Фантом ручной сборки

Глава 4

Инга проснулась на рассвете и несколько Минут лежала с открытыми глазами, пытаясь восстановить в памяти вчерашние события. Чувствовала она себя хорошо отбитой цыплячьей тушкой. Чтобы принять душ, ей пришлось волевым усилием перебросить себя через бортик ванны.

За окнами тоже не было ничего веселого. Ветер с упорством гнул к земле деревья, а солнце лежало на пропитанных кровью облаках, словно отрубленная голова.

— Ты как? — спросил Григорьев, появляясь на кухне в халате.

Вероятно, он волновался и поэтому встал так рано.

— Ничего, — проскрипела Инга.

Голос у нее сегодня был точно как у Бумекого.

Боже мой, неужели вчерашний кошмар — явь, а не сон?.

— Хочешь, я поеду с тобой в этот твой медицинский центр? — предложил Григорьев, усевшись напротив и подперев щеку кулаком.

— Нет, — ответила она. — Лучше я сама.

— Не думаю, что ты одна сможешь во всем как следует разобраться.

— Послушай, Борис, — совершенно неожиданно спросила его Инга. — Скажи мне: за что Надя так сильно не любила твою тетку?

— Как ты сказала? — Григорьев так удивился, что лицо у него сразу стало в два раза длиннее. — Надя? Хомутова?

— У нее ведь был мотив для убийства.

— Да ты с ума сошла! — закричал он и вскочил на ноги. — Надя и Илья — мои лучшие друзья! Мы вместе ходили в детский сад! Я знаю их как облупленных! А ты… Ты подумала, что Надя…

— Или Илья, — спокойно подтвердила Инга. — Я подумала, что кто-то из них мог отравить твою тетку.

— Я ведь тебе объяснил, что милиция рассматривает это дело как несчастный случай!

— Ну и пусть себе рассматривает. Я всего лишь задала тебе вопрос. Что это ты так.., вскипел?

— Если бы я обвинил в убийстве Анфисы твою драгоценную Таисию, ты бы тоже вскипела.

— Вот уж у Таисии действительно не было мотива!

— Да?! — закричал Григорьев, подбоченясь. — А что, если это ты ее подговорила? У нее мотива нет, а у тебя есть!

— У меня? — Инга даже рассмеялась. — Намекаешь, что я мечтаю расширить жилплощадь и ради этого пошла на убийство? Какая глупость.

— Ничего глупого! — запальчиво продолжал Григорьев. — Сейчас у людей самое ценное — их квартиры. Что еще у тебя есть за душой? Дешевая машина, на которой ты так и не научилась ездить?!

— Борис! — ахнула Инга, и он тут же пришел в себя.

Сел и, отдышавшись, закрыл лицо руками.

— Господи, извини, — сказал он через минуту и взглянул на нее больными глазами. — Я не знаю, что со мной творится в последнее время. Мне очень тяжело…

— Ладно, проехали, — пробормотала Инга, а про себя подумала, что ей, в общем, тоже нелегко.

Посмотрела бы она на него, если бы он вдруг вот так потерял работу… И если бы его душили в темном переулке непонятно с какой целью… И еще бы трупы ходили за ним по пятам…

— Хочешь, я тебя подвезу, — предложил Григорьев, наливая себе чашку кофе и избегая глядеть ей в глаза.

— Не стоит, — ответила Инга, делая все возможное, чтобы ее голос звучал как обычно. — У тебя и так забот выше крыши.

Всю дорогу до нового места работы Ингу мутило от волнения. Что она вчера там натворила? Запомнил ли ее охранник? И если да, то как она будет оправдываться? «Скажу, что это была не я, — решила она. — Пусть попробуют доказать обратное».

Худшие ее опасения подтвердились — возле здания центра, словно усталая лошадь, дремала грязная милицейская машина и группками стояли возбужденные медицинские работники. Знакомый охранник с муравьиной суетливостью сновал с крыльца в холл и обратно.

— Что это у нас тут? — спросила у него Инга, высоко подняв брови.

— У нас тут ЧП, — с удовольствием пустился тот в объяснения. — Вчера ночью какой-то сумасшедший ворвался в здание и напал на моего сменщика.

— Убил? — звенящим голосом уточнила Инга.

— Сотрясение мозга., Инга незаметно выдохнула.

— И еще кучу народу покалечил! — продолжал живописать охранник. — Профессора Выгоцкого уложил и Пущина Тихона Петровича, врача из пятнадцатой лаборатории. Они и пикнуть не успели!

У него какое-то оружие было эдакое. Такая тарелка, — ,он руками очертил круг, — а в центре вот такая блямба, — показал пальцами. — И из этой блямбы шел какой-то луч. Лазерный, наверное! И еще эта штука завывала, как сто сигнализаций.

Инга проглотила комок в горле и трусливо спросила:

— А мне можно на рабочее место пройти?

— Ну конечно! А вы вчера во сколько отсюда ушли?

— Рано, — поспешно ответила она. — Часов в восемь.

— А-а… — разочарованно протянул охранник. — Жалко. А то бы вас в свидетели записали. Там, в холле, всех опрашивают: кто что слышал или видел…

В холле действительно шли разборки. Выгоцкий стоял в центре большой группы людей и жестикулировал так активно, будто ему не хватало слов.

— Он был высокий, выше меня, — горячо говорил профессор. — Лохматый, как.., как лев! — Инга тут же остановилась и тоже стала слушать. — Изо рта падает пена, глаза красные, выкаченные.

В общем, страшный до невероятности! И в руках держал что-то такое круглое» прозрачное, в металлическом корпусе. Не знаю, что это было, не успел рассмотреть.

— И этот звук… — мертвыми глазами глядя в стену, добавил доктор Пущин, сидевший с забинтованным лбом тут же на диванчике. — Этот ужасный вой, который раздирал барабанные перепонки…

Глядя в пол, Инга пересекла холл и засеменила по коридору. Некоторые двери были приоткрыты, туда-сюда сновали какие-то люди, и ничего страшного или таинственного вокруг не наблюдалось. Открыв свой кабинет, она первым делом подошла к окну и посмотрела на улицу. При свете дня пейзаж выглядел совсем, по-другому. Голый куст нелепо торчал на краю газона, и сквозь его ветви просвечивала металлическая дверь — заурядная, словно вход в подсобку магазина.

Инга с силой потерла лоб. Может быть, она напрасно вчера так испугалась? Говорят ведь: у страха глаза велики. Вон как ее саму описал профессор Выгоцкий! Как громадного лохматого монстра. Возможно, ее воображение тоже сыграло с ней злую шутку? И тот тип с белой физиономией не был ходячим трупом? Что, если это какой-нибудь больной — у него просто тяжелая форма анемии? Записался сюда на обследование, знал, что выглядит безобразно, поэтому приехал поздно и прикрыл лицо капюшоном.

Впрочем, успокоить себя ей не удалось. Ведь был еще Гладышевский! Как, объяснить то, что он постоянно бродит вокруг медицинского центра, если он умер десять лет назад?!

— К вам можно?

Раздался короткий стук, и в кабинет, не дожидаясь ответа, ввалился всклокоченный Доброскок в костюме с лампасами. На шее у него висел желтый свисток, а на сгибе локтя лежал грязно-оранжевый мяч. В целом, по мнению Инги, он очень напоминал школьного физрука. Вслед за ним в кабинет вплыла огромная тетка — рост волейболистки и фигура борца сумо. Ее тело в жировых складках было похоже на оплывшую свечу, увенчанную головой с гривой светлых волос. Гриву удачно дополняли лошадиные зубы и низкий голос.

— Разрешите представиться, — Заявила дама, надвигаясь на Ингу, подобно айсбергу. — Элина Альбертовна Хризопразская.

— Рада познакомиться, — коротко ответила Инга, с подозрением поглядев на Доброскока. — Чем могу быть полезна?

— Да вот… Семен сказал, что у вас есть вакантное место.

— Вы дипломированный психолог? — немедленно спросила Инга.

— Да, — кивнула Элина. — Всякая женщина — психолог, разве нет? И диплом тут совершенно ни при чем.

— Элина Альбертовна — травница, — наклонившись вперед, заявил Доброскок. — По призванию.

Вообще многое умеет. Она может открыть в подвале фитобар.

— Стоить будет копейки! — подхватила Элина. — Можно организовать прямо на месте натуральное очищение кишечника.

— Что-что?

— Очищение! Капуста, соковыжималка и бесплатная уборная — все, что нам требуется.

— Нет, вы знаете, — твердо сказала Инга, — обойдемся, пожалуй, без очищения. И вообще — ставка будет отдана психологу. Люди приходят в клубы решать в том числе и личные проблемы…

— Но она уже начала работать! — обиделся Доброскок. — Группа в полном восторге!

— Какая группа? — опешила Инга, чувствуя, что ей хочется пересечь коридор и убить Бумского.

— Наша первая группа. Которую я собрал.

— Как собрал? — закричала Инга. — Когда? Каким образом?.

Доброскок попятился и прижал мяч к себе, прикрыв им живот, словно Инга собиралась продырявить его из пистолета.

— Ну… Вы же сами вчера сказали: надо расклеить объявления, собрать группы, составить план.

— И что?!

— Что-что? Я расклеил и составил. — В глазах Семена Михайловича возникло непонимание.

Инга немедленно взяла себя в руки.

— Хотите сказать, что вы нашли людей и начали занятия?

— Ну да. Они, кстати, хотят сдать деньги за месяц вперед. Вы примете?

Инга на секунду закрыла глаза, потом открыла их и спокойно ответила:

— Конечно, приму. Приму. Давайте спустимся вниз.

— Давайте, — обрадовался Доброскок. — Заодно посмотрите, каким доверием пользуется Элина Альбертовна. У нее настоящий дар.

Они вышли в коридор и направились к лестнице. Инга покосилась на дверь рядом с ней, запертую на электронный замок. Устройство с немигающим красным глазком отчего-то раздражало ее.

Интересно, что там? Какая-нибудь секретная лаборатория?

Оказавшись в подвале, Инга растерянно заморгала. В пустом помещении стояли восемь человек в обычной «штатской» одежде с закрытыми глазами и сосредоточенными физиономиями. Они расположились в самом центре зала, кружком.

— Выдох, — сказал Доброскок прямо от входа. — Голубой свет становится менее интенсивным» гаснет. И вот он погас совсем. А теперь, первая группа, можем открыть глаза.

У Инги засосало под ложечкой. Она — директор.., вот этого? Она ведь ответственное лицо!

Первая, группа тем временем послушно открыла глаза. Два довольно молодых мужчины, два пенсионера, девушка с испуганными глазами и три разнокалиберные старушки.

— Элина Альбертовна! — жалобно попросила девушка. — Посмотрите мою ауру!

— Сейчас, дорогая, — ответила Хризопразская и с невероятной для ее габаритов грацией преодолела разделявшее их расстояние.

Инга, как завороженная, смотрела в ее мощную спину. Элина подняла руки и, словно слепая, стала водить ладонями вокруг объекта.

— Хорошо, — похвалила она наконец. — Очень хорошо, детка. Энергия не встречает никаких препятствий. А как дела у вас, Антон? Чувствуете прилив сил?

— Элина Альбертовна! — ледяным голосом сказала Инга от двери. — Поднимитесь, пожалуйста, в мой кабинет. А вы, Семен Михайлович, продолжайте занятия.

После чего она пулей взлетела наверх и рухнула на стул, схватившись двумя руками за столешницу, словно это могло помочь ей вернуть утраченное равновесие. Элина появилась почти тотчас же, с оптимистичным выражением на лице.

— А вы знаете, — с порога заявила она, — у вас налажена тесная связь с потусторонним миром! — Инга, которая уже сделала вдох для того, чтобы выставить ее из центра раз и навсегда, так и замерла с раскрытым ртом.

— Если разрешите, я посмотрю, — предложила Элина и осторожно добавила:

— Возможно, смогу дать какой-нибудь полезный совет.

— А… Что это означает? Ну… Я имею в виду — эта связь.

— Означает, означает… — пробормотала Элина. — Это означает, что вам нужно быть очень осторожной. Грань между этим миром и тем очень хрупкая.

Элина приблизилась к сидящей за столом Инге, зашла сзади и простерла руку над ее головой.

— Сидите тихо, — предупредила она.

Инга затаилась, внутренне сжавшись в комочек. Ей было страшно. Перед ее мысленным взором метались картинки прошлого и перемешивались, словно кусочки стекла в калейдоскопе. Она не знала, сколько прошло времени, но вот чары рассеялись, Элина появилась из-за ее спины, обошла стол и села напротив. Ее тело под широким балахоном казалось необъятным, а длинные белые зубы притягивали взгляд. Отчего-то на нее хотелось смотреть, не отрываясь.

— Ну, что я могу сказать? — вздохнула Элина и сложила руки под какой-то из складок живота. — Вы скоро выйдете замуж.

Инга не смогла скрыть своего разочарования.

Выйдет замуж? Да ей и так Это отлично известно.

Они с Григорьевым уже выбрали магазин, в котором купят обручальные кольца.

— Получив мужа, — продолжала Элина, не обращая внимания на ее кислый вид, — вы разобьете чье-то сердце.

«Ясное дело, Надино, — подумала Инга. — Так я и знала, что ей нужны они оба — и Хомутов, и Григорьев. Эту троицу никак не растащить».

— Перед свадьбой жених подарит вам собаку.

Самую лучшую на свете.

— Как — собаку? — опешила Инга.

— Мужчины иногда совершают странные поступки.

— Ерунда, — она пренебрежительно махнула рукой. — Тут вы ошиблись. У Григорьева аллергия на собачью шерсть. Он распухает от нее, точно надувной матрас.

— Мужчин на свете много, — заметила Элина. — Вы можете думать о каком-то одном, а я имею в виду другого.

— Другого? — завороженно повторила Инга.

— Он красив. Да, очень красив. Женщины заглядываются на него, но он отдаст свое сердце вам.

— Но…

— А теперь о самом главном. Я вижу возле вас тени умерших.

— О господи! — воскликнула Инга и схватилась руками за щеки, не в силах справиться с волнением.

Она права! Возле нее — тени. Но Элина не могла заранее знать о Гладышевском, верно? Значит, у нее подлинный дар.

— Тени могут помешать вам добиться желаемого, — продолжала прорицательница.

Еще бы! Если Инга еще раз встретится с тем трупом лицом к лицу, то просто умрет на месте, и уж тогда, конечно, никакому счастью не бывать.

— А что… Что мне предпринять? — прерывающимся голосом спросила Инга.

— Я сделаю для вас оберег, — непреклонным тоном заявила Элина. — Будете повсюду носить его с собой, и несчастья обойдут вас стороной. Скажите мне только дату вашего рождения, хорошо?

— А сколько это будет стоить? — тотчас спохватилась Инга.

— Я его сделаю бесплатно, — Элина посмотрела на огромный перстень с бирюзой, закрывавший половину ее указательного пальца. — Я люблю помогать людям. Но организовывать, так сказать, малое предприятие не желаю. Мне нужна.., ну.., крыша, понимаете?

Инга побарабанила пальцами по столу и спросила:

— А кто вы по образованию?

— Терапевт, — коротко ответила Элина.

— Шутите?

— Никаких шуток. Десять летя служила в районной поликлинике. А потом мне стало невмоготу лечить больных традиционными методами, потому что я способна на большее. Кроме того, я видела их будущее, и это угнетало меня.

— Могу себе представить…

— Так что? — спросила Элина, и ее магическая лошадиная улыбка распорола пространство.

— Вы приняты, — ответила Инга. — Терапевта с таким опытом работы я возьму без звука. А когда будет готов оберег? Он помешает.., м-м-м… — она осторожно подобрала слово. — Теням.., на меня напасть?

— Тени не нападают в том смысле, какой мы привыкли вкладывать в это слово.

— Я чувствую, что мне срочно нужна защита.

— Знаю. Постараюсь сделать все побыстрее, — заверила ее Элина. — Но обещать с точностью до минуты не стану. Это все-таки не пирог испечь.

Инга тут же подумала, что Таисия обиделась бы за пирог. Она считала выпечку пирогов святым делом, для которого нужен истинный дар. Кстати, именно сегодня они собирались встретиться в кафе и поговорить. Инга хотела поделиться с подругой своими переживаниями и одновременно боялась, .что рационалистка Таисия поднимет ее на смех.

Когда Элина ушла, Инга позвонила Григорьеву и предупредила, что задержится.

— Только ради бога, — с легким раздражением в голосе попросил он, — не сидите с Таисией до Ночи, а то потом тебя опять придется подбирать где-нибудь на улице.

Инга немедленно рассердилась на него, и в этот момент в кабинет вошел Треопалов. Сегодня на нем был красивый синий свитер," из-под которого выглядывала белая рубашка. Одежда смотрелась на нем так выигрышно, что он мог бы демонстрировать ее перед публикой.

— Послушайте, я потрясен, — сказал он и прошелся вдоль стола. — За один день вы совершили невозможное — набрали группу. Как?!

— Это вопрос к вашему тренеру, — вздохнула она. — Доброскок нашел людей, врача на вторую ставку и уже начал занятия.

— А почему вы сказали «к вашему тренеру»? — улыбнулся он. — Это ведь вы принимали его на работу. Значит, он ваш.

— Я только дала свое согласие, а взял его на работу Бумской.

— Ерунда какая-то, — хмыкнул Треопалов. — Мы с Игорем были в кабинете вдвоем, когда пришел этот человек и заявил, что претендует на место тренера. Мы отправили его к вам.

— Но он так себя вел, что я подумала: его уже утвердили.

— Забавно. Вероятно, это он сам себя утвердил.

Инге стало стыдно. Тоже мне — директор с огромным опытом работы! Густые сливовые пятна выступили у нее на щеках, и Треопалов немедленно растрогался:

— Может быть, мы поужинаем вместе?

Он предложил это уже не впервые, но и теперь Инга вынуждена была отказаться. Вроде бы из-за Таисии.

— Сегодня у меня встреча, — поспешно сказала она. — Но в другой раз обязательно.

Треопалов печально улыбнулся и попрощался.

Инга видела через окно, как он уезжает на своем белом автомобиле, легко и даже небрежно поворачивая руль.

— Инга, я не приду, — огорошила ее Таисия, позвонив пять минут спустя. — Ваш Стас Еремин умолял меня о встрече, и я не могла ему отказать.

— Стас?!

— Ничего личного, он хочет разменять квартиру. Просто ему нужен консультант. А это как раз мой профиль.

— Для чего ему менять квартиру? — спросила Инга.

— Откуда я знаю? Вот встретимся, и выясню.

Надеюсь, ты не в обиде. В конце концов, это твой друг тоже.

— Я не в обиде, а в тоске. Мне некому поведать о своих несчастьях.

— У тебя есть Григорьев, — довольно ехидно напомнила Таисия.

— Ну да, — промямлила Инга.

Делиться своими горестями с Григорьевым ей вовсе не хотелось. К ее рассказу о Гладышевском и том типе с белой физиономией он отнесся с большим недоверием. —И хотя ничего такого не сказал, Инга видела, что он все списывает на ее нервный срыв.

Дорога до дома заняла у нее массу времени: она еле переставляла ноги, и виной всему, конечно, было плохое настроение. Пойти к себе или зайти к Григорьеву? Зайду, решила она. Пешком поднялась по лестнице и уже выставила палец, чтобы нажать на кнопку звонка, когда услышала: в квартире что-то происходит. Пожалуй, бурная ссора. Слышались "крики, топот и рычание. Ни секунды не медля, она достала из сумочки ключи и вошла.

— Никто не смеет оскорблять меня в моем доме! — вопил Григорьев. Он не услышал, как открылась и закрылась дверь.

Инга застыла посреди коридора и вся обратилась вслух.

— Да пошел ты! — ответили ему, и Инга узнала голос Ильи Хомутова.

Вот это да. Григорьев не уставал хвалиться, что они с Хомутовым никогда не ссорятся, никогда не спорят даже по пустякам. Из-за чего же, интересно, они вдруг сцепились? Гадать, впрочем, долго не пришлось.

— Что это ты вдруг стал таким подозрительным, — не без ехидства спросил Григорьев, — на старости лет?

— Твоя Анфиса из кожи вон лезла, чтобы разлучить меня с Надей! — Судя по тону. Хомутов кипел, точно котелок над костром. — Она возжелала, видите ли, чтобы Надя бросила меня и вышла за тебя.

— Анфиса меня любила, и эта любовь порой заставляла ее совершать глупости. Но я никогда не поддавался на провокации.

— Будто бы! — выплюнул Хомутов. — Я отлично знаю, что Надя приезжает к тебе сюда.

— Куда — сюда? — заорал Григорьев. — Здесь живем мы с Ингой, не забыл, дурак набитый?

— Инга не всегда остается у тебя ночевать, об этом-то мне известно!

«Интересно, откуда? — поразилась она. — От той же Анфисы, которой племянник писал в Большие Будки трогательные письма с признаниями личного свойства?»

— Тогда не отпускай жену от себя ни на шаг, если ты так волнуешься. Или разведись, раз сомневаешься в ней. Зачем мучиться?

— Дудки! Ты только и мечтаешь, чтобы мы рассорились и разошлись. Но этому не бывать, так и знай. Я тебя предупредил.

— Пошел ты в задницу!

После этого пожелания послышались возня, кряхтение и стук падающей мебели. Инга поспешно возвратилась к входной двери, вышла на площадку и позвонила в звонок. Потом снова вошла.

— Э-эй! — крикнула она срывающимся голосом в глубину квартиры. — Борис, ты дома?

— Инга! — воскликнул Григорьев, появляясь из кухни в рубашке, на которой не хватало нескольких пуговиц, ив одной тапке. Волосы его торчали в разные стороны, словно он бил противника головой.

— Хомутов тоже вышел Инге навстречу и тоже выглядел далеко не лучшим образом. На щеке — свежая царапина, одна брючина задрана, узел галстука стянут до размеров лесного ореха. Инга решила сделать вид, что ничего не замечает.

— Таисия не пришла на встречу, и я вернулась пораньше, — бодро сообщила она и начала разуваться.

— А я как раз собирался уходить, — заявил Хомутов, украдкой смахивая со лба пот.

— Может быть, посидишь еще? — любезно предложила Инга.

— Да нет, я уже насиделся.

Он проворно оделся и распрощался, улыбнувшись Григорьеву напоследок той приторной улыбкой, которая не сулит ничего хорошего. Инга захлопнула за ним дверь и тогда уже только спросила:

— Так что между вами произошло?

Она надеялась, что Борис расскажет ей все, в том числе и про обвинения Ильи. Будто Надя приезжает сюда, в эту квартиру, в те дни, когда Инга живет у себя. Тогда станет ясно, что обвинения эти дутые, или, как говорила ее бабка, облыжные.

— Ничего между нами не произошло, — ответил Григорьев. При этом смотрел на нее твердо, точно командир на солдата.

— Вы подрались.

— Ха-ха-ха! — неубедительно расхохотался он. — Мы немного поборолись. Вспомнили детство, всякие приемчики.

На полу в кухне валялась кастрюля и вывалившаяся из нее вареная картошка, табуретка стояла возле холодильника вверх ногами, а полотенце висело на лампе. Инга насудилась, но промолчала.

На душе у нее скребли кошки.

— Завтра провожаем Анфису в последний путь, — коротко сообщил Григорьев, тщательно пригладив волосы. — Ты, наверное, не сможешь прийти.

— Почему?

— Зачем тебе отпрашиваться с новой работы?

Тем более ты Анфису почти не знала…

— Но я знаю тебя!

Инга так обиделась, что у нее даже голос изменился. Уже второй раз он пытается отодвинуть ее в сторону в тот момент, когда следует, наоборот, приблизить. Приникнуть к живительному роднику, как пишут в сентиментальных романах. А она бы, в свою очередь, приникла к нему. Сама Инга понимала супружество именно так.

Вот Треопалов бы, наверное, никогда не шуганул свою невесту. Он просто не способен на такое — у него это на лице написано.

— Вечером я тебе позвоню, — не замечая ее состояния, пообещал Григорьев. — Уже после всего. Кстати, хочешь посмотреть хорошее кино? Мне дали кассету. Анонс симпатичный. Одна девица устраивается секретаршей к вампиру и в первый же вечер задерживается в офисе допоздна…

— Не хочу смотреть кино, — дрогнувшим голосом ответила Инга. — Я лучше в ванне полежу. А ты смотри себе на здоровье.

Она отправилась в ванную комнату, закрыла дверь и решительно повернула ручку. Все ее мысли вертелись вокруг Нади. Это не может быть правдой! Чтобы Хомутова приходила сюда в ее отсутствие?! Слишком цинично, нежизненно как-то. Ну, Не может такого быть, и все.

Если она бывает здесь, должны остаться следы.

Инга начала открывать шкафчики в поисках этих следов и тут же резко одернула себя. Замерла на месте. В кого она превращается? В фурию, которая отслеживает каждый шаг своего благоверного? «Боря, смотри только на меня. Не отрываясь. Взгляд вправо или влево считается изменой». К черту!

Инга со злостью шваркнула дверцей шкафчика и включила душ. «Не буду ревновать. Хомутов — тоже не подарок. Почему я должна ему верить, а Григорьеву — нет? Я же собираюсь замуж за Бориса».

Однако всю ночь она вертелась на постели и вставала то попить, то поправить занавеску, то взбить подушку. Григорьев лежал рядом, точно деревянный истукан. В последнее время он стал вести себя с ней, как дорогой друг — целовал на ночь, и все. А она слышала, что обычно бывает наоборот — мужчины в трудную минуту ищут утешения женщин. Или Григорьеву вообще не нужны утешения, или он находит утешение у других женщин.

У Нади, например.

«Да что со мной такое? — вознегодовала Инга. — Меня просто заклинило на этой Наде! Никогда не думала, что вообще способна на ревность.

Я же современная женщина. Я умная. Я симпатичная. Мне не подобает ревновать». Однако заклинания не действовали.

Утром она появилась на кухне бледная и несчастная. Хотя она не плакала, глаза припухли и смотрели тускло, как будто все ее плохие предположения уже подтвердились. Григорьев снова встал пораньше, чтобы позавтракать вместе с ней, и сам сварил кофе.

— Может быть, хочешь яичницу? — спросил он без выражения.

До сих пор этот его тон представлялся Инге таким домашним! Они привыкли друг к другу, им не нужны лишние слова. Но сегодня… Сегодня Григорьев казался ей вопиюще безразличным. «Да он скучный, как бухгалтерский отчет!» — неожиданно поняла она. Он и ее засушит своим равнодушием.

И у них будут засушенные дети. Он станет запрещать им смеяться за столом и валяться в снегу, потому что снег в городе грязный.

Инга помотала головой, чтобы прогнать наваждение, и ответила:

— Есть я совсем не хочу. Поем потом. А сейчас поеду.

— Я буду по тебе скучать, — неожиданно сказал Григорьев, как будто подслушал ее мысли и попытался восстановить свои позиции.

Обычно она говорила: «Я тоже», — но в этот раз не сказала, что для нее было почти подвигом.

Однако Григорьев ничего не заметил и чмокнул ее в освеженную персиковой пудрой щеку.

По дороге к метро Инга петляла по тротуару, точно путающий следы заяц. Ни одной подозрительной личности заметно не было. Хоть это хорошо.

У знакомого лотка сидела собака Аза и, закрыв глаза, мечтала о сардельках. Инга никогда не ела ничего из того, что продают на улице, но вынуждена была признать: запах от сарделек шел восхитительный. Можно только догадываться, какая тоскливая пустота царит в собачьем желудке.

Инга заплатила за сардельку и отвела Азу подальше, в уголок, чтобы добрые прохожие не пнули ее ногой просто потому, что у нее нет хозяина.

Та немедленно ожила, воспряла духом, и в глазах ее засветилась искренняя собачья радость. Больше всего Инга боялась, что Аза увяжется за ней, поэтому ушла быстро, не дожидаясь, пока та позавтракает.

В ее собственном желудке тоже царила пустота.

Только не от голода, а от ревности. Она открыла кабинет и начала заниматься своими прямыми обязанностями. Договаривалась о кладовке, где будут храниться тряпки, ведра и все, что необходимо уборщице. Разговаривала с самой уборщицей, звонила в спортивные магазины, на базы, обсуждала с Доброскоком и Хризопразской расписание занятий… И все это время ревность изводила ее, словно вздорная старуха, убежденная, что веси мир живет не по правилам.

Наконец Инга не выдержала и позвонила Таисии.

— Сегодня похороны, а Григорьев сказал, что мне не надо приходить.

— Что ж, — философски заключила подруга. — Вероятно, этому парню нужна женщина, которая ничем его не обременит, даже сочувствием.

— Вчера вечером, — продолжала Инга, — я пришла к нему и застала там Илью Хомутова. Они орали друг на друга и в конце даже подрались.

— Из-за Нади, — сказала Таисия.

— Откуда ты знаешь?

Та презрительно фыркнула.

— Ты сама говорила, что они бодаются из-за нее со школьной скамьи.

— Хомутов утверждал, что, когда меня нет, Надя проводит время с Григорьевым… Прямо там, в его квартире. Что ты думаешь по этому поводу?

— Не знаю, что и думать. Может, это интуиция, а может быть, хроническая ревность, переходящая в психоз.

— Тайка, если бы ты знала, какая на меня напала тоска! Я не знаю, что делать…

— Хочешь совет? — тотчас спросила подруга. — Чтобы зря не мучиться, узнай все сразу. Правду.

Только это тебя излечит. Как говорится, или клад в руки, или дух вон.

— А как я узнаю правду? — накинулась на нее Инга. — Кто мне ее расскажет?

— Конечно, никто, дурочка. Поступи, как нормальная женщина. Без всяких своих вывертов — совесть, честь, доверие… Скажи ему, что улетаешь в командировку на сутки. Закупать хулахупы на Уральском алюминиевом заводе. Сегодня у него трудный день, если он действительно нуждается в Надином утешении, то обязательно ее позовет.

— Ну?

— Что «ну»? Часа в два ночи ты являешься и открываешь дверь своим ключом. И узнаешь правду. Если Григорьев весь в алой помаде, а рядом с ним лежит Надя, облаченная в «Дикую орхидею», значит, твоя карта бита. А если на плите стоит выкипевший борщ и Борис спит в носках с газетой на голове, можешь смело намечать день свадьбы.

— Ты все упрощаешь! — рассердилась Инга.

Таисия тоже вышли из себя и повысила голос:

— Это ты все усложняешь! У тебя на все внутренние ограничения, как у автомата, торгующего кока-колой. Если ты уверена, что Борис тебе изменяет, то поймай его, черт побери, на месте преступления!

— А вдруг он мне не изменяет? — воскликнула Инга с отчаянием в голосе. — Вдруг все еще хуже и это он убил Анфису?

— У-у, — протянула Таисия. — Вон что тебя волнует. С этого и надо было начинать.

— Что бы ты сделала на моем месте? Если бы сомневалась?

— Я? — удивилась та. — Нашла у кого спрашивать. Я бы его бросила. Представляешь, как сразу станет просто жить? И ревновать не надо, и в убийстве подозревать. Нет жениха — нет проблемы.

— Ты рассуждаешь, как убийца.

— У тебя все убийцы, — парировала Таисия. — Кстати, я тебе говорила, что встречалась со Старом? Он тоже не верит, что Анфиса случайно отравилась.

— Он кого-нибудь подозревает? — с жадным любопытством спросила Инга.

— В некотором смысле. Он думает, что она отравилась не случайно, а специально.

— Зачем?

— Чтобы всем сразу стало плохо. Стас ее отлично знал. Говорит, она только выглядела белой и пушистой, а на самом деле была злыдня, каких поискать. Кстати, ты мотай на ус. Григорьев тоже может оказаться злыднем. Все-таки они родственники.

Положив трубку, Инга некоторое время металась по кабинету, но потом решила — баста. Она поступит так, как советует лучшая подруга. До сих пор она никогда никого не слушала, может быть, пора прислушаться к чужому мнению.

Протянув дрожащую руку к телефону, Инга набрала номер и замерла, ожидая ответа.

— Да? — гаркнул Григорьев. — Слушаю.

— Меня сегодня не будет, — с места в карьер понеслась Инга. — Уезжаю на сутки в командировку.

— В какую командировку? Зачем? Куда? — требовательно спросил он.

— За хулахупами, — трусливо ответила она. — На Уральский алюминиевый завод.

— На Ураль… — Григорьев на том конце провода неожиданно поперхнулся, а потом громко захохотал.

— И что смешного?

— Ой, не могу, — сказал он наконец. — Ничего, ничего. Поезжай, раз надо. Домой заскочишь?

— Совершенно точно нет, — безразличным тоном ответила она. — Я все уже купила в дорогу: полотенце, тапочки, зубную щетку… Зачем заезжать?

Документы у меня с собой, деньги тоже. Тем более что я только туда и сразу обратно.

— Я понял, сегодня не жду, — сказал он. — Целую и доброго пути.

Примерно так диспетчеры такси разговаривают по рации с шоферами: «Двадцать второй в пути?

Счастливого пути, двадцать второй!» Вспомнив о такси, Инга немедленно решила отрезать себе дорогу к отступлению и позвонила в таксопарк.

— Можно заказать машину? — напряженным голосом спросила она и назвала адрес и время. — Да, к главному входу, — спасибо.

После десяти вечера в медицинском центре стало совсем тихо. Сначала Инга листала купленный в Киоске журнал мод, но потом подумала, что следует держать газон и тот ужасный куст под контролем. Выключила свет и открыла жалюзи. На улице никого не было, но на стоянке скучало несколько автомобилей, значит, еще не все сотрудники разъехались по домам. Это радовало, позволяло не чувствовать себя одинокой.

Инга клятвенно пообещала себе, что если еще раз увидит белого человека, то не станет визжать и валить с ног всех попадающихся на пути профессоров и докторов, а по внутреннему телефону Вызовет охранника, и они вместе примут какое-нибудь взвешенное решение. Она специально узнала телефон поста охраны и затвердила его наизусть.

Тем временем на соседнюю крышу взобралась веселая лысая луна и принялась с любопытством обозревать соседние дворы. Фонари сразу приободрились и как будто засияли ярче, а асфальт из черного сделался пыльно-серым.

Вот тут-то он и появился. Вышел из-за угла двухэтажного флигеля — руки в карманы, чуб свисает вниз, штаны широкие, словно у матроса. Кого угодно Инга ожидала увидеть, но не его! Даже если бы вдруг приехал президент страны в сопровождении эскорта, она и то, вероятно, была бы меньше потрясена.

Тот Самый рыжий тип с курносым носом, который преследовал ее накануне! Это из-за него она едва не убила кучу народу крышкой от кастрюли.

Значит, он не отстал тогда, а просто спрятался. И теперь снова подбирается к ее телу. «Ну, погоди же! — подумала Инга. — Я тебе покажу». Она сжала челюсти и стала думать, как она ему покажет. Вызвать охранника прямо сейчас? Но тот не станет кидаться на незнакомого человека только потому, что Инга на него пожалуется. С другой стороны, рыжий тип может не дать ей дойти до такси. Бросится и…

Интересно, кто он такой? Что ему надо? Кто его послал? Вопросов выше крыши, а где найти ответы? Получалось, что рыжий следит за ней круглые сутки. В ином случае он бы не пришел сюда в нерабочее время. Он знает, что она еще внутри! Инга решила, что, когда придет машина, она попросит охранника вывести ее на улицу. А вот что делать потом, когда ее подвезут к дому? Григорьеву звонить нельзя — она ведь «в командировке». А кто тогда проводит ее до квартиры? Шофер точно не согласится.

После долгих терзаний и сомнений Инга отважилась позвонить Стасу Еремину. Она знала, что как новоиспеченный холостяк он по вечерам сидит в клубах и подыскивает себе очередную мегеру, которой можно будет отдавать зарплату в конце месяца. Может быть, Стас согласится ее проводить?

В конце концов, не каждый же день она об этом просит. Кроме того, если она явится ночью домой и застукает Григорьева с Надей, Стас поможет ей пережить удар. Инга зарыдает, а он обнимет ее за плечи и, поддерживая под локоть, доведет до квартиры. А потом снова спустится к Григорьеву и скажет что-нибудь вроде: «Сукин ты сын!»

Пока она размышляла, рыжий прокрался во дворик дома напротив и растворился в районе детской горки, превратившись в черное пятно. Некоторое время Инга не сводила с этого пятна глаз. Но потом сморгнула набежавшие слезы и найти его уже не смогла. Тогда она позвонила Еремину и, услышав музыку и смех, воскликнула:

— Стас! Как я рада, что ты не спишь!

— Привет! — прокричал тот сочным голосом. — Я тебе нужен?

— За мной кто-то охотится! Ты не мог бы подъехать к моему дому и довести меня от такси до квартиры?

— А Борька что? — удивился Стас. — Он занят. И вообще… Я не хочу его волновать.

— А меня, выходит, можно волновать?

— Я тебя никогда ни о чем…

— Да ладно, ладно! — снова завопил Стас. — Когда мне надо подъехать-то?

Инга объяснила когда и добавила:

— Я буду тебе очень, очень обязана. — И едва он отключился, громко выдохнула:

— Фу-у.

И снова заняла свой пост у окна. Спустя некоторое время из переулка появилась вытянутая морда автомобиля. Мигнув подфарником, машина вкатилась на стоянку и затихла. Инга непроизвольно села на корточки — только ее нос теперь торчал над подоконником. Некоторое время ничего не происходило, а потом из машины появился Гладышевский и, запахнув плащ поглубже, тронулся проторенной дорожкой за куст. На этот раз он был один, если только вампирическая личность не осталась в автомобиле.

Инга метнулась к двери и на всякий случай заперла кабинет. Маловероятно, что он будет сюда ломиться, но лучше перестраховаться. Сердце ее бешено застучало, однако, когда прошло полчаса, а ни шороха, ни звука из коридора так и не донеслось, забилось ровнее. Инга подошла к двери, повернула ключ и высунулась наружу. Никого. Стерильно, светло, пусто. Уф.

И тут в сумочке завопил ее мобильный телефон. Она бросилась на зов, прижала его к уху и сдавленным голосом воскликнула:

— Алло!

— Инга, — с придыханием сказал кто-то ужасным глухим голосом. — Инга, ты меня узнаешь?

Она медленно села на стул и громко икнула. Все в ней вздыбилось от ужаса.

— Инга, дорогая моя, — снова прошелестел голос с такой жалобой и тоской, что кровь в ней сначала остановилась, а потом потекла вспять. — Это я, Глеб Артонкин. Я тут… Неподалеку.., рядом…

«Вот они, тени! — пронеслось у нее в голове. — Связь с потусторонним миром, о которой говорила Элина!» Сначала Гладышевский, погибший десять лет назад, теперь Артонкин, которого похоронили на прошлой неделе… Может, я чокнулась?

— Г-г-г-г… — завибрировала она. — Г-г-глеб… С-с-с-с…

— Просто Глеб, — коротко попросила трубка.

— Какв-в-выс-с-себяч-чувствуете?

— Я чувствую себя трупом.

Телефон выпал у Инги из рук, прокатился по полу и залетел под стол. Она встала на четвереньки и полезла за ним. Но он укатился так далеко, что пришлось лечь грудью и щекой на линолеум. Кровь в ушах зашумела, и она не услышала, как отворилась дверь и в кабинет вошел охранник.

Он отлично знал, что Инга тут, потому что она сама его об этом предупредила. Как раз подъехало такси, а номер телефона, который она продиктовала диспетчеру, оказался занят. Шофер вышел и попросил охранника проинформировать пассажирку о том, что машина ждет.

Инге наконец удалось ухватить аппарат за хвостик на чехле и вытащить наружу. Но от этих упражнений она так обессилела, что со стоном легла на пол. И тут возле ее макушки предательски скрипнул пол. Инга ни на секунду неусомнилась в том, что случилось худшее. Кто мог к ней войти? Поэтому, когда чья-то голова появилась в поле ее зрения, она села на корточки, протянула руку, схватила стоявший на углу стола графин с водой и швырнула в наклонившегося к ней охранника.

Графин попал ему по лбу, упал на пол и разбился.

— Блин! — сказал бедолага и, считая звезды, рассыпавшиеся вокруг, шагнул назад. Оступился и упал на спину, загрохотав так, словно был железной коробкой с пригоршней гвоздей внутри.

— Ах ты, выю твою в шею! — ругнулась Инга, вскочив на ноги.

За окном кто-то засигналил, она выглянула и увидела такси. Оно нетерпеливо рыкнуло и дало еще один гудок. Что было делать? Она взяла охранника под мышки и, кряхтя, вытащила в коридор.

Убедилась, что его жизнедеятельность протекает нормально, заперла кабинет на ключ и потрусила по коридору. Секьюрити между тем сел и начал тереть лоб.

Когда Инга очутилась в холле, навстречу ей выскочил маленький человечек в синем рабочем халате с большой головой, начисто лишенной растительности.

Инге было наплевать, кто это такой.

— Там! — крикнула она страшным голосом и пальцем указала себе за спину. — Опять! Нападение на охранника! Вызовите кого-нибудь!

— Кого? — удивился человечек.

— Еще одного охранника! — предложила Инга. — Или профессора Выгоцкого. Он любит тут сидеть ночами, и у него уже есть опыт.

Секьюрити тем временем закряхтел и застонал.

— Сделаем! — крикнул человечек и бросился к нему. — Не волнуйтесь!

На самом деле Инга вовсе и не волновалась. Ей отчего-то стало легко и даже весело. Ведь она прекрасно справляется с опасными ситуациями! Если сейчас появится тот рыжий тип, она и в него тоже швырнет чем-нибудь тяжелым. Это же так просто!

Или можно, например, плеснуть ему в глаза жидкостью для снятия лака «Полянка» — мало не покажется.

— Слава богу! — воскликнул шофер, увидев, как Инга весело марширует по асфальту. — Я уж думал — все, баста, не поедем. Хотел звонить на фирму, жаловаться.

— Вы меня ждали всего ничего! — возмутилась она.

— Так вы на звонки не отвечаете. Если бы я знал, что вы просто задерживаетесь, — это одно. А я решил, что вы исчезли.

Инга подумала, что лучше бы она действительно не отвечала на звонки. Тогда бы Артонкин не смог с ней пообщаться. Откуда он звонил — с того света? У операторов сотовой связи уже и в преисподней, выходит, стоит передатчик?! Или куда там попал ее бедный бывший босс?

Таксист на полную громкость включил радио, и Инга с благодарностью закрыла глаза. Передышка перед часом икс! Она с трудом заставила себя не думать об Артонкине и Гладышевском, о рыжем типе, который делся неизвестно куда. Вот Элина сделает ей оберег, и тогда все они исчезнут.

Думать следует о Наде. Неужели Хомутов прав и его женушка окучивает Григорьева? И что Инга скажет, когда откроет дверь в спальню и увидит их вместе? Наверное, ничего не скажет. Она повернется и уйдет, и ее где-нибудь вырвет.

— Что это у вас лицо такое? — с подозрением спросил шофер. — Вас тошнит?

— Пока нет, — коротко ответила Инга, вглядываясь в темноту.

Они как раз въехали во двор ее дома, и теперь она высматривала машину Стаса. Увидела ее почти сразу — машина была ярко-красная, хорошо умытая.

— Отлично, — пробормотала Инга. — Сколько я вам должна?

Расплатившись с шофером, она поражала вперед, рассчитывая, что сейчас распахнется дверца и Стас выберется на салона. Однако он не выбрался.

Более того — его вообще не оказалось ни в машине, ни поблизости.

— Фу, пропасть! — пробормотала Инга.

Вероятно, Еремин приехал раньше и поднялся к Борису. Она вздохнула и двинулась в сторону подъезда. До него оставалось всего несколько шагов, когда кто-то вихрем налетел на нее сзади. Скрипнула кожа перчаток, и сильные руки схватили ее за горло. Инга хотела закричать, но не смогла. Хотела повернуться, но ей не позволили. Мускулистое тело толкнуло ее прямо на деревянную дверь, и она лбом впечаталась в неприличное слово, нацарапанное глумливыми подростками.

Инга почувствовала, что последний воздух с шипением выходит из легких, но тут… Послышалось урчание мотора, а затем грянул автомобильный гудок. Нападавший немедленно отпустил Ингу, и она захлебнулась хлынувшим внутрь воздухом.

Потом согнулась пополам и начала истово кашлять.

— Эй, дама! — Громкий голос таксиста огласил двор. — Что, все-таки стошнило? Вовремя я вас высадил. То-то вы сумочку свою на сиденье забыли.

Инга действительно забыла сумочку, что, вероятно, и спасло ее от смерти. Убийца увидел такси и убежал, не завершив начатое. Уже во второй раз!

Неужели это снова Киплер? Как она могла так легкомысленно отнестись к первому нападению?! Не поехала в отделение, не попыталась узнать, кто он такой, этот тип!

— Инга! — раздался прямо у нее за спиной испуганный голос. — Что с тобой? Что случилось?

Она обернулась и увидела, что к ней спешит торопится Стас Еремин. Запыхавшийся, в расстегнутой куртке — и в кожаных перчатках.

— Сумку возьмите! — со слезой в голосе потребовал шофер. — Что за народ…

Стас сбегал к машине, взял сумку и вернулся к Инге, которая перестала кашлять и теперь смотрела на него, не мигая.

— Слава богу, ты в порядке, — пробормотал Еремин, восстанавливая дыхание. — Сейчас, я только достану из машины пакет, ладно? Привез тебе кое-что вкусненькое.

Он развернулся и потрусил к своему нарядному автомобилю. А Инга в ту же секунду поняла, что Стас вполне может оказаться душителем. Вдруг это он отравил Анфису, а теперь по какой-то неизвестной причине решил избавиться и от нее? Может быть, она ему чем-то мешает…

Не сводя глаз с его спины, Инга рванула в сторону и влетела в соседний подъезд. Страх сидел у нее на спине, словно наездник, и шпорами впивался в бока. Она заметалась возле лифтов, потом побежала по лестнице вверх и через минуту оказалась возле квартиры Марфы, куда приходила поливать цветы и где недавно столкнулась с Верлецким.

Вместо того чтобы позвонить в звонок, Инга принялась царапать дверь ногтями, точно приблудившаяся кошка. Кажется, она даже скулила, потому что боялась, что ее вот-вот настигнут и убьют.

Через некоторое время внутри завозились, и сердитый мужской голос негромко спросил:

— Кто там?

— Это Инга! — провыла она. — Пустите меня, пустите! Скорее!

Дверь чертыхнулась и, клацнув металлическим языком, открылась во всю ширь, В проеме возник Валерий Верлецкий. На сей раз он накинул на свою нагую плоть махровый халат, хотя сейчас это Инге было совершенно все равно. Окажись он снова голым, она бы даже глазом не моргнула.

— Спасите меня! — сиплым голосом выкрикнула Инга и, оттолкнув его, проникла в квартиру.

Захлопнула за собой дверь и, безошибочно найдя замок, дважды повернула ручку.

Поскольку Верлецкий не включил в коридоре свет, они оказались в абсолютной темноте.

— Вы что?! — очень сердито зашипел он на Ингу. — За вами гонятся?!

— Да! — простонала она. — Меня хотели задушить возле подъезда. Вот я и рванула сюда…

— Но почему сюда?!

— Потому что вы врач, а мне чуть не сломали шею: И вообще. В последнее время мне кажется, что я сошла сума. Вы можете как-то определить — так это или нет?

— Для того чтобы поставить диагноз, — ответил он, — вас надо обследовать.

— Обследуйте меня! — потребовала она.

— От вас можно чокнуться! Что, прямо сейчас обследовать? Голыми руками?

— Тогда не могли бы вы позвонить в милицию? — Инга почувствовала, что щеки ее стали горячими и солеными. — Скажите им, что на меня напали. Предумышленно.

— Ну нет уж! — вознегодовал Верлецкий. — Сейчас я позвоню вашему будущему мужу, он вас заберет из моей квартиры и сам позвонит в милицию. А я…

Договорить он не успел, потому что беглянка в отчаянии хотела привалиться к стене, но вместо стены за ее спиной оказалась вешалка, загруженная верхней одеждой. И как только Инга зарылась в куртки и пальто, сверху на нее с душераздирающим воплем свалилось что-то живое, и острые гвозди впились ей в спину и в шею.

Инга тонко завизжала и кинулась вперед, на Верлецкого. И вцепилась в него намертво, как лесной клещ в собаку.

— Заткнитесь! — рявкнул он и схватил ее в охапку. Как тогда, в первый раз.

Дальше все произошло, как в первый раз. Под потолком вспыхнула лампочка, и в коридоре возникла сонная Вероника в неглиже.

— Ты?! — закричала она, увидев Ингу в объятиях Верлецкого. — Снова ты?!

И даже присела, уперевшись руками в колени, как это делают вратари в опасный момент.

— Ну, сейчас начнется, — пробормотал Верлецкий себе под нос.

Однако Инга расслышала, потому что ее ухо находилось в непосредственной близости от его губ. Ноги у нее подкосились, и она едва не рухнула на пол. Верлецкий, надо отдать ему должное, ее поддержал, хотя Вероника клокотала и дымилась. И вообще была похожа на ведьму, которая только что прилетела на помеле и готовится кого-нибудь растерзать.

— Что Валерик, — свистящим голосом спросила она, — я тебя уже не устраиваю? Тебе нужна эта конопатая выдра?

Инга высвободилась из объятий Верлецкого и, не обращая на Веронику никакого внимания, спросила у него испуганно:

— Что это было? Вот это? — И поводила в воздухе руками.

— Это Аладдин, — хмуро признался Верлецкий. — Он испортил вашу куртку.

— Она кривоногая! — не унималась Вероника. — И плоскогрудая! У нее не грудь, а два желудя!

Верлецкий протиснулся мимо вопящей невесты и скрылся в комнате.

— Не оставляйте меня одну! — закричала ему вслед Инга. — Я боюсь! У меня и так травмы! Меня душили, а вы!

— Катись отсюда щас же! — вопила Вероника, раздуваясь, как кобра.

— Вот он, — сказал Верлецкий, протискиваясь обратно.

В руках у него был упитанный серый кот, которого он держал под передние лапы. Кот индифферентно висел, глядя на Ингу томными зелеными глазами.

— Обожает прятаться среди шапок, — пояснил Верлецкий и опустил кота на пол. — Иногда гости, не глядя, тянутся за головными уборами, а он тут как тут. Бьет их лапой. Многие пугаются. Ничего не могу с ним поделать.

— Ва-ле-рик! — завизжала Вероника, доведенная до белого каления тем, что он не обращает на нее внимания. — Выгони ее! Иначе я уйду навсегда!

— Если хотите от нее избавиться, — предложила Инга, кое-как взяв себя в руки, — я могу остаться и подождать, пока она съедет.

Верлецкий бросил взгляд на Веронику, которая в своей воздушной ночной рубашечке выглядела, как какая-нибудь мисс Вселенная, и хмуро сказал:

— Не зарывайтесь.

— Пожалуйста, проводите меня до квартиры, — попросила Инга, бочком продвигаясь к двери.

— Ни за что, — покачал головой Верлецкий. — Я не разрушаю чужих отношений, даже если мне этого очень хочется. Я позвоню вашему сердечному другу, пусть приходит и провожает вас хоть до посинения. Какой там у него телефон?

— Нет! — Инга зажмурилась, представив, как она «возвращается из командировки» в непотребном виде и ложится в постель, из которой только что бежала Надя.

Лучшая подруга была уверена, что Григорьев притащит Надю на ночь. А уж у Таисии большой опыт общения с мужчинами, не то что у Инги.

— Что «нет»? — нетерпеливо спросил Верлецкий и помутузил повалившегося на спину Аладдина тапочкой.

— Мяу! — пронзительно сказал тот и впился в тапочку зубами.

— Нет — это значит нет. Я не хочу, чтобы вы звонили Григорьеву. Прекратите играть с котом и сделайте что-нибудь, — потребовала Инга.

— Эта выдра уже командует тобой! — закричала Вероника и, фыркнув, унеслась из коридора. — Я все-таки ухожу навсегда!

— Простите, — всхлипнула Инга и принялась вытирать нос косынкой, которая висела у нее на шее.

— С удовольствием прощу, — галантно сказал Верлецкий, — если вы наконец уберетесь. Из-за вас мне предстоит бессонная ночь — уговоры, обещания, поцелуи, то, се… Надоело, честное слово.

Только все наладилось, и тут вы. Снова.

Он распахнул входную дверь, выглянул в мрачный, плохо освещенный подъезд и с неудовольствием согласился:

— Ладно, черт с вами, сам провожу. Надеюсь, мы с вашим Григорьевым не подеремся, как в прошлый раз. У него ярость опережает мысли.

— Я не пойду к нему! — успокоила его Инга. — Я пойду домой. К себе.

Не успела она договорить, как откуда-то снизу, из глубины подъезда, раздался удивленный вопль:

— Инга?! Ты здесь?

И по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел Стас Еремин. Физиономия у него была несчастная и разгневанная одновременно.

Увидев открытую дверь, а за ней Ингу и Верлецкого — босиком ив халате, — он остановился и изумленно спросил:

— Что у, вас тут случилось?

— Меня душили, — коротко ответила Инга, обратив внимание на то, что Стас был уже без перчаток.

— — Ты выдернула меня из ночного клуба, где я прекрасно проводил время, попросила приехать и проводить тебя до квартиры. Я приехал, но не успел и глазом моргнуть, как ты убежала к Верлецкому, НИ слова не говоря! Может быть, объяснишь в чем дело?

— Драная выдра! — закричала откуда-то из комнаты Вероника.

Вероятно, она металась по комнате, потому что даже отсюда было слышно, как гневно стучат по паркету ее босые пятки.

— Конечно, объясню, — пообещала Инга. — Только, умоляю, не здесь.

— Вы что, уже уходите? — не без ехидства спросил Верлецкий.

— Я хочу, чтобы вы знали, — обратилась к нему Инга. — Может, вы мне и не поверите, но я сожалею. Честное слово. Просто так сложились обстоятельства…

— Драная конопатая выдра! — стояла на своем Вероника, выгребая из шкафа что-то шуршащее.

— Пожалуй, нам пора, — услышав в ее голосе истерические нотки, сориентировался Стас.

Он вывел Ингу на улицу, придерживая под локоть и приговаривая:

— Сейчас все будет хорошо.

— Ты говоришь так, будто собираешься вырвать мне зуб, — угрюмо заметила она.

— Не понимаю, — вместо ответа сказал Стас, — почему ты не хочешь разбудить Борьку? Тебе не стоит сегодня оставаться одной. Ты дрожишь, как овечий хвост! И зачем ты полезла к Верлецкому?

Знаешь же, что вместе с ним живет злая Вероника.

— И, что вы все, дураки? — закричала Инга. — Я вам толком объясняю: меня хотели задушить! Заду-шить! Я спасала свою жизнь! И какое мне было дело — есть там Вероника или нет?!

— Задушить? — опешил Стас. — Ты не говорила!

— О!

— Значит, так. Я разбужу Борьку. — Они как раз вошли в лифт, и Стас сам нажал на кнопку. — Он должен быть в курсе.

— Зачем?

— Ну, знаешь! Вы женитесь или нет?

— Я еще не получила официального предложения.

Она достала из сумочки связку ключей, но Стас отвел ее руку от замка:

— Нет, мы позвоним в звонок. Пусть он сразу поймет, что с тобой произошло! Если ты расскажешь ему утром, он не прочувствует ситуацию.

— Ну-ну, — горько ухмыльнулась Инга. — Флаг тебе в руки.

Она была уверена, что Григорьев с Надей лежат на кровати, надев на одеяло черный шелковый пододеяльник, а вокруг расставлены ароматические свечи, и в ведерке охлаждается шампанское. В общем, все в точности так, как показывают в кино.

— Кто там? — спросил Григорьев таким хриплым голосом, как будто накануне съел сотню окаменевших во льду пломбиров.

— Друзья, — сварливо ответил Стас. — Открывай быстрее.

Григорьев немедленно распахнул дверь. Он был в «семейных» трусах с растянутой резинкой, в застиранной футболке и в носках. Увидев его, Инга онемела. Он, впрочем, тоже на некоторое время лишился дара речи.

— Может быть, пустишь нас? — с нарочитой грубостью сказал Стас. — Посторонись давай. Оттолкнул его плечом и ввел Ингу в квартиру, взяв ее за плечи.

— Почему вы вдвоем? — растерянно спросил Григорьев и с силой потер лоб. — Почему вы ночью? — Потом повернулся к Инге:

— Почему ты плакала? Ты же поехала за хулахупами!

— Я не поехала. И меня душили возле подъезда, — торопливо объяснила она, не в силах поверить, что все тонкие психологические расчеты Таисии — не более чем игра воображения.

— Кто тебя душил? — Григорьев чуточку повысил голос.

— Не знаю! Просто набросились и душили.

Сзади.

— А при чем здесь Стас?

— Я знала, что меня будут душить, и позвала его на подмогу.

— Но почему его?!

Григорьев уставился на приятеля испепеляющим взглядом, а тот подтянул плечи к ушам, показывая, что он понятия не имеет почему его.

— Потому что тебе не нравится, когда я прошу о помощи! — сварливо заявила Инга.

Теперь, когда она убедилась, что Нади в квартире нет, что она все себе напридумывала (не без помощи Таисии, кстати), нервы ее сдали окончательно, и захотелось устроить настоящий скандал. Высказать Григорьеву все!

— Ты привык, что свои проблемы я решаю сама! — запальчиво продолжала она. — Что я всегда держу себя в руках, хорошо выгляжу и ни на что не жалуюсь. И когда вдруг со мной начали случаться всякие.., странности, ты немедленно отстранился, отошел в тень.

— Нырнул в кусты, — подсказал Григорьев с печальной ухмылкой. — Это не правда. Я просто очень за тебя испугался, стал волноваться, нервничать и не сумел этого скрыть.

Тут Инга бросилась ему на грудь и расплакалась.

— Отлично, — пробормотал Стас. — Влюбленные голубки снова вместе, и я могу идти и допивать свой коктейль.

Когда дверь за ним захлопнулось, Инга отстранилась от своего будущего мужа и виновато забормотала:

— Мне нужно в душ. Извини, что разбудила…

У тебя такая сложная работа… Тебе нужно быть бодрым утром…

— Инга, перестань, — он поднял руки вверх, будто сдаваясь. — Хотя я и в самом деле должен немного поспать. А утром мы все обсудим. И обязательно пойдем в милицию. Обязательно. Надо что-то решать с этим душителем.

— Извини меня, — сказала Инга и потянулась к нему.

Он поцеловал ее в лоб и пошлепал в спальню.

— Носки сними! — крикнула она ему в спину, и он досадливо пошевелил лопатками.

В ванной комнате Инга быстро стянула с себя одежду, включила воду и взяла заколку с полки, чтобы подобрать волосы. Заколка выскользнула у нее из пальцев и с приятным нежным звоном улетела неизвестно куда.

— О нет! — простонала Инга и, встав на четвереньки, заглянула под ванну. Да так и осталась стоять.

Нет, Нади там не было. Зато стояли три низких круглых подсвечника с ароматическими свечами.

Она протянула руку и выгребла их оттуда. Свечи уже зажигали, и вокруг скрюченных фитильков темнели аккуратные лунки. Она машинально поднесла одну свечу к лицу и понюхала. Ваниль. Любимый запах гадкой Нади.

Инга поднялась на ноги и поглядела на себя в зеркало. Где-то она слышала, что ревность — это темная сторона любви. Ничего особенно темного она в себе не заметила. И вообще. Чувство, которое ее охватило, больше напоминало оскорбленное достоинство, Григорьев обещал; на ней жениться, а сам… Это не по-джентльменски.

Неужели Надя действительно окопалась здесь?!

Нет, не может быть.

Инга заставила себя не суетиться, приняла душ и только после этого пришла в спальню. Григорьев лежал на боку. Значит, еще не уснул. Когда он засыпал, то переворачивался на спину.

— Я нашла под ванной ароматические свечи.

Ее без пяти минут муж открыл глаза и моргнул.

И ошалело спросил:

— Чего?

— Ароматические свечи. На полу под ванной.

Их жгли. Это было романтическое свидание?

— Ну, ты даешь! — восхитился Григорьев и сел в постели. — Что это тебе такое пришло в голову?

Разве ты не знаешь, что у нас рядом идет строительство и без конца отключают свет? Вот я и купил несколько свечей на всякий случай. И даже ими пользовался.

— Но они ванильные.

— Мне нравится, что их продают в стаканчиках, — добродушно пояснил он. — В последний раз я пользовался ими, когда делал наброски и отключили свет, а потом просто не придумал, куда их деть. Хотел поставить в шкафчик с банными принадлежностями, но тут зазвонил телефон, и я просто задвинул их ногой под ванну. Перестань сходить с ума и ложись.

Он похлопал ладонью рядом с собой. На одеяле был самый обычный пододеяльник — белый в розовый цветочек. Никакого черного шелка.

— Прости, — растрогалась Инга. — Сейчас приду, только стакан воды выпью;

Она отправилась на кухню, держа свечи в руках.

В этот момент какой-то странный звук вторгся в тишину квартиры. Скрежещущий. Царапающий.

Непонятный. Инга замерла, словно суслик возле норки, и расширила глаза. Звук доносился из коридора. Сначала она хотела было окликнуть Григорьева, но в последний момент раздумала, прокралась к входной двери и заглянула в глазок.

На лестничной площадке стоял Валерий Верлецкий, одетый в спортивный костюм и кроссовки. Физиономия у него была такая решительная и одновременно зверская, точно он дал себе слово кого-нибудь прикончить.

Инга открыла дверь и первым делом приложила палец к губам.

— Что? — шепотом спросила она, не приглашая его войти.

— Вы ушли, — сказал Верлецкий тоже шепотом, не меняя выражения лица, — и тут только я понял, что вы пытались мне втолковать.

— Что? — снова повторила она;

— Вас душили! — Он приставил указательный Палец к ее носу.

— Ну да.

— Покажите шею.

— Она на месте, — ответила Инга и поглубже запахнула халат. — Чего ее показывать? Удушение провалилось. Кроме того, какое вам дело?

— Я врач, — с приглушенной гордостью заявил Верлецкий. — И должен был сразу вас осмотреть.

И уж потом реагировать.., на все остальное. Покажите шею, иначе я не уйду.

— А где Вероника? Съехала?

— Легла спать. Мы помирились.

Инга распахнула дверь и прошипела:

— Входите. Только не топайте, ради всего святого.

Верлецкий осторожно переступил порог. На врача он был похож меньше всего. Врачи, в представлении Инги, должны быть усталые, с печальными глазами, с интеллигентской сутулой спиной и, конечно, в очках, как Антон Павлович Чехов. А у этого на морде было написано удовольствие от жизни и неистребимое здоровье. Впечатляющий разворот плеч и руки, как у каратиста. Он схватил ее этими руками за плечи и велел:

— Показывайте.

Она взялась за воротник и слегка приспустила халат. Вся ее грудь в районе ключиц была исполосована кошачьими когтями. После душа царапины вздулись.

— Аладдин, скотина, — помрачнел Верлецкий. — Ну, я ему покажу лазить в шапки!

Потом он осторожно взял Ингу двумя руками за шею и начал ощупывать. Наклонился пониже, и тут в коридоре появился Григорьев в своих потрясающих «семейных» трусах.

— А! — коротко и страшно крикнул он и побледнел так, словно в него плеснули белилами.

Однако остался стоять на месте, хотя Инга была уверена, что Борис кинется на Верлецкого с кулаками. У нее уже был случай убедиться, что Борис совершенно не умеет справляться с ревностью. А может, он вовсе не ревнует? Просто задето его чувство собственника? И именно оно заставляет его сражаться за свою женщину?

— Борис, успокойся! — взволновалась Инга, подтягивая халат к самому горлу. — Это просто врачебный осмотр.

Григорьев испепелил Верлецкого взглядом. Тот стоял спокойно, спрятав руки за спину, и одна бровь у него была выше другой. Тогда без пяти минут муж нечеловеческим усилием воли взял себя в руки и процедил сквозь зубы:

— А другого времени и места для осмотра не нашлось?

— Вы в курсе, что ее душили? — строго спросил Верлецкий. — Вы что же, полагаете, это шуточки?

— Она не видела, кто ее душил, — невольно начал оправдываться Григорьев. — Что я мог сделать, интересно знать?

— И вы легли спать.

— Не ваше дело.

— Послушайте, — вмешалась Инга. — Мне кажется, это как-то связано с моей новой работой.

— Нападение? — удивился Верлецкий. — А что у вас за работа?

— Я возглавляю физкультурный центр.

— Э-э-э… И что вы успели сделать на этом посту?

— Там три хозяина. Двое были против моего назначения.

— И один — сильно за? — хмыкнул Верлецкий. — Ясно.

— Что это за грязные намеки? — взъярился Григорьев. — Что вы тут себе позволяете? — И пошел на него грудью.

— Борис, нет! — воскликнула Инга и загородила Верлецкого своим телом.

Тот скорчил веселую рожу, а Григорьев остановился и прищурился:

— Смотри, как ты его защищаешь! Значит, вы и в самом деле любовники? Значит, Надя была права…

— О! — закричала Инга и топнула ногой. — Хоть что-нибудь ты способен решить сам, без Нади?!

Вместо ответа он развернулся и пошел прочь.

— Вы разрушили наши отношения! — зло сказала Инга Верлецкому. Тот засунул руки в карманы штанов и стоял в небрежной позе. — Зачем вы приперлись? Все равно ничего полезного не сделали! Идите к своей истеричке!

— Ага! — злорадно ответил он. — Теперь-то вы поняли, каково это — доказывать, что ты не верблюд? Вероника меня чуть со свету не сжила. Вам тоже придется помучиться.

— Не стану я мучиться, — возразила Инга. — У меня есть своя отдельная квартира. Вот туда я и пойду. Подождите тут, мне нужен провожатый.

— Это все равно, что развод, да?

— Заткнитесь.

— А вы расскажете мне все про ваше новое место работы? В благодарность за то, что я вас провожу?

Инга ничего не ответила. Сходила в комнату, взяла одежду и быстро натянула на себя. Снова вышла в коридор и сказала:

— Я готова, можем идти.

Верлецкий мотнул подбородком на комнатную дверь и шепотом спросил:

— А ваш жених не устроит кровавую вендетту, когда соберется с мыслями? Что-то мне не понравился цвет его лица. Кровь может так ударить в голову…

— Вам, конечно, лучше знать. Выходите.

Без пяти минут муж даже не собирался ее задерживать. Инга не могла понять, что она чувствует по этому поводу. На нее свалилось столько всего сразу!

— Пригласите меня на чашку чая, — попросил Верлецкий, когда они взобрались по лестнице.

— Сейчас?!

— — А вы думаете, что сразу заснете? У вас шок.

— Нет у меня никакого шока!

— Рассказывайте кому-нибудь другому.

Он подождал, пока она откроет дверь, и пролез в квартиру первым.

— Разуваться не буду, у вас все равно грязно.

— Мне заносили на балкон картошку, — буркнула Инга; — Поэтому натоптали. А вымыть пол я не успела.

— А я вам кое-что принес, — сказал Варлецкий голосом тети Вали из передачи «Спокойной ночи, малыши!». Достал из кармана спортивной куртки прозрачный пакет, в котором лежал шприц. Показал его Инге и потребовал:

— Давайте сюда задницу.

Она секунду смотрела на него молча, а потом тонким срывающимся голосом выпалила:

— Ни за что!

— Если вы не согласитесь, мне придется вас ловить и раздевать. Уверяю, что в настоящих обстоятельствах это не доставит вам удовольствия.

Инга бросилась лицом на диван и зарыдала.

Немедленно запахло спиртом, и Верлецкий быстро и ловко сделал ей укол в мягкое место.

— Что теперь со мной буде-е-ет? — завыла она в подлокотник дивана.

— Вы хорошо выспитесь, вот и все. Впрочем, у нас есть еще немного времени. Расскажите, что у вас там случилось на новой работе. Вы влюбились? — Зареванная Инга вскинула лицо. — В вашего нового босса. Как его там?

— Треопалов, — простонала она, придя в ужас оттого, что ее так быстро раскусили. — Вы никогда не хотели стать исповедником?

— Не паясничайте, — отрезал он. — Если я правильно понял, на вас кто-то напал возле дома.

— Скорее всего, это был Киллер.

— Киплер? — изумленно переспросил Верлецкий. — Кто он такой?

— Я не знаю!

— Почему вы уволились с прежнего места?

— Шеф погиб в автомобильной катастрофе, а его вдова меня вышвырнула. Она думала, что у меня шашни с ее мужем.

— Так. С этим ясно.

Инга неожиданно приняла решение. Наклонилась к Верлецкому и шепотом сказала:

— Совсем недавно я с ним разговаривала по телефону.

— С кем? — не понял тот.

— С шефом.

— Он же погиб в катастрофе! Или он сначала вам позвонил, а потом погиб?

— В том-то и дело! — Инга внезапно почувствовала к Валерию необычайное доверие. — Сначала погиб, а потом уже позвонил.

— Упокоился, но не успокоился…

— Еще я видела труп, который гулял по коридору медицинского центра. И он… Он…

— Что он сделал? — заинтересовался Верлецкий.

— Он показал мне язык, — призналась Инга. — Я ударила его по голове крышкой от кастрюли. У меня случайно оказалась с собой крышка…

— Вижу, это весьма запутанная история, — Верлецкий почесал макушку, словно отличник, которому попалась нерешаемая задачка. — Придется оставить ее до завтра. Завтра вы в каком графике?

— В обычном. Утром на работу — вечером домой. — Она широко зевнула, прикрывшись ладошкой.

— У вас здоровый розовый язык, — немедленно заметил Верлецкий. — Сколько стаканов воды вы выпиваете в сутки?

— А-ах! — еще раз зевнула Инга. — В сущности, вы могли бы лечь на тахте. Но, боюсь. Вероника подожжет мою дверь.

— У меня вовсе не было намерения оставаться у вас на ночь, — на всякий случай предупредил Верлецкий.

Последнее, что видела Инга, перед тем как провалиться в сон, была его ухмыляющаяся физиономия.