Факультет Чар. ЧарФак

Глава 19. Битое стекло

Его высокий стройный силуэт с грубыми угловатыми, словно острыми чертами отчётливо выделялся на фоне полной луны, что гигантским серебряным шаром висела над беспокойно шевелящимся во сне морем.

— Я… я уже отдал тебе все! Клянусь! — хрипло всхлипывал высокий, но сутулый и чрезвычайно худой парень в толстых перекошенных очках. Он корчился от боли, полусидя-полулежа, прямо на мокрых от ночной росы камнях. Соленые брызги морского прибоя сюда уже не долетали, но зато ветер приносил громкие модные ремиксы с вечеринки. — Пожалуйста! Не бей! Хватит…

Черный силуэт его мучителя — высокого стройного юноши, что стоял спиной к морю и свету, от чего его лица нельзя было различить, лишь усмехнулся и пожал плечами:

— Не мои проблемы, задрот компьютерный! Если нечем платить, то… ты должен быть наказан! Устроим показательную порку! — злорадно импровизировал садист, — давай сюда свой палец! Живо! Правый указательный!

Наступила тишина, вокруг по острым грудам камней танцевали черные тени вперемешку с яркими рыжими отблесками — иллюминация шла от большой черной бочки, внутри которой ярко пылал огонь. Рядом с ней прямо на теплых, освещаемых рыжим мерцающим пламенем камнях, расположилось человек семь — тоже все в черном, высокие, широкоплечие, вооруженные ножами, битами и кастетами. Здоровенные и накачанные, не обладающие особой жалостью и совестью, эти вечно голодные студенты Академии очень любили безнаказанно спускать весь свой пыл на ком-то более слабом, а заодно и неплохо на этом заработать. Они всегда были отличными наемниками в огромной жестокой армии Константина Блэкстоуна.

У их ног, сбившись в кучу, на камнях сидело пятеро побитых парней, с ссадинами и кровоподтеками на лицах, у нескольких проступали под глазами свежие синяки, надувались и кровоточили разбитые скулы и губы. Рваная испачканная одежда, затравленные лица, блестящие от слез и страха глаза. Чуть больше недели назад им сообщили, что юный хозяин территории Академии хочет в этом месяце двойную оплату за свое покровительство и только тогда выдаст милостивейшее разрешение продолжать вести свой скромный бизнес под его контролем.

Десятки других все-таки кое-как, но смогли собрать нужные суммы, занять у друзей или родных — хозяин просит, значит, надо повиноваться. Ведь без его разрешения нельзя ни открыть свою кофейню, ни автомастерскую, ни даже салон для «ноготочков».

Лишь только эти шестеро не смогли достать нужные суммы и теперь их разбитые лица, страшные угрозы и рассказы о пытках должны послужить другим хорошим уроком.

Именно за этим их сюда и притащили угрозами и силой. Здесь, совсем недалеко от корпуса богатых студентов, среди острых камней у обрыва в море притаилась небольшая площадка, со всех сторон окруженная скалами, и тем самым надежно спрятанная от посторонних глаз. «Слепая зона», как правильно назвала ее ранее директриса, о страшном существовании которой знали все, но никто не хотел на ней оказаться.

И даже громкая музыка, что играла совсем недалеко на вечеринке, с трудом заглушала стоны несчастного паренька с длинными, темными, не мытыми вот уже пару недель волосами. На его грязной драной футболке была написана какая-то шутка, понятная лишь программистам, а рваные замусоленные джинсы содержали самую внушительную коллекцию всевозможных пятен — от крепкого чая до быстрорастворимого эспрессо. Парень прижимал к груди свою левую руку, всю перепачканную в чем-то липком и темном.

— Я… неделю не спал и второй день ничего не ел… мое приложение почти готово… багов нет… код работает, — хрипло кричал парнишка, то и дело убирая с мокрого лица длинные сальные пряди немытых волос. Он, не глядя, медленно пятился назад по камням, прижимал к груди перепачканную руку, скуля и воя, словно раненый зверь, — … завтра же я его проверю и…

— Завтра — это уже сегодня, очкарик! — грубо оборвал его черный силуэт, громким, но чрезвычайно низким для молодого парня голосом. Может быть, у Косты разболелось горло? Он был одет так, чтобы его никто не мог узнать, во все черное — джинсы, футболку, кроссовки, бандану, худи с глубоким капюшоном, кепку, натянутую по самые глаза. Все новое, стильное, дорогое, но только самое темное — то, на чем не будут заметны пятна крови.

— Мои люди предупреждали тебя, Тоби! Конкретный срок — конкретная сумма! Ты же вроде ботаник, а считать не умеешь!

С легкими щелчками Коста то выпускал длинное и уже окровавленное лезвие складного ножа, то убирал его обратно. Блестя острым металлом, каратель в черном медленно, но верно приближался к несчастному парню, пока тот не упёрся своей худой, словно доска, спиной в камни.

— Пожалуйста, сжалься! Еще один день! Умоляю!

— Жалость — это самый худший природный атавизм, Тоби! Она хуже, чем слабость! — шипел его неумолимый мучитель. Его стройные руки с длинными пальцами были одеты в черные кожаные перчатки, тонкие и облегающие, как у хирурга. Все, чтобы не запачкаться в чужой крови.

Он размахнулся и наотмашь ударил беднягу по худому лицу, так что на одной из острых скул выступила кровь, а старые допотопные очки с толстенными линзами отлетели в сторону метра на два. В молочном свете луны они жалобно блеснули своими покоцанными стеклами и навсегда скрылись в темноте.

— Я сказал, давай указательный палец!

Коста грубо схватил парня за вторую, ещё пока здоровую руку.

— Нет!! Только не указательный! Я же тогда не смогу печатать код вслепую! — истошно закричал несчастный. Он поднял вверх грязный большой палец правой руки, обреченно протянул всю худущую бледную руку вперед, а затем отвернулся и крепко зажмурил глаза. — Вот! Лучше этот режь! Я им в коде одни пробелы печатаю!

Садист грубо схватил несчастного за бледное худощавое запястье, в ночном полумраке наступила тишина, даже музыка с вечеринки слегка примолкла, блеснуло лезвие ножа…

И все? Вот он сейчас возьмет и так просто отрежет ему большой палец?! Так просто и безнаказанно?!

— Ой! Блин!

Вдруг Коста ощутил мощный толчок в районе ягодиц, очень похожий на меткий пинок твердым носком кроссовка. Удар был настолько неожиданный и сильный, что парень потерял равновесие и плюхнулся на острые камни прямо в своих идеальных дизайнерских джинсах, которые громко треснули по главному шву сзади. Темноту тут же разорвал его истошный хриплый рык:

— Кто это сделал, уроды?!

И действительно, парень оказался одет только во все темное, так как из образовавшейся дыры на плоской заднице тут же стали видны черные боксеры, а ещё оттуда вывалился небольшой полуоблезлый рыже-серый хвост с растрепанной кисточкой на конце. Тот, кто часто смотрел телевизор, особенно канал Дискавери про живую природу, непременно распознал бы хвост, как принадлежащий обыкновенной гиене. Но, кажется, никто из окружающих так его и не заметил.

— Кто это сделал?! Кто посмел? — гневно закричал парень в черном, быстро вскакивая с задницы на длинные стройные ноги. Он ловко подхватил с камней выпавший складной нож и, позабыв про несчастного студента-программиста, кинулся к остальным уже побитым должникам.

— Смешно, да? Весело? Лузеры! — цедил вышибала сквозь зубы, по очереди наклоняясь к лицу каждого своего пленника и вертя острым, словно бритва, лезвием у носов несчастных. — Сейчас будет ещё веселее! Вот ты чего ухмыляешься, урод? Ты встал и дал мне пинок? Думал, что я не замечу, да?

С этими словами он резко полоснул ножом прямо по щеке самого полного и добродушного из всех парней. Кажется, здоровяк работал в местной автозаправке и учился на механика.

Раздался стон, ругательства и неодобрительные крики остальных пленных.

— Да за что?! Прямо по лицу!

— Я сейчас буду резать каждого из вас прямо по вашим уродливым рожам! До тех пор, пока тот, кто посмел испортить мне сегодня настроение, не назовет себя! — прошипел их мучитель, уже протягивая руку к другому побледневшему лицу. — Кто из вас, неудачники, осмелился меня тронуть?!

Безжалостная рука в черной перчатке уже занесла нож над головой очередной жертвы, как вдруг резко остановилась, замерев в воздухе, пропахнувшем костром и свежей кровью.

— Так-так! Что это я вижу? Неужели на твоей грязной потной шее блестит золото? — издевательским тоном спросил вышибала, кивая на небольшой круглый металлический предмет, что, будучи привязанным к старому толстому шнурку, в результате потасовки выбился из-под красной безрукавки парня и теперь играл в свете костра характерным желтоватым блеском.

Коста наклонился и нахмурился, корча рожу, будто заметил что-то из драгоценного металла не на худой шее парня, а на глупой обезьянке в цирке:

— Зачем обычному курьеру такая дорогая безделушка? Неужели твоя? Или… ты ее где-то украл, а?

— Нет! Не трогай! Это часы моего прадеда! — закричал невысокий, но коренастый парнишка, одетый в старую выцветшую форму курьера — красную дутую безрукавку и темные, покрытые разводами, штаны. Видать, эти шмотки давно утилизировали на его месте работы, а он просто-напросто подобрал комплект и теперь использует его вместо повседневной одежды. Таких «разношерстных» студентов в нашей престижной Академии было немного, но они все-таки были. Именно из их числа Коста и набрал самых «униженных и оскорбленных», тех, кто не только не смог ему заплатить, но и за кого было совершенно некому заступиться, которым было некуда даже пожаловаться. Бедолаг вряд ли кто-то будет искать — они почти все без родителей и вдали от дома, если он у них, конечно же, есть. В общем, абсолютно все должники были самой легкой добычей, все, что они могли сейчас делать, это стонать, плакать и вызывать жалость такими криками, как:

— Пожалуйста! Не забирай! Это все, что осталось в память о моей матери!

— Отлично! Твоя мамаша оставила никчемному сыну отличное наследство, — довольно заулыбался Коста, его глаза заблестели, он быстро надвинул на лоб свою кепку так, чтобы того не было видно. — За этот металлолом я могу скостить половину твоего долга. Удивлен, почему не всю сумму? Ха! Да потому что уж очень страшное у тебя рыло!

И вышибала грубо и громко засмеялся над своей несмешной глупой шуткой. Его наемные «орлы» с битами подхватили нервными смешками, благословляя судьбу за то, что сейчас, в основном благодаря своей физической форме, раздавали удары, а не получали их.

— Нет! Не отдам! — в сердцах крикнул парень в красной безрукавке, шарахаясь от жадно протянутой к нему руки в черной перчатке. Эти старые часы, которые он носил на шнурке рядом с сердцем, и были его единственным сокровищем, вечной памятью о когда-то потерянной семье.

— Отдашь как миленький, отдашь! — прорычал вышибала, снова со щелчком вытаскивая лезвие своего складного ножа. Пара самых здоровенных молодчиков с битами быстро направились к нему на помощь.

Однако, дальнейшие события сегодняшнего неприятного вечера совершенно вышли из-под контроля сильных мира сего.

— Будь ты проклят, Коста! — выкрикнул курьер, изловчился и со всей силы толкнул своего нахального обидчика в грудь ладонями. Удар получился четким и сильным, Коста не устоял на своих длинных ногах и полетел спиной прямо на горящую бочку. Молодчики с битами бросились к маленькому обидчику их хозяина, но тяжелые биты лишь просвистели в воздухе — парнишка проворно залез верх по груде камней и, разбежавшись на месте, сиганул вниз прямо в темноту. Через пару секунд откуда-то снизу послышался громкий плеск воды. Высота этой скалы была метров десять, не меньше, да и температура моря сейчас не выше…

— Придурок! Урод больной! — рычал Коста, задыхаясь от шока и негодования. Если бы его летящее спиной назад тело в последний момент не подхватил кто-то из его нанятых вышибал, то парень перевернул бы всю бочку и нехило поджарился на углях.

В этот момент каким-то шестым чувством я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и быстро обернулась. Из кромешной темноты, куда между грудами острых камней убегала, петляя, еле заметная тропка, на меня смотрели разноцветные горящие глаза. Один — ярко-зеленый, другой — красно-желтый. По моей спине побежали мурашки, где-то совсем недавно я уже подобное видела, и ничем хорошим это не закончилось…

Внезапно послышались звуки борьбы, раздался громкий скулящий вой, более похожий на разъяренного кота, чем на пса. Я так и представила, как впотьмах кого-то угораздило наступить жирнющему котообразному домовому на его толстенный хвост и, судя по дальнейшим нарастающим визгам, получилось отвесить неплохой пинок. Послышался громкий человеческий стон, рычание, звуки борьбы, громкий шорох и на площадку из темноты кубарем выкатился какой-то худощавый парнишка с роскошной пушистой шевелюрой из темных волнистых волос, его худощавая фигура показалась мне очень и очень знакомой. Он был одет в свою самую новую и, еще пару минут назад, самую чистую форму — светлую рубашку с шоколадного цвета бабочкой и такого же тона штаны, не хватало лишь тяжелого кожаного фартука со множеством карманов. Теперь же на шоколадной штанине зияла не только кривая рваная прореха, но и большие неровные пятна свежей крови. Она щедро сочилась из четырех небольших круглых отверстий, что блестели, как алые рубины, на бледной коже голени парня.

— Блин! Больно-то как! — громко простонал пришедший в наступившей тишине. — Эта тупая шавка меня укусила!

— Не шавка, а королевский песец! — грубо поправил его глухой бас, те присутствующие, что были с битами, поддержали шутку дружным гоготом.

И из темноты на площадку вышел еще один знакомый толстый парень с грубым ершиком коротко стриженных темных волос. Его маленькие острые глазки быстро оглядели присутствующих и пристальный взгляд остановился на темном силуэте главаря — Тэдди неловко кивнул и доложил Косте:

— Этот жался в темноте, прятался среди камней, подслушивал и следил! Вероятно, стукач! Все расскажет директрисе!

В свете костра было видно, как напрягался Коста, он быстро подошел к вихрастому парню в форме баристы и замахнулся со всего плеча, но его меткий кулак в черной перчатке так и завис в воздухе. В самый последний момент он узнал пришедшего.

— А это ты, блюдонос, что тут забыл? — грубо ткнул его в плечо сборщик дани, под черным козырьком мелькнули колкие сощуренные глаза. — Ты же ведь уже за все заплатил! Или мне эспрессо принес?

«Мда, неловко вышло, зря побили кофейника-то! — думал Коста, недовольно потягивая ноздрями воздух, одновременно рассматривая опухшую скулу и разбитую губу бедолаги. И вокруг действительно появился тонкий аромат свежезаваренного зернового. — Он же достаточно бабок оставил. Мы из его кофеварни все выгребли еще пару дней тому назад.»

— Я — не блюдонос! Я — не официант, я — бариста! Меня зовут Даниэль! — на одном дыхании выпалил вихрастый. — И я за все давно заплатил!

В ответ Коста лишь недовольно передернул плечами. От него, как обычно, веяло дорогой туалетной водой, жестокостью и неприятностями.

— Мне нужно срочно пройти на во-он ту вечеринку, — Дани неуверенно махнул в сторону, откуда доносилась быстрая музыка и даже смех. — Какой пароль нужно сказать вышибалам на входе? Там моя девушка! Она еще не знает, что я уже смог тебе заплатить всю сумму, и потому устроилась на подработку в бар у бассейна. Ее зовут Дженни, она… она самая красивая! С длинной русой косой до пояса и большими добрыми глазами…

Дани говорил от чистого сердца и из-за пелены слез на глазах совершенно не замечал, как на полускрытом тьмой лице его собеседника все шире и шире расплывается ехидная улыбка.

— Твоя горячая телочка в нашем баре, говоришь? — хмыкнул Коста и продолжил стебаться таким не похожим на него низким хриплым голосом. — Ищи себе другую, блюдонос! Твоя детка сейчас очень занята! Видеть тебя не хочет больше!

— Нет… не может быть… — побледнел Даниэль и попятился назад, за его сгорбленной спиной раздались недвусмысленные смешки молодчиков с битами.

— Короче, твоя зая в баре парней щедро угощает…и не только коктейлями, — засмеялся Коста, — она решила сама отдать за тебя должок и вот теперь отрабатывает в поте лица… Натурой… ну ты же все понимаешь, да?

Ребята с битами теперь обступили несчастного, парализованного шоком, Даниэля со всех сторон, смеясь и улюлюкая во весь голос.

— Нет… не понимаю… — шепотом пробормотал Дани, как в бреду. — Я же ведь уже отдал тебе всю сумму и даже больше! Зачем ты обманул Дженни? Что ты ей наговорил?

— Какой же ты тупой, блюдонос! — громко рявкнул Коста, закатывая глаза к чернильно-синему звездному небу. — Я тупо сказал твоей телке, что ты ее продал мне за долги! Че смотришь? Да! А? Зачем я соврал? Да чтобы с вас, неудачников, собрать в два раза больше бабок! Мне нужно купить самый быстрый байк для Гонки Дьяволов! Кросс уже скоро, а у меня еще только собрана половина суммы для самого скоростного Харлея! Че не ясно-то? Мне нужно выиграть эту чертову гонку, чтобы стать еще богаче, еще сильнее, и чтобы такие неудачники, как ты, боялись и уважали меня еще больше! Так что утри свои сопли пузырем и иди домой, блюдонос! Вали отсюда, пока я добрый!

— Я никуда не уйду без Дженни! — выпалил Даниэль, до боли крепко сжимая свои небольшие кулаки. — Я люблю ее! Я заплачу!

— Не надо мне тут плакать! Как девка реветь!

— Я заплачу-у! — повторил бариста, делая усиленное ударение на последний слог. — Отдам все, что у меня есть!

Его бледное и блестящее от слез лицо резко обернулось в сторону сутулого худощавого парня, тот смог найти в полутьме свои треснутые толстенные очки и нацепить их на такой же разбитый, как и они, нос. Компьютерный червь по-прежнему прижимал к своей груди левую окровавленную руку, сидя на камнях, он тихонько скулил и раскачивался из стороны в сторону.

— Хочешь, отрежь мне палец! — закричал Дани, смело протягивая Косте свою правую руку. — Или нет! Режь хоть всю ладонь с запястья!

— Послушай, блюдонос, — устало повторил Коста, — хватит ныть! Это жизнь, пойми! Если у тебя нет девушки, значит, у кого-то их три! Твоя чика посидела на коленках у самого Константина Блэкстоуна, так что вряд ли она захочет вернуться к такому неудачнику, как ты. Телки любят сильных и богатых. Твоя сказала мне после бурной ночи, что ты даже и целоваться-то не умеешь!

— Лжешь! Неправда! Ты все лжешь! — закричал Дани, его сжатые кулаки дрожали, по лицу вместе со слезами струился холодный пот.

Зачем Коста это делает? Зачем он так низко издевается над парнем? Неужели просто потому, что может?

— Тебе все ясно или хочешь что-то возразить? Нет? Тогда возвращайся в свою кофеварню, блюдонос, — лениво повел к концу свою пафосную речь Коста. — Советую тебе варить в своей чифирне что-то погорячее и покрепче, чем просто кофе, и тогда бабы к тебе потянутся! А пока твоя чика занята более достойными парнями, чем ты и…

Череду издевательств Косты внезапно прервал четкий и сильный удар кулаком в челюсть. Дани не выдержал и заехал с правой по лицу нахала так, что его черная кепка съехала на самый затылок, а нижняя губа с брызгами лопнула.

— Это тебе за Дженни! За Дженни! — отчаянно кричал Даниэль, не чувствуя боли в разбитых костяшках пальцев и занося свой кулак снова и снова. — Отпустите меня! Пустите!

Но, увы, снова ударить обидчика по лицу ему так и не удалось — судьба не дает такой шанс дважды. Пара самых здоровенных молодчиков схватили парня за локти и грубо заломали ему руки за спину.

— Я же тебе говорил, блюдонос, вали отсюда, пока я добрый! — прохрипел, тяжело дыша, Коста. Разбитая нижняя губа сильно кровоточила, но, как ни странно, его рука мигом взлетела именно к черной кепке, а не к раненой коже, и натянула ее сильнее за козырек на глаза. — Теперь же ты меня разозлил!

С последними словами он ударил беззащитного Даниэля по лицу, судя по звуку, у него под черной кожаной перчаткой прятался металлический кастет. Затем последовал еще один удар и еще, после которого Дани просто-напросто потерял сознание бездыханно повиснув, словно тряпичная кукла с обрезанными веревками, между парой верзил, что все это время грубо держали его под руки. Казалось, что хуже уже ничего не могло случиться, но, увы, случилось и очень скоро…

— Урод! — процедил сквозь зубы Коста, сплевывая в темноту большой сгусток крови. — Сейчас я ему покажу, что бывает с теми, кто осмелился поднять на меня руку! Будет вам всем урок, неудачники!

В наступившей тишине раздался уже знакомый и одновременно жуткий щелчок, из темной рукояти выкидного ножа появилось острое блестящее лезвие. Коста, ухмыляясь собственному остроумию, подошел к висящему без сознания Даниэлю, одной рукой в черной перчатке он грубо схватил парня за вихрастые волосы, а вторую с ножом занес над его безжизненно бледным неподвижным лицом с крепко закрытыми глазами.

Никто так и не узнал, что Коста собирался вырезать на широком лбу несчастного, очевидно что-то глупое и обидное, но, к счастью, в этот момент вмешалась я.

Да-да, все это время я молча наблюдала за происходящими ужасами, надежно спрятанная под своим плащом-невидимкой в образе Косты и в его новеньком наглаженном костюме с белыми найками. Это правым из них я и отвесила пинок по плоской заднице садиста, когда тот пытался отрезать большой палец на руке бедняги программиста Тоби. Это я поймала толстенные очки непризнанного юного компьютерного гения, чтобы те не слетели вниз с обрыва, и незаметно вернула их несчастному владельцу. Сейчас же я неподвижно стояла в полном шоке от происходящего и настолько обалдевшая от творившегося произвола, что напрочь позабыла и про свое присутствие, и про волшебный кристалл Ледяного Джека, что мог останавливать время. Опомнилась я лишь тогда, когда острое лезвие швейцарского ножа уже почти коснулось бледной кожи Даниэля. И что же теперь я смогу сделать? Сильно оттолкнуть Косту в сторону? А вдруг он нечаянно заедет ножом по лицу Дани и выколет ему глаза?

Безвозвратно убегали драгоценные секунды, в последний момент я все-таки схватила Косту за грязно-рыжий с серыми подпалинами растрепанный хвост, что торчал из прорехи в его черных джинсах, и со всей силы за него потянула.

Садист громко рявкнул от неожиданности, как кот, которому наступили на хвост. Нож тут же выпал из его рук и со звоном покатился по камням, а сам парень резко обернулся и принялся махать перед собой в воздухе кулаками, словно знал, что перед ним стоит кто-то невидимый.

— Блин, да кто тут? Покажись! Я знаю, что ты рядом! Чувствую хвостом! От тебя за версту воняет шоколадом с бананами! Опа! Поймал урода!

Одна из цепких рук Косты… нет, не Косты, а подоспевшего на помощь проклятого Тэдди, понос его прохвати, все-таки схватила цепкими пальцами край моего белого плаща и с треском сдернула его, грубо отшвырнув в сторону. Так что я, сама того не желая, предстала перед удивленными окружающими во всей своей некрасе.

Громко выругавшись, я резко оттолкнула от себя застывшего с самой глупой миной на лице Тэдди. Вот уж точно королевский песец! Тот, пятясь и отчаянно махая руками в воздухе, дабы сохранить равновесие, врезался в шокированного Косту. Я мигом присела на корточки, лихорадочно щупая землю вокруг себя. В моих планах, как только я осталась без плаща, было как можно быстрее поднять с камней потерянный нож — единственное оружие, но я тут же про него забыла, едва взглянула на Косту. От того, что я его толкнула, с головы парня слетела черная кепка и при свете луны я увидела, что это был вовсе не Коста, а всего лишь один из его близких дружков, высокий рыжий парень по имени Дилан.

Я уже имела неудовольствие встретиться с ним однажды, правда, в более приятной обстановке на вечеринке у Косты, где сей молодой человек был в маскарадном костюме ковбоя, притворялся отличным милым парнем и клеился к моей соседке по комнате Лизе.

Сейчас же, глядя в его темные глаза с прыгающими красными огоньками от костра, я приготовилась драться до самой смерти. И поскольку я не смогла найти в темноте потерянный нож, мне пришлось притвориться, и засунуть руку за пазуху моего темного костюма, изобразив, будто бы там есть что-то опасное. Однако, Дилан не набросился на меня с угрозами и кулаками, наоборот, его лицо побледнело от испуга, он невольно сделал шаг назад, потому что…

— Коста?! — пролепетал парень, таращась на меня, как на приведение. — Ты что тут делаешь? Я не хотел… Я могу все объяснить… Блин! Ты же знаешь, что я бы с тобой поделился. Я бы отдал все бабки…Честно! Эй! Что у тебя за пазухой? Пушка?!

Я машинально кивнула, не вынимая руку из-за полы своего темного костюма — мои замерзшие пальцы лихорадочно перебирали в просторном внутреннем кармане лепреконовские золотые монеты, настоящие и те, которые я успела накопировать при помощи осколка волшебного зеркала. Уже однажды мне довелось застать разъяренного Константина Блэкстоуна с пистолетом, тогда он, целясь дулом прямо мне в лицо, срывающимся голосом вел обратный отсчет. Десять… девять… восемь… Внезапно в мою разрывающуюся от эмоций и стресса голову пришла отличная идея:

— Вали с моих глаз, козел! — прошипела я сквозь ровные белые зубы Косты, мое перекошенное лицо и так изображало страшную ненависть и гнев.

От Дилана тут же последовала предсказуемая и нужная мне реакция — он тихо взвизгнул от страха и, побледнев как мел, попятился назад:

— Коста, братан, прости, что тебе ничего не сказал про сегодняшнее дело! Ты только не шали с пушкой, ладно?

— Десять… девять… восемь… — я начала уверенно и громко отсчитывать назад секунды, так же, как это когда-то делал при мне настоящий Константин.

— Парни! Сваливаем! — в панике закричал Дилан, резко разворачиваясь и быстро отступая в темноту. — У него пушка! Бегите!

— Семь…шесть…пять…

И тут началась сплошная неразбериха, со всех сторон раздавались проклятия и крики — здоровенные верзилы, еще секунду назад, самоуверенно размахивающие битами, теперь их роняли на камни и улепетывали от меня, словно уличные коты от сорвавшегося с цепи бульдога. Никто не хотел, чтобы его пристыженное лицо осталось в памяти у разъяренного Константина Блэкстоуна. Самыми последними за темными камнями скрылись шестеро побитых бедолаг. Не веря своему счастью, что великий и ужасный Коста их вот так вот просто взял и отпустил, они кряхтели, стонали, хромая и поддерживая друг друга за руки. Буквально через пару минут на площадке, окруженной камнями, не осталось никого и ничего, кроме пары валяющихся бит и догорающего костра в бочке. Ух, кажется, у меня получилось! Я с облегчением выдохнула, вытащила руку из-под полы дорогого пиджака и уже почти развернулась к выходу, но…

— Куда собрался, скотина? — раздался резкий шепот прямо в мое ухо, чьи-то дрожащие, но сильные руки крепко обхватили мой торс, прижимая к моему горлу, там, где у меня с тройной скоростью колотило сердце, что-то твердое, острое и холодное. Запахло крепким кофе и свежей кровью — как позже выяснилось, у напавшего был разбит висок. — Отвечай, что ты сделал с Дженни? Что твой рыжий козел ей наговорил?

Я с ужасом затаила дыхание, по спине побежали мурашки — в привычной полутемной обстановке я не заметила, куда исчез Даниэль, а самое главное — делся окровавленный нож с камней.

— Дилан блефует! — произнесла я сдавленным голосом Косты, дальше пришлось импровизировать, дабы спасти потрепанную собственную шкуру. — Твоя Дженни просто послала нас всех подальше! Она сказала, что любит только тебя и не будет ничего для нас делать, кроме того, как подрабатывать официанткой! Клянусь!

Парень, содрогаясь в бесшумных всхлипываниях, глубоко тяжело вздохнул и от облегчения немного ослабил свою хватку вокруг моей шеи. Я затрепыхалась, напрасно пытаясь вырваться, и это оказалась большой ошибкой. Теперь холодная рукоять ножа была приставлена к моей груди прямо в районе сердца.

— Отпусти меня! Дани… ты совершаешь ужасную ошибку! — хрипела я голосом Косты. — Долго объяснять, просто верь мне! Сжалься!

— Жалость — это самый худший природный атавизм! — горько прошептал Даниэль только что услышанную, но уже хорошо заученную фразу.

— Ты просто не понимаешь, что… — хрипела я низким голосом парня.

Что? И действительно, что я сейчас могла сказать избитому юноше, полному горечи и отчаяния? «Что я — не Константин, а целенаправленно перевоплотившаяся в него Антонина, та самая, что вот уже второй месяц пьет у него кофе на халяву!».

— Я видел, как ты, подонок, насильно посадил мою Дженни на свои костлявые колени! Как она отбивалась от твоих поганых рук, как кричала у всех на виду и просила помощи! — шептал Даниэль сквозь крепко стиснутые зубы, содрогаясь от внутренней боли, и, казалось, совершенно не замечая, как сочится кровь из его разбитой губы и виска. — Подонок! Я запомнил, где были твои поганые руки и как ты дергал Дженни за косу! И как ты ударил Антонину за то, что она попыталась заступиться за мою девушку!

При звуке собственного имени я невольно дернулась и пробормотала в духе Косты.

— Эм… она сама напросилась!

— Заткнись, мразь! — прошипел Даниэль, крепче прежнего прижимая черную рукоять ножа к моей груди. — Ты и ногтя ее не стоишь, ясно? Что ты сделал с Антониной? Куда она пропала? Тварь ты тупая! Ты хоть понимаешь, что сломал ей жизнь? Что из-за тебя ее выгнали из универа? Да девчонке больше некуда идти! Вот ты скотина!

Я, конечно же, была более чем согласна с каждым его словом, и потому усиленно закивала каштановой головой Косты, пробормотав:

— Еще какая скотина! Просто козел!

— Издеваешься, да? Думаешь, что тебе все можно, да? Богатенький папочка откупится и все снова сойдет тебе с поганых рук? — хрипел Даниэль, его срывающийся, полный боли и яда голос, быстро переходил на отчаянный крик. — Такие, как ты, не должны размножаться! Такие, как ты, не должны существовать! И мне плевать, что мне за это будет, но это тебе за Тони!

С последними словами раздался легкий щелчок, и острое лезвие дорогого швейцарского ножа, так много лет резко и с силой выезжавшее из рукояти, пронзая все на своем пути, направилось прямо к моему дико колотящемуся сердцу…

… и, прорезав в дорогом пиджаке узкую прореху, со звоном столкнулось с чем-то металлическим. Один раз, второй, третий…

Четвертого раза я не стала дожидаться, а с силой отпихнула удивленного Даниэля от себя, машинально засовывая руку в потайной нагрудный карман и доставая оттуда крупные золотые монеты, ярко переливающиеся в свете луны и костра. Я была готова их расцеловать прямо перед шокированным Даниэлем за то, что они только что несколько раз спасли мою жизнь.

— Это что?! — шепотом спросил он, одной рукой вытирая со лба холодный пот и горячую кровь, а в другой крепко сжимая рукоять несработавшего ножа.

— Золото! — спокойно ответила я, словно нашла в зимней куртке забытую мелочь, и бросила несколько, кажется, четыре огромных лепреконовских монеты, парню. — Забирай! Они твои!

— Но… как это?! Вот так вот… просто? — изумленно переспросил Дани, машинально ловя монеты на лету — он так привык получать сдачу или чаевые в своей кофейне. Правда, если раньше это была мелочь, то сейчас в его мозолистых, перепачканных кровью руках поблескивало целое состояние. Темно-серые, все еще блестящие от слез глаза от удивления расширились до размера лепреконовских монет. Он попытался навскидку определить вес драгоценного металла. — Тут же грамм триста, не меньше…

— Да, блин! Просто забери их себе и все! — тяжело вздохнула я. Действительно, мне сейчас не было жалко ни грамма золота, и про себя я даже была рада, что смогу хоть чем-то помочь несчастному бедолаге. — Считай, что это — скромная компенсация за поведение моего отмороженного дружка!

Легко достались — легко проститься! Пока в моем потайном кармане есть осколок волшебного зеркала, я могу себе позволить швыряться «накопированными» золотыми монетами направо, налево и даже вверх.

— Какой пароль на входе? Мне нужно попасть на вечеринку, — быстро спросил Даниэль, моментально забыв про монеты — все золото мира не могло заставить его вычеркнуть из сердца бездонные глаза и русую косу его Дженни.

— Понятия не имею, — я пожала плечами, не обращая внимания на раскрытый от изумления рот Дани. Он явно не ожидал такого ответа от хозяина вечеринки. Но я лишь деловито отряхнула с пиджака пыль и поправила ворот своей светлой рубашки. — Если мои отмороженные дружки устраивают драки без моего ведома, то почему бы им не устраивать и вечеринки без меня? Просто отдай монету на входе и скажи, что ты пришел надрать тощую задницу Константину Блэкстоуну!

— Чего-чего сказать?!

— Ой, да что угодно! — отмахнулась я, поднимая с камней уже мятую белую мантию мага и накидывая себе на плечи. Прямо перед тем, как исчезнуть, моими последними словами стали:

— Тебе все равно никто не поверит!