Falco: The Official Companion

]

Введение

Когда девушка взбежала по ступенькам, я решил на ней было слишком много одежды … [SP]

Этими словами я дала начало карьере Марка Дидия Фалько, римского информатора, в 1989 году. Двадцать лет спустя и двадцать книг у него появились проницательные и преданные последователи по всему миру, а моя карьера сложилась замечательно. Кажется, пришло время представить вам том « Спутник», о котором так просили многие читатели.

Это не будет учебником, и уж точно не полным руководством по римской жизни. 12

Существуют сотни превосходных книг о римском мире, написанных и проиллюстрированных экспертами, на что я никогда не претендовал. Интернет переполнен информацией, и часть из неё даже заслуживает доверия. Я упомяну некоторые из своих источников, но помните, что это именно они – конкретные книги, сайты и музеи, которые я использовал для этой серии. Для серьёзного изучения вам следует поискать свои собственные. Я лишь коснусь аспектов римской жизни, которые вызвали недоумение. Моё мнение может показаться сварливым и эксцентричным. С другой стороны, я придерживаюсь его, потому что после двадцати лет любви к этой теме и жизни с ней я считаю себя правым.

Я не собираюсь создавать исчерпывающую энциклопедию каждого персонажа, места, орудия убийства, чучела виноградного листа и таракана в книгах. Как же это было бы ужасно! Моя цель — пролить свет на то, как пишутся книги, почему я берусь за те или иные темы и что я считаю важным в изображении своих персонажей. Я немного расскажу о своём прошлом, потому что именно оно заставило меня думать, воображать, верить, любить и ненавидеть так, как я это делаю. Моё детство отчасти объясняет, откуда взялись эти книги. Пожалуй, это всё, что я когда-либо напишу в автобиографическом ключе, включая семейные истории, которые забыла даже моя семья, потому что семьи и безумные мифы, которые формируют их поколения, играют центральную роль в серии «Фалько».

Я хотел подарить вам глянцевые иллюстрации, выдвижные карты и бесплатные модели. К сожалению, мы ограничены простыми чёрно-белыми иллюстрациями; это «из-за рецессии» ( Эта старая история! — усмехнулся бы Фалько). Родни Пол, который всегда создавал наши карты, создал несколько блестящих технических рисунков римских изобретений; Бернард Фришер очень любезно разрешил нам использовать кадры из фильма «Возрождённый Рим». Многие фотографии из моей собственной коллекции, поэтому, хотя они, возможно, и не самого высокого профессионального уровня, они…

Отдельные фотографии, которые мы с Ричардом делали в поездках, – мои личные напоминания о полезных вещах, которые мы видели. Они сняты более чем двадцать лет назад, и часто я не могу сказать, кто что сделал, когда – или даже где. Мы никогда ничего не каталогизировали; мы просто складывали их в ящики. Вы можете не одобрять, но это один из подлинных источников непринужденного стиля книг. Для нас жизнь была слишком коротка, чтобы вести подробные записи, и до недавнего времени я и не думал, что когда-нибудь нам понадобится произвести впечатление на строгую публику.

Линда Ходжсон и Роджер Уокер из издательства Random House, оформившие эту книгу, сотворили чудеса с зачастую не слишком многообещающим материалом, который я им предложил.

А бедная Кэти Дьюс из редакции Century, которая неожиданно оказалась ответственной за организацию моей работы над двумя книгами сразу, была доброй, спокойной и неизменно эффективной на протяжении всего времени. Бет Хамфрис, как всегда, проделала замечательную работу по редактированию. Вики Робинсон составила профессиональный и полезный указатель; она не несёт ответственности за шутки, которые кто-то вставил позже.

Люди были чрезвычайно щедры, предоставляя разрешения; их имена и благодарности перечислены в разделе «Благодарности». Мэри Фокс из издательства Penguin приложила особые усилия, чтобы восстановить устаревшие авторские права.

Хочу особо отметить дружную команду, которая вдохновляла меня и помогала мне постепенно писать эту книгу: моего агента Хизер Дживс, которая слегка подгоняла меня, чтобы закончить работу, и моего редактора Оливера Джонсона, который поддерживал идею и скрупулезно, как всегда, изучал рукопись. Джанет Дженви контролировала мой план домашних заданий. И моя огромная благодарность Джинни Линдзи и Мишель Брейер Витт за их вклад и неизменный интерес.

Для меня лично этот год был тяжёлым и печальным. Я потерял Ричарда, а затем Оливер ушёл из компании. Продолжать работать с «Фалько», одновременно оглядываясь на свою прошлую карьеру, было нереальным опытом. Но это помогло мне вспомнить, почему вы, мои преданные читатели по всему миру, так любите и цените эти книги. Даже в трудные времена это придаёт мне смысл жизни. Я очень горжусь тем, что доставил вам столько удовольствия, интриги и утешения. Я дорожу дружбой, которую завёл, часто с людьми, которых я никогда не встречал и о которых, возможно, никогда не услышу. Но я знаю, что вы рядом. Эта книга, этот маленький кусочек веселья, — всё для вас.

Линдси Дэвис

Лондон, 2010

1. Сносок не будет.

2 Кроме этого

Предыстория, написание и исследования

Рождение и происхождение автора

Любой, кто планирует стать писателем, должен начать это делать еще до своего рождения .

Люди просят совета. Всё просто: будьте ребёнком известного автора, чьи произведения уже опубликованы; используйте его фамилию. Вас немедленно опубликуют. Присоединяйтесь к писательскому сообществу.

клики; ваши книги всегда будут рецензироваться.

Вы должны: быть блондинкой, оставаться молодой, быть фотогеничной. Или, если вам за восемьдесят, написать что-то другое, что сопряжено с рисками и может привести к короткой карьере. Даже в этом случае вы должны быть очаровательной женщиной с красноречием, белоснежными волосами и элегантным нарядом.

Никогда не рассказывайте, что вы пишете в велюровом костюме для отдыха, испачканном краской, и с ортопедическими вставками в термотапочках.

Родившись: составьте биографию для обложки книги. Поработайте над стримером для бродяг в Южных морях. Отсидите срок в тюрьме; дорожите обвинениями транссексуала в двоеженстве (хвастайтесь или отрицайте это — по вкусу); опишите свой опыт общения с домашним львенком (заставьте его умереть при трогательных обстоятельствах).

У вас наверняка есть отец-тиран, муж-неверный, дети-правонарушители и капризные кошки, о которых можно написать. Что ещё?

Я ничего об этом не знал. В моей родословной не было ни одного автора, хотя мой отец был научным редактором в издательстве Роберта Максвелла. Связи в издательском деле помогли многим начинающим авторам. Но мама заставила папу отказаться от работы с Максвеллом, потому что не доверяла ему. В этом, как и во многом другом, проницательность Джоани проявилась особенно ярко.

Я родился в Бирмингеме. Многие авторы родом оттуда, хотя большинство об этом умалчивают.

У Брумма нет римского наследия. Мы притворяемся, будто рядом с госпиталем королевы Елизаветы есть «форт», но это всего лишь сигнальная станция. Я вырос в изобретательном производственном городе с ярко выраженным нонконформистским прошлым, который всё ещё славился автомобилями, оружием, украшениями, шоколадом и соусом HP. К сожалению, всё это исчезло. Словарное определение слова «Бруммагем» — подделка, фальшь, дешёвка и показуха , поэтому, как и все жители Брумма, я увядаю от постоянного чувства стыда.

Я вырос в рабочей семье. Один дедушка был бригадиром электриков на газовом заводе, а другой — слесарем-инструментальщиком. Моя кузина Дженни

исследует семью моей матери; Баркеры были мясниками и парикмахерами.

У тёти Элеоноры был магазин шерсти, у Фло и Глэд – магазинчик. Милый дядя Уолли Стивенс основал компанию «Thor Hammer Company». Прадедушка Баркер, живший в Чёрной стране, держал паб; он выпивал бутылку виски в день и размахивал ружьём перед закрытием. Его считали чудаком. Например, он считал, что носовые платки опасны; люди должны сморкаться в старую тряпку, а затем бросать её в огонь.

… ваши родственники, данные вам природой без усилий с вашей стороны …

ГОРАС

(говорит нам что-то?)

Он был атеистом, последователем Чарльза Брэдло, депутата парламента от Нортгемптона, который добился права принесения религиозной присяги (вместо принесения религиозной клятвы) для членов парламента и свидетелей в суде. «Светское общество» Брэдло утверждало, что свобода от религии — такое же право человека, как и свобода вероисповедания . Одной из целей было разрешить детям не посещать религиозные собрания в школе, хотя за это и полагались наказания: « Встань, маленький мальчик». чей отец не верит в Бога! Дедушка Баркер был настолько травмирован, что наша семья больше никогда так не делала – до меня. В моей собственной средней школе была сильная религиозная основа, но мне разрешили не присутствовать на службе во время линейки, если я пообещаю не делать домашнее задание. Я сказала: « Я буду вязать». тогда! (Это не оскорбление, а практическое решение.) Мои Аран и Фэр-Айл стали образцовыми.

По отцовской линии отец был слесарем-инструментальщиком, а отец матери – фонарщиком. Мой прапрадед, Мартин Бенцинг, был часовщиком из Германии. Социалист, который хотел убить Бисмарка, якобы устроил засаду в парке, где катался Железный канцлер. Бисмарк проскакал мимо, ударяя хлыстом, который сломался; он швырнул его в кусты, где прятался Мартин. Он схватил его и убежал. Правда: у меня есть пожелтевшая рукоять из слоновой кости.

Говорят, что некий Бензинг стал Бенсоном из «& Hedges», но, конечно, я не наследница табачной империи и не могла бы стать знаменитым автором и носить комбинезоны со стразами. Богатство держалось у моих предков лишь от случая к случаю. Дедушка Дэвис уехал в Канаду; доверчивый человек, он сколотил состояние на яблоневых садах, но его партнёр украл деньги (дважды). Мой отец, в свою очередь, оставил всё – почти полмиллиона фунтов – женщине, с которой познакомился по объявлениям. Она, словно злодейка из «Фалько», утверждала, что не умеет обращаться с деньгами . Хуже всего было моё отчуждение от отца. Кстати, это случилось гораздо позже, чем я придумала «Геминуса».

Как видите, мои предки были лишены привилегий. Однако все они занимались ремеслами или магазинами, а не работали наемными рабочими или прислугой. Моя семья не принадлежала к интеллектуальному классу, изнеженная, высокомерная и неспособная провести электричество. У нас не было ни глупых хамов в брюках-карго на больших вечеринках в загородных домах, ни женщин-первопроходцев в юбках в эдвардианском стиле, потягивающих какао в первых женских колледжах. У нас было городское викторианское наследие: Баркеры, устраивавшие вечеринки под лунным светом, когда не могли платить за аренду; мама (молодая и привлекательная) была отправлена просить владельцев пабов отправить дедушку домой, чтобы он не тратил всю зарплату; бабушка Дэвис наняла шарманку, чтобы собрать деньги для шахтеров Джарроу. В моей семье с обеих сторон был как минимум один мужчина, чья жена умерла при родах, после чего…

что бы ни утверждали гендерные историки, детей воспитывал вдовец.

Мой старик сказал: «Следуй за фургоном!» и не медли по дороге …

ПЕСНЯ МЮЗИК-ХОЛЛА

Баркеры были одной из таких семей. Говорили, что дедушка мог сделать жену беременной, просто повесив брюки на край кровати. Семеро детей выжили, хотя мы знаем, что были и другие. Рассказывают страшную историю о том, как, когда моя бабушка рожала в последний раз, врач спустился вниз и сказал: « Я не могу спасти вашу жену, но, возможно, могу спасти ребёнка ».

На что дедушка ответил отказом. После этого он железной рукой достал остальное, как известно, готовя с горящей сигаретой; пепел придавал блюду вкус.

Истории об этом голодном, шумном, многолюдном племени и песни, которые пел дедушка, пронизывали всё моё детство. Кузина Доррелл помнит жизнь в их доме, когда она в детстве металась из комнаты в комнату, не зная, где остановиться, потому что где-то постоянно происходило что-то интересное. Их коронная фраза для гостей: « Входите, садитесь, что у вас есть на еду?» напиток?

Баркеры на досуге

Дедушка и бабушка на огороде

Другой миф о рабочем классе заключается в следующем: викторианский рабочий Он получал зарплату, а его жена могла не увидеть ни копейки . Дедушка Дэвис знал, что его жена распоряжается деньгами; он передавал Лил зарплату нераспечатанной. Он умер до моего рождения, но бабушка оказала на меня огромное влияние. У неё были друзья повсюду; в её доме тоже постоянно гостили. Девизом, который она мне дала, было: « Никогда не стой, когда можешь сидеть; никогда не сиди». когда можно прилечь . Она была неутомимой рассказчицей, кладезем историй.

Танцевал танго с «Мистером Полом» Кэдбери так, что все останавливались, чтобы посмотреть…

Помог монахине сбежать из монастыря… Дедушку преследовал полицейский за превышение скорости (на велосипеде ) по всей Першор-роуд… Уверен, была история о том, как однажды дедушка видел, как толпа напала на полицейского и убила его. И давайте развеем ещё один милый миф: даже после Второй мировой войны имя Уинстона Черчилля никогда не упоминалось из-за Галлиполи, где у бабушки были убиты три брата, включая Чарли, её любимого.

Мои родители были странной парой, созданной друг для друга, но обречённой из-за связи. Никто из них не учился в гимназии, хотя оба могли бы; семья мамы не могла себе этого позволить, а папа хотел проводить время на природе, наслаждаясь жизнью. Поэтому они оба работали в Boxfoldia, и их первое свидание состоялось на заводе.

Прогулка за летним домиком в Ньюнхэм-колледже в Кембридже. Они поженились во время войны, в августе 1942 года: 24–8–42 – не только палиндром, но и вероятная годовщина извержения Везувия в 79 году нашей эры.

Жаль, что меня не было на той свадьбе. Дедушка Баркер был так против, что от него всё держали в секрете, но он узнал и запрыгнул в автобус, чтобы погнаться за парой. Когда регистратор начал, вместо «Вы, Джоан Маргарет…?» он назвал неправильное имя. Даже когда он ответил правильно, мама делала бесконечно долгую паузу, прежде чем ответить…

Тем не менее, это случилось, как это неизбежно случается с ошибками. Сначала они жили в Бери, так как отец был командирован на север; мышь выбегала и грелась у огня, а ланкаширское жаркое стало неотъемлемой частью моего детства.

Братья мамы сказали папе, чтобы он не ждал ужина, потому что мама всегда уткнулась носом в книгу; она только что купила себе кулинарную книгу. Папу отправили в Индию, где он занимался беспроводной связью на Хайберском перевале. Поездка за границу изменила его жизнь, что, возможно, нашло отклик в душе Фалько. Мама работала на промышленной компании, где её работа была настолько секретной, что она никогда не раскрывала её. У неё была травматическая внематочная беременность; ни один врач не поверил её жалобам на боли, пока она не упала в обморок на улице. Она чуть не умерла. Это случилось в её день рождения, который она с тех пор отказывалась отмечать.

Им пришлось ждать, но через четыре года после окончания войны мои родители всё же произвели меня на свет. Роды были тяжёлыми: три дня я провёл в инкубаторе, и мама так меня и не увидела, опасаясь, что я умер.

Джоан и Билл задаются вопросом, что они натворили…

Моё самое раннее воспоминание относится к тому времени, когда я был совсем малышом. Мы недолго жили в квартире в Сноу-Хилл, в самом центре Бирмингема, где каждый раз, когда мама развешивала мои подгузники на бельевой веревке, они оказывались чёрными от сажи. Она водила меня подышать свежим воздухом и убегала на кладбище собора Святого Филиппа, где я с одинаковой долей страха боялся и бродяг, и голубей. Папа, надо отдать ему должное, получил диплом заочно, что было немалым достижением для меня, очень послушного малыша; он стал преподавателем в тогдашнем Колледже коммерции, где преподавал государственное управление и политику. Следующее, что я помню, – я сидел на дорожке у нашего первого домика в Уорд-Энде, окружённый желтофиолями и бабочками.

Когда мне было три с половиной года, родился мой брат Максвелл. Мы с ним всегда были хорошими друзьями, хотя и очень разными; кажется, он начал разбирать часы, чтобы понять, как они работают, ещё до того, как научился говорить. (Долгое время он не утруждал себя разговором, потому что я делал это за него.) У Макса появился первый набор инструментов, когда большинство детей ещё играли в мягкие игрушки. Он с трудом учился в школе; маме приходилось помогать ему с чтением, а я учил его таблицам. У меня была небольшая доска, потому что я хотел стать учителем; на самом деле, у меня не было «воображаемого друга», у меня был целый воображаемый класс, со своими именами, уровнями интеллекта и характеристиками, за карьерой которого я годами следил в режиме реального времени.

Быть ребенком в 1950-х годах было сочетанием возможностей и строгости.

Бирмингем потерял большую часть своего жилого фонда, но теперь мы жили в новом трехкомнатном двухквартирном доме с металлическими окнами, небольшими садами спереди и сзади, кухней, ванной, внутренним туалетом – даже французскими окнами . Центрального отопления не было; зимой у нас были обморожения, мы одевались под одеялом, Джек Фрост белил оконные стекла, белье с веревки приходило твердое ото льда. За нашим рядом домов находилось «маленькое поле» – остатки бомбежки, убежище для игр. Мы были стойкими и разумными. Отцы просто ходили и проверяли любые новые свалки. Кроме того, это было далеко не так опасно, как затопленная глиняная яма на кирпичном заводе или железнодорожные пути… Наши игры основывались на воображении; игрушек было мало, их дарили только на Рождество и

дни рождения, хотя тети и бабушки, или даже близкие друзья семьи, могли подсунуть ребенку несколько медяков, может быть, даже полкроны (вы это спрятали, или это было

«сохранила» для тебя). Я не помню, чтобы сладкое нормировали, хотя помню, как оно закончилось. Дети Бирмингема наслаждались конфетами Cadbury неправильной формы, которые продавались в простых коричневых пакетиках и всегда были неправильными – рахат-лукум и ириски, но никогда – клубничный крем.

В моём классе в начальной школе было сорок четыре ученика. Всё было выкрашено в зелёный цвет. Иногда они всё ещё проверяли сирены воздушной тревоги. Мы ломали карандаши пополам, чтобы сэкономить. На уроках рисования у нас в коридоре висела репродукция «Смеющегося кавалера» .

Музыка освещалась более амбициозно; приезжали члены Бирмингемского симфонического оркестра, и в класс приносили огромные радиоприемники для Времени и Мелодии , Музыки и Движения (мы мучились, что радиоприемник не разогревался вовремя для нашей любимой песни). Хотя мы предпочитали горланить «Песнь западных людей», мы также учились читать партитуру и изучали амбициозные произведения – « Влтаву » Сметаны, «Петрушку » Стравинского . Мы учили материал наизусть; мы решали устные арифметические и орфографические тесты. Для общих знаний у нас были брошюры, набитые таблицами мер и весов или «Королями и королевами Англии». Мы коллекционировали серии «Я шпион» или «Наблюдатель» ; даже будучи горожанином, я мог отличить свою лохматую малиновку от своей коровьей петрушки. С кипреем было легко из-за мест бомбежек.

Поскольку ее нога была сделана из дерева

И она не хотела, чтобы это стало известно.

В том месте, где она стояла ,

Она починила резиновый конус …

Меня поощряли читать. Мама всё ещё любила уткнуться носом в книгу, в основном из библиотеки, хотя у нас были и свои книги (скорее из «Клуба левых книг», чем из классики). Я читала быстро. Я ненавидела правила бирмингемской библиотеки, согласно которым детям разрешалось брать только один билет на художественную литературу на две нехудожественные; можно было схитрить, если родители давали свои, – должно быть, именно так я когда-то прочитывала по три книги Бигглса за день. Больше всего мне нравились книги с сильными юными героинями, сиротами, борющимися с невзгодами, например, « Анна из Зелёных Мезонинов», которую мама оставила, «Маленькая принцесса » Ходжсона Бернетта и «Таинственный сад» . Другими сиротами были «Бастейблы» Эдит Несбит, написанные с благими намерениями, которые я предпочитала «Детям железной дороги» , хотя, как и в «Маленьких женщинах» , там была писательница, с коварным намёком на то, что таким образом можно заработать…

Фалько Бигглс? – Обсудить .

У нас были книги…

Я узнал о некоторых книгах благодаря радио: Ноэль Стритфилд, «Полночь Тома». Сад, Лорна Дун ( Лорна Дун по-прежнему означает Банкс Баттерворта «Зеленая Ива» ) , «Хоббит» («Танец Кащея») – и, наконец, «Орел Девятого» Розмари Сатклифф: Где-то около 117 года н.э. Девятый Легион, который был размещен в Эборакуме, где сейчас находится Йорк, двинулся на север, чтобы справиться с восстанием среди каледонских племен, и никто не услышал снова... Маркус осторожно положил сверток на стол. «Мы принесли «Назад затерянный Орёл Испании», — сказал он довольно невнятно и очень тихо. рухнул на него ничком . С тех пор, как я увидел «Полёт цапли» , я понял, что не принадлежу своим родителям, а являюсь Красавчиком Принцем Чарли (за исключением тех моментов, когда я Хорнблауэр).

Невозможно переоценить важность радио. Моя семья редко ходила в кино, и из-за смеси скупости и либеральных принципов мы не имели телевизора до моего четырнадцатилетия. Я вырос на классической музыке по вечерам, на «Лёгкой программе у бабушки», на мюзик-холле, на Кэтлин Ферье и на радиопостановках, которые для меня неразрывно связаны с художественной литературой. Театр «Субботним вечером» познакомил меня с классическими детективами. Возможно, именно поэтому романы Фалько написаны от первого лица, как будто он разговаривает с нами в радиопостановке.

… у нас было радио.

Ещё одной замечательной особенностью радио, а позже и телевидения, была комедия. Мои вкусы не в моде; я предпочитал Майкла Бентина из Goons и никогда не любил «Монти Пайтона», питая отвращение к глубокой женоненавистничеству мужчин-комиков, переодевающихся в отвратительных карикатурных женщин. Я делал домашнее задание на выходных с помощью The Navy Lark и Round the Horne , ещё до Pick of the Pops; и мне очень нравился предшественник The Pythons на радио, I'm Sorry I'll Read That Again . Главное в них — сумасбродные, быстрые зарисовки, дерзость, нелогичное суждение, песни, шутки для себя и крылатые фразы. Радио может это делать, с лёгкостью, которой не хватает телевидению; книги делают это.

Возможность затрагивать все аспекты культурной жизни, мельком бросив взгляд, а затем быстро перейдя к следующему, свойственна поколению радио. Вспомните Терри Пратчетта или Дугласа Адамса. И уж точно вспомните Фалько.

Огромный зад! … Я думаю, что я — кусок ревеневого пирога.

…

Мои родители стремились к социальной мобильности. Колледж коммерции стал Бирмингемским политехническим институтом. Мы переехали в пригород, где жили люди среднего класса, в дом 1930-х годов, с сухой гнилью и коричневой, похожей на патоку, краской, которую приходилось выжигать; мы установили центральное отопление, коксовый котел, который часто заклинивал и выпускал пар, обрушивая потолки и заставляя собаку в ужасе гадить по всей столовой (у моего брата была собака; в нашем новом доме была «столовая»). Чего у нас не было, так это друзей. У отца всегда были коллеги на работе, но…

Мать теряла связи; брата отправили в чопорную начальную школу, где директор был слишком увлечен маленькими девочками, и Макс случайно услышал презрительную фразу учителя: « Он не такой умный, как его сестра» . Гниение началось.

Автору десять лет

Я сдала экзамены в женскую среднюю школу имени короля Эдуарда. Там я получила превосходное образование, нашла друзей, с которыми дружу до сих пор, училась у замечательных женщин и получила возможность самостоятельной жизни вне семьи. Считалось, что быть женщиной не имеет значения. Если дать необходимые навыки, можно освоить любую дисциплину; если есть талант, можно стать кем угодно. Я была бы, да и до сих пор, потрясена, узнав, что мир не всегда принимает эти принципы. Очевидно, они лежат в основе всего, что я сделала как писатель.

Моя школа сформировала меня в интеллектуальном плане, а когда дома все разваливалось, она же меня и спасла.

Всё начало меняться с переездом. Моя мать обнаружила, что мой отец – общительный, популярный, избалованный и эгоистичный – имел давнюю историю флирта (он всегда пренебрежительно относился к этому, но я слышала его признания маме). Моя мать, сама когда-то общительная и популярная, стала замкнутой и скрытной. Разводы были редкостью и несли на себе клеймо. Вместо этого, как только мы с Максом оказывались в постели, мои родители ссорились – кричали, хлопали дверями. Я лежала без сна в страхе, ночь за ночью, большую часть своих подростковых лет. В конце концов, у моей матери случился нервный срыв. Психиатрическое лечение включало барбитураты и пребывание в больнице, где ей проводили электросудорожную терапию. Теперь я…

Я знаю, что это значит, и мне трудно представить, что это может быть применено к человеку. Если бы «электрошоковую терапию» применяли к военнопленным, это было бы объявлено пыткой. Психиатры говорят, что это работает. Я предполагаю, что это «работает».

потому что пациенты, которые могут это сделать, просто замыкаются в себе и выглядят послушными, чтобы прекратить этот опыт.

Мама вернулась домой. Её истинная личность была утрачена. Мы продолжали жить дальше. Вот так и поступают. Семьи хранят секреты. Даже мы с братом никогда об этом не говорили; я так и не узнал, услышал ли он или понял, что произошло.

Я сдала экзамены, хотя и с весьма неоднозначными результатами, что было редкостью в школе короля Эдуарда, которая тогда, как и сейчас, превосходила всех в подготовке девочек к сдаче экзаменов. Мои результаты могли быть связаны с недиагностированной сенной лихорадкой в период экзаменов, ленью в отношении предметов, по которым мне нужно было учиться, или с моей несчастливой семейной жизнью и недосыпанием. Я говорю об этом, потому что в наши дни, когда в счёт идут только пятёрки, такие люди, как я, должны страдать. Вместо этого я осталась на дополнительный семестр, чтобы сдать вступительные экзамены в Оксбридж, и меня приняли в Леди Маргарет Холл в Оксфорде. Так я поступила в лучший университет и теперь занимаюсь профессией, где использую свои знания и серьёзные творческие способности. Подумайте, глупые снобы по поводу оценок!

Я выбрал английский, потому что он у меня лучше получался, а не историю, которая была бы моим первым выбором. И это оказалось правильным. Мой курс был…

«Английский язык и литература»; обе части мне понравились одинаково. Как бы много внимания я ни уделял истории, именно английский язык и литература являются истинной основой моей работы. В первую очередь я пишу романы, а потом уже исторические.

Несмотря на экспериментальные моменты, они соответствуют традициям английской художественной литературы.

Их важные составляющие — сюжет, персонажи, диалоги и повествовательный подход. Мои инструменты — грамматика и лексика. Отбор деталей — важнейший элемент, и он, возможно, исторический, но без всего остального всё было бы банально. Банальных романов опубликовано много, но вы читаете мой, потому что у вас вкус лучше.

На втором курсе Оксфорда произошло ужасное событие. Мой брат Максвелл всегда испытывал трудности в учёбе; его гений был в технике, а не в учёбе. Мы оба были болезненно застенчивы в обществе, неловки с противоположным полом, подавлены неудачами. Я, по крайней мере, всегда отличался очень высокой чувствительностью, а он был не от мира сего. Вступив в пубертатный период, он впал в депрессию, убегал «подумать», жаловался на суицидальные мысли.

Его поместили в психиатрическое отделение, где лечилась моя мать. Ему назначили тот же курс лекарств и электросудорожной терапии. Персонал считал, что он идёт на поправку, и разрешил ему одному выйти в палату, чтобы поиграть на гитаре. Отделение находилось на пятом этаже. На окнах были замки безопасности, но Макс просто открутил один из них. Он вышел и умер от полученных травм.

семнадцать.

Моя мать была в прострации. Я сопровождал отца на дознание. Коронер заключил: « Ему просто было трудно расти» . Вердикт был прост: он покончил с собой. Моим родителям сказали, что отделение перенесут. Но этого не произошло. Несколько лет спустя, когда другие пациенты покончили там жизнь самоубийством, я написал психиатру, который использовал избитое оправдание: « Когда люди…» Они действительно хотят покончить с собой, и они это сделают . Мне кажется, что, по крайней мере, в случае с молодыми людьми, чьи проблемы списываются на подростковый возраст, энергичные усилия по обеспечению их безопасности могут помочь им перерасти свои трудности и выжить.

Когда я вернулся в колледж, я сидел один на кровати и думал: « Ничего не будет ». никогда больше не будет так плохо .

Иногда я пишу о тех, чья жизнь навсегда изменилась из-за поступков других людей, и делаю это с чувством. Возможно, я и не подозревала сразу, что в результате никогда не выйду замуж и не заведу детей, чего я так хотела. Мужчины разбегались. Я их не виню; моя семья выглядела безумной, и я на долгие годы стала чужой. Любой, кто был достаточно силён, чтобы справиться, был слишком силён и затопил бы меня. Я никогда не напишу мемуары о горе; мне жаль тех, кто это делает, и тех, кто с ними связан. Но в обсуждении моей работы это определяющий вопрос.

Я не говорю, что писатель должен жить один; это явно неправда. Но это помогает. Мне всегда нравилось писать, и, вероятно, когда-нибудь я бы попробовал, но сомневаюсь, что оставил бы государственную службу, если бы у меня были обязанности. Бедность и неопределённость, в которых я прожил почти пять лет, не могли быть навязаны другим. Добиться первой публикации так сложно, что мне пришлось работать над этим полный рабочий день. Моя первая книга вышла четыре года назад, и, поскольку я всегда отказывался следовать моде, дела шли довольно неплохо.

Конечно, я писал серию «Фалько» по одной книге в год, что очень напряжённо. Это насыщенные книги, длиннее некоторых романов;

производство было возможно только потому, что у меня были длительные периоды затишья для письма.

У нас с Ричардом была самая тесная дружба на протяжении более тридцати лет, но я оставалась одна; большую часть своей творческой работы я делала тогда, когда оставалась одна в тихом доме.

Я отвергаю «письмо как терапию»; нужно фильтровать и формировать. Мои знания о жизни отражаются в моих работах, но ни одна моя книга не претендует на автобиографичность. Отчасти иронично, что серия «Фалько» так много внимания уделяет семьям. Тем не менее, моя работа утешала меня в горе и разочарованиях.

Мои книги станут тем, что оправдывает моё существование. Они также дали мне финансовую независимость, сравнимую с личной независимостью, которую мне пришлось обрести.

Когда я был маленьким ребёнком, до того, как моя мать потеряла своё счастье, она укладывала меня спать под колыбельные; одной из них была песня Поля Робсона, в которой были слова: « Хочешь ли ты, чтобы с луной играла? С звёздами убегала?»

Они придут, если ты не будешь плакать …

Она знала, кем я стал, и это было для неё утешением. Что касается меня, то с того момента, как я взял в руки первый экземпляр первой книги, я играл с луной и звёздами.

Быть писателем

Хотя я всегда хотел писать и знал, что хочу писать исторические романы, я начал писать только на последнем году моей государственной службы. Это было в тёмные времена тэтчеровской Британии, когда выбранная мной карьера, некогда высокооплачиваемая и уважаемая, превратилась в нечто иное. Те из нас, кто должен был контролировать расходование денег налогоплательщиков и консультировать правительство по политическим вопросам, воспринимались лишь как цифры –

Нежелательные люди. Были привлечены внешние «консультанты», которым было поручено разрушить системы и избавиться от персонала. Нам не доверяли, наша карьера оказалась под угрозой, а вознаграждение урезали.

Я обмолвился, что сам пишу для расслабления.

Всегда ошибка. Люди хотят знать, насколько хороша твоя работа. был скопирован продавцами свитков, или если у вас есть дали показания в социальном плане. Отказ от чтения уменьшает ваше стоя; когда говоришь «да», их глаза стекленеют защищаясь. Хотя я упоминал, что иногда играл с идеей арендовать зал, чтобы дать Вечер моих любовных стихов и сатир, как было сказано, с сожалением. Все, включая меня, были убеждены, что это была мечта . [TFL]

Я написала любовный роман, чтобы поднять себе настроение. Я сделала это тайком. Никогда не говорите, что пытаетесь писать, и никогда не обсуждайте начатое, пока оно не будет опубликовано.

Я увидела объявление о конкурсе на премию Джорджетт Хейер за исторический роман, где авторы не опубликовали свои рукописи. Я подала заявку, попала в шорт-лист и поняла, что, возможно, смогу это сделать. Не всё так просто – за пять лет я подала четыре сценария. Три попали в шорт-лист: один стал сериалом в журнале « Woman's Realm»; один появился десять лет спустя под названием «Курс чести»; ещё один – «Серебряный». Свиньи . Я так и не победил, даже с теми двумя последними книгами, которые уже десятки лет переиздаются и любимы читателями по всему миру.

Срок подачи заявок на премию всегда был в конце августа, поэтому я писал книгу каждый год, заканчивая её к этому времени. Отличная тренировка! Однако я всегда стараюсь максимально приблизиться к дедлайну – ещё со школы, когда я бежал по коридору, чтобы сунуть своё эссе в ячейку, как раз когда учитель приходил забирать. Раньше я сам возил свои работы в Лондон, чтобы выиграть день перед отправкой. Я до сих пор лично доставляю их своему агенту.

После того, как я от руки опубликовал «Курс чести» , я медленно побрел домой. Было очень жарко. Во время холодной полуночной печати моей работы (техника тогда была ещё не развита), вместо того, чтобы снова включить центральное отопление, я надел сменную одежду. Я стоял на станции метро «Тоттенхэм-Корт-Роуд», задыхаясь в терможилете и свитере. Когда девушка взбежала по ступенькам, Я поняла, что на ней слишком много одежды …

Я вернулся домой и написал первую страницу «Серебряных свиней» . Я понятия не имел, кто это говорит, в какой период, в каком окружении и с каких позиций.

Это отвечает на один вопрос, к сожалению, потому что, когда люди спрашивают: « Откуда вы черпаете свои идеи?» , они, очевидно, не хотят, чтобы я ответил: «Из терможилет!

И вот откуда взялся Фалько?

Может быть. По словам Ричарда, мы смотрели Майка Хаммера , телеведущего.

сериал нам понравился, и он сказал: « Вам следует написать о римском детективе …»

Для меня писательство — это работа. Ничто не вдохновляет. Я читал детективы и, что немаловажно, слышал детективные драмы по радио. Когда я закончил «Курс чести» , я только что закончил большой проект, освободил своё воображение и был готов к чему-то новому. Мой мозг — это горячий компост идей; многие из них можно было бы развить, стряхнуть с них мокриц и превратить в романы. Некоторые уже были. Некоторые, возможно, ещё будут.

Годами я хранила папки с заголовками, разрозненными абзацами и даже парой страниц диалогов между пылкими героинями и желанными парнями. Люди, которые пытаются стать писателями, боятся упустить Великую Идею. Я была…

Я госслужащий. У меня хорошая система хранения документов. Но ни в одной из моих старых папок не было ничего похожего на «Серебряных свиней» . Идея пародийного сыщика в античном мире была новой (и потому захватывающей). У меня до сих пор хранятся старые папки, хотя, конечно, раз уж я о них упомянул, их придётся уничтожить.

Я пришёл домой и написал первую страницу. И открыл новую папку.

У меня до сих пор есть этот: бежевый бумажник Slimpick Wallet, слегка потёртый по краям, с несколькими чернильными пятнами и одной каплей, возможно, пролитого чая. Эта папка, называемая «Заметки Микки Спартака», содержит: хронологию (пять или шесть дубликатов) периода империи I века; списки; газетные вырезки; портовый путеводитель по Чивитавеккье (пересмотрен в 1984 году), открытку с изображением Аппиевой дороги; словари; календарь праздников и фестивалей (датированный 1998 годом); нарисованную от руки карту Древнего Рима с цветными мелками; и оригинальную фотографию «Нукс» – собачки, которая привлекла внимание Ричарда на греческом острове. В ней есть страница с математическими расчётами, включающими как линейные, так и жидкие меры, выполненными трёхцветной шариковой ручкой, которая, как я полагаю, является арифметикой на оливковом масле для «Умирающего». Свет в Кордубе . Смогу ли я когда-нибудь использовать газетную вырезку: Хорёк Фойлс Полиция? Разметка ? …

Фалько оттуда?

Нет, я открыла папку, как только он появился. Теперь я почти не заглядываю в неё. Цель моей системы хранения документов, как мог бы усмехнуться Фалько, — аккуратно лежать в шкафу.

Автор и агент обычно отдыхают в римской гостинице . Так что ответ — я не знаю. Не повезло тем, кто хочет стать писателем и хочет украсть схему для «Свяжите свой собственный Сокол».

Я написала первую книгу. Я нашла агента. Она нашла нам издателя. Вот так просто? Нет. Несколько агентов мне отказали. Многие редакторы сказали «нет» Хизер.

Прошло четыре года, хотя казалось, что гораздо больше, прежде чем «Серебряные свиньи» увидели свет. В конце была задержка, потому что, по-видимому, книгу печатали в Китае и она не успела прибыть вовремя; очевидно, это был медленный сампан.

День письма: есть ли у вас распорядок дня?

Если бы я хотел работать с 9 до 5, я бы мог остаться на «настоящей» работе.

Мой срок установлен. Мой контракт не подлежит обсуждению , — говорит Фалько Авиенусу, у которого якобы «творческий кризис». И я сдам работу вовремя, как настоящий профессиональный. Шедевр будет аккуратно свёрнут и закреплён Закручивание веревки. Будут представлены подтверждающие доказательства, убедительно изложенные в Изящно построенные предложения. Информаторы не прячутся за «блоками». Виновные предстанут перед судьёй . [OB] Моя система заключается в том, чтобы выполнить работу – 100 000

слова каждый год. Вот как:

Мой радиобудильник включает «Радио 3», программу классической музыки, в 7:30; в течение следующего часа я просыпаюсь. Ещё через час я встаю. Теперь вместо того, чтобы покупать газету, пока чайник закипает, я иду на здоровую прогулку в парк, а потом покупаю её. (Отсутствие доставки газеты связано с тем, как я только начал работать дома; это позволяет мне выходить из дома хотя бы раз в день и не становиться чудаком…)

Я читаю газету. Я читаю почту. Я осматриваю сад, обдумываю домашние дела, чиню вещи, глажу бельё. Я поднимаюсь в кабинет, включаю компьютер, решаю финансовые вопросы, читаю электронную почту. Я звоню по телефону, пишу письма, делаю заказы по каталогам. Потом, наверное, время обеда. Я выключаю компьютер.

и пообедать.

Я возвращаюсь. Теперь я пишу. Я смотрю на вчерашнюю работу, полирую её, продвигаюсь вперёд. Я сосредоточен. Я не слоняюсь без дела. Когда я устаю, я останавливаюсь.

Я принимаю ванну и ужинаю. На самом деле, я всё ещё работаю. Мой расслабленный мозг генерирует действительно хорошие идеи.

Я их не записываю. Я сейчас не на работе. Если забуду, то, поскольку я профессиональный писатель, завтра просто придумаю что-нибудь ещё.

Вот и все.

Я просыпаюсь, когда мне нравится... Ставни остаются закрытыми, потому что в тишина и темнота, я чувствую себя удивительно отстранившись от любых отвлекающих факторов и предоставив себя самому себе свобода; мои глаза не определяют направление мои мысли, но, не имея возможности ничего увидеть, они направляют меня на визуализацию моих мыслей. Если у меня есть все, что есть под рукой, я просчитываю в голове, выбирая и исправление формулировки, и сумма, которую я достижения зависят от того, насколько легко или трудно мои мысли могут быть упорядочены и сохранены в моей голове.

Затем я звоню своему секретарю...

ПЛИНИЙ МЛАДШИЙ

У вас есть синопсис?

Если у меня есть контракт, я отправляю несколько страниц заметок своему британскому редактору, а копии — американскому, если он тоже купил книгу. Это вежливо: так указывается, что они купили, и это помогает им подготовить каталоги и т.д. Я часто долго не заглядываю в план. Мои синопсисы краткие, хотя у всех авторов разные.

Я ненавижу предварительные подробности; как только я начинаю писать, я хочу испытать тот же восторг от открытия, который испытает читатель.

Я начинаю с первой страницы и прохожусь по ней. Написание обычного романа о Фалько занимает около четырёх месяцев. Исследования продолжаются параллельно и могут вносить изменения.

Вы пользуетесь компьютером?

Я внучка слесаря-инструментальщика. Я использую лучшие инструменты, которые только могу достать.

Первое, что я делаю после покупки ПК, — удаляю все игры и медиафайлы. Отключаю уведомления по электронной почте. Не слушаю музыку; заглушаю шум устанавливаемых каминов или сильный мороз, когда ломается котел. Я сосредоточен.

Однако если я слышу крики или чувствую запах дыма поблизости, я иду разведать обстановку.

Где ты работаешь?

Когда-то он стоял на обеденном столе в комнате размером всего восемь на восемь футов. Каждый вечер приходилось убирать за собой, чтобы ужин можно было цивилизованно пообедать.

Первый этюд: подготовка к ужину

Мой первый контракт с издательством «Рэндом Хаус» позволил мне купить новый дом с собственным кабинетом. К началу нового тысячелетия у меня уже был дом с кабинетом и библиотекой.

В первом кабинете в углу был сушильный шкаф, который я настоятельно рекомендую. Когда писатели слишком долго сидят неподвижно, может развиться переохлаждение.

Другие риски для здоровья включают в себя синдром хронической усталости, артрит, проблемы со зрением, головные боли, увеличение веса и геморрой! Сидячий образ жизни — это буквально убийца. Работа из дома позволяет избежать многих микробов, но на публичных мероприятиях вы подхватите вирусы. Поскольку вы по определению изначально одиноки, странны, унылы по своей природе и, вероятно, имеете ген сенной лихорадки и астмы, я советую писателям жить поближе к своей местной поликлинике. Посещение поликлиники действительно даёт полезные знания о человеческой природе.

В Великобритании существуют особые налоговые правила для самозанятых, работающих на дому, хотя они выходят за рамки этой книги. К сожалению, они недоступны большинству авторов, но я в душе бюрократ. Поэтому из соображений экономии я всегда редактирую в столовой, читаю в гостиной, думаю в ванной, даю интервью по телефону из спальни (однажды я участвовал в программе Today Live, тайно лежа в постели), держу швейную машинку в кабинете, а запасные лампочки — в библиотеке. Предварительные встречи с моим агентом и редактором проходят в оранжерее (сами встречи, как правило, проходят вне дома).

Редактор заставляет вас вносить много изменений?

Не я. Он пытается. Я говорю, что подумаю.

Если какое-то слово или фраза заставляет Оливера одернуться, я обычно опускаю или изменяю этот отрывок, потому что если он потрудился найти свой карандаш, значит, что-то тут не так.

За двадцать лет он многому меня научил, и теперь я могу писать то, что, я знаю, ему понравится (или писать то, что он захочет исправить).

Автор и редактор на мероприятии в Fishbourne Palace с куратором Дэвидом Радкиным (togate) Для Venus in Copper у меня было два редактора, что было интригующе. Оливер перешел в Arrow, издательство, выпускающее книги в мягкой обложке; у меня должен был быть редактор в твердом переплете. Было решено, что Оливер и Пол Сайди из Hutchinson будут редактировать рукопись. Затем Оливер обсудит со мной свой совместный список предлагаемых изменений. (Заметьте, «предлагаемых». Я уверен, что редакторы именно так это понимают.) У них были разные интересы, поэтому они создали два совершенно разных набора запросов; я был убит горем от их огромного количества и в итоге расплакался. Это заставило меня задуматься: учитывая, что обычно рассматривается только один из этих списков, но в результате получается вполне приемлемая книга, можно ли обойтись без обоих редакторов и при этом — после внесения автором последних правок — получить достойную книгу?

Конечно, это ересь.

Действительно! [Редактор]

Имеете ли вы какое-либо влияние на обложки книг?

В Великобритании у меня есть «право консультации» — неоднозначное понятие.

Издатели любят «освежать» длинные серии; я проходил через это много раз.

Когда планировалась одна из замен обложки, я спрашивал читателей через свой сайт об их мнении. Результаты оказались неожиданными: например, вы ненавидите фразу «Её новый бестселлер» и не доверяете восторженным цитатам, потому что считаете, что деньги перешли из рук в руки. Были запрошены сцены из истории, которые у нас были какое-то время (это было очень сложно, потому что мне приходилось информировать читателей).

дизайнеров). Теперь, в юбилейный год, британская серия представлена в четырех разных расцветках и двух размерах; тем из вас, кто хочет полную коллекцию, могу только извиниться.

Мой американский редактор заранее показывает мне обложки, и мы их дорабатываем. Что касается переводов, то иногда я даже не видел готовых книг; меня почти никогда не спрашивают об их обложках.

В общем, я просто продолжаю свою печальную надежду, что люди будут платить за то, что внутри, а не за то, что приклеено спереди. Мы отсканировали несколько курток.

[на обороте] У меня были эти годы только для «Серебряных свиней» . Каждый из них, по мнению издателя, был лучшим способом продать книгу читателям… На самом деле, есть общие темы — плюс анахроничный Колизей, и моё имя, написанное с ошибкой!

Моя любимая история связана с крупной книжной сетью, которая рассматривала вариант обложки для книги « Три руки в фонтане» . Мы как раз работали над сценами из книг, и в той были Фалько и Анакрит в канализации. Продавцы спрашивали, можно ли добавить что-то живое; например, можно ли, чтобы в воде плавали какие-то предметы? Я, конечно же, не был на встрече, но слышал, что наступила внезапная тишина: люди пытались понять, что может плавать в канализации…

Обложки действительно лгут: например, авторы просят своих издателей использовать особенно юные фотографии.

События

После публикации мне пришлось предстать перед публикой. Ювенал подготовил меня к этому:

Какой-то обшарпанный холл в пригороде, все двери заперты И заперты, как ворота осажденного города …

зеваки, которые будут сидеть в конце каждого ряда и распределять аплодисменты …

мягкие кресла в первом ряду, которые приходится возвращать на место в два счета после окончания представления …

Мне нравится встречаться с читателями, но с каждым годом это становится всё утомительнее. Расслабиться невозможно, потому что всегда найдётся какой-нибудь неожиданный вопрос. Бывает одиноко, иногда не удаётся нормально поесть, но хорошие вечера, взрывы смеха и множество продаж оправдывают это.

Любимое воспоминание: услышала, как женщина взволнованно сказала своей подруге: « Она прелесть – она такая обычная!

Веб-сайт

Я не думала, что мне нужен сайт; у меня даже не было электронной почты или доступа в Интернет. Я пишу о былых временах, но новые идеи меня не пугают; более того, будь я робкой, я бы не доверила этот важнейший инструмент автора человеку, которого тогда даже не знала. Джинни Линдзи из Техаса взяла на себя эту роль, и вот как она её описывает:

Много лет назад я понял, что Линдси нужен веб-сайт, и сказал ей об этом.

Когда она наконец была готова принять технологию, веселье началось .

Мы обсуждали, чего мы ( она ) хотели и чего не хотели. Мы обсуждали Организация. Мы обсуждали голос. И Линдси пришлось оставить всё мне, дилетант, чтобы сделать остальное слепо верой, потому что не было никакого способа, которым она могла бы контролировать мою проектную работу за океаном. Она понятия не имела, что Как выглядел сайт до дня публикации. Это было невероятно. степень доверия, оказанная человеку, которого она знала только по переписке в это время .

Доверие было оказано, и наш сайт был успешно запущен в 1998. Мы отметили, что работало и что не работало на сайте. было внесено несколько изменений, включая добавление печально известного

Страница «Размышления», которая началась, когда американский читатель пожаловался на Братья Арваль, по-видимому, носят венки из кукурузы; это В конечном итоге были подняты некоторые фундаментальные вопросы о том, являются ли британские романы следует «американизировать ».

Мы получили высокую оценку в британском издательском журнале Продавец книг: «Это лучший сайт для авторов, который я когда-либо посещал. Возникает ощущение, бдительного, железного ума и хорошего сильного левого хука в придачу».

И статья заключает: «Художественно, типографски и текстово, Это выдающийся сайт. Это замечательная похвала для пары Творческие женщины, которые просто объединяют свои мысли. Две вещи, на мой взгляд, сделали этот сайт эффективным. Во-первых, это сделано лично. Линдси не просто имеет сайт, созданный какой-то профессиональной фирмой, у которой нет Она пишет текст, обновляет дневник, решает Что попадает в The Postbag, выбирает фотографии. Во-вторых, я сохранил сайт Простой и ориентированный на содержание, а не на излишества. Этот сайт личный; он предназначен для общения Линдси с ее поклонниками, и ее поклонники с ней .

См. Последний акт в Пальмире

Рант – « экстравагантный полет слов…» брести на высокопарном языке

ДОКТОР ДЖОНСОН

Одной из вещей, о которых сообщили читатели, было их желание получить компаньона Falco!

Переписка

С самого начала я получал много писем от читателей. Многие говорили, что я никогда не писал. Автору, который уже писал , так что либо я кажусь доступным, либо читатели просто так вежливо говорят авторам. Электронная почта увеличила поток писем. Большая часть переписки приносит мне радость. Удивительно много людей, как молодых, так и тех, кто возвращается к учебе, вдохновились изучать классические дисциплины – это большая ответственность! Романы о Фалько помогли роженицам, пациентам и тем, кто за ними ухаживал. Одно трогательное письмо пришло от молодой женщины, чей муж погиб в Ираке, и его последний срок службы, по крайней мере, был отмечен Фалько. Мне нравится думать, что у солдат есть Фалько, который помогает им отвлечься от реальности и сохранять человечность.

По моей просьбе читатели иногда присылают небольшие портреты. Опрос на сайте также помог определить, кто они – мужчины и женщины в возрасте от подростков до девяноста лет, довольно много учителей и учёных, юристов (один признался, что из него ничего хорошего нет), представителей СМИ (удивительно, что они вообще признались), пенсионеров и представителей самых разных профессий – от пчеловодов до преподавателей вязания, от кураторов соборов до монахов и тюремщиков.

Вот лишь несколько избранных:

Не ищите массового восхищения .

Довольствуйтесь узким кругом читателей – или вы достаточно безумен

Хотите, чтобы ваши стихи диктовали в захудалых школах? мне .

ГОРАС

Зайдя в местный книжный магазин и спросив, есть ли какие-нибудь новости, я... сказал после того, как парень посмотрел на вас на экране: «Оба ее следующих романа были отменены. Она либо вышла на пенсию, либо умерла .

(Дэйв Ли Трипп)

Достаточно сказать, что Falco в деле шоколада на высоте!

(Ванесса Терри)

Два года назад я путешествовал на грузовом судне пять недель. Дорогая Линдси, Вы спасли мой рассудок. Я лежал на койке и меня провезли через

Первый век нашей эры. Когда вокруг вода и русские моряки, Книга имеет неоценимую ценность .

(Миссис Барбара Янг)

Я надеюсь, что вы будете удивлены, а не оскорблены, узнав о Несколько необычное применение одной из ваших книг. У моей матери была несчастье подвергнуться нападению большой, агрессивной собаки соседа в Сад её дома отдыха. Обнаружив, что её лодыжка зажата между большие клыки, моя мать, вставая с шезлонга, Взмахнула над головой своей праздничной книгой ( довольно увесистой версией « Увидеть Дельфи и умереть», напечатанной крупным шрифтом) и одним ударом свалила собаку. Я преувеличиваю; понадобилось двое, чтобы сбить собаку с ног, первый просто продемонстрировала, что она настроена серьезно .

Вам будет приятно узнать, что моя мать и собака были не пострадали от своих испытаний. Книге повезло меньше, но она сохранила некоторое достоинство, более чем немного потрепанное и слегка испачканное травой, в почетное место на книжной полке .

(Иола Робинсон)

Линдси и Мэри хихикают

Радио

Романы о Фалько выпускаются в формате радиопостановок на BBC. Их адаптировала для радио Мэри Катлер, одна из моих давних подруг, которая училась со мной в одном классе и была старшим сценаристом сериала « Лучники» . Они выпускаются

в Бирмингеме Питером Лесли Уайлдом.

Антон Лессер играет Фалько, а Анна Мэдли теперь играет Хелену. Обычно я стараюсь присутствовать хотя бы в один из дней, когда идёт запись, желательно на полной читке. Меня всегда поражает, сколько дополнительных деталей могут добавить настоящие актёры к словам, которые я написал и, как мне казалось, полностью понял. Это очень эмоциональный опыт. Кроме того, между командой становится всё крепче связь.

Мне кажется, Мэри справляется с этой задачей лучше всех. Многое в книгах теряется, и, к сожалению, чаще всего это размышления Фалько, которые, на мой взгляд, и привлекают внимание. Некоторые жалуются, что голоса — это не то, что они слышат в голове, когда читают. Вот почему, я думаю, ничто не сравнится с книгами!

Права на экранизацию

Был снят фильм «Век измены» , якобы по мотивам «Серебряных свиней» , хотя кто бы мог подумать? В нём отказались от всего, что делает книги особенными. Читатели были очень разочарованы, и я постараюсь не допустить подобного в будущем. BBC приобрела опцион на всю серию «Фалько» на, казалось бы, приемлемых условиях (хотя у меня были сомнения насчёт их сценариев). Вместо этого они купили «Рим» .

Права на экранизацию всех моих книг принадлежат мне, и я рассмотрю другие варианты.

Я никогда не строю предположений о том, кто сыграет Фалько, а кто — Элену.

Процесс написания

А как насчёт писателей истории? Все их труды Принесите им большую прибыль или просто потребите

Больше полуночной нефти? С неограниченной лицензией

Они накапливают свои тысячи страниц – и огромный Счет за канцелярские товары .

ЮВЕНАЛ

Создание темы

Есть такая мантра творческого письма: пиши о том, что знаешь . Давайте задумаемся об этом на минутку. Я никогда не был ни мужчиной, ни древним римлянином; когда я начинал писать, я не был в Италии; я был воспитан пацифистом, не имею никакого отношения к полиции и до сих пор ни разу не видел трупа…

Серия «Фалько» показывает, чего можно добиться с помощью любопытства, трудолюбия и воображения. Эти качества могут помочь вам заработать достаточно денег, чтобы избежать необходимости работать преподавателем литературного мастерства.

Тем не менее, некоторые виды письма доставляют мне больше удовольствия. Я обнаружил, что мне нравится

страстное, но сухое историческое письмо «Курс чести» , а затем «Фалько» — я нашел для себя лучшую идею в мире.

Вы придерживаетесь повседневной речи, но вы умны в остроумных выражениях. Сопоставление; у вас довольно хорошо развитая дикция; вы мастер В борьбе с вредными привычками и пороками с помощью остроумия. ваш материал оттуда .

, возможно, Персий сказал: « Пиши о том, что знаешь» .

Создание героя

Для писателя и читателей важно испытывать симпатию к главному герою или к какому-то привлекательному персонажу, с которым вы можете себя отождествить.

Иначе в чём же удовольствие? Чтение романа — не обязанность, как и его написание. И то, и другое должно приносить радость.

Основан ли Фалько на реальном человеке? Нет. Это навязчиво и отговорка. Фалько был создан специально для особой работы. И всё же у него есть качества, которые я знал в мужчине, которые мне нравились и которые я обожал. Я надеялся, что буду писать о нём какое-то время, хотя и не смел представить, что это займёт двадцать лет. Я создал его на века.

Я сделал его плебеем, потому что это казалось более уместным и больше соответствовало моему вкусу. Он должен был быть жёстким. Для этого я сделал его бывшим солдатом. Я отправил его в Британию ради шутки, во время восстания Боудикки, потому что ему нужно было ожесточиться из-за прошлого. Он служил во Втором легионе Августа, во-первых, потому что это был легион Веспасиана, но главным образом потому, что этот легион не явился на битву с Боудиккой; это вызывает у Фалько и Петрония гнев на правящую верхушку, решимость покинуть армию, а иногда и беспокойство из-за прошлого, в котором они не виноваты.

По этим подлым улицам должен идти человек, который не сам по себе подлый, который не запятнан и не боится.

Детектив в такого рода истории должен быть таким Мужчина. Он герой, он всё. Он должен быть полноценный человек и обычный человек, и все же Необычный человек. Он, должно быть, был, если выражаться довольно потрепанным фраза, человек чести – по инстинкту, по неизбежности, не думая об этом и, конечно, не говоря об этом.

Он должен быть лучшим человеком в мире и хорошим достаточно людей для любого мира .

ЧАНДЛЕР

Я дал ему его лучшего друга Петрония, потому что такова традиция. Частному детективу нужен приятель-полицейский, чтобы сливать официальную информацию, обеспечивать надёжную поддержку и иногда арестовывать его просто для того, чтобы нас напугать.

У него большая семья, которая разрушает стереотипы. У Филипа Марлоу никого нет.

Фалько — итальянец. Присутствие родственников и семейные обязанности мешали ему быть юмористом. Придумывать нелепое генеалогическое древо было хорошей игрой.

Я был особенно требователен к возрасту Фалько. В «Серебряных свиньях» ему исполняется тридцать . Многие люди в реальном римском мире никогда не доживут до этого возраста из-за плохих условий и питания; многие дети умирали при рождении или в первые несколько лет жизни, хотя состоятельные люди доживали до семидесяти и более лет. Я хотел, чтобы Фалько был достаточно взрослым, чтобы повидать мир; опытным, зрелым, способным впечатлять людей. Он должен был оставаться атлетичным и ловким, всегда готовым к бою. Я хотел, чтобы у него была возможность меняться, поэтому даже к … Умирающий свет в Кордубе : он старше, зрелый, ответственный, опытный официальный: все еще достаточно глуп, чтобы взяться за любую задачу, все еще нагружен, все еще теряет больше чем я когда-либо приобретал . В последующих книгах он продвинется ещё дальше; во-первых, он не всегда будет проигрывать. Однако я никогда не рассчитывал сделать его богатым.

Оставление чего-либо незапланированного сохраняет сериал свежим.

Ты влюблена в него?

Ой, отстань! Я была и всегда буду влюблена в другую.

Создание героини

Любопытно, что Елена Юстина была задумана как злодейка. Когда же она наконец раскроется, Фалько останется травмированным, терзая его горечью по отношению к женщине, которая так его обманула… Но я слишком хорошо прописал их любовную линию и не смог их разлучить.

Я считал банальностью давать моему герою-плебею аристократическую подружку.

Однако это позволило мне поддерживать непростую любовную связь на протяжении нескольких книг. Люди всё ещё опасаются, что я могу их разлучить… хороший маркетинговый ход.

Злодейские черты сработали: я сделала Хелену умной, остроумной и язвительной. Негативный опыт общения с мужчинами позволил ей сравниться с Фалько, обладающим несколько кислым знанием женщин. Героине нужно прошлое, на которое можно опираться не меньше, чем герою, хотя и не слишком часто, иначе читатели почувствуют себя обделенными. Хелена храбра – это необходимо для приключений. Героини детективных романов должны быть достаточно смелыми, чтобы задавать вопросы, особенно неудобные. Как и Фалько, она должна быть достаточно проницательной, чтобы оценивать ответы и распознавать ложь. Она будет готова – и будет стремиться – взять на себя руководство расследованиями. Если бы Хелена просто сидела дома и ждала…

Перевязывая раны Фалько и внимательно слушая историю его дней, она не была бы героиней , просто женским персонажем. Но она не карга; она полна сострадания и тепла.

Это важно. Я писал о Елене двадцать лет. Если бы она не нравилась мне так же сильно, как Фалько, это было бы ужасно.

Она не идеальна. Она весит больше нормы, не может уложить волосы и предпочитает сидеть в книге, чем заниматься с маленькими детьми.

Практический момент: я дал ей детей. Я хотел показать, что у римлян были средства контрацепции, но они могли дать сбой по обычным человеческим причинам – в порыве страсти люди просто не пользуются ими. Но когда Елена беременна, это мешает. Теперь каждая сцена заставляет меня думать: кто заботится о… Милые детишки? Фалько — novus vir , но половину времени этим занимается Елена. А мне милые детишки не по душе; я предпочитаю собаку.

Что касается секса: Хелена любит его так же сильно, как и Фалько. Каждый читатель это знает, хотя по современным клиническим меркам я никогда не описывала его. Но женщине нужна тайна. Я хочу, чтобы люди любили её и восхищались ею, но оставляли любопытство, чтобы они ждали большего.

Она это ты?

Не более, чем он есть.

Создание стиля

Нет никаких строгих правил стиля. Они определяются использованием Общество и его использование никогда не остаются на месте. Многие Говорящие обращаются к более ранним векам в своем словарном запасе... Другие в стремясь ограничиться привычными, повседневными выражениями, скатиться в ничем не примечательным образом. Обе эти практики, каждый по-своему, являются униженным стилем ( так же, как и отказ от любого выражения, которое не является высокопарным, цветистым и поэтичным, избегая необходимого выражения в повседневном употреблении ).

СЕНЕКА

Я начал с тональности авторов-«сыщиков». Чандлер сказал: «Сомневаюсь, что у Хэммета были какие-либо осознанные художественные цели; он пытался заработать на жизнь, описывая то, о чём имел непосредственную информацию. Он что-то выдумал, как и все писатели, но у этого была реальная основа; это было основано на реальных событиях». Тем не менее, Хэммет и Чандлер создали узнаваемый стиль, используя короткие, лаконичные предложения, ироничное остроумие и поразительные образы. Чандлер освоил искусство метафоры в колледже Далвич, а не на улице. Поэтому классическое образование – это английский литературный стиль, восходящий к греческому.

и латынь, как мне кажется.

Мой сериал написан от первого лица, потому что это кажется естественным для детектива. Это создаёт непринуждённый, разговорный тон. Он живой и живой, что, безусловно, помогает, когда застенчивая, домашняя англичанка, страдающая сенной лихорадкой, пишет от лица мачо, атлетичного мужчины с улиц Средиземноморья.

Затем, я думаю, важно писать обо всём, особенно о вещах, незнакомых нам, таких как рабы или гладиаторы, как будто для Фалько это совершенно обычные аспекты жизни. Иногда он может объяснить «для любых варваров», но этого не должно быть слишком много. Джинни Линдзи недавно обсуждала со мной образы, упомянув сцену, где Фалько впервые прибывает в Британию, и описывает её с точки зрения римлян. Как, чёрт возьми, ты вообще это придумал? На один больше? — спросила Джинни. Это воспоминание о жуткой старой банке из-под вазелина, которая лет тридцать пролежала в шкафчике в моей ванной… Понятия не имею, как это воспоминание всплыло. Оно хорошо работает, потому что одновременно визуально и тактильно; изображая отсталую Британию, где люди живут в задымлённых круглых хижинах, Фалько намекает на свой собственный, более сложный мир, а также отсылает к чему-то, что мы, возможно, узнаём из нашего.

Цивилизация просто захватила провинцию, как фильм воск на аптекарском горшочке с мазью – достаточно просто продавить пальцем . [SP]

Другие важные приёмы — это иметь больше знаний, чем используется, — не только в историческом смысле, но и, например, о персонажах. Утверждение, что нельзя вставлять огромные объёмы исследований, — банальность, хотя это и правда. Я стараюсь никогда не забывать, что рассказываю историю; я здесь не для того, чтобы хвастаться или учить.

У меня развилась тяга к неприятным, шаблонным ситуациям – взять хотя бы поцелуй между антагонистами, где они традиционно сливаются в страсти. Моя пара просто потрясена и смущена. Я поцеловал её. Но всё ещё не знал, что Это было действительно похоже. Я знаю мужчин, которые скажут вам, что грубое обращение – это то, Такие женщины действительно этого хотят. Они дуры. Она была в отчаянии. Быть идеальной Честно говоря, я и сам был в отчаянии … [СП] Позже, когда они делают это честно, это становится лучше, правдивее, гораздо трогательнее.

Мне также нравится опровергать клише криминального жанра. В «Двое для львов» есть целая глава , где дело Фалько зашло в тупик; он объясняет, что иногда следователю приходится сдаваться. Жизнь — это не басня, где… Персонажи бурлят невероятными эмоциями, стандартные сцены описаны в безвкусный язык, и каждая загадочная смерть следует за обычной прогрессией по четырем подсказкам ( одна ложная ) , трое мужчин с проверяемым алиби, две женщины с скрытые мотивы и признание, которое аккуратно объясняет каждый поворот событий и который обвиняет якобы наименее очевидного человека - негодяя, который не проявляет никакой бдительности

Исследователь мог бы разоблачить его . Он разглагольствует о совпадениях, лжи, неправдоподобных событиях и о том, что многим убийцам удаётся избежать наказания, но, конечно же, сколько бы раз он ни повторял, это тупик в романе, который нельзя допустить. Это немного иронии; я специализируюсь на иронии.

Хронология – Действие «Серебряных свиней» разворачивается на протяжении восьми-девяти месяцев. Если бы мне разрешили написать длинный цикл, это бы не сработало; Фалько умер бы от старости. К тому же, нам нужна скорость. Сейчас большинство историй разворачиваются на протяжении нескольких недель или месяцев; в «Слишком много девственниц» всего десять дней – потому что пропавшего ребёнка, оказавшегося в колодце, нужно спасти живым.

У меня нет возможности более подробно анализировать свой стиль, да и с коммерческой точки зрения это не в моих интересах!

Влияния

Манлий и Варга вернулись домой глубокой ночью, спорили во весь голос с группой других артистов правонарушители … [PG]

Люди всегда хотят знать: «Что на вас повлияло?» Маленькая ручка Фалько застыла, пока он ждал свободолюбивых художников-фрескистов; интересно, сколько читателей заметили отголоски оперы «Богема» ? Я никогда не замечал.

Мне не нравится опера. Я не пойду в оперу. Мне нравится музыка сама по себе. Мне нужны слова, которые можно услышать и понять. Большинство мюзиклов я считаю водянистыми. Меня интересуют только Гилберт и Салливан, да репертуар английской сатирической песни. И Том Лерер. Так есть ли у Манлия и Варги подлинное влияние? Конечно, нет.

Я всегда очень осторожен в отношении влияний .

Подозреваю, люди хотят верить, что я написал что-то по мотивам чужих произведений (возможно, потому что они сами бы так сделали – или потому что какой-то болван-преподаватель велел задать вопрос). Для меня творчество должно быть оригинальным. Я намеренно выбрал римский период, чтобы отличаться. Если романы о Фалько вдохновлены Сатклиффом , Чендлером, Тристрамом Шенди , мультфильмами Джайлза или сериалом «Вокруг света» Хорн , или Шекспир, или «Микадо» , или «Неустойка» (строительные контракты), или «Дон Жуан» Байрона , или моя мама… это только отправная точка.

Люди, которые меня знают, с удивлением говорят: «Это так похоже на тебя!» Именно так.

Можно с тем же успехом сказать, что на меня повлияли «Плач Дидоны», Фантазия Воана Уильямса, «Патетическая» Чайковского и вся остальная музыка, которую любили Ричард и я, особенно Джулиан Брим или Алисия Де Ларроша... Или же это сосиски, говядина по-бургундски, лимонный пирог безе, сэндвичи с беконом (с соусом HP), орехи макадамия, паста с песто, стилтон и чеддер...

Или ненавидеть притворство. Или необходимость выплачивать ипотеку.

Всё, что я когда-либо видел, слышал, читал; все, кого я когда-либо встречал; каждое место, которое я помню, таится в подсознании, готовое подарить мне идеи. Идеи — всего лишь нераспечатанный пакетик пластилина. Чтобы их вылепить, нужны особые пальцы.

Хватит влияний .

Резкое рассуждение об «ошибках»

И еще кое-что!

Меня поражает ярость некоторых людей, пишущих мне о предполагаемых ошибках. Часто они ошибаются. Иногда они нападают на моего издателя, словно я их враг, а не сторона договора.

Ярость жалобщиков тревожит. Чего они хотят добиться, чтобы позлить взрослого автора, как непослушного ребёнка? Неужели эти ревнители на содержании у завистливых соперников, которые надеются, что я простонаю: « Зачем я вообще беспокоюсь?» — и уйду на пенсию? Грр.

Я двадцать лет упорно строчу романы. Было бы чудом, если бы не было ошибок. Книги были бы пресными и однообразными, стерильной педантичностью, без творческих замыслов и жизнерадостных идей.

Мои книги тщательно изучаются на этапах производства. Их редактируют, проверяют и корректируют. После публикации я тщательно собираю ошибки и исправляю их в новых изданиях. Когда я внимательно читаю текст, я не вижу орфографических ошибок, омофонов, пропусков или повторов. У некоторых членов моей семьи дислексия. Мой преподаватель из Оксфорда великодушно сказал, что у меня двойная проблема: мой мозг работает слишком быстро для моей руки, и я слишком увлечен идеями, чтобы как следует видеть слова.

Люди, которые пишут жалобы, не помогут слепой яростью. Меня беспокоит их гнев, и однажды я сам сорвусь.

Мальчики, положившие ноги на стол, знают, что самое легкое дело об убийстве в мир, который нужно разрушить, — это тот, с которым кто-то пытался быть очень милым; что действительно беспокоит их, так это убийство, о котором кто-то подумал только о двух минут, прежде чем он это сделал …

ЧАНДЛЕР

Исследовать

«Как вы проводите свои исследования?» — это вопрос, который мне задают чаще всего.

Источники и инструменты исследования

Цель этой истории — утешить читателя. История — это не то, что вы мысль. Это то, что ты можешь вспомнить .

СЕЛЛАР И ЙЕТМАН

Уставший исследователь в дверях магазина

У меня было хорошее классическое образование (латынь и немного греческого), которое в основном было лингвистическим, с историей и философией, но с небольшим количеством социальной истории. Меня познакомили с археологией, и это увлечение я сохранил. Но вот что важно: я изучал английский в университете. Итак: я пользуюсь первоисточниками. Я читаю научные труды, но если мне кажется, что их авторы не в себе или просто копируют старые учебники, я их отвергаю. Я захожу в интернет, чтобы «быстро исправить», но считаю его принципиально несовершенным. При любой возможности я иду туда и заглядываю. Для своих романов о Риме я обычно раз в год посещаю Рим, а также любую страну, где разворачивается действие.

Я занимаюсь изучением римлян уже двадцать лет. Мне это очень нравится. Для меня это удовольствие – главное. Я учусь так, как меня учили строгие женщины в Оксфорде: я впитываю материал, а затем оцениваю свои выводы, опираясь на опыт и здравый смысл. У меня большая библиотека; я посещаю музеи и достопримечательности. Наконец, я даю идеям возможность проявиться и формирую из них сюжет.

Идеи могут обдумываться годами или вообще не использоваться.

Когда мне будет пятьдесят три или около того, я хотел бы написать роман такой же хороший, как «Доводы рассудка», но с современным Конечно, это было. Следующие тридцать лет я, наверное, Буду собирать материал для него. Если кто-нибудь спросит меня, Я бы сказал, что работаю над сбором материала. Нет. На это можно возразить. К тому же, так и будет .

ГИББОНС

Это мой метод. Он работает для моих читателей. Неженка-неженка.

Писатели, которые надеются, что я дам им волшебную формулу, не требующую ни труда, ни повествовательного мастерства, будут разочарованы. «Как использовать историю?» Я использую её, чтобы рассказать хорошую историю. Другого смысла нет.

Как романист, я нуждаюсь в информации, которая выходит за рамки классики и археологии. Мне нужны не только древние украшения, вино, горшки и гипокаусты, но и география, погода, растения, психология и физические болезни… Работая над книгой, я постоянно буду копаться в поисках «штучек». Это не просто сумасшедшая дотошность. Каждый раз, когда читатель знает или чувствует, что я сказал ему что-то верное, будь то «факт» или понимание человеческой природы, это увеличивает его доверие. Это «добровольное прекращение недоверия» — теория, которая имеет древние корни в трудах Горация, но наиболее широко была представлена Кольриджем, чтобы объяснить, как введение повседневного может убедить читателей принять фантастическое. Это также хорошо работает и для создания исторического романа.

Раб в гипокаусте (Арль)

Интересно, что это также работает для создания ложного алиби после преступления: чем больше правды содержится в заявлении, тем легче скрыть пробелы в истории от скептически настроенного следователя.

Обычно я опускаю библиографии. Романы не должны быть подкреплены. Если они побуждают людей к более глубокому изучению, есть эксперты, которые могут предоставить списки для чтения. Но вы просили меня порекомендовать хорошие книги.

Мои первые знакомства с римлянами были связаны с Розмари Сатклифф и книгой « Золотой осёл» Апулея, которую, как я подозреваю, отец приобрёл из-за секса – и моего первого знакомства с сексом тоже. Тридцать лет спустя (когда я освоил секс), Ричард дал мне «Римскую Британию » Питера Сэлуэя . Там я обнаружил

Веспасиан (еще секс? Я никогда не забуду интервьюера BBC, который расплакался перед статуей и не смог продолжать, когда я сказал: « Ну, посмотрите на него».

– он был явно хорош в постели ).

Когда я учился в школе, кто-то, убираясь в доме, вспомнил обо мне, и мне подарили двухтомный «Словарь греческих и римских древностей» Смита, Уэйта и Мариндина, которым я пользуюсь до сих пор, хотя он датирован 1890 годом, и существуют современные версии. Моё видение императорского Рима основывалось на знаменитой книге Каркопино « Повседневная жизнь в Древнем Риме » (1941), но она всё ещё работает, потому что её литературные примеры взяты из латинских авторов. Я читал много классических авторов, в основном в переводах Penguin Classics: « Двенадцать цезарей » Светония (которые просто развалились, пока я это писал); сатирические произведения Ювенала, Марциала и Горация; « Истории » Тацита и Иосифа Флавия; «Сатирикон» Петрония; письма Плиния Младшего и Сенеки (гораздо более приемлемые, чем Плиний, хотя он был известен тем, что не следовал своим проповедям) – а затем пьесы, поэмы, эссе и рецепты . Во время наших первых поездок в Рим и Неаполь у меня были «Голубые путеводители», « Путеводитель по Риму» и «Южная Италия» , которые охватывают памятники и искусство всех эпох и напоминают мне, что у Рима была история за пределами Империи…

Если бы сегодня мне пришлось схватить с полки чемодан римских книг, чтобы спасти его от поднимающейся воды, я бы схватил:

Рим и её империя , Барри Канлифф (McGraw-Hill) Повседневная жизнь в Древнем Риме , Жером Каркопино (Taylor & Francis) Древние изобретения , Питер Джеймс и Ник Торп (Michael O'Mara) Оксфордский археологический путеводитель по Риму , Аманда Кларидж (Oxford University Press)

Дома и общество в Помпеях и Геркулануме , Эндрю Уоллес-Хадрилл (Издательство Принстонского университета)

Создание римской армии , Лоуренс Кеппи (Бэтсфорд) Древний Рим, городское планирование и управление , О.Ф. Робинсон (Рутледж) Имперские инквизиции , Стивен Ратледж (Рутледж) Сатиры Ювенала (Penguin Classics)

Апиций , Кристофер Грокок и Салли Грейнджер (Prospect) Путешествие в Древний мир , Лайонел Кассон (Университет Джонса Хопкинса) Справочник по жизни в Древнем Риме , Лесли Эдкинс и Рой А. Эдкинс (Факты в архиве)

Оксфордский классический словарь , Саймон Хорнблауэр и Энтони Спофорт (OxfordUniversity Press)

Атлас Баррингтона греческого и римского мира , под ред. Ричарда Дж. А. Талберта

(Издательство Принстонского университета)

Но — и для меня это большое «но» — если бы судебные приставы забрали все, кроме инструментов моего ремесла, то это были бы: Краткий Оксфордский словарь английского языка; «Словарь преступного мира» Эрика Партриджа; «Тезаурус» Роже ; и совершенно незаменимая книга Джона Вудфорда «Странная история вставных зубов» .

Я не буду рекомендовать интернет-сайты, которые так часто меняются и качество которых так нестабильно, но теперь вы найдёте виртуальные экскурсии по Риму. Для надёжной научной работы я использую сайт « Возрождение Рима» Университета Вирджинии . Я по-прежнему считаю воображение лучшим виртуальным инструментом, но я настолько старомоден, что знаю, как развлекаться самому.

Когда я в беде, я вдыхаю запах. Мне кажется, я знаменит своими запахами…

Как исследовать запах? Возможно, посещение места происшествия или другой важный инструмент автора: память.

Люди были озадачены, когда я заявила, что для «One Virgin Too Many » я тоже исследовала тему девственности по памяти.

Иногда везёт. Ричард измерил для меня мост в Кордове, что позволило Фалько сказать, что было триста шестьдесят пять. шагов, по одному на каждый день года .

Эксперты

Теперь я смелее, но годами я очень стеснялся просить у людей помощи и информации. Я всё делал сам. К «Последнему акту в Пальмире» мне нужно было связаться с Домом рептилий Лондонского зоопарка по поводу питонов. Представлял ли я себе, что Ричард набрал номер, объявил: «Молодая леди хочет спросить о змеях», а затем строго бросил трубку? Это оказалось мудрым решением, потому что сотрудники Дома рептилий настоятельно просили меня не показывать питона, убивающего человека, даже путём удушения, поскольку питоны не любят этого делать. Позже я услышал по радио прекрасную передачу о содержании змей, в том числе о домашнем питоне, который был так одинок и расстроен, оставшись один в доме, что злобно разбил стереосистему…

Теперь, если я знаю, к кому обратиться, и мне действительно нужна дополнительная информация, я спрашиваю.

Археология

Моя учительница латыни Элис Варни (которая, вероятно, научила меня большему, чем она думает)

– или даже больше, чем она думала в то время) руководила археологическим обществом. Мы все вступили в него, потому что, будучи предметом «меньшинства», он был совместным с мужской школой; он подготовил несколько профессиональных археологов и оставил у меня интерес на всю жизнь. Я была слишком стройной, чтобы любить стоять на коленях в земле на открытом воздухе, но, тем не менее, я сделала карьеру благодаря своему увлечению. Элис может гордиться.

об этом.

За последние двадцать лет научные взгляды изменились: британское племя в Мидлендсе, когда-то коритане, теперь называется кориэлтауви. Король Когидумн, как я узнал, должен быть Тогидубнусом. Я подшучиваю над этим в « Тело в ванне». Хаус , надеясь, что это может подсказать людям, что я что-то знаю… Это не мешает этим ледяным письмам: мисс Дэвис! Кажется, я помню, что пятьдесят много лет назад мой учитель рассказал нам, что короля звали Коги!

По крайней мере, когда пишешь серию, можно адаптироваться. В «Венере в меди» сырная тёрка Фалько трогательно переживает обрушение его квартиры; она была сделана по образцу той, что была в витрине с домашними принадлежностями I века в Британском музее. Для своей выставки «Вазы и вулканы» они переосмыслили её как этрусскую и более древнюю. Итак: у сырной тёрки была любопытная история. Я стащил его на складе Па, думая, что это обычный продукт Когда папа однажды заметил это в нашей квартире, он сказал Мне кажется, что это действительно было из этрусской гробницы. Был ли он сам Грабитель могил, как обычно, оставался неопределённым. Он предположил, что их может быть пятьсот. лет . [TFL]

При описании первого века мне помогает яркое наследие Везувия — лучшего я выбрать не мог!

Археология — моя отправная точка, с которой многие другие романисты начинали с латинской литературы, часто с раболепием. Даже лучшие археологи склонны жаждать грандиозных раскопок на Форуме, но они также исследуют мастерские и дома; думаю, это даёт более широкий спектр, чем просто полагаться на тексты.

(В идеале, само собой, нужно и то, и другое.) Меня интересуют не только останки и то, что они нам говорят, но и история археологии как дисциплины, проблемы сохранения и представления публике, а также финансирование. Все эти вопросы остро стоят в Риме и, в частности, в Неаполитанском заливе.

А что может быть лучше для разжигания творческой печи, чем сидеть на глыбе упавшего камня, на солнце или в тени, позволяя идеям просто возникать в вашем мозгу?

Итак, давайте поговорим о том, куда это меня привело…

Романы

Курс чести

Впервые опубликовано в 1997 году.

Вошел в шорт-лист премии Джорджетт Хейер за исторический роман 1986 года

Помню, как воет волкодав. Когда его хозяева уезжали в отпуск, он жил у моих соседей, тоскуя по дому. Он выл каждую ночь, всю ночь напролёт. Я допоздна работал на своей портативной пишущей машинке, а пёс печально воспевал новолуние над шиферными крышами южного Лондона, а батончик «Марс» подкреплял мои силы. Я жил в своей первой квартире – всё, что мог себе позволить, будучи госслужащим. Этот мезонин когда-нибудь вдохновит Фалько на создание холостяцкой квартиры, но изначально он стал основой для съёмной комнаты, где живёт Кенис.

Её арендодатель был мне знаком из старых воспоминаний: некий Брайан из Кройдона, когда я только начинал работать в Лондоне. Мне было приятно, что я наконец-то поймал этого мерзкого Брайана, с его мышонком, с его замечанием о пуговицах на блузках, с его выраженной симпатией к одиноким женщинам-квартиранткам, с его привычкой входить в комнату девушки без стука, надеясь увидеть нижнее бельё…

Голова Веспасиана

Я также добивался успеха во многом другом. Я нашёл свой писательский «голос»; я стал достаточно смелым, чтобы высказывать своё мнение о людях и жизни, в то время как я был склонен быть грубым, озлобленным или пессимистичным. Я познал трагедию, одиночество и разочарование, поэтому в Кенисе много от меня, и наоборот – и всё же мы всегда отличались друг от друга. Британия миссис Тэтчер была удручающим для людей с моими вкусами и происхождением, но её едва ли можно было назвать Римом Тиберия, Калигулы или Нерона. Железная леди и её льстивые серые приспешники были скорее похожи на Августов, подавляя массы банальностями, старательно накапливая деньги и скрывая лицемерие. Это важно; это объясняет, почему я считал Веспасиана таким добросердечным и умным человеком и правителем.

До «Курса чести » я пытался писать романы о семнадцатом веке. После нескольких попыток я переключился на эту историю любви о древних римлянах. Даже я подозревал, что издатели будут против, но я знал, что сейчас самое время.

Я обратил внимание на Римскую Британию, потому что это казалось менее тревожным для британских издателей. Я понял, что им нравится только знакомое, но они знали фильм Роберта Грейвса « Я, Клавдий» , который покорил всю страну благодаря телевидению. В описаниях вторжения Клавдиев в Британию всегда упоминался «будущий император Веспасиан», бродящий по дорсетским фортам. Я нашёл его биографию, написанную римским историком Светонием. Происхождение Веспасиана, его служение обществу, его талант и скромность были привлекательны, особенно после странностей и экстравагантности более известных – то есть, печально известных – Юлиев-Клавдиев.

Светоний явно хочет насмехаться и раздувать сенсации, но с Флавиями ему не удаётся найти много скандала; после Ливии, Мессалины и Агриппины он лаконичен с Кенидой. Фраза, посвящённая в основном жене и детям Веспасиана, быстро убивает мою героиню: затем он снова заводит разговор с Кенидой, своей… бывшая любовница и одна из вольноотпущенниц и секретарей Антонии, которая Оставалась его женой фактически, за исключением имени, даже после того, как он стал императором . Кенида упоминается и в других местах, в том числе в анекдоте о письме Антонии к Тиберию, приведённом историком Дионом Кассием, но в целом я построил весь свой роман на этом первом утверждении. Чем больше я изучал этот вопрос, тем больше поражался, что историки и романисты, по-видимому, проигнорировали эту замечательную личную историю.

Отчасти причина в том, что римский снобизм по отношению к непатрицианцу Веспасиану неуловимо сохранялся на протяжении веков. Так много исторических романов посвящены мужчинам: героям и аристократам, а не бережливым шутникам, которые умеют выполнять работу, при этом удивляясь собственным способностям. Поскольку Кенида была рабыней, она привлекала к себе ещё меньше внимания. Это открыло мне простор, стало вызовом, которым я с удовольствием наслаждался. Я мог устанавливать свои правила.

Бюст, предположительно изображающий Антонию

Как и ко всем историческим личностям, я испытывал искреннее смущение, уважение и нежелание неправильно понимать Кениду и Веспасиана. Их история великолепна, но охватывает сорок лет, гораздо больше, чем охватывает большинство романов, с множеством сложных перерывов, когда супруги жили порознь. Прошли долгие периоды, о которых Кенида, даже если мы теперь знаем, что случилось с её возлюбленным, могла и не подозревать.

Никто из историков не удосуживается рассказать, чем она сама занималась в Год Четырёх Императоров. Я же предполагаю, что Кенида разобралась с Нероном, когда он появился у дома Веспасиана на колеснице Юпитера.

Прежде всего, мне нужно было пролить свет на её прошлое. Сначала я использовала время, в котором она жила, пересказав его с точки зрения женщины и рабыни. Роберт Грейвс сделал эти необычайные события знакомыми, но я могла развить эту историю, сделав её своей. Моя карьера на государственной службе оказалась неожиданно полезной для закулисного управления, правления через императорских вольноотпущенников. Мои собственные переживания любви и утраты нашли отклик. Моя глубокая любовь к социальной и политической сатире, должно быть, очевидна на каждой странице. Я горжусь тем, как я с этим справилась – как хлесткие шутки оживают, а повествование прорывается сквозь зачастую нелепые эпизоды. Но больше всего я горжусь тем, как я размышляла о том, что значит быть римским рабом.

Будучи собственностью императорской семьи, Кенида была относительно удачлива. Занимая должность секретаря, она жила в элегантном доме, и её работа не была физически обременительной; ей, должно быть, давали образование; мы знаем, что она пользовалась доверием, со всеми вытекающими выгодами. Став вольноотпущенницей, она вошла в расширенную семью Клавдиев, императорскую фамилию – настолько высокую, насколько это было возможно. Веспасиан понимает, что она в какой-то степени превзошла его, несмотря на то, что он был сенатором. Чтобы проиллюстрировать необратимый ущерб, нанесённый рабыне, мне также пришлось найти красноречивые детали, например, тот факт, что Кенида никогда не знает её…

день рождения. Важно отметить, что Веспасиан никогда не мог жениться на ней: это было незаконно по римским законам. Тот факт, что он был ярым традиционалистом, делает его реакцию на эту ситуацию ещё более достойной восхищения, а то, что он остался верен традиции, указывает на то, насколько особенной, должно быть, была Антония Кенида.

Я заставил свою Кениду сомневаться в её происхождении, хотя позже мне сказали, что в Истрии, в бывшей Югославии, надписи свидетельствуют о её происхождении оттуда. В конце концов, она посетила эту провинцию. Веспасиан возводил здания в её честь; я бы хотел показать, как он это делает, став достаточно влиятельным, чтобы раскопать дворцовые записи, – или, возможно, Нарцисс нашёл бы записи о её рождении… Слишком поздно. В этом и заключается проблема истории. Новые факты всплывут, когда ты напишешь свой большой труд.

Это тем более раздражает, что в подростковом возрасте я был в Пуле, посетил амфитеатр и, возможно, видел эти надписи задолго до того, как они приобрели для меня хоть какое-то значение. Теперь мне остаётся лишь улыбнуться про себя и представить себе едкую шутку Кениса о невозможности создать идеальную работу, как бы ты ни старался.

Я действительно к этому стремился. Крыша протекала, мои сбережения быстро таяли, а вой волкодава казался слишком подходящим для ночной музыки. Если бы не исследование для этой книги, вдохновившее Фалько, мне пришлось бы пройти суровый путь возвращения к «настоящей» работе. Фалько, выскочивший из Рима, описанного мной в этой книге, спас меня в самый последний момент.

Когда я написал «Курс чести», это было лучшее, что я когда-либо писал. Возможно, так оно и остаётся. И всё же, никто не публиковал его в течение десяти лет: история любви, действие которой происходит так давно, считалась слишком сложной для читателей в 1980-х.

Только после того, как я утвердил более лёгкий жанр серии «Фалько», когда археология стала регулярно появляться на телевидении, реконструкции древнего снаряжения и реконструкции античной жизни стали привлекать внимание режиссёров-документалистов, а латынь даже преподавалась в школьных обеденных клубах, один издатель рискнул. Имея за плечами десять лет профессионального писательского стажа, я смог переработать текст, хотя редактирование было незначительным; я добавил детали, которые обнаружил за это время, особенно в отрывках об Антонии, и узнал настоящее имя управляющего Кениды, Аглаея (который установил ей памятник возле её дома – ныне находящегося в ведении Министерства транспорта Италии…). Английское издание постоянно переиздавалось, радуя многих читателей этой сильной, основанной на реальных событиях историей, где моральная сила, здравомыслие и преданность умудряются выстоять в ужасные времена. В нашем тёмном мире это может стать ещё более путеводной звездой.

Перечитывая «Курс чести» , признаюсь, я поражён тем, чего я достиг. Даже если бы я не написал ничего другого, эта книга оправдала бы давнюю смену карьеры. Это история, напоминающая нам, жителям Запада, о моменте в прошлом, когда формировалась большая часть нашей нынешней социальной структуры. Действие происходит на заре

Золотой век Римской империи, конечно же, преподносит нам важные уроки империализма. Безумие, расточительность, извращения и амбиции всегда будут занимательными, но на фоне опасного блеска власти, пошедшей в пропасть, размеренная история Веспасиана и Кениды может многое нам рассказать. Мы видим, насколько хрупкой

«цивилизация» может быть, но мы также видим, как человеческая порядочность может упорно выживать.

Романы о Фалько

Я переписывалась с агентом. Она (Хизер) не могла продать . В то время это было занятием чести , но мне сказали продолжить с упомянутым мной римским детективом, убедившись, что я уделяю внимание сюжету...

Серебряные свиньи

Впервые опубликовано в 1989 году.

Вошел в шорт-лист премии Джорджетт Хейер за исторический роман 1988 года

Лауреат премии Клуба авторов за лучший дебютный роман 1989 года

Никаких прототипов не было, или я их вообще не знал. Для меня в этом и заключался смысл. Я наивно полагал, что новый писатель должен быть оригинальным.

Чтобы обосновать мою историческую личность, в этой книге есть ссылки на

«настоящий» детективный жанр: я был одет в свой пудрово-голубой костюм, темную рубашку и галстук. и покажите носовой платок, черные броги, черные шерстяные носки с темно-синими часы на них. Я был опрятным, чистым, выбритым и трезвым, и мне было всё равно, кто Я знал это. Я был всем, чем должен быть хорошо одетый частный детектив. Я был [ЧАНДЛЕР] требует четыре миллиона долларов . Итак, Фалько: Поскольку я был в гостях у Миллион сестерциев я рисковал своим горлом под бритвой парикмахера. Я носил потертый Белая тога с загнутыми дырками, которые не видны, короткая чистая туника, мой лучший пояс с кельтской пряжкой и коричневыми сапогами . [SP]

Мне пришлось сбалансировать знакомые элементы и собственные новые идеи: я пошел в Похороны. В моей работе это традиционно . [СП] Но это специфически древнеримская кремация. У меня сложилось твёрдое кредо: я буду использовать классику и археологию. Я буду заботиться о них. Я не буду изменять или извращать то, что мы знаем или думаем, что знаем.

Однако я бы с радостью опровергла стереотипы. Самый важный пример — это то, что происходит с Сосией Камиллиной: я редко знаю жертву; я не встречаюсь с ней. до преступления. Именно такой порядок событий я и рекомендую . [SP] Кража из казны и заговор с целью свержения императора не являются «преступлением».

Роман. Мне нужно было придумать убийство. Я приняла поразительное решение: убила инженю. Помимо того, что это позволило мне избежать дилеммы: соблазнит ли пылкий Фалько послушную Сосию, это имело смысл.

В традиционных сюжетах жертвой становится голая блондинка. Её роль — лишь завязка событий. Мы мало что узнаём о таких женщинах и, конечно же, не испытываем к ним симпатии. Но Фалько влюбился в девушку, и читателям предлагается тоже ощутить её яркое влечение. Убить её — это удар под дых.

Это был первый раз, когда я придумал убийство (в «Курсе чести» убийства были уже готовы). Я дал смерти прямой исторический источник : В начале своего правления Домициан каждый день проводил много времени в одиночестве, занимаясь ничего, кроме как ловить мух и протыкать их острой как игла ручкой

[СВЕТОНИУС].

Потеря Сосии задала меланхоличный тон приключениям Фалько в римской Британии – я представил это, чтобы успокоить издателей. Британия была нашей.

(В то время я и не думал, что Фалько прочтут где-то ещё.) Британия была мрачным, диким местом, о котором приятно писать – это всегда приятно. Поэтому я завёл традицию: Фалько путешествует; ему не везёт, поэтому он мрачно жалуется; он презирает эти места и их жителей; он тоскует по Риму.

С точки зрения археологии я воссоздал Римскую Британию максимально точно, но столкнулся с проблемами, которые преследовали меня. Например, для Римского Лондона я узнал вероятное местоположение Дворца губернатора, с намёками на планировку, но столетия перестроек привели к тому, что деталей было недостаточно, и я боялся придумывать. Я взял Фалько в Бат, столь известный и хорошо сохранившийся археологический памятник, и прочитал, что в 70 году нашей эры здесь было всего лишь небольшое кельтское святилище. По крайней мере, это определило беднягу Фалько как человека, который до смешного ошибается в будущем: Рим заменил какое-то примитивное местное оборудование… настоящий резервуар, облицованный свинцом, но я не мог поверить, что что-то может быть когда-либо Это место было создано. Да, были планы, но планы всегда были. Мы сидели в резервуаре, который был полон песка, выброшенного источником, пил плоскую воду Теплая вода, полная отвратительных на вкус минералов [люди, вы когда-нибудь были в Бювете?] и наблюдали за красноносыми инспекторами, карабкающимися по скал, пытаясь убедить себя, что здесь есть место для создания яркого курорта .

[СП]

Я никогда не смогу использовать в своих раскопках настоящих жертв убийств. Если человеческие останки римской эпохи будут раскопаны, явно спрятаны под половицами или зарезаны и сброшены в канавы (как это уже случалось), то Фалько может их не обнаружить и не извлечь; они должны остаться для археологов. Но легендарные серебряные свиньи были одним замечательным исключением. В Мендипсе были найдены четыре римских слитка, очевидно, относящиеся к нужному периоду. Кажется, я видел один в Дорчестерском музее.

Их спрятали под каменной пирамидой и бросили; их странные марки намекали на сомнительные сделки. Эти были идеальны. Мой сюжет строится на их криминальном прошлом, а затем Фалько прячет их для безопасности; он слишком плох, чтобы вернуться за ними.

Веспасианов слиток

К концу этой книги я определил жанр «Фалько»: смесь

«Сыщицкие» дорожные прогулки и заморские приключения, взгляды на «полицейские процедуры», эпизодические исторические сцены, археологически аутентичная римская жизнь, отсылки к более современным концепциям, любовь Фалько и Елены, важность семьи и борьба между прагматичными устоями и упрямой моралью одного человека. Я также установил, что всё это может быть — и должно быть — смешным.

Мой агент сумел продать книгу; Оливер, мой дальновидный редактор, взял и вторую. Книги о Фалько были целой серией. Моя жизнь уже никогда не будет прежней. Как же мне повезло!

Тени в бронзе

Впервые опубликовано в 1990 году.

Я начала эту книгу ещё до того, как «Серебряные свиньи» нашли издателя. Возможно, этим объясняется такой сумбурный синопсис. (По крайней мере, теперь я его написала!) Ни одна другая книга в серии не была бы так тесно связана с предыдущими.

Впоследствии я намеренно старался писать каждую книгу так, чтобы её мог взять в руки новый читатель и прочитать отдельно; я просто надеялся, что люди будут настолько заинтригованы, что вернутся к началу. Некоторые так и делают, другие же с удовольствием читают серию в произвольном порядке.

Детективные романы оставляют дело незавершённым: обычно это убийца, которого так часто убивают, чтобы не тратить время на написание судебного процесса. Я более аккуратен. Поэтому я написал ужасающую вступительную сцену, где через десять дней после того, как главного заговорщика оставили мёртвым на раскалённом складе, его кишащие червями останки приходится тайно убирать. Само собой, эта жуткая работа достаётся Фалько. Я всегда гордился этим тошнотворным описанием, которое во многом достигается красочными метафорами и вашим нервным воображением, а не подробными деталями.

Помогли мемуары патологоанатома.

После того, как Публий канул в Лету, что же делать с другими заговорщиками, которые теперь все беглецы? Фауст Ферентин уехал за границу к своей тёте в Ликию; появится ли он когда-нибудь снова, чтобы с ним разобраться? Если да, то вспомнят ли Фалькон или кто-либо из нас, кто он? Какое красивое имя, с этим звукоподражательным «ф»… Остались два брата и амбициозный сенатор, все…

которого Веспасиан хочет спасти, если это возможно, и ещё одного таинственного человека, которого я не могу бросить. Фалько должен их выследить.

В центре книги – Неаполитанский залив с его великолепными археологическими памятниками. Мы посещаем самые известные из них: Помпеи, Геркуланум, Оплонтис. (Я посетил их – о, блаженство!) Фалько, прогуливаясь по городу, оглядываясь назад, подсказывает нам , что Везувий вот-вот извергнется. Он называет Помпеи местом, которое… Он намеревался продлить этот период , возможно, с иронией оглядываясь назад. Некоторые из моих любимых сцен происходят в Геркулануме, который всегда был для меня Солихаллом римского Неаполя, хотя, возможно, нужно быть жителем Среднего Запада, чтобы это понять. Именно там происходит всеми любимый эпизод, когда вол Нерон пытается изнасиловать осла, за что Фалько и его очаровательного племянника Лария арестовывают за богохульство.

Улица Помпеи с каменными ступенями и Везувием

Хотя в книге есть «настоящие» убийства, начиная с поджога (выдуманного) Малого храма Геркулеса Гадитанского, эта история в основном рассказывается через развивающуюся любовь между Фалько и Еленой. Я знал, что не стоит раскрывать этот вопрос слишком рано (на это уйдёт ещё несколько романов, и, возможно, ни один из персонажей никогда не будет чувствовать себя в полной безопасности). Здесь каждый неправильно понимает чувства другого.

намерения, они оба ошибочно считают социальный класс барьером, не говорят открыто о своих чувствах, и происходит серьёзный сбой в общении из-за беременности Хелены. Примечание: Я был полон решимости, что действия должны иметь последствия. Незащищённый секс приводит к рождению детей. Герои художественных произведений так редко используют контрацепцию, но эти «девушки из каждой книги» — боевики — никогда не сталкиваются с исками об отцовстве. Мой мальчик должен был стать другим.

С другой стороны, Фалько и Хелене было еще слишком рано становиться родителями.

В дополнительных сюжетных линиях исследуются другие виды человеческой любви: подросток Ларий, бушующий гормонами; обидчивый, но в то же время романтичный брак Петрония Лонга и Аррии Сильвии; гомосексуальные наклонности Эмилия Руфа Клементса, которые оказываются неожиданностью для Фалько; жалкая, тоскующая по любви Эмилия Фауста, которая — после того, как Фалько обрел уверенность в себе благодаря урокам игры на кифаре? — довольно быстро приходит в себя; даже амбициозная барменша Туллия, которая похоронит предавшего ее мужчину в знак благодарности за независимость и деньги.

Растерянный осёл проявил чрезмерную дружелюбность к зрителю на сельскохозяйственной выставке. Осёл бросился к крупному мужчине, демонстрирующему «строительную трещину»

из его брюк, когда он перегнулся через перила. Буксировка его хозяйка позади него, осел верхом испуганный мужчина на выставке в Большом Йоркшире. Свидетель сказал: «Человека прижало к земле ослом». передние лапы и начал кусать его за шею. Его товарищи «Мы покатывались со смеху». Хозяин осла хлестал длинным кнутом, крича: «Убирайся, Пятачок! Ранее потерпевший позвонил судье, который спросил чтобы он съехал с перил, «тупица с ирисковым носом в котелок '.

МЕТРО

Мы исследуем предыдущий брак Елены Юстины. Впервые появляются два значимых персонажа: Гемин и Анакрит. Золотой магистрат Эмилий Руф — мой первый опыт в образе чрезмерно разрекламированного амбициозного человека. Благодаря деньгам и званию его предполагаемый талант — фальшь, его суждения поспешны, а власть делает его опасным.

Триремы в Неаполитанском заливе

Основная тема — политическая. Фалькон советует заговорщикам заключить мир с Веспасианом из практических соображений: очевидно, что цирк Флавиев никуда не денется .

Гордиан убеждён Фальконом и тем самым спасён. Среди тех, кто сопротивляется, Атий Пертинакс — юноша без моральных принципов, но заносчивый, с чрезмерно завышенным представлением о собственной значимости, поддерживаемый обманутым покровителем; мы знаем, что его поверхностное отношение к Елене предвещает, насколько скверно он будет себя вести на государственной службе.

Ауфидий Крисп весьма красноречив. Фалькон видит его качества; я сам им почти восхищаюсь. У него есть настоящие лидерские качества; он умён, жёсткий, находчивый, убедительный и даже приятный. Он говорит: « После смерти Нерона мы увидели…»

Гальба, Отон, Вителлий, Веспасиан – и единственное, что сделало хоть кого-то из них их лучше, чем кто-либо другой – например, лучше, чем я! – было то, что они В то время мне просто повезло занимать государственные должности, которые обеспечивали Вооружённая поддержка . Это цинично, но неопровержимо. Фалько отвечает нам: « Человек…» был талант. Он показал на примере проблемы Фаусты, что у него есть талант. Сострадание, что редкость. Он также обладал здравым смыслом, весёлым юмором, Умение организовывать и доступный стиль. Семья Веспасиана много лет государственной службы за ними, но они продолжали казаться недалекими и Провинциален в том смысле, в каком этот городской, приятный персонаж никогда бы не стал. Мне очень понравилось его. Главным образом потому, что в глубине души он отказывался воспринимать себя всерьёз . [СБ]

Крисп отказывается идти на соглашение с Флавиями. Исторически, конечно, ему это было необходимо.

Проблема, которую поднимает Ауфидий Крисп, до сих пор кажется мне одной из самых интересных из всех, что я освещал. Она придаёт особую остроту этой истории о неуместных амбициях и тщетных усилиях. Тем временем Фалько продолжит в других книгах, принимая свой непростой союз с Веспасианом – не движимый слепой преданностью этому человеку, а верящий, что это всё, на что Рим может надеяться.

Венера в меди

Впервые опубликовано в 1991 году.

Мне пришлось пережить период тревоги: мой редактор Оливер потерял работу в издательстве «Сиджвик».

& Jackson в процессе реорганизации. Новый редактор ошибся, так что я смог продолжить работу над Оливером. Издательство Random House UK предложило мне суперконтракт на три книги.

У моего агента до сих пор хранится письмо, которое она написала моему банковскому менеджеру, чтобы объяснить, почему человек, находящийся на грани нищеты, вот-вот разбогатеет настолько, чтобы купить новый дом.

У него был свой кабинет. Я был настоящим писателем.

Второе исследование (сушилка для белья не показана)

В «Венере в меди» я изобразил Фалько как внештатного следователя. Он официально нанят частными клиентами, которые позже, как обычно, увольняют его; он, как обычно, продолжает расследование самостоятельно. Мы видим его в его родном городе, среди богатых и бедных. Мы наблюдаем, как он ведёт наблюдение, опрашивает свидетелей, расследует очевидные убийства, как прошлые, так и настоящие, а затем раскрывает их по мере своих возможностей.

Я изо всех сил старался, чтобы три рода занятий и убийства мужей Северины были типично римскими: продавец бус, погибший от солнечного удара на арене, аптекарь, чья смерть вызвана теми римскими лечебными пастилками, которые действительно находят археологи, и дрессировщик диких животных, съеденный пантерой. В центре сюжета – мошенничество с недвижимостью; сцена, где застройщик по дешёвке покупает горящий дом, отражает методы римского миллионера Красса. Хотя Северину так и не судят, она выйдет замуж за судебного клерка, который знает о её преступлениях и может предотвратить её новое убийство благодаря уликам, которые он подбросил в сугубо римское место: завещанию, переданному весталкам.

Более того, наблюдая, насколько чрезвычайно подвержен город был пожар и падение домов по причине их рост и их положение были так близко друг к другу, что он купили рабов, которые были строителями и архитекторами, и когда он собрал их до числа более

чем пятьсот, он взял за правило покупать дома, которые были охвачены огнем, и те, которые находились в район, который в непосредственной опасности и неопределенность, с которой владельцы были готовы расстаться за мало или вообще ничего, так что большая часть В какой-то момент Рим перешел в его руки .

ПЛУТАРХ, перевод ДРАЙДЕНА

В этой истории Фалько встречает экзотическую танцовщицу Талию и питона Джейсона.

Оба были настолько хороши и популярны, что появлялись в последующих книгах. Это не было запланировано. Мне просто нравилось.

Во время расследования Фалько и Элена налаживают свою личную жизнь.

Как и я, Фалько (судя по всему), получает лучшее жильё. В ключевой сцене Елена Юстина решает переехать к нему, приехав как раз в тот момент, когда он готовит огромного тюрбо, подарок от Тита. В латинской литературе тюрбо часто фигурируют как высшая степень роскоши. В «Ювенале» один из них представлен Домициану, сопровождаемый долгим сатирическим описанием попыток его приготовления:

«Запекание в духовке по заказу». В рамках исследования я тоже приготовил тюрбо. Это был один из моих самых интересных экспериментов. В Selfridges мне предоставили целую рыбу –

Они назвали его детёнышем, хотя он казался достаточно большим, неожиданно глубоким и крепким, поэтому его морду и хвост пришлось загнуть на сковороде. Многие детали этой культовой сцены основаны на нашем опыте (хотя моя мама не пришла за скелетом для бульона). Но Петроний, обожжённый щитом, олицетворяет Оливера, моего редактора, который держал рыбу на быстропроводящем подносе из нержавеющей стали.

Мы живем в городе, который по большей части укреплен безделушка

Подпорки и подпорки; вот как наши хозяева арестовывают

Крах их собственности, замазывание больших трещины

В ветхой ткани, успокаивая арендаторов Они могут спать спокойно, когда все время здание Складывается, как карточный домик. Я предпочитаю жить там, где Пожары и полуночные тревоги — это не совсем то. общие события .

ГОРАС

Ещё одна ключевая сцена — обрушение многоквартирного дома. Мы знаем, что подобные катастрофы случались — часто это был преднамеренный трюк арендодателей, позволяющий им перестроиться и повысить арендную плату. Моё описание во многом основано на телефильмах, где специалист по сносу зданий Фред Дибнах аккуратно сносит ненужные промышленные трубы. Сюжет, связанный с недвижимостью, затрагивает дорогие моему сердцу темы: ненависть к арендодателям, недобросовестные строители — и не может быть совпадением то, что агент по недвижимости убит толпой в книге, которую я написал, продавая свою квартиру…

Попугай в Доме птиц, Александрия

Но давайте проясним: у меня никогда не было попугая.

Железная рука Марса

Впервые опубликовано в 1992 году.

Другие романисты берут за отправную точку латинскую литературу и римскую историю,

Но обычно я больше обращаюсь к археологии. Однако в этой книге я использовал исторические события, в значительной степени опираясь на Тацита и Иосифа Флавия. Сюжет на этот раз — «квест».

Приключение. Фалько должен разгадать две настоящие тайны: судьбу колоритных немецких лидеров повстанцев, Цивилиса и Веледы. Меня также заинтересовал третий вопрос: какова судьба Муния Луперка, коменданта форта Ветера, присланного в качестве «подарка» Веледе?

Это должен был быть роман с ярко выраженной военной подоплекой. Я опасался, что это может вызвать недовольство читателей, но книга оказалась одной из самых популярных в серии. Сюжет повествует о недавнем хаосе и восстановлении нормальной жизни. Необходимо сдержать мятежников, усмирить бунтующие легионы, восстановить разрушенную промышленность.

Мы надеемся, что этика тоже восстановится. У любви и верности тоже есть свои моменты.

Разгадывать запутанные события Года Четырёх Императоров было непростой задачей. Мне особенно пришлось иметь дело с самым буйным из легионов, Четырнадцатым легионом «Джемина Марса Виктрикс»; он входил в состав войск вторжения Клавдия, способствовал становлению Римской Британии в ранние годы и был одним из легионов, в отличие от легиона Фалькона, который победил королеву Боудикку. Поэтому я проникся к ним симпатией, воодушевлённый тем, что знал об их последующих взлётах и падениях из авторитетной книги Грэма Уэбстера « Римская имперская армия» .