Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

А. А. Зализняк О «Велесовой книге»

Занимаясь письменными документами древнего Новгорода, трудно обойти вниманием тот факт, что, по утверждениям некоторых авторов, существует текст, созданный в IX в. новгородскими волхвами и дошедший до нашего времени, — так называемая «Велесова книга» (далее — ВК). Это сочинение, правда, обсуждается в основном не в научной литературе, а в средствах массовой информации и публицистике. Но заметный интерес, который оно вызывает у многих читателей, заставляет ещё раз взглянуть на него с собственно научной точки зрения. В настоящей работе предлагается лингвистическая оценка этого памятника.

Перескажем вкратце то, что известно о появлении данного памятника[166]. Историк-любитель Ю. П. Миролюбов, живший в эмиграции, в 1953 г. объявил следующее. Офицер Белой армии Али Изенбек в 1919 г. нашёл в разграбленной усадьбе где-то на Украине несколько десятков деревянных дощечек размером 38 × 22 × 0,5 см, исписанных с двух сторон, и вывез их с собой в Западную Европу. Буквы были, по одним сообщениям Миролюбова, выжжены, по другим — выцарапаны. В 1925 г. в Брюсселе Изенбек показал дощечки Миролюбову, и тот 15 лет занимался их копированием. В 1941 г. Изенбек умер, а дощечки исчезли при обысках, производимых гестапо.

В ноябре 1953 г. в американском эмигрантском ротапринтном журнале «Жар-птица» появилось первое сообщение о дощечках, и в течение трёх лет публиковались статьи историка-любителя А. Кура (генерала Куренкова), которому Миролюбов передал свои материалы. В этих статьях процитировано в общей сложности около 100 строк из ВК. С марта 1957 г. в том же журнале начинается публикация дощечек (мелкими партиями), продолжавшаяся до 1959 г., когда журнал прекратил своё существование. Позднее текст получил условное название «Велесова книга» (или «Влесова книга», или «Влес-книга»), по имени языческого бога Велеса. Он содержит историю предков русских (и вообще всех славян) почти за два тысячелетия — от IX в. до н. э. до IX в. н. э. По утверждению главного пропагандиста ВК А. И. Асова, дощечки были писаны в IX в. новгородскими волхвами.

Настоящего научного издания ВК, с филологическим аппаратом, словоуказателем и т. д., не существует. Есть ряд переводов, но все они весьма вольные — отчасти из-за специфических особенностей оригинала (о которых подробнее ниже), отчасти потому, что переводчики ВК и не пытаются всерьёз анализировать оригинал, а свободно «впитывают» в него тот смысл, который их устраивает.

Мало того — публикаторы обычно свободно вносят изменения и в то, что считается прямым воспроизведением оригинала. Именно таковы, в частности, публикации А. И. Асова, самые распространённые в России.

Вдобавок публикация А. И. Асова — это вовсе не дощечка за дощечкой в порядке номеров, а мозаика из кусков (составляющих обычно лишь часть какой-то дощечки, иногда даже всего одну фразу), скомпонованных «по смыслу» по произволу издателя, совершенно безотносительно к нумерации дощечек у Миролюбова.

Собственно научной дискуссии по поводу ВК, по сути дела., нет — профессионалы (лингвисты и историки) немедленно опознают в ВК подделку и, за немногими исключениями, не считают нужным всерьёз разбирать её и даже просто упоминать. Подлинность ВК защищают (часто с фанатичностью и агрессивностью) почти исключительно энтузиасты-любители и журналисты. Правда, сейчас они любят зачислять в категорию своих сторонников также и двух-трёх лингвистов из Сербии и Украины, но речь идёт фактически о людях, которые всего лишь допускают некоторое сомнение в поддельности ВК, а не отстаивают прямо и аргументированно версию её подлинности.

Между тем среди непрофессионалов, увлечённых «огромной патриотической», как им кажется, ценностью ВК, вера в это произведение распространена довольно широко. И поэтому разобрать этот вопрос более внимательно всё же целесообразно.

При этом я сразу же подчеркну, что вся необходимая критика ВК, в сущности, уже содержится в статьях О. В. Творогова[167] и А. А. Алексеева[168]. Беда лишь в том, что эта критика недостаточно известна: это статьи в научных журналах плюс книга «Что думают учёные…», тираж которой — 1500 экземпляров, тогда как у ВК в России тиражи в сотни тысяч! И я повторяю сейчас эту критику не ради того немногого, что я могу добавить от себя, а чтобы оценка ВК профессионалами стала известна несколько шире. И хочу в особенности выделить тот тезис, что лингвистические аргументы здесь весомее и неумолимее всех других.

Ситуацию с ВК её защитники любят сравнивать с той, в которой находится «Слово о полку Игореве». Но тут я должен заявить с самого начала: трудно представить себе два произведения, столь противоположных с точки зрения лингвистической правильности.

И если в вопросе о «Слове» необходимо внимательно рассматривать и взвешивать все аргументы за и против подлинности, то в случае ВК на стороне подлинности нет практически никаких серьёзных научных аргументов. Есть лишь эмоциональный накал веры в чудо, открывающее картину неимоверной древности русского (при другом подходе — украинского) народа и его письменной традиции.

Показательно заявление главного сторонника ВК А. И. Асова: «Главное же подтверждение подлинности невозможно точно выразить словами. Оно исходит из личного духовного опыта. О подлинности говорит сам дух Влесовой книги. Её мистериальная тайна, великая магия слова»[169].

Все аспекты ВК, будучи критически проанализированы, ведут к выводу о поддельности: в одних случаях — высоковероятному, в других — практически неумолимому.

Факты, свидетельствующие о том, что ВК — это подделка, столь многочисленны, что наше последующее изложение, в котором они обсуждаются, вероятно, после первых нескольких шагов уже покажется читателю не требующим более продолжения. И это в сущности так и есть. Но мы всё же сочли полезным для полноты картины пройти длинную цепочку аргументов целиком, продвигаясь от не вполне окончательных аргументов к окончательным.

В этой работе нас будут интересовать прежде всего данные лингвистики. Об остальных аспектах упомянем лишь бегло[170].

1. Нет никаких доказательств того, что дощечки Изенбека действительно существовали. Предъявленная публикаторами фотография одной из дощечек (№ 16), как установлено, сделана не с дощечки, а с рисунка (или прориси).

2. Машинопись Миролюбова и публикация в «Жар-птице» (как объявлено, с этой машинописи) расходятся столь сильно, что редакционная «доработка» (не графическая, а с заменами слов и фраз) либо в публикации, либо в обоих источниках несомненна.

3. Сочинения Миролюбова (9 томов) целиком посвящены доисторическому периоду жизни русов и содержат идеи, имена и формулировки, весьма близкие к ВК. Между тем до 1952 г. (когда уже 6 томов из 9 были написаны), указывая источники своих данных, он нигде не упоминает ВК (более того, прямо говорит, что других свидетельств, кроме им упомянутых, он, к сожалению, не имеет), хотя позднее он сообщил, что познакомился с дощечками Изенбека в 1925 г. и кропотливо работал над их переписыванием в течение 15 лет.

4. В ВК обнаруживается ряд разительных частных сходств с произведениями, вызывавшими особый интерес Миролюбова. Так, Миролюбов написал целую большую работу (увы, вполне дилетантскую) о «Слове о полку Игореве», а в ВК имеется серия слов и выражений, не встречающихся нигде (или почти нигде), кроме «Слова о полку Игореве»: русичи, Дажбожи внуци, харалужныи, въии Трояии, земля Трояня, Каяла, Карпа, Ж(а)ля, комони, встала обида и др.

С другой стороны, в тексте обнаруживается ряд фраз и речений, которые трудно оценить иначе, как скрытые цитаты из Библии и Евангелия (обычно чуть-чуть переделанные), например: «и ныне и присно и во веки веков», «будьте как дети», «камни вопиют» и др.

В сферу активного интереса Миролюбова входила индоиранская мифология, а в ВК обнаруживается (с незначительными изменениями звукового вида) целая плеяда ведийских божеств (Индра, Сурья, Кришна, Дьяуш Питар, Тваштар, обожествлённое небо Сварга), племена ариев и дасью и др.

5. Так называемая «велесовица», т. е. шрифт, которым написана ВК (как она выглядит на предъявленной «фотографии»), — это лишь слегка видоизменённая кириллица, причём в ряде случаев использован поздний вариант буквы. Так, н имеет вид Н, а не N (в реальных рукописях это отмечается не ранее XIV в.); и имеет вид Ц, а не Ч (в реальных рукописях крайне редко с XII, в основном с XIV в.).

6. В ВК представлен небывалый для летописей способ обозначения дат («за 1500 лет до такого-то события»); многочисленны хронологические нелепости (вроде того, что славяне сражались с римлянами тысячу лет).

7. Жанрово ВК чрезвычайно резко отличается от подлинных летописей — «безлюдностью» (т. е. крайней малочисленностью индивидуальных персонажей), неконкретностью мест, почти полным отсутствием деталей, нарративом в 1-м лице множественного числа (т. е. на мы), примитивностью изложения, убогостью стиля, не идущего ни в какое сравнение с ярким языком и образностью подлинных летописей, подлинного эпоса и подлинных религиозных гимнов.

Вот пример такого рода примитивности, скороговорки и невнятицы (из перевода Асова, дощечка 4а)[171]:

В этом отрывке примеры нелепости и неправдоподобия громоздятся друг на друга. Совершенно неправдоподобна мера времени «в другое тысячелетие». Готы, хазары и варяги, разделённые в реальной истории многими веками, появляются в тексте в одном абзаце. «Каган пришел на Русь с купцами» — очевидная нелепость. «Купцы потом стали злы и стали русичей притеснять» — язык детского сада и нелепость по смыслу. И верх бессмыслицы: «…двадцать тысяч лет не могли мы сотворить Русь». Заметим, что это — причёсанная, облагоображенная и приведённая хотя бы к синтаксической правильности форма данного пассажа. В «подлиннике» всё это ещё и косноязычно.

Вот ещё один пример примитивного и лишённого малейшей конкретности текста (дощечка 25)[172]:

Все эти свидетельства искусственности текста сами по себе достаточно показательны, но всё же не столь строги, как лингвистические.

Прежде всего, имеется ряд единичных фактов (отдельных слов), которые практически несовместимы с версией подлинности ВК.

В частности, индоиранские имена выступают в ВК в форме, почти совпадающей с ведийской или иранской, что невозможно для славянского языка ни в случае родства таких слов, ни в случае заимствования. Так, ведийскому Индре в ВК соответствует Интра — а было бы Ендр или Ядр как при родстве, так и при заимствовании. Ведийскому Сурье в ВК соответствует Суря, Сурья — а было бы Сылъ при родстве, Сырь при заимствовании. Страна русов Русколанъ, фигурирующая в ВК, — прозрачное соответствие иранскому этнониму роксаланы (иранск. ‘светлые аланы' = ‘светлые арийцы': roxs- ‘свет' + аланы из аrуа- ‘арийцы'). И ввиду этого название Греции Грецколань, выступающее в ВК, невозможно расценить иначе, как неуклюжую выдумку.

Одних этих фактов, в сущности, уже достаточно, чтобы версия подлинности ВК стала практически безнадежной. Но для лингвиста всё же наибольшее значение имеют не единичные, а системные факты. Поэтому следует рассмотреть более подробно именно их.

Публикаторы исходят из того, что ВК дошла до XX в. в оригинале. Но в числе сторонников ВК есть и такие, которые допускают, что это список с более раннего оригинала и что какая-то часть языковых черт ВК привнесена переписчиками.

Поэтому разделим эти два варианта: рассмотрим вначале версию о дошедшем до нового времени оригинале, а затем версию с участием переписчиков.

Наблюдения над языком ВК позволяют выдвинуть в опровержение версии об оригинале ряд тезисов, причём таких, что каждый следующий представляет собой утверждение более сильное, чем предыдущее.

Тезис 1. ВК не может быть дошедшим до нового времени в оригинале памятником какого бы то ни было славянского языка или диалекта IX в.

Это доказывается проще всего: в ВК содержится огромное количество поздних форм.

IX век — это ещё эпоха позднего праславянского языка. Различия между его диалектами сводятся в это время всего к нескольким частным различиям в фонетике. Все славяне ещё без затруднений понимают друг друга.

Язык ВК, содержащей, как предполагается, положения древней языческой религии, должен быть языком священной традиции. Такие языки никогда не бывают продвинутыми по пути эволюции дальше живого языка соответствующей эпохи — напротив, они всегда архаичнее живых языков (ср. церковнославянский, латынь, ведийский, арабский язык Корана и т. д.).

В действительности же язык ВК, даже если временно отвлечься от его хаотичности (о которой подробнее будет сказано ниже), являет такую степень удаления от праславянского состояния, которой остальные славянские языки достигли лишь не менее чем через пять веков. Достаточно указать несколько самых явных в этом отношении особенностей.

Уже произошли падение и прояснение редуцированных и множество более поздних фонетических явлений, ставших следствиями падения редуцированных.

Пример: сыла бозка ‘сила божеская' 8 (З)[173] — форма бозка могла возникнуть из древнего божьска только после того, как исчезла гласная ь; когда ж и с оказались в контакте, жс изменилось в зс и далее в з. И подобные примеры представлены в тексте ВК практически в каждой строке.

Полностью разрушена система двойственного числа; правда, некоторые формы прежнего двойственного числа в тексте иногда встречаются, но они употребляются уже совершенно без связи с их исконным числовым значением.

В ВК масса черт позднего синтаксиса, например: широкое употребление местоимений он, они в синтаксических позициях, в которых они в древности не употреблялись; относительные местоимения який, яквы, кий вместо древнего иже; поздние посессивные конструкции типа сын Iерменреха, которым в древности могли соответствовать только конструкции с притяжательным прилагательным; употребление возвратного местоимения ся по поздним, а не по древним правилам и т. д.

Допустить, что ВК написана в IX в., — это как поверить в то, что в Риме эпохи Цезаря какие-то люди умели писать по-французски.

Нелишне отметить ещё, что, вопреки декларациям публикаторов, в ВК никоим образом не может быть представлен древненовгородский диалект IX в. — здесь масса форм с эффектом второй палатализации (которой в действительности в этом диалекте не было), например: бози, врази, луци и т. п.

Защитники ВК пытаются спасти положение, заявляя, что особенности языка ВК проистекают из его огромной древности. Видимая бессистемность здесь якобы отражает «зачаточное» состояние грамматики, когда грамматические категории ещё недостаточно чётко дифференцировались друг от друга. Но такие утверждения показывают лишь полное невежество в исторической лингвистике. В действительности на всей дистанции от позднего индоевропейского до старейших письменных свидетельств славянской речи это язык со сложно организованной и чётко функционирующей грамматикой, с богатейшим словоизменением и строгим синтаксисом.

В качестве добросовестного advocatus diaboli укажу, что защитники версии с IX в. могли бы ещё попытаться спасти положение, предположив, напротив, что по какой-то причине в языке ВК эволюция пошла в несколько раз быстрее, чем во всех прочих славянских диалектах.

Но и эта экстравагантная версия не проходит, поскольку — как мы увидим подробнее ниже — в этом случае придётся признать, что эволюция здесь не просто зашла далеко, а ещё и пошла по нескольким путям одновременно, а именно по пути русского, по пути украинского, по пути польского и т. д. языков. А такого явления не бывает уже ни в каких языках никогда.

Таким образом, версия подлинных дощечек IX в. — очевидная нелепость. Сторонникам подлинности ВК остаётся только либо допустить, что текст ВК сочинён намного позднее, чем в IX в., либо прибегнуть к предположению о том, что он сочинён в древности, но подвергся громадным изменениям при позднейших переписках[174].

Тезис 2. Язык ВК не может быть никаким подлинным (неискажённым) славянским языком никакого века.

Об этом свидетельствует прежде всего то, что в ВК одновременно представлены звуковые формы слов, специфические для разных славянских языков, т. е. именно такие, которыми эти языки различаются между собой. В одном языке такие формы не сосуществуют.

Так, почти всякое слово, встречающееся более одного раза, записывается в ВК разными способами, причём очень часто эти способы соответствуют разным славянским языкам.

Например, слово «князь» встречается в ВК в следующих основных вариантах написания[175]: конензь (≈ праславянск.) 28, кнензе (≈ польск.) 24б, кнезе (сербск., чешек.) 6б, кънязi 2а (вост. — слав. древней эпохи), кнiазе (≈ вост. — слав. поздней эпохи) 18б; прочие написания — къонязi 2а, кънiязе 22, конезе 25, кнiезе 37б, кнз 6е.

Написания для «будет»: бонде (≈ праславянск.) 24в, бенде (польск.) 6э, буде 7в, боуде 30 (чешек., сербск., укр.), будеть 24 г (др. — русск.), боде (словенок.) 20.

Написания возвратного местоимения «ся»: сен (праславянск., польск.), cia, ся (вост. — слав.), се (чешек., южнослав.); все эти формы встречаются часто.

Написания для «дед»: дъдом 12 (праславянск., русск.), did (укр.), дяды (польск.) 18б; прочие написания — дiеды 29, денде 7е (тва денде а бабе).

Приставка «пре-, пере-»: пре- (церк. — слав.; часто), пере- (вост.-слав. — перебендешете 18в), пше-, пже- (польск. — пшебенде 8(2), пжежихом 186). И вообще сочетание ре предстает то в виде ре (русск.), то в виде рже (чешек.), то в виде же (польск.); примеров очень много.

И такая картина наблюдается во всей лексике ВК.

Например, ять представлен пятью рефлексами (не считая спорадических, совсем уже ни с чем не сообразных) — ъ, ie, е (как в русск.), ia, я (как в польск., болг.), i (как в укр.).

Носовые представлены всеми встречающимися в славянских языках рефлексами.

В случае прояснения прежний ъ может давать о (как в вост.-слав. — кровь, во славу, со говтде, воспоемо, волсву во славу, ото Дажьба и т. п.), е (как в польском, чешском — кревь, ее дне, ее средъщ, одеiдехомъ ото Дажьба 24в и т. п.), а (как в сербском — дажде ‘дожди' 36а).

Аналогично и в более мелких пунктах. Ограничимся немногими примерами: до гуре ‘к горе' 5а (польск. gourd), супе ‘солнце' (часто) (серб, суще), до очита ‘к глазам' 7 г (болг. до очите), цъта [eipe] ‘чужой веры' 7з (чешек. cizi), говада ‘скот, быки' 56 (чешек, hovado), гоньщарстi горьщке ‘гончарские горшки' 35б (поздние вост.-слав. формы, в других языках исконный корень гърн- сохранён без утраты р или н), тобто и себто ‘то есть' (многократно) (поздние украинские формы), страм имяй ‘стыдясь' 4а (просторечное русское страм из церк.-слав. срамъ).

Далее, об искусственности языка ВК свидетельствует то, что здесь представлены, причём в огромном количестве, такие облики слов, которые невозможны ни для одного из славянских языков (ни древних, ни новых), — в особенности совершенно невероятные формы спряжения глаголов. Можно указать две группы таких фантастических форм (границы между которыми, впрочем, не всегда чётки):

1) формы с характерными фонетическими особенностями того или иного славянского языка, применёнными, однако, ошибочно с точки зрения этого языка; их можно назвать ложными полонизмами, ложными церковнославянизмами, ложными сербизмами и т. д.;

2) формы, не имитирующие никакой конкретный язык, а полученные просто произвольным добавлением, устранением или изменением каких-то букв в слове.

Шире всего представлены ложные полонизмы; они получаются заменой е, я, ы, у или какой-то иной гласной на сочетание ен (изредка ън).

Примеры: ренбы ‘рыбы' 9б, тенсеце ляте ‘тысяча лет' 7в, во стенпех ‘в степях' 18б, повене ны ‘поведёт нас' 17б, преленте ‘прилетела' 6а, кренпосць ‘крепость' 7ж, у бренгы мopcmi ‘у берегов морских' 186, чловенкожравцове ‘людоеды' 7а, всенке ‘всякие' 22, погенбель наше ‘погибель наша' 8, аренде на ны ‘пришёл на нас' 7г, венздвегла ‘воздвигла' 7а, Суренж ‘Сурож' (часто), посленхате ‘послушать' 7э, мрзенсть пренд ощесы нашiя ‘мерзость перед очами нашими' 7в.

От такой «полонизации» иногда порождаются совершеннейшие монстры, например: поспьъшендла ‘поспешила' 7ж (ен вместо и и дл вместо л), згвънздама ‘звёздами' 8 (2) (соединение з из русского звезда и г из польского gwiazda), пшебiращя доренек све ‘прибирали к рукам своим' 8 (3) (псевдопольскай форма р. мн. ренек отренка из польского rqka, тогда как правильная польская форма — щк).

Другую большую группу составляют ложные церковнославянизмы; они получаются в основном путём замены ж на жд. Заметим, что единичные примеры этого типа изредка встречаются и в подлинных русских рукописях, но только в сравнительно поздних (не ранее XV в.).

Примеры: якожде (часто), полождете ‘положить' 19, не лждехом ‘не лгали' 35а, велице множдествы 23, о волiе бождесьте 30, ождерелья 22, кнезжденiе 37б.

Далее, в ВК имеется очень большая группа глагольных форм, которые, по-видимому, представляют собой ложные сербизмы, а именно имитируют сербские формы будущего времени с инкорпорированным — ħe- (-ħ-) из xħe ‘хочет', типа читаħу, читаħеш, читаħе, читаħемо, читаħете, читаħе — из читати хħу, читати хħеш, читати хħе и т. д. Разумеется, эти сербские формы — поздние, т. е. образец для имитации здесь мог появиться только через много веков после IX в.

В ВК похожие формы содержат — ще- (в силу неразличения ч и щ в графике ВК его можно интерпретировать и как — че-). Но здесь эти формы, в отличие от сербских, во-первых, никак специально не связаны по значению с будущим временем (по смыслу это чаще всего прошедшее время), во-вторых, после — ще- здесь могут стоять показатели не только презенса, но и любых прошедших времён, а также причастий и инфинитива.

Примеры: а тамо зрящеше тва денде а бабе 7е ‘а там увидишь твоих дедов и бабок' 7а, бiящетъ крыдляма ‘бьёт крыльями' 7е, се бо конензе namie iзбрiащехомъ ‘мы выбирали князей наших' 24в, а замыстлящете злая на нь ‘они замышляли зло против нас' 7а, шящехом iсъкащете дрзi i врзi ‘мы должны были искать друзей и врагов' 22, скакащете ‘скакать' 7 г (инфинитив).

С другой стороны, в ВК имеется также множество искажений без попытки имитировать какой-либо конкретный язык.

Такие примеры имеются среди слов любых категорий: прады ‘прадеды' 5а, желзвъна ‘железные' 7а, хъзярьсилтi ‘хазарские' 4в и т. п. Но основную массу фантастических форм такого рода составляют глаголы. Попытка разобраться в хаосе глагольных словоформ ВК даёт следующий результат.

Среди этих словоформ есть и небольшая часть таких, которые построены правильно (с точки зрения хотя бы какого-нибудь из древних славянских языков), например: ide, iмуть, пользе, дахом. Но безусловное большинство глагольных словоформ не соответствует никаким реальным формам никаких славянских языков никакой эпохи.

Схема построения таких словоформ такова. Берётся глагольный корень (часто с теми или иными буквенными искажениями), и к нему добавляются справа отрезки, имеющие вид глагольных суффиксов и окончаний. Самые частые из таких отрезков — -ще- (которое может также интерпретироваться как — че-, см. выше), — ше-, -ша-, -те- (-ете-, -ите-), — хом-, -сте-, -ста-, реже -ща-, -ши-, -х-, -уть-, -ие-, -яи- и некоторые другие. Все они извлечены из различных реальных глагольных форм (презенса, аориста, имперфекта, причастий) и передают в реальных древних языках строго определённые грамматические значения. Но в ВК они используются, во-первых, без связи с соответствующими значениями, во-вторых, в произвольном порядке (тогда как в реальных языках их порядок внутри словоформы абсолютно жёсткий), в-третьих, без каких-либо ограничений на совместимость одних морфем с другими (например, в одной словоформе могут быть соединены показатели разных лиц, разных времён и т. д.).

Кроме того, в конце или в начале словоформы (а иногда и в середине) может стоять возвратное сен (также в виде се или ся). При этом древние правила расположения этого элемента слева или справа от словоформы не соблюдаются, а очень часто он ставится дважды — и слева, и справа; к тому же наличие или отсутствие возвратного сен может не соответствовать смыслу.

Ввиду всего этого глагольные словоформы не имеют никакого определённого грамматического значения. И действительно, переводчики ВК свободно приписывают им то значение наклонения, времени, числа, лица, залога, которое им кажется подходящим по общему смыслу фразы.

Пример: poмi до ны се врзетешаще ‘римляне бросались на нас' 6а. Строение словоформы врзетешаще'. корень верг- ‘бросить' с ошибочной палатализацией, -ете — окончание презенса 2-го лица мн. числа, -ша-, — окончание аориста 3-го лица мн. числа, -ще — суффикс причастия презенса с окончанием мн. числа.

И таких примеров — великое множество. Приведём лишь совсем малую их часть, без подробного разбора:

не могостехом ‘мы не могли' 6г (-сте- —2-е лицо, -хом — 1-е лицо);

а того не слоухащехомся ‘а мы его не слушались' 6в;

а гръце хтяе насо крщашете ‘а греки хотели нас крестить' 6э;

понесящуть ‘понесут' 24в;

a iмoxoм врязi ростятешете ‘мы должны были врагов рассечь' 7б;

не стрежещенце се бо тая одо вразех ‘не остерегались ибо они врагов' 6в.

Насколько безразлично было сочинителю, какие морфемы вставить в глагол, видно из фраз типа од impa до вчерже ходястехомо а ироняшехомо слзы ‘с утра до вечера мы ходили и роняли слезы' 7в (-сте- — 2-е лицо мн. числа, -ше- — 3-е лицо ед. числа).

Тезис 3. Язык ВК не может быть никаким естественным языком вообще.

Основанием для такого утверждения является то, что язык ВК обладает такой степенью бессистемности и хаотичности в грамматике, которая не наблюдалась ни в каком языке нигде и никогда.

Так, мы видим в ВК следующее.

Как у имён, так и у глаголов в принципе имеется много различных форм, точнее, форм с разными окончаниями. Тем самым язык ВК не может принадлежать к числу языков аналитического строя, где словоизменение сведено до минимума или даже вообще отсутствует.

В то же время для ВК никакими усилиями не удаётся выявить никаких последовательно соблюдаемых грамматических правил, которые управляли бы выбором из этого множества форм, различающихся внешне, в частности форм с разными окончаниями. Например, невозможно выявить никаких правил чередования фонем в корне. Не удаётся выявить никакого сколько-нибудь регулярного правила образования прошедшего времени глаголов; невозможно даже установить, сколько прошедших времён имеется в данном языке. В результате, как уже показано выше, любая глагольная форма может относиться по смыслу к любому времени, любому числу и любому лицу.

Для существительных невозможно выявить парадигмы склонения — прежде всего потому, что почти в любом контексте могут встретиться формы с почти любыми окончаниями (т. е. относящиеся с точки зрения других славянских языков к любым падежам). В частности, после предлогов мы видим здесь, например, такие формы: од вразе, од враг нашех, одо вражь, од вразех, од вразем; до врагл, до врази, до бозе наша, до конце, до море, до облакы, до векы, до Нiепра рiка, до небы, до брезi мрштi ‘к морским берегам', до луце eгoiex раяйстiх ‘к его райским лугам' и т. д.

Бесчисленны случаи отсутствия согласования, например: одо карпенске исходу ‘от карпатского исхода' 6д, со праотш наша ‘с праотцами нашими' 1, мрзенсть пренд ощесы наш'т ‘мерзость перед очами нашими' 7в, вутце наше якве не суть ще збабнена ‘отцы наши, которые ещё не обабились' 7в, зенбы имуще тверда а остра ‘имея зубы твёрдые и острые' 7г, пoвiexoмь старе словы ‘рассказали старыми словами' 19 и т. п.

Глаголы во множестве случаев употреблены в неправильном числе или лице, например: тежце времены наста, налезе на ны ромове ‘тяжкие времена настали, напали на нас римляне' 6б (глаголы стоят в ед. числе); ту бородицеве соубра се на комошях ‘тут родичи собрались на конях' 6б (то же), а шехом два сты убiена за Русь, въщна елва има еста 7 г (има и еста — формы двойств, числа), пъехом плясасщете му а взывахом бгу нашiему 11а ‘мы пели, плясали ему и взывали к богу нашему' 11а (плясасщете — 2-е лицо), а ты премоудра мира глядах од русы, а бя наше друг ‘а тот премудрый соблюдал мир с Русью и был наш друг' 6б (глядах — 1-е лицо)[176].

Сторонники подлинности ВК могли бы, правда, тут возразить, что все указанные неправильности являются таковыми с точки зрения всех других славянских языков, тогда как в языке ВК выступающие здесь словоформы, возможно, имели другие грамматические значения и, возможно, действовали другие синтаксические правила. Однако любые попытки выявить эти другие правила и систему этих других грамматических значений оказываются безуспешными и приводят к одному и тому же выводу: никакой системы во всех этих неправильностях нет.

Наблюдаемая в ВК хаотическая ситуация не представлена ни в одном реальном языке. Бывают языки с развитой вариативностью форм, но эта вариативность всегда ограничена достаточно жёсткими рамками и никогда даже близко не подходит к той степени произвола, которая представлена в ВК.

Иначе говоря, допустить, что ВК написана на некотором реальном (не искусственном) языке, можно только при условии, что это язык со структурой, принципиально отличной от всех остальных языков мира.

Рассмотрим теперь вопрос о том, нельзя ли объяснить все неправильности языка ВК действиями позднейших переписчиков.

Здесь мы утверждаем следующее.

Язык ВК не может быть продуктом поздней переписки более раннего оригинала, написанного на каком-либо натуральном славянском языке.

Какие изменения текста могут происходить при его переписке в более позднюю эпоху?

Подавляющее большинство наблюдаемых изменений такого рода — это так называемая модернизация, т. е. изменение текста в сторону норм того времени, когда происходит переписка, — графических, орфографических, фонетических, морфологических (в ограниченной степени также синтаксических и лексических). Модернизация может быть как бессознательной, так и сознательной. Никаких грамматических и иных неправильностей в тексте в силу модернизации в нормальном случае не возникает. Обычно появляется лишь некоторая непоследовательность, состоящая в сосуществовании в переписанном тексте новых и старых форм (поскольку модернизация почти никогда не бывает стопроцентно систематической).

Далее, переписчики могут исправлять по собственному разумению то, что им кажется неправильным или непонятным. Нередко в таких случаях смысл текста оказывается искажённым; однако с чисто грамматической точки зрения новый текст при таких исправлениях обычно правилен.

С другой стороны, переписчик, конечно, может просто ошибаться — по невнимательности или по недостаточной грамотности. Плохой переписчик создаст малограмотную копию с вполне исправного оригинала.

От простого переписчика, который вносит исправления лишь там, где, по его мнению, текст в чём-то неисправен, следует отличать переписчика-редактора, который считает нужным в чём-то изменить содержание текста, т. е. выступает, по существу, в роли соавтора.

Что же мы видим с этой точки зрения в ВК?

Имеется, в частности, заметное количество польских слов и форм. Сторонники подлинности ВК могут попытаться объяснить их присутствие тем, что текст был некогда скопирован переписчиком-поляком. Теоретически такое возможно.

Но в тексте есть и чешские слова и формы. Придётся допустить, что текст переписывался не один раз, и второй раз действовал уже переписчик-чех.

Но в тексте есть ещё церковнославянизмы (= болгаризмы) и сербизмы. Придётся построить версию, что переписчики образовывали целый интернационал.

Разумеется, такая версия достаточно нелепа сама по себе. Но имеется капитальный факт, зачёркивающий даже то микроскопическое вероятие, которое можно было бы для неё допустить. Он состоит в том, что, как мы уже видели, в ВК есть также ложные полонизмы, ложные церковнославянизмы, ложные сербизмы и т. д. А ведь нельзя допустить, чтобы поляк не знал своего родного языка и мог написать, например, ренба вместо рыба, когда в его родном языке это ryba.

Конечно, единичное ренба вместо рыба можно было бы объяснить простой опиской. Но в ВК этот ряд ложных полонизмов, как мы видели, весьма велик. Состоять из случайных описок этот ряд явно не может. Единственное возможное объяснение состоит в том, что некто хотел придать этим словам польский облик, но польский язык знал плохо.

Из сказанного понятно, что нормальная копия с древнего текста — это текст, где нет грамматических неправильностей, а просто проявляют себя (в той или иной степени) две нормы — старая и новая. Например, в «Слове о полку Игореве» нет ничего, что не соответствовало бы либо норме XII в., либо норме XV в. И его язык по большому числу параметров близко сходен с языком определённой категории реальных рукописей (а именно, списков XV–XVI вв. с древнего оригинала, сделанных на северо-западе Руси).

Совершенно не то в ВК: здесь масса материала, который не соответствует нормам никакого конкретного славянского языка никакого века. И не существует никаких реальных рукописей, которые обнаруживали бы с данной точки зрения какое-либо сходство с ВК.

Таким образом, спасти версию подлинности ВК с помощью гипотезы об инославянских переписчиках невозможно.

На наивном уровне можно пытаться выдвинуть в качестве аргумента в пользу древности ВК то, что там есть некоторое количество древних словоформ, которых в современном языке уже нет (скажем, аориста или двойственного числа). Но мы уже видели, что и те и другие строятся в ВК с множеством чудовищных ошибок и используются в тексте произвольно, без связи с соответствующими значениями. Тем самым в использовании таких словоформ показательным в действительности оказывается не сходство ВК с реальными древними рукописями, а, напротив, вопиющее от них отличие.

Единственный более серьёзный аргумент данного рода, который был выдвинут сторонниками подлинности ВК, состоит в том, что в ВК есть такое же смешение ъ с о и ь с е, как в новгородских берестяных грамотах.

На первый взгляд этот аргумент кажется весьма сильным. Но при более близком рассмотрении это впечатление рассеивается. Дело в том, что в берестяных грамотах графическое смешение строго ограничено парой ь-о и тройкой ь-е-ъ; никаких других смешений гласных нет. Между тем в ВК наблюдается хаотическое смешение почти любых гласных с любыми. Вычленение из этого хаоса лишь двух пар — ъ/о и ь/е — совершенно произвольно и нужно только для того, чтобы создать иллюзию сходства именно с берестяными грамотами. Так, е особенно часто смешивается в ВК си — например: полождете 19 вместо положити, жнева ‘жнива' 6а, попелеще ‘пепелище' 6а, въенек ‘вестник' 8(2); кроме того, оно смешивается ещё и с ъ, а, я, о, ъ, у, ен и др. — например: до конце ‘до конца' (часто), прибезенце ‘прибежища' 66, замержеце ‘заморцы' 6в, бедехом ‘будем' 7з, вопрощашуть насе ‘спрашивали нас' 7г и т. п. Примерно то же происходит в ВК и с о, которое может смешиваться не только с ъ, но и с у, ь, е, ен и др. (ср., например, вовенде нашо ‘воевода наш' 7д).

Нелишне отметить и тот простой факт, что берестяные грамоты стали известны (по первым публикациям) с 1951 г., тогда как первые цитаты из ВК опубликованы в 1953–1956 гг., а полные тексты дощечек публиковались (малыми порциями) лишь в 1957–1959 гг. Это значит, что отдельные написания вроде насо, намо (вместо нась, намъ) вполне могли быть и прямо навеяны впечатлением от берестяных грамот.

Таким образом, сколько-нибудь весомые лингвистические аргументы в пользу подлинности ВК просто отсутствуют.

Единственное правдоподобное объяснение состоит здесь в том, что его создатель коверкал, причём не по какой-то продуманной системе, а в основном просто наугад, сложившиеся у него в уме русские или украинские фразы, наивно полагая, что это создаст впечатление древности.

У него явно была установка на то, чтобы ни одна фраза буквально не совпадала с современной русской или украинской. (Заметим, что в подлинном древнем тексте такие фразы как раз изредка встретились бы.) И даже отдельных слов, целиком совпадающих с современными русскими, должно было быть, по его представлениям, как можно меньше. Во имя этого он считал необходимым так или иначе искажать почти каждое слово, кроме самых коротких.

Сочинителю казалось также, что текст будет выглядеть более древним, если в нём не будет никакой устойчивости в написании конкретных слов, т. е. если любое слово будет писаться двумя, пятью, дюжиной разных способов.

Типовые приёмы применённого сочинителем коверканья таковы.

1. Отдельные русские или украинские слова и формы заменяются церковнославянскими, польскими, чешскими или сербскими — целиком или в какой-то части фонетического состава. При этом инославянская форма может оказаться как правильной, так и ошибочной (ложные церковнославянизмы, ложные полонизмы, ложные сербизмы). Примеры см. выше.

2. Слово может подвергнуться произвольному частичному изменению буквенного состава. Это может быть:

замена суффиксов (по млеку небествену, прибезица);

усечение (Дажбо, Стриб, хорвы ‘хорваты');

вставка лишних букв (н, т и др.: венде ‘ведёт', доморнже ‘до моря', мыстляще, щчто ‘что', благва ‘благая', жолуте а стрбрне ‘жёлтое и серебряное', старение ‘старцы' и т. п.); произвольные замены и перестановки букв (желзвъна ‘железные', держевь ‘держава', грм грмыщаеть ‘гром громыхает'), особенно широко используется взаимная замена гласных в парах и — ы, а — я, у — ю[177] (сыла, хъзярi, брящны, iniy ‘иную'), а также замена любой гласной (чаще всего и, ъ, ь, а) на е (примеры см. выше).

Особенно много усиленного коверканья в именах собственных: хъзярсштi ‘хазарский 4в, еланште ‘эллины' 24б, ворензе ‘варяги' 6е и т. п.

Комбинации всех этих приёмов могут давать самые дикие искажения, например: богентсве ‘богатство' 36б, хорбере ‘храбрые' 36б, вовенде 7д ‘воевода', созденхноуть ‘сдохнут' 7ж.

3. К полученной основе может быть присоединено как правильное (соответствующее синтаксису фразы) окончание, так и любое другое — чаще всего — е (до бозе, од оце и т. п.).

4. После всего этого в слове могут быть опущены любые гласные; так имитируется — но без малейшей последовательности — письмо, где гласные могут не обозначаться.

5. Может так или иначе разрушаться синтаксическая правильность фразы — путём опускания или добавления каких-то слов или замены требуемой по смыслу грамматической формы на какую-нибудь другую. В частности, во фразу могут добавляться слова, не имеющие никакой синтаксической связи с остальными, но внешне похожие на элементы древнего языка (например, сме, ста, хом).

Следствием всего этого является, между прочим, то, что текст ВК не допускает точного перевода, поскольку аграмматичный текст вообще не имеет точного смысла. В самом деле, как уже указывали критики, так называемые переводы ВК — это вольные домыслы. Но ничего другого здесь и не может быть. Можно пытаться угадать, как выглядела фраза, которую имел в виду сочинитель, до того, как он начал её коверкать, но никакой гарантии правильного решения здесь быть не может, поскольку в таком коверкании не было никакой системы.

Приведём иллюстрацию: а одеймо од домы сва а тецехом до врзi абехом въдяшете ixio о руськ меча 7д (приблизительный смысл: ‘и мы отошли от домов своих и напали на врагов, чтобы они знали о русских мечах'). Элементы этой фразы таковы:

одеймо (вероятно, в значении ‘мы отошли') — под влиянием польского odejsucu ‘отойти' (возможно также влияние польского odejmq ‘я отниму');

од домы — од (польск.), с невозможным в данном случае в славянских языках винительным падежом;

сва — якобы ‘свой' (это слово равно санскритской основе sva-, приводимой в словарях); в ВК чаще всего используется как несклоняемое (что в древних славянских языках невозможно);

тецехом — вместо имперфекта течахом ‘мы бежали (побежали)';

до врзi — до (польск., укр.) в значении приближения, с невозможным в данном случае в славянских языках именительным падежом; сочинитель сказал буквально ‘мы побежали к врагам', т. е. фактически не справился с задачей выразить смысл ‘мы напали на врагов';

абехом — вместо абыхом ‘чтобы мы';

въдяшете — имперфект ‘вы знали' (или ‘он знал', если допустить, что — шете здесь стоит вместо — шеть); это тройная ошибка: 1) после абыхом имперфект стоять не может, возможно только л-причастие; 2) ошибка в лице — 2-е лицо (-шете) вместо 1-го (-хом); 3) по смыслу требуется глагол со значением ‘дать знать', ‘показать', а употреблён глагол ‘знать', т. е. сочинитель и в этом месте не справился с выбором слова;

руськ — отсутствует окончание;

меча — вместо М. мн. мечих (или вместо М. ед. мечи).

Если попытаться построить русскую фразу, содержащую ровно столько же (и по возможности таких же) неправильностей против русского языка, сколько данная фраза из ВК содержит неправильностей против славянского языка IX в., получится примерно следующее:

И мы одейдем од домы сва и безяли на врази, чтебы мы знаете им о русск меча.

Этот пример даёт достаточно ясное представление о качестве языка ВК. Видны наивные приёмы превращения нормального текста в необычный, ломаный. Они весьма похожи на то, как дети коверкают язык, изображая, что говорят «по-иностранному».

А вот ещё один пример, интересный тем, что в нём содержится словосочетание, давшее название всей книге:

Влес книго ciy птщемо бгу ншемоу кiе бо есте прiбезиц а сию 1б (с фотографии прориси). Перевод Асова: ‘Велеса книгу сию посвящаем Богу нашему, который есть наше прибежище и сила'.

Отметим вначале некоторые элементы основной части этой фразы:

птщемо — явно вместо почтемо ‘почтём';

бгу ншемоу — управление дательным падежом у глагола почесть не представлено ни в каких славянских языках;

те — придуманная форма вместо кыи, которое в качестве относительного местоимения для IX в. анахронично — должно быть иже;

прiбезиц — вместо прибъжище, с искусственной заменой суффикса на — ица и заменой правильного ж на ошибочное з (возможно, ложный богемизм, ср.: русск. чужой — чешек, cizi [Второе i здесь должно быть со знаком долготы (с акутом)], русск. сажать — чешек, sauzeti и т. п.).

Обратимся теперь к начальному Влес книго.

Влес книго — это, согласно толкователям, ‘Велеса книгу' или сложное слово ‘В(е)лес-книгу'. Но ни то ни другое невозможно для IX в. — могло быть только Велешъ к(ъ)нигы. Сочетания с родительным притяжательным появляются много позже, а сложные слова типа *Моисей-заповеди или *Марк-евангелие невозможны в русском языке (и других славянских) и поныне. Так что, в сущности, одного только словосочетания Влес книга достаточно для того, чтобы отпала всякая претензия на IX в.

В целом ясно, что филологическая квалификация сочинителя была крайне низкой. О древнеславянских текстах он знал очень мало — разве что имел представление о большом количестве необычных глагольных форм сложного строения в церковнославянских текстах. Ему было известно также, что в древности славянские языки образовывали некое единство. Пытаясь представить себе это единство, он не смог вообразить ничего иного, как простую смесь слов и форм из разных славянских языков. Именно это он и реализовал в своём сочинении, используя формы польского, чешского и т. д. языков, — разумеется, современные (древнепольских, древнечешских и т. д. форм он попросту не знал). И на всё это было наложено то умышленное коверканье, о котором речь шла выше.

Итак, поддельный характер ВК не вызывает сомнения.

Но наиболее трудная проблема, связанная с ВК, относится не к лингвистике и не к истории, а к сфере социальной психологии. Она состоит в том, что фальшь ВК хорошо видна только профессиональным лингвистам и историкам, тогда как неподготовленный читатель легко оказывается в плену примитивных — однако многим импонирующих — выдумок о том, как древние русичи успешно сражались с врагами уже несколько тысячелетий тому назад. И утверждения науки, увы, не перевешивают в глазах такого читателя привлекательных фантазий дилетантов.

К сожалению, эти фантазии не безобидны. Вера в то, что ВК — это подлинное свидетельство безмерной «древности» русских и их превосходства в этом Отношении над всеми окружающими народами, ничему, кроме ксенофобии и тем самым чрезвычайно опасного для нашей реальной жизни роста межнациональной напряжённости, способствовать не может.

В. А. Шнирельман Жизнь и судьба фальшивки: «Влесова книга» в социальном интерьере[178]

«Влесова книга» (далее — ВК), начавшая свой трудный и не вполне удачный путь в среде русских и украинских эмигрантов, встретившая неприятие в американской и советской науке и, напротив, с восторгом принятая русскими националистами новой волны[179], пережила головокружительную карьеру в постсоветское время в России и на Украине. Она высветила новое явление, обозначив весьма сложные и неоднозначные взаимоотношения между исторической наукой и общественными настроениями. Мало того, она проторила путь новым фальшивкам, о которых идёт речь в данном сборнике. Поэтому представляется полезным проследить историю ВК на протяжении последних 30–40 лет и обсудить причины привлекательности этой фальшивки.

Первая версия специалистов относительно авторства ВК заключалась в том, что её мог создать известный мистификатор начала XIX в. А. И. Сулакадзев (1771–1830)[180]. Но после скрупулёзного анализа, проведённого О. В. Твороговым, становится ясно, что автором фальсификации вполне мог быть сам Ю. П. Миролюбов[181]. Не случайно, судя по некоторым сведениям, в годы Гражданской войны он служил в контрразведке и отвечал за дезинформацию противника[182]. Созданию фальшивки способствовало и отчаянное положение русских эмигрантов, желавших верить в великое будущее России, но не находивших почвы для этого в окружающей их действительности. Как не без оснований предполагает современный автор[183], создатель ВК, обладавший богатым воображением, был далёк от настоящей науки и пытался воздействовать на мифологический пласт в сознании своих современников. Он всемерно пользовался иносказаниями, оживляя не только знакомые ему по «Слову о полку Игореве» идеи единства Руси, но и идеологемы недавнего Серебряного века. Короче говоря, его главной заботой была не научная добросовестность, а пробуждение русского национального самосознания. И действительно, Миролюбов находился в тесных контактах с зарубежными русскими националистическими центрами[184].

Заслуживает упоминания и возможный источник информации о языческих записях на дереве, якобы сохранившихся в старых жилищах. Это книга немецкого журналиста Ф. Штауффа «Рунические дома», вышедшая в Германии в 1912 г. Примечательно, что одновременно с написанием этой книги он составлял списки «евреев» среди немецких аристократов, чтобы использовать их в будущем для очищения немецкой элиты от «ненужной примеси». Штауфф был верным учеником австрийского ариософа Гвидо фон Листа, претендовавшего на открытие тайного языка древних германцев и полагавшего, что именно на этом языке были записаны шедевры дохристианской германской мудрости[185].

Вначале к ВК обратились адепты русского и украинского национализма в эмиграции, такие как Ю. П. Миролюбов и С. Лесной, В. Шаян и Л. Силенко[186]. В СССР сведения о ней появились впервые в начале 1970-х гг. в программной статье активиста «Русской партии» поэта И. Кобзева (1924–1986), увлекавшегося русским язычеством и противопоставлявшего его насильно насаждённому христианству, якобы нанёсшему непоправимый ущерб исконной русской культуре[187]. Упомянутая статья была написана в весьма агрессивном духе и направлена против искажений русского языка, русской истории, русской культурной традиции некими недоброжелателями. Автор подчёркивал, что «у русского народа, так же, как и у русского языка, бесконечно глубокие корни, уходящие в туманнейшие дали тысячелетий», и призывал направить все усилия к изучению этих корней. Попутно он сообщал некие сенсационные сведения о находке в Австралии вывезенной из России древнейшей летописи, повествующей «о жизни древних руссов за период, удалённый на полторы тысячи лет от Аскольда и Дира». И тут же он с восторгом писал о раскопках позднепалеолитической стоянки Сунгирь под Владимиром, как будто она тоже имела отношение к происхождению древних славян[188]. А десять лет спустя эта концепция в развёрнутом виде нашла отражение на страницах романа В. Чивилихина «Память».

Как бы то ни было, с тех пор «Влесова книга» — так назвал эту «древнюю летопись» украинский эмигрант С. Лесной — стала предметом пристального внимания русских патриотов, писателей и журналистов, которые наконец нашли в ней недостающее звено для восстановления «истинной славянской истории»[189]. ВК была с восторгом встречена В. И. Скурлатовым, который именно в ней черпал вдохновение при написании своих фантастических статей об «арийцах-славянах», чем он увлекался в 1970–1980-х гг. Эта ключевая для нашей темы фигура заслуживает особого внимания. В. И. Скурлатов окончил физический факультет МГУ, после чего был в 1963–1965 гг. аспирантом в Институте философии АН СССР. Свою общественную карьеру он начал с организации Университета молодого марксиста (УММ) при ЦК ВЛКСМ в 1964 г. Тогда он был инструктором отдела пропаганды Московского городского комитета ВЛКСМ. В конце 1965 г. в Москве состоялся пленум ЦК ВЛКСМ по вопросам военно-патриотического воспитания молодежи. Среди рассматривавшихся на нём документов был и «Устав нравов», написанный Скурлатовым по заказу МГК ВЛКСМ. Этот документ оказался настолько одиозным, что его автор был выведен из состава Московского горкома ВЛКСМ, исключён из состава КПСС, а УММ был закрыт. Правда, в 1968 г. Скурлатов был восстановлен в КПСС.

Содержание «Устава нравов» нс только страдало откровенными отсылками к «коричневым идеям», но и говорило об атмосфере, царившей в те годы на комсомольском Олимпе, в частности о выработке ценностных ориентаций, взятых позднее за основу радикальным русским национализмом, а также неоязычниками. Автор был заворожен образом смерти, и созданный им документ апеллировал к героизму, жертвенности, преодолению эгоизма и добровольному подчинению личных интересов коллективным иррациональным идеям. В частности, там содержался призыв к открытому разрыву с «интеллектуализмом» и к созданию культа воина. В ряде своих аспектов (милитаризация общества, корпоративное устройство, культ героизма и смерти и др.) предложения автора до боли напоминали фашистскую модель, что и было причиной выведения Скурлатова из руководящих комсомольских органов. Экстремистский характер документа признаётся всеми исследователями[190]. Действительно, позднее Скурлатов рассказывал, что с детства увлекался нацистской символикой и, будучи одно время близок к философу А. Ф. Лосеву, делал для него переводы из нацистских работ[191]. Вот где берут корни многие его фантазии, воспевавшие героические деяния «арийских» предков и борьбу с врагами за всемирное торжество «Русской идеи». Всё это продолжало волновать воображение Скурлатова, что и привело его в ряды борцов с сионизмом и пропагандистов «великого русского (арийского) прошлого».

В 1970-е гг., работая в Институте научной информации по общественным наукам (ИНИОН), он занимался пропагандой «славной арийской истории» и одновременно издал одну из самых радикальных антисионистских книг «Сионизм и апартеид», содержавшую откровенную антисемитскую пропаганду[192]. Эта книга сделала его одним из кумиров членов объединения «Память», которым импонировала идея противостояния «еврейскому господству». Мало того, в 1983–1985 гг. Скурлатов вёл спецкурс «Критика идеологии сионизма» в Университете дружбы народов им. Патриса Лумумбы[193]. Не пользуясь признанием у историков, его писания оказали существенное влияние на становление расистского и антисемитского направления в русской фантастике. Чтобы стимулировать развитие этого направления, он даже пытался организовать перевод и издание в СССР ряда написанных в том же духе произведений западных авторов. Как установлено экспертами, свои представления о «сионизме» Скурлатов черпал из нетленного произведения Гитлера «Mein Kampf»[194]. Кроме того, работая в 1960-х гг. в комсомольском аппарате, Скурлатов, разумеется, не мог пройти мимо «Протоколов сионских мудрецов», которые были в этих кругах хорошо известны[195]. В 1970–1980-х гг. Скурлатов активно печатался в журнале «Техника — молодёжи» и таких альманахах, как «Тайны веков» и «Дорогами тысячелетий», где наряду с другими единомышленниками развивал фантазии о «русской языческой предыстории»[196].

Скурлатов фактически первым попытался ввести ВК в контекст русской и советской исторической традиции. Обращаясь к туманным летописным сведениям о якобы славянских письменах эпохи раннего Средневековья и о загадочных знаках, найденных археологами в Северном Причерноморье, он всячески пытался создать у читателя представление о возможности скорого обнаружения дохристианской русской письменности. Более того, ссылаясь на непроверенные и малодостоверные факты, он намекал на то, что финикийский алфавит мог происходить из Северного Причерноморья (sic!). Тем самым подготовив читателя, он сообщал о находке ВК, в которой якобы неопровержимо доказывалось «степное центральноазиатское происхождение наших предков», исконных кочевников-скотоводов. Упоминая сквозь зубы об экспертизе, проведённой ещё в 1959 г. советскими учёными и давшей однозначно отрицательный результат, Скурлатов делал вид, что вокруг ВК ведётся серьёзная научная дискуссия[197]. Любопытно, что уже в 1970-е гг. инициативу Скурлатова поддержали некоторые дипломированные учёные (в частности, В. Вилинбахов[198]), хотя таковых оказалось очень немного[199].

Заданный Скурлатовым тон был подхвачен рядом других журналистов и писателей, создававших представление о ВК как о бесценном памятнике славянского язычества, который лишь по нелепой случайности обходился или подвергался сомнению специалистами[200]. Кобзев настоятельно требовал издания текстов «Влесовой книги» и сам публиковал стихотворные переводы отдельных отрывков из неё.

Тем временем она заинтересовала некоторых писателей, и её дух можно обнаружить в целом ряде художественных, в том числе фантастических произведений, выходивших с конца 1970-х гг. Одним из первых стал известный русский писатель П. Л. Проскурин (1928–2001), ещё в конце 1970-х гг. задумавший роман о древних славянах, на что его натолкнули сведения о находке в годы Гражданской войны неких «дощечек с непонятными письменами», якобы оказавшимися «древнеславянскими рунами»[201]. Речь, разумеется, шла о ВК. Однако, похоже, что этого романа Проскурин так и не написал. Между тем он был не одинок, и некоторые другие авторы также попали под обаяние «древней языческой летописи». ВК была с восторгом встречена многими патриотически настроенными русскими писателями, и в начале 1980-х гг. ей было посвящено специальное заседание Комиссии по охране памятников истории и культуры при Московской писательской организации, где было принято единогласное решение о безусловной необходимости публикации этого «бесценного памятника»[202].

Одна из последних публичных дискуссий о ВК состоялась осенью-зимой 1987–1988 гг. на страницах еженедельника «Книжное обозрение» в связи с предложением писателя Ю. Сергеева издать текст ВК в СССР[203]. В ответ филолог Н. Богомолов пытался не только разъяснить причины неуместности раздувания ненужного шума вокруг фальшивки, но и показать сложности изучения славянской мифологии и необходимость её критического научного анализа[204]. Было опубликовано интервью с Л. П. Жуковской, ещё раз в популярном виде изложившей доводы о поддельном характере ВК[205]. Подводя итоги дискуссии, литературный критик П. Карп нашёл её весьма показательной своей парадоксальностью[206], ведь в поисках национальной исключительности «люди, громче всего кричащие о национальной самобытности, как раз и стремятся урезать, стерилизовать великие достижения национальной культуры, нанести ей прямой урон, точь-в-точь как в своё время борцы против так называемого космополитизма.

Космополитизм был упомянут вовсе не случайно. Ведь участники дискуссии разделились на две достаточно чёткие группы: с одной стороны, поборники некой «чистой» русской культуры, которую они призывали защищать от инородцев и иноземных влияний, а с другой — те, кто понимал под русской (российской) культурой вековой синтез самых разнообразных традиций, обретших в России свою новую Родину. Среди первых оказались писатели-патриоты С. Алексеев[207], Ю. Сергеев и Ю. Петухов (тогда он ещё скромно называл себя инженером[208]), предлагавшие лишить Россию Пастернака заодно с Карлсоном, Буратино и Чебурашкой, выглядевшими в глазах этих авторов «безродными» и «тунеядцами». Однако участникам дискуссии ни в чём не удалось убедить друг друга.

Оценивая эту дискуссию, Ю. Петухов (когда он уже стал писателем) соглашался с тем, что подлинность ВК установить не удалось, но настаивал на необходимости её публикации и научного изучения. При этом он умалчивал о том, что она уже неоднократно публиковалась на русском языке, хотя и за рубежом, и что научная экспертиза, проделанная Жуковской, дала отрицательный результат. Мало того, вполне в духе ВК он требовал искать предков славян среди степных кочевников и утверждал, что это якобы соответствует новейшим археологическим и лингвистическим данным. При всём его прокламируемом православии он выражал восхищение дохристианской культурой Руси и призывал рассматривать славянское язычество как «культурную ценность»[209]. Одновременно он пытался отвести от Сергеева обвинения в антихристианских настроениях, которые тот страстно демонстрировал в своих книгах.

Ещё в начале 1980-х гг. сомневающиеся в аутентичности ВК открыто обвинялись в «очернительстве русской национальной истории» и «враждебности ко всему русскому»[210]. Не случайно такие ярые пропагандисты ВК, как Скурлатов, Емельянов, Жуков[211] и Кобзев, стояли у истоков движения «Память» и одновременно снискали славу неутомимых борцов с сионизмом, открыв, по сути дела, новую эру в борьбе за «окончательное решение» еврейского вопроса[212].

Действительно, в работах такого рода писателей две темы — о величии «древних арийцев» и о «вредоносности» масонов и евреев — сплетались в единое целое. Так, в представлениях Проскурина нашла отражение идея «бескрайнего простора» как территории, занимаемой определённым народом. В одной из своих статей он писал о «границах народа от Атлантического до Тихого океана через весь евразийский материк»[213]. Писатель не уточнял, когда именно и какой «народ» заселял всю эту территорию, однако здесь несомненна перекличка с идеями Скурлатова о широких миграциях «славян-арийцев». В произведениях Проскурина обозначалась и другая весьма важная тема, пронизывающая труды «писателей-патриотов». Ведь его рассуждения также не обходились без образа легко узнаваемого врага. Всячески проклиная западный мир, Проскурин не забывал упомянуть, что тот «уже порабощён масонством, все более и более срастающимся с сионизмом»[214]. Итак, здесь снова обнаруживается всё та же навязчивая идея, противопоставляющая «арийский» Золотой век современному времени упадка, в котором хозяйничают «масоны» и «сионисты».

Все эти сюжеты, ставшие ключевыми компонентами арийского мифа в постсоветской России, не оставляли писателя и впредь. В своём новом романе, посвящённом интригам в эшелонах высшей власти в эпоху Брежнева, Проскурин снова поднимал тему «руссов-пеласгов», которые якобы нс только заложили основы европейской цивилизации, но и изобрели древнейшую письменность до шумеров и египтян. С этим соседствовали рассуждения о том, что ростки «новой евразийской цивилизации» были варварски погублены некими зловредными силами, которые при этом действовали по «тайным рецептам», якобы выработанным ещё шумерами и египтянами. Писатель вкладывал в уста русского патриота рассуждения о том, что якобы выживание «белой расы» теснейшим образом связано с судьбой русской нации. При этом в его романе идеологемы арийского мифа постоянно сопровождались отсылками к хазарскому мифу, о чём говорило использование в качестве синонимов таких понятий, как «каганат», «хазары», «иудеи», «сионисты» и «троцкисты». Именно эти силы писатель обвинял в подрывной деятельности против России[215]. Ещё более откровенно он выступал в своих дневниковых записях. Например, в марте 1992 г. он с тревогой писал о плачевной судьбе «белой расы» и утверждал, что «гибель России — гибель всей белой расы». Он пенял Западу на его близорукое отношение к русскому народу и уверенно заявлял, что только «русский путь» способен привести земную цивилизацию к рассвету[216].

Иными словами, писатель разделял расистские и антисемитские представления, вырабатывавшиеся в среде радикальных русских националистов в 1970–1980-х гг., и всячески пропагандировал их в своих произведениях как на закате советской эпохи, так и в новых, постсоветских условиях. Правда, в отличие от радикалов, он проявлял осторожность, к чему его обязывала должность сопредседателя Союза писателей России. Поэтому он избегал пространных рассуждений на тему «арийцев» и «семитов» и ограничивался лишь редкими упоминаниями соответствующих тем, прибегая к ключевым понятиям и терминам, позволяющим посвящённым тут же оживить в памяти связанные с ними расовые мифы. Одной из таких тем и являлась идея о запредельной древности «руссов-славян», отводящая русским престижное место создателей основ человеческой цивилизации и культуртрегеров, якобы одаривших весь остальной мир своими культурными достижениями.

Некоторые писатели более молодого поколения были много откровеннее. Среди них особо выделялись уже известные нам С. Т. Алексеев (главный редактор журнала «Детская литература») и Ю. В. Сергеев. Они одними из первых ввели в художественную литературу миф о древних языческих письменах, якобы сохранённых «раскольниками-староверами» вплоть до наших дней. Отождествив православных староверов, борцов против никонианства, с язычниками, эти писатели в полном соответствии с неоязыческими постулатами объявили христианство «рабской религией», погубившей «истинные верования вольнолюбивых россов»[217]. Они верили, что в глубинах России (для Алексеева — на Русском Севере, а для Сергеева — в Сибири) ещё сохранились скиты с «берестяными грамотами» («дощечками») или «пергаментными свитками», рассказывающими о Прави и Яви, Перуне и Свароге. Выставляя в неприглядном свете советского учёного, Сергеев давал понять читателю, что «бесценные древние рукописи» следует всячески скрывать от учёных, якобы действующих по указке НКВД и стремящихся к полному уничтожению оставшихся древних рукописей[218]. Алексеев добавлял к этому, что древние дохристианские книги имели магическую силу и являлись талисманами, уберегавшими от беды. Выказывая плохо скрытую враждебность к христианству, он делал особый акцент на том, что не попы принесли с собой письменность, а сам русский народ изобрёл её для собственных нужд[219].

Явно под влиянием мифа об утраченной языческой письменной традиции С. Т. Алексеев ещё в первой половине 1980-х гг. написал повесть «Слово», где доказывал, что в дохристианские времена на Руси были и свой Бог («Бог всего рода людского»), и своя докириллическая письменность. Якобы ещё в те далёкие времена имелись рукописи о земле Русской и о славной истории предков, но многие из них были безжалостно уничтожены христианскими священниками. Устами древних волхвов писатель заявлял, что свободный народ должен иметь своего собственного Бога, а принятие чужой религии неизбежно ведёт к порабощению и подчинению иноземцам. Будто бы об этом говорилось в найденной в 1919 г. летописи старца Дивея, якобы жившего в эпоху князя Владимира. Этой «древней рукописи» приписывались волшебные свойства: якобы она служила талисманом, спасавшим своего владельца от беды и даже от смерти. Но, к несчастью, во время войны она исчезла. Алексеев убеждал читателя в том, что русские монахи самоотверженно сохраняли в монастырях языческие свитки; при этом гонения патриарха Никона на староверов изображались как имеющие своей целью окончательное уничтожение дохристианского наследия. Героем своей повести писатель сделал собирателя древних рукописей, якобы обнаружившего у староверов Печеры залежи старописьменных книг. В то же время автор с недоверием и подозрительностью относился к советским учёным, ведущим поиск старопечатных книг[220]. Нет никаких сомнений, что Алексеев писал свою повесть под влиянием ВК. В то же время многие из высказанных им мыслей были впоследствии подхвачены как некоторыми другими писателями, так и национал-патриотами и заполонили страницы неоязыческих изданий в 1990-х гг.

В 1990-х гг. сторонники ВК в России активизировались. Если раньше, публикуясь в открытой печати, все они старательно отделяли свои «славяноарийские исследования» от «антисионистских» памфлетов, то теперь петербургский историк Ю. К. Бегунов отбрасывал этот ложный стыд и уже нс считал зазорным начать борьбу с «Мировым злом» с экскурса в историю «Великой Руси» докиевского периода[221]. Другой любитель аналогичных идей и борец с христианством Ю. М. Иванов обвинял эту религию в том, что она будто бы «укоротила на целое тысячелетие нашу историю». При этом он воспевал языческую Русь, опираясь на данные, почерпнутые из ВК[222].

В эти же годы появилась целая серия художественных произведений, отсылающих к ВК и славному прошлому «славян-арийцев». В этом отношении особенно показательны книги уже известных нам С. Т. Алексеева «Сокровища Валькирии» (М., 1995) и «Сокровища Валькирии–2» (М., 1997) и Ю. В. Сергеева «Княжий остров» (М., 1995), а также Е. Я. Гуляковского «Красное смещение» (М, 1996). Во всех этих романах так или иначе прославлялась таинственная «Северная цивилизация», звучала ностальгия по великому «арийскому прошлому», с восхищением описывались «мудрые носители тайных знаний далёких предков» и объявлялась бескомпромиссная война «Мировому злу», представленному «тайным мировым правительством», неким «интернационалом» злоумышленников или «орденом розенкрейцеров». Показательно, что в борьбе с этим злом рука об руку действовали «предки-арийцы» и сотрудники КГБ или, как аналог им, воины-афганцы. Одним из главных героев этих произведений неизменно оказывалась обладающая волшебными свойствами «древняя рукопись», как бы она ни называлась — «Блеск-книга», «Книга Свастики» или просто «Священная Влесова книга». А исконное славянское язычество противопоставлялось якобы ущербному и сомнительному христианству[223].

Вряд ли может вызвать удивление тот факт, что ВК часто фигурировала на страницах газеты петербургских неоязычников «Родные просторы», которая кощунственно сопоставляла её историю с судьбой «Слова о полку Игореве»[224]. В 1991–1992 гг. ВК популяризировалась рассчитанной на военных газетой «Истоки»[225], которая без тени сомнения заявляла, что эта «летопись» была написана неким Влесом — «первым историком на Руси». Это говорит о полном невежестве автора комментариев, ибо хорошо известно, что своё условное название ВК получила от С. Лесного, решившего тем самым подчеркнуть особое значение бога Велеса в пантеоне древних славян. Автор настолько неуважительно относился к своим читателям, что в каждом следующем номере газеты давал новые версии, полностью противоречившие своим же более ранним публикациям. Так, если в начале своего опуса он изображал скифов злейшими врагами «славян-сарматов», то позднее он выказывал гордость тем, что русские князья прямо происходили от «царских скифов», и т. д.

В 1992 г. писатель В. И. Щербаков[226] опубликовал переводы некоторых фрагментов ВК. Со свойственным ему апломбом он представил себя едва ли не первым переводчиком и исследователем этого «славянского памятника»[227]. Объявив его аутентичной «жреческой книгой славяно-русов», он нашёл там подтверждения многим своим построениям о древнем ареале и путях расселения «праевропейцев и славян», умалчивая о том, что эти построения развивали идеи более ранних работ Скурлатова, основанных всё на той же ВК. Оттуда же он позаимствовал и своё всеохватывающее учение о Богородице[228]. Любопытно, что Щербаков рассматривал «Влесову книгу» не как сочинение самих жрецов, а как нечто дарованное свыше, подобное иудейско-христианской Библии: «Представления о мире и его структуре в «Лебединой книге» (так он сперва назвал ВК. — В. Ш.) так глубоки, что вне всяких сомнений отражают божественную истину, откровение, которое было даровано славянам»[229].

Начиная с конца 1992 г. ВК усиленно пропагандировали журналы «Наука и религия» и «Чудеса и приключения». В первом из них чувствовалась направляющая рука одного из членов его редколлегии, большого энтузиаста этой сомнительной кампании А. И. Барашкова. А. И. Барашков (он же А. И. Асов, он же Бус Кресень) — геофизик, окончил физический факультет МГУ. Во второй половине 1980-х гг. он неоднократно участвовал в геофизических исследованиях на Чёрном море и некоторое время работал в объединении «Южморгеология», но, похоже, большой любви к своей профессии не испытывал. Зато его рано начала мучить тайна славянского языческого фольклора, и, по его собственному признанию, в 1988 г. он задумал «восстановить славянскую языческую мифологию». Впрочем, трудная работа с историческими документами его не увлекала, и он, подобно Миролюбову, предпочёл опираться на полученные в детстве знания, на этот раз — от «бабы Любы». Со временем Асов изобрёл себе престижных предков — костромских «казаков-берендеев»[230], что якобы приближало его к истокам древней мудрости. Этим он, однако, не ограничился; другим источником его познаний стали «божественные откровения», время от времени на него снисходившие[231].

Свою литературную деятельность Барашков начал с фантастических околонаучных публикаций, посвящённых загадке Всемирного потопа и уже основательно к тому времени затасканной проблеме Атлантиды[232]. В частности, он утверждал, что атланты были вегетарианцами, чем обнаружил не столько стремление к поиску научной истины, сколько знакомство с оккультными произведениями мадам Блаватской и её школы. Склонный к мистике, он одновременно с увлечением подхватывал и популяризировал самые сомнительные с научной точки зрения идеи. Поверив в аутентичность ВК, он, не будучи ни лингвистом, ни специалистом по палеографии, не имея никакого опыта работы ни с древними письменными источниками, ни с фольклорными произведениями, отважно взялся за «чтение» и «перевод» этого «памятника древнерусской словесности»[233].

Завершив этот трудоёмкий проект, Асов занялся упорядочиванием и систематизацией того, что он называет славянскими ведическими знаниями. Его метод достаточно прост: он собирает опубликованные фольклорные тексты (былины, сказки, народные песни, летописные сюжеты и пр.) и старательно создаёт из них стройное повествование о языческих богах, включая их генеалогические связи. Для этого он по-своему интерпретирует собранные материалы, в том числе и христианского происхождения. Свои произведения он иллюстрирует собственными рисунками «древнеславянских богов», выполненными с использованием канона православной иконописи (!)[234]. Вопросы аутентичности текстов, их датировки, фольклора как открытой развивающейся системы, отражающей взаимовлияния культур и постоянно включающей как инновации, так и новые интерпретации, его не волнуют. Он воспринимает всю собранную информацию как исконные нарративы, донёсшие до нас некую примордиальную Традицию. Поэтому его построения включают странную смесь разновременных и разнокультурных напластований (в том числе без труда узнаваемые библейские сюжеты), которую он выдаёт за древнейшее «славяно-арийское» наследие. Все эти несообразности его не беспокоят. Мало того, он сам призывает «бороться с фальсификациями нашей великой истории». При этом под фальсификациями он понимает не искажение реальной истории, а приверженность некому «мифу о дикости Древней Руси»[235]. Эту фразу трудно понять без учёта того, что под «Древней Русью» он понимает выдуманную им самим «первобытную Русь» с её колоссальными по размеру «государствами», «ведической религией» и «палеолитической письменностью».

Откуда у него такая завидная уверенность в своей правоте? Его подход типичен для неоязычников, стоящих в агрессивной оппозиции к специалистам и академической науке и считающих, что для понимания древних религиозных текстов и мифов нужны не столько профессиональные знания, сколько «взгляд изнутри», т. е. истинная вера[236]. В этом обнаруживается их тяготение к русской оккультной традиции, основывавшейся не на рациональном анализе и научной логике, а на методе «духовного прозрения»[237]. Кроме того, с теософией неоязычников сближают утверждения о том, что древние знания якобы веками сохранялись в чудесным образом дошедших до нас священных книгах и что их хранители из поколения в поколение передавали и держали в тайне от чужих ушей глубочайшую мудрость предков. Неоязычники отстаивают популистский иррациональный подход к осознанию окружающего мира, и, как недавно заявил один из их активистов, их целью является навязать современным жителям России мифологическое мышление[238].

Руководствуясь именно таким подходом и исчерпав все свои скудные аргументы, Барашков-Асов восстаёт против «профессиональной узости мышления» и пишет: «Главное же подтверждение подлинности невозможно точно выразить словами. Оно исходит из личного духовного опыта. О подлинности говорит сам дух Велесовой книги. Её мистериальная тайна, великая магия слова». Асов заключает, что для «человека, обладающего духовным знанием (т. е. религиозной верой. — В. Ш.), подлинность Велесовой книги неоспорима»[239]. Он утверждает также, что «сама "Книга Велеса" не подпускает к себе людей случайных»[240] (т. е. специалистов? — В. Ш.). Что понимает Асов под «широтой мышления», становится ясно из его публикаций, в которых он стремится доказать реальность «летающих тарелок» и посещений Земли инопланетянами, объяснить происхождение ценнейших духовных знаний привнесением их неким космическим пришельцем Колядой, обосновать необходимость ядерного оружия «угрозой из Космоса»[241].

Те же взгляды на мировую историю развивал с 1991 г. журнал «Чудеса и приключения». В поисках сенсаций этот вновь возникший журнал популяризировал деятельность магов и колдунов, симпатизировал оккультистам, много страниц уделял рассказам об НЛО и загадках космоса, проявлял жгучий интерес к иррациональным компонентам идеологии Третьего Рейха. Не обходил он и тему арийства славян, и не случайно в некоторых из его номеров (№ 4–5 и 7–8 за 1992 г.) помещалась реклама «Бхагават-Гиты», священного писания кришнаитов.

Всё это объясняет, почему журнал взахлеб писал о ВК, объявляя её аутентичным памятником забытой исторци древних славян, который якобы по идеологическим соображениям отвергала официальная советская наука[242]. Авторы журнала, правда, скромно умалчивают о том, что её не признают все специалисты, как западные, так и отечественные постсоветского времени. Даже такой патриот, как Л. Н. Гумилёв, ставил ВК под сомнение и не считал её аутентичным историческим источником[243]. Впрочем, чувствуя свою некомпетентность, авторы журнала призывали к всестороннему научному изучению дощечек, чтобы доказать их подлинность[244]. Они готовы были винить специалистов в чём угодно — в тенденциозном и даже во враждебном отношении к русской истории[245], в идеологической зашоренности и даже в невежестве, а также в нежелании искать следы ВК в московских архивах[246]. Особенно доставалось от них иностранцам и пляшущим под их дудку «губителям отечественной культуры», которые якобы намеренно искажали факты отечественной истории, преследовали патриотически настроенных учёных, скрывали от общественности подлинные древние рукописи или же отправляли их за рубеж и намеренно внедряли в общественное сознание сочинённую немцами «норманнскую теорию»[247]. «Истребление источников, их огульное обвинение в поддельности, саботаж в издании и изучении древних свидетельств о прошлом русского народа — только часть «гуманитарной помощи» заезжих космополитов и их отечественных прихлебателей», — писал один из популярных авторов журнала[248]. И всё это делалось ради того только, чтобы объявить ВК, «Боянов гимн» и подобные им подделки аутентичными источниками[249]. Однако патриотизм мало помогает энтузиастам ВК — доказать её подлинность они не могут и поэтому либо в который уже раз повторяют старые аргументы, либо придумывают новые небылицы, пытаясь оживить давно развенчанный миф.

В 1996 г. В. Д. Захарченко[250] совместно с В. А. Чернобровом выпустили сборник, синтезирующий все основные идеи журнала «Чудеса и приключения», в котором наряду с мистикой и рассказами о космических пришельцах охотно публиковались фантазии на тему древней истории «славян-арийцев». Концепция составителей и авторов сборника вырисовывается из его структуры, которая представляет читателю «три источника и три составные части» мифологемы, весьма полюбившейся группе современных русских националистов: фантазии об НЛО и космических пришельцах, произвольные и нередко ошибочные интерпретации данных о древнейшей истории, а также россказни о «снежном человеке». Вторая часть сборника содержала известные сюжеты о «славянах-этрусках» и «Славянском царстве», которое авторы объявляли «старше египетских пирамид»[251], об Атлантиде, о якобы дешифрованном Фестском диске, об арийском государстве на Южном Урале, которое также было якобы «древнее египетских пирамид», и т. д. Здесь же находила место и история ВК, слепленная из упоминавшихся выше статей О. Скурлатовой (1992) и В. Грицкова (1992), где ВК всё так же упорно объявлялась аутентичным источником по древнейшей истории славян[252].

Все эти идеи в начале 1990-х гг. были подхвачены неоязыческими группами Сибири. Основатель Древнерусской Инглиистической церкви в Омске А. Хиневич[253], развивая свои фантазии о Даарии и даарском языке, во многом отталкивался от публикаций Асова, которого он безмерно чтил[254]. Основанный вначале в Тюмени, а в 1997 г. и в Екатеринбурге Институт русской ведической культуры развивал и популяризировал идеи, восходившие, с одной стороны, к индийской ведической литературе, а с другой — к фантазиям С. Лесного, Ю. Миролюбова, а также к ВК и «Песням птицы Гамаюн» в обработке Асова[255]. Впрочем, некоторые из молодых энтузиастов, организовавших институт, пытались избежать слепого следования авторитетам. Один из них, А. А. Козлов, хотя и с уважением, но не без критики трактовал тексты Миролюбова[256], а построения Асова и вовсе называл «антинаучным произволом»[257].

Тем не менее, благодаря широкой пропаганде, проводимой «патриотами», ВК становилась всё более популярной. Дело доходило до того, что панегирическую статью о ней публиковала либеральная газета «Московский комсомолец»[258], а посвящённая ей передача транслировалась по патриотическому телевизионному каналу «Московия» (25 ноября 1997 г.). Среди патриотов циркулировала видеокассета с фильмами «Тайна Влесовой книги», «Тайна славян» и «Аркаим — город ариев».

Аргументы специалистов (среди которых были и такой непререкаемый авторитет, как академик Д. С. Лихачёв[259], и один из крупнейших знатоков Древней Руси академик В. Л. Янин[260]), подчёркивавших поддельный характер ВК, вызывали некоторое замешательство в стане её любителей. Одни из них, признавая истинной основную канву упомянутой выше арийской версии происхождения славян, стремились соблюсти хотя бы внешнюю объективность и соглашались с тем, что автором ВК мог быть Миролюбов, использовавший при этом свои юношеские впечатления от знакомства с некоторыми гуцульскими обычаями, в частности с техникой письма на дощечках[261]. Другие, подобно самодеятельному историку В. В. Грицкову[262], старались всеми силами принизить таланты Миролюбова и заявляли о том, что он ни при каких условиях не был способен на изготовление «древних» текстов. В то же время они не были склонны доверять ему на слово и подозревали, что он держал в руках не оригинальные дощечки, а рукопись, скомпонованную поколениями переписчиков[263]. Наконец, отставной полковник из Омска В. М. Дёмин, широко прибегавший к ВК для доказательства своих фантастических построений на «арийскую тему», проговаривался и писал о её «составителях», которых он уважительно называл «родоначальниками русской исторической школы»[264].

Примечательно, что ВК была открыто признана фальсификацией таким видным представителем русского национального движения, как А. М. Иванов (Скуратов). Будучи профессиональным историком, он, похоже, был в своё время немало шокирован популярностью ВК среди своих соратников. Их аргумент о том, что «книга работает на нас», его не убеждал, и он, подобно Николаю II, полагал, что нельзя делать чистое дело грязными руками. «Если мы ставим перед собой великую задачу национального возрождения, то как можно это святое дело основывать на заведомой лжи?» — вопрошал он[265]. Между тем его голос потонул в мощном хоре любителей «русской доистории».

Читателя вряд ли удивит, что среди ярых защитников аутентичности «Влесовой книги» оказывается геолог Г. С. Гриневич, который, «проведя самостоятельное исследование», заявляет, что речь идёт о «подлинной книге IX в.»[266]. Новгородский профессор П. М. Золин, уходя от содержательного анализа аргументов оппонентов, пытается уличить их в нарочитом пренебрежении славянорусскими древностями[267]. Наконец, вышеупомянутый энтузиаст ВК А. И. Асов отметает с порога все аргументы специалистов, прибегая для этого к гнусным намёкам на якобы имевшие место их связи с КГБ[268].

Любопытно, что под тяжестью научных аргументов Асов вынужден признать: ВК содержит легенды, которые «надо исследовать с религиоведческой точки зрения, а не анализировать их как конкретную историю»[269]. Этот аргумент явно заимствован Асовым из немецкой почвеннической и оккультной литературы, которая сознательно отказывалась от научных методов исследования далёкого прошлого и предпочитала всецело полагаться на интуицию и «откровение»[270]. Кстати, руководительница оккультного Всемирного теософского общества Анни Безант (1847–1933), говоря о священных книгах разных религий, писала, что «только учёные могут определять их историческую подлинность, но, с другой стороны, только духовный человек может судить об их вдохновенном значении»[271]. Но ведь и сам Асов, и его единомышленники широко используют ВК именно как исторический источник по истории древних славян! При этом они, кстати, не берут в расчёт тот известный специалистам факт, что мышление людей догосударственной эпохи не знало таких понятий, как «народ», «этнос», и в принципе не могло оперировать такими широкими социальными и географическими категориями, которые содержатся в тексте ВК. Мало того, ВК является несообразностью и с историко-эстетической точки зрения[272].

Как бы то ни было, ни публичные разоблачения, ни профессиональные экспертизы[273] не останавливают неоязычников, истово верующих в аутентичность ВК. В постсоветские годы она, как мы видели, усиленно популяризировалась рядом патриотических периодических изданий как единственная неведомо как сохранившаяся дохристианская летопись.

С конца 1992 г. ВК настойчиво пропагандировали общероссийские журналы, видимо пытаясь с помощью сенсационности своих публикаций спасти падающие тиражи: «Наука и религия» (тираж в начале 1990-х гт. — 30–55 тысяч, но в 1997 г. — 20–25 тысяч, в 2003 г. — 20 тысяч) и «Чудеса и приключения» (тираж в 1990-х гг. — 20–30 тысяч, в начале 2000-х гг. — 23 тысячи). Начиная с 1995 г. те же идеи подхватил другой общероссийский научно-популярный журнал «Свет. Природа и человек» (его тираж падал с 21–26 тысяч экземпляров в 1995 г. до 16–19 тысяч в 1997 г. и 13–16 тысяч в 2002–2003 гг.; он распространяется на всей территории СНГ). В 1990-х гг. ВК, как мы уже знаем, стала популярным и едва ли не центральным сюжетом одного из успешных направлений художественной приключенческой литературы.

Асову удалось уже несколько раз издать ВК: «Русские веды» (Москва: Наука и религия, 1992, 50 тысяч экземпляров), «Велесова книга» (М.: Менеджер, 1994, 5 тысяч экземпляров), «Книга Велеса» (М.: Наука и религия, 1997, 8 тысяч экземпляров), «Книга Велеса» (СПб.: Политехника, 2000, 3 тысячи экземпляров), «Свято-Русские Веды. Книга Велеса» (М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001, 5 тысяч экземпляров. С тех пор эта книга была несколько раз переиздана тем же издательством). Но этого ему показалось недостаточно, и он пошёл ещё дальше, сделав попытку самостоятельно создать нечто вроде славяно-русского Ветхого Завета, взяв за основу индийскую ведическую литературу, русский фольклор, ВК и фантазии писателя-патриота В. Щербакова. Это своё произведение под названием «Звёздная книга Коляды»[274] он представляет читателю как «полный свод Изначальных Вед», «источник по древней вере славян»[275]. На этом он не останавливается и публикует книгу за книгой, популяризирующие современный миф о «славянах-ариях» и Северной прародине, основанный всё на той же ВК и других вымыслах[276]. В начале 2000-х гг. Асов стал утверждать, что нашёл следы истинного создателя «древнейшей русской летописи», однако без обращения к богатому наследию известного мистификатора Сулакадзева ему при этом обойтись не удаётся[277].

В 1990-е гг. ВК и её идеи были охотно подхвачены и широко популяризировались многими русскими ультранационалистическими газетами и журналами, включая и те, которые называли себя православными («Русский вестник», «Колоколъ» и др.). В частности, для пропаганды идеи о «нашей Арктической прародине» петербургская праворадикальная газета «За русское дело» даже начала с 1996 г. выпускать особое приложение под названием «Потаённое», где обсуждались связанные с этим сюжеты[278]. Арийский миф пришёлся по душе и бывшему лидеру «Русского национального единства» А. Баркашову, который не долго думая отождествил ариев с «Белой Расой», а русских представил как «наиболее прямых генетических и культурных потомков арийцев»[279].

Некоторые академики и доктора наук не считают зазорным писать к ВК выдержанные в восторженных тонах предисловия[280]. В частности, её публикацию поддержал академик самопровозглашённой Международной Славянской, Петровской и Русской академии Ю. К. Бегунов, известный своим патологическим антисемитизмом[281]. В последние годы большими тиражами переиздавались фантазии Миролюбова и Лесного на темы, связанные с древней историей славянства[282]. Более того, в 1994 г. журнал «Молодая гвардия» без каких-либо комментариев опубликовал опус А. А. Кура[283] о древних славянах, подчеркнув при этом, что автор опирался на «новейшие данные». Однако тот факт, что работа была написана около полувека назад и что под «новейшими данными» понималась всё та же пресловутая ВК, редакция «изящно» обошла. Всё это, разумеется, свидетельствовало о тяжёлой болезни, которая всё глубже поражала русскую интеллектуальную элиту.

Фактически речь идёт о возникновении наряду с академической наукой альтернативной паранауки, которую её приверженцы называют «русской наукой»[284] и которая по своему духу весьма близка к науке неонацистской. Сегодня можно считать, что эта «наука» уже сложилась. Её деятели очень активны в художественных издательствах и на телеэкранах, они издают серии паранаучных книг, выпускают телефильмы и для пущей убедительности ссылаются друг на друга. Надобность обращаться к академической науке у них уже полностью исчезла. Вместо этого они предпочитают напрямую общаться с общественностью, заполняя книжный рынок массой художественных и псевдонаучных произведений, рекламируя себя как «видных историков», «известных археологов», «знатоков лингвистики», якобы разрабатывающих новые подходы, упрямо отвергающиеся «консервативной ортодоксальной наукой». Мало того, время от времени они даже устраивают «научные экспедиции» для поисков утраченной «гиперборейской цивилизации». Но этот сюжет заслуживает специального рассмотрения[285].

Восторженное отношение к ВК и воспевание древней «славянско-арийской праистории» можно найти в вышедшей недавно книге известного художника-патриота И. С. Глазунова, рассматривающего историю исключительно с расовой точки зрения[286]. Популяризацией «достижений» этой паранауки не брезговали даже некоторые центральные газеты, в частности «Московский комсомолец»[287]. Утверждение о том, что в докириллические времена русичи широко использовали для письма «черты и резы», а их жрецы, знавшие «велесовицу», создали ВК, можно услышать даже на научных конференциях[288]. ВК пропагандировала и экономист И. Можайскова, называвшая её «мало изученной летописью русских языческих жрецов»[289]. При этом она ссылалась на статью Творогова, которую она, очевидно, даже не держала в руках.

Самое прискорбное то, что поддельная ВК правдами и неправдами пыталась проникать в систему народного образования. Её дух витал над выпущенным в середине 1990-х гг. экспериментальным учебником истории для старших классов средней школы, автор которого, сотрудник Института российской истории, не только детально и с упоением излагал мифическую версию истории славян в бронзовом и раннем железном веке, но и из ложно понятого чувства патриотизма заставлял школьников заучивать явно вымышленные факты и даты[290]. Уже известный нам писатель-фантаст В. И. Щербаков сумел добиться в издательстве «Просвещение» публикации книги, предназначенной для старшеклассников, в которой он развивал типичные для рассматриваемого мифа идеи о родстве русских с этрусками и фракийцами, об обитании скандинавов в Парфии, о славянах-венедах, якобы живших некогда от Индии до Западной Европы и давших местным народам письменность и государственность. В книге в завуалированном виде присутствовала и присущая этому мифу юдофобская идея о том, что будто бы «ваны-венеды» создали древнейшую государственность в «Ванаане (Ханаане)»[291]. Тот же миф нашёл место в другом пособии для учащихся — в книге Г. С. Беляковой «Славянская мифология», опубликованной тогда же тем же самым издательством[292].

Мало того, тюменский Институт русской ведической культуры разработал школьный курс, основанный на «ведических знаниях» и ВК, который в 1993–1995 гг. был прочитан в школах № 17 и № 20 г. Тюмени[293]. В 1997 г. подобного рода курсы начали читаться и в школах г. Екатеринбурга. Любопытно, что они были одобрены экспертными советами соответствующих отделов образования[294]. В 1990-х гг. ссылки на ВК можно было встретить даже в журнале «Преподавание истории в школе», который издаётся Министерством образования и предназначен прежде всего для школьных учителей[295]. При этом патриотические издания объявляли сомневающихся в аутентичности ВК «врагами России»[296].

Иной раз ВК даже входит в вузовскую учебную литературу. Например, она пропагандируется в ряде учебников по культурологии, рекомендованных для школьного и вузовского преподавания Министерством общего и профессионального образования[297]. Ссылки на неё есть и в одном учебнике по социологии личности[298]. Так идеи «славянской предыстории» проникают в университеты. В частности, в начале 2000-х гг. в своих лекциях по отечественной истории в Московском государственном техническом университете (б. МВТУ им. Баумана) профессор Е. А. Климчук внушал студентам, что Троя была славянским городом, а Александр Македонский был славянином. Таким образом, в постсоветские годы популярность ВК росла, и к ней начали обращаться в поисках аргументов даже некоторые краеведы[299]. Ссылки на неё иной раз встречаются в трудах признанных учёных, где она представляется не подделкой, а «спорным» свидетельством о древнем язычестве[300], хотя спорить, казалось бы, не о чем. Некоторые северокавказские учёные всерьёз рассматривают ВК как аутентичный источник по древним религиозным верованиям восточных славян[301].

Остаётся упомянуть, что фантазия и аппетиты неоязычников со временем разгораются. В середине 1990-х гг. они «открыли» подлинное название ВК, которая якобы изначально называлась «Патриарси» и находилась в утраченной библиотеке французской королевы Анны Ярославны[302]. Им уже недостаточно одной лишь ВК, и они пытаются реабилитировать подделки Сулакадзева, выдавая их за подлинные древние документы, хотя, как они сами стыдливо упоминают, все эти «раритеты» с железной последовательностью отвергались современными ему специалистами[303]. В этой кампании не брезгует участвовать научно-популярный журнал «Свет. Природа и человек»[304].

Дабы очистить «светлое имя» Сулакадзева от «наветов», А. И. Асов шёл даже на то, чтобы опорочить имена первого президента Академии художеств

А. Н. Оленина и одного из лучших специалистов по древним рукописям в России первой половины XIX в. А. Х. Востокова, которых он объявлял участниками германского заговора, направленного на уничтожение рукописного наследия славян[305]. Между тем он избегал упоминаний об увлечении Востокова славянским язычеством[306] и стыдливо умалчивал о том, что Сулакадзева уличали в подделках такие русские патриоты, как прекрасные знатоки древних текстов П. В. Оленин, И. И. Срезневский и П. М. Строев. Кстати, к такого рода подделкам учёные относили «Боянов гимн» и «Оповедь»[307], которые столь любезны нынешним неоязычникам. Нелишне заметить, что Сулакадзев действительно увлекался созданием «древних рукописей» на буковых досках[308].

Востребовано и наследие Миролюбова. Некоторые авторы стремятся вычленить из него отдельные фрагменты для того, чтобы представить их ещё более древними текстами, чем рассмотренная выше ВК. Недавно такого рода хирургической операции подверглись любезные Миролюбову «сказы Захарихи», которые он, по его собственным словам, запомнил с детства и использовал впоследствии для своих произведений о традиционной славянской культуре. Между тем некоторых авторов такая версия не устраивает. Их удивляет тот факт, что юный Миролюбов сумел зафиксировать такие фольклорные сюжеты, которые укрылись от внимания профессиональных учёных, работавших в различных регионах Украины. Вместо того чтобы поставить под сомнение подлинность этих текстов (они этого вполне заслуживают в связи с сомнительностью сообщений Миролюбова о Захарихе), такие авторы упрекают Миролюбова в том, что почерпнутые из «древнейшей летописи» сведения он вложил в уста старухи. Они пытаются убедить читателя в том, что речь идёт об устных преданиях, повествующих о древнейших событиях в истории Древней Руси[309].

Чем вызван резкий всплеск общественного интереса к истории древнейших предков, будь то славяне, «русичи» или «арийцы»? Упадок и дискредитация коммунистической идеологии вызвали в обществе глубокое разочарование в тех представлениях о счастливом будущем, которые навязывали власти. В 1990-х гг. настоящее выглядело мрачным, будущее — туманным и неопределённым, а недавняя история также не вдохновляла, будучи переполнена кровавыми деяниями, о чём много писала пресса, начиная со времен перестройки. Истинной религиозной веры, которая могла бы наполнить смыслом земное существование, у недавних атеистов тоже не было; и рост симпатии к православной вере не сопровождался глубокими религиозными переживаниями. Однако травматическое постсоветское сознание не утратило потребности в вере, и та нашла свой объект в древних предках, которым приписывали высокие моральные качества, способные вдохновить их глубоко разочарованных и растерянных потомков на подвиги. Ведь эйфория, связанная с установлением прочных добрососедских отношений с миром Запада, откуда ожидали сочувствия и действенной помощи, быстро прошла. У Запада были свои представления о строительстве новых международных отношений и месте в них России, надежда на легкое взаимопонимание и поддержку в выходе из глубокого кризиса не оправдалась, и варягов ожидать не приходилось. Оставалось рассчитывать на собственные силы, что требовало уверенности и убеждённости. И вместо прежней коммунистической утопии нужен был мощный национальный миф, способный вернуть людям уверенность и побудить их к успешному творчеству. В этих условиях русские националисты прибегли к старому испытанному средству — они обратились к мифу о древних предках. Созданием именно такого мифа и занимается Асов, не особенно скрывая побудительные мотивы своей деятельности. В одной из своих книг он настаивает на том, что «нужно пробуждать спящее сознание нации», и выражает уверенность в том, что «русская ведическая культура должна и может занять в мировой культуре место не менее почётное, чем индийская ведическая». В этой связи он прямо предлагает «славяно-арийскую (ведическую)» идею в качестве национальной идеи современной России[310].

Анализируя этот процесс, исследователь сталкивается, на первый взгляд, со странной ситуацией. Ведь понятно, почему лидеры бывших колониальных народов, чья известная история связана с тяготами иноземного господства, обращаются к легендарному доколониальному прошлому, которое за неимением надёжных исторических источников оказывается нетрудно наполнить вновь изобретёнными символами Золотого века. Однако почему это привлекает выходцев из народа, имеющего богатую и сложную историю, полную реальных героических событий, способных с лихвой обеспечить национальную идею желанными символами?

Советская история, на которой воспитывались будущие радикальные русские националисты, изображала весь досоветский период эпохой народных страданий. Однако если советская схема основывалась на классовом подходе и под народом понимались угнетённые массы, то в глазах русских националистов, питавших симпатии к этнорасовому подходу, «народ» отождествлялся с «русским народом», а его угнетателями сделались «чужеземцы» и «инородцы». Этот подход оказалось возможным применить и к советской эпохе, которая также вызывала неприятие у русских националистов тем, что якобы и в то время «власть инородцев» упорно сохраняла свои позиции[311]. Мало того, возвращение русскому православию достойного места в обществе также не устраивало русских радикалов, ибо и в христианстве они усматривали враждебную силу, якобы тесно связанную с происками всё тех же «инородцев», стремившихся закабалить русский народ. Поэтому, как мы видели, история ВК тесно смыкается с историей антисемитизма.

По указанным причинам русские радикалы отрицали не только советскую историю, но вместе с ней и всю эпоху господства христианства на Руси. Такая история была для них сродни колониальной и полностью ими отвергалась как несоответствующая интересам русского народа. Им нужна была другая история, свободная от какой-либо «иноземной зависимости» и «чужеродного господства», история, в которой господствовал «русский Бог». Такую историю они могли обнаружить только в языческие времена, и вот почему среди них столь большую популярность получило русское язычество. Поэтому становление нового русского национализма шло рука об руку с формированием русского неоязычества[312].

Такая идеология была неразрывно связана с идеей «чистоты» — чистоты культурной, языковой и расовой. И именно это ей обеспечивало новое обращение к «арийскому мифу». И неважно, что этот миф был дискредитирован живодёрской практикой нацистской Германии. Ведь оставалась возможность обвинить нацистских вождей в «извращении» высоких идей и заменить германский «арийский миф» «славяно-арийским», якобы лучше обеспеченным источниками и лучше соответствующим современным научным знаниям.

Между тем одного желания внедрить «арийский миф» в общественное сознание было недостаточно. Для этого должна была сложиться подходящая обстановка, обеспечивающая таким идеям благоприятный общественный климат. И такое время пришло в годы крушения Советского Союза и глубокого всеобъемлющего кризиса, в котором оказалось российское общество в 1990-х гг. Похоже, чем глубже социально-политический кризис, тем более грандиозным должен выглядеть национальный миф, способный подвигнуть людей на неимоверные усилия по выходу из него. Такую роль, например, играл коммунистический миф в первые десятилетия советской власти. Именно он создал идеологическую основу для того, чтобы стало возможным за считанные десятилетия превратить крестьянскую страну в высокоразвитую индустриальную державу. И в эпоху заката коммунистической утопии некоторым политически активным интеллектуалам казалось, что её следует срочно заменить новым, не менее привлекательным мифом. В качестве такового лидеры радикального русского национализма избрали миф об «арийских предках».

Вера в предков оказалась эрзац-религией, служащей последним прибежищем страждущим и обездоленным, каковыми ощущали себя подавляющее большинство жителей России в 1990-х гг. Чем беспросветнее казалась окружающая обстановка, тем более светлым виделся образ древнего прошлого. Истинный Золотой век оказывался не впереди, как учили коммунисты, а далеко позади, где царила свобода, не было угнетения, человек находился в гармонии с природой, всё решалось сообща, существовала прочная взаимная поддержка, а предательство и низменные страсти были неизвестны. Такая идеализированная картина отдалённого прошлого рисовалась по оппозиции к прямо противоположной обстановке, которую люди наблюдали вокруг. Им хотелось верить, что наваждение пройдет и снова вернётся былая идиллия. Поэтому в моду вошла идея циклического времени, и привлекательным сделался образ «особой цивилизации», развивающейся по своим собственным законам[313]. И пускай все это входило в противоречие с профессиональными историческими знаниями, зато обладало гораздо большей эмоциональной силой, способной пробудить творческую энергию. Мало того, новую конкуренцию профессиональной истории теперь составили эзотерические учения, также всемерно использующие «арийскую идею» для предсказаний будущего и для создания нового привлекательного мифа о величественной миссии, якобы ожидающей Россию.

Примечательно, что и в этом Асов и его единомышленники оказываются эпигонами русских теософов. Ведь те ещё в годы Первой мировой войны доказывали, что Западная цивилизация стремительно приходит в упадок и что наступает новая духовная эпоха, где главная миссия принадлежит России[314]. Сегодня мы видим, что та Россия уже сыграла свою «миссионерскую роль», но счастья на Земле от этого не прибавилось и жить обитателям России стало не легче. Однако в последние двадцать лет такие надежды снова оживились, и немало пророков рассуждают об Эре Водолея, которая якобы снова сделает Россию «духовным центром мира». Среди таких пророков находится место и Асову[315].

В центре всех такого рода представлений стоял образ легендарных «арийцев», детально разработанный несколькими поколениями создателей «арийского мифа». Поэтому его русским почитателям не нужно было ничего изобретать. Оставалось лишь взять имеющуюся схему и наполнить ее «славяно-арийцами», «арийцами-русами» или просто «русичами». Правда, оставалась одна проблема: в век всеобщей грамотности и высокого престижа научных знаний любая идеологическая конструкция обречена на провал, если она не апеллирует к научным открытиям и последним достижениям учёных. «Арийский миф» требовал опоры на аутентичный исторический источник. Поэтому для радикальных русских националистов ВК поистине оказалась «божьим даром», и вот почему они тратят столько сил и энергии, чтобы доказать её подлинность. Мало того, вопрос об этом не только важен для них сам по себе; он имеет гораздо более широкий смысл, ибо доказательство подлинности ВК моментально открывает дорогу для введения в общественный дискурс новых фальсификаций, которые уже ждут своего часа.

Между тем главными пользователями «арийского мифа» в России оказываются скинхеды, считающие себя «передовым отрядом арийцев», «спасителями белой расы»[316]. И как бы пропагандисты «арийского мифа» не отмежёвывались от «коричневых идей», окружающая действительность показывает, что отмыть его от прилипшей к нему «коричневой заразы» не удаётся. А ВК служит лишь орудием укрепления этого мифа.

Е. В. Русина Трипольский синдром: Украина в зеркале «правильной» истории[317]

Сатирическая футурология — жанр, не пользующийся популярностью в украинских массмедиа. Наверное, поэтому так бросились в глаза и запомнились «Новости от 31 ноября» авторства Александра Макарова, напечатанные вскоре после Оранжевой революции в популярном на Украине «Зеркале недели» (2005, № 5). Правда, тогдашний прогноз очень скоро утратил свою актуальность, поскольку касался он главным образом членов первого «постреволюционного» кабинета министров, отправленного в отставку в сентябре 2005 г. Стоит вспомнить другое: то, какой виделась журналисту будущность украинских олигархов:

«Ринат Ахметов строит баптистские церкви. Виктор Пинчук скупает по всему миру и свозит в Украину скифское золото <…> Александр Ярославский открывает фабрику по склеиванию разбитых горшков трипольской культуры. И это им не всегда помогает».

Политические реалии отразились и на этой идиллической картине: в отсутствие Александра Турчинова во главе Службы безопасности Украины Ахметов печётся не о нуждах его единоверцев, а о судьбе Святой Софии, выделив на её реставрацию, после дружеского общения с президентом В. Ющенко, 15 миллионов гривен. Но, в принципе, автор верно предугадал стратегию выживания при новой власти вчерашних «победителей жизни»: превращение их в меценатов, готовых потакать любым прихотям и капризам «этнографического президента» — страстного коллекционера, ценителя прекрасного и почётного председателя «Братства пчеловодов Украины».

Впрочем, и наиболее проницательных удивило то, что в ноябре 2005 г. на благотворительном аукционе в Харькове три бочоночка с «правильным», с точки зрения Винни-Пухов от украинского бизнеса, мёдом («С пасеки Виктора Ющенко», как значится на ободке) ушли с молотка за 2,5 миллиона гривен, а старое деревянное корыто из его коллекции потянуло на целый миллион! Прибавьте к этому 700 тысяч за лоты от родственников президента — брата Петра и племянника Ярослава, заместителя харьковского губернатора, — ив целом набегает весьма внушительная сумма, предназначенная для реставрации областной филармонии.

Разумеется, такое «раскулачивание» на нужды культуры можно только приветствовать — так же, как и отчисления Ахметова на Софийский собор, который новая власть начала понемногу (пусть поначалу и неумело) «освящать» своим присутствием, устраивая здесь официальные церемонии. Все заметнее и сдвиги по линии деклараций национализма, который предпочитают называть украиноцентризмом, оборачивающимся в риторике власти постулированием «уникальности» всего украинского и центральности Украины в Европе. Правда, сегодня нашу страну всё чаще именуют не «центром», а, более поэтично, «сердцем Европы»[318]; но арсенал средств, при помощи которых этимологически «окраинная» земля пытается избыть проклятие периферийности, по сути, не изменился: к прежней игре предлогов (в/на Украину) и президентским мантрам (при Ющенко, однако, вылившимся едва ли не в упреки Европе, которая, дескать, «не может жить без сердца») прибавились разве что зрелищные действа на манер зажигания символического «сердца Европы» на «Евровидении–2005».

И всё же — «почувствуйте разницу!». Сегодня страну возглавляет президент, для которого история — отнюдь не пустой звук: он апеллирует к ней (точнее, к собственному её пониманию) по любому, порой совершенно ничтожному поводу (например, в связи со строительством высотки на Печерске, из-за которого якобы переворачиваются в гробах древние киевские князья). С другой стороны, по этой же причине на смену государственной политике в области культуры пришёл культурно-исторический фаворитизм главы державы. И хотя сам он при этом, по-видимому, чувствует себя как долгожданный «апостол правды и науки», пока что апостола в его лице получила лишь паранаука.

В принципе, это закономерно. Лидерам государств, вышедших на политическую арену после распада СССР, импонирует историческая фантастика, которую под воздействием патриотического императива с лёгкостью продуцируют «физики и лирики». Найти общий язык со специалистами, увы, сложнее. В 1990-е гг. это уразумел туркменский президент Сапармурат Ниязов, который, говорят, довольно долго ждал, когда же, наконец, учёные поймут, чего от них ждёт страна, и создадут «настоящую» историю туркмен. А не дождавшись, вспомнил, что он и сам академик, и взялся за перо. Так появилась его «Рухнама», из которой можно узнать среди прочего следующее:

— именно туркмены были первыми механиками, и именно они изобрели металлургию и металлообработку, став для Европы своего рода «дрожжами», на которых поднялась современная цивилизация;

— туркменский этнос, чей возраст, как ранее полагали, составляет не более тысячи лет, на самом деле существует вот уже 5–6 тысяч лет;

— туркмены (которые, как известно, не имели своей государственности вплоть до XX в.) «только на собственной земле создали более 70 государств», а их данниками числились более 1200 народов.

Правда, по признанию Ниязова, последние 800 лет (до 1991 г.) туркмены пребывали в состоянии стагнации. Однако теперь, когда Туркменбаши призвал свою нацию «вспомнить всё, что нужно вспомнить», былое могущество становится залогом великого будущего — собственного, ни на что не похожего пути к новым историческим свершениям.

Такого же пошиба total recall предлагают и украинские псевдоисторики — как «патриархи» (Каныгин, Шилов, Плачинда), так и их многочисленные эпигоны. Нарративная стратегия их сочинений, несмотря на расхождения в деталях, весьма проста: доказать историческое первородство украинцев. Достаточно открыть любую «историю без мифов», вышедшую из-под их пера, и становится очевидным, что для мировой цивилизации украинская «закваска» была не менее продуктивной, чем туркменские «дрожжи».

В этой историко-патриотической хлестаковщине Украина предстаёт как генератор и вдохновитель «всех философских, научных и художественных достижений Запада и Востока», и даже хрестоматийная украинская безгосударственность объявляется вымыслом «украинофагов»: «на самом деле Украина представляет собой уникальный феномен фантастической длительности и непрерывности государственного бытия», чьи основы были заложены Трипольской державой, которая «во времена своего апогея была единственной в истории человечества Всемирной империей <…>, охватывавшей оба полушария Земли». Разумеется, «восточные орды», как и «губительные нашествия южных, западных и северных колонизаторов, отбросили Украину на тысячелетия вспять». Но «мы и в ярме давали миру гениальные интеллектуальные и художественные озарения, а в ближайшие годы дадим ещё больше»[319].

Разумеется, если бы Украина была восточной деспотией наподобие братского Туркменистана, мы бы давно имели комплекс подобных представлений в качестве государственной идеологии. А так лишь отдельные осколки этой премудрости поблёскивают в риторике власти — впрочем, не без соответствующих «оргвыводов». Показательным в этом отношении является открытие в октябре 2005 г., благодаря щедрой, на 1,8 миллиона гривен, поддержке «Днепроспецстали», музея на территории Каменной Могилы, о которой президент упоминал ещё в своих речах «майданного» периода[320]. На его официальном сайте это событие представлено как один из первых программных «шагов навстречу людям», хотя на самом деле Ющенко уверенно движется в сторону Шилова со товарищи, которые за несколько лет до этого, по случаю выхода книги Анатолия Кифишина «Древнее святилище Каменная Могила: Опыт дешифровки протошумерского архива ХII–III тысячелетий до н. э.» (Киев: Аратта, 2001), обращались к Кучме, дабы тот озаботился судьбой «Каменной Могилы с древнейшими в мире письменностью и текстами», которая является такой же «святыней» украинцев, как и «народная орнаментика и фольклор, восходящие ко временам мамонтов», а также «"Веда" и "Велесова книга" с исторической памятью в 21 тысячелетие». Тогда Кучму тщетно просили придать Каменной Могиле статус национального заповедника и посодействовать её превращению в «памятник мирового значения под эгидой ЮНЕСКО». Ныне на эти призывы охотно откликается Ющенко — и относительно статуса, и относительно внесения Каменной Могилы как «уникального объекта человечества» в список мирового культурного наследия (вместо того чтобы позаботиться об историческом центре Львова, над которым вот уже несколько лет тяготеет угроза исключения из этого реестра).

Правда, радует то, что в World Heritage List не стремятся внести самого президента, хоть он и был провозглашён (впервые, кажется, Юлией Тимошенко) национальным достоянием Украины. Пока что культ Ющенко и его семьи носит локальный характер — с чествованием памяти отца президента и организацией походов по ющенковским местам. Оно и неплохо, что теперь, дабы получить заряд патриотической энергии, не надо, рискуя здоровьем, карабкаться на Говерлу[321]. Альтернативой глумливым предложениям от виртуального агентства «Говерла-Тур» («Президентский отдых! Вызывание духов патриотов, погибших во время восхождения президента! Самые лучшие лавины и молнии!») является двухдневная поездка на малую родину украинского лидера, устраиваемая госадминистрацией Недригайловского района. Она включает посещение не только достославной Хоружевки, где, как известно, Ющенко чувствует себя «европейцем, проживающим в центре Европы», но и соседней Кулешовки с уникальным, «единственным в мире» (разумеется, если не считать тех, что в России) памятником мамонту, точнее, его «наскальным изображением» на чугунном четырехграннике с надписью: «На сём месте в 1839 г. открыт остов предпотопного мамонта». Перемещение между сёлами — в патриархальном стиле: на возах под баян; летом можно освежиться в пруду, где, по слухам, купался сам Виктор Андреевич; приложением к этим буколическим утехам служит общение с его односельчанами, которые, как успел установить, пребывая на посту министра здравоохранения, Николай Полищук, являются «самыми здоровыми людьми в Украине» (!).

Ожидается и чествование президентского рода на уровне государственных торжеств, хотя, конечно, и не такое прямолинейное, как у братьев-туркмен. Согласно выданному в ноябре 2005 г. распоряжению, уже с июля 2006 г. на Украине будет отмечаться казацкий праздник «Калнышева рада». Непосвящённым такая «выдуманная традиция» может показаться, мягко говоря, странной; но убеждённость Ющенко в родстве с последним запорожским кошевым Петром Калнышевским (который, если верить президентскому указу, внёс «выдающийся личный вклад в становление украинской нации») расставляет всё по своим местам.

Трудно сказать, имеются ли основания для таких генеалогических претензий. В канун президентских выборов 2004 г. их всячески высмеивал Андрей Дерепа; потом за Ющенко заступился писатель и краевед Даниил Кулиняк с книжкой «От Калныша вести…»[322]. Откликов профессионалов об этом труде пока что не слышно; зато вездесущие журналисты нашли в нём как ряд несуразностей, так и расхождения с «генеалогическим древом», поднесённым Ющенко в 2002 г. его земляками, которое он считает едва ли не лучшим подарком за всю свою жизнь.

Скепсис усугубляют и аналогичные прецеденты на постсоветском пространстве. Вспомним хотя бы эпизод с экс-премьером Литвы Казимирой Прунскене, которая по примеру героини «Золотой рыбки» превратилась в «столбовую дворянку» (собственно говоря, княгиню), получив соответствующие регалии почтой в коробке из-под обычного утюга, вмиг ставшей не менее знаменитой, чем некогда в России коробка из-под ксерокса. Кроме того, нет нехватки в энтузиастах, желающих действовать по методу Дятла из сказки Салтыкова-Щедрина «Орёл-меценат»:

«Дятел был скромный учёный <…> И надолбил он целую охапку исторических исследований: «Родословная лешего», «Была ли замужем баба-яга», «Каким полом надлежит ведьм в ревизские сказки заносить?» и проч. Но сколько ни долбил, издателя для своих книжиц найти не мог. Поэтому и он надумал: пойду к орлу в дворовые историографы! <…> Дятел начал с того, что генеалогию орла от солнца повёл, а орел со своей стороны подтвердил: «И я в этом роде от папеньки слышал»[323].

Точно так же всегда найдутся те, кто готов принять любую генеалогию Ющенко с автоматизмом компьютерного редактора, который, не колеблясь, меняет фамилию Порошенко[324] на гетманскую Дорошенко. Кучме в этом смысле явно не повезло: тем, кто убеждён, что nomen est omen, вспоминался разве что Кучманский шлях, которым некогда на Украину приходили татары. Ещё язвительнее, чем история, обошёлся с ним автор этнокарнавального «Дела незалежных дервишей» — таинственный Хольм ван Зайчик, под чьим пером Кучма превратился в начальника Аслановского повета Кучума.

Впрочем, второй наш президент был человеком без исторических амбиций; а вот его генеалогически «правильный» преемник оказался куда более требовательным в отношении древности и исторической добротности декораций собственного бытия. Своими проблемами он поделился со своей же нацией на пресс-конференции в мае 2005 г.: мол, в резиденциях моих друзей Вацлава Гавела и Вацлава Клауса настелен дубовый паркет и даже каким-то «драным гобеленам» по 400 лет, а здесь, в Киеве, в бывшем здании ЦК КПУ… В общем, что тут говорить — вы и сами понимаете. Обнародовал глава государства и свою эстетическую концепцию: тешить глаз президента должны не «модернистские картины», а запечатлённые на полотне батальные сюжеты, в которых украинцы побеждают врагов — очевидно, на манер поединка Вишневецкого с Кривоносом, который теперь украшает бывший кабинет Кучмы, обустроенный Ющенко по собственному вкусу.

Дело, однако, не ограничилось перестановкой шкафов и перевешиванием картин. Возник грандиозный проект новой президентской резиденции, для реализации которого принялись было даже отселять помещение детской больницы «Охматдит». Несмотря на отдельные «неувязки», запланированное строительство продолжается, конкурируя по своим масштабам разве что с мегапроектом по созданию «украинского Эрмитажа», который всё чаще называют «Художественным Арсеналом» — вероятно, чтобы не проговариваться, чей именно пример вдохновил этот величественный креатив. Достаточно и того, что мы создали в противовес «Золотому кольцу России» свой туристический «Золотой треугольник» (Киев — Львов — Одесса), к которому теперь прибавляется ещё и «Золотое кольцо трипольской культуры».

Впрочем, тема Триполья заслуживает отдельного разговора. Увлечение ею началось не вчера и за последние годы приобрело черты общенациональной мании. Специалисты-археологи устали объяснять невеждам, что трипольцы не были ни украинцами, ни праславянами, ни даже индоевропейцами, как не являлись они ни гражданами легендарной Аратты (государства, локализуемого специалистами где-то на взгорьях Южного Ирана), ни, наконец, древнейшими земледельцами в Европе и тем более в мире. Но к профессионалам прислушиваются всё реже и реже, и параллельно процветают вхожие в коридоры власти любители-«трипольеведы» и владельцы трипольских древностей, чьи коллекции, озарённые величием паранаучных фантазий и задействованные в государственных мероприятиях наивысшего уровня, дорожают на глазах. О конъюнктуре момента красноречиво говорит и то, что артефакты трипольской эпохи уже стали объектом фальсификации, как это часто бывает с популярными и прибыльными брендами (о чём бы ни шла речь — о духах «под Париж» или книгах, написанных якобы Дэном Брауном или Борисом Акуниным).

Предприимчивые энтузиасты от слов переходят к делу, материализуя и визуализируя величие «трипольской цивилизации». В этом их охотно поддерживает пресса: «Сегодня государству необходима маркетинговая программа продвижения трипольского бренда как в Украине, так и за её пределами. Это позволит дополнительно привлечь на отечественные туристические маршруты несколько сотен тысяч туристов, как наших, так и зарубежных». Руководство археологического музея в Триполье стремится к большему — ведь «маленькое село под Обуховом <…> может стать одним из культурных центров мира». «Но для этого, — говорят специалисты, — нужно реконструировать жилища древних трипольцев, их одежду, строить современный скансен»[325].

Это пока что под силу лишь частному сектору, точнее, частному историко-археологическому музею «Аратта-Украина» с его «настоящей трипольской хатой»[326]. С одеждой для жителей будущих «скансенов» проблем, очевидно, не предвидится: ведь, если верить прессе, трипольцы были «умелыми портными» — «одних только жилеток придумали около 123 моделей». Дизайнеры заметили, что трипольские мотивы хорошо «ложатся» на изделия из ткани и кожи. Найдётся работа и для парикмахеров, которым самое время освоить ту дюжину причёсок, которыми некогда кичились «трипольские Венеры и Барби»[327] — ведь отечественные музейщики (сошлюсь тут на опыт Винницы) уже пропагандируют «трипольский боди-арт».

Вот только ничего не слышно про детсады или школы трипольского типа, хотя курс трипольской педагогики уже вошёл в отечественные учебники, ориентированные на будущих воспитателей и учителей[328]. Дался он авторам немалой кровью: ведь, с одной стороны, «ещё никто и никогда не «заглядывал» в такие глубины истории, не было даже попыток проследить истоки украинской школы, образования и педагогики, которая, вопреки догматическим утверждениям устаревших научных концепций учёных разных стран, насчитывает не несколько столетий, а более 5, а то и 7 тысяч лет»; с другой — «до сих пор не обнаружено ни одного учебника или пособия для тогдашних школ, как нет и учебных планов и программ (даже в простейшей форме), поскольку все они, как и многочисленные уникальные духовные книги эпохи неолита, уничтожены огнём, мечом и водой во время и непосредственно после крещения Киевской Украины-Руси в 988 г.».

Впрочем, и «без исчерпывающего археологического обоснования» очевидно — 1 разумеется, «если анализировать состояние образования и воспитания эпохи неолита с позиции непредвзятых учёных, когда научные суждения и выводы строятся лишь на фактах и документальных свидетельствах, без оглядки на «старшего брата», — что «система воспитания и образования праукраинцев уже в IV–III тысячелетиях до Рождества Христова была более прогрессивной по сравнению со многими тогдашними цивилизациями», получившими от трипольцев благотворный толчок к развитию.

Как ни странно, но, несмотря на свою «высокую результативность», трипольские «методы воспитания и обучения» до сих пор не реализованы на практике. Зато воплощаются гастрономические идеи, с которыми мы сталкиваемся на страницах цитируемого учебника. Среди «гениальных кулинарных изобретений праукраинцев» здесь фигурируют кулеш, блинчики, галушки, борщ и колбасы; однако больше всего комплиментов достаётся борщу (этому «высоковитаминизированному блюду, которому, как свидетельствует опыт многих народов, до сих пор не найдено альтернативы») и подовому хлебу трипольского периода — «украинской палянице, которая с тех пор вот уже несколько тысячелетий является основным продуктом питания и пользуется любовью многих народов мира».

Ради справедливости стоит отметить, что доподлинно неизвестно, пекли ли хлеб носители трипольской культуры. Однако летом 2005 г. им как образчиком аутентичной кухни трипольцев потчевали любопытных в одном из киевских ресторанов. Этот хлеб для гурманов оказался «живым», т. е. изготовленным при помощи биодинамических часов, позволяющих «управлять потоками космической энергии и, в частности, материализовывать её в продуктах питания»; впрочем, по вкусу он, говорят, уступал поданному гостям обычному торту, украшенному глазированными трипольскими хатками. К сожалению, присутствующих не угощали запечёнными на огне черепахами (по словам археолога Михаила Видейко, излюбленным деликатесом трипольцев); однако всем пришлась по вкусу архаизированная версия «Бехеровки» — созданный фитотерапевтом из Яготина бальзам «Трипольское чудо», который дегустировали из стилизованных под трипольскую керамику глиняных стопок.

Не менее плодотворный синтез нужд современности и памяти о прошлом предлагает сегодня и киевский ресторан-музей (!) «Монастырская трапеза», где можно не только подкрепиться, но и ознакомиться с экспозицией, в которой, благодаря коллекциям друзей хозяина, представлены украинские древности, начиная с артефактов трипольского периода, окончательно ставшего точкой отсчёта нашего исторического времени.

Однако было бы ошибкой думать, что сегодня в подходах к трипольской идее преобладают её коммерческие аспекты. Существует ещё и эстетикорекреативная сторона вопроса, реализованная в таких новациях, как парки трипольской культуры. Первый, кажется, появился в Ржищеве под Киевом; его украшают «фигуры воображаемых трипольчанок» и пятиметровая копия знаменитой биноклевидной посудины. В самом Киеве аналогичный парк возник на территории Межрегиональной академии управления персоналом (МАУП) осенью 2004 г., накануне Первого всемирного конгресса «Трипольская цивилизация». А во время проведения «Евровидения–2005», которое помимо прочего стало своеобразным полигоном для обкатки новейших этнополитических концепций, эту идею реализовали скромнее — в виде «площадки трипольской культуры» в лагере на Трухановом острове.

Более амбициозный проект ещё ждет своего воплощения: по замыслу Виктора Ющенко в районе киевского Ботанического сада планируется парк, «где будут представлены фрагменты как трипольской культуры, так и современной космической эпохи». О чём конкретно идёт речь, пока неясно, однако нельзя не заметить, что в президентских оценках украинского прошлого Триполье заметно перевешивает всё прочее на чашах исторических весов. По крайней мере, на такую мысль наводят те выставки достижений трипольского хозяйства, которые в последнее время представляют Украину на международной арене. Такой в своей основе была украинская экспозиция на «ЭКСПО–2005», которую национальные массмедиа оценили как провальную, хотя туда для демонстрации украинской «самодостаточности» по распоряжению Ющенко отвезли даже 190-летний улей пчеловода-новатора из-под Батурина Петра Прокоповича, позаимствованный из коллекции Черниговского исторического музея (на что «Украина молодая» откликнулась восторженным заголовком: «Хутор Пальчики будут знать во всём мире!»).

Впрочем, происхождение остального «антиквариата», представленного в Японии, вызывало у специалистов эмоции, далёкие от восторга. Ведь там, как и на выставке, проходившей в ноябре 2005 г. в Париже, в штаб-квартире ЮНЕСКО, трипольский период был представлен главным образом экспонатами из частных археологических коллекций, появившихся в годы независимости, сам факт существования которых несовместим с нормами отечественного и международного права. Начинает казаться, что мы возвратились в XVI в., когда «копачи», разрывавшие древние курганы, составляли особый, совершенно «легальный» слой местного населения. В итоге визитной карточкой страны становятся украденные у неё предметы, и это совершенно не беспокоит Министерство культуры и туризма, которое формально распоряжается культурным наследием Украины. В ответ на протесты министр-«культурист» лишь пожимает плечами: дескать, то, что сегодня находится в археологической коллекции «одного из граждан» (точнее, «новых украинцев»), завтра может украсить государственное собрание. Действительно, такие «благодеяния» известны, хотя по сути они мало чем отличаются от печально известных «подарков», преподнесённых в 2004 г. от имени тогдашнего премьера Януковича Национальному музею истории Украины[329]; к тому же внеконтекстные, навсегда лишённые способности «говорить» артефакты даже после возвращения их государству безвозвратно потеряны для науки и украинской истории[330].

Однако столь популярное сегодня заигрывание с прошлым таит в себе помимо криминальных и другие риски. Английская поговорка, как известно, советует не будить спящую собаку. Вот и sleeping past порой лучше не ворошить — ведь оно, как и настоящее, никогда не бывает «одновекторным». Это, в частности, показала команда Виктора Пинчука, с легкостью пародируя исторические события. Достаточно вспомнить август 2005 г. — зрелищные акции против возвращения в госсобственность Южнотрубного завода, организаторы которых полностью переняли know-how киевского майдана.

Не меньшее мастерство было продемонстрировано и при манипулировании такой новомодной «фишкой», как казацкое прошлое. С одной стороны, «Интерпайп» Пинчука затеял поиски Никитинской сечи, остатки которой якобы сохранились где-то в центре Никополя (на самом же деле они давным-давно погребены под толщей днепровской воды); с другой — о всё том же Южнотрубном заводе сняли фильм-предупреждение «Сечь». Основной месседж такой: ну, держитесь! Ведь «мы, братья, казацкого рода», так что никто не сломит наш вольнолюбивый дух, никто не реприватизирует, никто не поработит!

Тогда же, в августе 2005 г., в канун Дня независимости, кое-кто вспомнил и об отношении казаков к униатам, благо представился повод — перенесение в Киев резиденции главы Украинской греко-католической церкви кардинала Любомира Гузара. Так рядом с пламенной социалисткой Натальей Витренко в рядах протестующих, ссылаясь на «историю вопроса» («славные традиции казачьих гетманов Хмельницкого и Сагайдачного, топивших униатов в Днепре»), оказались представители «Верного казачества».

Такое же «равнение на Хмельницкого» провозгласил, отмечая годовщину его смерти летом 2005 г., лидер партии «Союз» Алексей Костусев, чью «основанную на заветах гетмана» политическую программу через несколько месяцев иллюстрировали бигборды «С нами Бог и Россия!». Демонстрируя преданность своим историческим воззрениям, глава Антимонопольного комитета Костусев даже взялся за восстановление Богдановой криницы в Субботове. Кабмин, в свою очередь, вынашивает замыслы воссоздания резиденции гетмана в Чигирине, которую среди прочего можно использовать для встреч президента с иностранными послами. Параллельно власти предпочитают не замечать «воспоминаний о будущем» в публикациях от МАУП, где призывы к борьбе с «иудео-нацистами», «иудейской чумой» и «иудейско-либеральным гнильём» соседствуют с ностальгией по временам Богдана Хмельницкого, который «последовательно пытался освободить Украину от евреев».

Аналогичный подтекст ощущается и в призывах «новых ариев» во главе с автором книжки «Арийский стандарт» Игорем Каганцом возвратить Украйне традиционную для неё политическую модель — автократический «третий гетманат». Эту идею взяли на вооружение члены Украинской национальной ассамблеи, включив её в свою программу на съезде, проходившем в декабре 2005 г. на территории МАУП. Трудно сказать, кто ныне, с точки зрения УНА-УНСО, мог бы возглавить украинскую властную вертикаль нового (или, по сути, очень старого) типа; однако сторонников ещё одного «пришествия» гетманата, несомненно, не устраивает тот титулярный гетман, каким стал Виктор Ющенко на казацком круге при посещении Запорожья в июне 2005 г.

Тогда, ровно через год после того, как его, кандидата в президенты, за злостное уклонение от уплаты членских взносов исключили из рядов казачества, лишив заодно всех званий и наград, Ющенко-президент возглавил Украинское первовозрождённое вольное казачество и создал при себе казачью раду. При этом на казацком Олимпе нашлось место не только для банкира Станислава Аржевитина, ставшего советником президента по вопросам казачества, но и для Юлии Тимошенко, провозглашённой украинской Берегиней; а вот киевского мэра, посвящая в казаки, под видом инициации отхлестали кнутом.

По-видимому, советникам такого пошиба обязаны фактом своего чествования юбилеи образца отмечавшегося в 2005 г. 500-летия казачества на территории Донецкой и Луганской областей. Абсурдная, с точки зрения специалистов (которых, как водится, спросили, но не услышали), зато стопроцентно политкорректная годовщина ознаменовалась среди прочего выпуском юбилейной монеты, упражнениями в «национальных видах боевых искусств» и плакатами с зажигательными стихами:

То, что история повторяется как фарс, продемонстрировал ещё один эпизод, вызванный к жизни припоминанием прошлого. Современные жители летописного Искоростеня в канун празднования 1300-летия своего города, осознав, что живут в «правовом государстве», и почувствовав, как играет в их жилах кровь предков-древлян (не зря всё же у нас проводят фестивали типа «Древлянских истоков»!), принялись сводить исторические счёты с киевлянами: дескать, если бы не мстительность их княгини Ольги, заштатный Коростень непременно стал бы столицей Украины. Экзерциции в альтернативной истории едва не увенчались неслыханным в отечественном судопроизводстве случаем: иском коростеньского мэра (и по совместительству председателя Ассоциации древних городов Украины) против киевской городской администрации за сожжение древлянской столицы в X столетии (кстати, по утверждению писателя Андрея Кокотюхи, оно было осуществлено, языком Уголовного кодекса, «с особым цинизмом», поскольку на самом деле Ольга использовала не банальных воробьёв и голубей, а мощное ракетное оружие, лишний раз засвидетельствовав «исключительную гениальность украинцев»[331]).

Правда, в глобальном контексте этот, по словам одного коростеньского краеведа, «слегка, я извиняюсь, бред» отнюдь не одинок. Как по масштабности иска, так и по глубине погружения в собственное прошлое неодревлян давно затмили египтяне, которые уже не первый год готовят судебный процесс против иудеев: те во времена Рамзеса II, в 1290 г. до н. э., будучи изгнанными в Синайскую пустыню, прихватили с собой 300 тонн драгоценных украшений. Ныне потомки фараонов, дабы не путаться в расчётах, согласны на компенсацию причинённых Египту убытков в размере 300 тонн золота — ив ожидании такого куша уже потратили на подготовку иска против Израиля, правопреемника всех иудеев, четверть миллиона долларов.

Примечательно, что египтяне солидарны с некоторыми из наших соотечественников не только в готовности исправлять ошибки древней и очень древней истории, но и в благородном стремлении отстраивать то, что было некогда разрушено. Стоило, например, археологам обнаружить фундамент знаменитого Фаросского маяка, как губернатор Александрии призвал сограждан возродить это чудо света во всей его красе; подсчитано, что стоимость подобного проекта составит не менее 100 миллионов долларов. На этом фоне блекнут те 90 миллионов гривен, которые в 2005 г. планировалось направить на воссоздание киевской Десятинной церкви образца 1240 г. Появление ещё одного бутафорского новодела было, казалось, неотвратимым — так ухватились за поддерживаемый президентом проект столичные чиновники, которым, в принципе, безразлично, что делать: разрушать или восстанавливать разрушенное (а если строить, то хоть храмы, хоть деревни — трипольские или потёмкинские).

Никого не смущало даже то, что пришлось бы действовать по методу Кювье, который, говорят, мог воссоздать внешний вид ископаемого животного по одной-единственной кости. Более того, чтобы реанимировать, казалось бы, окончательно похороненную при Кучме реконструктивную идею, в оборот запустили совершенно нестандартный для чиновничества креатив. Заместитель начальника Главного управления культуры Руслан Кухаренко, отстаивая — за отсутствием представлений о том, как выглядела Десятинная церковь, — «новое строительство в византийском стиле» («естественно, с мозаиками и фресками»), апеллировал к высшим силам: мол, надо обеспечить «жилплощадью» тех ангелов, которые «закреплены» за любым храмом и не оставляют его даже после разрушения. Невесть откуда взялись и фольклорные «новоделы»: легенда о «духовном треугольнике», очерченном Софийским, Михайловским и Андреевским храмами, который «неполон» без Десятинной, а также «церковное предание, передающееся из поколения в поколение: «С возрождением Десятинной церкви восстанет и былая слава Украины» (рифмованный вариант: «Як постане Десятинна, то й воскресне Украина»)[332].

Впрочем, не помогла и эта псевдофольклорная «тяжёлая артиллерия». Киевские власти вновь проиграли здравому смыслу и компетентности «маленьких» (по лексике Ющенко) украинцев — всех тех искусствоведов, музейщиков, археологов, к которым так и не привыкли прислушиваться чиновники, считаясь лишь с мнением «сверху». Вполне естественно, что президентское видение прошлого мгновенно воплощалось в инициативы чиновных хамелеонов. Едва лишь на церемонии инаугурации прозвучало: на Украине «триста лет тому назад была написана первая в мире Конституция», как кабмин взял под козырёк, выступив с идеей конференции «Украина — родина демократии». К счастью, и на этот раз в поединке науки с риторикой власти победил профессионализм учёных, а не то дожили бы и до «Украины — родины слонов»: достаточно вспомнить «фольклор, восходящий ко временам мамонтов», памятник мамонту в родных краях президента и его же упоминание на киевском «мини-Давосе» (июнь 2005 г.) о таинственном «украинском слоне», который «проснулся» и чью «поступь уже не остановить» после того, как он «наберётся инвестиционных сил».

Правда, на генерированную президентом идею «украинизации» власти чиновничество отреагировало как-то вяло. Разве что ровненский губернатор Василий Червоний, развивая мысль Ющенко о «вселении» украинского духа в высокие кабинеты, обустроил свой собственный на манер скансена: украсил приемную национальными костюмами, горшками и куклами; а ещё губернатор новой формации патронирует местные замки (в частности, Клеванский, где можно создать ещё одну президентскую резиденцию) и советует подчинённым ходить на работу в сорочках-вышиванках.

Национальная одежда проникает даже на светские тусовки, популярные у политбомонда. Не всем, однако, идея постоянной визуальной манифестации своей украинской идентичности пришлась по душе. Самым преданным среди её приверженцев является, видимо, бывший диссидент Левко Лукьяненко, который как-то призвал всех сограждан ежедневно носить «своё, родное», а фабрики — производить национальную одежду по специальной, сниженной цене. Предлагали «переодеть» и столичный Украинский дом: придать ему национальную форму, превратив в яйцо-писанку; больше шансов, однако, имеет менее оригинальный проект — сооружение по периметру здания стел с именами прославленных украинцев и их афоризмами.

Оригинальную национальную форму приобретают порой даже взаимоотношения властей и СМИ. Так, на Черкасщине между ними было подписано соглашение о сотрудничестве, весомость которого засвидетельствовал епископ Черкасский и Чигиринский, окропив авторучки участников действа и апеллируя к событиям Колиивщины. Так что тем, кто ещё не забыл сравнение пера со штыком, была предложена его «локальная версия»: дескать, теперь журналистское оружие «освящено водой озера Холодный Яр, где святили сабли, выступая на борьбу за правду, наши предки-гайдамаки».

Однако не всем журналистам погружение в глубь прошлого даётся одинаково легко. В принципе, это понятно — уж слишком неожиданны порой новейшие «открытия». В этой связи запомнилось, как, смущаясь и запинаясь, ведущий 5-го канала («канала честных новостей») рассказывал об открытии музея на территории Каменной Могилы и о сохранившихся там шумерских (собственно, следовало сказать: протошумерских) надписях. Канал «Интер» откликнулся на историко-патриотический заказ циклами телеминиатюр об украинском прошлом (казачестве, Галицко-Волынском княжестве и пр.). Допускаю, что у этого проекта были какие-то достоинства; однако зрительский интерес гаснет, едва заслышишь о подводных лодках у казаков или о том, что условием зачисления в их ряды было знание украинского языка (радует, правда, что не вспомнили о «казацком расовом тесте»[333]; впрочем, если на телеэкране начали появляться творцы «Арийского стандарта» и «боевого гопака», это, наверное, только дело времени).

Ещё более благоприятной средой для исторических откровений стала сфера образования. Направление дрейфа педагогической мысли помогает установить один из выпусков еженедельника «Освiта» (2005, № 33), список учредителей которого возглавляет Министерство образования и науки Украины, а среди авторов преобладают преподаватели и студенты Национального педагогического университета. Спецвыпуск, посвящённый «опыту воспитания патриотов», вышедший накануне 1 сентября, демонстрирует достижения в деле украинизации отечественной школы после десятилетий господства «иноязычной педагогики», ориентированной на воспитание «манкуртов и янычар».

В качестве антидота профессиональные педагоги предлагают «казацкорыцарские традиции воспитания», которые аккумулируют школьные музеи казацкой славы, «кружки, отряды, курени казачат», «уроки Казацкой славы, Мужества и Отваги, национального Достоинства и Чести». Тут же, на страницах еженедельника, атаман «Характерного казачества Украины» (и параллельно автор курса «Родной Православной Веры», изданного двумя годами ранее, в 7512 г. «от Рождества Украины») делится опытом сохранения «древних ведических традиций предков» и «формирования элиты общества» — по-видимому, не только украинского, ведь вскоре «именно Украина станет мировоззренческим центром Земли».

Так что, афористично резюмирует другой автор:

Воспитательный потенциал «украинского казацкого патриотизма» дополняют «педагогические уроки Оранжевой революции», в ходе которой «ярко проявились казацко-рыцарские высоты <…> украинского национального характера», — взять хотя бы братьев Кличко с их «рыцарской позицией в отношении кандидата на пост Президента Украины Виктора Ющенко». Правда, больше всего комплиментов достаётся «Рыцарю украинской духовности» и «Педагогу с. большой буквы» Сергею Плачинде, чья книжка «Казаки в Дюнкерке: Исторические фрески»[335] анализируется и пересказывается на страницах педагогического издания. На неё действительно стоит потратить время — хотя бы для того, чтобы узнать, что древнейшее изображение косака (позднетрипольского казака) обнаружено в гробнице фараона Хоремхеба и что «Египтом правили гиксосы — древние украинцы». В не меньшей степени потрясают сюжеты о том, как «атаман Серко жил во дворце принца Конде, а казаки — в казармах мушкетёров», как «в Голландии до сих пор украинские гены поют украинские песни» и как, прибыв в Киев, «Маргарет Тэтчер поняла, что украинские парламентарии ничего не смыслят в истории Украины, и с лёгким сердцем возвратилась домой».

А чего стоит история о том, как после разрушения Сечи в 1709 г. запорожцы на своих ладьях-«чайках» «вышли в Средиземное море, проскочили Гибралтар и в поисках "вольных земель" обошли весь западный берег Африки, зашли в Индийский океан и только на острове Мадагаскар, на восточном его берегу, обнаружили клочок свободной земли. Там и осели, создав республику с гордым именем Либерия. Когда об этом узнал Пётр I, он стал готовить эскадру, которая должна была пойти и уничтожить Либерию. Но смерть помешала сатрапу осуществить этот подлый замысел».

В еженедельнике для педагогов всё это словоблудие не только расценивается как «настоящая сокровищница художественных образов, эстетических ценностей и исторических сведений» от «хрестоматийного» автора[336], но и дополняется рядом колоритных деталей. Так, если в книге Плачинды об изображении древнего казака из гробницы Хоремхеба сухо отмечено: «Лицо (профиль) типично украинское. Такими были косаки 3600 лет назад», то из статьи сотрудника Института психологии АПН Украины А. Губко узнаём, что этот косак «круглолицый, с истинно украинскими чертами лица» — «вылитый Тарас Бульба!».

Новыми красками заиграла и теория происхождения казачества авторства Сергея Плачинды: слово «казак» (по-украински «козак») происходит от «косы», которую носили древние амазонки-«косачки» — «основательницы первой рыцарской вольницы в Древней Украине IV–III тысячелетий до н. э.», чей образ жизни со временем переняли мужчины-«косаки». «Освгга» прибавляет к этой истории новый штрих: «О приключениях наших воинственных косачек повествует знаменитая сага «Песнь о Нибелунгах».

Что действительно поражает, так это то, что подобный «опыт воспитания патриотов» не вызывает у образованной части общества даже намёка на протест. Особенно это заметно на фоне той волны общественного негодования, которая поднялась в 2005 г., едва лишь в рассчитанном на пятиклассников «Введении в историю Украины» разглядели фразу о превращении киевского майдана в «солнечное оранжевое чудо». Кажется, не было газеты, которая бы не прокомментировала это «безобразие», а представительница издательства «Генеза», выпустившего злосчастный учебник, появлялась в выпусках теленовостей не реже, чем бывшая киевлянка Мила Иовович, посещавшая в то время «Артек». Но почему-то никого не взволновало то, что несколькими годами ранее всё в той же «Генезе» увидела свет рекомендованная Министерством образования как пособие для учителей книжка Александра Белоусько «Украина древняя: Европейский цивилизационный контекст», где репродуцируются мифологемы Шилова о трипольской Аратте как первом в мировой истории государстве и колыбели цивилизации.

Между тем именно так всемирная история превращается в сплошной карнавал, где за всеми масками прячется «типично украинский профиль» или анфас а-ля Тарас Бульба. Правда, кажется, что «мы это уже проходили» — иначе откуда у Остапа Вишни взялись бы язвительные ремарки вроде: «На Украине жили египетские фараоны, Генрих Наваррский, династия Бурбонов, Римский Папа, Иван Калита. Все это были украинские гетманы, которых в своё время Иловайский утаил» («Кое-что из украиноведения»). Однако нельзя не заметить, что Украина никак не может «перерасти» такой образ мышления, и «узнавание себя» становится способом прочтения не только истории, но и географии: разве в рельефе правобережного Киева, снятого из космоса, недавно не разглядели «профиль казака с оселедцем»? Более того, оказалось, что таинственное лицо «атлантоподобно» («такими изображали древнеегипетских сфинксов»), а взгляд — «целеустремлённый, непростой». Оно и понятно — ведь в «оке» атлантоподобного казака расположены Софийский и Михайловский соборы; Лавра же оказалась на «лбу» — там, где находится, в зависимости от мировоззрения, то ли мозг, то ли «третий глаз». Итак, как ни крути, а выходит, что Киев — это «место, отмеченное высшими силами». Неудивительно, что, когда всё это объяснили Ющенко, он, по словам очевидцев, был потрясён: «Это же чудо! Чудо!»[337]

Впрочем, кому-кому, а президенту хорошо известно, что Киев — город особый. Ведь не случайно в своём выступлении перед участниками киевского «мини-Давоса» он привёл «буквальные слова» апостола Андрея, сказанные «в нескольких сотнях метров» от места проведения международного форума: «Благословенна эта земля, благословенен народ, который будет на ней жить». Хотя, собственно, и до появления Андрея это было очевидно — ведь на той же самой земле, отметил Ющенко, «тысячи лет процветала первая в человеческой праистории земледельческая цивилизация Триполья».

Очевидно, что созерцание мира под таким углом зрения порождает ощущение избранности, мессианского предназначения, причастности к некой непостижимой Тайне, ключом к которой может стать ещё не разгаданный код столетий. Недаром в публикациях по трипольской проблематике упоминаются «тайные знаки, оставленные нашими древними предками», способные приблизить нас к пониманию собственного будущего. Характерны и эпиграфы к подобным публикациям: соединение Ясперса («Лишь история человечества в целом может стать мерилом при осмыслении того, что происходит с нами сегодня») с Лииной Костенко:

Впрочем, из разнообразных трипольских сюжетов можно вынести и другие уроки. Утверждается, например, что «причиной краха цивилизации трипольцев стало увлечение магией»: за тысячи лет своего существования они «не изобрели новых систем земледелия, а сосредоточились на заклинаниях и ворожбе». Так не идём ли мы сейчас по их стопам — и не это ли имели в виду участники «мини-Давоса», посоветовавшие Ющенко не пытаться «изобретать колесо», не акцентировать отличность Украины от всех других государств и вместо поисков «специфического украинского решения» любых проблем воспользоваться накопленным на сегодня мировым опытом.

Трудно сказать, были ли эти слова услышаны на Украине. Кажется, прошлое продолжают считать пропуском в светлое будущее. Выступая в Лондоне в Королевском институте международных отношений президент даже процитировал слова Джона Кеннеди: «If we are faithful to our past, we cannot be fearful of our future» («Если мы верны своему прошлому, мы можем не опасаться за своё будущее»). Как знать. Может, и так. Одна беда: порой наше будущее более прогнозируемо, чем наше прошлое.

Со времени написания этой статьи минуло три года. На Украине трипольское прошлое по-прежнему исторически актуально и по-прежнему вдохновляет как дилетантов, так и специалистов «флюгерного» типа (упомяну здесь для примера названия работ профессора Ю. Мосенкиса: «Словарь языка трипольской культуры», «Трипольский генезис мелодичности украинского языка», «Слова из языка трипольской культуры в ранней поэзии Тараса Шевченко»). Президент Украины, верный своим историческим приоритетам, всё так же патронирует выставки краденых трипольских древностей за рубежом и, по-видимому, не боится ни критики (как, например, со стороны польских археологов в 2008 г.), ни традиционных насмешек (а от них нелегко удержаться, когда, скажем, СМИ сообщают, что глава государства в день своего рождения посетил ресторан «Триполье» и съел утку по-трипольски). Бюджетные миллионы по-прежнему исчезают в «чёрных дырах» «украинского Эрмитажа» и других амбициозных проектов. Президент стремится консолидировать страну идеей Голодомора-геноцида, сетуя на то, что его сограждане до сих пор «не научились быть украинцами». Он претендует на роль Отца нации, не понимая, что та нуждается в другом: в эффективном менеджере, способном ответить на вызовы современности. Его мысли заняты прошлым, и кто знает, что напомнит о нём в недалёком будущем, кроме громадного валуна на киевской Софийской площади, у подножия памятника Богдану Хмельницкому: «На этом месте 22 января 2005 г. вольными голосами на Великой Раде Украинского казачества был избран, присягнул и посвящён в Гетманы Украины народный Президент Виктор Ющенко. Слава Украине!»

В. А. Шнирельман От «Влесовой книги» до «арийской идеи»: украинский дискурс[339]

Популярность «Влесовой книги» (далее — ВК) не ограничивается русскими националистами. Не меньшую страсть к ней испытывают на Украине, где, как и в России, она обслуживает интересы как радикальных националистов, так и местных неоязычников. Однако в отличие от России там ещё в 1990-х гг. ВК вошла в учебные программы и начала изучаться как подлинный уникальный источник по древнейшей истории украинского народа. При этом, благодаря активной мифотворческой деятельности некоторых ультрапатриотов, о которых речь пойдёт ниже, возник странный сплав из ВК, фантастической интерпретации трипольской археологической культуры эпох неолита-энеолита, историософии украинского неоязычества и оккультных идей, сдобренных изрядной долей «ведических знаний», заимствованных из неоиндуизма. И всё это легло в основу мифа о «древнейшей украинской цивилизации», который не только будоражит воображение некоторых журналистов, писателей и политиков, но и пытается внедриться в сферу образования. Уместно отметить, что нередко эта цивилизация представляется «арийской».

Как и почему это произошло? По сути, подобно России, распространению поддельных исторических документов на Украине способствовала среда, связанная со становлением и развитием местного национализма, который отчасти также выступал в форме неоязычества. Выше уже отмечалось, что фабрикация ВК была связана с деятельностью эмигрантов, выходцев с территории Украины. При этом украинские эмигранты с особым воодушевлением отдавались деятельности по созданию мифа о древних героических предках, так как ими двигали мечты о независимости Родины. Они полагали, что такие мифы, во-первых, смогут мобилизовать украинцев на национально-освободительную борьбу, а во-вторых, что было для них ещё важнее, укрепят самосознание украинской диаспоры и уберегут её от ассимиляции на чужбине. Эти мифы страдали явной мегаломанией: их создатели, во-первых, пытались доказать абсолютную автохтонность украинского народа (поэтому одни искали предков среди скифов, другие вспоминали о более ранней трипольской эпохе, а третьи обращали свои взоры к временам палеолита), а во-вторых, рисовали героическую историю экспансии древних «украинцев» по планете вплоть до того, что те оказывались если не «первонародом», то, во всяком случае, культуртрегерами и создателями важнейших мировых цивилизаций. Такая историософия легла в основу текстов, ставших символом веры ряда украинских неоязыческих общин, возникших в США, Канаде и Великобритании ещё в 1960–1970-х гг. Надо ли удивляться тому, что в этой среде ВК пользовалась необычайной популярностью? Однако в противовес русским националистам там её считали «древнейшей украинской летописью»[340].

Параллельно миф о героических первобытных предках развивался и на Украине, где в 1960–1980-е гг. энтузиасты-дилетанты настойчиво искали следы «этрусков-славян» или «пеласгов-славян», изучали «трипольский алфавит», обнаруживали «истинную историю украинцев» в глубинах первобытной эпохи и включали в «генеалогию украинского народа» известные народы далёкой древности (шумеров, гиксосов, финикийцев, кельтов, этрусков и пр.). При этом к концу советской эпохи на Украину начали проникать тексты, созданные в зарубежье эмигрантами-неоязычниками[341]. В 1990-х гг. там стали массовыми тиражами распространяться апологетические произведения, посвящённые ВК, причём написанные как зарубежными авторами, так и местными любителями «украинской древности». Частично такие тексты, созданные русскими неоязычниками, поступали из России и успешно продавались в Киеве на майдане Незалежности. Тогда на Украине появились и свои переводчики ВК. Эта подделка приобрела популярность у творческой интеллигенции, включая писателей и поэтов.

В середине 1990-х гг. на Украине был опубликован ещё один сомнительный документ, так называемая «Рукопись Войнича» («Послание ориан хазарам»), будто бы являющаяся дошедшим до нас аутентичным текстом VII–VI вв. до н. э., освещающим спор о языческой вере между древними украинцами и хазарами. Рукопись доказывала, что хазары якобы заселяли Украину более чем на 1000 лет ранее их реального появления. Речь идёт об очередной фабрикации, происхождение которой вызывает споры. Однако это не помешало жившему в США инженеру украинского происхождения Дж. Стойко «прочитать» и опубликовать её в Нью-Йорке[342].

Мало того, начиная с конца 1990-х гг. изучение ВК наряду с «Посланием ориан хазарам» как якобы древнейших письменных памятников входит на Украине в курс украинской литературы. Такого рода учебники имели даже рекомендации от Министерства просвещения Украины и Киевского национального университета им. Шевченко. В этих учебниках поддельные летописи обсуждались в одном ряду с «Авестой», «Шахнаме» и «Словом о полку Игореве», и их преподавали студентам-филологам в качестве образцов «праукраинской литературы»[343].

В советское время под украинской националистической версией ранней истории принято было понимать схему М. С. Грушевского, начинавшего историю украинцев с антов. Однако многие современные украинские националисты идут значительно дальше и возводят корни украинского народа напрямую к «трипольцам-ориям» V–III тыс. до н. э. С начала 1990-х гг. эта идея активно продвигалась, например, газетой западноукраинских националистов «За вiльну Украïну»[344] и львовским националистическим журналом «Державнють», который устами своего главного редактора обещал читателям знакомить их с «истинной историей украинцев», якобы берущей истоки в V тыс. до н. э.[345] На тех же позициях стояли киевские неоязыческие журналы «Сварог»[346] и «Индо-Европа»[347], а также газеты «Свiтло Орiяни» в Запорожье и «Свiтовид» в г. Тальне Черкасской области. Статьи на эту тему начиная с конца 1980-х гг. публиковались популярным журналом «Украïна i свiт» и газетой «Лiтературна Украïна». Неоязыческая версия предыстории украинского народа была весьма щедро представлена в киевском иллюстрированном журнале «Украïнський Свiт», выходившем с 1992 г., причём в первой половине 1990-х гг. одним из любимых авторов этого журнала был археолог Ю. А. Шилов, о котором речь пойдёт ниже. Той же моде отдал дань и журнал «Основа», орган писательской организации Украины. Время от времени фантазии на тему «украинской предыстории» появлялись и в популярной газете «Вечiрнiй Киiв». Мало того, те же идеи находили отражение на страницах научно-популярного журнала «Наука i суспiльство», пропагандировавшего идеи одного из главных эмигрантских создателей «украинской веры» Л. Силенко[348] и «арийские» фантазии Ю. М. Каныгина.

«Арийская идея» не оставляет равнодушными и украинских радикальных националистов. Чтобы как-то увязать её со столь же любезной их сердцу «трипольской идеей», они конструируют двухчленную модель возникновения украинского этноса из смешения местных «хлеборобов-трипольцев» и пришлых «степняков-арийцев»[349]. Тем самым «древнеукраинский этнос» приобретает необычайную временную глубину протяжённостью не менее пяти тысячелетий и становится едва ли не древнейшим этносом современной Европы. Мало того, сторонники этого подхода относят «арийский язык» к славянским и напрямую отождествляют его с «древнеукраинским». В итоге степные культуры бронзового века, равно как и их наследники — скифы-пахари и скифы-земледельцы, оказываются славянскими, причём не только по языку, но и по расовым признакам. Одновременно древние «украинцы» отождествляются и с роксоланами. Подчёркивается, что степняки будто бы передали украинцам свой «чистый расовый тип». При этом об их смешении с местными трипольцами как-то забывается.

В любом случае Украина называется колыбелью славянской культуры и цивилизации, причём вся её территория к востоку от Карпат оказывается исконной территорией «украинских славян». Это позволяет, во-первых, легализовать права этнических украинцев на всю территорию нынешней Украины, а во-вторых, предоставить им привилегированный статус среди всех остальных славянских народов, так как «с Украины вышли все современные славянские народы». В частности, «ранние славянские переселенцы в районы северных бореальных лесов России и Белоруссии называются «украинцами», а местные славянские народы объявляются продуктом смешения небольшого числа этих пришлых «чистых украинцев» с прежним местным населением. Такого взгляда на этногенез украинцев придерживается, например, праворадикальная Украинская национальная ассамблея (УНА)[350].

Украинские профессиональные историки, археологи и лингвисты весьма скептически относятся ко всем этим построениям и по мере сил стремятся охладить пыл патриотически настроенных дилетантов[351]. Однако голоса профессионалов звучат в этом хоре весьма слабо, и дело доходит до того, что фантазии о происхождении украинцев от трипольцев и скифов рекомендуются Министерством образования Украины как добротный материал для обучения старшеклассников[352]. В итоге версия о необычайной древности украинского народа была в 1990-е гг. весьма популярной на Украине как у школьников и студентов, так и среди музейных работников и даже профессиональных этнологов.

Впрочем, даже далеко не все украинские специалисты оказались стойкими к давлению со стороны националистической историософии. В этом отношении показателен пример бывшего археолога Ю. А. Шилова, получившего хорошее образование в МГУ и специализировавшегося в советские годы на изучении курганов эпохи бронзы. Однако, разойдясь с коллегами по вопросу об интерпретации этих курганов, он порвал с профессиональной археологией и с начала 1990-х гг. посвятил себя созданию «альтернативной науки». Похоже, он не жалеет о своём уходе из профессиональной науки и с гордостью называет себя академиком самопровозглашённых Украинской Международной академии оригинальных идей и Православной Русской академии.

С начала 1990-х гг. Шилов всеми силами доказывает, что цивилизация и государственность на Украине сложились ещё в VI–V тыс. до н. э., т. е. раньше, чем где бы то ни было в мире. Любопытно, что он, видимо, единственный в мире знает, что «сами трипольцы называли свою страну Араттой» и что именно оттуда «вели свой род шумерские цари»[353]. Правда, источник такой осведомлённости остаётся неясным. В его работе находит место и идея о зарождении шумерской письменности на Украине, откуда будто бы происходили и сами шумеры, и их жрецы, которые и перенесли письменную традицию через Кавказ в Месопотамию[354]. В этом Шилов опирается на фантазии маргинального российского ассириолога А. Г. Кифишина, который, не пользуясь признанием среди профессиональных шумерологов, ухитрился «дешифровать» якобы древнейшие «протошумерские» надписи, найденные под Мелитополем (гроты Каменной Могилы). Кифишин утверждает, что там было обнаружено до 160 каменных табличек с надписями и 130 наскальных надписей, относившихся якобы ещё к ледниковому периоду (sic!). По его мнению, уже в то время там правили «цари-боги», к которым и восходили более поздние шумерские династии[355]. По мнению Шилова, возникшее в трипольское время на Украине «арийское государство» было бесклассовым и им руководили просвещённые жрецы-воины. Поэтому эту эпоху следует называть «эпохой священной демократии»[356]. Свои идеи Шилов широко публиковал в популярной прессе[357].

Книга Шилова об Украине как родине ариев и местоположении древнейшего государства Аратты[358] удостоилась особой похвалы в новом респектабельном украинском журнале «Генеза». Этот журнал особенно подчёркивал ту мысль, что «Веды» сложились будто бы на берегах Днепра и что якобы благодаря труду Шилова стала очевидной прямая преемственность между «Нижнеднепровской Арианой, Киммерией, Таврией, Скифией, державой антов, Киевской Русью и Запорожьем». Иными словами, части украинской интеллигенции представляется соблазнительным искать корни современных украинцев среди ведических ариев[359]. Произведение Шилова не ускользнуло от внимания и русских националистов, не упустивших случая подчеркнуть, что их излюбленная идея «славянско-арийского единства» поддерживается по крайней мере некоторыми специалистами[360]. Вместе с тем даже некоторые русские националисты вынуждены признать наличие в работах Шилова мистики и оккультизма[361], что вряд ли совместимо с его претензиями на научность.

Действительно, дискуссия, проведённая украинским журналом «Археолопя», показала, что украинские специалисты-археологи весьма скептически воспринимают построения Шилова[362]. При этом речь идёт даже не столько о его исторических реконструкциях, сколько о самой методике полевых исследований. Ведь методика фиксации изначальной формы кургана остаётся слабо разработанной. Поэтому в силу как объективных, так и субъективных причин археологам не удаётся добиться искомой точности, а без этого говорить о какой-либо фигурной (тем более «антропоморфной») форме кургана, на чём настаивает Шилов, не приходится. Специалисты демонстрировали особенности «интуитивного метода» исследований Шилова и показывали, каким образом он выдаёт свои фантазии за якобы достоверные факты. Столь же серьёзные нарекания у них вызвали его некритические сопоставления археологических данных с материалами такого сложного памятника, как «Ригведа». В итоге они сочли его реконструкции древних «мифологических систем» сомнительными, а сопоставления древних курганов с «обсерваториями» — безосновательными[363].

Неоднозначной была и рецензия на книгу Шилова известного российского лингвиста О. Н. Трубачёва. Тот, с одной стороны, отдавал должное Шилову как, пожалуй, единственному верному последователю своих идей о пребывании индоариев в Северном Причерноморье и противопоставлял его более «консервативным» специалистам-скифологам, не спешившим эти идеи подхватывать. Но, с другой стороны, сам Трубачёв сомневался в справедливости именно тех идей, которыми более всего дорожил Шилов. Так, он предупреждал против излишне прямолинейного отождествления археологической культуры с этнической группой и считал гипотезу Шилова о некоем «арийско-хурритском союзе» в Приазовье неубедительной. Основываясь на лингвистических фактах, он отрицал наличие у индоиранцев пашенного земледелия и считал невозможной связь термина «арии» с праиндоевропейским глаголом «пахать», как на том настаивал Шилов. Он, разумеется, отвергал ряд произвольных этимологических построений Шилова и выражал изумление по поводу таких идей, как «трипольская письменность» или отождествление трипольской культуры с Араттой. Свою рецензию Трубачёв заканчивал положительной оценкой книги, но подчёркивал, что эта оценка касается вложенного в книгу огромного труда, но отнюдь не его результатов[364].

В 2002 г. книга Кифишина о «письменности» из Каменной Могилы[365] получила одобрение у Верховной рады Украины и удостоилась «Знака Почёта» от главы киевской администрации А. Омельченко. В связи с этим корреспонденты московской газеты «Труд» подчёркивали, что не нашедшие поддержки у специалистов идеи Шилова и Кифишина были восторженно встречены националистами и прочими любителями «арийской идеи». Фактически журналисты с тревогой писали об экспансии паранаучных концепций, получающих всё большую популярность в обществе[366]. Эта небольшая заметка тут же получила отповедь Шилова, размещённую на одном из неоязыческих (!) сайтов. Любопытно, что в своём ответе основательность своих построений Шилов аргументировал не достоверностью реконструкций, а пространным списком приложенной к книге справочной литературы, что и предлагал считать «фактами». А научным признанием своей работы он счёл тот факт, что рецензенты назвали его труд «монографией». Он упрекал украинских археологов в замалчивании публикаций, включая его собственные, которые по сути, как отмечено выше, не имели прямого отношения к науке. Демонстрируя свою установку на популизм, он подчёркивал, что для него «народное доверие» много важнее квалифицированного мнения коллег-учёных. Этим он сам выводил себя за рамки научного сообщества, о чём и писали журналисты. Шилова возмущало, что кто-то может сомневаться в способности археологов «оценивать неведомые тонкости языкознания и шумерологии». Но ведь эти сомнения высказал не кто иной, как уважаемый им его именитый рецензент Трубачёв! Нет нужды пересказывать все эмоциональные высказывания Шилова в адрес журналистов, ибо его ответ, оперирующий вненаучными аргументами и нарушающий научную этику, лишь подтверждает их мнение о его научной маргинальности. Любопытно, что его последним «убойным» аргументом служило то, что журналисты «мазнули грязью Народных депутатов Украины», включая «офицера службы безопасности» (!), как будто научные проблемы решаются не специалистами, а действующими политиками и работниками спецслужб[367].

Шилов вместе с работающим ныне в Запорожье Б. Д. Михайловым (директором Музея-заповедника «Каменная Могила») были учениками известного украинского археолога В. Н. Даниленко (1913–1982). Сам Даниленко весьма критически относился к идее появления письменности, а тем более государственности, в глубокой первобытности, будь то трипольская или какая-либо иная культура эпох неолита-энеолита. Между тем для него были характерны неоправданно широкие построения и умозаключения, создавшие стартовую площадку для его учеников. Переехавший в 1994 г. в Москву и сблизившийся с русскими радикальными националистами, Ю. А. Шилов стремился всеми силами сделать из своего учителя культовую фигуру, якобы предвосхитившую появление и расцвет современного «арийского мифа». Впрочем, имя Даниленко нужно Шилову главным образом для рекламы своих собственных фантазий, находящихся за гранью современной науки. Шилов опубликовал рукопись Даниленко за счёт Российского общенародного движения (РОД), в котором сам он несколько лет руководил «научно-культурологическим центром», прежде чем вернуться назад в Киев. Как заявлено во введении, написанном самим Шиловым, целью этой публикации являлось «укрепление престижа славянских и других индоевропейских народов»[368].

В чём же Шилову виделся этот престиж? В том, что трипольцы самым непостижимым образом оказываются индоевропейцами (большинство современных специалистов это отрицают. — В. Ш.), что в VI–III тыс. до н. э. на Украине существовало «древнейшее в мире первобытно-коммунистическое индоевропейское государство Аратта» (вот уж поистине Тысячелетний Рейх, о котором не могли и мечтать германские нацистские учёные! — В. Ш.)[369], что всеми своими достижениями эта цивилизация была обязана странствующим «жрецам-гипербореям» (вспомним сходную идею В. И. Скурлатова о жрецах-воинах[370]. — В. Ш.), что именно «трипольцы-арийцы» сделали неоценимый вклад в развитие шумерской цивилизации (здесь профессиональный археолог повторяет зады дилетантских построений ряда украинских эмигрантов типа Л. Сиденко. — В. Ш.). Любопытным представляется и тот ореол таинственности, который усилиями Шилова окружал наследие Даниленко. Шилов всячески давал понять, что всё самое ценное из коллекции и рукописей его учителя было похищено. Это типичная аргументация, связанная с любыми фальшивками типа ВК. Кстати, не случайно Шилов занимался её всяческой пропагандой[371].

В середине 1990-х гг. идея «арийской» Украины нашла своё воплощение в романе Ю. М. Каныгина, популяризировавшего взгляды Силенко и концепцию Шилова об Украине как «Великой Оратании», или Аратте, в которой автор романа хотел видеть «духовный центр всего славянского мира». Специалист по политэкономии, Каныгин не скрывал, что был в своё время членом бюро райкома КПСС в Академгородке в Новосибирске, а затем — учёным секретарём Президиума Сибирского отделения АН СССР по гуманитарным наукам. Не скрывал он и своей былой «приверженности» марксизму и материализму, которую он без сожалений отбросил в ходе тектонических изменений рубежа 1980–1990-х гг. Иными словами, своим примером он демонстрировал распад советского официозного марксизма-ленинизма, приверженцы которого стройными рядами двинулись к иррационализму, сменив свои поверхностные «знания» на казавшуюся им спасительной веру. И не случайно в своей книге автор противопоставлял якобы неподвижный «интеллект» динамической «высокой духовности»[372].

Каныгин представлял себя носителем неких сокровенных знаний, поведанных ему «тибетским мудрецом», оказавшимся в 1945 г. пленником советских войск, а заодно и «крупнейшим славяноведом», а также специалистом по «библейской этнологии» и объяснившим ему «поразительные сходства» между украинским языком и санскритом. Каныгин доказывал, что узнал об Аратте и «арийском» прошлом Украины не от Шилова, а от гуру. Любопытно, что, по его словам, «тибетский лама» апеллировал вовсе не к ламаистским текстам, а к Библии, успешно находя в ней «основы духовной истории славянства». Самое пикантное то, что, по признанию самого Каныгина, свои «открытия» он сперва собирался опубликовать через КГБ, где, как он намекал, «арийская идея» могла быть принята с пониманием. Посылая проклятия в адрес гитлеровцев, якобы испоганивших «солнечную идею», он доказывал, что в «арийстве» нет ничего «расистского» и что, напротив, оно несёт лишь «добро, любовь и свет»[373]. Каныгин делился с читателем сенсационной новостью о том, что якобы в горах Тибета существовал «арийский центр славяноведения», где именно славян считали «ариями сегодня», а в украинской нации видели «форпост славянского мира». При этом дело, разумеется, не обходилось без экстрасенсов и паранормальных методов работы. И, что самое удивительное, эти «тибетские арии» оказывались приверженцами православия и поклонниками русских чудотворцев[374].

Далее из книги Каныгина следовало, что «тибетский лама» знал Библию, учение Елены Блаватской и псевдонаучные фантазии нацистского учёного Горбигера много лучше, чем какие-либо ламаистские тексты. Следуя Блаватской, он говорил о смене рас и доказывал, что в нашу эпоху господствующей должна быть белая раса «творчески одарённых» людей. Остальные расы оказывались «рудиментами» прошлых эпох. Например, бушмены (их автор помещал в Австралии!) и чёрное население Африки представлялись «остатками лемуров», т. е. представителями «второй цивилизации», а китайцы и монголы — «третьей»[375]. В его повествовании находит место и нацистская идея о продвижении ариев («светловолосых, голубоглазых, рослых, длинноногих людей») с севера Европы на юго-восток, а «год сотворения мира» удивительным образом совпадает с датой возникновения трипольской культуры («триполизм» объявляется «украинским архетипом»[376]). При этом предводитель ариев Рама открывает свою «божью сущность» на берегах Днепра, причём, разумеется, в самом центре будущего Киева[377]. Там якобы и возникла «цивилизация Аратты», огромная держава, давшая миру алфавитное письмо, подарившая грекам и римлянам их языки, наладившая железоделательное производство (причём ещё в бронзовом веке!), а также наградившая человечество вишней, петухами и «арийскими коровами»[378]. В книге Каныгина находится место и для «рун-веры», но та оказывается не изобретением Силенко, а «древнейшей арийской религией»[379]. Соответственно и Иисуса Христа Каныгин объявляет арийцем[380]. Мало того, в его версии тот оказывается «галилеянином-тиверцем» и едва ли не прародителем украинцев, тогда как русские («московиты») получают иную генеалогию, не имеющую отношения к Аратте[381]. Генеалогию украинцев Каныгин ведёт от ариев через кимров, скифов и славян («народ рош»)[382]. Он настаивает на том, что их исконным названием было «русичи» и что они являются носителями «арийской идеи», выполняя тем самым всемирно-историческую миссию[383].

Любопытно, что в полном соответствии с «арийским мифом» автор рисует иудеев (отождествляя их с евреями, т. е. не различая религию и этничность) полной противоположностью ариям. В его понимании евреи являются едва ли не вечными бунтарями против власти, причём свою борьбу они начинают в Египте при фараоне Эхнатоне (который оказывается Моисеем!), а заканчивают в России в 1917 г. Мало того, автор доказывает, что «иудейская революция» в Египте направлялась «агентами из арийской Аратты», которые якобы хотели ввести там «митраистскую религию»[384]. Однако при этом Каныгин противопоставляет свастику как символ «левых (коричневых)» не Звезде Давида (как это делали нацисты), а кресту и трезубцу как символам правых. А масонов, сатанистов и оккультистов он оптом записывает в «левые». Тем самым вечная борьба идёт между «арийцами света» и «арийцами тьмы», и её познание якобы требует обращения к эзотерике[385]. Правда, позднее Каныгин противопоставляет Звезду Давида кресту как якобы мужской и женский символы. Но при этом генеральный путь истории ведёт якобы к слиянию ариев с семитами в единую «высокодуховную, интеллектуальную цивилизацию». В христианском учении автор видит «сложный конгломерат иудаизма и арийских "дополнений"»[386]. Однако всё это не мешает ему писать о «жидомасонах», якобы мечтающих о мировом господстве, и искать в иудейской Торе (Второзаконии) программу будущих большевизма и гитлеризма[387]. Таким образом, его отношение к евреям было двойственным. С одной стороны, он старался избегать антисемитизма и доказывал, что христианская Европа многим обязана учению Моисея. Следовательно, «борясь против евреев, человечество борется против себя». Но с другой — он, во-первых, возрождал кровавый навет, доказывая, что у евреев было принято ритуальное убийство детей, а во-вторых, навязывал евреям идею мирового господства[388].

Мало того, на религиозное учение Силенко опиралась одна из возникших в 1990 г. политических партий — Украинская крестьянско-демократическая партия[389], одним из лидеров которой был писатель С. П. Плачинда. Плачинда начал увлекаться дохристианской историей «славяно-русов» ещё в советское время на волне национального подъёма, связанного с празднованием 1500-летия Киева[390]. К началу 1990-х гг. он уже был знаком с учением Силенко и стал его ярым поклонником. Одновременно он проявлял большую политическую активность и со временем был избран почётным председателем Украинской крестьянско-демократической партии, возглавив одновременно киевскую организацию Конгресса украинских националистов.

В арсенале его политических аргументов находили место все те псевдоисторические доводы, которые любят приводить украинские неоязычники: о корнях украинцев в V тыс. до н. э., об их расселении от Центральной Европы и Швеции до Палестины и Индии, о тождестве мифических амазонок с «древними украинками» и о происхождении от них казаков, об этрусках, венедах (включая «Великое украинское государство Венедию»), пеласгах и гиксосах как якобы древних украинских племенах, о всечеловеческой ценности «украинского матриархата» и «украинской мифологии», от которой якобы берет начало мифология индоевропейцев, об украинском происхождении Заратуштры и Будды, о великой дохристианской культуре и духовности, в том числе о докириллической «трипольской» письменности, о злодейской политике князя Владимира, погубившего древнюю культуру и письменность во имя чуждой украинцам веры. Среди наиболее почитаемых им старых авторов Плачинда числит А. Д. Черткова (1789–1858) и Е. И. Классена (1795–1862), которых он называет «интернационалистами» за то, что они, несмотря на свою русскую национальность, якобы признали необычную древность украинского народа и его государства «Великой Венедии»[391]. Впрочем, в целом в своих построениях Плачинда полностью следует за Силенко[392].

В то же время Плачинда избегает прямых нападок на христианство, наивно полагая, что до правления Владимира оно могло у «украинцев» гармонично уживаться с язычеством[393]. Вместе с тем он не может пройти мимо событий 988 г. и именно с ними связывает начало упадка «украинского государства»[394]. На сходных позициях, начиная с конца 1980-х гг., стоял и ряд других украинских литераторов[395].

Цель всех такого рода построений заключается вовсе не в том, чтобы искать научную истину. У них иная миссия, связанная с поисками и утверждением новой идентичности: они призваны наделить Украину и украинцев особыми качествами и найти им особое место в мире. Ещё в начале 1970-х гг. писатель И. Белик утверждал, что «русины первых столетий нашей эры были великим и высококультурным народом, и преуменьшение этого — издержки ещё не вымершей теории норманнизма»[396]. По словам филолога-националиста В. Довгича, призвание Украины — быть связующим звеном между Востоком и Западом, православием и католицизмом, христианством и восточными религиями, между разными расами, цивилизациями[397], т. е., по сути, быть центром мира. Поэтому вхождение Украины в состав Российской империи однозначно трактуется украинскими авторами как национальное унижение. Ведь именно «великий державный народ» Украины «основал современную Россию, дал ей свой генофонд, название, культуру, просвещение, религию, язык»[398]. В этом отношении примечательно, что орган западноукраинских националистов УНА-УНСО журнал «Националист» в первом же номере попытался выхватить из рук русских националистов идею евразийства, «украинизировать» её и связать с неоязычеством. Украина XXI в. была провозглашена «великой культурой и цивилизацией», основанной на неоязыческих «арийских» идеях, органично сплавленных с христианством. Был выдвинут лозунг создания людей нового типа, исповедующих «героический стиль жизни» в традициях УНА-УНСО[399].

Другая идея рассматриваемых мифологических схем заключается в борьбе за территорию. В этом отношении то или иное решение проблем этногенеза является весьма актуальным с точки зрения территориальных претензий возникших на территории бывшего СССР новых государств[400]. В частности, происходившая в начале 1990-х гг. между Украиной и Россией борьба за Крым выражалась и в попытках заново переосмыслить данные древней истории. В этом контексте идеи о пеласгах, якобы выходцах с Украины, приобретали особый смысл. Ведь по неоязыческой мифологической версии, «пеласги-славяне» широко расселились по Восточному Средиземноморью, включая и Эгеиду, и вместе со своими ближайшими родичами — ахейцами стали подосновой населения древней Греции. А раз так, то и греческие колонии в Северном Причерноморье, включая Крым, были основаны их непосредственными потомками. В то же время в Крыму якобы испокон веков обитали «праукраинские племена сколотое», которые отождествляются авторами этой версии со скифами[401]. Отстаивая исконные права украинцев на свою территорию, журнал «Державность» отвергал давно и надёжно установленное положение о германской принадлежности готов и настаивал на том, что готы изначально были всё теми же скифами-сколотами[402]. На ту же идею территориальной целостности Украины работает и концепция, по которой в предки украинцев зачисляются все разнокультурные и разноязыкие народы, которые когда-либо там обитали[403].

Эпоха борьбы требует выработки особых бойцовских качеств, которые способствовали бы концентрации воли и развитию боевого духа, а также боевых навыков. Поэтому националисты-неоязычники, озабоченные необходимостью выработки этих качеств, посвящают несколько статей в журнале «Украiнський свiт» боевым традициям украинцев, идущим не только от запорожских казаков, но, оказывается, и из государства Аратта![404]

Наконец, многие из упомянутых украинских авторов уделяют большое внимание языческому наследию Украины, в частности языческим верованиям. Так, главный редактор журнала «Украiнський свiт» О. Шокало посвящал свои статьи как прославлению великого прошлого первобытной Украины, называя её «землёй ориев», «землёй Солнечной благодати» и ведущим центром этнокультурного развития в Евразии[405], так и изложению своих представлений о дохристианских верованиях украинцев[406]. Озабоченный национальной идеей, археолог М. Чмыхов вещал: «Язычество — это не только далёкое прошлое. Оно было системой, учитывающей глобальные закономерности развития природы и общества, и в силу этого многие его принципиальные положения заслуживают переосмысления и использования не только сегодня, но даже и завтра». Он, подобно русским язычникам, достигал пафоса прорицателя и предсказывал скорую мировую катастрофу, которая будто бы откроет новую эпоху, когда и понадобятся «языческие знания»[407]. Здесь-то и открывается смысл всей рассмотренной околонаучной деятельности и такого жгучего интереса к отдалённому прошлому Украины. Не успела Украина стать независимой, как там было напечатано воззвание основанной Силенко в Канаде нативистской украинской церкви. В нём заявлялось, что христианская религия является чуждой украинцам и ничего, кроме несчастья, им принести не может. Путь же украинцев к возрождению лежал якобы только через украинскую национальную, т. е. языческую веру. Поэтому, настаивал текст воззвания, украинцам следует вернуться к вере своих предков[408].

Таким образом, круг замкнулся: поиски этнических корней, основанные на поддельной ВК, к которой любят апеллировать многие из упомянутых авторов, приводят к антихристианству[409]. Антихристианство является принципиальной позицией неоязыческого движения, возникшего на Украине в начале 1990-х гг.

Правда, некоторые украинские приверженцы «арийской идеи» придерживаются иной точки зрения и отдают должное христианству. Но при этом они всеми силами доказывают арийскую принадлежность Христа, возрождая миф, возникший в среде антисемитов и расистов во второй половине XIX в. Так, для Плачинды Христос представляется украинцем из этрусского племени, осевшего в Палестине[410], а Каныгин вообще объявляет родиной христианства Украину[411]. Но, похоже, большую популярность имеет идея о том, что Иисус Христос был арийцем и, возможно, происходил из уроженцев Галиции, когда-то переселившихся в Галилею[412].

В то же время логика, основанная на отвержении христианства как «еврейского заговора», неизбежно ведёт к поискам «чистой духовности» в глубинах первобытности и возрождению арийского дискурса второй половины XIX — начала XX в., рисовавшего «арийцев» и «семитов» прямо противоположными по духу общностями, неизбежно находящимися в конфронтации друг с другом. Содержавшиеся в этом дискурсе очевидные нотки антимодернизма и ностальгия по патриархальности сегодня становятся вновь востребованными теми, кто стоит на позициях антиглобализма, ибо глобализация также нередко воспринимается ими как «еврейский заговор»[413]. Кроме того, образ «благородных арийцев» привлекает тем, что им приписываются высокие моральные и боевые качества, далёкие от христианского смирения. Предполагается, что всё это придаст современным «арийцам» необходимые стойкость и энергию, позволяющие преодолеть трудности переходного периода и избавиться от недругов, стоящих на их пути к полному суверенитету. Между тем аналогичные идеи обуревают и русских радикальных националистов[414], а потому в рассматриваемом контексте стремление к арийской идентичности ведёт к новому витку конфронтации, однако не между «арийцами» и «семитами», а между русскими и украинскими национал-радикалами.

Уместно отметить, что арийская идентичность чужда подавляющему большинству украинцев, и она ими даже не обсуждается[415]. Однако упоминавшиеся выше фальшивки не только имеют хождение в медийном и образовательном пространстве Украины, но и поддерживаются рядом расистских организаций. Сегодня уже очевидно, что увлечение ВК рождает симпатии к «арийскому мифу», а тот, в свою очередь, открывает дорогу расизму и ксенофобии. Например, в начале 2000-х гг. Каныгин опубликовал несколько своих «арийских книг» в издательстве Межрегиональной академии управления персоналом (МАУП)[416], скандально известной антисемитскими и расистскими выступлениями своего ректора Г. Щекина. Мало того, в 2004 г. МАУП приютила в своих стенах американского расиста и неонациста Дэвида Дюка, получившего там место профессора и занявшегося чтением лекций её студентам. При этом созданная на коммерческой основе МАУП пользовалась поддержкой властей Украины как до «оранжевой революции», так и после неё, и одно время с ней был тесно связан целый ряд известных украинских политиков. А попытка Министерства и науки Украины закрыть МАУП была пресечена в начале 2007 г. киевским судом[417]. Тем временем украинские скинхеды называют себя «арийской элитой» и призывают бороться за «сохранение белой (арийской) расы», против «неполноценных народов». Немало таких борцов числятся и в составе «Языческого фронта», действующего в Киеве и Харькове. Иными словами, большой нарратив, выстроенный на основе ВК и подобных ей произведений, оказывается далеко не безобидным[418].