между несоблюдением DuPont [Закона о контроле токсичных веществ] и продолжающимися случаями рака мочевого пузыря у работников Goodyear в Ниагара-Фолс, штат Нью-Йорк", - написал Водка в своем письме. Ответа не последовало.

В начале марта 2022 года Водка отправил электронное письмо помощнику администратора EPA по химической безопасности и предотвращению загрязнения окружающей среды Михалу Фридхоффу с вопросом, есть ли какие-либо записи о его жалобе. Сотрудник ответил, что нет, предположив, что люди Трампа не зарегистрировали жалобу или не отметили ее каким-либо другим способом. В том же месяце Водка и еще три ветерана войны за рак мочевого пузыря подали петицию в OSHA, попросив значительно ужесточить предел воздействия орто-толуидина, составляющий 5 ppm. Научные данные показали, что эта цифра, принятая OSHA при создании агентства в 1971 году, опасно устарела, говорилось в петиции. Оставить его на месте было равносильно одобрению "смертельного уровня воздействия". В Австрии и Швейцарии, напротив, действуют ограничения в 0,1 промилле - в пятьдесят раз строже. OSHA не ответило на петицию.

В конце марта Водка получил долгожданное подтверждение от EPA: Глория Одусоте, представляющая отдел по борьбе с отходами и химическими веществами агентства, поблагодарила его за сообщение о предполагаемом нарушении 8(e) со стороны DuPont. "Мы рассматриваем это дело", - написала она в электронном письме. Прошло шесть месяцев. Наконец, в конце сентября Водка снова получил письмо от Одусоте, которая написала: "Мы не стали предпринимать дальнейших действий [против DuPont], потому что у нас есть документ, подтверждающий, что они выполнили свои обязательства по 8(e)". Подробности, пояснила она, считались "конфиденциальной деловой информацией". В конце 2022 года Водка подал запрос на получение копии документа в соответствии с Законом о свободе информации. Это позволило ему провести тридцатипятиминутную видеосвязь с Одусоте и тремя другими сотрудниками EPA в январе 2023 года. По окончании разговора Водка был разочарован. Закон о контроле над токсичными веществами, требующий от производителей разглашать неопубликованные научные данные, указывающие на существенный риск для здоровья человека, с момента его принятия в 1976 году подвергался последовательной интерпретации со стороны Агентства по охране окружающей среды. Единственным исключением из закона были случаи, когда та же информация публиковалась в открытой научной литературе или уже была доведена до сведения EPA кем-то другим - объективный критерий. Для Водки было бесспорным, что о неопубликованном расчете Нельсона от 1993 года следовало сообщить. Но EPA не стало преследовать DuPont за нарушение, как ему сказали, потому что один из токсикологов агентства смог повторить расчет Нельсона в 2022 году. Водка счел это объяснение неоправданно субъективным и явно противоречащим тому, что требует закон. Ответ EPA на его запрос FOIA в феврале 2023 года не принес ему облегчения. Полученные документы показали, что данные двух исследований DuPont, на которых основывалась работа Нельсона, были представлены в EPA как конфиденциальные - по мнению Водки, ненадлежащим образом. Это скрывало важнейшую научную информацию от правительства, промышленности и общественности.

Убежденность Водки в том, что орто-толуидин по-прежнему представляет угрозу для компании Goodyear в Ниагара-Фолс, была подтверждена исследованием NIOSH, опубликованным в Американском журнале промышленной медицины в мае 2021 года. Выводы исследователей были поразительными: даже после всех улучшений, проведенных компанией Goodyear, в результате которых уровень содержания химиката в воздухе составлял в среднем 11,2 части на миллиард - ничтожно малая доля от допустимого OSHA - работники завода имели пожизненный риск развития рака мочевого пузыря, в 12-68 раз превышающий тот, который Верховный суд признал юридически приемлемым в эпохальном деле 1980 года, касавшемся стандарта OSHA на бензол.

Документ NIOSH побудил Водку, которому только что исполнилось семьдесят два года, предложить помощь Объединенным сталелитейщикам в подготовке иска против компании Goodyear по поводу продолжающегося воздействия орто-толуидина. Он считал это одним из самых важных дел, которое он мог сделать для работников Goodyear на данном этапе своей карьеры. Предложение было принято, хотя официальные отношения Водки с профсоюзом закончились в 2015 году. Его позиция заключалась в том, что постоянный риск, выявленный NIOSH, представлял собой нарушение коллективного договора, согласно которому Goodyear должна была принимать "разумные меры" для обеспечения здоровья и безопасности своих сотрудников. Началась переписка между сторонами, и на какое-то время появилась надежда. В письме президенту профсоюза 4-277 Джо Уайту и Водке от 13 июля 2021 года Марк Китчен, менеджер по персоналу завода, писал, что "Goodyear стремится к постоянному снижению воздействия орто-толуидина на предприятии в Ниагара-Фолс". Китчен пообещал, что компания привлечет "глобального поставщика услуг в области промышленной гигиены" для проведения "всесторонней оценки" работы предприятия. Уайт и Водка были настроены скептически, но согласились не выносить суждения до тех пор, пока не увидят отчет.

Их скептицизм был вполне обоснован. 31 августа два представителя компании Chubb Global Risk Advisors, связанной со страховщиком Goodyear, провели, как они выразились, "ограниченную качественную оценку на месте" завода. В своем отчете, датированном 14 октября, они рекомендовали Goodyear обеспечить ношение средств индивидуальной защиты, очистить поверхности завода от орто-толуидина и убедиться, что вентиляционные системы работают должным образом. Гигиенисты не проводили отбор проб воздуха. Через пять дней Уайт и Водка выразили свое недовольство этой работой в письме на адрес Китчен . Они просили пригласить независимого консультанта, чтобы найти способы отделить рабочих от химиката, который преследовал их более шестидесяти лет; DuPont создал такое разделение, установив перчаточные боксы на заводе Chambers Works в 1960-х годах. Мужчины из Chubb представили наполовину готовое, дружественное компании заявление об очевидном. Для Водки риск был очевиден: если условия останутся прежними, то, скорее всего, заболеет еще больше рабочих. В этот момент его исключили из процесса рассмотрения жалоб, возможно, потому, что он заставлял профсоюз делать то, что ему было неприятно. Водка задавался вопросом, не поддались ли лидеры "Сталеваров" иррациональному страху, что Goodyear закроет завод, хотя такой угрозы не было.

На самом деле, "Сталевары" подали жалобу, но отложили ее, чтобы дать компании время внести изменения в работу завода, например, заменить неэффективные вентиляционные системы. Снижение воздействия орто-толуидина до "разумно достижимого минимума" и применение иерархии мер контроля будет длительным процессом, сказал мне директор по охране труда, технике безопасности и окружающей среде "Сталеваров" Стив Саллман. "Это будет марафон, а не спринт". Водка сомневается, что профсоюз будет давить на Goodyear настолько, насколько это необходимо, чтобы исключить воздействие на работников и точка.

Бывшему президенту OCAW Бобу Уэйджесу все это казалось знакомым. Современник Водки, Уэйджс вступил в профсоюз в 1969 году, когда, будучи двадцатилетним студентом колледжа, поступил на работу на нефтеперерабатывающий завод Phillips в Канзас-Сити, штат Канзас. Он был частью волны молодых, более решительных работников, которые пришли в этот бизнес, когда их стареющие предшественники уходили на пенсию или умирали. Условия труда по-прежнему были отвратительными; например, Уэйджу и его коллегам сказали чистить асфальтовые резервуары мазутом - до смешного небезопасный процесс, от которого через несколько минут у них начинала кружиться голова. Он жаловался представителям своего профсоюза, но безрезультатно. Не добился он ничего и когда пожаловался на то, что ему приходится вырывать асбестовую огнеупорную изоляцию в одной лишь бумажной маске 3M. Весной 1972 года Уэйдж, которому тогда было всего двадцать три года, баллотировался на пост президента профсоюза OCAW Local 5-604 и победил. В мае он окончил Канзасский университет и тем же летом поступил на юридический факультет Университета Миссури-Канзас-Сити. Он продолжал работать в компании Phillips, пока не получил диплом юриста и не сдал экзамен на адвоката в 1975 году. Через год он стал работать юристом в штаб-квартире OCAW в Денвере и почти сразу же оказался втянутым в асбестовое фиаско компании Pittsburgh Corning в Тайлере. Так он узнал и полюбил Маццокки и Водка. Вместе с ними он работал и над другими делами: принудительной стерилизацией работниц завода American Cyanamid в Западной Вирджинии, подвергшихся воздействию свинца, и случайной стерилизацией мужчин, подвергшихся воздействию пестицида дибромхлорпропана - DBCP - на заводах Occidental и Dow Chemical.

Уэйдж прошел путь от профсоюза к профсоюзу, став вице-президентом в 1983 году и президентом в 1991 году. На его глазах профсоюз слился с Международным союзом бумажников (United Paperworkers International Union), а после того, как он ушел на юридическую практику в 2001 году, был поглощен профсоюзом Steelworkers. По его мнению, оба изменения ослабили профсоюз. Возглавляя OCAW, он следил за ситуацией с раком мочевого пузыря на заводе Goodyear в Ниагара-Фолс, но не успел. Когда я рассказал ему, что произошло с жалобой сталеваров, он отнесся к этому с подозрением. "Идея о том, что вы подаете жалобу и затягиваете с ее рассмотрением, - это полная чушь", - сказал он. Это похоже на "прикрытие своей задницы". За время работы в OCAW он не раз слышал, что тот или иной завод может закрыться, если профсоюз будет слишком настойчиво добиваться контроля за токсичным воздействием. "Каждый раз мы отвечали, что не можем позволить людям умирать", - говорит Уэйджс. "Если в качестве компромисса можно выбрать смерть людей, то, возможно, завод придется закрыть".

ГЛАВА 23. ТИГЕЛЬ ДЛЯ ВОДКИ

Через месяц после того, как он урегулировал свои последние четыре дела против компании DuPont, Стив Водка был помещен в NYU Langone, высококлассную больницу в Ист-Сайде Манхэттена, для проведения третьей операции на сердце за девятнадцать лет. Водка родился с пролапсом митрального клапана - шумом в сердце, из-за которого кровь перетекала из одной камеры сердца в другую. В 2003 году ему отремонтировали митральный клапан, а в 2014-м провели замену аортального клапана; незадолго до последней процедуры я навестил его в его доме в Нью-Джерси, и он выглядел неспокойным. Если он умрет на операционном столе, шутил он, я должен буду сказать его жене, что у меня есть его разрешение покопаться в 170 коробках с бумагами в его подвале. Он, конечно, выжил, но шум сохранялся, и к 2021 году стало ясно, что отремонтированный митральный клапан нуждается в замене. Это заставило Водку в третий раз вернуться в NYU Langone. То, что там произошло, дало ему представление о том, что пережили некоторые из его клиентов Goodyear.

Водка поступил в больницу в пятницу, 25 марта 2022 года, и перенес восьмичасовую операцию. Когда он пришел в себя, трубка, с помощью которой он дышал во время операции, застряла у него в горле. По словам Водки, после первых двух операций трубку удаляли в течение нескольких минут. В этот раз она оставалась на месте в течение шести часов, вызывая у него ощущение, что он тонет. "Я кричал изо всех сил. Я бился и говорил: "Вытащите ее", а медсестры садились на меня сверху". Объяснение этой неприятности пришло позже: его легкие не функционировали должным образом. В течение выходных пульс Водки дико колебался, и к понедельнику 28-го команда врачей пришла к выводу, что ему нужен кардиостимулятор. В тот день Водка дважды терял сознание на больничной койке. Очнувшись после первой потери сознания, он обнаружил, что его палата заполнена врачами и медсестрами. Один из врачей выкрикивал приказы, и эта сцена напоминала перегруженные медицинские драмы на телевидении. Когда он потерял сознание во второй раз, "я подумал: "Вот и все"". Его сердце перестало биться на одиннадцать секунд.

Даже с установленным кардиостимулятором Водка чувствовал себя неважно. Он был слаб, а его пульс застыл на отметке 115 ударов в минуту - слишком высокая частота. Врач из Нью-Джерси провел кардиоверсию, которая использует низкоэнергетические электрические разряды для восстановления нормального сердечного ритма, и только после этого состояние Водки стабилизировалось. По его словам, его испытание оживило медицинские отчеты, которые он читал о таких людях, как Хэнк Широ, которому в 1980 году удалили мочевой пузырь, поскольку рак постоянно возвращался. Даже эта изуродованная процедура, известная как радикальная цистэктомия, не смогла спасти Широ: метастатический процесс был запущен, и он умер шесть лет спустя.

Водке недавно исполнилось семьдесят три года, и он уже решил уйти на пенсию в конце года. Он начал оцифровывать документы в своем подвале и уже наткнулся на кое-что удивительное: Оказалось, что Широ не был первым работником Goodyear в Ниагара-Фолс, у которого был диагностирован рак мочевого пузыря, в 1972 году, как ошибочно указал NIOSH в своем первом промежуточном отчете в 1989 году. Это звание принадлежало человеку по имени Эдвард Бабут, который начал работать в отделе 245 в 1963 году, а диагноз был поставлен в 1973 году, за год до того, как у Широ был обнаружен рак. Согласно записям из Мемориального медицинского центра Ниагара-Фолс, 14 июня 1973 года доктор Джозеф Д'Эррико провел Бабуту цистоскопию и обнаружил "очень четко очерченную безошибочную опухоль в средней части левой половины мочевого пузыря". Д'Эррико назначил этот тест после того, как анализ мочи, сданный Бабутом в рамках ежегодного медосмотра в Goodyear, показал наличие аномальных клеток. Патологический отчет от 20 июня подтвердил наличие опухоли II степени с подслизистой инвазией, что означает, что злокачественная опухоль была умеренно агрессивной и мигрировала в слой соединительной ткани под слизистой оболочкой.

По предложению врача Бабут подал иск о возмещении ущерба работникам против компании Goodyear. Но он так и не нанял адвоката, Д'Эррико так и не изложил в письменном виде свои подозрения о том, что болезнь Бабута связана с работой, и дело было закрыто 20 ноября 1973 года с пометкой, что "нет медицинских доказательств", которые могли бы его подтвердить. Изменилась бы история, если бы дело было рассмотрено? Не обязательно. В 1973 году NIOSH было еще пятнадцать лет до своего первого визита на завод в Ниагара-Фолс. Ортотолуидин еще не был отмечен правительством как канцероген мочевого пузыря; имелись только данные о животных и еще не переведенное советское исследование 1970 года. Однако, с точки зрения Водки, в 1973 году было достаточно доказательств, чтобы компания DuPont выпустила предупреждение о химикате для своих клиентов. Этого не произошло еще четыре года, а когда произошло, это не было сделано ни срочно, ни честно в отношении науки. Водка был нанят Бабутом за два месяца до его смерти в 1988 году и спустя годы договорился о выплатах от DuPont и других поставщиков орто-толуидина, которые достались младшему брату Бабута, Генри.

Мне было трудно поверить, что Водка действительно собирается уйти на пенсию, учитывая его десятилетнюю одержимость делами DuPont, но, похоже, он был настроен серьезно. Он добился компенсации для десятков обиженных работников Goodyear и их семей и особенно гордился коллективным иском, который он подал против компании в 1993 году и урегулировал пять лет спустя. По условиям мирового соглашения компания Goodyear должна была раз в полгода проверять около пятисот бывших работников и пенсионеров - на тот момент это была самая большая группа - на наличие ранних признаков рака мочевого пузыря. Компания уже проверяла сотрудников на наличие этого заболевания, но в ответ на предложение OCAW в 1990 году заявила, что "не заинтересована" в распространении этой программы на тех, кто покинул завод в Ниагара-Фолс.

Водка продолжал оказывать давление, отмечая, что пенсионеры подвергаются особенно серьезному риску, поскольку они подвергаются наибольшему воздействию орто-толуидина и имеют самый длительный латентный период. В конце концов компания Goodyear отказалась от своей позиции и обязалась до конца жизни тестировать всех работников Ниагара-Фолс после того, как они выйдут на пенсию, уволятся или будут уволены.

Водка остается назначенным судом консультантом группы истцов на заводе Goodyear в Ниагара-Фолс и на бывшем заводе Morton International - теперь Dow - в Патерсоне, штат Нью-Джерси, где работал Джо Никастро. В июле 2022 года он получил уведомление о том, что программа обследования Goodyear выявила еще один случай рака мочевого пузыря, диагностированный в конце 2021 года. Водка не знал имени жертвы; он знал только, что это был человек, который подвергался воздействию орто-толуидина в течение как минимум года до 11 июня 1990 года. По его подсчетам, это был случай № 78. Двадцать два из этих случаев были выявлены на ранней стадии в результате расширенной программы скрининга Goodyear.

Хотя DuPont была его мишенью в суде, Водка утверждает, что Goodyear могла бы сделать больше, чтобы остановить наступление рака. "В критические моменты они знали больше, чем говорили", - говорит он. "Если бы они проявили инициативу, если бы они честно рассказали о том, что им было известно, можно было бы предположить, что большинства случаев заболевания раком можно было бы избежать". Я попросил представителей обеих компаний высказаться по поводу эпизода в Ниагара-Фоллс; каждый из них предоставил мне письменное заявление.

Ответ DuPont был краток. "Как вам, возможно, известно из вашего обзора судебных разбирательств, - написал в электронном письме Дэниел Тернер, директор компании по связям с общественностью, - эти дела касаются только E.I. du Pont de Nemours & Co., а не DuPont de Nemours, которая является отдельной компанией, созданной в 2019 году. В связи с этим мы со всем уважением отказываемся от комментариев". Тернер имел в виду разделение унаследованной компании, которая объединилась с Dow в 2017 году, на три части: Dow, DuPont de Nemours и Corteva. До слияния с Dow компания DuPont выделила свое химическое подразделение и назвала его Chemours. Тогдашний генеральный директор DuPont Эллен Куллман уверяла акционеров, что это приведет к появлению "более бережливой и эффективной" DuPont, которая "поможет решить основные глобальные проблемы". Но многие, в том числе и Водка, считают, что Chemours была создана для того, чтобы взять на себя обязательства DuPont за такие проступки, как сброс пер- и полифторалкильных веществ - ПФАС - в водные пути. "Передав химические заводы в независимую компанию", - писала New York Times в 2021 году, - "DuPont будет застрахована от будущих судебных исков, связанных с этими химикатами".

Заявление компании Goodyear, направленное мне, было более развернутым. "Goodyear продолжает принимать меры по устранению воздействия орто-толуидина на нашем предприятии в Ниагара-Фолс", - написала Конни Дейбел, менеджер по связям с общественностью компании по глобальным операциям. Она продолжила:

Мы тесно и открыто сотрудничали с нашими сотрудниками, местным профсоюзом и Национальным институтом охраны труда и здоровья (NIOSH), чтобы лучше понять и контролировать потенциальное воздействие. Когда компания Goodyear узнала об опасениях, связанных с использованием орто-толуидина, мы скорректировали наши системы и процессы и ввели в действие инженерные средства контроля в 1980-х годах, чтобы еще больше снизить уровень загрязнения на заводе. По мере появления новой информации и новых процессов компания Goodyear, работая в полном сотрудничестве с нашими сотрудниками, профсоюзом и соответствующими органами, внесла и будет продолжать вносить улучшения для защиты наших сотрудников. На предприятии в Ниагара-Фолс уже более двух десятилетий проводится обследование на рак мочевого пузыря, которое раз в два года проходят все работающие, ранее работавшие и вышедшие на пенсию сотрудники - бесплатно для наших сотрудников и пенсионеров. Хотя это не требуется никаким регулирующим органом, мы также тесно сотрудничали с местным профсоюзом, чтобы разработать процесс анализа мочи до и после смены для определения воздействия химического агента через контакт с кожей с полной прозрачностью для каждой группы участников. Хотя мы считаем, что наши процедуры по технике безопасности и промышленной гигиене, включая обязательное использование средств инженерного контроля и индивидуальных средств защиты, работают, мы будем продолжать тесно сотрудничать с NIOSH и местным профсоюзом.

ГЛАВА 24. РАБОТНИКИ (В ОСНОВНОМ) ПРЕДОСТАВЛЕНЫ САМИ СЕБЕ

На американских рабочих местах могло бы быть не так мрачно, если бы OSHA выполняло свою работу так, как это предусмотрено законом, устанавливая и изменяя пределы химических веществ в соответствии с научными данными, обеспечивая соблюдение уже установленных ограничений, используя общую оговорку закона, которая гарантирует право на рабочее место, "свободное от признанных опасностей", в тех случаях, когда конкретных стандартов не существует. Среди руководителей OSHA Юла Бингхэм, вероятно, была ближе всех. Но не по ее вине ее стандарт на бензол 1978 года был приостановлен Пятым окружным апелляционным судом после оспаривания Американским институтом нефти, а затем привел к решению Верховного суда, официально закрепившему за рабочими статус второго уровня в отношении защиты здоровья. OSHA, как постановил высший суд в 1980 году, должно было доказать, что существует "значительный риск существенного ухудшения здоровья", прежде чем агентство могло выпустить или скорректировать химический стандарт. "Значительным" оказался один дополнительный случай рака на тысячу работников. Химическое вещество, обнаруженное в общей среде, напротив, считалось достойным контроля, если превышение риска рака составляло один случай на миллион. Решение Пятого судебного округа и решение Верховного суда об отмене постановления о бензоле не позволили ограничению в 1 промилле вступить в силу до 1987 года, когда OSHA выпустило измененный стандарт. По оценкам двух исследователей, за девять лет, в течение которых предельное значение оставалось на уровне 10 промилле, от 30 до 490 рабочих подверглись воздействию бензола, достаточного для смерти от лейкемии. Еще большее количество людей, скорее всего, умерло бы от лимфомы или апластической анемии - заболеваний, также связанных с этим химическим веществом.

В январе 1989 года OSHA установило или ужесточило 376 пределов воздействия химических веществ в одном правиле - смелый шаг, который, по расчетам агентства, позволил бы устранить 55 тысяч заболеваний, связанных с работой, и 683 смерти в год, при ежегодных затратах в 150 долларов на работника и 6 000 долларов на пострадавшее предприятие - "доля 1% от объема продаж во всех пострадавших отраслях промышленности". Судебные споры со стороны промышленности и профсоюзов - первые считали некоторые пределы воздействия слишком строгими, вторые - слишком мягкими - привели к сокрушительному поражению три года спустя: апелляционный суд Одиннадцатого округа отменил все новые пределы, заявив, что OSHA не смогло доказать, что значительные риски существовали и при старых. Ставленник Рейгана Джон Пендерграсс стоял за попыткой обойти неэффективный метод регулирования по одному химическому веществу, который использовался до этого момента, и с тех пор мало что произошло. В 2010 году, думая, что при президенте Бараке Обаме удастся добиться успеха, OSHA обратилось к общественности за онлайн-комментариями о том, какие вещества больше всего нуждаются в пересмотре или введении новых стандартов. Некоторые из них упоминались неоднократно: угарный газ, химиотерапевтические препараты, выхлопные газы дизельных двигателей, марганец, свинец. Из этого мероприятия ничего не вышло. До конца президентства Обамы OSHA все же провело обновленный стандарт на кремнезем - бич шахтеров, каменотесов и пескоструйщиков. Стандарт на бериллий был выпущен незадолго до вступления в должность Дональда Трампа в 2017 году, но только потому, что компания Materion Brush, крупнейший в мире производитель этого металла, и профсоюз United Steelworkers, члены которого подвергались высокому риску воздействия, заранее подписали соглашение. В остальном OSHA практически опустила руки. В необычном пресс-релизе 2013 года оно предложило работодателям добровольно придерживаться пределов воздействия, рекомендованных NIOSH или установленных штатом Калифорния, а не полагаться на ничего не значащие федеральные цифры для таких соединений, как орто-толуидин. Это предполагает, что цифры есть, но в большинстве случаев их нет. Существует всего 470 пределов воздействия на рабочем месте, большинство из которых были просто приняты OSHA, когда оно появилось в 1971 году, и основаны на старых, а иногда и очень старых научных данных. С момента своего создания агентство выпустило всего тридцать восемь основных стандартов по охране здоровья - менее одного в год.

OSHA сильно пострадало от рук Дональда Трампа. К концу его правления число инспекторов сократилось почти до самого низкого уровня с момента создания агентства. По данным AFL-CIO, в 2021 финансовом году на 10,4 миллиона рабочих мест приходилось всего 1719 инспекторов - 755 федеральных и 964 штата. Это означает, что на каждого 81 427 работника приходился один инспектор. Скудный бюджет OSHA означал, что страна тратит 4,37 доллара на защиту каждого работника - чуть меньше, чем стоимость латте "Венти" в Starbucks. По состоянию на конец 2022 года не было предложено никаких новых химических стандартов. Число отдельных веществ, регулируемых с 1970 года, составило восемнадцать, не считая правила 1974 года, охватывающего четырнадцать канцерогенов. "Работа OSHA по химическим веществам по-прежнему застопорилась", - благодушно заявила AFL-CIO. Это говорится на фоне того, что научные данные о некоторых привычных ядах выглядят все более зловеще. Например, стандарт для бензола на рабочем месте составляет 1 часть на миллион в течение восьмичасового рабочего дня. Это была смелая цифра, когда Юла Бингем выдвинула ее. Однако в 2021 году авторитетная научная организация, Американская конференция правительственных промышленных гигиенистов, заявила, что восьмичасовой лимит должен составлять 0,02 промилле - в пятьдесят раз строже, чем допустимо сегодня. Обоснование: бензол по-прежнему угрожает примерно 230 000 рабочих в Соединенных Штатах и демонстрирует "токсическое воздействие на костный мозг при воздействии ниже, чем считалось ранее". В 2018 году Европейское химическое агентство рекомендовало ограничение, в двадцать раз более строгое, чем то, которое допускает OSHA. Сделает ли что-нибудь OSHA? Шансы на это равны нулю или близки к этому.

На фоне паралича в сфере регулирования появляются новые угрозы на рабочем месте. Среди них - наноматериалы - частицы или волокна шириной в одну десятитысячную человеческого волоса. Эти промышленные чудеса можно найти в бейсбольных битах, велосипедах, косметике, внутривенных препаратах, пылеотталкивающих покрытиях на окнах и противогрибковых покрытиях на спортивных носках. Миниатюрные цилиндры из атомов углерода, известные как углеродные нанотрубки, настолько легки и прочны, что из них делают крылья самолетов, мачты яхт и пуленепробиваемые жилеты. Но некоторые нанотрубки при введении мышам ведут себя как асбест, вызывая фиброз и мезотелиому. Будут ли они вести себя так же в организме человека? Стоит ли ждать несколько десятилетий, чтобы узнать это? NIOSH рекомендовал предел воздействия углеродных нанотрубок в 1 микрограмм на кубический метр воздуха в течение восьмичасового рабочего дня, но не существует принудительного стандарта OSHA . С 2012 по 2014 год исследователи NIOSH обследовали двенадцать предприятий по производству наноматериалов с общим числом сотрудников 108 человек и взяли 240 проб воздуха. В десяти процентах проб содержание вредных веществ превышало рекомендуемый предел. Среди работников не было отмечено никаких острых эффектов, но исследователи не искали фиброзные заболевания легких или другие признаки хронических заболеваний. (Агентство пытается восполнить этот пробел в знаниях, составляя реестр работников, подвергающихся воздействию углеродных нанотрубок, в надежде собрать когорту для эпидемиологического исследования).

Пандемия COVID-19 не позволила NIOSH провести дальнейшие полевые исследования. Тем не менее, он разработал рекомендуемый предел воздействия наноматериалов серебра, известных своими антимикробными свойствами и используемых в мыле, красках, кухонной утвари, медицинских инструментах и многих других продуктах, - 0,9 микрограмма на кубический метр. Это было сделано потому, что вещества вызывали у крыс воспаление легких и гиперплазию желчных протоков печени (повышенное производство клеток, возможный предшественник рака). Наноматериалы приносят много пользы - именно они сделали вакцины Pfizer-BioNTech и Moderna COVID-19 такими эффективными. Но их способность причинять биологические страдания человеку изучена недостаточно хорошо.

По сравнению с Соединенными Штатами, Европейский союз стремительно наступает на пятки химическим веществам. В апреле 2022 года Европейская комиссия объявила о планах запретить тысячи канцерогенных и гормоноразрушающих веществ, включая антипирены, PFAS и ПВХ. "В случае реализации", - пишет Европейское экологическое бюро, крупнейшая на континенте сеть "зеленых" групп, - "эта мера станет крупнейшим в истории запретом разрешенных химических веществ". Промышленность подняла "бурю протестов", сообщило ЕЭБ, но правительства стран-членов ЕС решительно поддержали инициативу (хотя Италия выступила против запрета ПВХ). Это заявление было сделано вскоре после того, как Международная организация труда опубликовала доклад, в котором предупредила, что более миллиарда работников по всему миру подвергаются воздействию опасных веществ, которые вызывают "полностью предотвратимые" смерти, болезни и травмы. Как и EPA, МОТ составила список "10 худших", в который вошли асбест, кремний, растворители, наноматериалы и класс синтетических красителей, известных как азокрасители, некоторые из которых распадаются на ароматические амины - позорное семейство, к которому принадлежит орто-толуидин. Азокрасители делают убедительным аргументом в пользу регулирования химических веществ со схожими характеристиками группами, а не по отдельности. Любой член такой группы будет считаться виновным, если только его производитель не докажет обратное - противоположность существующей сегодня системе.

Перспектива такого изменения парадигмы в раздираемой политикой Америке представляется маловероятной. Поэтому безопасность рабочих мест в обозримом будущем будет зависеть от ситуации. Некоторые из них являются мрачными отголосками эпохи, предшествовавшей принятию Закона о безопасности труда, другие - безупречны. Чтобы понять, насколько далеко продвинулась страна, полезно посмотреть некоторые из старых правительственных фильмов о безопасности, которые демонстрировались в профсоюзных залах и других местах. Фильм "Скрытые опасности", выпущенный Службой общественного здравоохранения США в 1963 году, был одновременно прозорливым и наивным. В нем объяснялось, как в двадцатом веке рабочие страдают от ядов, от которых страдали их предшественники: свинца, кремния, ртути. Бедствие началось с "казавшегося неисчерпаемым притока иммигрантской рабочей силы" в начале века. "Многие умирали", - говорит рассказчик. "Другие возвращались на родину искалеченными и сломленными". Технологический прогресс в некотором смысле усугублял ситуацию, поскольку технологические процессы устанавливались без должного внимания к благополучию рабочих. К счастью, промышленная медицина вступила в свои права, нанятые государством специалисты по промышленной гигиене "постоянно следили" за опасными веществами, а большинство крупных компаний, по крайней мере, имели "выдающиеся показатели в области гигиены труда". Показатели атомной энергетики были "феноменальными".

Эта ложь была опровергнута десятилетия спустя созданием федеральной программы компенсаций для работников атомной промышленности, у которых развился рак после воздействия плутония и других радиоактивных материалов. К 1963 году стало ясно, что в большинстве отраслей "синих воротничков" прибыль превыше здоровья работников, а штаты совершенно неспособны регулировать рабочие места. Служба общественного здравоохранения все же кое-что уловила: она предупредила о "неуклонном и тревожном" росте хронических профессиональных заболеваний и "резком повышении уровня смертности". Фильм советует проявлять бдительность. Врачам необходимо спрашивать пациентов, чем они зарабатывают на жизнь, чтобы выявлять эти заболевания на ранних стадиях и предотвращать более масштабные вспышки. ("Древнее общество, - отмечают в службе здравоохранения, - имело более простое решение. Оно использовало рабов и преступников для опасных профессий").

Через пятнадцать лет после выхода "Скрытых опасностей" OSHA Юлы Бингхэм выпустило фильм "Больше, чем зарплата" (More Than a Paycheck), повествующий о Джоне Уэйне в конце его жизни. Несколько удивительно, что Уэйн, пожизненный консерватор, поставил свое имя на фильм, снятый администрацией Картера, хотя актер отличался независимым характером и даже присутствовал на инаугурационном балу Картера. Голос Уэйна звучит слабо, когда он объясняет, что в 1970-х годах каждый четвертый американец заболеет раком - "этими непокорными клетками" - и 3,5 миллиона человек погибнут от этой болезни. В следующем году он умер от рака желудка.

Уэйн говорит, что долгое время считалось, что заболеть - это "бросить монету", но теперь стало ясно, что в большинстве случаев "рак вызывается тем, чему мы подвергаемся". Некоторые из этих злокачественных опухолей "сеются на рабочем месте" и представляют собой риск, который "не так очевиден, как гигантская пила, расплавленный металл, высокая стойка такелажника". Воздействие химикатов или радиации "накапливается, как долгосрочный банковский счет", - говорит Уэйн над изображением человека, задыхающегося во время дыхательного теста. "Разница лишь в том, что этот счет окупается медленной, затяжной смертью, которая сводит на нет все наши грандиозные планы, сводит на нет те долгожданные золотые годы". В фильм включено интервью с врачом и борцом против асбеста Ирвингом Селикоффом, который утверждает, что "природа сыграла с нами грязную шутку", приписав раку столь длительный латентный период. Подсчет "одного случая за раз не имеет смысла", - говорит Селикофф; чтобы выявить закономерность, необходимо несколько случаев, как это произошло, когда он изучал записи о смерти группы профсоюзных кровельщиков. "Только когда мы, в некотором смысле, считаем надгробия, нам вдруг приходит в голову, что что-то в коксовых печах или что-то в красильных чанах приводит людей к ранней могиле". Режиссер показывает дымящуюся трубу медеплавильного завода в Монтане высотой с монумент Вашингтона, и зрители узнают, что, хотя завод обеспечивает пять тысяч рабочих мест, он также вызывает рак легких - возможно, из-за мышьяка в медной руде. Позже они узнают от доктора Пола Котина из корпорации Johns-Manville, производителя асбестосодержащей изоляции, кровельных материалов и цемента, который замалчивал исследования, связывающие этот минерал с раком, и, задушенный своими обязательствами, подал заявление о банкротстве в 1982 году. Котин беззастенчиво предполагает, что прогресс в борьбе с профессиональными заболеваниями зависит от того, "насколько хорошо работник сотрудничает" с хорошими гигиеническими практиками. Он не упоминает о юридической ответственности работодателя за обеспечение безопасности на рабочем месте. (На самом деле судебные документы и свидетельские показания показывают, что компания Manville вплоть до 1970-х годов придерживалась политики не сообщать рабочим, когда их медосмотры выявляли признаки асбестового заболевания). Уэйн, наш рассказчик, возвращается к концепции, которая могла бы сослужить хорошую службу таким компаниям, как Goodyear: вместо того чтобы перекладывать бремя ответственности на работника, работодатели должны либо исключить воздействие, либо свести его к минимуму. "Это, - говорит Уэйн, - означает закрытие системы, герметизацию процесса в закрытых чанах, трубопроводах, резервуарах и т. д., чтобы пыль, дым или пары не попадали в атмосферу рабочих". Закрыть систему нелегко и не дешево. Но это почти никогда не бывает так дорого, как утверждает промышленность. И уж точно это не так дорого, как завод, полный больных, и судебные разбирательства, вызванные безвременной смертью рабочих.

Поскольку регулирование токсичных веществ потерпело столь впечатляющий провал, работники в США в основном предоставлены сами себе. По закону они имеют право ознакомиться с паспортами безопасности материалов, в которых простым языком должны быть изложены все опасные свойства химических веществ, производимых или используемых на конкретном рабочем месте. На деле же эти документы, подготовленные производителями, зачастую ненадежны и неразборчивы. Анализ 650 листов в 2022 году показал, что 30 процентов из них содержат неточные предупреждения. В одном из них, касающемся винилхлорида, говорилось, что химикат может вызывать раздражение кожи, глаз и дыхательных путей, но не упоминалось, что он может вызывать рак. В другом, касающемся бензола, было такое же упущение. В целом, в 15 процентах листов, посвященных химическим веществам, которые, как известно, вызывают рак, они не были названы канцерогенами. Листы компании DuPont были заполнены во время производства орто-толуидина, как и таблички, которые она размещала на железнодорожных цистернах, перевозивших химикат в Goodyear в Ниагара-Фолс.

В начале 2022 года директор NIOSH Джон Ховард сказал мне, что его воодушевили недавние обзоры EPA, посвященные промышленным химикатам, производимым в больших объемах, таким как канцероген трихлорэтилен, или ТХЭ. Агентство генерирует горы полезных данных, хотя и медленно. Если оно запретит или строго ограничит химическое вещество, представляющее опасность как для работников, так и для населения, как это было сделано с хлористым метиленом в апреле 2023 года, OSHA может быть избавлено от необходимости проходить через утомительный процесс установления стандартов . "Мы сейчас находимся в яме, поэтому любой способ, которым мы можем выкапывать себя из нее с помощью некоторых из этих продуктов большого объема, будет положительным", - сказал Говард. Действительно, даже когда химическое вещество изучено до мельчайших подробностей и его жертвы можно пересчитать и назвать, OSHA не хочет или не может реагировать. Стандарт для орто-толуидина остается на уровне 5 ppm, основанный на исследованиях, которые в последний раз проводились в 1963 году - исследованиях, которые не учитывали потенциальную канцерогенность химиката. Потребовалось невероятное стечение обстоятельств - неослабевающее давление на компанию со стороны сильного профсоюза, тщательное медицинское расследование федерального правительства - даже для того, чтобы обнаружить эпидемию рака мочевого пузыря на заводе Goodyear в Ниагара-Фолс, не говоря уже о том, чтобы решить эту проблему. В 1983 году около 20 процентов всех работников в США состояли в профсоюзе, а в 2022 году - только около 10 процентов. Если бы раковый кластер, подобный тому, что был на заводе Goodyear, возник на каком-нибудь предприятии или на десятках предприятий в данный момент, его, возможно, никогда бы не обнаружили.

Проблема не в науке или технике. Инструменты для выявления профессиональных заболеваний намного превосходят те, что были доступны полвека назад. Например, с 2000 года доктор Стивен Марковиц, врач и профессор Городского университета Нью-Йорка, консультировавший OCAW и его преемников, использует компьютерную томографию с низкой дозой облучения для выявления рака легких у почти четырнадцати тысяч бывших и нынешних работников Министерства энергетики США. Таким образом он обнаружил более двухсот случаев заболевания, три четверти из которых находились на ранних стадиях. Но это государственная программа. Как можно распространить ее на частный сектор? Как выявить и включить в программу скрининга рабочих, подверженных повышенному риску развития рака легких? Нет ни центрального реестра воздействий, ни требования, чтобы работодатели проводили скрининг после выхода на пенсию или увольнения, ни просветительской кампании для работников. Лишь немногие врачи первичного звена удосуживаются поинтересоваться профессией пациентов при их осмотре. Результат? Потрясающие достижения в медицине, но обедненная среда, в которой их можно применять.

ГЛАВА 25. "ЭТА ШТУКА ПРОСТО НЕ СДАЕТСЯ".

В 2022 году на долю ГАРРИ ВЕЙСТА и его свекров, Рэя и Дотти Клайн, выпало еще больше испытаний, проверяющих их и без того хрупкие физические и эмоциональные возможности. В феврале рак мочевого пузыря Рэя вернулся в третий раз. У него началось кровотечение из полового члена, и Рамбарран, его уролог, обнаружил и удалил большую опухоль в слизистой мочевого пузыря. Рэй снова начал принимать химиотерапию. "Эта штука просто не сдается", - сказала мне Дотти по телефону. Гарри пришел к Рамбаррану в том же месяце, сдал анализ на простат-специфический антиген, или ПСА, и узнал, что его показатель высок. Доктор сказал ему, что он умрет от рака простаты через год, может быть, через полтора, если не пройдет курс лучевой терапии. Гарри, который до этого сопротивлялся, согласился вернуться в Нью-Йорк на три месяца лечения летом. Он быстро вернулся в конце весны и 3 июня прошел цистографию. Все прошло чисто, но, как всегда, возникли осложнения. Во время предоперационного обследования в больнице Маунт-Сент-Мэри тремя днями ранее его кровяное давление было настолько высоким, что медсестры усадили его в инвалидное кресло и отвезли в отделение неотложной помощи. Это был первый раз, когда он оказался в отделении скорой помощи после ночи смерти Дианы, и он чувствовал себя взволнованным. Все стало еще более щекотливым, когда врач, осмотревший Гарри, оказался тем же самым, который заверил его, что Диану можно выписывать. Я спросил: "Вы меня помните?". На лице парня появилось выражение ужаса". Уровень ПСА у Гарри снизился, но Рамбарран сказал, что ему все равно понадобится облучение . Тем временем Рэй не мог мочиться, вероятно, из-за рубцовой ткани в уретре, и ему пришлось установить катетер и мешок. Несколько дней Рэй не пользовался мешком, но все равно не мог мочиться, снова пользовался, снова пользовался, снова пользовался. Гарри чувствовал давление со стороны своей семьи, чтобы переехать из Лас-Вегаса обратно в Нью-Йорк. Он не исключал такой возможности. Если с Рэем что-то случится, он будет чувствовать себя обязанным заботиться о Дотти.

Гарри уехал домой в Неваду на две недели и вернулся в Нью-Йорк 22 июня. Когда я разговаривал с ним почти месяц спустя, он уже прошел десятидневный курс облучения от рака простаты. "Это просто пинок под зад", - сказал он. Перед каждой процедурой ему приходилось пить воду до полного мочевого пузыря и держать ее, пока радиолог облучал опухоль точно направленным пучком протонов. Полный мочевой пузырь вытеснял тонкий кишечник, но причинял Гарри сильную боль. Он сильно уставал и с трудом контролировал мочеиспускание. Волосы на ягодицах выпали. Оставалось еще тридцать пять дней облучения.

Однажды вечером, несколькими неделями ранее, Рэй, Дотти и Гарри сидели в гостиной дома Клайнов в Льюистоне и смотрели вестерн, когда Дотти заметила, что Рэй спит в странной позе в своем кресле. "Сонни, - сказала она, используя прозвище мужа, - иди надень пижаму". Рэй не ответил. Гарри поднялся с дивана и подтолкнул его руку. Ничего. Гарри поднял Рэя с кресла, но тот так и остался лежать, уткнувшись в подушку. "Боже мой, Бад", - в панике сказала Дотти. "Я думаю, он мертв". Гарри позвонил в службу спасения. Пока они ждали помощи, он стоял на коленях рядом с Рэем и смотрел, поднимается ли и опускается ли его живот. Так и было - едва заметно. Двое полицейских из Льюистона прибыли на место, но не смогли привести Рэя в чувство. Прибывшие следом парамедики справились с задачей и спросили Рэя, знает ли он, где находится. "Я в Ирвоне, штат Пенсильвания, в доме моей мамы", - ответил он. Они продолжали задавать вопросы, пока Рэй не вышел из транса.

Гарри списал случившееся на переутомление. В свои восемьдесят четыре года Рэй все еще развозил автозапчасти четыре дня в неделю, чтобы оплачивать медицинские счета Дотти и его самого. Гарри слышал, как он ругался, нехарактерно для него, когда он был расстроен. Рэй не поддавался на уговоры Гарри бросить работу по доставке, но потом начал смягчаться и сказал, что подумает о том, чтобы вернуться к двум дням в неделю. "Я беспокоюсь за него", - сказал мне Гарри. "Я вижу, что он начинает терять волю".

29 июля Рэй-младший устроил в Ньюфейне собрание, посвященное первой годовщине смерти Дианы. Дотти и Рэй-старший были слишком больны, чтобы присутствовать, и Гарри решил, что для обоих это лето может стать последним. Настроение было более легким, чем на поминальной службе Дианы десятью месяцами ранее. Держа в руках видеокамеру, Рэй-младший переходил от одного человека к другому - трое детей Вейстов, их супруги, несколько бывших соседей - и собирал рассказы о Диане. Люди вспоминали о ней как о беспокойной и резкой критике невнимательного вождения. Когда настала очередь Гарри, он начал читать по записям, но несколько раз поперхнулся и вынужден был остановиться, поднять очки и протереть глаза. Ему удалось вырвать шутку об одержимости Дианы шопингом, после чего он закончил рассказ своего рода благословением: "Мы с Дианой всегда были вместе, даже когда она испустила последний вздох и отправилась на небеса, чтобы быть с Иисусом. До скорой встречи, Ди. Очень тебя люблю".

Рэй-младший говорил дольше всех. По словам брата, когда Диана окончила школу, она весила всего девяносто восемь фунтов, но могла "выбить живое дерьмо" из любого соседского мальчишки, включая того, кто дразнил умственно отсталую девочку, с которой Диана подружилась. Рэй-младший и сам ощущал на себе гнев сестры - и удивительно мощные удары, - когда в детстве делал что-то особенно неловкое. Но она научила его кататься на велосипеде и мотоцикле, разделила его веру в высшие силы и оставалась доверенным лицом до конца жизни.

На следующий день после собрания у Дотти, страдавшей от застойной сердечной недостаточности, возникли проблемы с дыханием, и ее пришлось везти на машине скорой помощи в больницу Маунт-Сент-Мэри. Это была первая из трех поездок в отделение неотложной помощи. Дважды Дотти отправляли домой, несмотря на сильное недомогание. В третий раз вмешался Гарри. "Мы уже видели это кино, - сказал он медсестре. "Вы отправили Диану домой, а она умерла". Дотти положили в больницу, и некоторое время казалось, что она не выйдет оттуда живой. "Я увижу Иисуса, и я увижу Диану", - сказала она Гарри в какой-то момент. Однако она оправилась, и ее отправили в реабилитационный центр, где она оправилась от того, что оказалось пневмонией. У Рэя тоже наметился прогресс. Его катетер и мешок наконец-то сняли, и его научили самостоятельно ставить катетер, если моча начнет скапливаться в мочевом пузыре. Но он был потрясен последними опасениями за здоровье Дотти и идеей Гарри вернуться в Неваду.

В конце сентября, закончив последний курс лучевой терапии, Гарри улетел домой в Лас-Вегас, который потерял свою привлекательность. "Я сижу на диване и пью Crown [Royal]", - говорит он. В Нью-Йорке он получил несколько звонков от женщин, которые, казалось, были готовы начать с ним отношения. Эти звонки вызвали у него противоречивые чувства и немного польстили ему. Он не был уверен, как отреагирует его семья, если он начнет встречаться с одной или несколькими женщинами, но Диана однажды заявила, что не хочет, чтобы он вел монашеский образ жизни, если она умрет. Ее бы позабавила его дилемма, подумал Гарри.

Девять месяцев спустя, в июне 2023 года, Гарри снова прилетел в Нью-Йорк и отправился в больницу Маунт-Сент-Мэри, где, как он был уверен, ему сделают чистую цистоскопию. Но этого не случилось. Рамбарран, уролог, обнаружил и удалил опухоль. Это был четвертый случай рака мочевого пузыря для Гарри, и новость оказалась для него, мягко говоря, нерадостной. "Я был уверен в себе", - говорит он. "Я говорил: "Ну, у меня был рак в 2019 и 2020 годах, а теперь прошло почти три года. Я не вижу проблем". Теперь он вернулся к ежеквартальному графику цисто - процедуре, которую он всегда делал в Нью-Йорке, потому что не доверял врачам в Лас-Вегасе. "Черт бы побрал эту Goodyear", - сказал Гарри.

ПОСТСКРИПТ

О компании Goodyear следует помнить не только за ее роль, пусть и неясную, в трагедии с раком мочевого пузыря на Ниагарском водопаде, но и за ее присутствие среди группы производителей ПВХ, которые скрывали канцерогенную опасность винилхлорида от таких работников, как Билл Смит, коллега Гарри Вейста по отделу 145. Goodyear, как и другие компании, притворилась удивленной, когда в январе 1974 года было обнаружено скопление ангиосаркомы в Луисвилле. В пресс-релизе Goodyear, опубликованном в марте того же года, говорилось, что компания провела "обширный анализ" медицинских карт сотрудников и обнаружила три случая смерти от ангиосаркомы. Компания внедрила новые методы очистки производственного оборудования, добавила вентиляцию и разработала более сложные приборы для измерения содержания винилхлорида в воздухе. Уровень содержания химиката на заводе был снижен до "малой толики" от разрешенного правительством. Разумеется, это была лишь часть истории. Остальное выяснится гораздо позже.

В июне 2000 года семидесятисемилетний Джон Крич, бывший врач завода Goodrich, давал лишь вторые в своей жизни показания. За четыре дня дачи показаний в Луисвилле Крич - высокий и сдержанный, с полной головой седых волос - узнал, как его усилия по предупреждению о токсичности винилхлорида были подорваны без его ведома. Несмотря на преклонный возраст, Крич помнил запах этого вещества еще со времен работы в Goodrich: "Он пах как скошенный клевер на поле, фермер, заготавливающий сено", - сказал доктор, отвечая на вопрос Хершела Хобсона, радушного лысеющего адвоката из Бомонта, штат Техас, который представлял интересы семьи погибшего работника химического завода . "У него сладковатый запах - не очень неприятный". Сладость, как понял Крич, скрывала дикую способность химиката разъедать печень и другие органы и растворять кости рук. Крич, выросший на изрытых минами холмах округа Харлан, штат Кентукки, говорит, что всегда считал своим долгом как врача быть честным со своими пациентами из Гудрича относительно их прогнозов и происхождения их болезней - "просто обычная, простая человеческая порядочность". Это, несомненно, объясняет, почему в течение тех четырех дней он становился все более встревоженным и, в своей джентльменской манере, разъяренным, когда Хобсон показывал ему самые уличающие документы компании. Знал ли Крич о соглашении о секретности между американскими производителями, включая Goodrich, и их европейскими коллегами относительно исследований Чезаре Мальтони на животных? Не знал. Знал ли он, что в начале 1970-х годов производители несли ответственность, которую один из авторов записки назвал "по сути неограниченной", продавая винилхлорид в качестве пропеллента в лаках для волос и других аэрозольных средствах, и что косметологи иногда получали более высокие дозы, чем чистильщики реакторов ПВХ? Опять нет. (Комиссия по безопасности потребительских товаров запретила такое использование винилхлорида в 1974 году). В последний день дачи показаний в душу закралось сомнение. "Я очень гордился тем, что сделал в Goodrich, - уныло сказал Крич, который умер в 2018 году. "Все те большие, успешные достижения, которые вы имели тогда, на самом деле уменьшились до размеров хамелеона. Это уже не драконы. Это маленькие хамелеоны".

Документы, с которыми ознакомился Крич, были получены Хобсоном и адвокатом из Лейк-Чарльза, штат Луизиана, по имени Уильям Бэггетт-младший, которого звали Билли.

Билли присоединился к юридической фирме своего отца в 1982 году и начал работать над делами об асбесте, которые показались ему неинтересными. Он перешел к делам о бензоле и винилхлориде; одно из последних изменит траекторию его карьеры и личной жизни. Дело "Росс против Коноко" было возбуждено в 1989 году от имени Дэна Росса, который умирал от рака мозга после двадцати двух лет работы на заводе ПВХ в Лейк-Чарльзе, принадлежавшем сначала Коноко, а затем компании под названием Condea Vista. Билли наняла жена Росса, Элейн, с которой я познакомился в качестве репортера Houston Chronicle в начале 1998 года, через восемь лет после смерти Дэна. Элейн была в ярости от того, что ее брак оборвался из-за того, что она считала корпоративным нарушением, и хотела, чтобы Билли докопался до истины. Дело, которое было улажено в 2001 году, затянуло его более чем на десять лет, стоило ему брака и отправило в реабилитационный центр на шесть месяцев.

Процесс раскрытия информации в деле Росса оказался чрезвычайно плодотворным и принес более миллиона страниц. Среди них были разоблачительные сообщения от всех крупных производителей ПВХ и их основной торговой группы - Ассоциации производителей химикатов (ныне Американский химический совет). Отраслевые исследования рака мозга у работников, работающих с ПВХ, свидетельствовали о манипулировании данными и их сокрытии. Я провел год, исследуя индустрию ПВХ, опрашивая больных работников и семьи умерших в Луизиане, Огайо, Миссисипи, Англии и Италии. Когда я закончил, то подумал, что больше никогда не увижу такого наглого примера корпоративного обмана и пренебрежения к здоровью рабочих.

Затем появился орто-толуидин. Вспышка рака мочевого пузыря в Ниагарском водопаде, как и винилхлорид, не попала в заголовки национальных газет, но это был скандал, скрывавшийся на виду. NIOSH тщательно отслеживал его развитие, а Стив Водка представлял интересы его жертв. DuPont обвиняла Goodyear; Goodyear обвиняла DuPont. Такие люди, как Хэнк Широ, ужасно страдали и умирали. Семьи были разрушены.

Когда я познакомился с ним в 2013 году, Эд Полка, сотрудник отдела безопасности профсоюза, привычно читал некрологи в "Ниагарской газете", чтобы узнать, нет ли среди павших кого-нибудь из Goodyear. "Святые угодники", - говорил он жене, когда узнавал имя. "Ты знаешь, кто только что скончался?" Когда я разговаривал с ним девять лет спустя, Полька, вышедший на пенсию в 2018 году, сказал, что больше не подписывался на газету и узнавал о таких смертях только из уст в уста. Он знал о Гэри Кастене, но не слышал о семьдесят восьмом случае рака мочевого пузыря. Его дни были заполнены внуками, домашними делами, рыбалкой, охотой и путешествиями, и он мало задумывался о Goodyear. Он считал, что завод стал на 100 процентов безопаснее, чем в 1979 году, главным образом потому, что рабочие носили СИЗ. Чувствовал бы он себя комфортно, работая там сегодня? Чувствовал бы. Верил ли он, что воздействие орто-толуидина можно устранить? Я был бы дураком, если бы сказал "да", - говорит Полка.

Компания Goodyear не собирается прекращать использование этого химиката. В 2021 году завод в Ниагара-Фолс получил 2,56 миллиона фунтов от производителей из Индии и Китая. В том же году компания Goodyear отчиталась о чистых продажах в размере 17,5 миллиарда долларов, что на 42 процента больше, чем в 2020 году (рост обусловлен главным образом слиянием с Cooper Tire). В компании работает около семидесяти двух тысяч человек на пятидесяти семи предприятиях в двадцати трех странах. Председатель совета директоров, президент и генеральный директор компании Ричард Крамер получил 21,4 миллиона долларов в качестве общей компенсации. Рэй Клайн - октогенарий, переживший рак мочевого пузыря и верный сотрудник Goodyear на протяжении тридцати девяти лет - зарабатывал 13 долларов в час, доставляя автозапчасти.