Фантом ручной сборки

Глава 5

Мы поругались с Григорьевым! Эта мысль ударила Инге в голову, словно запах нашатыря. Она Скосила глаза, но будильника не увидела. Повернулась на бок и поняла, что лежит одетая, разве что без куртки.

На кухне что-то шипело и шкворчало. «Наверное, это Верлецкий жарит яичницу с луком и грудинкой», — подумала Инга и испугалась: вдруг она сейчас пришлепает туда, а там не Верлецкий, а Григорьев? Придется выяснять с ним отношения, а у нее так болит голова!

— Доброе утро! — крикнула она, не поднимаясь с постели.

И стала ждать, что будет.

Через секунду в комнату всунулась голова Верлецкого.

— Привет, — сказал он довольно хмуро. — Вероника не знает, что я у вас. Не вздумайте проболтаться. Даже если мы с вами разругаемся в дым и вы захотите мне отомстить, лучше сделайте какую-нибудь классическую гадость — проколите колеса машины или что-нибудь в этом духе.

— Клянусь, — ответила Инга и подняла вверх руку. Потом подумала и спросила:

— Вы остались как врач?

— Как мужчина, — ответил он. — В том смысле, что вам требуется защита, а ваш Григорьев ведет себя, как Мальволио.

— Я рада, что вы здесь, — призналась Инга.

— Понимаю, вам не хочется быть одной.

— Одна я не поднимусь с постели. Хотя вы и не обязаны мне помогать.

— Я врач, — пожал плечами Верлецкий и протянул ей руку.

— Да ладно вам заливать! — простонала Инга, схватившись за нее и приняв сидячее положение. — Такое впечатление, что все врачи прямо спят и видят, как делать добро. Вы сами мне советовали жить для себя.

— Я пошутил. А вы озлоблены, поэтому говорите глупости. Конечно, врачи спят и видят. Сегодня я отвезу вас на работу, а потом пришлю человечка, которому вы все расскажете. Но сначала изложите историю мне. Особенно про Киллера.

— Вкратце или как?

Верлецкий поглядел на часы и, покачав головой, вздохнул:.

— Лучше в подробностях. Хотя проснулись вы позже, чем я рассчитывал.

Когда Инга привела себя в порядок и пришла на кухню, на столе уже стояла тарелка с яичницей и чашка горячего кофе.

— Вы у меня теперь вроде как друг, — задумчиво сказала она.

— Хочется верить, — кивнул Верлецкий.

У него была свежая физиономия, свежая рубашка и свежая улыбка. Черные волосы разделял пробор, и одна блестящая прядь, свисала на лоб; Он не замечал ее или делал вид, что не замечает, однако это смотрелось стильно.

— Даже не знаю, — задумчиво сказала Инга. — Мы ведь едва знакомы. Вы свалились как снег на голову…

— Как только найдется мужчина, которому я смогу сдать вас с рук на руки, я тотчас оставлю свою благородную миссию и женюсь на Веронике. Обещаю.

Инга некоторое время боролась с собой — ей хотелось высказаться по поводу Вероники, но она не посмела. Верлецкий ждал.

— В общем, так, — Инга принялась ковырять яичницу, выуживать лук и жевать его. — Все началось довольно неожиданно. С гибели моего шефа Глеба Артонкина.

Она сосредоточилась, и рассказ полился словно песня. И лился до того момента, пока речь не зашла о странном появлении Игоря Гладышевского.

— Вероятно, вы ошиблись, — заметил Верлецкий. — Этот человек слишком известен, и, если бы он воскрес ни с того ни с сего, представляете, сколько народу гонялось бы за ним по улицам?

— Ну… Раз вы даже про Гладышевского не верите, то стоит ли говорить про труп в коридоре, и вовсе не поверите!

— Давайте будем серьезными, — нахмурился Верлецкий. — Не надо придумывать всякую ерунду, чтобы меня заинтриговать. Я же пообещал вам, что помогу.

— Вы просили рассказать все.

— Всю правду. Перестаньте фантазировать.

— Вы разве не видели, в каком я вчера была состоянии?

— Я верю в то, что вас душили.

— А в то, что Артонкин позвонил мне на мобильный ночью, когда я была на работе? Верите?

— Это ваш бывший шеф? Но его же, кажется, похоронили?

Инга развела руками:

— Я не нахожу всему этому объяснения!

— А вы не рассказывали эту историю вашему…

Треопалову, кажется?

— Вы что, полагаете, я таким образом завлекаю мужчин?! — возмутилась Инга и вскочила с места. — Ну, знаете! Уж вас-то я точно не стала бы завлекать!

— Почему это?

— Раз вам нравится Вероника, для нормальных женщин вы не подходите.

Когда Верлецкий вез ее на работу, между ними стояла стена холода. Валерий выслушал ее рассказ про труп и Артонкина, но не поверил в него и не смог этого скрыть. Инга, естественно, надулась…

— Вот номер моего мобильного, — и на прощание он сунул ей в руку записку. — Созвонимся, если что.

И уехал, моргнув подфарниками. Инга поплелась в кабинет. Персональный компьютер, сидевший в ее голове, усиленно перерабатывал информацию. Все, что происходило с ней в последнее время, переваривалось с трудом, и от этого у компьютера, кажется, случилось несварение.

Как только она вошла в кабинет, появился Треопалов. Инга засияла ему навстречу, и он охотно просиял в ответ.

— Давайте сегодня все-таки поужинаем вместе, — предложил он, глядя на нее очень внимательно. — А потом я вас отвезу домой на машине. А то тут в последнее время какие-то странные вещи стали происходить. Вчера охраннику опять по лбу дали. Говорит, он пошел к вам, а очутился на полу в коридоре с синяком на лбу. Кто-то его здесь встретил ласково. Вы ничего не видели?

— Ну… Кое-что, — пробормотала Инга, нахмурившись и сцепив перед собой руки, точно он был просителем, а она собиралась ему отказать. Потом встала и прошлась вдоль стола.

— Что? — обеспокоился Треопалов и шагнул к ней. — Что вас беспокоит, Инга? Пожалуйста, скажите мне!

Глаза у него были такие тревожные и одновременно ласковые, что Инга подумала: «Эх, да что же я трушу? Может, и вправду оставить Григорьева его жене и закрутить новый роман? Головокружительный? Она была уверена, что с Треопаловым роман может быть только головокружительный. Потому что, если с тобой рядом такой мужчина, невозможно быть трезвой и спокойной.

— Недавно, — призналась она, — я видела в этом здании очень странного человека. Вернее, даже двух. Один был белый-белый, словно из него выкачали вею кровь и заменили ее кефиром. А второй… Даже не знаю, как сказать… Он был как две капли воды похож на Игоря Гладышевского!

— Это который актер? — изумился Треопалов.

— Вот именно. Десять лет назад. Гладышевский погиб в автокатастрофе, и тут вдруг я его вижу! И не где-нибудь, а в медицинском центре. Идет себе, живехонький… Представляете, какие мысли приходят мне в голову?!

Она посмотрела ему в глаза и поняла, что он думает о другом. Совсем о другом.

— Ах, Инга! — с нажимом воскликнул Треопалов, шагнул вперед и взял ее за руки. — Если бы вы только знали, какие мысли приходят мне в голову!

Притянул ее к себе и поцеловал. У нее земля ушла из-под ног. Он целовался с таким мастерством, точно учился в академии донжуанов. И еще — он весь пропитался какой-то потрясающей туалетной водой: от этого запаха у Инги стало сладко в носу и горячо в животе.

— Так вы поужинаете со мной? — спросил он приглушенным голосом, отпустив ее с большой неохотой.

— Ну, конечно! — воскликнула Инга, чувствуя, что коленки превратились в желе и, стали непозволительно мягкими. — Завтра? Завтра будет лучше всего.

Сегодня-то за ней приедет Верлецкий. Может» он и рад переложить ответственность на другого мужчину, но Треопалова в защитники записывать рано. У них все еще только начинается.

— Значит, вы испугались, когда увидели этих… типов? — Оказывается, он все-таки слышал, о чем она говорила. — А почему не вызвали охрану?

— У меня был шок. Я не могла двинуться с места.

— Понимаю…

— Кстати! Вы не в курсе, куда ведет та железная дверь?

Она подвела его к окну и показала пальцем на куст, через который просвечивал металл.

Треопалов почесал переносицу и покачал головой:

— Понятия не имею. Мы ведь здесь первый месяц.

— Ваш компаньон сказал, что подвал разгородили.

— Ну да. Мы пытаемся начать бизнес, но это очень трудно. Рынок уже поделен, приходится крутиться. И рисковать. Но вы не волнуйтесь, никто не будет мешать вашим занятиям. На второй половине только компьютеры стоят и больше ничего.

Не шумно.

— А дверь с электронным замком? — неожиданно осенило Ингу. — Та, где глазок горит? Рядом с лестницей?

— Это наша, — кивнул Треопалов. — Компьютеры — штука ценная, вот мы и подстраховались. вообще-то нам говорили, что здание хорошо охраняется, поскольку здесь полно дорогостоящей аппаратуры. Но после того, что недавно случилось на первом этаже, в это верится с трудом. Какой-то псих уложил кучу народу… Просто оторопь берет!

— Хорошо, что никого не убил, — поддакнула Инга, которой после поцелуя стало жарко и весело.

— Инга! — снова переключился на личное Треопалов, и взгляд его сделался узконаправленным, как лазер. — Мы могли бы…

Но тут дверь открылась, и в кабинет ввалился оживленный Доброскок. В руке он держал целый пучок скакалок.

— Бракованные! — заявил он и вывалил их на стол. — У них ручки с дефектом. Что делать? Группа-то уже ждет!

— Пусть пока поскачут на месте, — предложила Инга, сообразив, что они тут с Треопаловым целовались, а дверь была не заперта.

Ее новый босс, кажется, подумал о том же самом — он порозовел и, словно пассажир метро, скучающим взглядом уставился в окно.

— А с вами еще Элина хочет поговорить, — сказал Доброскок, кося в его сторону выпуклым глазом. — У нее что-то ужасно срочное.

— Я позже зайду, — ожил Треопалов и двинулся к выходу из кабинета, но дверь в этот момент открылась снова, и на пороге возникла Хризопразская — величественная и роскошная, как андийский дворец.

— Готов! — сообщила она и показала длинные зубы. Примерно так делает лошадь, когда собирается тяпнуть какого-нибудь настырного дурня.

— О-о! — воскликнула Инга, решив, что Элина имеет в виду оберег. — Пожалуйста, проходите.

Треопалов стремительно мелькнул мимо Хризопразской, Доброскок увязался за ним, и через минуту женщины остались в кабинете одни. Элина опустилась на стул, накрыв его гофрированной юбкой, точно парашютом. Ее бутылообразные ноги, плотно вставленные в маленькие туфли, выдвинулись вперед и сразу поглотили половину свободного пространства.

— Вы сказали, что он готов; — Инга обратила на нее жадный взор. — Где он?

— Я имела в виду того мужчину. — Элина приподняла верхнюю губу, изображая усмешку. — Он занят только вами, думает только о вас.

У Инги загорелись глаза.

— Это он подарит мне собаку? — не удержалась и спросила она.

Элина рассмеялась, закинув назад лохматую медузью голову.

— Я не умею читать в сердце, дорогая Инга Сергеевна! Хотя, конечно, и у меня есть определенные таланты.

Она поставила на стол большую котомку, с которой в самый раз было бы скитаться по свету, и извлекла оттуда коробку из-под вафельного торта.

Открыла крышку и подвинула коробку к Инге.

— Вот, — сказала она. — Владейте. Давайте-давайте, берите. Я хочу посмотреть, как вы соединитесь.

Инга наклонилась над столом и увидела, что в коробке лежит какая-то непонятная штука, похожая на украшенный индейскими женщинами чехол для очков. На кусок замши были прилеплены какие-то бусины, перья и нанесены непонятные знаки.

— Он мне поможет? — с надеждой спросила Инга. — Ко мне больше не явятся духи умерших?

— А они что, являлись? — озадачилась Элина. — Ну.., да. Больше не явятся. — Подумала и добавила твердо:

— Но даже если явятся, близко к вам не подойдут.

— О! — скатала Инга, осторожно взяв оберет в руки. — А как его носят?

— Неважно. Главное, чтобы он всегда был с вами. Можете положить его в сумку иди надеть на шею. Там шнурок есть.

Инга прикинула, что для ношения на груди оберег великоват, и спрятала его в потайное отделение сумочки. И сразу почувствовала себя увереннее.

— За дверью кто-то стоит, — предупредила Элина. — Я ощущаю его присутствие. Инга встала, сделала несколько шагов, взялась за ручку и дернула. И оказалась нос к носу с невысоким, очень прямым человеком лет тридцати. На его лице аршинными буквами была написана нелюбовь к женщинам. Возможно, он удостаивал своим вниманием какую-нибудь одну, но женщины как вид утомляли его. И если уж он снисходил до них, то только по большой необходимости. У него были узенькие губки, прямой нос и орлиный взор.

— Я ищу Ингу Невскую, — отрапортовал он.

— Это я, — ответила Инга и тоже сделала надменное лицо. Ему под стать. И не с такими имели дело!

— Так я войду, — сказал мужчина и действительно вошел, ухитрившись при этом не задеть ни Ингу, ни косяк. Так обычно ступают кошки — грациозно и безошибочно.

Он двинулся к столу, и тут ему навстречу поднялась Элина. Мужчина опешил и, кажется, даже оробел. Всей его могутной силы, пожалуй, не хватило бы на то, чтобы сдвинуть с места эту гору обаяния.

— Здрасьте, — сказал он, закинув голову вверх.

— И вы будьте здоровы, — ободрила его Элина.

На секунду остановилась и бросила; — Предлагайте помощь, а не раздавайте ее в виде одолжения.

И здоровье придет само, уверяю вас.

Мужчина ничего не ответил, только моргнул, после чего сел и поставил на колени свой портфель.

— Вы по какому вопросу? — спросила Инга, усаживаясь на высокий стул.

— Меня прислал Верлецкий, — коротко ответил он, — Моя фамилия Воронов. Можете называть меня Робертом.

— А вы меня Ингой, — все так же холодно разрешила она. — Простите, а вы кто?

— Неважно, — ответил Воронов. — Я тот, кто может вам помочь.

Инга подумала, что он похож на адвоката, который работает на бандитов. По крайней мере, именно такой стереотип сложился у нее после просмотра несчетного количества западных фильмов про мафию. «Мафия против призраков медицинского центра, — подумала она. — Весьма оригинально.

Может быть, этот Роберт пригонит сюда парочку убийц, которые прошьют беломордого и Гладышевского автоматной очередью? С другой стороны, Верлецкий, приславший этого Роберта, вовсе не похож на человека, связанного с мафией».

— Ладно, — сказала она. — Я готова с вами сотрудничать.

Воронов несколько секунд смотрел на нее, не мигая, а потом снисходительно усмехнулся.

— Вы должны рассказать мне все с самого начала.

«Опять! — про себя вздохнула Инга. — Всякому хочется услышать все с начала. Уже прямо надоело долбить, одно и тоже».

— Вы мне не поверите, — предупредила она.

— Поверю, — пообещал он и побарабанил пальцами по портфелю. А потом поглядел на часы.

Инга поняла, что это означает что-то вроде «кончай ломаться», и принялась за рассказ. Скупыми словами обрисовала она свое увольнение из турагентства, смерть Анфисы, нападение Киллера в переулке и неизвестно чье нападение возле подъезда, явление народу призрака Гладышевского и его белолицего спутника, звонок Артонкина и возникновение на горизонте рыжего незнакомца.

— Н-да, — сказал Воронов, когда Инга наконец выдохлась. — Какая-то смесь бульдога с носорогом. Отравление вашей Анфисы никак не сочетается с ходячими трупами. Если только в ближайшее время тетка Григорьева тоже не придет с вами повидаться.

Инга посмотрела на него с ужасом. Такая мысль до сих пор не приходила ей в голову.

— Лучше бы вы этого не говорили, — пробормотала она. — Я и так плохо сплю. И вот еще, взгляните.

Она сдвинула воротник водолазки вниз и показала ему синяки.

— Ничего-ничего, — пробормотал Воронов. — Я подумаю., что можно с этим сделать.

Тут уж Инга точно уверилась, что без киллеров не обойдется. Может быть, Верлецкий лечит простреленных бандитов? Вот и обратился…

— Я похожу, пожалуй, по вашему центру, — сказал «адвокат» и встал. — Если вы меня встретите, не обращайте внимания.

— Ладно, — обрадовалась Инга.

Ей совершенно не хотелось, чтобы ее заподозрили в связи с этим весьма подозрительным типом. Лучше пусть Треопалов никогда не узнает, что она успела здесь натворить за несколько дней своего директорства. А то Бумской со Степанцовым ее вообще распнут!

Когда Воронов ушел, Инга вздохнула и с головой погрузилась в работу. Ей еще столько всего предстояло сделать! Она договорилась о встрече с администратором медицинского центра, задумав предложить скидки тем сотрудникам, которые захотят после работы немного позаниматься в группе Доброскока и Хризопразской.

Время от времени Инга вспоминала о своем обереге и лезла в сумочку, чтобы поглядеть на него и потрогать. Верлецкий позвонил в седьмом часу и сказал, что заедет в половине девятого и пусть она никуда не уходит.

Инга никуда не собиралась. Она даже окно задраила, чтобы не видеть того, что происходит на улице. Однако часам к восьми, когда больше не нужно было никуда звонить и в кабинете воцарилась тишина, нервы не выдержали: она погасила свет и подергала за веревочку. Ребрышки жалюзи повернулись, и перед ней возникла знакомая картинка автостоянки. Низкого длинномордого автомобиля не было.

Инга поморгала, и вдруг, словно из-под земли, возник Гладышевский. На сей раз он вышел из-за куста и неторопливо двинулся в сторону переулка.

Шел он не оглядываясь и этим разбудил в Инге охотничий азарт. «Сейчас он пойдет туда, откуда каждый раз появляется, — сообразила она. — Нужно проследить за ним и выяснить, где его дом. И Гладышевский ли это вообще».

Конечно, возле въезда в переулок его может ждать машина. Но у нее ведь тоже есть шанс поймать транспортное средство там, у метро! Мгновенно забыв про Верлецкого, Инга схватила куртку; сумку и бросилась вон из кабинета. Пронеслась мимо напружившегося охранника и побежала со всех ног.

Слава богу, Гладышевский никуда н? делся — шел себе как ни в чем не бывало! Инга пристроилась ему в хвост и, дрожа от возбуждения, начала преследование. К ее огромному изумлению, он не пошел к метро и не сел в машину. Вместо этого прогулялся вдоль витрин и вскоре свернул в другой переулок — не менее темный и узкий, чем первый.

Инга некоторое время колебалась, потом все-таки пошла за ним.

Она понимала, что это может быть ловушкой.

Допустим, он ее заметил и теперь специально заманивает поглубже во дворы, чтобы убить. Инга взялась рукой за горло, но не остановилась. Гладышевский шел, не прибавляя шага, и его каблуки отстукивали ритм, словно тикали какие-то ленивые часы: тим-там, там-там. Хорошо, что у нее мягкие туфли без каблука и она передвигается почти неслышно.

Тем временем Гладышевский вышел на аккуратную улочку, расцвеченную огнями. Миновал магазин «Оптика», нежившийся в дивном аромате жареного мяса ресторанчик «Стряпуха», уютную гостиничку под вывеской «Ноtеl Маоlеnа» и неожиданно остановился перед заведением со странным названием «Хотапиус». Название не было подсвечено, и Инге с трудом удалось различить его на фасаде. Ни витрин, ни ярких ламп тут тоже не обнаружилось. Инга прижалась спиной к стене дома — и вовремя! Прежде чем войти, Гладышевский внимательно огляделся по сторонам и только потом потянулся к дверной ручке. Секунда — и он исчез из поля зрения.

Инга отлепилась от стены и бочком продвинулась к той же самой двери — та легко подалась.

Внутри начинался длинный коридор, освещенный одной-единственной лампочкой, болтавшейся на кривом черном шнуре. Пол был выстлан ламинатом, стены были отделаны пластиком, плинтусы пахли сосной. Голая лампочка со всем этим никак не вязалась.

Больше всего Инга боялась, что сейчас актер выскочит откуда-нибудь из глубины помещения ей навсегда. Нежелание убедиться в том, что это действительно тот самый Гладышевский, было слишком опасным. Она не смогла его перебороть.

От напряжения Инга вытянулась в струнку, как балерина, и прошла до конца коридора; где виднелась приоткрытая дверь. За ней было тихо. Ни .звука. Инга замедлила шаг и стала по миллиметру приближаться к цели. Хотя бы одним глазком подгладеть — что же там такое?

И наконец ей это удалось. Она заглянула в щелку. Ее взгляду открылась комната — большая и почти пустая. Почти. У окна возвышался стол, на столе стоял черный гроб, а в гробу лежал Гладышевский — глаза закрыты, руки сложены на груди. Крышка гроба стояла тут же, возле стены.

От этого зрелища волосы у Инги, как повелось, встали дыбом, а горло сжалось, перестав пропускать воздух. И тут в пустом помещении прозвучал замогильный голос:

— Кто тут?

Голос шел неизвестно откуда. Скорее всего, из угла, потому что губы Гладышевского оставались неподвижными. Кто здесь может быть? Еще один труп?!

Инга просквозила по коридору, словно порыв шквального ветра, вышибла дверь грудью и бросилась бежать, с ходу развив скорость страуса. Прохожие шарахались от нее в стороны с такими лицами, точно навстречу им несся гоночный автомобиль со сбрендившим гонщиком.

Выскочив на проспект, она кинулась сначала вправо, потом влево, потом снова вправо и в конце концов влетела в какого-то мужика с комплекцией Майка Тайсона. Он ухнул, схватил ее за плечи, приподнял над землей и встряхнул.

— Ну ты! — проревел он. — Не видишь, куда летишь?

Инга клацнула зубами и вернулась с того света на этот. Когда ее поставили обратно на асфальт, она некоторое время смотрела на живот с пуговицами, потом слазила в сумочку, нащупала Элинин оберег, вытащила его и молча поводила им у Тайсона перед носом. Тот покачал головой.

— Ну, ты и надралась, тетя, — прогудел он. Развернул Ингу на сто восемьдесят градусов и подтолкнул в спину. — Топай, топай, не застревай.

Инга послушно побрела дальше. Перед глазами у нее стоял гроб, выстланный белым атласом, и умиротворенное лицо Гладышевского, уместившегося в этом гробу. А в голове крутилась присказка фрекен Бок из мультика про Карлсона: «А я сошла с ума! А я сошла с ума!» Не глядя по сторонам, Инга дошла почти до самой станции метро.

Недалеко находился Дом творчества» в прошлом — Дом пионеров. Здесь действовали разнообразные секции для детей, в том числе радиокружок. А в нем занимались братья Кудякины — умные и предприимчивые личности двенадцати и четырнадцати лет.

Накануне Кудякины собственными руками сконструировали передатчик, и теперь им не терпелось испытать его в полевых условиях. Возле лотка с сардельками они заметили большую лохматую дворнягу и предложили ей поучаствовать в эксперименте. Собака оказалась покладистой, не делала попыток удрать и за кусок колбасы позволила надеть на себя ошейник. К нему приладили небольшое передающее устройство и микрофон, которых под шерстью вовсе не было видно.

Фишка состояла в том, что, когда кто-нибудь из братьев говорил в микрофон, собака все слышала и реагировала на простые команды. Вероятно, когда-то прежде это была домашняя животина, но потом она потерялась и одичала. Кудякиным страшно нравилась игра с радиоуправляемой собакой, и, вместо того чтобы идти домой, они продолжали сшиваться возле палаток.

Когда стемнело, дворняга неторопливо подошла к лотку с сардельками и легла, положив голову на лапы. В этот момент из-за поворота показалась Инга. На лице ее цвела весенняя улыбка, а взгляд был праздничным, словно она только что смотрела салют на Красной площади. Собака узнала ее, вскочила и волчком завертелась возле ног.

— Аза! — обрадовалась Инга и потрепала ее по голове. — Как дела?

— Нормально, — ответила собака человеческим голосом и облизнулась.

Голос у нее был глухой, но вполне отчетливый.

Инга медленно выпрямилась, уставившись на псину круглыми глазами. Брови ее взметнулись вверх, и застряли среди изумленных морщин.

— Я так рада, — пробормотала Инга и любезно поинтересовалась:

— Не хотите ли сардельку? — И указала рукой на лоток.

— Конечно, хочу! — ответила собака. — Чего спрашиваешь?

— Очень хорошо. Только подсадите минуточку…

Потрясенная Инга приблизилась к лоточнику и сказала:

— Нам, пожалуйста, сардельку без булочки. Вон ту, потолще.

Лоточник посмотрел, кому это — нам, никого больше не увидел и хмыкнул. Получив заказ, Инга подошла к Азе и положила угощение на асфальт.

— Вот, — сказала она. — Кушайте, пожалуйста.

— Спасибо, — ответила та и, проглотив сардельку, принялась облизываться.

— Как вам тут живется? — продолжала светскую беседу Инга.

Уйти сразу казалось ей невежливым.

— Как собаке, — ответила Аза и зевнула. — Возьми меня к себе.

— Я бы с удовольствием, — заверила ее Инга, приложив руку к груди. — Но у Григорьева аллергия на шерсть. Видите ли, мы живем вместе… И он вообще не любит собак.

— Зачем жить с таким придурком? — возмутилась Аза и ткнулась головой ей в ладонь. — Дядьки»которые не любят собак, настоящие козлы.

— Знаете, — понизила голос Инга и наклонилась пониже. — Я думаю, возможно, вы правы.

Возможно, он действительно козел.

— Однозначно, — подтвердила псина и широко зевнула. — Брось ты его.

— Ну, — глубоко вздохнула Инга, — всего вам доброго…

И на негнущихся ногах отправилась к метро.

Все люди в вагоне казались ей милыми и обаятельными. Даже старуха, которая наступила ей на ногу тяжелым каблуком и не извинилась, тоже выглядела чрезвычайно привлекательной. Инга улыбалась им всем широко и открыто. Эту улыбку она вынесла на улицу и сохранила до самого дома.

Пока она шла через арку, в одной из квартир четвертого подъезда заканчивались бурные дебаты.

— Ты проиграл, поэтому подчиняйся, Колян! — сказал хозяин и ткнул хмурого Коляна кулаком в плечо.

— Я должен в одних трусах выйти на улицу и протопать до своего подъезда?

— Да! — радостно подтвердили остальные игроки в покер.

— Секете, что подумает моя теща?

— Карточный долг, Колян, это святое.

— Да там лужи замерзли! А я босой попрусь!

И дождь, блин, идет, мужики! Со снегом.

— А ты, Колян, зонтик возьми. Придешь — и сразу в горячую ванну.

— Дай я на улицу выгляну. Много там народу?

— Никого нет. Все дома сидят. Сам же сказал — дождь идет.

Возле дома действительно было пусто. Только влюбленная парочка пряталась под козырьком и самозабвенно целовалась. Но вот молодые люди наконец расцепились, парень сел в машину, махнул рукой и уехал. Девица с мечтательным выражением на лице устроилась на лавочке перед подъездом.

И тут из-за угла дома появилась Инга. Она все еще находилась под большим впечатлением от беседы с собакой. «А я сошла с ума! А я сошла с ума!

Да нет, не сошла, — стала убеждать она себя. — Подумаешь, говорящая собака! Может, это какой-нибудь феномен. А я.., я совершенно нормальная! Ведь ничего такого особенного я не вижу. Ну, такого, чего бы не видели остальные. Вокруг все самое обыкновенное! Никаких глюков».

В этот момент из дальнего подъезда вышел человек в трусах и с зонтиком. С непроницаемой физиономией он продефилировал мимо Инги. У него были волосатые икры и тонкие бело-розовые пальцы на кривых ногах.

— Здрасьте, — поздоровалась с ним Инга, рассчитывая, что он, как и собака, заведет с ней душевный разговор.

Однако мужчина обратил на нее не больше внимания, чем на кошку, прошмыгнувшую в подвал.

Инга прошла еще несколько шагов, постояла некоторое время неподвижно и резко обернулась.

Голого не было.

— Хм, — вслух сказала она, — как странно! Я думала, что когда сходят с ума, то не догадываются об этом.

Девица с мечтательным выражением на лице как раз зашевелилась на лавочке.

— Простите, — учтиво обратилась к ней Инга. — Вы его видели?

— Кого? — спросила та, закурив сигарету и выпустив дым в небо.

— Дяденьку в трусах? У него еще в руках был зонт?

— Какой зонт?

— Хотите сказать, сейчас тут никто не проходил? Странный такой?

— Никто, — подтвердила девица и посмотрела сквозь Ингу.

— Боже, это конец, — прошептала бедолага и двинулась дальше..

Ноги у нее заплетались, и слезы потекли из глаз тоненькими жалкими ручейками. Вместо того чтобы пойти домой, забраться под одеяло и забыться или, на худой конец, прыгнуть с балкона, она отправилась к Верлецкому. И тут только вспомнила, что он должен был заехать за ней после работы. А она ему даже не позвонила. Более того — выключила мобильный, когда отправилась следить за Гладышевским. Ведь телефон мог зазвонить и выдать ее в самый неподходящий момент.

На периферии ее сознания возникла мысль о Веронике, но быстро забилась в угол, теснимая более живыми и яркими картинами. Она вошла в подъезд, взобралась по лестнице, подняла руку и утопила кнопку звонка. Дверь тут же открылась, и на пороге возник Верлецкий в куртке и ботинках.

Увидев Ингу, он потемнел лицом и воскликнул:

— А-а! Рыдаете? Мы с вашим женихом уже все больницы обзвонили!

Он взял ее за руку и втащил в квартиру. И начал снимать с себя верхнюю одежду. Но тут на кухне раздался грохот и громко мяукнул Аладдин.

— Опять что-то опрокинул, — с досадой произнес Верлецкий и пошел смотреть что.

Инга некоторое время стояла неподвижно, потом собралась с духом и крикнула:

— Знаете, я ведь сошла с ума!

— И уже понял, — отозвался он.

— Скажите, что мне делать?

— Раздеваться.

Разумеется, он имел в виду ее куртку и башмаки.

— Как? — опешила она.

— Догола!

Конечно, ему и в голову не могло прийти, что она воспримет его слова как руководство к действию. Но Инга пребывала в состоянии прострации.

После сильного потрясения ее мозг взял тайм-аут и на некоторое время отключился. Теперь она подчинялась подсознанию. А оно бесповоротно решило, что добрый доктор все-таки согласился ее обследовать — сейчас, немедленно. Поэтому Инга отправилась в комнату раздеваться.

— Сейчас я тут за котом уберу, — крикнул Верлецкий, — и позвоню вашему Григорьеву!

Инга зарулила в спальню и закрыла за собой дверь. А потом; разделась. Целиком, Как было ведено добрым доктором.

Григорьев на телефонные звонки не отвечал, потому что в этот момент как раз шел к Верлецкому совещаться. По молчаливому согласию на время поисков они заключили перемирие. Возле подъезда Григорьев наткнулся на Веронику, которая грациозно выбиралась из машины.

— О! — воскликнула она без особой радости. — Какая встреча! Вы куда это? Не к нам ли?

— К Валерию, — ответил Григорьев.

Он сказал так не специально, но Вероника, конечно, надулась.

— Ну-ну, — хмыкнула она и, желая подчеркнуть свою роль в жизни Верлецкого, повелела:

— Тогда идите за мной.

И процокала угрожающего вида каблуками к подъезду. Григорьев поплелся за ней с несчастной физиономией. Почему-то ему казалось, что после вчерашней ссоры Инга покончила с собой, утопилась в реке, например, или бросилась под поезд, и, когда это выяснится, во всем обвинят его.

— Ого, делегация! — оптимистично воскликнул Верлецкий, когда увидел их вдвоем на пороге.

— Валерик, что у вас тут за совместные дела? — недовольным тоном спросила Вероника и, оттолкнув его плечом, перешагнула порог.

Недавно Верлецкий просил у нее прощения и был таким милым, что она решила: так будет всегда, и ей можно вести себя как захочется. Он чувствует свою вину и поэтому будет ей во всем потакать.

— Идите на кухню, — предложил он. — Сейчас вое расскажу, только в порядок себя приведу. У меня тут Аладдин молоко опрокинул.

— Наверное, ты его недокармливаешь, — заметила Вероника, позволив Григорьеву снять с себя красивое длинное пальто. — Вот он и шарит по кухне в поисках пропитания.

Верлецкий хмыкнул и скрылся в ванной комнате. Он собирался вымыть руки и вернуть Григорьеву Ингу, как выдают хозяевам потерянные сумки в бюро забытых вещей. Борис и Вероника тем временем расположились на кухне.

— Хотите чаю? — церемонно предложила она, чувствуя себя здесь полноценной хозяйкой.

— Хочу, — ответил грустный Григорьев.

— И мне налей, пожалуйста, чашечку, — попросил Верлецкий, присоединяясь к ним. — Сейчас я вас обрадую.

Но сделать это он не успел, потому что дверь в кухню резко распахнулась, стукнувшись о стену, и на пороге появилась голенькая, словно младенец, Инга с важным заявлением:

— Валерий, я готова!

Это было до такой степени неожиданно, что все разом онемели. И уставились друг на друга круглыми глазами. Кот Аладдин, сидевший на подоконнике, тоже уставился. А потом сказал: «Мяу!» — и тут началось! Все завопили одновременно, и виновница переполоха тоже. Первым вскочил на ноги Григорьев, вслед за ним Вероника. Причем оба с единственным намерением — убить Ингу.

Нутром Инга сразу почувствовала, что дело швах.

Она взвизгнула, повернулась на одном носочке и стремглав бросилась бежать. Григорьев сгреб со стола; кухонное полотенце и с криком «Задушу, змея!» кинулся за ней. Вероника оказалась проворнее — схватила сахарницу и метнула обидчице в спину.

Сахарница ударилась о косяк и брызнула перламутром.

Верлецкий промедлил лишние несколько секунд, поэтому не сумел вовремя вмешаться и оказался в арьергарде погони.

— Прекратите! — закричал он, но с таким же .успехом можно было обращаться к стае волков, загоняющих добычу.

Инга, словно трепетная лань, промчалась по квартире в надежде где-нибудь запереться, но комнатные двери оказались без замков, и ей ничего не оставалось, как выскочить на лоджию. Защелкнув задвижку, она заметалась туда-сюда, изо рта у нее пошел пар, потому что на улице было минус сколько-то градусов и люди ходили в куртках и пальто на теплой подкладке.

Григорьев и Вероника бились в стекло, точно две огромные плотоядные бабочки, — физиономии у них были искажены ненавистью. Инге показалось даже, что с оскаленных зубов ее без пяти минут мужа капает слюна. Испугавшись, что им удастся смести преграду, она решила перелезть к соседям, но и справа, и слева лоджии были отделены друг от друга металлическими перегородками, похожими на забор в парке.

Вероника со стороны комнаты приплюснула к стеклу нос и губы, сделавшись такой страшной, что, глянув в ее сторону, Инга едва не лишилась сознания. Можно было схватиться за перегородку и, пронеся зад над бездной, улизнуть-таки, но ведь придется стучаться к посторонним людям! Пустят ли они ее такую — обнаженную и прекрасную? На перилах лоджии висела половая тряпка, Инга схватила ее и завязала на поясе наподобие пляжной юбки. Однако тряпка оказалась маленькой и прикрыла только перед, а вся попа осталась голой и торчала наружу. В таком виде Инга напоминала официантку стриптиз-бара, и это еще больше вывело из себя беснующегося по ту сторону стекла Григорьева..

Подоспевший Верлецкий увидел, что Инга взгромоздилась на перегородку и поползла вверх, как обезьяна, цепляясь за нее руками и ногами. А потом попыталась перемахнуть к соседям, но у нее ничего, не вышло, и, разинув в ужасе рот, она зависла в воздухе — левая нога на одной лоджии, правая — на другой, голая попа — в космосе. Это выглядело так потешно, что Верлецкий согнулся пополам и захохотал. На глаза его навернулись слезы, остановиться было невозможно. Он ходил по комнате, сгибаясь и разгибаясь и буквально надрываясь от смеха.

Между тем хозяйке соседней квартиры позвонила подруга и жалостливо спросила:

— Что, Маня, ты к маме не поехала?

— Ну да… С дороги вернулась, шеф позвонил, просил завтра прийти пораньше, а как я из Мытищ рано доберусь?

— Ага. А твой, значит, дома оставался…

— А что? — с подозрением спросила Маня.

— А то, что с нашей лоджии прямо сейчас пытается вылезти голая баба. Я тебе, Мань, так сочувствую… Пойди, пугни ее! Свалится — в другой раз неповадно будет.

Маня положила трубку, подошла к окну и выглянула. И увидела Ингу с разинутым от ужаса ртом, которая раскачивалась туда-сюда, точно банановая гроздь на пальме. Топая пудовыми ногами, Маня вошла в гостиную. Ее благоверный сидел на диване в трусах и майке, жрал курицу и чавкал, уставившись в телевизор. По экрану бегали крошечные футболисты в цветных футболках и мерно ухали болельщики. Благоверный следил за мячом возбужденными глазкам» и время от времени притопывал ступней.

— Ваня! — сказала жена звенящим голосом, подошла и выключила телевизор.

У мужа от неожиданности изо рта выпало куриное крылышко.

— Ты чего, Мань? — удивился он. — Чего случилось-то?

— Случилось? — прошипела жена. — О твоей любовнице знает весь район, потому что она висит на лоджии.

— Моей лю…

— Не притворяйся! — завизжала Маня. Схватила газету и начала бить его по голове:

— Гад! Гад!

Кобель проклятый!

— Ты что?! — закричал Ваня, защищая голову локтями. — Ты пойди на лоджию и посмотри! Дурища!

И, пригибаясь, поскакал в кухню, откуда можно было на эту самую лоджию попасть. Распахнул дверь и, увидев голозадую Ингу, висящую высоко в воздухе, остановился как вкопанный.

— Сейчас упаду-у! — тонким испуганным голоском завывала Инга. — Умира-а-аю! Руки не держат! А-а-а! Помоги-ите!

— Ваня, Ваня! — запричитала жена. — Ой, она сейчас свалится! Давай, давай, спасай ее! Ой, Вань, если она упадет, нам потом соседи прохода не дадут. Ой, Вань, сделай что-нибудь!

В этот момент зазвонили и забарабанили в дверь.

Маня побежала открывать и возвратилась с пунцовым Верлецким, который странно вздрагивал и подергивался.

— Ой, Валерий Николаевич!. — бросилась к нему Маня. — Там на балконе наша любовница застряла! Помогите, пожалуйста!

— Прошу простить, — сказал Верлецкий задушенным голосом. — Но это моя любовница.

— Правда? — ахнула она. — Господи, как я рада! Вы соседям потом обязательно скажите, что это не наша, а ваша любовница. Особенно Спиридоновой из пятьдесят восьмой квартиры. А то она про Ивана сплетню пустит, а у него авторитет в таксопарке!

— Хорошо; хорошо, — пообещал Верлецкий. — Обязательно схожу к Спиридоновой, расскажу все о своей личной жизни, и ваш авторитет не пострадает. А сейчас пропустите меня!

Он выскочил на лоджию и с большим трудом отцепил Ингу от перегородки. Сама она посинела и покрылась гусиной кожей, а попа у нее стала абсолютно белой. Оказавшись на твердом полу, искательница приключений некоторое время стояла неподвижно, а потом закатила глаза и повалилась Верлецкому на руки.

— Одолжите мне что-нибудь теплое! — крикнул он.

Возбужденная Маня принесла ватное одеяло, и Ингу завернули в него, отчего она стала похожа на жирную гусеницу. Иван продолжал стоя пожирать курицу, с любопытством наблюдая за происходящим.

— Надо ей врача вызвать, — подсказал он.

— Я уже здесь, — ответил Верлецкий. — За жизнь пациентки можно не опасаться.

Злобный Григорьев встретил его на пороге, а Вероника бегала по квартире и собирала вещи. У нее была такая красная физиономия, словно кто-то оттаскал ее за нос. Верлецкий отнес Ингу-кокон в спальню и сгрузил на кровать.

Григорьев ворвался следом и приблизился к нему тяжелой поступью.

— Только без рук! — предупредил Верлецкий. — Дама в обмороке.

— Чего ты мне звонил? — надвинулся на него Григорьев. — Зачем мне мозги канифолил? Она пропала! Ее убили! А сам…

— Позже, — рассеянно ответил Верлецкий. — У твоей невесты шок, я должен привести ее в чувство.

— Тьфу, — бросил Григорьев. — Какая она мне теперь невеста? После всего? Когда она придет в себя, скажи ей, что между нами все кончено. — Его голос был напоен ненавистью.

— Сам скажешь, — отрезал Верлецкий и вышел в большую комнату, где Вероника запихивала вещи в сумку.

— Лгун! — воскликнула она. — Я отдала тебе лучшие годы!

— Мы знакомы четыре месяца, — заметил он справедливости ради.

— Когда я увидела ее голую…

— Ты подумала самое худшее.

— Нет, самое лучшее! — огрызнулась она и прошла мимо на своих: потрясающих длинных ногах, и юбка покачивалась на ее бедрах обвиняюще. — Я ухожу из твоей жизни!

— Какое счастье… — донесся голос из спальни.

— А-а-а! — закричала Вероника. — Ожила, гадина!

Верлецкому стоило немалых усилий ее удержать. В результате чего он получил пощечину, стоически ее пережил и молча наблюдал за тем, как Вероника с Григорьевым покидают поле битвы.

Тщательно заперев за ними дверь, он возвратился в спальню.

Инга сидела на кровати по-турецки, закрывшись одеялом до самых ушей. Ее сотрясала крупная дрожь.

— Ну, — хмуро сказал Верлецкий. — И зачем же вы приперлись голая на кухню?

— Я подумала, что вы хотите проверить мой мозг.

— Спинной?

— Вы сами сказали: раздевайтесь догола! — А если бы я приказал вам пойти и повеситься? Вы бы так и поступили?

— Да что вы понимаете?! — воскликнула Инга, нарыв ее набух, словно бутон, согретый солнцем. — У меня воспаление мозга, а вы!

— И когда вы поставили себе диагноз? — полюбопытствовал Верлецкий, продолжая стоять напротив кровати.

— Сегодня вечером. Сначала я следила за трупом. Оказывается, он выходит из гроба и прямиком идет в медицинский центр. А потом обратно.

— И ложится в гроб.

— Точно! Поэтому я вас и не дождалась.

— А почему же вы не позвонили после трупа?

— Я была напугана. А потом еще сильнее расстроилась, — угрюмо ответила Инга.

— Что же вас расстроило?

— Собака. Она подошла ко мне и попросила сардельку, потом еще одну» А потом сказала, что хочет жить у меня.

— Собака сказала? — осторожно уточнил Верлецкий. — — Ну да. Она еще посоветовала мне бросить Григорьева. А возле дома мимо меня прошел мужчина в трусах, которого никто не видел.

— А вы видели.

— Вот-вот! Вы ухватили самую суть. Он совершенно точно был, но его как будто бы не было.

— Да… Тяжелый случай, — констатировал Верлецкий.

Инга посмотрела на него влажными глазами и с надрывом спросила:

— Я что, умираю? Сколько мне осталось жить?

— Я полагаю, вы протянете еще лет восемьдесят, не меньше. Советую вам перестать валять дурака и хорошенько во всем разобраться.

— Ко мне приезжал ваш Роберт, — вспомнила Инга.

— Вы выложили ему всю историю?

— Да, но тогда я еще не знала, где прячется труп актера. А теперь знаю — в «Хотапиусе».

— Что это такое? — озадачился Верлецкий. — Хотапиус?

— Это такая вывеска, и под ней дверь.

— Хм. Пожалуй, разбираться будем завтра. А сегодня вам стоит хорошенько выспаться.

— Ладно, — покорно согласилась Инга. — Я пойду. Сейчас только оденусь.

Она сбросила с себя одеяло, и Верлецкий немедленно закатил глаза.

— Знаете, — сказал он, — я, конечно, врач и всякое повидал, но ваше поведение не лезет ни в какие ворота. Вы обнажаетесь передо мной, когда надо и когда не надо.

Инга ахнула и нырнула обратно, накрывшись с головой.

— Я не собираюсь играть с вами ни в шалаш, ни в прятки, — предупредил он. — Самое большее, на что вы можете рассчитывать, это на хороший. укол в мягкое место.

— Нет! — сдавленно сказало одеяло. — Не надо. И вообще — подите к черту.

— Это я — подите к черту? — возмутился Верлецкий. — Я?! Вы устроили тут светопреставление!

Вам даже наплевать, что жених вас бросил! Вы рассорили меня с невестой! Можно сказать, сломали мое будущее.

— Если вы имеет в виду свою истеричку, то я спасла ваше будущее! — высунулась из-под одеяла растрепанная Инга.

— Спасибо, но я вас не просил.

Инга засопела, потом уточнила:

— Вы ее любите, да?

— Не в этом дело, — с досадой ответил Верлецкий. — На завтра назначены смотрины. Моя мать с ее новым мужем хотят познакомиться с моей невестой. Я уже их обрадовал, что скоро женюсь…

Они ждут нас к обеду.

— Можно попробовать Веронику догнать, — неуверенно сказала Инга, как будто почувствовав, какую пакость он ей готовит.

— Значит, вот что, — сердито поглядел на нее Верлецкий. — Моей невестой будете вы.

— Как это?

— Только на выходные. Вам придется изображать Веронику.

— Вряд ли мне удастся изобразить такую дуру!

— Ничего-ничего, это дело наживное, С собаками вы уже разговариваете, так что…

— Никогда не думала, что врачи глумятся над своими пациентами.

— Вы не мой пациент, — тотчас возразил Верлецкий. — И слава богу, потому что я реаниматор.

— Зачем же вы брались лечить мой мозг?

— Не передергивайте, я не брался. Вам Следует немедленно успокоиться. Неужели вы не хотите разобраться в происходящем?

— Еще как хочу! — призналась Инга. — И разберусь. Вот только посплю немного. У себя дома, разумеется. Вы меня проводите?

— Нет никакого смысла бегать из подъезда в подъезд. Тем более все соседи уже знают о наших тесных взаимоотношениях.

— Как? — ахнула она. — Прям так и все?

— Спиридонова из пятьдесят восьмой точно знает, — обнадежил ее Верлецкий. — Сейчас я вам дам что-нибудь горячительное.

— А что я должна буду делать завтра в качестве вашей невесты? — поинтересовалась Инга, принимая из его рук рюмку и с отвращением нюхая содержимое.

— Не знаю. Что делают женщины, когда знакомятся с будущей свекровью?

— Они делают морду.

— Вот и вы сделайте морду. Главное, чтобы мама поняла, как сильно мы любим друг друга. Кстати, нам придется перейти на «ты». Согласны?

— Вы так спокойно реагируете на то, что Вероника убежала!

— Ты, — подсказал Верлецкий.

— Ты так спокойно реагируешь на то, что Вероника убежала! — с той же интонацией повторила Инга.

— Григорьев, между прочим, тоже убежал.

— Мы поругались еще вчера, и в течение дня я это кое-как переварила.

— Надеюсь, завтра ты не станешь рассказывать моей маме о говорящей собаке.

— Мама приедет сюда?

— Она уже приехала. Вернее, Отто ее привез.

Отто — это ее муж, немец. Зажиточный и добродушный. Я поселил их в загородном доме — у нас он вполне приличный, отапливаемый, с удобствами внутри.

— Это вы в больнице на такой заработали? — с подозрением спросила Инга, немедленно вспомнив «адвоката» Роберта Воронова с его портфелем и водянистым взглядом.

Ей страстно хотелось узнать, кто он такой на самом деле, но спросить она не рискнула. Если Роберт действительно связан с мафией, Верлецкий уйдет от ответа или соврет. А если не связан, то сделать он все равно ничего не сможет. Она была уверена, что никто в мире не способен противостоять потусторонним силам. Впрочем, стражи правопорядка, вероятно, и смогли бы вмешаться, но у них и «поэтусторонних» дел хватает., — Какая тебе разница, как я зарабатываю деньги? — спросил Верлецкий. — Мы же не собираемся идти под венец.

Инга решила, что она еще повременит с замужеством. Хотя… Надо все-таки сначала поужинать с Треопаловым, а потом уж зарекаться. Она закрыла глаза и стала вспоминать, как он ее поцеловал.

И, несмотря на пережитый ужас, сладко заснула.