Факультет Чар. ЧарФак

Глава 22. Третий лишний

— Козел!!! — закричала я и в сердцах шлепнула его обеими руками по голой заднице.

— Ауч! Так что не жди пылкой мужской компании! — продолжал смеяться Коста, будто бы ничего не заметил. Внезапно он замолк и его шепот около моего уха зазвучал пугающе серьезно. — Как я могу найти твоего брата? Ну того, который близнец? Почему я ни разу не видел его в нашей Академии? Ауч! Блин! Да прекрати ты лупить меня по заднице! Все равно тебе некуда бежать!

Коста был абсолютно прав — у меня не было ни одного шанса вырваться из его горячих крепких «тисков», так как я совершенно не могла ответить на его последние вопросы. Да какая ему разница, есть ли у меня брат или нет?

Вместо этого я решила закосить под дурочку и проявила верх невежества, отвечая вопросом на вопрос.

— Скажи мне честно, вот за что ты меня так сильно ненавидишь? — тихо прошептала я, обнимая его голые плечи и пытаясь придумать план побега. Это было не просто, ведь заветный плащ-невидимка-портал сейчас лежал сложенный, не больше носового платка, в кармане моего пиджака. — Ты полностью сломал мою жизнь, болван! Меня выгнали из Академии и общаги! Мне больше некуда идти! Ты хоть это понимаешь?

Он резко замер и закрыл глаза, словно борясь со своими эмоциями и собираясь с мыслями.

— Ты даже не представляешь, во что вляпалась, дурочка моя, — процедил Коста сквозь крепко стиснутые зубы. Его голос звучал так глухо и тихо, словно с дальнего конца туннеля. — Ты ворвалась в мою жизнь и перевернула ее с ног на голову! Ты все сломала и испортила! И поэтому ты должна уйти! Быстро и навсегда! Ясно?

Коста покачал головой, словно отгоняя дурные мысли и кусая до крови нижнюю по-детски пухлую губу. В голове у него, как и в сердце, бушевал ураган. Он снова крепко зажмурил свои темно-зеленые глаза, тяжело вздохнув, покачал головой из стороны в сторону — ничего нового, снова перед его затуманенным взором одна и та же картина…

Он стоит перед огромным зеркалом в драных узких джинсах и неприлично коротком топике, что стягивает грудь, словно крепким обручем. Модные туфли на высоких каблуках уже сжимают ноги тисками. Да как, блин, вообще девчонки ходят в таких шмотках? Теперь понятно, почему она такое не носит…

Он пристально разглядывает чужое отражение в зеркале, сначала потому, что нужно убедиться, что все в порядке — мокрые черные волосы зачесаны назад, темный лифчик узкой полосой прикрывает все, что нужно. А если честно, то там и прятать-то совсем немного. Не то, что арбузы у красотки Стейси.

Коста снова и снова заглядывает в свои — ее голубые глаза, слегка подведенные тушью, и тонет… Минута за минутой улетает драгоценное время, и вот ему уже пора идти на «импровизированную сцену» — барную стойку, но он все никак не может оторваться, не может наглядеться. Парень даже боится моргнуть — он будто видит эти глаза впервые… И они смотрят на него, сначала обжигая своей ненавистью, потом увеличиваются от удивления, затем начинают согревать теплотой…

— Разбитое сердце заживает быстрее, влюбляясь снова, — тихо бормочет себе под нос златовласый кудрявый мальчишка с парой белоснежный крыльев за спиной. Он уже минут десять не сводит своих озорных голубых глаз с Косты, что разглядывает отражение Антонины в зеркале. Купидон доволен своим метким выстрелом — только что его маленький колчан стал легче на одну золотую стрелу. — Но теперь, если сердце этого смертного будет разбито, то даже я не смогу собрать все осколки…

Коста широко распахнул свои бутылочно-зеленые глаза — это я только что наступила парню на босую ногу. Хмм… а было бы неплохо узнать, о чем же он сейчас думает с таким серьезно-вдохновленно-печальным лицом…

«Мой уставший мозг взрывается от мыслей о тебе 24 на 7! Я не могу подумать ни о чем другом, ничего и никого не замечаю, не могу сосредоточиться, все летит из моих долбанных рук! Я не могу даже закрыть свои глаза — с их обратной стороны словно пропечатана твоя ухмыляющаяся рожа! А твой нахальный взгляд, такой холодный и острый, как глубины Антарктики, преследует меня по всюду! Эти голубые глаза, как безжалостные лазерные прицелы, прожигают меня насквозь! Мне нужно срочно это прекратить, иначе я просто сойду с ума — кукуха улетит на юг и никогда не вернется! Я просто должен тебя уничтожить! Забыть! Вычеркнуть из своей жизни! Прогнать навсегда! Потому что я так больше не могу, когда ты рядом земля уходит из-под моих ног, небо падает на плечи, голова кружится. Воздуха не хватает, меня лихорадит так, словно мне снова три года, я написал в последние штаны и забыл все важные слова на свете… но, когда тебя нет рядом, мне еще хуже…»

— Блин! Так дай же мне быстрее свалить! Чего ты так вцепился в мою талию?! — в сердцах зашептала я, — и хватит пялиться за мою задницу! Свою лучше прикрой!

— Свалить? Не так быстро, детка! — выпалил Коста, обжигая своим горячим дыханием мою шею, словно включенный на всю мощность фен. М-да… кажется, внутри парня сейчас действительно кипели эмоции. Еще чуть-чуть и взорвется. — А ведь это моя золотая брошь! Мой волшебный зеркальный осколок и лепреконские монеты! Твой любимый братишка меня обокрал! Видимо, это у вас семейное, да? Чего ты мотаешь своей головой? Где он сейчас? Вы с ним заодно, да?

— Балда! — выкрикнула я и со всей силы наступила на голые пальцы его ног своими белыми найками. Парень взвыл от боли, как кот, у которого на хвосте припарковался автомобиль, и моментально разжал кольцо крепких рук вокруг моей талии. Я резко вырвалась и рванула к барной стойке — туда, куда изначально и планировала сбежать во время танца, чтобы укрыться за длинным столом. Сердце отчаянно колотилось, я расталкивала танцующих направо и налево. Коста же с грохотом и отчаянным протестным треском его несчастных недо-джинсов резко сел на свою полуголую, а к этому моменту уже и полностью голую задницу.

Но парень не растерялся: отчаянно ругаясь, он схватил с пола черные дорогие туфли с отвалившимися каблуками и, одну за другой, запустил их в мою удаляющуюся спину. Левая туфля больно ударила по моему плечу, другая же полетела в сторону танцпола и угодила в неизвестный хлебальник. Не знаю чей — в темноте не видно! Я же совершенно не осталась в долгу — быстро схватила со стойки литровый стакан колы со льдом и запустила его содержимое в выбежавшего из темноты Косту. Его градом осыпали кубики льда, в лицо ударили холодные пенные струи, а стакан, как назло, снова угодил в неизвестный хлебальник. Опять не знаю чей — в темноте не видно!

Вскоре, как это часто бывает в американских комедиях, в холле разразился настоящий хаос — взбесившиеся студенты с дикими криками под громкие басы швырялись, пулялись, орали и крушили все вокруг. Нет ничего приятнее, чем испортить вечеринку, на которую ты пришел без приглашения!

Пара барменов, перемазанных в кетчупе, вскочили на барную стойку, открыли здоровенные бутылки дорогого шампанского и принялись поливать из них разгоряченную толпу, словно из пенных пушек.

Я успела спрятаться за барной стойкой, забившись в узком проеме между полупустым холодильником, наполненным доверху мороженым с фруктами, и шкафом с чистой посудой. И принялась судорожно разворачивать липкими от колы и трясущимися от громких басов руками свой белый плащ. Все шло неплохо, пока справа от меня не раздался знакомый противный голос вперемежку с идиотским смехом.

— Привет! Здесь действительно жарко или это из-за тебя? И-хи-хи-хи!

— Не подходи, Дилан! — испуганно вскрикнул Доминик, кивая своей белобрысой головой в мою сторону. — На стойке она сама сказала, что у нее водятся…

— Сами вы блохастые! — огрызнулась я, быстро пряча еще не расправленный плащ в карман — благо, когда он складывался, то магическим образом уменьшался в размерах, и в сложенном виде был не больше носового платка. — Отвалите от меня!

А вот этого последнего у этой неразлучной парочки придурочных дружков Косты в планах совершенно не было. Рыжий Доминик, по-прежнему истерически хихикая — видимо в драке ему неслабо отбили его ушастую тыкву, грубо схватил меня за плечи. Дилан, явно брезгуя, шарахнулся от меня в сторону, но по приказу своего дружка открыл дверь гигантского холодильника.

— Давай! Остынь немного, блохастая! — проворчал белобрысый.

Как бы я не орала и не упиралась, они с силой втолкнули меня внутрь и с грохотом захлопнули прочную стеклянную дверь, которая, конечно же, открывалась только снаружи. Утопая в белых клубах тумана от собственного горячего дыхания, я с ужасом забарабанила по толстому, будто пуленепробиваемому, дверному стеклу. Оно лишь быстро запотело от моего дыхания, а на голову полетели, кружась, белые снежинки.

Снаружи донеслось зловещее: «Вжиииик! И-хи-хи-хи!». Это противный Доминик установил скорость заморозки на максимум с самой низкой температурой -18 градусов. Это был не простой холодильник, а с чрезвычайно низкими температурами для шоковой заморозки фруктов и мороженого для коктейлей.

Проклятье! Я словно очутилась на северном полюсе — жуткий холод защипал лицо и уши, глаза заслезились, губы посинели, руки стали неметь от мороза. Но это было еще далеко не самые худшее! В мою спину, словно острые ледяные пластины больно упирались металлические полки холодильника. Расстояние между ними и стеклянной дверью, где именно я и застряла, было довольно маленькое — узкая полоса не более сорока сантиметров. Так что я сейчас стояла, прижатая лицом и ладонями к запотевшему стеклу, с трусами, полными колючих снежинок, и чувствовала, как мне за шиворот капля за каплей стекает подтаявшее от моей разгоряченной шеи мороженое. Судя по запаху — шоколадное с трюфелями! Блин! И почему же я очутилась лицом к стеклу, а не к полкам?! Было бы не так обидно замерзать насмерть…

Внезапно сквозь запотевшее стекло я заметила знакомую полураздетую фигуру с голым торсом и задницей. Кажется, на Косте сейчас остались одни стринги. Парень перепрыгнул через барную стойку и с крепко сжатыми кулаками набросился на своих же бездарных дружков. Дилана он сильным толчком в грудь отбросил к серванту с чистой посудой, которая, звеня, тысячами осколков разлетелась по полу. Доминик же попытался защищаться, но был двумя ударами повален под барную стойку. Взбесившийся Коста продолжал молотить его своими разбитыми кулаками, приговаривая:

— Где она? Где девчонка? Что вы с ней сделали?

— В сугробе! О-о-у! И-хи! О-йо! — визжал пол его ударами несчастный Дилан. — В ледяном гробу! А-о-о-ый!

— Да в холодильнике она! — выкрикнул Доминик, отряхивая с себя осколки стекла. — Ай! За что меня то? О-йой!

— Как вы посмели ее тронуть, твари?! — шипел Коста, отвешивая подзатыльники одному и второму с молниеносной скоростью. Он реально взбесился, в него будто вселился демон — парень лупил и крушил все вокруг, кидаясь на всех, как сорвавшийся с цепи пес. Он чеканил каждое слово, вместо восклицательного знака добавляя после него крепкий удар кулаком. — Никто! Не смеет! К ней! Прикасаться! Ясно?

Странное противоречивое чувство поселилось у него в груди — только он мог приставать к Антонине Эванс, хватать ее за руки и талию, а так же, видимо, хамить и грубить, но остальные не должны ее и пальцем касаться! Иначе… иначе он их просто размажет по стенке… или по барной стойке, как сейчас.

Что ж, ты можешь быть самым крутым парнем, Коста! С разбегу один завалить двоих, тех, кто посмел обидеть ту, что тебе нравится… Но какой в этом толк, если она сейчас превращается в ледышку в холодильнике? А ты машешь кулаками и даже не можешь обернуться в ее сторону?

За толстым дверным стеклом холодильника не было слышно ничего — сюда с трудом проникали даже оглушительные басы музыки.

— Наверное, он месит рыжего с белобрысым за то, что те позволили мне так легко отделаться. Ну или за то, что засунули меня в холодильник вместо микроволновки. Чего же еще ожидать от Косты? — ошибочно подумала я, не зная позвать ли мне на помощь или же, наоборот, отсидеться тут, пока мой враг номер один не исчезнет с поля зрения.

Коста даже ни разу не обернулся на крики, страшный грохот и бедлам вокруг. Да пусть все рушится! Пусть все катится сами знаете куда! Пусть сгорит весь этот белый свет, если его внутренний мир уже давно превратился в пепел!

Черт! Холодно-то как! Мои ноги одеревенели, руки онемели и не слушались. Я решила все-таки позвать на помощь, надеясь, что моя посиневшая рожа, маячившая среди инея на стекле холодильника хоть немного разжалобит Косту. Но тут случилось нечто непредсказуемое — мой язык, нечаянно лизнувший замерзшее стекло… намертво к нему прилип. О, проклятье! Блин! Б-п-лин! Ф-флин!

В сердцах я со всей силы лягнула ногой полки сзади себя и, о счастье, они с грохотом провалились назад куда-то в противоположную стену. Благодаря судьбу за чудо, а китайскую сборку — за суперненадежность, я, все еще прилипшая языком к стеклу, смогла кое-как остановить время с помощью часов и кристалла Ледяного Джека. Затем достала из кармана сложенный белый плащ, укрылась им вместе со своим многострадальным языком и телепортировалась из холодильника, но недалеко, а рядышком — опять прямо к злополучной барной стойке.

Думаю, что даже и без плаща невидимки, ни Коста, ни его избитые дружки меня бы не заметили — так сильно они были увлечены дракой. Я же просто не стала вмешиваться — пусть, действительно, победит сильнейший! По моей «оттаивающей» после шоковой заморозки спине побежали мурашки — но не от душного теплого воздуха в зале, а от неприятного пугающего чувства, будто за мной опять пристально кто-то следит. Время было остановлено, все вокруг замерли в самых нелепых позах и с самыми антифотогеничными выражениями лиц.

В дальнем темном углу я заметила пару небольших светящихся огоньков — зеленый и желтый. Хм… где-то я их уже видела… Я нахмурилась, помотала головой, стряхнув с волос кучу снежинок и, подгоняемая нехорошим чувством, резко развернулась к двери, дабы навсегда телепортироваться из этого помещения, оставив позади очень плохую компанию вместе с жуткими воспоминаниями.

Но в следующую секунду я так и застыла на месте, парализованная от шока, словно снова попала в холодильник. Прямо перед моим лицом, практически упираясь мне в нос острием тонкого лезвия, в воздухе висел тот самый швейцарский выдвижной нож, такой знакомый мне по сцене на тайном пляже среди камней…

Нож парил в воздухе и выглядел так, будто его пару секунд назад кто-то метко кинул мне в спину. Но кто?! Неужели Коста? Но когда? Ведь парень сейчас был так занят дракой, что даже не заметил моей рожи в холодильнике!

— Ой, ну все! Да какая мне разница! — махнула я рукой и бросила быстрый взгляд на затертый циферблат своих старых часов — там между гнутыми часовой и минутной стрелками быстро таял остаток кристалла Ледяного Джека. Мое сердце отчаянно заколотилось, я сильно запаниковала — еще минут десять, и я больше никогда не смогу останавливать время! Без волшебного кристалла мне никогда не выиграть Гонку Дьяволов!

Нет, я далеко не супергерой, который жертвует собой ради спасения мира. Весь такой безотказный и благородный до тошноты, какими их рисуют в современных фильмах. Лично я больше никого не собираюсь спасать — мне нужна лишь чашка кофе и хорошенько выспаться. Не мое это дело — вмешиваться в происходящее! Как там в песенке поется: «Кто людям помогает — лишь тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя!» Будь что будет!

Подгоняемая такими эгоистичными мыслями, я легонько оттолкнула со своего пути мешавшийся нож, тот по инерции несколько раз прокрутился вокруг своей оси в воздухе. Какая разница кто и в кого его швырнул? Самое главное, что он не попадет в меня, а, скажем, улетит во-он в того надувного единорога в бассейне или чью-нибудь силиконовую задницу. В любом случае будет один громкий хлопок и куча истошных визгов!

Так думала я, продрогшая и злая, пробираясь к заветной двери из холла, стуча зубами, проклиная всех вокруг и грея душу лишь мыслью о том, что скоро буду очень далеко отсюда. Пусть уже без золотой броши-хамелеона, но с плащом-невидимкой и уже совсем маленьким, но еще пока не бесполезным кристаллом для остановки времени.

Ох, и как же я тогда ошибалась!

Я потеряю все буквально через несколько секунд. Три… два… один…

Я быстро вытащила кристалл, музыка очередью пулемета ударила по ушным перепонкам, все вокруг завертелось и закрутилось в прежнем хаосе. Заветная дверь, ведущая прочь из злополучного темного холла, резко открылась прямо перед моей протянутой рукой и в проеме показался высокий широкоплечий силуэт парня с длинными белокурыми волосами. В то же мгновение что-то блестящее пулей пронеслось мимо моего плеча и с размаху вонзилось… прямо в шею вошедшему. Тот, судорожно хватаясь руками за окровавленное горло, зашатался и, как скошенный золотой колос, быстро рухнул вниз.

Бл-и-и-и-и-и-н! Леон! О нет!