Фанфик.

Глава 1начало

Дверь противно заскрипела, открываясь, и в дверях нарисовалась внушительная фигура надзирательницы.

— Пак ЮнМи, на выход.

Я слегка расслабился, опустил руки, не отпуская взглядом свою оппонентку. Визит охраны остановил должную вот-вот начаться драку. Потом повернулся и последовал "на выход" как было приказано. Тётка, пропустив меня, не стала сразу закрывать дверь. Похопывая себе по ладони дубинкой, она внимательно смотрела на мою противницу

— Я смотрю ты решила наплевать на то, что я говорю, а, ЕнБэ? Это зря, очень зря.

Она ещё несколько мгновений смотрела на зэчку, потом вышла из камеры, закрыв за собой дверь.

— Лезла к тебе?

Я промолчал.

— Вобщем и так понятно. Ладно, пошли. Вперёд.

Ну вперёд так вперёд. И мы пошли.

— Направо.

О,куда это? Все знакомые мне помещения слева, а в этой стороне я ещё не был. Интересно.

— А куда мы?

— Там узнаешь, шагай давай.

Дошагали, дверь, табличка "Комната для свиданий". Не понял, у меня ведь ни баллов нет, ни срок не подошёл, с чего бы? Может адвокат? Да нет, к нему налево. Надзирательницы открыла дверь

— Заходи.

Ну, и кто это меня увидеть пожелал? Парень какой-то, боком стоит, непонятно кто, а, нет, понятно, ЧжуВон. Чего это он?

— Здравствуй ЮнМи. Не ожидала?

— И тебе не хворать. Случилось чего?

— Юна, у нас немного времени, поэтому давай договоримся так: я говорю, ты слушаешь и не перебиваешь, потом задаёшь вопросы, ок?

— Хорошо.

— Я начал сбор подписей для твоего помилования, тебе надо будет написать прошение на имя президента.

— Какое прошение?

— О помиловании. Как только наберу 300 тысяч подписей, передам в канцелярию президента вместе с твоим прошением. Я думаю это отличный выход и для тебя и для президента.

— А президент то при чем?

— Как это при чем? У тебя и Гремми и Хьюго, а вручать как? Ей в тюрьму ехать или тебя прямо из тюрьмы в резиденцию президента тащить? Да и в мире не поймут-лауреат престижных премий и вдруг в тюрьме. Да ещё когда разберутся за что, вообще туши свет. И ещё, я заказал несколько статей в зарубежных изданиях, но с этим туго. Сейчас в Америке предвыборная кампания и все внимание туда обращено. Надеюсь на французов, все таки ты там популярна.

Я сидел и думал-виноватым себя в этом маразме не считаю и писать какое-то прошение вроде бы западло, а с другой стороны 5 лет, и "томными", судя по началу, они точно не будут. Мне бы только из этой долбаной Кореи вырваться, потом всяко легче будет. Гордость, самоуважение вещи конечно хорошие без всяких, только вот пять лет… И ещё-а с чего это парнишка кинулся меня спасать?

— А тебе это зачем?

— Блин, вот так и знал, что начнутся танцы с бубнами, — "Почему, зачем, отчего?" Просто хочу помочь-такой ответ устраивает? Или лучше так-я считаю, что из за меня ты попала в армию и хочу исправить свою ошибку.

— Чжу, — перебил я его, — ты вот как-то организовал это свидание, а что ты ещё можешь?

— В смысле? Побег организовать точно не смогу.

— Да нет, побег не надо. Понимаешь у меня в голове засела мелодия, звучит постоянно, крыша начинает потихоньку съезжать, мне бы сыграть её и "отпустить" и если можно, — тут девушка опасливо покосилась на охранницу и шопотом, — записать.

ЧжуВон задумался, правда не надолго

— Что для этого надо?

— Ну на синтезаторе вряд-ли получится, пальцы задубели, мне ж играть- то запретили, а вот электрогитара самое то. Только уж не самую плохую.

ЧжуВон ещё немного подумав бросил, — "жди" и коротко переговорив с охраной вышел.

Надзирательница меланхолично жевала резинку, не глядя на меня, а я сидел и думал. Мне и вправду последнее время было не по себе, в голове постоянно звучало Адажио Альбинони и никак не получалось избавиться от этого наваждения. Я стал плохо спать и чувствовал себя совсем разбитым, только тёрки с этой ЕнБо или Бэ не давали впасть в депрессию.

Наконец дверь открылась и комнату вошёл ЧжуВон, но не один, а с начальницей тюрьмы.

— ЮнМи-ян, молодой человек сказал, что ты сочинила новую песню и хочешь её спеть?

— Не совсем так госпожа, не песню, а музыку. Понимаете, она все время звучит у меня в голове, а это очень тяжело. И мне надо её обязательно сыграть, тогда она отпустит меня. У меня уже такое не раз бывало, но раньше всегда находился нужный инструмент и проблема решалась. Если вы позволите мне сыграть, я была бы очень благодарна.

— Понимаешь ЮнМи, это все таки тюрьма, а не консерватория. Здесь нет помещений для музицирования, но есть один выход. У нас есть зал для общих собраний, и есть культурная программа, которая предусматривает самодеятельность и соответственно небольшие концерты местных талантов. Если ты согласна дать небольшой концерт, то, я думаю, можно это организовать.

— Конечно я согласна!

— Тогда твой посетитель пусть отправляется за инструментом, а ты прикинь, что будешь петь и обязательно потом скажешь мне, что надумала. ЧжанЮ, отведи её назад и предупреди, чтобы не мешали.

— Слушаюсь, госпожа майор. ЮнМи, на выход.

Иду в камеру, прикидывая на ходу план концерта. Начальница сказала "небольшой концерт" значит 5–7 номеров. 2 последних это "Адажио" и "Алилуйя" Леона Когана, можно пару песен Цоя, потом " миллион алых роз", и рискну "Драконы не умирают". С моим новым голосом должна вытянуть. Ну и чего-нибудь из попсы "на бис", если потребуется.

Стоп, у меня же там разборка висит с этой дурой" озабоченной". Черт, как не вовремя. Придётся вырубать жёстко, не миндальничать. Надеюсь, что она одна будет и никто не полезет за неё мстить.

Пока прикидывал да думал уже и до камеры дошли. Опять противно заскрежетала дверь, да что у них масла нет, что-ли, аж под черепом отдаётся. Заметив мою гримассу ЧжанЮ засмеялась, — "Это они специально смазку тряпками, щепками, водой убирают, чтобы сразу услышать, что начальство пришло. Мы уже перестали мазать, все равно бестолку."

— Так, ЮнМи в камеру, ЕнБэ на выход.

— А чо меня, — забубнила та, — Я ниче не делала.

— Поговори ещё у меня, на выход я сказала. Руки за спину, лицом к стене. СоМи, тебе 5 баллов минус.

— Мне то за что, — удивилась та.

— Я тебе какой приказ дала? А ты эту дуру не остановила. Ещё один косяк и пойдёшь в другой отряд, понятно?

— Понятно, — хмуро ответила СоМи.

Через 3 часа. Общая комната тюрьмы. В зале около 50ти девушек разных по возрасту, по фигуре, по красоте, но в одинаковой одежде и с одинаковым выражением равнодушия на лице. Сбоку на небольшой сцене сидит начальство и две надзирательницы, ещё шесть или семь расположились возле выхода. Возле сцены крутится девушка с камерой ища точку для съёмки. Да, съёмку нам разрешили, но с условием-если что-то не понравится, то камеру изымут.

Первым номером я исполнил "Владимирский централ", естественно адаптированный под Корейскую реальность как "Анянская тюрьма". Перевод прошёл влегкую, слова сами находились и ложились на музыку, а вот битва с начальницей тюрьмы была эпической. Я напирал на эмоциональную составляющую, на то, что девушек надо ошеломить, заинтересовать, а как это сделать? Да просто спеть про них, про их жизнь. Ведь в песне нет ничего блатного, есть тоска по воле, грусть от понимания ошибки молодости. В конце концов она согласилась, но предупредила, что в случае неадекватной реакции концерт будет прекращён, — "И ты не сыграешь свою мелодию" добавила она внимательно глядя на меня. Я запнулся, но через мгновение, решил-была не была, рискну. "Согласна".

Вобщем я сидел на сцене с гитарой в руках готовый начать. Девушку — оператора предупредили, что снимать нужно только последние две песни. Начальнице я объяснил это тем, что надо передать их в агентство для регистрации, короче опять соврал. Господи, когда же это вранье закончится, у ГуаньИнь ведь терпение не бесконечное.

Первая песня, как я и ожидал, повергла в шок местный контингент, не ожидали они такое услышать. Аплодисменты были, почти овации, но слава богу без эксцессов. Далее концерт шёл ровно, песни встречали хорошо, наконец подошёл момент кульминация.

ЮнМи отложила акустическую гитару, взяла электро, подключила к аппаратуре и подошла к микрофону

— Я сочинила новую музыку, вы первые, кто услышит её. Это прощание, прощание с маленькой девочкой, которая верила что добро сильнее зла и обязательно победит его, она стремилась принести пользу своей стране, она хотела бороться с недостатками, наивно веря, что люди обязательно ей помогут, ведь она хочет сделать их жизнь лучше. Но оказалось, что никому не нужны её старания, они только раздражают этих людей. Я назвала музыку "Прощание с родиной".

Я играл отрешившись от всего на свете, я изливал с музыкой боль от утраты своего мира, тоску по маме, папе, друзьям и подругам, по прошлой жизни. В эту музыку вплеталась и боль от обид и несправедливости новой жизни. Я играл и золотые песчинки собирались вокруг меня, их становилось все больше, они кружили свой хоровод и как будто забирали эту боль, и мне становилось легче, приходило какое-то успокоение. Позже я не раз просматривал этот ролик и не мог понять как смог извлечь такие звуки из обычной, пусть и очень хорошей электрогитары.

Музыка стихла, Агдан ещё немного простояла, потом подошла к микрофону, — "Я хочу спеть ещё одну песню, она также звучит впервые. Она пришла мне в голову когда я была в храме ГуаньИнь. Тогда был тяжёлый период в жизни и я хотела умереть, чтобы уйти от страданий. Но потом я задумалась: ведь кто-то создал этот мир, создал нас, дал нам великий дар-жизнь, получается мы все его дети. А ведь когда умирают дети, родители страдают, выходит я своей смертью тоже принесу ему страдания. Вот тогда и родилась эта песня, как благодарность ему за его дар-жизнь.

Она запела и её голос, казалось, зазвучал не на сцене, а в душе каждого. А вокруг ЮнМи кружились не золотые песчинки, а целый золотой вихрь, пульсируя в такт музыке и всем казалось, что вокруг неё какой-то светящийся ореол, не яркий, но ясно видимый.

Закончилась песня, певица ещё несколько мгновений сидела опустив голову, потом подняла её и посмотрела в зал.

— А-а-х! - раздался общий возглас, — "Смотрите! У неё глаза синие!" Всё повскакивали с мест, стараясь получше рассмотреть чудо, свершившееся на их глазах. Но в разнос пойти народу не дали, у начальства сработали профессиональные рефлексы, и оно стало действовать:

— А ну тихо! Сели все! Я кому сказала сели! Кто-то по карцеру соскучился? Сейчас устрою!